Проклятие крови (гет)

Сириус Блэк II сидел в тёмной гостиной, облокотившись на стол, и ждал. Уронив голову на руки и не глядя на расположившихся напротив братьев и сестру, прибывших его поддержать в нелёгком решении, Арктурус как осел в угловое кресло, так и остался в нём. Финеас молча переглядывался с Сигнусом и крутил палочку в руках, Бельвина хмуро комкала платок.

— Арктурус… — нарушил молчание Сириус.

— Я всё знаю! — повысил он голос, впрочем, тут же усовестился и покаянно произнёс: — Прости.

— Не извиняйся, брат, я понимаю…

— Нет, Сириус, не понимаешь. И слава Мерлину, что не понимаешь! — Арктурус вскочил на ноги, принявшись мерять кабинет шагами. — Она же моя дочь!

— Арс, не терзай себя, — Бельвина схватила его за руку и мягко улыбнулась. — Элла уже большая девочка, она поймёт…

— Бель! Да при чём тут её возраст! Элла мой ребёнок, сколько бы лет ей ни было!

— Арктурус, — не смолчал Сигнус, — к чему вся эта трагедия? Ты ничем не поможешь Цедрелле, и ты это знаешь. И мы это знаем. И сама Элла знает. Так какой смысл рубить книззлов хвост по частям? — он посмотрел на каждого и кивнул — все были согласны. — Бельвина, пригласи девочек.

Сестра встала и, похлопав Арктуруса по плечу, вышла из кабинета. Повисла тишина.

— Папа?.. О-о-о… — протянула Каллидора, обнаружив в кабинете полное собрание старшего поколения. — Дядя Сириус, дядя Сигнус…

— Входите, — приказал Сириус, взмахом руки приглашая всех троих племянниц. — Элла…

Цедрелла дёрнула плечом и гордо распрямила плечи.

— Изгнание состоится сегодня? — ледяным тоном задала она вопрос.

Чарис ахнула, в глазах Каллидоры заблестели слёзы, Бельвина закусила губу, Сигнус отвёл взгляд, Финеас всё так же крутил в руках палочку, Арктурус сгорбился на кресле, даже не глядя на среднюю дочь. И лишь глава семьи смотрел на неё прямо.

— Да, Цедрелла. Ритуал изгнание я проведу сегодня.

— Хорошо, — по-прежнему холодно кивнула она. — Будет ли мне позволено… — голос дрогнул, и это стало сигналом — к ней бросились сёстры и тётя, отец наконец вскочил с кресла. — Я в порядке! — повысила она голос. — Дядя Сириус, я всё прекрасно понимаю. Мой муж… ошибся. И эта ошибка может слишком сильно ударить по Блэкам. Но, прошу…

— Элла! Элла, ты навсегда останешься Блэк! — вскричал Арктурус, прижимая к себе дочь.

— Ты навсегда Блэк, — подтвердил слова младшего брата Сириус. — Тебе позволено сохранить отношения с семьёй. Но твоим детям — нет.

Элла дёрнулась, словно от пощёчины, но не возразила — понимала, что глава семьи прав.

— Спасибо, дядя, — искренне поблагодарила она.

— Цедрелла, не отчаивайся, — наконец очнулся Финеас. — Мы все постараемся найти выход.

— Спасибо, дядя, — кивнула она и выпуталась из объятий сестёр и отца. — Не стоит задерживаться. Пока проклятие не связано, чем меньше мы будем контактировать, тем лучше. Дора, Чарис, папа… тётя, дяди… Я люблю вас.

— Мы тоже любим тебя-я-я! — разрыдалась Чарис.

Оглянувшись на пороге, словно в попытке запомнить семью, Цедрелла Уизли на миг зажмурилась и тут же прогнала все сожаления и боль, натянув на лицо маску неприступной леди. Как бы ни было больно, она Блэк, а значит, выдержит любое испытание с высоко поднятой головой.

* * *

Встречаться сёстрам удавалось редко. Чаще всего связным выступала Каллидора, чей сын уже был почти взрослым и учился в Хогвартсе, Чарис тряслась над болезненным Барти и лишний раз старалась не оставлять его надолго, а сама Цедрелла тяжело переносила беременность. В тот день, когда судьбоносное решение было принято, Элла вернулась домой полной сил молодой женщиной, а к ночи почувствовала себя старухой — разрыв связи с родом Блэк ударил по ней сильнее, чем она ожидала.

Септимус бросил все силы на нейтрализацию проклятия, костеря себя за неосторожность и глупость, что и обрекли их на эти испытания, но помогало это мало. Муж всё чаще прикладывался к бутылке, тратил баснословные деньги на прожекты и отдалялся.

До родов оставалась пара недель, когда муж разбудил Эллу в четвёртом часу ночи с горящими энтузиазмом глазами и приказал немедленно следовать в ритуальный зал. Оказалось, что ему наконец-то удалось добыть редчайший материал — драконьи слёзы, — которого и не хватало для запечатывания проклятия. Плохо соображающая со сна Элла покорно встала и, держась за поясницу, позволила отвести себя в подвальный этаж.

Роды начались там же, не позволив завершить ритуал.

На крестинах маленького Артура присутствовало мало людей. Арктурус и Лисандра — родители Эллы, дядя Сигнус с тётей Виолеттой, и Арктурус-младший, сын дядя Сириуса. Вот и все Блэки. Цедрелла, конечно, понимала, что активное проклятие противопоказано слабым магам, но таковых среди Блэков испокон веков не водилось. Она не сердилась на сестёр — те думали о собственных детях, но из кузенов лишь Арс соизволил явиться… Это многое сказало Элле.

Праздник не удался, это было сразу понятно. Септимус прятал глаза, зная за собой вину, Блэки были Блэками — высокомерными и непрощающими ошибок — и не скрывали своего отношения к зятю, Артур кричал, а Цедрелла чувствовала лишь опустошение и усталость.

Запертая в доме с младенцем, Элла порой месяцами не видела никого, кроме мужа. Каллидора внезапно оказалась беременна, и всё семейство Блэков тряслось над ней, забывая лишний раз написать письмо Элле. Снежным декабрьским днём сестра благополучно разрешилась дочкой, у которой неделя от роду случился мощным стихийный выплеск. Семья гордилась малышкой Алексией.

Септимус всё не мог смириться с положением и продолжал искать способы снять проклятие, и потому почти не уделял внимания супруге, и всё же через два года она вновь оказалась беременна. Как и Чарис. И внимание Блэков снова сосредоточилось не на Элле.

Билиус Уизли и Хеспер Крауч родились с разницей в несколько недель. На крестинах на этот раз присутствовал глава семьи, но зато один, больше никто из Блэков не пришёл поздравить Цедреллу с рождением сына. Дядя Сириус не прятал глаза, говорил открыто, но от этого не было легче.

— Мне жаль, что я не инициировал развод сразу же, как стало известно, что Септимус оступился. Артура вряд ли удалось бы спасти, это правда, но тебя — да. Возможно, сейчас ты уже снова была бы замужем, а малыш Билиус имел другую фамилию, не проклятую.

Элла молчала. Слышать это было неприятно, но она прекрасно понимала — дядя прав.

— Мне больно говорить об этом, Цедрелла, но я умираю. Не знаю, сколько мне осталось, может, пара лет, но пора недомолвок кончилась. Твой муж — конченный человек. Либо он умрёт всеми презираемым, либо пожертвует собой в попытках облегчить участь сыновей и твою. Знаю, ты не откажешься от детей, но будь готова к тому, что они не переживут отца.

— Дядя Сириус, к чему вы ведёте? — спокойно спросила Элла. Ничего нового она не услышала. Как и все Блэки, она неплохо разбиралась в Тёмной магии, а про проклятие, довлеющее над её собственной семьёй, прочитала всё, что смогла найти.

— Мы с твоим отцом не сидели сложа руки. Пока твой муж разбазаривал наследство, ища несуществующие светлые ритуалы, мы не теряли времени даром.

— Вы придумали выход?! — внезапно охрипнув, подалась вперёд она. Позволять себе надеяться она не осмеливалась всё это время, но слова дяди, кажется, именно надежду и обещали.

— Цедрелла, ты — Блэк, ты должна понимать, что подобные этому проклятия не могут быть нейтрализованы парой взмахов палочки.

— Дядя! Да не томите же! Разумеется я это понимаю!

— Жертвоприношение, Цедрелла, — сухо сообщил Сириус. — Я поговорю с твоим мужем, но надежды на его согласие почти нет, — Элла печально кивнула. — Септимус где-то успел нахвататься этой чуши о гуманности и неприятии Тёмной магии, на него надежды мало.

— Я знаю, дядя. Я обдумаю это.

Сириус устало взглянул на неё и поднялся.

— Я верю в тебя, девочка. Следующим главой семьи станет мой старший сын Арктурус. Мы говорили с ним о тебе, он согласен помочь всем, чем сможет. Ты изгнана из рода и выжжена с гобелена, но не из наших сердец. Ты всё ещё Блэк.

— Блэк навсегда!

— Держись, — улыбнулся Сириус и, похлопав её по плечу, простился.

* * *

Разговор с мужем не разочаровал Эллу только потому, что она уже ни на что не надеялась. Она напирала на необходимость защитить сыновей, муж прятал глаза и бормотал что-то о новой идее, как это сделать. Элла требовала прекратить тратить время и средства на глупости и заняться вместе с Блэками настоящими изысканиями способа спасти род Уизли, Септимус едва не плакал, коря себя за то, что пошёл на поводу у старшего брата и тем самым обрёк некогда многочисленный род на угасание.

— Да прекрати уже себя жалеть! — не сдержалась Цедрелла. — Дариус не желал взрослеть и принимать ответственность, он как жил, так и умер взбалмошным мальчишкой, но ты уже взрослый, и ты ещё жив, Тим. Только от тебя зависит, что будет с родом Уизли. Ты остался единственным, кто может всё исправить. Если не ради рода, то хотя бы ради сыновей вспомни, что ты не грязнокровка безродный…

— Не смей! — закричал Септимус. — Не смей говорить о том, в чём не смыслишь, женщина! Ступай к себе. Вышивкой займись.

Цедрелла сузила глаза и поджала губы. Всего за пару лет Септимус Уизли из видного мужчины с буйной рыжей гривой превратился едва ли не в старика с редкими седыми волосами, дрожащими руками, бегающим взглядом и сгорбленной спиной.

— Тряпка, — тихо, но отчётливо выплюнула она, развернулась и чеканя шаг удалилась в детскую.

Дариус Уизли всегда был импульсивным глупцом, и, видимо, именно на его фоне Септимус производил впечатление спокойного и вдумчивого парня, за которого она и согласилась выйти замуж. Элла ничуть не возражала, что Тим проводит много времени в обществе старшего брата, хотя сама и не была в восторге от его компании. Пока это не привело к трагедии. Ещё Ангус, дед Дариуса и Тима, проводил большую часть года в экспедициях, разыскивая утерянные артефакты и манускрипты, Освальд отцовскую страсть хоть и разделял, но предпочитал оставаться в собственном доме, а вот Дариус с Септимусом…

Откуда Дариус узнал о могильнике в Уэльсе, никто так и не смог выяснить, однако избалованный мальчишка самоуверенно посчитал, что сможет со всем справиться, и уговорил младшего брата вскрыть могильник. Итогом стало проклятие крови.

Возможно, признайся Дариус отцу во всём сразу же или обратись за помощью к сведущим людям, что-то можно было бы исправить, но он промолчал. Уизли стали умирать один за другим без каких-либо видимых причин; после шестых похорон правда вылезла наружу. Но ничего уже нельзя было поделать. Смерти продолжились, пока Тим не остался единственным представителем некогда многочисленного семейства Уизли. И только тогда он осознал, что заработанное проклятие крови не развеется само.

Элла тряхнула волосами и вздохнула. Выходя замуж за Септимуса Уизли, она была влюблённой девчонкой, которая верила, что у неё замечательный муж. Но всего за пару лет она повзрослела достаточно, чтобы принять перемены. Она больше не была наивной и не надеялась на мужа, она стала матерью, поняла, что замужем за проклятым ничтожеством, и что он не сможет защитить семью. Теперь она могла рассчитывать только на себя. Муж не спасёт сыновей.

Цедрелла поцеловала Артура в лоб, поправила одеяло Билиусу и тихо выскользнула из детской. Её дети заслуживали жить, а потому она не могла «занимать вышивкой». Элла была Блэк по крови и кровью же намеревалась купить сыновьям будущее.

До последнего она верила, что муж одумается, и ей не придётся принимать это решение; ждала, что судьба смилостивится над её мальчиками. Но в глубине души с самого начала знала, что действовать придётся самой.

Блэки не пожалели семейных фолиантов, да и в библиотеке Уизли с давних пор хранилось немало старинных книг, так что найти нужный ритуал и переделать его под свои нужды было вопросом времени. Блэки же помогли достать всё необходимое и произвести расчёты, оставалось лишь дождаться благоприятного положения звёзд.

Как Цедрелле ни хотелось избежать этого, муж не оставил ей другого пути. Из дома пропадали ценные вещи, книги, даже семейные драгоценности — Септимус продолжал влезать в сомнительные авантюры и отказывался признать, что Тёмная магия — единственный шанс спастись.

Не единожды Элла пыталась уговорить Тима, но каждый раз это приводило лишь к ссоре, и в конце концов она была вынуждена смириться. Мужа не спасти.

Ритуальный зал освещался лишь одинокой свечой, но Цедрелле Блэк не нужен был лишний свет, линии пентаграммы, руны, волшебные травы — схема ритуала словно выжглась пирографией на внутренней стороне век. Септимус чересчур заигрался в гуманность, нахватавшись у своего приятеля Альбуса утопических идей, пришла пора взять дело в свои руки.

Она должна была всё исправить. Цена не имела значения, ведь речь шла о жизни её детей.

Не было ни страха, ни сомнений. Когда-то Цедрелла Блэк любила мужа и готова была на многое закрыть глаза, но она не могла позволить Септимусу обречь сыновей на гибель. Её мальчики хоть и были Блэк лишь на половину, должны были выжить. Блэки навсегда!

С кровоточащим сердцем и открытыми глазами Элла готовила ритуальное убийство мужа, чьи страдания должны были обеспечить Артуру и Билиусу годы жизни. Пусть мальчики никогда не смогут стать полноценными магами, род Уизли не прервётся, проклятие останется в них, но не перейдёт на следующее поколение. Цедрелла знала, что и сама не на много переживёт мужа — Тёмная магия дорого обходилась осмелившемуся её практиковать, но её не смущала цена. Тим должен был умереть, чтобы жили дети. Умереть самой мучительной смертью. А она…

Слёзы текли по щекам, когда Элла думала о том, что не увидит, как её мальчики взрослеют. Не проводит их в Хогвартс. Не сможет присутствовать на их свадьбах, не увидит внуков. Даже если она не умрёт сразу вслед за Септимусом, Артур и Билиус не простят того, что она сделала. Цедрелле придётся доживать свой век затворницей — в лучшем случае, и это если Министерство не вмешается и не отправит её в Азкабан. Но даже эти ужасающие перспективы не могли её поколебать.

Она была матерью, готовой на всё, лишь бы её сыновья жили.

* * *

Подготовка не заняла много времени. Тем более что готовность Цедреллы действовать встретила горячее одобрение у Блэков. Арктурус и Сириус прибыли в Уизли-мэнор тайно — ночью прокрались через одичавший сад, где их уже ждала бледная и заплаканная Элла.

Арктурус обнял дочь, Сириус молча кивнул, и втроём они вошли в дом.

— Мальчикам я дала сонное зелье, — тихо сообщила Цедрелла, — а Тиму зелье сна-без-сновидений.

— И правильно, — одобрил Арктурус. — Неожиданности нам не нужны. Ты всё подготовила?

— Да, отец.

— Тогда ступайте в ритуальный зал, а я пойду за твоим мужем.

Сириус выглядел плохо. Он действительно умирал, и скрыть это уже было нельзя.

— Спасибо вам, дядя, — прошептала Цедрелла на лестнице и заплакала.

— Моя смерть не должна быть напрасной, — нарочито равнодушно пожал плечами Сириус, тяжело дыша от физической нагрузки.

Осмотрев зал, глава семьи Блэк удовлетворённо кивнул и направился в центр пентаграммы.

— Что ж, можно начинать. Ты справишься?

Элла прижала ладонь к губам, давя крик. Она знала, что справится, она ведь была Блэк, а Блэки не проигрывают, но осознать до конца, что ей придётся своими руками лишить жизни двух человек, которых она искренне любила, было неимоверно тяжело.

Арктурус появился в дверях как раз вовремя — Элле удалось взять себя в руки при виде безвольно плывущего к ней мужа, которого левитировал отец.

— Что ж, дочь, я горжусь тобой, — глухо произнёс он, сжимая её плечо в жесте безмолвной поддержки. — Брат…

— Позаботься о племяннике, — попросил Сириус. — Помоги ему стать хорошим главой семьи.

— Клянусь! — горячо произнёс Арктурус и, кивнув дочери, быстро покинул зал.

— Давай, Цедрелла, пора начинать.

В пентаграмме лежали двое мужчин, на втором этаже спало двое мальчиков, и их жизни были в руках Эллы. Решительно расправив плечи, Цедрелла Блэк взяла атам и затянула первый катрен заклинания.

Вспыхнули магические огни, брызнула кровь. Одетая в простое платье из небелёного хлопка женщина с распущенными волосами приступила к колдовству.

* * *

Двенадцать лет спустя

Сгорбленная седая старуха медленно шагала по коридору, громко шаркая по пыльным щербатым плитам пола. За спиной, подобно шлейфу, тянулся пыльный след. Сколько времени прошло с тех пор, когда в этой части дома в последний раз ступала нога человека?.. Элла уже не помнила. Дом умер со смертью Септимуса, а мальчики хоть и сохранили фамилию отца — в качестве памяти, — могли по праву считаться если не грязнокровками, то блэковскими бастардами — ритуал выжег проклятую кровь, род Уизли перестал существовать.

Убийство Септимуса не дало почти ничего — проклятие почти выпило его досуха, и Элла погибла бы во время ритуала, если бы не дядя. Даже умирающий, Сириус Блэк II оставался могущественным магом, и его добровольная жертва смогла улучшить положение, запечатав проклятие в Артуре и Билиусе. Однако кое-чего Элла не учла, когда готовила ритуал, а именно того факта, что окажется беременна.

И решение ей пришлось принимать быстро, без обдумывания, без советов и консультаций. И она приняла — предложила обмен, себя на нерождённого ребёнка.

Артуру с Билиусом пришлось покинуть отчий дом. Цедрелла, едва живая после ритуала, даже не смогла с ними проститься — детям сказали, что их родители погибли вместе. Элла осталась одна в огромной доме. Отец и сёстры присылали письма всё реже, и лишь отчёты о судьбе живущих у дальних родственников сыновей удерживали её от сведения счётов с жизнью. А потом родился Дариус — лишённый проклятия мальчик, и Элла поставила точку в своей прошлой жизни.

Опосредованно наблюдая за жизнями детей, ради которых переступила через всё, что имело для неё ценность, Цедрелла доживала последние дни. Скоропалительный брак Артура на девочке Прюэтт порадовал её, намерение Билиуса получить мастерство в зельеварении заставило улыбнуться, а когда младший, Дариус, поступил в Шармбатон, Элла впервые со дня ритуала засмеялась.

Год спустя, получив известие о том, что стала бабушкой абсолютно здорового мальчика, названного Уильямом Уизли, Цедрелла Блэк тихо скончалась в своей постели. Счастливой. Зная, что всё было не напрасно.

Род Уизли всё-таки выжил.