Неблагодарные (джен)

Драко пересчитал подарки трижды, но их по-прежнему было меньше, чем у Винса. Тот похвастался, что на прошедший в мае день рождения получил одиннадцать нарядно украшенных бантами коробок, четыре пакета сувениров с логотипом «Зонко», конверт от дедули Аспарагуса с письмом длиной в десять дюймов и редчайшей коллекционной карточкой из-под шоколадной лягушки, билеты на матч «Сенненских соколов», вратарские перчатки и ведёрко сахарных тритонов. Письмо Крэбб не читал, билеты потерял, карточку случайно порвал, а три коробки с гостинцами раздавил, но главное — он всегда получал больше подарков, чем Драко. Всегда! Драко пытался разобраться, в чём причина столь вопиющей несправедливости, ведь он заслуживал внимания куда больше Винсента. Он не злоупотреблял сладостями, потому что за этим по приказу мамы строго следили домовые эльфы, ни разу не ломал метлу, не корчил рожи предкам в картинной галерее и не убегал в ближайшую деревню, на окраине которой маггловские дети пинали мяч по земле, хотя до смерти хотелось поиграть с ними. В конце концов, в отличие от Винса, его не стошнило на рождественском приёме у Паркинсонов. Тогда в чём же дело? Почему Винсент каждый год купался в обёрточной фольге, снятой с полученных подарков, а Драко — нет? Однажды Теодор — тощий мальчишка, которого приятель папы приводил в Малфой-мэнор, чтобы тому не было скучно дома одному — открыл Драко глаза на неприглядную реальность:

— У Крэббов полно родни, они связаны кровью со всей магической Британией. У Винса семь тёток, четыре дяди, пятнадцать кузенов, не считая троюродных. У него уже есть племянник из семьи Крэббов и до сих пор живы три прапрапрадеда.

Конечно, Тео был прав, ведь он читал в день столько, сколько Драко за месяц.

Впервые Винс обошёл своих друзей: Грегори — ведь драконья оспа выкосила почти всех Гойлов, Панси, на семье которой лежало проклятье — у Паркинсонов рождался только один ребёнок, Тео, отец которого разорвал все связи с кузенами, породнившимися с магглами и бросившими тень на фамильное древо Ноттов…

Однажды Драко пробрался в кабинет отца и долго и придирчиво рассматривал висевший там гобелен. Он был такой большой, что в него мог завернуться великан Денбрас из старой сказки. Вдруг и на древе Малфоев лежала какая-то жуткая тень? Но тени не было, как и живых родственников. Все ветви обрывались, кроме той, которую украшало лицо самого Драко. Следовательно, не было ни подарков, ни сувениров, ни карточек, ни билетов, ни засахаренных тритонов из «Сладкого королевства».

Драко выгадал момент и расспросил мать, но её слова только расстроили его. Оказалось, что родственники всё же у него были: Уизли, Лестрейнджи и Блэки. Но первые — злостные магглолюбы, а вторые и третьи сидели в Азкабане пожизненно. Это значит, что подарков от них он никогда не дождётся. Хлюппи — глупый эльф с кухни — как-то проболтался, что у Драко была ещё одна тётка, кроме той, что свихнулась в Азкабане, она жила где-то в пригороде Брайтона. Её имя нельзя было называть, потому что она бросила тень на фамильное древо Блэков. Драко хотел бы отправиться на Гриммо и всё же рассмотреть эту загадочную тень, но мама сказала, что тётя Вэл тронулась умом и о существовании Драко, ждущего подарки, даже не подозревала, а дедушка Арктурус терпеть не мог всех Малфоев разом. Услышав это, Драко обиделся сильнее всего и тут же отправился в галерею, чтобы найти там пока не оживший портрет этого старикашки. Как какой-то бородатый столетний дед мог его не любить, если ни разу не встречал — не видел, как он ловко делает финт на метле или высоко-высоко запускает кусачую фрисби?

Когда у ворот мэнора появился высокий светловолосый господин и назвался Малфоем, Драко ни капельки ему не поверил, но эльфы быстро доложили папе, что в поместье прибыли гости. Вскоре к крыльцу дома потянулась вереница дорогих чемоданов. Драко не сразу разглядел за ними бледную девчонку в платьице с цветочками и в туфлях без каблуков, но со здоровенными пряжками в виде кроликов. Возле неё стояла красивая женщина в шикарной мантии, рядом с которой самые лучшие наряды его матери слились бы со стенами. Увидев Драко, она взяла девчонку за руку и направилась к нему.

— Полина, — проворковала она, — познакомься, до’гогая. Это Д’гако — твой кузен.

Девчонка моргнула глазами никакого цвета и, просияв улыбкой, сказала:

— Bonjour!

* * *

Драко провёл её в сад и, треща без умолку, принялся показывать свои любимые памятные места: вяз, в который год назад врезалась фрисби и сидела там, вгрызаясь в кору всё глубже, декоративный пруд, кишмя кишевший серебристыми рыбками, круглый камень с дыркой посередине, куда белки прятали орехи, и кольцо для тренировок по квиддичу. Эльфы, работающие в парке, с любопытством посматривали на парочку. Хлюппи так таращился, пока вытряхивал золу, что весь перепачкался.

Драко проводил гостью к остроконечным птичьим домикам, где обычно ночевали павлины. В дневное время постройки пустовали. Добби старательно натирал полы мыльной водой. Запах персиковой пены щекотал ноздри. За птицами в Малфой-мэноре ухаживали так, словно они были полноправными членами семьи. Особенно старался Дакстер — эльфийский старейшина дома Малфоев.

— Здесь так к’гасиво! — защебетала Полина. — Я думала, мэно’г ст’гашный и м’гачный, но он замечательный! — она беззастенчиво указала пальчиком на водную гладь. — Я хочу на’гисовать этих ’гыбок, а потом белок, а… а затем вон те ’гозы и беседку. Поселю там кукол, повешу китайские колокольчики и п’гиглашу всех вас на чаепитие. Я тебя пе’гвым на’гисую, Д’гако.

— Значит, ты будешь часто навещать меня? — обрадовался Драко. Посиделки с пыльными куклами его не привлекали, но он надеялся, что сделает из Полины загонщика и научит произносить его имя правильно.

— Навещать? — она звонко рассмеялась. — Нет, папа сказал, что я буду здесь жить. Мы будем видеться каждый день и уст’гаивать чаепитие каждый вече’г. Вы, чисток’говные б’гитанцы, любите чай, п’гавда?

Драко не сразу сообразил, что она говорила не о породистых кошках, а о людях — так чудно звучали её слова, а ещё он обрадовался, что теперь ему не придётся упрашивать Панси сыграть Моргану во время шуточной дуэли. И главное — на следующий день рождения он получит на три подарка больше!

Драко остановился возле живой изгороди, по которой вышагивал белый павлин Арчибальд — любимец папы. Белые перья на шее птицы переливались на солнце серебром. Хвост волочился по веткам, вызывая едва различимый шелест листьев. При виде королевской птицы глаза у Полины стали большими, как галлеоны.

— Сделай так, чтобы он взлетел, Д’гако! — воскликнула она, сжав его локоть. — Я никогда не видела белых павлинов!

Драко надулся от важности, так что щёки лишь чудом не лопнули, и взмахнул свободной рукой, приказывая горделивой птице подняться в воздух. Увы, Арчибальд был слишком занят сверчком, улепётывающим по завиткам изгороди, поэтому проигнорировал негласный приказ молодого хозяина. Драко попытался снова, прикрикнул, но удостоился лишь пренебрежительного взгляда круглого, как бусина, глаза. Полина захихикала, и лицо Драко пошло пятнами. Внезапно к ним подошёл отец Полины и покачал головой.

— Глупые птицы. Эверто статум!

Волна магии пронеслась над землёй и коснулась ветвей, теребя их, обрывая листья. Арчибальд взмыл вверх, подхваченный заклинанием. Он возмущённо вскрикнул и расправил крылья. Хвост раскрылся веером, и на Драко уставились десятки слепых белёсых «глаз» с павлиньих перьев. Казалось, Драко предстал перед неусыпным чудовищем. Другие павлины оживились и подняли крик, от которого зазвенело в ушах — резкие прерывистые вопли, похожие на воинственные кличи драных кошек в Лютном переулке, когда мерзкий звук дерёт глотку и царапает слух. Пять белоснежных птиц выскочили из-за беседки и бросились к отцу Полины. Каждого павлина он угостил тем же отбрасывающим заклинанием. Птицы отчаянно клекотали, били крыльями. Драко никогда не видел, чтобы любимцы отца так себя вели. Прибежали эльфы и с помощью магии насильно увели павлинов в домики.

— Всего лишь невоспитанные куры с завышенным самомнением, — хмыкнул отец Полины, убирая палочку. — Не церемоньтесь с ними, дети.

* * *

Они часами гуляли по парку и играли у фонтана, дразня каменных тритонов, из округлых ртов которых в каменную чашу лениво стекала вода. Драко учил упирающуюся Полину летать на детском «Чистомёте» и взамен скрепя сердце мирился с чаепитием в компании плюшевых медвежат и фарфоровых кукол, похожих на свою хозяйку глазами — стеклянными шариками. Драко ловко орудовал чашками и кексами, маневрируя между игрушечными гостями. С Полиной было не так весело, как с Грегори и Винсом, но куда забавнее, чем с занудой Теодором. А ещё она была Малфой, а кровь, как любил говорить покойный дедушка Абраксас со своего портрета, решает многое, если не всё.

Мама и папа много времени проводили с родителями Полины — сутками заседали в библиотеке, перебирали какие-то бумаги. Её мать, Авелин, украсила холл мэнора картинами с пегасами и единорогами, а отец, Аристид, собирался построить конюшню у левого крыла дома. Полина похвасталась, что в Бургундии у неё остался крылатый пони. Скоро отец привезёт его сюда, и она даст Драко покататься. А сидеть на широкой спине пони гораздо удобнее, чем на его «Чистомёте» — даже с рессорной подушкой.

Вечером Аристид, которого Драко пока не решался назвать дядей, выходил в парк на моцион. Стоило ему ступить на аллею, как павлины начинали горланить и кидались к нему по зелёным дорожкам, будто он прятал в рукавах горячо любимый ими виноград или сочные розовые персики.

— Эверто статум! — палочка взлетала в руке Аристида, и зачарованные птицы по спирали взмывали к небу, раскрывая нарядные хвосты, будто дорогие опахала.

Полина хлопала в ладоши и собирала перья, упавшие в траву, чтобы украсить ими модную шляпку. В последний раз Драко тоже собрал целый ворох глазастых перьев и понёс их в мамин будуар. Мама была там не одна. Отец сидел на её пуфике и смотрел, как она расчёсывает светлые волосы перед зеркалом высотой во всю стену.

— Они не собираются уезжать по-хорошему! — резко сказал он, заставив Драко застыть посреди спальни в нескольких шагах от будуара. — Аристид отказывается предъявить мне бумаги, но мы оба знаем, что он может претендовать на половину Малфой-мэнора. Дом признал этого мерзавца, его напыщенную жёнушку и картавую девчонку!

— Ты преувеличиваешь, Люциус, — мягко произнесла мама тем же тоном, с каким обычно уговаривала Драко пить горькие лекарства.

— Перед ним открываются все двери, зажигаются лампы, расстилаются ковры, — самозабвенно шипел папа. — Два дня назад он нашёл в подвале винный погреб, а ведь это место было зачаровано от посторонних ещё моим дедом!

— Ничего страшного. Мы можем пожертвовать парой бутылок «Огденского».

— Он хочет привезти сюда целый табун волшебных лошадей! Где он собрался их выгуливать? В нашем розарии? В твоём розарии, Цисси.

Розарий был для мамы чем-то священным. Папа так и говорил, когда она удалялась к розовым кустам: опять отправилась в свою святыню или на аудиенцию к королеве Швеции или принцессе Александре⁽¹⁾. Драко пришёл в ужас, представив трепетные розовые бутоны, потоптанные десятком копыт мерзких тварей, включая глупого крылатого пони Полины.

Руки у Драко затряслись, под лопатками зазудело. Захотелось кинуться вниз и замазать все картины, развешанные Авелин, вечными чернилами из «Зонко», вырвать волосы всем куклам противной Полины и запустить французские чемоданы в каминную трубу, чтобы они крутились волчком, как после заклинания, которым Аристид бьёт по павлинам!

Волшебный гребень завис в воздухе, рука мамы замерла. Голос Нарциссы прозвучал тихо, потусторонне, будто говорила не она, а незнакомка:

— Скоро всё прекратится. Такое же случалось раньше, верно? Это ведь не первые Малфои, объявившиеся на пороге мэнора?

— Да, — шёпотом ответил отец и заметно расслабился, пододвинув чашу с виноградом ближе. — Триста лет назад мой прапрадед спас Дакстера от оборотня. Он у нас в вечном долгу. Он всё уладит. Снова. Думаю, уже завтра.

— Ты должен обновить чары на фамильном гобелене, Люциус.

— Займусь этим сегодня же.

— Тогда волноваться не о чем.

Драко не смел пошевелиться, он прислушивался, но родители надолго замолчали, пока папа наконец не сказал:

— Иногда я думаю, как мы рискуем, сохраняя им жизнь. Что, если бы Дакстера спас не мой предок, а его брат?

Мама обернулась к нему с лукавой улыбкой и сунула виноградину ему в рот.

— Тогда я бы вышла замуж за младшего Лестрейнджа.

Драко выскочил из комнаты и спрятался в нише, когда отец вышел из спальни и двинулся по коридору к лестнице, затем вниз, в кабинет. Драко прокрался за ним, и сам мэнор помогал ему в его слежке — вовремя загораживал доспехами или скрывал за декоративной шторой.

Отец встал напротив фамильного древа Малфоев, вышитого гладью на изумрудно-зелёной ткани, взмахнул волшебной палочкой, и тогда Драко наконец её увидел — тень! Она сорвалась с кончика палочки и прильнула к гобелену, впитываясь в него, как капля чернил. Тяжёлая ткань зашипела, многочисленные ветви дерева вспыхнули, разошлись от ствола серебристыми юркими молниями и столь же быстро исчезли.

Драко затаился за бюро, сломав перья, которые всё это время держал в руках. Он так старался понравиться этим новым Малфоям, а они собирались растоптать мамины розы и обчистить папин винный погреб! Завтра он придёт на чаепитие Полины и разобьёт весь сервиз, а прямо сейчас поднимется к себе и разорвёт её дурацкий рисунок.

* * *

Пятого июня Драко бегом спустился в гостиную и первым делом увидел на столе приличную гору подарков. Неподалёку лежала новенькая гоночная метла, древко которой было обмотано серебристым шарфом его любимой команды по квиддичу.

— Теодор и Панси приглашены к обеду, — сказала мама, пока Драко возился с обёрткой волшебных шахмат. — Винсент приболел, но ты сможешь поговорить с ним по каминной сети. Только смотри, чтобы он не кашлял на тебя золой.

— Как можно простудиться в июне? — насупился Драко, отложив шахматную доску и взявшись за огромный калейдоскоп. — Может, он не знает, что у нас будет трёхэтажный торт?

Мама рассмеялась и вынула розу, наклонившуюся в вазе слишком низко. Дакстер тут же очутился рядом и протянул садовые ножницы, которыми можно было отрезать лишний дюйм усеянного колючками стебля.

— Ну что, дорогой? Ты доволен количеством подарков? — спросила мама.

Драко так быстро разрывал упаковки, что в какой-то миг сбился со счёта, но, судя по высоте горы его подарков, их было как минимум на два больше, чем у Крэбба месяц назад.

— Однозначно!

— Вот и хорошо, мой мальчик, — просияла Нарцисса.

Когда через два часа в Малфой-мэноре появились его друзья, Драко первым делом вывел их в парк, взобрался на новую метлу и закружил над клумбами, прудом и павлиньими домиками. Он поднимался всё выше и выше под восхищённые возгласы Панси. С высоты Драко видел расхаживающих по аллеям белых птиц. Год назад их было меньше, но отец раздобыл где-то ещё трёх павлинов: одного птенца и двух взрослых особей. Детёныш был неуклюж и глуповат, так и ластился к его ногам, выпрашивая ягоды, а вот его родители… Невоспитанные куры! Они злобно кричали и кидались на Драко, когда он проходил мимо, хватали его клювами за одежду, щипались. Драко их не любил. Когда он получит свою палочку, то не станет с ними церемониться. Он представил, как кружит белых птиц в волшебном вихре, словно в безумном танце, и сотни слепых глаз с длинных птичьих перьев гневно взирают на него. Драко указал пальцем на белую точку внизу на изгороди и прошептал:

— Эверто статум!

У него обязательно получится, ведь он столько раз видел, как колдует отец Полины. Драко так и не разбил её чашки и не тронул дурацких кукол. Они исчезли вместе с хозяйкой. Отец сказал, что Аристид забрал семью и вернулся во Францию, потому что его лошадям не подходит сырой британский воздух. Драко не очень-то и расстроился, но ему было обидно, что Полина даже не попрощалась. И главное, он не получил от этих неизвестно откуда взявшихся и куда потом исчезнувших Малфоев ни одного подарка! Неблагодарные.

1) "Queen of Sweden" и "Princess Alexandra of Kent" — сорта роз.

Вернуться к тексту