Особенный гость (джен)

— Сегодня у нас особенный гость, — глубокий, раскатистый голос заставил Питера вздрогнуть.

Веревки больно впивались в пухлые запястья, а дыхания отчаянно не хватало. Но самым пугающим был голос, проникающий, кажется, в каждую клеточку его тела, заставляющий её трепетать.

Кажется, ему никогда не было так страшно.

Разве что на первом курсе.

* * *

Мать говорила, что на факультеты отправляют по желанию. Вряд ли это было так. Когда Питер надевал на себя огромную потрепанную шляпу, он больше всего на свете хотел спрятаться от всех. На том же Пуффендуе. Но шляпа сказала, что ещё большим, чем желание спрятаться, у него было желание стать смелым, чтобы перестать бояться…

И вот он в комнате с тремя другими мальчишками, хорошо одетыми и явно смелыми. Один смотрел с вызовом, словно готов был сломать нос, другой — со звериной опаской, будто решал: то ли наброситься на врагов, то ли затаиться, дожидаясь своего часа. Только четвёртый ни на кого никак не смотрел — он первым занял кровать, уселся на неё поудобнее и тут же запустил подушкой в того, кто смотрел с вызовом. А потом улыбнулся и запустил подушкой и в Питера.

Именно тогда Питер понял, что он нашёл Друга. Человека, который стал для него недостижимым идеалом и за которого он готов будет отдать жизнь. Неудивительно, что им стал смелый и яркий Джеймс. Парень, который первый признал Питера за равного, кинув в него подушкой. Соратник, из-за которого его и поймали.

* * *

— Почему ты зажмурился, Питер? — ласковый голос вызывал дрожь во всём теле. — Открой глаза. Открой глаза, я сказал! — его веки открылись сами собой, он не мог даже моргнуть. Неровный свет свеч давил на глаза, и они отчаянно слезились. Питер молчал.

— Ты — особенный гость, и поэтому для тебя мы приготовили особое угощение.

Внезапно верёвки исчезли. Он обнаружил себя сидящим на стуле возле короткой стороны богато уставленного стола из тёмного дерева. Напротив него сидел Тёмный Лорд — человек, который держал под контролем самых отъявленных мерзавцев и самых коварных убийц. Не говоря уже о склизких политиках. Тёмный Лорд смотрел на Питера… и ласково улыбался. И от этой улыбки Питеру было ещё страшнее.

Бежать было бесполезно: слева и справа сидели люди в масках, с накинутыми капюшонами. Перед каждым стояла еда, но никто не ел, все наблюдали за Питером. Наблюдали выжидающе, как он мог судить по наклону их закрытых лиц. Словно только и мечтали, как он совершит какую-то оплошность… С кем из них сегодня сражался Питер? Кто из них его подловил?

— Эльфы, особое угощение для особого гостя.

Перед ним появилась глубокая тарелка с супом.

— Спасибо, я не голоден, — пробормотал он, набравшись смелости, и сам поразился, как звонко и вместе с тем невнятно прозвучали его слова

— Вьетнамский суп фо. Одно из вкуснейших блюд Азии. Когда я там был, я высоко оценил его вкус. Надеюсь, ты не откажешься разделить со мной трапезу. В конце концов, на Востоке существует поверье, что съев что-либо в доме врага, ты лишаешься права мести. Ты же не планируешь мне мстить?

— Прямо сейчас нет, — сказал Питер. Он ужасался своей смелости, но ничего не мог с собой поделать. — Но, м-милорд, я же не знаю, что будет дальше?

— Вот это смелость, — расхохотался Тёмный Лорд. — Тем не менее, ты достаточно вежлив, чтобы я попросил тебя ещё раз. Прояви уважение, раздели со мной трапезу. Иначе я посчитаю, что ты воспринимаешь меня как своего врага, и попрошу моих коллег это с тобой обсудить. А у некоторых из них, ты знаешь, весьма странные даже для меня наклонности.

* * *

Питер знал. Всего несколько часов назад он участвовал в схватке, в которой летали далеко не самые безопасные заклинания. Питер не понимал этого. Остолбеней, Редукто — это да. Трансфигурация? Безусловно. Зелья? Щиты? Куда же без них. Но заклинания, иссушающие плоть? Разъедающие кожу? Заставляющие выблёвывать свои органы? Для некоторых поиздеваться над другими было явно важнее, чем вовремя спастись самим и спасти товарищей. Питер слышал разговоры маминых подруг: они говорили о политических разборках, переросших в военные действия. Глупости. Орден Феникса сражался не с политиками-идиотами, а с чудовищами, которые упивались не смертью, но болью и властью. Питер никогда таким не был. Никогда, ни разу в своей жизни он не наслаждался тем, что кто-то зависел от него, что в его силах сделать кому-то больно и неприятно. Да, он делал и неприятно, и больно. Но никогда не получал от этого удовольствия.

А эти…

Неудивительно, что когда в Эванс попало неизвестное заклинание, Джеймс схватил её в охапку и аппарировал. Кто знает, какие отдалённые последствия могло нести это заклятие. Джеймс, конечно, поступил правильно… Но тем самым он подарил врагам перевес. Четверо против четверых — Сириус, Джеймс, Эванс и Питер — они сражались слаженно, подстраховывали друг друга. Зелья и чары — на Эванс, заклятия и щиты — на Сириусе и Джеймсе. Питер активно пользовался трансфигурацией, делая ловушки и ставя материальные щиты. Но когда Джеймс с Эванс сбежали — нет, не сбежали, разумно отступили для рекогносцировки, его друг не мог трусливо сбежать, — они с Сириусом остались вдвоём против четвёрки неизвестных. А вдвоём они сражаться не умели. Но если Сириус с лёгкостью отражал атаки двоих, Питеру пришлось туго. Трансфигурация занимала больше времени, чем заклятия, а Сириус увлёкся атакой, не успевая ставить щиты. Питер и не заметил, как двое оттеснили его от Сириуса, и он остался один. Один против двоих — не было и шанса обернуться так, чтобы его не заметили. И вот итог — он потерял сознание и очнулся уже здесь, в неизвестном месте, среди неизвестных людей и с неизвестными перспективами.

* * *

Питер ещё раз поглядел на похлёбку, вдохнул и решил не создавать дополнительного напряжения. Обычаи Востока его не волновали, зелья в еде — тоже. Ничего же не случится, если он съест пару ложек?

Но под пристальным взглядом Тёмного Лорда Питер черпал одну ложку за другой, пока очередное содержимое ложки не заставило его побледнеть.

Там была фаланга пальца с кольцом на нём.

Он узнал бы это кольцо из тысячи. Всё своё детство он держал ладонь с этим кольцом, когда засыпал. Не далее как сегодня утром он целовал руку с этим кольцом, прощаясь с матушкой. Это было их маленьким ритуалом…

— Что вы с ней сделали? — дрогнувшим голосом произнёс Питер. Его отчаянно затошнило, а в левой части головы начала разливаться мигрень, словно пронзая его раскалёнными иглами. Впервые он порадовался мигрени: она мешала ему чувствовать, притупляла зрение, слух, оборачивала мысли ватным слоем.

— С кем? — наигранно поднял брови Тёмный Лорд.

— С владелицей этого кольца.

— Ах, ты об этом… Она подарила нам свою руку в качестве выкупа твоей жизни. Видишь ли, мы сначала не знали, что делать с таким особенным гостем. И решили спросить у неё. Не переживай, мы к ней и пальцем не притронулись — она сама отрезала её в качестве жеста доброй воли. Нам пришлось пообещать, что мы тебя вернём домой живым.

— Живым?

— Да, живым. Но, знаешь, я слышал, что если применять Круциатус на одном человеке долго, то он может сойти с ума, но останется в живых. Правда, чудно?

На секунду Питер представил, как под двери его маленького скромного домика с флоксами, где они с мамой прожили всю жизнь, группа людей в чёрных балахонах бросает истекающее слюнями безвольное тело, и содрогнулся. Мигрень, чуть отступив, заколотила по стенке черепа с новой силой и он еле сдержал стон.

— Что вы от меня хотите? — устало пообещал он. — Хотите, я тоже себе руку отрежу?

— Я запомню твоё предложение, дерзкий мальчик, — усмехнулся Тёмный Лорд. — И со своей стороны готов пообещать, что, если ты отрежешь руку для меня, я тут же подарю тебе новую, с которой ты сможешь управляться не хуже предыдущей. Но, видишь ли, я не дарю подарки просто так. Я хочу, чтобы ты принял метку.

— Никогда!

— Круцио!

Ещё не услышав заклятие, Питер чертыхнулся. Дёргать тигра за усы, сидя в его логове — не самая лучшая идея. Но было уже поздно. Теперь ему казалось, что каждую клеточку тела жгли и резали одновременно. И всё же это чувствовалось как в тумане — это давала о себе знать доселе ненавистная, злая мигрень. Огромный колокол стучал в стенки его черепа, ритмично, равномерно, и он сосредоточился на этом ритме, почти отключаясь от болевых ощущений.

— Надеюсь, это будет тебе уроком, — заклинание прекратилось, но Питер не сразу это заметил, потому что мигрень никуда не уходила. — Я хочу, чтобы ты принял метку. Я хочу, чтобы ты шпионил на меня.

— Д-дамблдор мгновенно меня раскусит.

— О, ты удивишься, — усмехнулся Тёмный Лорд. — Твоя потрясающая защита разума — главная причина моего предложения. Ты не знал о ней? Не отвечай, твоё выражение лица говорит мне достаточно. Итак, я хочу, чтобы ты стал моим информатором. Моим поверенным. Моей крысой.

Питер вздрогнул, и Лорд усмехнулся.

— Ты думал, что твой маленький секрет не раскрыли? Не переживай, мы не будем информировать Министерство. Не отвечай на моё предложение. Подумай. Подумай о твоей матери. Подумай о том, что, присоединившись к нам, ты сможешь спасти своих друзей… или хотя бы их часть. Если, конечно, не расскажешь никому о нашей встрече. Кольцо, кстати, можешь оставить себе.

Машинально, словно не ведая, что творит, Питер погрузил свою пухлую руку в похлёбку и крепко сжал плавающую там фалангу.

— Ах да… Конфундус. Думаю, тебе лучше разобраться со всем на свежую голову. Сомниус.

* * *

Питер проснулся в своей кровати Рядом сидела заплаканная мать и гладила его по голове, перебирая его волосы и почему-то пряча вторую руку.

— Мама, что случилось? Как я здесь оказался?

— Тебя вчера принесли твои друзья.

Последнее, что Питер помнил — заклятие сна, летящее в него в том чёртовом переулке, когда он остался один. Сириус разобрался со своими и вытащил его? Или Джеймс и Лили вернулись за ним? Питер верил, что они не могли его так бросить.

— Почему ты плачешь? И... ч-что с твоей рукой? — только сейчас он заметил перебинтованную культю.

— Неудачное заклинание. Не переживай, всё в порядке, я ждала, чтобы ты проснулся. Теперь я тотчас же схожу в Мунго. Ну, я пойду.

Мама нежно поцеловала его и ушла.

Что-то мешало ему.

Что-то было совершенно неправильным, не укладывающимся в то, что он помнил.

Что-то помимо спутанных мыслей, какие были после Конфундуса; помимо удивительно ясной головы, какая бывала после его мигреней; помимо усталой ломоты во всех его мышцах, которую он уже ощущал когда-то — после случайно пойманного однажды пыточного заклятия.

Что-то, зажатое в руке.

Он достал руку из-под одеяла и аккуратно её разжал.

На ладони лежала сваренная фаланга пальца с маминым обручальным кольцом.