Не похож (джен)

— Какой тихий ребенок! — удивлённо сказала Гермиона Джинни — совсем негромко, чтобы Молли не услышала.

Это был очередной праздник в Норе. Субботний вечер, лето — все были в сборе. Мужчины решили вспомнить юность и сыграть в квиддич, к ним присоединилась и Анджелина, а остальные сидели в саду, где стояли длинные столы с фирменными пирогами Молли, большие круглые качели, на которые дети забирались всей гурьбой, и композиция из камней, с которой было так весело скидывать друг друга прямо в ручей с прохладной водой. Мамы неодобрительно поджимали губы, но раз за разом взмахивали палочками, обсушивая детей.

И только один ребёнок сидел в стороне от остальных, водя случайной веткой по узору ручья. Он выглядел так же, как выглядели папа и дядя в его возрасте — только волосы да цвет кожи темнее. И, конечно, у его родни не было тогда такого отстраненного и спокойного выражения лица.

— Да, он совсем не похож, — согласно вздохнула Джинни. Она с удовольствием бы присоединилась к ребятам на площадке — но из-за своего положения не решилась рисковать. Не было нужды говорить, на кого Фредди не похож — все и так это знали. Ни на отца, ни на... Фреда.

Ветка в руке Фредди дрогнула, но женщины не заметили этого.

— Я надеялась, что он хоть чуть-чуть будет как Фред, — продолжила Джинни. — Всё-таки магия имени... Я надеялась, что и нам всем, и — в первую очередь! — Джорджу станет полегче. Ему до сих пор его не хватает. Но нет, ни шуток, ни веселья... Абсолютно послушный и до жути тихий. Хорошо хоть Рокси повеселее.

— Что поделать, — вздохнула Гермиона. — Роза тоже не сахар — слишком правильная, даже я такой не была. Увы, но дети не рождаются такими, какими... — Гермиона увидела, что Фредди направился в их сторону, и замолчала.

— Извините, можно я зайду в дом? Порисую, — громко произнес он, дойдя до стола.

Джинни и Гермиона обменялись согласными взглядами "я-же-говорила", а Молли, отвлекшись от вязания, с улыбкой кивнула.

— Иди, мой хороший. Ты потрясающе рисуешь! Твои фрукты выглядят как настоящие, я каждый раз ими любуюсь, когда пью чай... — Молли Уизли могла ещё долго расхваливать своего любимого внука, но он уже скрылся за массивной потертой дверью.

В Норе было пустынно и тихо. Фредди направился в бывшую комнату Перси — почему-то Перси (один из немногих его родственников) не рассуждал о непохожести Фредди на своего погибшего дядю, и его бывшая комната стала для него пристанищем во время семейных встреч. Он любил забираться с ногами на укрытую пледом крупной вязки кровать и рисовать простым карандашом наброски, которые словно отражали глубинные мысли близких людей. Такой была тётя Гермиона, когда она говорила про Розу — на лице читались и любовь, и гордость, и беспокойство... А это — Молли Уизли, с улыбкой вспоминающая его картину с фруктами. А это — мама, с весельем и вызовом в глазах — Фредди знал, что маме непросто далось место в команде, несмотря на звёздную фамилию. А это — сам герой второй магической войны собственной персоной, только он почему-то получился неживой и бездушный.

Дверь открылась. На пороге стоял дядя Гарри собственной персоной. Вначале, увидев Фредди, он хотел было выйти, но тут его взгляд упал на альбом.

Он шагнул в комнату и присел рядом.

— Можно? — спросил он, указывая на рисунки.

Фредди, сглотнув, кивнул. Дядя Гарри листал страницы, задумчиво рассматривал, иногда улыбался, иногда хмурился, иногда кивал — и Фредди понемногу расслаблялся. Он редко показывал свой альбом кому-то... но сейчас видел, что его рисунки нравятся, и никто не собирается за это ругать или, хуже того, задумчиво смотреть сквозь него или на него — но не видя его. Единственное, что не учёл Фредди — того, что дядя, оценивая рисунки с внезапной для чужого человека проницательностью, вдруг поймёт то, что Фредди так тщательно скрывал ото всех.

— Почему ты так меня не любишь? — глаза за стёклами очков смотрели грустно и настороженно. В общем-то, к такому выводу несложно было прийти, просто пролистав рисунки — все они были отражением живых людей, и только портрет дяди Гарри был больше похож на недружелюбный шарж.

— Почему ты не спас его? — выпалил Фредди.

— А ты? — спокойно ответил дядя Гарри.

Фредди растерялся. Какой странный вопрос.

— Я же не мог. Меня же ещё не было!

— Я тоже не мог, — вздохнул Гарри. — Я вообще не думал, что переживу ту ночь. Это чудо, что все остальные... Выжили.

Фредди знал. Это действительно было чудо. К ним приходил в гости Тедди, оставшийся сиротой, и многие другие...

— Ты винишь меня в смерти Фреда, — озвучил дядя очевидную вещь. Фредди кивнул, настороженно глядя на него.

— Ты знаешь, что у меня был крёстный? — вдруг спросил дядя. Фредди снова кивнул.

— Сириус... Я был так счастлив, когда он появился, что совсем не заметил: Сириус видел во мне не меня, а моего отца, Джеймса Поттера. Однажды я попросил его не рисковать — и он сказал, что я не похож на своего отца, и так обиделся из-за этого, что ещё некоторое время не выходил на связь. Я это понял не сразу, но и тогда мне казалось, что лучше иметь хоть какого-то крёстного отца, чем не иметь никого.

— Как... ты исправил ситуацию? — затаив дыхание, спросил Фредди.

— Я не успел. Сириус умер, пытаясь меня защитить. Я долго винил себя в этом... Теперь я уже и не уверен, смог бы я сделать Сириуса счастливым, заменив ему Джеймса — или нет. Возможно, ему было бы проще, если от Джеймса что-то осталось помимо пары фотографий — может быть, какой-то посмертный подарок или картина... но ничего не было. И я не мог заменить отца.

— Подумай, Фредди, — добавил дядя после паузы. — Сможешь ли ты заменить кого-то? И надо ли это делать?

— Нет, — прошептал тот. — Пока — нет.

* * *

Первый год Хогвартса пролетел незаметно. У Фредди почти не было ни минуты свободного времени — помимо уроков, общения с товарищами и родными у него были занятия с профессором Флитвиком, который ценил его самоотверженность. И его труды были вознаграждены.

Папа встретил его на вокзале, один, и Фредди даже порадовался этому, привычно игнорируя пустое выражение глаз, которое всегда сопровождало взгляды на сына. Когда отец аппарировал с ним домой, Фредди не сразу отпустил руку.

— Папа, погоди, — тихо произнёс он. — У меня для тебя кое-что есть.

Лёгкая тень заинтересованности пробежала по лицу отца. Фредди, затаив дыхание, залез в сундук — и сразу вылез с чем-то большим, прикрытым простыней. Бережно развернул...

Это была картина.

— Чего уставились? Это...

— …Просто, — подхватил Джордж, улыбаясь.

— …Картина! — закончил нарисованный Фред.

А потом они оба посмотрели на Фредди. Впервые за всю жизнь тому показалось, что папа смотрит на него и видит именно его, своего сына, а вовсе не своего погибшего брата-близнеца.

Джордж кивнул и вдруг крепко прижал сына к себе.

— Шалость удалась, — шепнул он, и по лицу Фредди побежали счастливые слёзы.