Out of Order (гет)

Гермиона почти бежала по улице, когда внезапно обнаружила пропажу. Удостоверившись в том, что карманы ее пальто действительно пусты — ни смятую квитанцию из бакалейной лавки, ни слегка липкую обертку от конфет нельзя было спутать с варежками, — она, совершенно против своей воли, была вынуждена вернуться в Министерство.

Ей были необходимы эти варежки, ведь она пообещала Джинни и Анджелине, что завтра возьмет детей покататься на коньках, даруя их родителям столь необходимый отдых. Фред, Роксана и Джеймс могли играть часами, и согревающие чары на ее голых руках сыграли бы с ней злую шутку в маггловском парке. Нет, ей необходимы были варежки, которые она собственноручно связала две зимы назад. И пусть получилось не так хорошо, как она того хотела, ведь ей пришлось три раза переделывать один из больших пальцев, но они были теплыми, удобными и наполненными самыми сильными согревающими чарами. Она даже не успела выйти толком из Министерства, как от колючего ночного воздуха у нее уже онемели пальцы.

Гермиона тут же поспешила по заснеженным улицам Лондона, втиснувшись в затхлую старую телефонную будку и молча проклиная антиаппарационные чары Министерства всю поездку. Конечно же, для чар были весомые причины, но в данный момент ей хотелось в мгновение ока забежать в офис и выйти из него. Сначала она надеялась сбежать из Министерства прежде, чем кто-то заметит, что она ушла, в том числе и он, чтобы ее не затянули на сегодняшнюю рождественскую вечеринку. Но в этом году ее не будет на ней, это точно. Не после того, что случилось в прошлый раз.

Когда телефонная будка остановилась, Гермиона оглядела вестибюль и осторожно вышла. Время шло к семи часам вечера, и прихожая, которая обычно вмещала в себя не больше нескольких человек, сегодня была совершенно пустынна благодаря тем, кто либо скрывался за ужином дома, либо бесплатно попивал шампанское на вечеринке. Гермиона тихонько вошла в главный зал, ее шаги эхом отдавались в большой сводчатой комнате. Она посмотрела налево и направо, после чего остановилась перед лифтами. Она нажала на кнопку, тревожно стуча ногой по полу и ожидая его прибытия. В мыслях она уже зашла и вышла из своего офиса с варежками, пока лифт ехал. Справа от нее открылись двери. Гермиона рванулась вперед, но остановилась.

Драко Малфой, последний человек, которого она хотела сейчас видеть, стоял прямо посреди лифта. Его удивленный взгляд быстро сменился лукавым восторгом, в отличие от ее собственного смятения.

— Аврор Малфой, — сухо поздоровалась она.

Его улыбка стала еще шире.

— Это ли не необычайная Грейнджер? Идешь на вечеринку вместо того, чтобы провести еще один год в своих подземельях? — он растягивал свои слова.

— Многоуровневых подземных лабораториях, — автоматически поправила она. Тот факт, что в ее отделе не было кричащих высоких потолков, широких окон и бюджета на внутреннюю отделку, не означал, что Отдел Тайн был каким-то подземельем.

— Твои кабинеты сделаны из камня, у вас там нет окон, и ходят слухи, что они практически приковывают работников цепями к столам. Это подземелье.

Хотя Гермиона обожала свою работу, это не означало, что в ней не было недостатков. Отдел Тайн не был темницей, но в нем, конечно, не было прекрасных деревянных полов, зачарованных гобеленов и пятислойных хрустальных люстр, которые украшали Отдел международного магического сотрудничества. Гермиона объяснила это не более чем небольшим межведомственным шантажом. Глядя на Драко, она поняла, что пропустила первые девять месяцев года в командировке, когда ее отправили в Департамент международного магического сотрудничества. Время, проведенное в департаменте, работавшем над возобновлением Санкт-Галленского Договора о регулировании экспериментальной и ограниченной магии, не обошлось без привилегий... Например, ее коллеги были гораздо более общительными, даже если один из них был слишком обаятельным болваном, который...

Гермиона глубоко вздохнула. Они с Драко были коллегами — вот и все, чем они были и чем они когда-либо будут.

Двери лифта попытались закрыться, и Драко резко стукнул по ним. Они взвизгнули и отпрыгнули назад. Он прислонился к дверям, держа их открытыми.

— Входи-входи. Идешь на вечеринку? Я хотел сбежать, но теперь, когда ты здесь... — он замолчал, и она была уверена, что это было то молчание, которое подразумевало нечто совершенно скандальное. Прошло несколько месяцев, за которые она научилась не реагировать на его притворный флирт. Возвращение в Отдел Тайн два с половиной месяца назад явно сказалось на ее иммунитете.

— Нет, я не пойду на вечеринку. Я просто забыла свои варежки, — пробормотала она. Отступив от дверей лифта, она с надеждой сказала: — Иди.

Он приподнял изящную бровь.

— Почему у тебя создалось впечатление, что я ухожу? Я направляюсь вниз.

Гермиона недоверчиво посмотрела на него.

— Минуту назад ты собирался уйти.

— Я собирался скрыться в подземельях. Я чувствовал, что мне нужно провести пробы при низких температурах, прежде чем я пойду изучать условия Арктики. Вижу, ты хорошо подготовлена, — он наклонил голову и посмотрел на нее. — Знаешь ли ты, что твое пальто похоже на бродягу из Честерфилда, который пытается тебя съесть, что одновременно и страшно, и неправильно? Тебе действительно нужно новое пальто. Это катастрофа.

Она проигнорировала его комментарии, вместо этого начав рассматривать его. Похоже, он уезжал на ночь. Он был одет в свое обычное серое шерстяное пальто, столь же явно дорогое, как и ее потрепанный вельветовый пиджак, и тонкий черный кашемировый шарф, повязанный вокруг шеи. Она однажды подняла его, когда он соскользнул с вешалки, и в тот момент почувствовала, что шерсть мягкая, как топленое масло. С некоторой горечью она заметила, что из кармана его пиджака торчат черные кожаные перчатки на флисовой подкладке.

В общем, было совершенно несправедливо, что Гермионе пришлось путешествовать сквозь зиму словно груде одеял, в то время как Драко разрезал снег и лед так деликатно, словно модель из каталога. Во время их девятимесячного пребывания бок о бок в департаменте он почти каждый раз насмехался над ее видом.

Это застало врасплох многих людей, включая Гермиону, еще в январе, когда Драко был назначен представителем Аврората в переговорной группе по договору в Санкт-Галлене. Взросление превратило и без того режущий язык Драко в гладкий серебряный нож, и он доказал свою бесценность во время переговоров в этом году. В последующие месяцы она не только проглотила дурные предчувствия, но и почувствовала к нему уважение. Если бы только так изменились ее чувства... но думать об этом было глупо. В конце концов, его чувства оставались неизменными.

Двери лифта снова попытались закрыться, и Драко пнул их ногой. Они отскочили назад, словно их строго наказали.

— После тебя, Грейнджер, — сказал он, махнув рукой и театрально поклонившись. Она неохотно вошла в лифт. Несмотря на то, что его недавно обнаруженное желание посетить Отдел Тайн было, очевидно, просто уловкой, девять месяцев работы с Драко научили ее тому, что он был готов поспорить с логикой, лишь бы добиться того, чего жаждал.

Гермиону не кормили таким наглым набором лжи с тех пор, как она закончила свое время пребывания в департаменте, событие, которое также ознаменовало конец общения с Драко. Она была уверена, что между ними была какая-то связь. Была также связь между ее отъездом и новообретенной способностью делать перерывы на чай со всеми, учитывая, что Драко больше не вертелся вокруг ее стола каждый день без четверти два. В Департаменте международного магического сотрудничества стояла чайная тележка, в которой продавались маленькие черничные и малиновые булочки с капелькой мармелада, которые были невероятно вкусными. Драко всегда крал их прямо с ее тарелки, когда она не была осторожна.

Что, конечно, было еще одной из многих причин, почему она была рада, что они больше не работают вместе. Она, конечно, не скучала по тому, как он усаживался на ее стол и размышлял о том, сколько булочек он собирается украсть на этот раз, или о том, как он хлопал ресницами и практически мурлыкал, когда просил отдать их ему. Просьба, которую она всегда встречала, закатив глаза и угрожая столкнуть его со своего стола. Она никогда не представляла, каково это, когда Драко слизывает крошки с ее пальцев. Никогда. Ни разу. Конечно, не тогда, когда она хотела схватить его и облизать с ног до головы. Самоконтроль — замечательная вещь.

Двери лифта с грохотом захлопнулись, и Драко дернул рычаг управления на Отдел Тайн, посылая их вниз. Когда лифт начал спускаться в неловкой тишине, Гермиона решительно не сводила глаз с деревянных панелей лифта и блестящей латунной отделки, отказываясь заглядывать через окна дверей в темную пустоту, в которой двигались все лифты Министерства. Она никогда не любила высоту. Она была почти уверена, что магическую шахту лифта все еще можно было считать высотой, даже если это была бездонная пустота.

Она слышала, как Драко беспокойно ерзает рядом с ней. Она проигнорировала его. Он закашлялся самым фальшивым кашлем, который она когда-либо слышала. Гермиона сгорбила плечи и старательно продолжала игнорировать его. Она подавила желание постучать ногой по полу, чтобы заставить лифт быстрее двигаться. Ездил ли он когда-нибудь днем так медленно? Время, казалось, ползло со скоростью черепахи, и Гермиона слишком хорошо знала человека, стоящего рядом с ней.

— Это будет длиться бесконечно, — пробормотала она. Слишком бесконечно. Она нахмурилась и наклонилась, чтобы посмотреть на дисплей лифта. Стрелка указателя зависла между этажами. Они перестали двигаться. Гермиона замерла.

— Что? — спросил Драко, очевидно заметив, что что-то пошло не так. Он подошел к ней, хмуро глядя на дисплей, и когда его плечо коснулось ее плеча, по ее спине побежали мурашки. На таком близком расстоянии она чувствовала слабый запах виски из его рта, а также корицу и сосну, исходящие от его тела. Он, должно быть, шел прямо с вечеринки; декораторы всегда были слишком щедры с этими чарами праздничного запаха, который витал по всему залу. Драко постучал палочкой по дисплею. Стрелка упрямо застряла, разжигая панику Гермионы.

— Мы в ловушке, — выпалила она. Как такое могло случиться? Было уже далеко за семь часов. Она должна была уже быть дома и готовить ужин, а не торчать в лифте!

— Отлично, — весело сказал он, как будто это было приключение для них, а не смертельная ловушка. — Думаю, нам пора поговорить.

Она с ужасом повернулась к Драко.

— Мы застряли в лифте, и ты хочешь поговорить? — должно быть, это был кошмар. Она не могла аппарировать, лифт висел над бездонной пропастью, и она застряла с Драко Малфоем. Что еще хуже, это было за неделю до Рождества — в списке ее дел был миллион и одна вещь. Он одарил ее самодовольной улыбкой, которая заставила ее желудок сделать кульбит. Она не находила его очаровательным. Она не находила его привлекательным. Ее не волновало то, что он пил чай со сливками и двумя ложечками сахара, что он никогда не загибал уголки книг или что он выглядел совершенно обезоруживающе, когда его рот кривился, а нос неэлегантно морщился, когда он был по-настоящему удивлен. И она чертовски ненавидела тот факт, что даже после четырех месяцев ежедневного повторения этих слов они все еще были неправдой.

— Ты не любишь разговаривать? Как это противоречит моей предыдущей оценке твоего характера. Может быть, ты думаешь, что я должен вызвать Поттера и Уизли своим патронусом, чтобы они смогли спасти нас? Возможно ли, что они еще больше сломают лифт в приступе плохо управляемого, но хорошо продуманного героизма?

— Я не хочу видеть то, как ты в очередной раз отправляешь кому-то своего патронуса. Если он у тебя есть — это не значит, что ты должен всем его посылать, — Боги, сколь бы ужасной ни была ситуация, она не хотела видеть реакцию своих друзей на этот патронус.

— О, Грейнджер. Я не «посылаю» своего патронуса при каждом удобном моменте. Только по особым случаям, — он подмигнул, как будто совершенно не подозревая, что можно умереть из-за чрезмерного воздействия на организм этих острых скул и серых глаз. Драко пододвинулся вперед. — Как это будет восхитительно, когда нас обнаружат вместе в лифте, прижатыми друг к другу в попытках согреться? Поттер и Уизли ворвутся сюда и захотят повесить меня, допытывая, лишил ли я тебя добродетели. Хотя, я бы ответил, что если чья-то добродетель и была отобрана, то моя, учитывая то, что ты делала с ней в прошлом году после того, как мы сбежали с той пародии на рождественскую вечеринку...

Этот разговор, прямо здесь и сейчас, был именно тем, почему она так быстро покинула министерство и почему весь этот инцидент был ничем иным, как фиаско.

— ...и, кстати, о прошлом годе, я хочу получить обновленную информацию о твоем «специальном исследовательском проекте». Мне еще предстоит увидеть этот «проект», несмотря на то, что я очень хорошо знаком с твоим офисным столом и полом. Последний обзор их производительности был довольно ошеломляющим, и я хотел бы посмотреть, что ты собираешься предложить мне в этом году...

Гермиона сделала резкий шаг вперед и зажала ему рот ладонями, находясь вне себя от ужаса. К черту Санкт-Галленский договор! Предполагалось, что непродуманное свидание на одну ночь после большого количества выпитого вина будет изящно проигнорировано, а не то, что он появится через две недели в качестве ее коллеги на последующие девять месяцев. Почти сразу же он отшатнулся. Смущенная собственной реакцией, Гермиона хотела отдернуть руки, но прежде, чем она успела засунуть их в карманы, он шагнул вперед и перехватил их в свои.

— Чертова Моргана, у тебя руки как лед, — сказал он, вздрогнув.

— Твои комментарии приняты во внимание, но это не твоя проблема, — сказала она, стараясь не встречаться с ним взглядом и делая слабое усилие вырваться из его объятий. Смущение боролось с явным, тающим облегчением, которое принесло его прикосновение. По правде говоря, ее руки замерзли, а его были теплыми. Очень теплыми. Он поднял ее руки и нежно подул на пальцы. Она сглотнула, когда его дыхание коснулось ее ладоней.

— Каким бы я был аврором, если бы не смог защитить один из самых ценных ресурсов министерства от обморожения всех ее пальцев? — пробормотал он.

— Вряд ли обморожение входит в список опасностей, требующих вмешательства аврора, — сказала она, слегка потянув его за руку. Чтобы не мешать, он обхватил ее руки своими и начал их растирать. Гермиона вздрогнула, когда кровь прилила к кончикам ее пальцев, которые начали покалывать от тепла.

Драко покачал головой.

— Нет, ты подвергаешь опасности других людей, размахивая ледяными глыбами. Это угроза общественной безопасности, поэтому я их конфискую. Ваши руки мои до дальнейшего разъяснения обстоятельств.

Они так и стояли, держась за руки и глядя друг друга. Так близко, что она могла с уверенностью сказать, что он выпил немного больше, чем она думала. Плечи его слегка покачивались, что было весьма необычно, так как в нормальном состоянии он был самоуверен и обладал превосходным чувством равновесия. Она поняла, что его большой палец левой руки рассеянно поглаживает изгиб ее ладони, и это нежное движение вызвало дрожь по всему телу. Она нервно сглотнула.

— Ты пьян, Малфой.

— Может быть, — вздохнул он, глядя на их переплетенные руки. — Боги, Гермиона, я просто... ты хоть представляешь, насколько ужасными были последние несколько месяцев? Я думаю, ты меня погубила.

Гермиона была сбита с толку. Погубила его? Как она могла его погубить?

Он продолжил:

— Каким бы восхитительным ни был тот вечер, я думал, что он был всего лишь сочетанием слишком большого количества вина и замутненного сознания. Признаюсь, я почувствовал легкую радость при мысли от того, что я буду тем приятным, но виноватым воспоминанием, которое ты молча унесешь с собой в могилу. Я имею в виду, как часто кто-то получает очаровательное приглашение пойти и проверить «специальный исследовательский проект» Гермионы Грейнджер, который включает в себя тайный побег с вечеринки, спускание в ее офис и тщательную проверку каждой горизонтальной поверхности в комнате? Почему ты это сделала, я до сих пор не знаю, но успокойся. Уверяю, я дорожу теми воспоминаниями.

Она покраснела.

— Драко, я не...

— Не мешай, Грейнджер, это мое признание, — упрекнул ее он. — Позволь заверить тебя, что на этом история не заканчивается. В понедельник я так разозлился, что даже не мог как следует развалиться в кресле, а Поттер начал читать мне длинную лекцию об обязанностях аврора, а не гулянии поздно вечером по городу с незнакомыми людьми. Я должен был просто сидеть и соглашаться с ним. Что я должен был ему сказать? Поттер, я потянул спину из-за того, что в прошлую пятницу я целый час пролежал на полу в офисе Грейнджер, и у нее были очень весомые аргументы в том, почему я не должен даже и пытаться встать? Этот ответ привел бы к большему количеству вопросов, сама понимаешь. Я имею в виду, что даже и не пытался соблазнить тебя, ты мне даже не нравилась в тот момент, — он поцеловал тыльную сторону ее ладони. — Прости, любимая, но это правда.

Гермиона шокированно уставилась на него.

— Итак, когда пришел приказ, что я должен быть командирован по этому довольно скучному заданию в департамент, ты можешь быть уверена, что я был очень доволен. Еще несколько месяцев тебя бы коробило от моего присутствия. Что я могу добавить, ты делала это довольно часто.

— И потом в течение месяца ты вела себя очень вежливо. А потом еще второй. А потом, на третий, я понял, что ты можешь быть очаровательной, когда захочешь. На четвертый я обнаружил, что у тебя необычайно безжалостный склад ума, когда кто-то встает у тебя на пути, а на пятый я понял, что ты не только одна из самых интересных и привлекательных женщин среди моего окружения, но что я хочу знать о тебе все и надеюсь, что ты чувствуешь то же самое.

Ее прежнее убеждение в том, что все это была какая-то шутка, сотворенная алкоголем и излишней самоуверенностью, быстро исчезала. Слова Драко заставили ее голову закружиться, не зная, где они находятся.

— Из-за твоего невероятного упорства перед лицом моего преследования я, в конце концов, пришел к выводу, что ты предпочла бы не реагировать, пока мы работали в одном отделе. Итак, я ждал и ждал. Сентябрь закончился, и я думал, что ты набросишься на меня, как только наше время там закончится. Но я ошибся.

— Вот я и фантазировал, что ты появишься и объявишь, что в свете моей поразительной сексуальной доблести, ослепительной красоты, дьявольского обаяния и превосходного интеллекта ты поняла, что нам суждено быть вместе. Потом ты отправишь меня в отпуск на тропический остров, заставляя потратить тысячи галлеонов на самые дорогие апартаменты курорта и привяжешь к кровати, чтобы мы не выходили из номера целую неделю. Вместо этого унылый октябрь перешел в презренный ноябрь, который перекатился в декабрь, и я наконец-то понимаю, что ты намерена бросить вызов судьбе и природе, проводя наши зимние каникулы в унынии, заставляя меня томиться в лондонском мраке. На самом деле, это невыносимо, — он нахмурился. — Не так уж много месяцев может пройти у человека, мучимого воспоминанием о том, что у него был лучший секс в его жизни, с любовью всей его жизни, до того, как он расстался с ним ради любви. Остальная часть его жизни начинает выглядеть как рецепт для постоянного пребывания в Мунго. Я чертовски люблю тебя, Грейнджер. И если ты не возражаешь, было бы неплохо, чтобы ты призналась, что тоже любишь меня.

У нее пересохло во рту, а сердце бешено колотилось. Она не знала, что и сказать. В ее жизни не было никакого плана, который можно было бы предпринять, когда Драко Малфой обращается к тебе в лифте и признается в любви. Тишина давила, а Гермиона все еще не могла говорить.

Пока она смотрела на него в замешательстве, Драко медленно покраснел. Он отпустил ее руки, отвернулся, вытащил перчатки и положил их обратно, как будто не знал, что делать со своими руками. Он выглядел совершенно растерянным и, как мог бы сказать кто-то, кто хорошо его знал.

— Или, может быть, я гораздо более пьян, чем думал, и, может быть, признание было лишним, что требует теперь множества лет самоотверженного угнетения, огромного количества алкоголя и забвения памяти, чтобы я смог снова взглянуть тебе в глаза, — он резко отстранился. — Если ты меня простишь, я должен проверить приблизительную глубину шахты лифта.

Это вывело ее из шока.

— Драко.

Он беспечно продолжил, не глядя ей в глаза.

— У этих лифтов вообще есть шахты? Может быть, это скорее бездонная яма. Это вообще возможно? Я имею в виду, что, если это не бездонная, а бесконечная? Полагаю, мне следует спросить тебя, поскольку ты невыразимец, но я полагаю, что ты предпочла бы, чтобы я начал осмотр в ближайшее время, так что...

— Драко, — она схватила его за пальто и притянула к себе, крепко целуя. Он был ошеломлен на мгновение, но быстро опомнившись, обнял ее. К тому времени, как они оторвались друг от друга, он уже хватался за нее, чтобы не упасть.

— Я тоже люблю тебя, глупый ублюдок, — прошептала она.

— Ну, — сказал он дрожащим голосом. — Это сработало, — он наклонился и снова поцеловал ее, и на этот раз она схватила его за руку, чтобы не упасть. — Итак, если ты влюблена в меня, зачем мне понадобилось выслеживать тебя в сломанном лифте, чтобы это выяснить? — спросил он.

Гермиона смущенно отвела взгляд.

— Я думала, это все шутка. У тебя репутация Казановы, я не думала, что ты всерьез.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Неужели ты всерьез думаешь, что я так отношусь к каждой женщине, которая встречается на моем пути? Грейнджер, я регулярно просил тебя кормить меня своими булочками. Все думали, что мы спим вместе.

— Ну, ведь такого не было, — фыркнула она. Неужели никто не верит в ее нравственность?

— А надо было. На самом деле, я думаю, мы должны исправить это прямо сейчас, — Драко начал расстегивать пуговицы на пальто, даже когда целовал ее.

Она оторвалась от него, задыхаясь.

— Драко, — выдохнула она, — мы в сломанном лифте. Кто-то заметит этот факт, попытается починить его и увидит нас.

— Отлично сказано, — произнес он так ясно, как только мог, целуя ее в шею. — Как насчет того, чтобы взять мой портключ и оставить этот чулан для метел с манией величия?

Он сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил маленький медный портключ-уроборос. Зеленые драгоценные камни блеснули в глазах змеи, и Гермиона поклялась, что она понимающе улыбнулась ей.

Гермиона уставилась на него, а затем ударила по голове.

— У тебя все это время был портключ? Ты позволил мне думать, что мы в ловушке? Ты... ты... — она замолчала и глубоко вздохнула. — Мы поговорим об этом позже. Куда он ведет?

Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

— В мою квартиру.

Звучало заманчиво. Гермиона посмотрела на медный уроборос и вздохнула.

— Мы должны сообщить техникам, что лифт сломан...

— Ну же, Грейнджер. Ты правда думаешь, что кто-нибудь починит эту штуку до понедельника? Они повесят на ней табличку «Сломано» и все. Мы можем послать сову. Из моей квартиры .

В данный момент Драко выглядел слишком довольным котом, прижимаясь к ней и играя с ее волосами, и, судя по тому, как он прижимался к ее щеке, готов был свернуться рядом в постели, словно он все это время принадлежал ей. Что, возможно, он и сделает. Искушение боролось с долгом... и искушение победило. Подождите, разве она не вернулась в Министерство ради чего-то другого, а не ради секса с Драко в сломанном лифте?

— Но... мои варежки, — пробормотала она, наконец вспомнив о своей первоначальной цели. Было действительно сложно думать, когда Драко целовал ее шею.

Он отстранился от ее шеи, к ее ужасу, и вздохнул.

— Я обещаю купить тебе самые мягкие, пушистые, теплые варежки, какие только могут вообразить себе магглы или волшебники, если ты сейчас же сбежишь со мной из этого сломанного лифта.

Она приподняла бровь и бросила на него удивленный взгляд.

— Варежки получишь тогда, когда я удостоверюсь в том, что проснулся с тобой в постели утром, — продолжил он, строго посмотрев на нее. — И никаких варежек до утра. Я не позволю тебе использовать меня ради моих варежек, Грейнджер.

Она улыбнулась.

— О, я собиралась сегодня получить не только твои варежки.

Он притянул ее к себе для еще одного захватывающего поцелуя, когда она положила руку на портключ. Целуясь, Гермиона почувствовала, как уроборос сработал, и все закружилось вокруг в пятне бесконечного белого света.