Сильванские луны. Часть третья: Огнептица (гет)

В дом Рада Лексий не вернулся. Разве он мог?

Потоки дождя на окнах гостиницы смывали с мира последние краски, но Лексия не хватало даже на то, чтобы грустить. Что-то было кончено. Он не настолько обезумел от горя, чтобы заламывать руки и трагически восклицать, что кончено «всё», но что-то определённо было, непоправимо и безнадёжно. Что-то очень, очень важное, для чего не существовало отдельного слова — что не вмещалось в набившее оскомину «любовь», потому что укореняло его в этом мире, где для него после всех этих лет до сих пор не было места.

Так странно было не чувствовать кольца на пальце.

Апатия уничтожала чувство времени, и Лексий не смог бы точно сказать, сколько дней прошло до того, как Рад разыскал его снова.

Визит, как выяснилось, был не праздный.

— Я отправил госпожу Горн в Урсул с сильванским посольством, — сообщил Рад. — Там трудится мой хороший товарищ, он пообещал, что доставит её родителям прямо в руки.

— Хорошо, — бесцветно отозвался Лексий. — Спасибо.

Настоящая, главная суть слов Рада дошла до него не сразу. Сильванское посольство покинуло Леокадию. Значит, всё. Значит, уже воюем... Мысль должна была ужасать, но ему почему-то захотелось сказать: «наконец-то». Все так этого ждали, давно пора...

— Так твоя королева всё-таки уломала степняков на мир? — спросил он просто потому, что молчать было неловко.

Рад ответил не сразу.

— Да, — сказал он наконец. — Всё обговорено и решено. Степняцкий кхан и его люди скоро прибудут лично, чтобы подписать договор. И он обещал её величеству свою конницу. Наша армия и так справилась бы, даже без дополнительных призывов, но тех ведь ещё и не жалко... Они подойдут попозже. А мы… оттийцы готовы перейти границу уже сейчас. Я сам скоро еду.

— Что-то ты, кажется, не слишком рад, — сказал — и только потом понял, что́ ляпнул. Такой глупый каламбур. Даже самому не посмеяться.

Рад с досадой сжал губы.

— А с чего бы мне быть? — неожиданно горько хмыкнул он. — Перестань, мы же сто лет знакомы. Я что, похож на человека, который радуется войнам? С кочевниками разговор особый, они первые лезли, а тут... Защитник из меня ещё около дела, но захватчик!.. Я уж не знаю, кто там двести лет назад был прав, кто неправ, и имел ли король Янош вот так вот дарить землю направо и налево. Я знаю только, что в вашу Сильвану нас никто не звал. Что я пойду в бой против людей, которые сражаются за свой дом… и что я его у них отниму. Знаешь, фанфары и белый конь как-то немного не из этой истории.

В этих словах звучал настоящий, прежний Рад с Земли, и его голос заставил Лексия очнуться.

— Но если так, — спросил он, — то почему ты во всём этом участвуешь?

— А что ты предлагаешь? — фыркнул друг. — Дезертировать? Но я давал присягу. Сам, добровольно, это был мой выбор. Подать в отставку? Чтобы какой-нибудь идиот, пришедший на моё место, по глупости отправил моих людей на смерть? Ну уж нет. Назвался груздём — полезай в кузов... — он невесело усмехнулся. — Её величество ещё и намекнула, что намерена дать мне повышение… На что оно мне? Мне и так неплохо с моей тысячей…

Он тряхнул головой, провёл рукой по светлым волосам.

— Но я-то ладно... Лёш, а ты что решил?

Лексий пожал плечами.

— А что я должен был решить?

— Ты в курсе, что этот твой волшебник на самом деле брат королевы?

Живи они в каком-нибудь мексиканском сериале, на этом самом месте должны были бы начаться финальные титры.

— Ты шутишь, — только и смог выдать Лексий.

— И в мыслях нет, — Рад был серьёзен. — Гвидо Локки, родной брат её величества Регины. Он, кажется, куда-то пропадал, а теперь вот... нашёлся. Сейчас тебе к нему точно не попасть, она охраняет его так, словно боится, что его снова кто-нибудь украдёт... Но Регина намерена лично командовать армией, и он отправится с ней. Так что, возможно, если ты последуешь за ними, вам выпадет шанс встретиться наедине...

Он помолчал.

— Если хочешь, поехали со мной. Затеряешься в моей части, благо, народу хватает; в бой тебя гонять не стану, а там посмотришь... Первое время это всё равно на войну толком похоже не будет. Спешить особо некуда.

— Это ещё почему? — удивился Лексий.

— Вы как вообще в своей школе, изучали местную военную историю? — у Рада на губах мелькнула невольная улыбка человека, коснувшегося любимой темы. — Тут войны ведут не как у нас — потому что пороха нет. То есть в Шень-то его уже давно изобрели, но они свой секрет хранят так, что не отвоюешь, даже с магией. Да и мне ли тебе объяснять, что волшебство придумали не для войны? Им драться — всё равно что косой, или нет, цепом: оружие страшное, вот только и для того, кто им машет, тоже... Поэтому Оттия старается воевать пореже: пока перережешь всех врагов мечами, без артиллерии и ружей — забудешь, зачем начинал... Война — неэффективная трата времени и денег, если, конечно, противник достойный. Опрокинуть того, кто слабее — ещё куда ни шло, а вот с Пантеем, например, мы бы точно бодаться не стали. И он с нами. Там другие пути — экономические в основном...

Рад умолк, словно нарочно останавливая себя.

— Короче говоря, — подытожил он, — если война случается, то в начале сто́роны обычно выматывают друг другу душу перемещениями туда-сюда и боями, которые ничего толком не решают. А потом, когда всем уже вконец надоедает и хочется домой, устраивают генеральное сражение, и у кого в итоге останется больше армии, тот и победил. Нет, ясное дело, что играют роль ещё и ресурсы, деньги там, снабжение, пополнения армии... Но в самых общих чертах — как-то так.

— Тебе никогда не приходило в голову открыть начальству шеньский секрет? — хмыкнул Лексий. — Нет, серьёзно, ты же с детства читаешь приключенческие книги, и по химии у тебя была пятёрка. Об заклад бьюсь, ты не только cможешь им рассказать, из чего и в каких пропорциях делать порох, но при необходимости и принцип работы пушки объяснишь... Уж после этого-то твоя Регина точно бросится к тебе на шею!

Если только не прикажет казнить, чтобы ты никому больше не разболтал, конечно. Но Рад только головой покачал.

— Кто я такой, чтобы взять и изменить всю историю этого мира? Нет уж, пусть она течёт как течёт, а то как бы ненароком всё не сломать... Да и, знаешь, мне что-то совсем не хочется своими руками умножать число жертв. Ну, нет тут огнестрела — может, и к лучшему… Если воевать станет удобнее, то воевать станут больше, а я за это отвечать не хочу.

Словом, как-то так Лексий попал в Радову тысячу.

В самом деле, а почему бы и нет? В гущу событий его, правда, особо не тянуло — ни Оттия, ни Сильвана, ни весь этот мир целиком не сдались ему настолько, чтобы рисковать за них жизнью. Но какой у него был выбор? Остаться зимовать в Леокадии значило сойти с ума от тоски, но и в Сильвану было не вернуться — его уже наверняка успели десять раз счесть изменником и оттийским шпионом... Лексий взвесил альтернтивы и сказал себе: ладно. Чёрт с ним. Война так война.

Он снова сделал то, что умел лучше всего: отдался течению. Он понятия не имел, как всё обернётся и чем кончится. Он изучал историю, но из всех её войн в памяти осталась только одна — Канкарская, да и та по рассказам Брана… Лексий был в курсе, что Радмил Юрье — хи́льен, командующий десяти сотен, во главе каждой из которых стоит свой экато́н; что десятью тысячами заведуют просто стратеги, а всей армией целиком — главный стратег. На этом его знания и кончались. Такая же система досталась в наследство и Сильване, в своё время можно было бы потрудиться в ней разобраться, но Лексий как-то не думал, что будет нужно...

Рад достал ему лошадь — прекрасную буланую кобылу с золотистой шкурой, тёмными ногами и гривой, чёрной, как ночь. Эта красота заслуживала лучшего седока: Лексий до сих пор ездил верхом как неуклюжий горожанин, спасибо Ларсу за то, что вообще хоть из седла не падал... Гладя новую знакомую по крутой шее, Лексий вспомнил то своё первое лето, и у него вдруг так закололо внутри, что на мгновение стало больно дышать. Почему человек всегда понимает, что был счастлив, только постфактум?..

Словно разворачивая свёрнутый трубкой ковёр, воспоминание о Халогаландах потянуло за собой другие. Как-то они там — остальные трое последних учеников Брана Лейо? Лексий до сих пор наизусть помнил текст присяги: когда речь шла о войне, волшебникам нечего было и думать отсидеться в сторонке…

Они с Радом покинули Леокадию в тот день, когда выпал первый снег. Сумь глотала тяжёлые крупные хлопья так, как глотают слёзы.

Путь до границы слился в один длинный день на стыке зимы и осени. Подчинённые хильена Юрье то ворчали, то шутили о том, что их королева могла бы дотерпеть до весны, а ещё лучше — до лета, когда воевать, как известно, гораздо приятнее. Все эти люди, кажется, давно привыкли к походной жизни с палатками и кострами, но и Лексий, к счастью, уже не был таким неженкой, как на Земле. Неудобства дороги не давили и вполовину так сильно, как одиночество. Лексий время от встревал в чужие разговоры, чтобы не привлекать внимания своей нелюдимостью, но это не считалось. Из всей этой тысячи человек он знал двоих — вторым был Пал Данаи, круглое лицо которого неизменно маячило где-то недалеко от Рада. Порученец ничем не выдавал, что они с Лексием знакомы — то ли не узнал, то ли командир не велел... Наверное, второе, потому что на людях Рад и сам не его узнавал. При посторонних они делали вид, что друг другу чужие. Сказать по правде, в последнее время это стало гораздо легче, чем раньше.

Тысяча Рада принадлежала к той части армии, которая вошла в Сильвану в её западной части. Говорили, будто вторгшиеся в чужую страну с востока уже дрались, потому что там, в степях, было где развернуться; на западе предстояло прежде выбраться из сковывающего движения леса. По сути, это было всё, что Лексий уловил из планов оттийских стратегов. Не то чтобы старался узнать побольше — даже в чужие разговоры особо не трудился вслушиваться. Если честно, ему было неинтересно. Здравый смысл мог говорить сколько угодно умных вещей, но сердцу было всё равно, что там будет дальше и чем всё это кончится. Оно словно покрылось прозрачной коркой льда, как реки, попадавшиеся им на пути. Даже перемена мест не помогала — облетающие сильванские леса были ни на йоту не веселее оттийских…

На самом деле, в тот момент Лексия даже не занимало, встретится ли он когда-нибудь с этим Гвидо Локки. Он уже не верил, что это к чему-нибудь приведёт. Всё, чего он пытался добиться в этом мире, провалилось, так почему эта затея должна кончиться иначе?..

Он слышал, что численный перевес Оттии над сильванским войском сейчас не так уж огромен -пока она отправила воевать только свою регулярную армию, для размеров страны довольно небольшую. Во всеобщей мобилизации не было необходимости; да даже позвать княжеские ополчения с границ со Степью Регина и то не сочла нужным. Сильвана — та, наверное, уже подняла по тревоге всех, кого могла, чтобы силы были хотя бы сопоставимы... Вот только Лексий, который ни черта не смыслил в том, что вообще происходит, и тот не верил, что это поможет. Он то и дело слышал от оттийцев вокруг: «на что эти сильване вообще надеются?!». Как-то раз собеседники пришли к выводу, что об этом надо бы спросить у них самих, и Лексий едва не брякнул, что понятия не имеет. Сильванин, чёрт побери, нашёлся...

Иногда он и сам начинал гадать: а правда, на что? Неужели Клавдий в самом деле сошёл с ума от предательства драгоценной дочки? В версию с приворотной магией Лексий не верил: любой волшебник знал, что такой не бывает. Видимо, клавдиевы методы воспитания всё-таки… дали осечку. Н-да, вот уж удивительно, кто бы мог подумать…

Рад считал, что сильванская армия встретит их на выходе из леса, к которому она попытается прижать врага, чтобы лишить его свободы манёвра, но сильване появились раньше — нападая на оттийские обозы. Докладывали, что это были маленькие, лёгкие на подьём конные отряды лучников. Отбить обоз и уж тем более его удержать они не могли, а вот поубивать кого сумеют, отвлечь охрану на погоню и что-нибудь учудить, например, поджечь — вполне. Тактика себя оправдывала, потому что доставка припасов и прочих важностей по лесным дорогам была медленной и неудобной — действенный способ досадить врагу без лишних затрат... Исчезали всадники так же быстро, как и появлялись, оставляя оттийцев озадаченными и взбешёнными. В оправдание последних, стоило помнить, что неуловимые сильване были на своей земле — разных мелких речек, оврагов и прочих проблемных деталей рельефа на оттийских картах не рисовали...

Рад отрядил часть своих людей для усиления обозной охраны, но это не возымело должного эффекта. В этом походе весьма средняя внешность Лексия определённо играла ему на руку — на него особо не обращали внимания, и он иногда слушал чужие разговоры. Одним из таких стал отрывок рассказа о стычке с сильванскими вредителями от непосредственного участника событий.

— ... да это всё одни и те же, — говорил тот. — Отвечаю — я некоторых уже в лицо узнаю́! Совсем страх потеряли...

— Вы что там, кучку партизан приструнить не можете?! — хмыкнул кто-то из слушателей.

— Партизан!.. — рассказчик негодующе сплюнул себе под ноги. — Для кучки партизан они уж больно хорошо построены!.. Да и откуда у партизан волшебники?!

Аудитория ахнула. Предсказуемый эффект — живой волшебник для оттийца, наверное, был сродни какой-нибудь мифической твари.

— Брешешь, — постановил кто-то, и Лексий был согласен. Посылать мага партизанить в леса было всё равно что вскрывать консервные банки драгоценным старинным кинжалом — слишком уж высоко ценлись волшебные кадры...

— Сам видел! — обиделся рассказчик. — Одного. Длинный такой рыжий парень, издалека узнаешь...

Лексий вдруг очень-очень отчётливо услышал очередной удар собственного сердца, подпрыгнувшего к горлу. Да-да-да, понятно, что глупо делать поспешные выводы из байки какого-то оттийца и всё такое, но... подумай сам, сколько в сильванской армии длинных рыжих волшебников?

Айду, это ведь была их с Ларсом самая долгая разлука с тех самых пор, как они встретились в первый раз, и Лексий и не осознавал, как… скучал. И не только по одному Халогаланду…

О волшебнике-партизане скоро судачила едва не вся тысяча, и в один прекрасный вечер, когда Лексий с Радом одни сидели у костра, Рад задумчиво произнёс в пустоту:

— Догнать бы их.

Лексий даже оглянулся, чтобы убедиться, что он обращается именно к нему. Если честно, в последнее время они редко разговаривали как друзья. Рад был слишком занят — немудрено, когда у тебя две тысячи людей и лошадей, и нужно следить, все ли здоровы, не отстал ли кто-нибудь и не расковался ли... Помочь Лексий не мог, поэтому предпочитал хотя бы не мешать. Но раз уж Рад заговорил первым...

— Кого? — уточнил он.

— Да этих, которые воду мутят. Сильван твоих.

«Твоих». Лексия почему-то покоробило от этого словечка. Таких же моих, как и твоих, милый мой оттийский воин! И незачем лишний раз напоминать, какая между нами трещина, если только не про́пасть...

— Чего ради? — хмыкнул он. — Только зря лошадей утомишь. Всех всё равно не переловишь, а если кого и поймаешь, думаешь, другие не объявятся?..

— Всех и не надо, — спокойно возразил Рад. — Если один из них правда волшебник, то его будет достаточно.

Лексий уставился на Рада поверх костра. Хотелось в лоб спросить: «Чёрт побери, а Ларс-то тебе на что сдался?». Даже если это на самом деле никакой и не Ларс вовсе...

— Я помню, что ты рассказывал мне о вашем обучении и присяге, — пояснил Рад. — Если сильванские волшебники все без вариантов служат государству, то эти ребята портят нам кровь не сами по себе, а по распоряжению свыше. Схватим этого — новых начальство сюда не пошлёт. Сообразит, что выходит себе дороже и магию лучше приберечь для настоящих боёв... А с обычными партизанами как-нибудь разберёмся.

Лексий заставил себя проглотить горечь. А чего ты хотел, отправляясь на войну, приятель?

— Логично, — кивнул он. — Кому поручишь ловить?

Рад задумчиво посмотрел в огонь, сощурил глаза.

— Да сам займусь, — отозвался он. — Возьму людей, кто порасторопнее...

— Тогда я с вами, — быстро сказал Лексий. — И не спорь.

Друг вскинул брови.

— Это ещё зачем?

— Если он и правда волшебник, то ты точно станешь для него первой целью. Потому что ты командир, такое в людях очень хорошо слышно. А кольчуга от магии не особо помогает.

Лексий попытался убедить самого себя, что говорит правду. Что беспокоится за Рада, а не за... кого-то другого. Что внезапное решение о том, что обязательно должен быть там, продиктовано разумом или, на худой конец, интуицией мага, а не дурацким нерациональным желанием увидеть, правда ли-...

— Да ты вообще хоть раз в жизни бывал в бою? — Рад звучал откровенно ошарашенно.

— Ты не хуже моего знаешь, что нет, — фыркнул Лексий. — Даже в армии на Земле не служил, потому что в университет поступил вовремя. Но, в конце концов, я же маг.

Друг нахмурился.

— Ты уверен, что это хорошая идея? Я меньше всего на свете хочу, чтобы из-за меня ты-...

— Уверен, — прервал Лексий.

Рад посмотрел на него долгим-долгим взглядом. Он часто делал так, когда соглашался с тем, с чем на самом деле не был согласен. Словно взвешивал свои слова, тщательно, дважды, чтобы потом не винить никого, кроме себя...

— Ладно, — сказал он. — Как знаешь.

Не то чтобы Лексий правда знал, но он сам поставил себя перед фактом, и с этим оставалось только смириться.

Новой встречи с сильванами не пришлось ждать долго — она случилась через два дня, утром, когда оттийцы поднимались с ночёвки. Обоз, среди охраны которого сегодня были Лексий, Рад и отобранные им люди, ждал, пока пройдут конница и пешие. Утро стояло ясное; прежде, чем первая повозка наконец двинулась в путь, успело рассвести, и вот тогда откуда-то из хвоста раздались крики и посвист стрел.

Проинструктированные заранее бойцы Рада бросились к лошадям. Вскакивая на спину своей буланой, Лексий словил непонимающий взгляд от оттийца в кольчуге и при щите у седла, потому что сам был без них. Ой, про́пасть, да кому охота таскать всю эту тяжесть? Переть без щита против стрел, конечно, грустновато, но только если ты не волшебник. У Лексия в арсенале имелось заклинание, которое защищало не хуже; правда, это была одна из тех неудобных формул, которые действуют только тогда, когда ты их произносишь, так что, если хочешь остаться целым, придётся бормотать её, как мантру или молитву... Вот интересно, ведь должен же быть более удобный способ? В Урсульской библиотеке точно нашёлся бы. В голове промелькнуло: а ведь все нормальные волшебники наверняка готовились к этой войне, выбирая чары, которые могут пригодиться...

Словно в ответ на эту мысль одна из повозок вдруг полыхнула. Прямо мигом, с хлопком и столбом пламени, словно облитая бензином, которого в этом мире не придумали. Про́пасть, даже если не слышишь, как волшебник, такое колдовство сложно проглядеть! Лексий заметил серого в яблоках жеребца Рада, скачущего в ту сторону, и повернул следом свою кобылу. Значит, про мага всё-таки не врут...

Обогнувших горящую повозку оттийцев встретили стрелы, но луки всё-таки не годятся для ближнего боя, так что сильване и не собирались подпускать противника близко. Судя по крикам у Лексия за спиной, какая-то часть осталась позади, там, где пытались потушить не думающий униматься огонь, но остальные, не изменяя своей обычной тактике, дали дёру.

У календарей был свой счёт, но природа давно раскрыла объятия зиме. Снег, пусть пока неглубокий, уже не собирался сходить до весны. Лошади оттийцев, устремившихся вслед за незваными гостями, взрывали копытами рыхлые сугробы. Сильване, конечно, тут же свернули с дороги в лес, но здесь он, к счастью, уже не был таким густым, как там, у самой границы, хотя расслабиться всё равно не давал: выбыть из строя, потому что тебя вышибло из седла веткой — даже не смешно...

Самой яркой разумной мыслью, которую Лексий успел ухватить, была мысль о том, что он наконец занимается вещами, приличествующими попаданцу из книжки. Магия, погоня, опасность, все дела — с тем лишь отличием, что, когда смотришь экранизацию очередного фэнтази-бестселлера, тебе открываются более впечатляющие ракурсы, чем сплошные конские крупы. Коктейль из чувств был ужасн странный -почему-то, с непривычки, что ли, Лексий никак не мог осознать этот бой как бой, хотя стрелы летели только так. Было, конечно, страшновато, но самой большой опасностью в ту секунду казался риск врезаться в кого-нибудь или сверзиться с седла чужому коню под копыта — прежние мирные путешествия верхом к такому его не готовили. Краем глаза Лексий видел, как рядом кто-то падал — правда, не успевал заметить, в кого попали, в лошадь или в седока; видел, как часть их отряда резко свернула, уходя в сторону, чтобы, по плану, попытаться обогнать неприятеля и окружить... В какой-то момент разлапистая ель у них на пути вдруг сама ни с того ни с сего стряхнула на проносящегося мимо всадника гору снега, его конь шарахнулся, налетев на чьего-то чужого и создав хаос. Едва не попав в возникшую свалку, Лексий даже не успел ни о чём подумать, но чутьё мага само развернуло его в сторону того, кто колдовал — и защитное заклинание замерло у него на губах на полуслове.

Конечно, Лексий его узнал. Даже если бы человек там, на расстоянии полёта стрелы, нетерпеливо мотнув головой, не сбросил капюшон, мешающий смотреть, Лексий узнал бы это длинное, стремительное движение, которым он доставал из-за плеча стрелу — потому что столько раз видел это движение до́ма, там, на площадке за школой...

Лексий натянул поводья так резко, что его буланая взвизгнула и заплясала, оторвав передние копыта от земли. Не глядя в его сторону, Ларс выпустил стрелу, попав чьему-то скакуну в шею, развернул лошадь и поспешил догонять своих. Лексию пришлось закусить губу, чтобы вслух не выкрикнуть его имя...

— Ты там заснул?! — на скаку рявкнул кто-то из оттийцев, и Лексий, очнувшись, дал своей кобыле шпор.

Был ли тому виной снег или что-то другое, но хвалёные быстрые сильване никак не могли толком оторваться от погони, пока не выбрались на открытое место — большую поляну или что-нибудь вроде того. Как только деревья впереди расступились, непонятные партизаны прибавили темпа и порскнули в разные стороны, оставив оттийцам только расходящиееся веером следы копыт на снегу. Ничего, и справа, и слева их должны были встретить и оттеснить обратно, а тут вроде как раз достаточно просторно для того, чтобы поговорить по-мужски... Оттийцы, не успевшие затормозить сразу, с разбегу вылетели на середину пустыря и только там сумели немного сбавить скорость. Оказавшийся в серединке отряда, Лексий видел, как Рад там, во главе, не останавливаясь, привстаёт в стременах, чтобы оглядеться...

А потом его приметный серый жеребец споткнулся, но как-то странно, на ровном месте, и, ещё не успев осознать, Лексий почему-то заорал:

— Стойте! — и только потом сам понял, почему кричит. Вообще всё понял, только поздно...

Потому что лошадь Рада не споткнулась. Она провалилась. Провалилась копытом под лёд.

Это была не поляна, а озеро, спрятавшееся под обманчивым снежным ковром. Всё сразу встало на свои места: сильване не удирали. Они заманивали.

Нет. Ну нет же! Они ведь сами как-то проскочили! Даже пятиклашкам рассказывают в школе, что сказки о Ледовом побоище — всего лишь сказки. Что, если уж лёд выдержал Александра Невского, то выдержал бы и ливонцев, потому что вес доспехов не играет роли... В мозгу вдруг щёлкнуло: вот только у русских князей на службе вряд ли были волшебники. Чёрт. Чёрт, чёрт...

Всё это галопом успело пронестись у Лексия в голове за ту бесконечно долгую секунду, пока до других доходило. Спереди началась сумятица, кто-то закричал «Назад! Назад!», но зловещий треск льда, прогибающегося под людьми и конями, был красноречивее любых предупреждений. Лексий резко осадил лошадь, на него тут же налетели сзади, так что он едва удержался в седле; народ в другой части отряда смекнул, что к чему, и теперь пытался развернуться, наседая на тех, кто был в хвосте. Кто-то, кажется, уже тонул — ох, господи, там же Рад, там же-...

Теперь кричали уже со всех сторон. Кому-то удалось развернуться, но добраться до берега уже не вышло: лошади проваливались одна за другой, сначала задними ногами, передние пытались найти опору, но кромка льда не держала. Отряд смешался. Лексию не повезло оказаться в самой гуще панической толкотни. Никто не мог разобраться, куда бежать, что делать, от ржания звенело в ушах, или звенело бы, если бы в них, заглушая всё остальное, так отчаянно не отдавался стук сердца... Лексий зажмурился, запрокинул голову и заставил себя вдохнуть. Соберись! Соберись, маг! Разве не за этим тебя учили держать себя в руках, какие бы мрак и апокалипсис ни творились вокруг? Раз уж ты смог не потерять контроль из-за кота с бритвой в свой самый первый год, то сейчас точно справишься. Представь себе, какими глазами посмотрел бы на тебя Бран, будь он здесь — спорим, он бы решил, что зря тратил на тебя время? Ну, пришёл в себя? Вот и славно, а уж заклинание для замораживания воды ты точно вспомнишь, это же элементарно, проще некуда...

Он выдохнул сквозь сжатые зубы и начал произносить нужные слова — беззвучно, одними губами, как привык, хотя никто всё равно не расслышал бы посреди этого безумия человеческий голос. Сразу всё озеро не заморозить, значит, будем по частям — начиная оттуда, где Рад. Не потому, что он друг и землянин, чёрт с ними, с привязанностями сердца — просто потому, что он командир, и без него хоть кто-то из этих нескольких десятков вряд ли снова окажется на твёрдой земле. Оттийцы, не оттийцы, свои, не свои — всё это почему-то мгновенно стало неважно. Людям грозит гибель. Этого нельзя допустить.

Сдерживая всхрапывающую кобылу, которую со всех сторон теснили другие, Лексий мысленно поблагодарил Ларса за тренировки со стихами и шпагой. Он привстал в стременах, выискивая глазами Рада, и с облегчением увидел, что тот сумел вывести свою лошадь на укреплённый лёд. Друг словно почувствовал чужой взгляд и обернулся; их разделяла беспорядочная толпа, но они как-то умудрились встретиться глазами, и Лексий закричал про себя: «Пожалуйста, ради кого-нибудь, приведи их в чувство и доставь на берег, потому что я понятия не имею, на сколько ещё хватит меня и льда!». Он окликнул бы его вслух, но заклинание нельзя было прерывать, и Лексий только мотнул головой, указывая подбородком налево, туда, где уже сделал лёд безопасным. Рад понял. Закусил губу, кивнул, перекрывая шум, скомандовал что-то людям вокруг себя — Лексий не слышал, что́...

Его словно толкнули, и, обернувшись через плечо, он увидел за деревьями на берегу силуэты сильван. Остались добивать уцелевших? Или просто поглазеть? В первых рядах рыжела яркая шевелюра Ларса. Он без всякого интереса обвёл взглядом кошмар на льду, отвёл глаза — но вдруг резко развернулся обратно и уставился прямо на Лексия, определённо именно на него. Неужели наконец узнал?

Вся абсурдность ситуации просто криком требовала помахать ему рукой. Лексий правда сделал бы это, не будь у него более насущных проблем. Его лошадь, доведённая до предела, взбрыкнула, и он только чудом успел спрыгнуть прежде, чем она его сбросила. Как ни странно, он приземлился удачно, на ноги; схватил кобылу за узду, не давая ей встать на дыбы. Ну же, девочка, не надо брыкаться, не убей меня раньше времени... Уже в который раз начиная заклинание заново для нового кусочка льда, ещё каким-то чудом держащего людей, Лексий краем глаза заметил, что кто-то уже целым и невредимым преодолел полпути до берега. Слава богу — слава богам, — хоть кто-то-...

Кобыла дёрнула повод, вырывая его из рук, Лексий всё-таки сбился на полуслове, хотел было начать заново и вдруг почувствовал, что теряет опору.

Он ещё успел отстранённо подумать: Айду, никакой ты не волшебник, ты дурак. Укрепить прежде всего тот участок, на котором стоишь сам, было бы разумнее и вернее с любой точки зрения, так нет же, ты ведь, чтоб тебя, альтруист!.. Нет, если бы Бран был тут, он точно взял бы назад все слова, которыми тебя хвалил...

Лёд подался у Лексия под ногой, и он не успел даже вскрикнуть, как оказался в полынье по грудь. Онемевшие от холода руки тщетно искали опоры, обжигающе ледяная вода сжала лёгкие, не оставляя места даже для дыхания, не то что для мыслей и памяти, разом растерявшей волшебные слова, и Лексий отчётливо понял: всё. Господи, в каком-то смысле это было даже смешно: он всего лишь хотел вернуться обратно на Землю, а в итоге утонет, как последний тевтонец в учебнике по истории для младших классов. Кажется, книжки про попаданцев обычно заканчиваются как-то не так...

Небо было безупречно голубым, шум вокруг давно перешёл ту грань, после которой он кажется тишиной, рядом с Лексием тонули люди и лошади, до последнего борющиеся в обречённой битве за жизнь, которую он не смог для них выиграть… Его буланая, не успевшая убежать, била копытами подле и, кажется, ненароком лягнула бывшего седока под рёбра, но Лексий, хлебнувший чёрной воды, не почувствовал удара. Потому что ничего уже не чувствовал. Только холод...

А потом не стало и его.