Deus ex... (джен)

Deus ex…*

Fiat voluntas tua sicut caelo et in terra…

(Пусть будет воля Твоя, как Небо на земле…)

Pater noster, вольный перевод 4-й строфы.

Дождь. Дождь существовал в мире с первых дней Творенья и появился вместе с грозой. О-о-о, Азирафель прекрасно помнил этот миг! Мгновение, когда вместе с Песней Дождя в Земной мир пришел Огонь Небесный — любимое оружие Архангелов вообще и отдельно взятого Гавриила в частности.

Он прислушался к шелестящей мелодии за окном, и невольно вздрогнул — вспышка молнии хлыстом ударила по глазам, а из-за горизонта глухо заворчал гром. Неуловимо знакомо заворчал. Словно предостерегая и напоминая: ничего ещё не закончилось! Это просто отсрочка!

Интересно, что они там придумают? Позвонить бы, обсудить… Но единственный абонент, с которым он хотел поговорить, находился вне зоны доступа сети (что изрядно добавляло тревоги и напряжения). Так что оставалось только молчать... или молиться.

О, как люди молились тогда, пять с половиной тысяч лет назад, когда поняли, что действительно темна вода во облацех и Хляби Небесные разверзлись! Молились истово — двадцать четыре часа в сутки молились… Но точка невозвращения была пройдена, так что единственным подарком неправедным могла стать, да и стала, только мизерикордия[1] Небесного огня, избавлявшая от мук медленной смерти в Потопе…

Ангел вздрогнул, в глазах вскипела сухая горечь так и не выплаканных слёз по сгинувшим Творениям Божьим — большим и малым, по прекрасному в своем несовершенстве Первозданному Миру...

Да, тогда все с ног и крыльев сбились, ведя счет душам: сколько раскаявшихся ушли в Чистилище, а сколько упорствующих во грехе — на круги Ада. Сонмы, да…

За окном громыхнуло снова. Ближе. Мощнее. Грозно. И он невольно прислушался — не по его ли сущность послание? Напряглись и опали невидимые сейчас в Земной ипостаси крылья, коротко и невесомо прошелестели перья, а губы скривились в грустной усмешке: вспомнилось некстати любимое присловье Сандалфона, с легионом новообращенных праведников громившего Содом и Гоморру, — «Умом ты можешь не блистать — но вот крылом блистать обязан!»... Они и блистали. Что мечами, что крыльями, да… Пока с неба не рухнули килотонны горящей серы — Кроули всегда любил действовать шокирующе и с размахом. Собственно, поэтому и удалось увести в Цоар[2] нескольких выживших — резко не до них стало войску ангельскому... Когда это было-то? Четыре тысячи тридцать пять лет назад?

Кроули.

Как он сказал тогда, на восьмой день Творения? «Шутка не очень-то удалась»? Да, именно так… Не очень-то удалась, потому что перестала быть шуткой. Стремление устроить «маленький скандальчик» невероятным образом перевело механизм реальности из тестового режима в рабочий и раскрутило маховик Времени — созидателя ещё более непостижимого, чем Божественный план!

Какие тут могут быть шутки!

Или в этом и заключался Непостижимый замысел?

Они не знали.

Просто поступали так, как считали нужным, в границах своих, Богом определенных, возможностей и сил. Каждый по-своему. И это «по-своему» развело их всех по разные стороны, что в Аду, что в Раю. Да, собственно, и Рай с Адом появились после того как…

Азирафель невольно улыбнулся, вспоминая первую встречу у Восточных Врат Эдема:

— У тебя вроде бы был меч? — спросил тогда демон, представившийся Змеем. — Нехило так пламенел… Где он? Ты что, его потерял?!

— Отдал.

— Чи-и-во?!?

Удивление Змея… Кроули… было настолько велико, что страх прошил ангела до самых пяток, а ответ превратился в тихий вскрик:

— Я его отдал! Там же дикие звери! Им будет холодно, а она в положении! Я сказал: «Вот огненный меч, не благодарите! И ступайте отсюда подальше!» — я же не сделал ничего плохого…

— Оу, ты же Ангел, ты не способен на плохие дела!

— Ох, спасибо! — искренне поблагодарил он, и признался, сбиваясь на шепот: — Весь день переживаю…

— Я вот тоже волнуюсь, — в своей неподражаемой манере ответил Кроули. — Вдруг эта история с яблоком обернется добром? За такое демон может и схлопотать! Забавно, если мы оба оплошали. Если я сотворил Добро, а ты — Зло.

— Нет! Совсем не забавно!

О, да — совсем НЕ забавно…

Он, Ангел Второго Хора[3], страж Восточных Врат Эдема, из лучших побуждений вложил в руки первого из людей Меч. Кто же знал, что вслед за Мечом — его мечом! — в мир придет Война… И Апокалипсис с Армагеддоном.

Но ведь он должен был помочь! Он не мог не помочь…

Азирафель стиснул пальцы и уткнулся лбом в безучастное холодное стекло.

Х-херувим[4], твою…

Вот уж точно — благими намерениями вымощена дорога в Ад!

В его личный, ангельский Ад: он так и не смог исправить содеянное. Да, отданный в Эдеме Меч охотно подчинился ему в Тадфилде, но вот единственным Владельцем так и не признал — за шестьдесят веков в Земной юдоли у него появились свои жизнь и предназначение, и тридцать минут Апокалипсиса — слишком малый срок, чтобы вернуть все на круги своя. Так что Наверху правы: он, слабое звено, наворотил дел столько, что даже уйдя из Высших Сфер в земные Начала до конца Вечности последствия не разгребёт!

Особенно когда архангелы, крутостью с князьями и герцогами Преисподней меряющиеся, мешают…

Всевышний, когда в их ангельской конторе всё пошло не так?! Что это было за позорище с казнью?! Архангелы что, всерьёз думали, что херувим сгорит в Адском огне, если сам себя виновным не считает?! Если он не согласен признать себя подлежащим развоплощению?!

Наверное, он слишком привык жить земной жизнью и отвык от жизни райской.

Но неужели… неужели они всерьёз решили, что он…

Да быть не может! Нет-нет-нет!

— Господи… — чуть слышно прошептали губы, — неужели они действительно… могли? Верили?! Неужели я не… Всеведущая, неужели я ошибаюсь?! И надо было… Но Кроули… Его-то за что?! На всё воля Твоя, но — за что?!? Это же был классический цунгцванг, Господи, он сделал все, что мог…

Ангел зажмурился, чувствуя сквозь веки, как тучи расколола новая вспышка слепящего небесного света, как стеной обрушился на мостовую дождь, сметая звуки и скрывая пространство, а по щекам потекли слезы, ледяные, словно воды Коцита, и горькие, как соляные столбы.

Ангелы, прежде всего, — Любовь и Милосердие, Вера и Совесть, и только потом — всё остальное, если они ангелы, конечно…

— Я же ангел, Господи… Я же всё ещё ангел?

Шепот был легче пепла, летящего на асфальт… Стыд, сожаление, боль и надежда плавили душу — куда там Адскому пламени! Он даже удивился мимолетно, что смог прожить с таким грузом все эти тысячи лет. Наверно, действительно отуземился… А сейчас вот всё вернулось на круги своя.

Зарокотал насмешливо над крышей магазинчика гром — и словно в ответ ему порыв ветра смял окно, лишая опоры, швыряя в лицо прохладный, влажный воздух, насквозь пропахший резиновой гарью и осенью.

Он почувствовал, как шевельнулись за спиной пылающие горним светом крылья, цепляясь за окружающий мир, в котором почему-то больше не было ни верха, ни низа…

— Прости нас, Сущая, да святится имя Твое, я…

— Азирафель!!

Крик и вода ударили одновременно, оглушая, парализуя, сбивая бушующее внутри пламя.

— Ты что творишь?!

— Я…

Крылья погасли и исчезли.

— Кретин!!! — припечатал Кроули, хватая его за лацканы пиджака и от души встряхивая. — Нашел, кому верить!

— Я не могу не верить, — прошептал Азирафель.

— Но не архангелам же!

— Я заслужил… — выдохнул он в сгущающуюся, не смотря на бьющий в лицо свет, тьму.

— Что ты заслужил, идиот?! — донеслось откуда-то издалека. — Их страх?! Да кто они вообще такие?!! Азирафель!!!

Кроули едва успел подхватить внезапно обмякшего ангела и осторожно уложил его на мгновенно очистившийся от мусора пол, уберегая непрочную земную оболочку от травм.

— Твою же мать, ангел…

* * *

Демон, как ни странно, любил ливни, даже с грозами. И вовсе не потому, что в это время масса недовольных погодой людей превращалась в генераторы низкопробного зла и отчеты в (теперь уже бывшую!) Контору легко и непринужденно преображались из превосходных в просто блистательные — каждая гроза была напоминанием о том дне, когда они с Азирафелем стояли на стене Восточных врат, о белом крыле над головой и тепле, которое просочилось в его, Змея, душу, да так там и прижилось. Даже Апокалипсис с недо-Армагеддоном ничего изменили.

Только вот сегодня привычной ностальгии и ненавязчивой меланхолии погода не принесла. И даже поездка в Тадфилд, подтвердившая, что «В Багдаде все спокойно!» — спокойствия не подарила.

Никто не вставал на его след.

Никто не пытался его достать.

Никто даже не смотрел в его сторону! Он все проверил. Не единожды.

Но странное щемящее чувство не унималось.

В общем, он был взвинчен и раздражен, а потому внезапно ожившему радиоприемнику даже обрадовался.

— Доминацион[5]…

Это было настолько «слишком», что от неожиданности он утопил педаль тормоза в пол до самого асфальта, и дорога немедленно взорвалась визгом тормозов и запахом паленой резины. Бентли вздыбился, разворачиваясь буквально «на пятке», чтобы не уйти в кювет (не то, чтобы это ему чем-нибудь грозило, но неприятно же!), и замер. Изваянием замер на секундную вечность Божественного Слова…

А потом время понеслось безудержной горной лавиной, и черная машина с ревом исчезла с трассы, чтобы тут же появится на улочке в Сохо и упереться сиянием фар в хорошо знакомые окна.

Догнавший Бентли ветер ринулся вперед, сметая преграду рам и стекол, и швырнул благодать дождя внутрь, гася затеплившееся было Горнее пламя. Кроули ворвался следом.

— Азирафель!!

Тряся едва не запылавшего ангела, как Бобик грелку, он чуть не Пал снова: ярость на Гавриила и компанию накрыла с головой так, что дай ему кто азирафелев Меч — от Рая не осталось бы даже головешек!

А в следующую секунду белые ангельские крылья погасли, свернулись, исчезли из материального мира, и добровольно покинувший шестьдесят веков назад Высшие Сферы Страж едва не рухнул на усыпанный осколками оконного стекла пол.

— Твою же мать, ангел, — простонал Кроули, подхватывая бессознательного друга и спешно чудеся на полу ворох пледов. — Не смей! Я же почти забыл, как это делается…

— Вспомнишь, Офаниэль[6]… — прошелестело за окном, и порыв ветра вновь швырнул в комнату взвесь воды и тумана. — Просто доверься Мне.

* * *

Первое, что ощутил Азирафель, — касание рук и присутствие кого-то очень знакомого, любимого и близкого. Кто-то одаривал покоем, любовью и ощущением Благодати так безоглядно и щедро, что хотелось раствориться в этом ласковом потоке всем своим существом без остатка. Ну, почти без… Потому что в этом блистательном великолепии были знакомые терпкие вихри, к которым тянулась другая часть его сущности, вихри, которые... Он вздрогнул, узнавая и не смея надеяться, но отчаянно желая, чтобы сбылось. Потом появилось ощущение музыки голосов, родных и душевных.

А потом музыка эта оформилась в слова:

— Конечно, ты прав, Кроули, Гавриил с Михаилом охренели не по чину, а Уриэль, как ты говоришь, в конец берега потерял. Только это одна сторона монеты. Вторая… вторая, дорогой мой, это то, что твой ангел, не жалея о сделанном выборе, так раскаялся в отдалённых его последствиях, что попытался отречься от самой сути своей, забыл о том, кто он, и позволил забыть об этом всем... А что Я? У вас, дети мои, свобода выбора, как у любого живого существа. Собственно, и у Адама с Евой он был: слушать тебя или не слушать, есть или не есть, давать жизнь Непостижимому Плану или, как нынче говорят— «ну его нафиг». Да и у тебя этот выбор был: стать тем, кто нажмёт кнопку, и посмотреть, что получится, или сидеть на месте тихо и смотреть исключительно на то, что уже имеется. Реальность в обоих случаях получится как те фломастеры — на вкус и цвет разная.

— Значит, Падения... не было?

— Ну да, не было, ты сам его себе и придумал, и привел в исполнение, как Азирафель — своё извержение[7]: вот уж два сапога — пара! Один в Преисподнюю, другой — в земное-мирское… Подумаешь, Метатрон накричал! Он всегда кричит, работа у него такая. И другие тоже хороши — сначала устроили соревнование, потом свару, а когда Я их по разным углами развела — одни в горделивой радости потерялись, другие насмерть обиделись! Ты что, всерьёз думаешь, что создание Ада было частью Плана? Нет уж, это Вы сами постарались. И слушать, но не слышать — тоже сами научились.

— Но Метатрон…

— Что «Метатрон…»? — переспросила Господь, и Азирафель был готов поклясться, что различает в Её голосе знакомые ехидные интонации. — Пришел, высказал Мою мысль, как сумел, и вы начали её думать. И придумали, черти эдакие. Такое придумали, что обнять и плакать! И, кстати, Метатрон сейчас — это проблема, да, моя и ваша. Та ещё проблема. Это ж надо: Серафим просто мнение личное в окружающее пространство высказал, а остальные козырнули — и сделали. Да как сделали! Вон, даже огненный торнадо замутили, гении. Ничего такого, кстати, в Моём Плане тоже не предполагалось!

— Но ведь…

— Что? Адаму Янгу Четыре Всадника, а потом и сам папенька, довели до сведения, что он — Антихрист и должен, — заметь! ДОЛЖЕН! — уничтожить все живое на Земле и свести Небо с Преисподней… Но некие два ангела, — которых, заметь, даже не просили! — вмешались, тинэйджер заявил, что никому ничего не должен, всех послал, и трагедия обернулась фарсом. Скажешь, нет?

Молчишь? И думаешь, почему Я не вмешалась?.. Но, если хорошо подумаешь, то поймёшь, что как только Сотворённое начало жить своей жизнью, План из просто Божественного стал Непостижимым Божественным, да и вообще перестал быть Планом: Непостижимое, знаешь ли, ограничивает даже безграничные возможности, иначе просто неинтересно ни себе, ни окружающим. Мелочь, да, но именно вот такие мелочи и определяют суть. Зачем давать свободу воли, если потом постоянно определять каждое движение и мысль? Согласен? Вот и не дуйся, Кроули, и оставь себе свои чёрные крылья и что ты там себе ещё хочешь оставить? Имя? Цвет глаз? Сам выбирал — сам и разбирайся. И с Азирафелем, кстати, тоже, а с остальным… Уболтал, речистый! Господь Я, в конце-концов, или где? Азирафель, ты слышал?

— Господи… — выдохнул он, с трудом открывая глаза, — я…

— На здоровье, мой ангел! Живи, наслаждайся, и больше не забывай, кто ты. Это же надо — херувим чуть не развоплотился только потому, что попутавшим берега архангелам что-то там показалось и они триумвиратом вынесли вердикт… Кстати, спасибо за Тадфилд, начудесили знатно.

Всевышняя улыбнулась, солнечно и легко, как умею улыбаться только довольные собой и окружающим Боги.

— И ещё, ангелы, у Меня для вас предложение: практика показывает, что Земле нужны хранители — возьметесь? Что до Эдема, то он на сей момент несколько… неактуален.

Ответ легко читался на посветлевших лицах, и Она коснулась их невесомо, осеняя благословением:

— Не забывайте звонить, если что! Да, Кроули, проследи, что бы этот упрямец отлежался: Я хоть и Всемогуща, конечно, но… в общем, на Меня надейся, а верблюда привязывай! И помните, дорогие мои, что на вкус и цвет фломастеры неодинаковы.

— Охренеть… — выдохнул Кроули, когда Божественное Присутствие исчезло.

— Она такая, — слабо улыбнулся бывший Страж Восточных Врат, — Непостижимая… Мы просто отвыкли.

[1] Мизерикордия, «кинжал милосердия» — кинжал с узким трёхгранным либо ромбовидным сечением клинка для проникновения между сочленениями рыцарских доспехов. Использовался для добивания поверженного противника, иными словами — для быстрого избавления его от смертных мук и агонии, либо для убийства противника или коня противника, бесполезного с точки зрения выкупа.

[2] Цоар — маленькое селение относительно недалеко от Содома, в которое отправился Лот с семьей, когда узнал о грядущем уничтожении своего города.

[3] С ангельской иерархией всё очень запутано: от Рождества Христова и до позднего Средневековья христианские теологи составляли различные схемы ангельских чинов числом от 9 до 11, выделяя при этом несколько уровней, или ангельских хоров. Все эти схемы, в той или иной степени, опираются на Ветхий и Новый Заветы, и каждая конфессия рисует свою инфографику. В итоге при написании фика за основу взята ареопагитская ангельская иерархия в следующем (нисходящем) порядке:

Первая степень (сфера, хор) (по ветхозаветным источникам)

Серафимы

Херувимы

Престолы (они же Троны)

Вторая степень (сфера, хор) (по новозаветным источникам)

Господства (dominatione)

Силы

Власти

Третья степень (сфера, хор) (по ветхозаветным и новозаветным источникам)

Начала

Архангелы

Ангелы

Во Второй Хор Азирафель тут записан исключительно разгулом фантазии автора фика, обоснуй — в следующей сноске.

[4] Судя по тому, что в Библии написано «И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни», Азирафель является не просто ангелом, но херувимом. Далее, некто Karppe и Haupt предположили, что слово херувим имеет вавилонское происхождение и означает «благосклонный», «благожелательный», «милостивый». IMHO, Азирафелю подходит идеально :) И кстати, во Второй Хор он записан фанфикшинским произволом только потому, что идет вторым ангельским чином (ну, вроде как Первый чин — первый хор, второй чин — второй хор…). И потом, эта формулировка несколько сближает его ранг с рангом скатившегося по наклонной Кроули: Искуситель — обратная сторона Наставника, а это уже Господства — чин Второй Сферы. :-)

[5] Доминацион — от латинского Dominationes, Господства. Господства — четвертый ангельский чин в общей иерархии, первый — во Второй Сфере. Господства наставляют поставленных от Бога земных властителей мудрому управлению, учат владеть чувствами, укрощать греховные вожделения. Ну а Искуситель — тот же Наставник, только — сами понимаете! Вряд ли Кроули стал коренным образом менять специализацию… :)

[6] Ангел Офаниэль — ангел-змей, змеиный ангел, которого довольно часто путают с Офанимом — одним из Тронов, ангелов Первой Сферы, не имеющих антропоморфного облика и предстающего редким избранным зрителям из смертных в виде пылающих колес. Фикрайтерским капризом имя Офаниэль отдано Кроули как изначально нареченное Творцом — не по ангельскому же чину и не по ник-нейму же Ей к Змею обращаться! ;-)

[7] Извержение — извержение из сана, одно из церковных наказаний, налагаемое на клириков как за нарушение ими служебных обязанностей, так и за грехи, общие у клириков и мирян. Будем считать, что Азирафель сам ушел в мир, то есть на Землю.

*Начиная с античных времен, в литературе бытует выражение Deus ex machina (дэус экс махина)- Бог из машины, то есть неожиданная, а подчас и маловероятная, развязка с привлечением сверхъестественного напрямую или по невероятному стечению обстоятельств. В усеченном виде выражение меняет смысл: Явление Бога (как обычно — с только Богу же понятными целями и мотивами!). Ну, вот, собственно, Она и пришла, когда не ждали, восстановила равновесие: Сатана в Тадфилд — Бог в Сохо.)