Визит на Хэллоуин (джен)

Тридцать первое Октября… Хэллоуин… Годовщина падения Темного Лорда.

Слабый ветер гонял опавшие листья по все ещё зеленой траве на переднем дворе маленького домика. Дом стоял посреди березовой рощи в маленькой деревне рядом с Годриковой Лощиной. Всего пара человек знала о существовании этого дома, и ещё меньше посещало это место, потому как оно все ещё было тщательно сокрыто от большинства людей магией, наложенной десятки лет назад. Полная луна только начала выглядывать из-за холмов, окружающих лощину, как прозвучал громкий хлопок, оповещающий о прибытии гостя. Женщина средних лет появилась из ниоткуда перед заржавевшими железными воротами, охраняющими земли вокруг маленького строения. Она взглянула на грязную тропинку, перед тем как толкнуть ворота, и несмело зашагала в сторону парадной двери.

Женщина взялась за дверную ручку, помедлив, сделала глубокий вдох перед тем, как открыть дверь. Как только она вошла, канделябры, украшающие стены, загорелись, освещая путь сквозь пустой коридор к кабинету. Она знала, что он в кабинете. Каждый раз, когда она навещала его, он был там, ждал её. Женщина медленно прошла по коридору и снова остановилась, переводя дыхание, прежде чем открыть тяжелую дубовую дверь.

Он был там.

Увидев ее, он широко улыбнулся:

— Гермиона! Мерлин, как же я рад тебя видеть!

— Привет, Гарри, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал радостно. — Я тоже рада тебя видеть.

На мгновение она отвернулась, собирая остатки мужества, что накопила, собираясь сюда. За спиной она услышала его голос:

— Как поживаешь?

Она развернулась и блекло улыбнулась ему:

— Ох, знаешь, в моей жизни ничего не меняется…

Гарри кивнул, а потом сказал:

— Я скучал по тебе на мой день рождения… На твой день рождения тоже; я уже начал думать, что…

Гермиона вздохнула:

— Я знаю… Меня не было слишком долго, но ты же понимаешь, как мне трудно приходить сюда?

Гарри мгновение смотрел на неё, и потом просто кивнул. Он видел, как боль промелькнула на её лице.

Гермиона села на круглый мягкий стул и уставилась в огонь, который зажегся, когда она вошла в кабинет.

Мысленно она возвратилась в более счастливое время. День, когда она родила ребёнка Гарри, Джеймса… День, когда тот получил письмо, сообщающее, что его приняли в Хогвартс. Она вспомнила свою гордость, когда получила от него сову с сообщением, что его распределили в Гриффиндор. Она вспомнила радость от письма, где Джеймс делился своим смущением по поводу девушки, которая ему нравится, и тем, что он не знает, что с этим делать. Достойный вид Джеймса, когда он получил значок старосты, памятуя о прошлом отца.

Гарри заметил гамму меняющихся эмоций на лице Гермионы. Он знал, что она думает об их сыне. Он посмотрел на нее и спросил:

— Как дела у Джеймса? Его назначили капитаном команды по квиддичу в этом году?

— Гарри… — ответила она надломленным голосом. — Он закончил Хогвартс три года назад, — она посмотрела на его озадаченное выражение и вздохнула. — Да, он был старостой с пятого года обучения, занимал пост капитана, а потом — старостой школы. Как бы я хотела, чтобы ты помнил… Хотела бы, чтобы ты помнил много других вещей…

Гарри посмотрел на неё с искренним извиняющимся выражением и сказал:

— Ты же знаешь, мне жаль; я никогда не хотел, чтобы для нас все закончилось так… — он остановился, заметив, что она вытирает слёзы. — Что-то случилось?

Гермиона соскользнула со стула на пол, слезы струились по её бледным щекам:

— Тебе не нужно было оставлять меня, Гарри. Я понимаю, тогда ты не мог этого знать…

* * *

Это произошло давно, но воспоминания были свежи, как будто это произошло вчера. Они как раз закончили разрабатывать план, чтобы наконец навсегда избавить мир от террора Темного Лорда. Рон наконец-то заснул, или, по крайней мере, они так думали. Для нее это было не важно. Она прокралась в комнату Гарри и увидела, что он не спит. Конечно же, он не спал, кто бы смог заснуть, зная, что завтра, возможно, настанет его последний день? В ту ночь она осталась с ним. Это был первый раз для них обоих. Все время они плакали... Кричали от боли и восторга, оплакивая друг друга.

План был прост, но очень редко всё идёт по плану. Рон скрывался под мантией-невидимкой Гарри с мечом Гриффиндора. Пока он оставался абсолютно неподвижным, Волдеморт не смог бы его заметить. Согласно плану, Гарри и Волдеморт должны были драться на дуэли. Гермиона хотела подкрасться к Гарри сзади. Они знали, что Волдеморт не сможет устоять перед тем, чтобы не поиграть с "грязнокровной шлюшкой" Гарри. Как и планировалось, Волдеморт аппарировал в пределах видимости. Мгновением спустя, как и ожидалось, глаза Гарри сверкнули красным. Как они и планировали, Волдеморт завладел телом Гарри и развернулся, чтобы атаковать Гермиону, Рон разрушил пустую оболочку, которую теперь представляло тело Волдеморта, пронзив мечом его грудь.

А потом всё пошло наперекосяк. Гарри-Волдеморт развернулся с чудовищным криком. Он заметил почти невидимую фигуру у края поляны, ринувшуюся к полосе деревьев. Гарри-Волдеморт поднял палочку и произнёс убивающее заклятие. Он не колебался. Гарри и Гермиона закричали, когда безжизненное тело Рона упало на землю, наполовину прикрытое мантией. Глаза Гарри вспыхивали то красным, то зеленым, когда он пытался восстановить над собой контроль, но прекрасно понимал, что проиграет эту внутреннюю битву.

Он отбросил свою палочку как можно дальше, потом повернулся к Гермионе и сказал:

— Пожалуйста, ты должна сделать это! Сделай это быстрее!

Это было не по плану. Это должен был сделать Рон, а не она. Её заплаканные глаза посмотрели в его. Она видела, как озарялась красным зелень его глаз, когда Гарри пытался прогнать Волдеморта из своего сознания.

"Она не сможет этого сделать. Она не сможет убить человека, которому отдала всю себя несколько часов назад".

Гермиона почувствовала, что сердце в груди разбилось. Она обхватила палочку обеими руками, которые сильно тряслись.

Она едва слышала искаженный голос Гарри:

— Гермиона, я больше не могу его сдерживать… быстрее, сделай это!

— Гарри, я люблю тебя, — она направила кончик своей палочки из плюща в грудь Гарри и закрыла глаза.

Она прокричала эти слова, когда его глаза снова стали красными. Волдеморт пытался что-то изменить, но было уже поздно. Зелёная вспышка лишила жизни самого злого волшебника последнего столетия и человека, которого любила Гермиона.

* * *

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — сказал Гарри, — нам пришлось это сделать… Я был последним хоркруксом, меня нужно было уничтожить.

Она посмотрела на Гарри и сказала:

— Я нашла. Мне потребовалось двадцать лет, но я нашла его.

Он выглядел ещё более озадаченным.

— Я нашла его в архивах Дурмстранга. Я нашла заклинание, которое смогло бы отделить последнюю часть души Волдеморта от тебя… Не было необходимости покидать меня… Ты не должен был покидать своего нерождённого сына.

Гермиона уже открыто рыдала, свернувшись калачиком на ковре перед огнём. Лили перешла из своего портрета в портрет Гарри. Она обняла рукой сына и сказала:

— Гермиона, ты сделала то, что тогда было необходимо, никто тебя не винит!

Джеймс переместился из другого портрета в кабинете и, обнимая обоих, Лили и сына, сказал Гермионе:

— Пожалуйста, не вини себя; ты же знаешь, мы любим тебя и знаем, что ты любишь Гарри… Ты сделала то, что должна была сделать.

Гермиона все ещё лежала на полу, сквозь рыдания не слыша, что говорят ей портреты:

— Гарри, ты не должен был умирать! Тебе не нужно было заставлять меня убивать тебя! Ты не должен был оставлять меня.