Как дивные ролевики в Арду попали (джен)

— Мне так жаль тебя. Ты слишком трепетный и ранимый для этого мира, моя нежная булочка с корицей…

— Кто???

Маэдрос резко открыл глаза, вскинулся, даже подскочил на постели. После Ангбанда ему частенько снились кошмары, но абсурдные речи со всхлипами и придыханиями над ним еще не звучали.

Ответом ему был короткий, на очень высокой ноте, девичий визг. Дева обнаружилась на табурете рядом с его кроватью. Заплаканная, бледная, но в ярко-красном парадном платье, которое среди обставленного преимущественно в серых и белых тонах госпиталя казалось неуместным и резало глаза.

— Ой, — спохватилась дева. — Прости, что напугала. Отдыхай и ни о чем не тревожься, мой милый. Ты ведь и так пережил много страданий, твоей измученной душе нужен покой.

— Что ты здесь делаешь?

Еще на второй фразе Маэдрос понял, что разобраться в этом потоке сопливой чепухи ему не удастся. Вряд ли такое в принципе было возможно.

— Я пришла помочь тебе, отогнать тьму, что терзает твою душу. Тебе ведь так тяжело после всех тех ужасов, что творили с тобой… там.

«Там» было произнесено трагическим шепотом и, разумеется, с придыханием.

— Где это еще там? — спросонья Маэдрос не понимал ровным счетом ничего, кроме единственного обстоятельства: среди целителей этой девы раньше не было. Среди его подданных тоже. И лучше бы так продолжалось и теперь.

— Ну… та-ам, — теперь это слово прозвучало зловеще. — Но нет, — дева снова спохватилась, — лучше не вспоминай, мой милый, не тревожь себя понапрасну. Теперь, когда твой любимый спас тебя…

— Какой еще милый? Какой еще любимый?

Маэдрос попытался поднять к лицу обе руки, но в культе стрельнуло болью, и он скривился… И тем совершил ужасную ошибку. Дева буквально набросилась на него.

— Бедненький мой! — причитала она. — О мой несчастный! Как бы я хотела забрать себе твою боль, мое рыжее сокровище! Как же они, — еще одно зловещее придыхание, — как же они посмели терзать тебя, мое трепетное создание? Как поднялась у них рука? Как они…

Слезы текли ручьями по лицу девы, плечи ее подергивались от рыданий, голос срывался. А Маэдрос понял, что больше этого не выдержит, но все же он был не такого нрава, чтобы пинками выгонять женщину из шатра. Потому он с трудом поднялся, подхватил незваную посетительницу единственной рукой и, пошатываясь, понес ее прочь, на улицу.

В этот момент с губ девы сорвался мечтательно-томный вздох… а вместе с ним аханье и оханье стайки из еще десятка странных дев, сидевших у входа.

* * *

Фингон оглянулся и насторожился, услышав торопливые шаги. В следующую секунду к нему ворвался Маэдрос — растрепанный, босой, в одной длинной рубахе, рукав которой был надорван на плече. Бинты, которыми была замотана культя, пропитались кровью, и тяжелые алые капли падали на пол.

— Спаси меня, Финьо!

Оказавшись внутри, Маэдрос принялся торопливо застегивать полог шатра. Он еще не до конца приучился управляться с одной рукой, но старался, как мог.

— Опять кошмары? — Фингон подошел и положил руку ему на плечо. — Хорошо, давай закроем шатер, но затем ты сядешь и успокоишься.

— Нет! — Маэдрос мотнул головой. — Не кошмары, просто… спаси меня от них!

— Хорошо, — Фингон вздохнул и сам завязал полог на все завязки. Но Маэдрос на этом не успокоился и придвинул ко входу тяжелый окованный железом сундук, оставив борозду на земляном полу.

— Так что случилось? — голос Фингона был спокоен, но настойчив.

Он взял друга под локоть и усадил в складное кресло. Сунул в руку чашку еще теплого квениласа, который только что пил сам.

— Сделай что-нибудь с ними, прошу, — глухим голосом отозвался Маэдрос. — Они от меня не отстанут.

— О ком ты говоришь?

Это был не первый раз, когда Маэдрос вел себя, как безумец. Фингон понимал, что после долгих лет в плену невозможно восстановиться в один миг, и не винил его, старался помогать, как мог.

— А ты выгляни… только не открывай.

Перегнувшись через сундук, Фингон осторожно отодвинул край полога между завязками и посмотрел наружу.

На земле сидели десять эльфиек в парадных платьях и увешанных гербами, каждая из которых смотрела на шатер с неприкрытым обожанием. Одна даже послала шатру воздушный поцелуй.

— Тихо, не мешайте им, — донесся до Фингона взволнованный шепот.

— Пусть посоциалят…

— Ах, какой романтичный момент…

— …сейчас поцелуются… не спугни.