Талисман Ивана Семёновича (джен)

В тот год, когда Лиза заканчивала музыкальное училище, умер Иван Семёнович. Внезапно. Неожиданно для всех. С утра пошёл в театр на репетицию — и не дошёл. В подъезде случился сердечный приступ.

Знакомые Ивана Семёновича, в том числе и родители Лизы, не могли поверить в случившееся. Несмотря на восемьдесят лет за спиной, он всегда оставался бодрым и полным сил, словно двадцатилетний паренёк. Неизменно блистал на сцене драматического театра. Всегда одевался со вкусом. Закатывал потрясающие вечера. И умудрялся пить на тех вечерах, как конь, и не спиваться.

Вполне возможно, последнее его и сгубило.

Но как бы там ни сложилась жизнь Ивана Семёновича, а наследство после себя он оставил огромное. И культурное, и материальное.

Из культурного — прежде всего, свои роли. Потом — недописанные мемуары. Статьи на тему русской классики, дореволюционной и советской. И пару десятков кип различных черновиков и набросков, которые только предстояло разобрать и издать.

Из материального же — квартиру в самом центре города, в пяти минутах ходьбы от Главной площади. Кучу мебели полувековой давности — кровать, шкафы, потёртый комод… И обширную библиотеку, которую он собирал с ранней юности, включавшую в себя литературу совершенно разной ценности и жанра, от беллетристики до многотомных собраний сочинений и редких, редчайших изданий.

Что уж таить — некоторым из книг Ивана Семёновича давно перевалило за сотню лет.

И куда делось подобное богатство?

Не угадали. Едва не очутилось на помойке.

На квартиру сразу нашлась наследница — старшая дочь Ивана Семёновича. Пара месяцев споров с сестрой, оформление бумаг — и в уютное жильё въехала новая хозяйка, первым делом затеявшая евроремонт. Предварительно вышвырнув накопленный отцом «хлам».

Друзьям Ивана Семёновича едва удалось спасти его наброски и бесценную библиотеку. Кипы черновиков ушли в одни руки, десятки книг — в другие. Родители же Лизы взяли себе в дом самое важное: парочку изданий, лично подаренных Ивану Семёновичу известными писателями, и увесистый дореволюционный многотомник, именуемый Иваном Семёновичем не иначе, как «мой бесценный талисман».

Странный выбор для талисмана. Но Лиза видела своими глазами, как перед выступлением Иван Семёнович брал с полки одну из толстых книг, открывал её. Улыбался чему-то внутри. Закрывал. Ставил обратно. Ехал в театр, где выходил на сцену в крайнем воодушевлении. Срывал аплодисменты. Счастливый возвращался домой.

И так из раза в раз.

Раньше Лиза удивлялась. Как книга способна настолько вдохновить? И обязательно открыла бы заветный том, едва он попал ей в руки, с целью разгадать тайну. Но в тот год у неё просто не осталось ни сил, ни времени ни на что, кроме подготовки к экзаменам.

Она готовилась к поступлению в консерваторию.

Лиза с детства усвоила — она должна стать музыкантом. Не потому, что у неё есть талант, но потому, что ей со скрипом, но удаётся, и так хочет мама.

Проси не проси, желай не желай, плачь, хныкай, упирайся, а придётся ходить в музыкальную школу. Заканчивать её. После девяти классов, получив неполное среднее образование, поступать в музыкальное училище. И каждый день играть по несколько часов на старом «Красном октябре» — полуживом, дребезжащем, разбитом. Пока у отца, сестры, собаки и соседей не отвалятся уши.

С пяти лет Лиза не могла и подумать о другой профессии. Точнее — подумать-то могла, но мать быстро выбивала из её головы «эту дурь». Она всё решила со дня рождения дочери — Лиза будет блистать на сценах концертных залов. Восхищать любителей музыки своей игрой. Ловить овации. Цветы. Вспышки фотокамер.

И даже стоимость обучения в консерватории не изменила её выбор.

— Занимайся, Лизонька, — постоянно повторяла она. — Ты обязана поступить на бюджет!

Да ну её, стоимость! Даже неодобрение Ивана Семёновича прошло мимо её ушей.

Когда пару лет назад он заглянул в гости, мать попросила Лизу сыграть ему. Послушать мнение «прославленного актёра» и «похвалиться» перед ним. Лиза послушно села за «Красный октябрь». Сыграла — она уже не помнила, чьё произведение. Но после двух тактов Иван Семёнович оборвал её, сморщившись, точно по стеклу скребли ножом.

— Тяжело, — воскликнул он. — Нет, Лариса Петровна, оставьте это! Из вашей дочки музыканта не выйдет!

— Почему?! — мать открыла от удивления рот.

— Руки не летают, — вздохнул Иван Семёнович. — Душу не вкладывает. Не идёт музыка из сердца. Не идёт.

Лиза надулась. Обиделась она страшно. Захлопнула крышку пианино, едва не прищемив пальцы.

— Как — не идёт? — гневно спросила она Ивана Семёновича.

— Да, — поддакнула мать. — В училище говорят…

— Ну его, училище, — отмахнулся Иван Семёнович. — Ты ей, — он повернулся к Лизе, — не говоришь. Не высказываешься миру. Молчит сердце.

Иван Семёнович так и не смог объяснить толком, что он подразумевал под своими словами.

Однако Лиза потом ещё долго пыталась это понять. Как можно «высказываться миру» музыкой? Притом не своей? Одно дело, когда музыкант пишет произведение. Играет людям мелодии, звучащие у него в голове. Другое, когда воспроизводит. Строго по нотам.

И с каждым днём в её душе всё сильнее начинало разгораться сомнение. Вдруг она и не способна понять, как можно высказываться миру чужой музыкой? Так как сама не умеет и не хочет этого делать?

Когда начались занятия — последний год в училище — Лиза стала задумчива и грустна. Она знала все нужные предметы, была прекрасно подготовлена к экзаменам. Но в её сердце внезапно появился страх.

Вдруг на бюджет она не поступит? Не доберёт баллов или не хватит мест? И родителям придётся вываливать кучу денег за её обучение — мать же не смирится, покуда не добьётся своего… А она возьмёт и бросит консерваторию? После первого, второго, третьего курса? Окончательно убедившись, что выбрала неподходящую профессию.

Точнее — для неё выбрали.

Незадолго до экзаменов она поделилась страхом с матерью. Надеясь — та поймёт. Деньги не валяются на дороге. Но получила ответ:

— Ты столько лет готовилась в консерваторию! И не наберёшь баллы?

— Ну, — протянула Лиза, — Всякое может выйти… Может, подумаем о других вариантах?

— Не подумаем! — отрезала мать. — Консерватория — и точка! Ты — прирождённый музыкант! Играешь с пяти лет!

На том и закончили.

А через несколько дней умер Иван Семёнович, и Лиза вспомнила его слова. Отчего ей сделалась ещё тяжелее. И решение стало очевидным.

Но снова спорить с матерью Лиза боялась. Зная — она не поймёт. Не поддержит. И потому покорно следовала намеченной программе. Насколько могла, она подготовилась к собеседованию. Прошла его, сдала все выбранные экзамены. И с замиранием сердца ждала результатов. Надеясь, что она всё-таки поступит на бюджет или провалится, отчего вопрос снимется сам собой.

Через несколько дней результаты стали известны. И сердце Лизы то ли оборвалось, то ли вспорхнуло от счастья. Она сама не могла понять, какое чувство охватило её.

Её приняли. Она поступила в заветную консерваторию. Но не на бюджет. И это значило, родителям её обучение влетит в копеечку. Появился весомый повод уговорить мать отказаться от мечты и дать ей выбор. Не так-то просто добыть лишние двести сорок тысяч в год.

Однако случилось самое страшное. Узнав новость, мать только обречённо вздохнула. И, разведя руками, заявила:

— Ничего. Ужмёмся. Авось не треснем.

От её слов Лиза ощутила, как из-под ног уходит пол.

— Но это же двести сорок тысяч! — воскликнула она. — Не копейки! На что мы будем есть? Покупать вещи?

— Я подсчитала, — ответила мать. — Ну, не поедем в отпуск. Начнём питаться скромнее. У бабушки с пенсии одолжим… Возьмём кредит в банке...

— А может, — перебила Лиза, — ну её? Если мы вбухаем столько денег, и я брошу? Как у твоих подруг дети побросали? Один — юридический, другой — медицинский?!

Мать на секунду опешила. Заявление Лизы поразило её. Но она быстро собралась и привела последний, неоспоримый аргумент:

— Знаешь, что?! У всех будет высшее образование! У тебя одной не будет, да? Тебя же без него не возьмут на приличную работу!

Лиза покраснела и отвернулась. В горле встал ком. Мать пылала гневом, и она попросту испугалась отставить своё мнение дальше.

Мать же тем временем забегала взглядом по гостиной, ища подкрепление своим словам. И случайно набрела на книжный шкаф. Где на полочке выстроился старый тяжёлый многотомник, наследство Ивана Семёновича, блестящий последними не стёршимися крупицами золотого тиснения.

— Андрей, — крикнула она в коридор, зовя мужа. — Иди сюда!

— Да, — отец Лизы просунул голову в двери гостиной.

— Ты говорил, когда принёс их, — мать указала на полку, — что один том может стоить сто тысяч?

— Да, говорил, — отец поправил очки. — Но не здесь, а где-нибудь в Москве или за границей.

— Так вот, — мать упёрла руки в бока, — продай их. За сто тысяч каждый. И мы как раз оплатим Лизоньке консерваторское обучение.

Лиза так и замерла. Страх сменился ужасом. Мать всё-таки нашла, как добиться своего и не остаться в убытке.

— Лариса, — рассердился отец, — Ты с ума сошла?! Это книги Ивана Семёновича!

— И что с того? — усмехнулась мать. — Теперь они наши. И мы можем распоряжаться ими, как захотим!

— Но это память, — отец не отступал. — И одна из них — счастливый талисман!

— Потому он, — закончила мать его фразу, — и принесёт Лизоньке счастье. Может, ради её образования он и попал к нам в руки?

«Конечно, — подумала Лиза. — Особенно учитывая то, что Иван Семёнович не хотел для меня музыкальной карьеры».

Но высказаться вслух она так и не нашла в себе смелости. И очень пожалела об этом. Потому что, услышав последние слова матери, отец дал добро на продажу книг.

— Ну, если ради Лизы, — покачал он головой.

И со следующего же дня начал узнавать, где можно продать подороже заветный многотомник.

Через несколько недель нашёлся покупатель. Давал дешевле, но ненамного, мать не находила тут беды. Скоро, скоро книги Ивана Семёновича должны были покинуть дом и уехать в другой город. Стать частью обширной коллекции старинных изданий. Подарить Лизе вспышки фотокамер, овации и сцену.

Ей совершенно не нужные.

В утро перед отсылкой книг Лиза проснулась раньше обычного. Вскоре после рассвета, когда вся семья ещё спала. За окном шелестели берёзы. По светло-синему небу огнём разливались первые солнечные лучи. Птицы громко выдавали трель за трелью, радостно приветствуя их. Тепло, прогоняющее прохладу и мрак ночи…

А она стояла в гостиной, залитой яркими солнечными зайчиками, снимая с полки заветный том, желая посмотреть, узнать тайну, почему Иван Семёнович выбрал его своим талисманом. Понимая — больше такой возможности ей не предоставится. Всего через несколько часов книга будет отправлена за много тысяч километров. Безвозвратно утеряна ради её звёздного будущего.

Тихонько хрустнул корешок. Зашуршали пожелтевшие от времени страницы. Покрытые чёрно-белыми картинками, сделанными под гравюры. Исписанные текстом по дореволюционным правилам орфографии. Лиза перелистнула несколько, добираясь до середины книги.

И едва не выронила её, вскрикнув от удивления.

Между страницами лежали волосы. Тонкий седой локон, когда-то вьющийся, явно женский. Кем-то забытый в книге.

Или оставленный на память о человеке, дорогом сердцу?

В голове Лизы встали цитаты из любовных романов. Как пылкие молодые люди просили у возлюбленных локон волос в знак их преданности и ответных чувств. И после бережно хранили его. В медальоне. У сердца.

А может, в любимой книге?

«Иван Семёнович?» — мелькнула мысль в голове Лизы.

И мигом сменилась другой.

Когда Ивану Семёновичу достался многотомник, локон уже был там. Оставленный предыдущим владельцем. Или владельцем до него. Верно — кем-то, ещё до Революции, при «буржуазных порядках». Естественно, тонкая душа актёра была поражена увиденным, раньше встречавшимся ему лишь на страницах книг. И локон стал его талисманом, с тех пор вдохновлявшим его на роли.

Вот и ответ на вопрос!

Талисман Ивана Семёновича не книга. Но локон, вложенный между её страниц.

А может, сама история любви, сохранившаяся в виде книги и локона.

Лиза подпрыгнула. Она была готова петь, как птицы за окном. Сиять от счастья, как восходящее солнце. Вихрем она бросилась в спальню родителей и разбудила их возгласом:

— Книга не продаётся!

Мать спросонья моргнула, непонимающе уставившись на неё. Отец рукой нашарил на прикроватной тумбочке очки.

— Как, — зевнул он, — не продаётся?

— А вот так! — Лиза уселась на край кровати. Раскрыв книгу так, чтобы родители могли видеть чудо истории, белеющее между страниц. И мать, и отец, ошарашенно уставились на локон. Затем — молча переглянулись. Словно спрашивая друг друга: «Ты знаешь, откуда это?»

— Из прошлого! — ответила Лиза весело. — Ты, папа, говорил — мол, Иван Семёнович книгой вдохновлялся. А вдохновлялся он не книгой, а им.

— Да какая разница? — мать упёрла руку в бок. — Ну, волосы! Ну, вдохновлялся Иван Семёнович, подумаешь! Это ушло. А тебе жить. Тебе учиться!

— Не там, — Лиза внезапно почувствовала, что готова отстаивать книгу, несмотря на страх. — И не за деньги с её продажи. Возможно, этот том стоит тысячи. Но разве память не дороже? Свидетельство некогда цветущей любви, пронесённое через век? Надёжно спрятанное между её страниц?

Мать снова принялась возражать. Как Лиза будет жить без образования? Как обойдётся сцена без её редкого таланта? Неужели какие-то волосы в книге стоят загубленной карьеры? И далее в таком духе.

Но на этот раз Лиза пропускала её слова мимо ушей, зная: она приняла верное решение и его не изменит. Она вернулась в зал, прижимая к груди бесценный том. Осторожно вернула его на полку. И тихо улыбнулась Ивану Семёновичу, даже с небес сумевшему настоять на своём. Спасшему её от страшной ошибки.

А её сердце трепетало от радости. Радости удивительной находки. Радости открытия её миру. Радости ощущения связи с прошлым, вдруг оказавшимся настолько близким. И радости понимания тех странных слов Ивана Семёновича, вдруг ставших предельно простыми и ясными.

Она говорила.

Говорила о локоне. И с его помощью высказывалась миру. Не музыкой, но его историей, которую она хотела поведать людям. Чтобы и они знали о чувстве, охватившем два сердца век назад. Открыли для себя нечто прекрасное, потерянное, было, в глубинах времени…

* * *

Минули годы. Лиза так и не закончила консерваторию. Даже не поступила на первый курс, потому что мать, пускай и нехотя, но смирилась с её решением. Крышку «Красного Октября» навсегда захлопнули, на счастье половины семьи и соседей, оставив его лишь в качестве украшения гостиной и повода для упрёков. Наравне с книгами Ивана Семёновича, навсегда поселившимися на полке. Никому не проданными, сохранёнными на добрую память.

Иногда Лиза открывает их. Перелистывает пожелтевшие страницы и смотрит на белый локон, вдохновляясь. Например, перед написанием новой научной работы или археологической экспедицией. Каждый раз удивляясь и благодаря Бога за своё любопытство.

Как поразительно — не возьми она книгу в то утро, и в мире стало бы одним бездарным музыкантом больше. И меньше одним учёными-историком, по-настоящему преданным своему делу.

За свободный год она разобралась, к чему стремится в жизни, для начала попробовав узнать, откуда взялся локон в книге. Поговорила с друзьями Ивана Семёновича — людьми старшего поколения. Очень интересными и неординарными личностями, помнящими многие события и явления, в народе давно забытые.

И хоть тайна локона и осталась тайной, после каждой такой встречи Лиза чувствовала странное воодушевление. Желание сохранить, записать услышанное. И пересказать другим эти истории о прошлом города, страны, искусства…

А сердце замирало. Душа — парила. И дальнейший путь Лизы в жизни становился всё более очевидным…

Забавно, но в одном мать оказалась права: талисман Ивана Семёновича всё-таки помог ей с образованием. Пускай и не так, как той хотелось.

— Спасибо вам огромное, Иван Семёнович, — повторяет про себя Лиза каждый раз, возвращая книгу на полку. — Вам и тем влюблённым, чьих имён я не узнаю никогда.

Декабрь 2019 — апрель 2020, Новосибирск