Нина (джен)

Нина ― девочка простая, добрая, тихая, скромная, инертная, безыдейная. Так бы её описал любой из наших общих друзей. Она никогда не проявляла инициативу, не любила принимать решения в группе. Я не помню ни одного раза, когда она высказала бы своё мнение или с чем-то не соглашалась. Друзья считали, что мне стоит перестать с ней возиться. Что я поступаю мерзко, самоутверждаясь за её счёт.

Тем вечером мы с ней просто хотели сходить в кино и развлечься. Я долго ждала выхода этого фильма, следила за новостями, но в тот вечер на ночной сеанс не смог пойти никто из наших друзей, а её я позвала потому, что мне было немного страшно возвращаться с ночного сеанса одной. Обычно мы не приглашали Нину вместе с нами. Любили смотреть фильмы в тишине, полностью погружаясь в сюжет, а не жевать попкорн и комментировать каждое действие на экране. Можете назвать нас хреновыми друзьями.

В кинотеатр она в кои-то веки пришла вовремя. Нина с непринуждённостью ребёнка плюхнулась в кресло, тут же утонув в море складочек, кружев и оборок своего безразмерного платья. Болтала ногами, собирая подолом юбки пыль под сидением, и почти не следила за действием.

― Мне кажется, что сейчас мы смотрим другой фильм, ― сказала она, облизывая с пальцев соль от попкорна.

― Потому что по ходу сьёмок у фильма менялся режиссёр, ― ответила я.

― Оно и видно.

Я тогда оставила это замечание без ответа. Всё равно сеанс уже был испорчен.

На улице стемнело, когда мы возвращались домой. Фонари горели через один, а людей почти не осталось, типично для нашего пригорода. Серое небо затягивало тучами, по цвету напоминающими грязный подол длинного платья Нины. Она смотрела на небо, а я сжимала ключи в кармане покрепче.

― Ты расстроена? ― спросила она меня. Ей словно всё равно, что мы сейчас почти одни на тёмной улице, где нас никто не услышит в случае чего.

― Нет, с чего ты взяла? ― я старалась не выдавать своего настроения.

Может, Нина и казалась глуповатой, но невербальное общение всегда давалось ей хорошо. Она с невероятной точностью могла вычислять ложь, страх, отчаяние, печаль. Кажется, это была ещё одна причина того, что её в нашей компании не очень любили. Она знала о каждом из нас слишком много, даже если мы с ней не разговаривали.

― Ты злишься, ― она уверена в своих словах. ― Думаешь, мне стоило молчать.

― Перестань, ― я знала, к чему она ведёт. Но, будем честны, она нужна была мне куда больше, чем я ей. ― Лучше держись поближе.

Не успели мы пройти и пары шагов, как перед нами словно из ниоткуда появился огромный парень в засаленной кепке. Хоть и ожидаемо, но…

― Девушки, что вы делаете здесь так поздно? ― его голос был низким и грубым. Слегка шепелявым из-за недостатка передних зубов.

― Из кино или только собираетесь? ― спросили позади. На свет фонаря вышел второй парень, чуть ниже ростом, но определённо толще.

Мне захотелось ударить первого ключами и бежать. Бежать как можно быстрее. Но Нина, она же ни шагу ступить не успела бы в своём балахоне. Споткнулась бы о первую же оборку и упала в их лапы.

Я буркнула им что-то о том, что мы спешим, схватила Нину за руку и пошла прочь. Старалась не слушать, что они говорят, даже не смотреть в их сторону.

Старалась игнорировать.

― А вы можете предложить что-то интересное? ― спросила Нина, упираясь как какое-то вьючное животное. Я тогда ещё подумала про себя: «Боже, что не так с этой девчонкой?».

― Нина, нам пора, ― говорила я ей и продолжала волочь за руку. ― Нас ждут.

― Кто? ― спросила она, наивно хлопая ресницами. ― Моих родителей нет в городе, а твой парень в командировке.

Мне тогда показалось, что эта девчонка хочет нашей смерти. Она вырвала из моей хватки руку и вновь обратилась к парням:

― Так что вы предлагаете?

Я чувствовала себя беспомощной, стоя за её спиной. За этой хрупкой и маленькой преградой, что отделяла меня от двух гопников и казалась бесполезнее стенки из картона.

― Думали предложить сходить в кино, ― ответил толстый. ― Наши друзья не смогли, а сдавать два билета жалко.

― А что за фильм? ― спросила Нина. Ей никогда не были интересны такие мелочи, она ни разу не поинтересовалась у меня подобным, когда я звала её в кино. Просто как безвольная кукла позволяла взять себя за руку и послушно шла следом.

― Да так, забей, ― ответил толстый, отчего-то сделав пару шагов назад.

― Тебе не понравится, ― добавил высокий, уже собираясь уходить.

Я тогда не придала этому особого значения. Просто облегчённо вздохнула, ведь ещё пару секунд назад они были так довольны сговорчивостью Нины.

― Я не привередлива, ― тут же заверила Нина, делая шаг к ним. ― Давайте сходим вместе, это будет весело.

По моей спине в тот момент пробежал холодок. Клянусь вам, это было. Всё что произошло потом я не выдумала и точно уверена в том, что видела!

Единственный фонарь на улице замигал часто и тревожно. Поклясться готова, те двое тоже испугались, они уже тогда что-то почувствовали, но просто взять и уйти им мешало вечное мужское чувство достоинства, самомнение или как его там?

― Может, в другой раз, ― ответил высокий, поправив засаленный козырёк кепки.

― Могу оставить вам свой номер, ― моментально услужливо предложила Нина. В её голосе было столько радости и энергии.

Фонарь стал светить слабее, и тени под её ногами свивались в тёмные плотные узлы, а ветер слегка колыхал грязный подол платья. Только сейчас до меня дошло, это был не ветер, а тьма. Тьма настолько плотная, что была в состоянии трепать лёгкую ткань оборок. Что-то колыхало её волосы и концы большого кружевного банта на её затылке. Блёклые пряди, и до этого всегда казавшиеся неопрятными, вовсе стали походить на маленьких змей.

― Ну же, ― вновь заговорила Нина. ― Как же мы встретимся с вами ещё, если вы не сможете мне позвонить?

Комок теней стал больше напоминать гигантское щупальце и полез ей под платье, зашуршал тканью в районе поясницы.

Толстый что-то промямлил о том, что ему негде записать номер девушки, но Нина тут же извлекла из складок платья блокнот и ручку. Как какой-то фокусник.

Щупальце из плотной тени поднялось выше по её спине, натягивая ткань. Первыми лопнули кружевные оборки у воротника, а пара бусин-пуговиц оторвалась и застучала по асфальту. Змеи её волос извивались, сплетаясь в несуразные косы и колтуны, пожирали розовое кружево нелепого банта.

― Вот, ― сказала она, протягивая парням в том тёмном переулке клочок бумаги, резким движением вырвав его из блокнота. ― Возьмите. Возьмите, ― повторяла она с одинаковой интонацией, настойчиво протягивая листок, пока тёмное щупальце, слегка приподняв её, понесло в сторону мальчишек.

Ткань отчаянно трещала. Платье расходилось по швам, превращаясь в рванину.

Ребята сначала медленно отступали, а потом и вовсе бросились прочь. Они бежали без оглядки, а я продолжала смотреть на спину Нины, увитую под тонким слоем ткани бугрящимися тенями.

Чем больше удалялись парни, тем тоньше и нематериальнее становились щупальца, медленно опуская безвольное тело Нины на ноги. Серые змеи волос улеглись обратно на плечи, оставив розовые лоскуты банта в покое.

Я не знала, что делать. Просто продолжала стоять на месте, быстро и часто дыша. Боялась пошевелиться и сказать хоть слово этому существу в пустой и хрупкой оболочке из милого личика и глупых оборок.

― Не бойся, ― сказала она мне тогда. ― Они знают, что мы с тобой не настоящие друзья.