Жизнь (гет)

— Видишь птицу? — он показывает на ветку дерева, пока я худо-бедно натягиваю стрелу. Это их вестовая. То есть наша вестовая, вообще-то. Но теперь — «их». — Сможешь выстрелить — это сэкономит нам еще пару дней.

Вообще-то я хорошо стреляю, но его присутствие на меня плохо влияет. Когда я люблю, я становлюсь слабее, всегда так было. Сейчас тоже — пока я натягиваю тетиву, у меня дрожат пальцы.

— Я отвернусь, — говорит он. Это хорошо, он умница и все понимает — страшно опозориться перед ним.

Секунда — и сизый сокол падает в траву. Фух, хорошо, я не разучилась.

— Разделаешь его, пожалуйста? — я опускаю лук, сажусь на траву. — Ненавижу это.

Он кивает. Через полчаса от медитативного созерцания листьев на фоне неба меня отвлекает приятный запах жареного мяса.

— Еще два дня? — спрашиваю, отрывая кусок.

— Да, если повезет, может, даже три, — он смотрит на меня умными серыми глазами. — До дворца тут довольно далеко. Вообще-то, — он достает кожаную фляжку с вином, протягивает мне. — Строго говоря, это только я из нас предатель, ты могла бы уйти.

Я кривлюсь.

— С тех пор как я ушла с тобой, я соучастница, — вино кислое ужасно. Но сейчас и такое сойдет.

— Вот и зря ушла, — он обгладывает тонкие кости, мяса на соколе совсем мало, к сожалению.

Я делаю еще один крупный глоток.

— О том, что ты хочешь со мной расстаться, можно было бы сообщить как-нибудь иначе, — говорю я, наклоняя голову.

Это его злит, и он уходит пройтись, а еще, конечно, отлить.

Я это сто раз уже слышала. Я просто за тебя беспокоюсь, бла-бла. Но я-то вижу, как его глаза потухли. Может, и стоило отправить его одного, но со мной он протянет дольше и выиграет время — пока его племя пошлет за ним своих орлов. Так бы он не пережил в лесу и одной ночи.

Когда он возвращается, я тоже ухожу к ручью и слышу хруст веток и чей-то тихий разговор.

Со мной у меня нет лука — он остался у стоянки, только нож, острый, правда, и яд в левом кармане штанов.

Они стражники короля, но их всего двое. И они знают меня в лицо, к сожалению. Фу, так мерзко быть принцессой, никогда этого не любила.

Я достаю нож из сапога, остругиваю ближайшую поднятую с земли палку, смазываю ее ядом. Нож тоже на всякий случай нужно успеть смазать.

Наконец, шея одного из них мелькает в солнечном пятне. Так удобно, что они не закрывают шеи, а я хорошо училась метать ножи. Пока второй вглядывается перед собой, ему в шею я вонзаю оструганную палку. Реакция у него слишком хорошая, но его кинжал проходит сквозь мое бедро, а не мой живот, большая удача.

Возвращаюсь, падаю на свою расстеленную куртку.

— Сколько? — спрашивает он, стягивая с меня штанину. Я предпочла бы более романтические причины.

— Двое, поэтому я все еще жива, блин, — я грызу губы, больно все-таки. После перевязки он дает мне выпить густой зеленой жидкости — обезбол, противовоспалительное, но убийственно усыпляющая штука. А спать сейчас опасно. — Можно мне что-нибудь, чтобы не уснуть? Хотя бы зерна кофе пожевать.

— Тебе нужно выспаться, хотя бы несколько часов, — пока он говорит, закат стремительно тает, и костер остается единственным источником света.

— Ну да, чтобы уснуть — и с концами. Слушай, — я приподнимаюсь, — почему ты не можешь сообщить своим, а? У вас что, не бывает вестовых птиц или какой-нибудь там своей магии?

Он молчит, а потом вздыхает и разворачивается ко мне лицом.

— Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты за мной шла. Они не прилетят.

— В смысле?! — от шока и возмущения у меня даже почти хватает сил встать. — Это еще почему?

— Для них я тоже предатель, с тех самых пор, как ступил на землю этой страны. Ну и попросил твоей руки, конечно.

— О-бал-деть, — у меня чешется левое колено, тут, видимо, комары. Ну спасибо, что не клещи, конечно.

Тогда у меня остается последнее средство. Ближайшая земля так далеко, что нас гораздо раньше найдут либо стражники, либо птицы, либо маги из-под холма, а им попасться не пожелаешь и врагу. Вообще, если бы мы вернулись во дворец, отец бы меня помиловал, конечно. Правда, запер бы на несколько лет за самоуправство, а так ничего. Выжила бы. А Орхан — нет.

Фу. В голове крутятся все моменты, когда все могло пойти иначе. Пока я обдумываю свой дурацкий вариант, он опускается рядом.

— Я правда не хочу с тобой расставаться, — он приподнимает мою челку, целует уголок губ.

Ха. А придется.

— Есть только один способ спасти тебя, — говорю я ему. — Попросить помощи у короля змей.

Орхан смотрит очень серьезно.

— Змеи всегда требуют плату.

— Да, но они мне должны, так что, — я пожимаю плечами. — Дай воды, пожалуйста, а?

Он отходит за водой, а я понимаю, что мне тяжело дышать от страха. И пальцы сводит. Фу, ненавижу. Ненавижу.

— Спасибо, — вода сейчас кажется такой свежей. Такое богатство — просто пить воду, просто жить, просто быть свободной…

— Встань на посту, — говорю я ему и притягиваю его к себе, целую в губы — глубоко, горячо. Ну уж это я могу себе позволить, в этом он вряд ли что-то заподозрит.

Когда он уходит, я провожу по ладони одним из кухонных ножей и произношу слова заклинания. Несколько капель падают в траву, и очень скоро я вижу огромные желтые глаза толстого полоза.

— Да, госпожа?

— Отведите Орхана в безопасное место и обеспечьте ему жизнь, — прошу я.

Полоз только слегка кивает, прикрывая глаза, изгибает шею — его чешуя поблескивает в свете костра.

— Хорошо. Чьей жизнью будете платить?

— Своей.

— Хорошо, — полоз кивает и прикрывает глаза. Мне даже кажется, будто он усмехается, но змеи так не умеют. — Повезло, — добавляет он. — Самоотверженных на той стороне хорошо встречают.

Пятнистую гюрзу можно и не заметить в темноте. Очень удобно — он ничего не услышит и не узнает раньше времени. Яд разливается по шее жидким огнем, но я сильно прикусываю собственный палец. Мне очень холодно и еще совсем немного себя жаль, но я знаю, что это ненадолго. Все будет быстро — Марс сегодня очень яркий, а он всегда отвечал на мои молитвы.