Под созвездием единорога (джен)

Пандора знала, что её считали эксцентричной, но, собственно, когда её особо интересовало чьё-то мнение? Ей нравились эксперименты, она полагала, что нет предела и порогов для изучения заклинаний. Шаблоны и стандарты были так скучны. А вот поиски и воплощение новых идей — да, иногда они были крайне опасными и авантюрными — всегда казались ей тем, ради чего и стоило родиться волшебницей.

Острый ум и сметливость вкупе с магическим даром составляли гремучую смесь. Пандора могла закрыться в лаборатории и не выходить оттуда по нескольку дней, с удивлением обнаруживая после, что мокрый сентябрь вдруг неожиданно сменился декабрьским морозцем.

Брак с Ксено оказался удачным во всех смыслах. Ксено, конечно, оказался полным чудиком, верил в невероятные вещи, но был удивительно ласковым и понимающим. Он никогда не пенял Пандоре на неприготовленный ужин, а лишь заботливо интересовался, ела ли она что-нибудь с утра? Он пришёл в полный восторг от выбора необычного дизайна их нового дома и поддержал идею поселиться подальше от докучливых соседей.

Их чёрный округлый дом в виде ладьи — а Пандора обожала разыгрывать шахматные этюды; они всегда её успокаивали и умиротворяли — гордо возвышался на одном из холмов близ маггловской деревни. Кажется, в относительном удалении проживали ещё семьи волшебников, и Пандора была очень рада такому ненавязчивому соседству. Ни Диггори, ни Уизли, ни Фоссеты ни разу не нарушили границ личных владений Лавгудов, а что до магглов, так отталкивающие барьеры исправно работали, полностью обезопасив странный дом на холме от случайных визитёров.

Внизу лощины, под самым холмом, располагался лес, неожиданно густой и непроходимый. Иногда Пандора любила приходить сюда — поиски решений очередного проекта лучше обдумывались на свежем воздухе.

И лес словно принимал Пандору, шептал ей что-то кронами деревьев, расступался оврагами, манил зачарованными тайнами.

Пандора, практичная и мало верящая в сказки Ксено о нарглах, снисходительно позволяла лесу заключать её в свои объятия на пару часов. После прогулок мысли всегда были ясными, и Пандора чувствовала себя готовой на новое добровольное запирание в подвале-лаборатории на несколько дней.

Постепенно тропинка, по которой Пандора ходила в лес, стала обретать заметные очертания, наполняться яркими красками кустов и кустарников. Пандора уже и сама не могла сказать, когда возле калитки их дома появились две яблоньки, перевитые омелой; когда заросли слив-цеппелин подступили к заднему крылечку.

Ей казалось, что шатёр-коридор тропинки будто защищает от напастей, но она тут же отмахивалась от этих сентиментальных мыслей. Хватит с них и Ксено. Одного чудика в семье было вполне достаточно.

В ту осень она чуть не неделями не выходила из лаборатории. Ксено огорчался, что под глазами Пандоры залегли тени, она совсем перестала бывать на воздухе, но Пандора была одержима одной идеей. Если у неё всё получится, она сделает самое гениальное открытие. Слава не прельщала, но азарт исследователя и дразнящий луч удачи манил за собой.

Заклинания не представлялись ей набором глупых маханий палочкой. Она пыталась найти ту едва осязаемую связь, которая позволяла бы колдовать одной силой мысли. Управлять потоками магии, подчинять себе стихию. Ей верилось, что любое заклинание — от безобидного бытового, используемого чаще всего домохозяйками, до боевого, имеющего совсем иной уровень подготовки мага — имеет свой цветовой спектр. Она даже надевала изобретённые спектрально-астральные очки, чтобы лучше понять, ухватить эту субстанцию.

Иногда её эксперименты заканчивались небольшими взрывами, но и полным собственным восторгом. Пандора надеялась, что рано или поздно отыщет тот необходимый компонент, способный соединить воедино все потоки радужного спектра.

Это было бы настоящим прорывом. Умение достигнуть результата одной лишь силой мысли.

В одну из ночей позднего октября Пандора выбралась из лаборатории в полном изнеможении. Побаливала спина, но уснуть сейчас всё равно бы не удалось, поэтому она тихонько вышла на улицу. Воздух был слегка морозным и чистым, каким он обычно был в преддверии смены сезона года. Пандора мало обращала внимания на такие мелочи, как погода за окном, но сейчас она с жадностью вдохнула полной грудью эту осеннюю торжественность.

Луна была полной; блики света убегали по знакомой тропинке, минуя чёрные заросли кустарников. Видно было как днём, Пандоре даже не пришлось использовать Люмос. Серебристый свет мягко разливался вокруг, освещая ближайшие деревья. Пандора оглянулась на дом — Ксено видел уже десятый сон и вряд ли заметил бы её отсутствие — и двинулась по тропинке.

Она, собственно, никогда не считала себя особой романтичной, способной писать стихи или восхищаться лунными пейзажами, но сейчас внутри звенело доселе незнакомое чувство, будто вот-вот случится какая-то радость. Шагалось легко; коряги словно отползали с её пути, а чавкающая грязь колдобин скукожилась от ночных заморозков, услужливо стелясь под ногами прочной дорожкой.

Пандора не собиралась заходить далеко. Разве что немного развеяться после душной лаборатории. Она свернула с тропинки, поддавшись внезапному порыву. Среди буйных зарослей неожиданно открылся проход на совершенно лишённую зарослей поляну. Посередине рос могучий дуб, а под дубом находился небольшой соляной холмик. Пандора подивилась причудливости природы — поляна выглядела так, будто за ней ухаживали старательные фермеры; вовремя косили траву, не допускали роста орешника выше определённой планки, следили за соблюдением лесной иерархии.

Дуб, могучий и жизнеутверждающий, показался Пандоре сердцем леса. Ей будто послышались глухие удары, посылающие пульсом силу от корней к кромке поляны. Серебристый свет заливал ровную площадку, кристаллами переливаясь по примороженной пожухлой траве. Пандора зябко поёжилась — в горячке она выскочила из лаборатории в чём была, не озаботясь тёплой мантией.

Она ни разу не видела этой поляны, а ведь ей казалось, что она знает лес достаточно хорошо.

Внезапно она почувствовала движение по правую руку. Пандора разглядела овраг, отвесно обрывающийся вниз. Он был довольно неглубокий и, абсолютно пустой со стороны поляны, упирался в частокол крепких кустарников на другом склоне. Что это за кусты, Пандора не знала, но они обладали завидной живучестью, раз так упорно тянули свои лапы к свету, упираясь мощными — размером со стволы настоящих деревьев — туловищами-основаниями в склон.

Лунный свет вместе с Пандорой заглянул в ямину оврага, обнаружив на дне свечение, никак не связанное с небесным светилом. Пандора разглядела животное, и она, скептически относящаяся ко всем проявления чудес, сразу и безоговорочно поверила, что это настоящий единорог.

Времени рассуждать о том, откуда он взялся в их лесу, не было. Животное явно нуждалось в помощи. Спустившись по склону и подойдя поближе, Пандора обнаружила, что единорог неудачно завалился под корни кустов. Видимо, он споткнулся, скатился вниз, но не успел перевернуться, чтобы встать на ноги. Все четыре конечности упирались в частокол стволов, распрямить их единорогу не удавалось, и все его попытки встать были тщетными.

Пандора понимала, что нужно помочь единорогу перевернуться. Если бы ей только удалось перекатить его через спину, позволить распрямить ему ноги. Сейчас она даже не думала, что единороги, в общем-то, довольно опасные создания. Она понимала одно — время уходит. Если бедное животное пролежит тут хотя бы до утра, оно просто погибнет.

И внезапно пришла уверенность в своих действиях. Будто кто-то вёл Пандору, подсказывал ей, уверял, что всё получится.

Она подняла правую руку вверх, зацепила лунную дорожку, сделала едва уловимое вращательное движение. Она ощущала поток магии, и он был чистого серебряного цвета. Вот уже под её пальцами вилась верёвка, сотканная из лунного света. Пандора убедилась, что длины достаточно, и принялась за вторую. Вскоре она держала в руках две верёвки толщиной с добрый канат. Одной она обвила задние ноги притихшего единорога, затянула узлом. Вторую — вокруг передней, той, которая была сверху. Потом взялась за концы верёвок, отошла на пару шагов и с силой потянула. Она видела, как дрожали от натуги ворсинки лунной верёвки, она чувствовала, что сил её недостаточно, однако единорог смог помочь ей. Одно мгновение, и вот он уже, перевернувшись, вскочил на ноги.

Пандора залюбовалась. Какой красавец! Великолепный мощный жеребец белоснежной масти. Он фыркнул, подошёл к Пандоре и склонил свой витой рог. Пандора не удержалась и дотронулась до холки единорога. Шерсть, шелковистая и приятная на ощупь, так и струилась под пальцами. На глаза почему-то навернулись слёзы. И в этот момент Пандора вдруг почувствовала толчок внутри себя.

Она охнула и положила свободную руку на свой живот. Единорог, казалось, улыбнулся и потёрся мордой о плечо Пандоры совсем как книззл, с которым Пандора дружила в детстве.

Неожиданная беременность — почему-то Пандора совсем не думала пока об этом и считала, что познать материнство она ещё успеет — принесла много размышлений. Этот ребёнок был странным; он вёл себя странно ещё в утробе. Пандора слышала, конечно же, о токсикозах, но её малыш проявлял себя совсем другим образом. Пандора вдруг обнаружила прелесть заснеженного зимнего утра, радость от приготовления завтрака для Ксено и интерес к его чудачествам. Кажется, этот малыш собирался унаследовать всю мечтательность своего папочки. Что ж, Пандора прислушивалась к себе и понимала, что она всё равно уже любит этого малыша и будет любить, даже если он не захочет стать исследователям, как она, и посвятит свою жизнь, допустим, мозгошмыгам, нарглам и кизлякам.

И, конечно, единорогам.

Пандора не раз бывала после октябрьского полнолуния в лесу, но ни разу больше не видела единорога. Она разыскала в библиотеке Ксено книгу об этих удивительных созданиях и узнала, что такие поляны — большая редкость. Фактически, они считались мифом, легендой. Дескать, каждое полнолуние единороги собираются на поляне с одиноко растущим деревом и лижут камень-соль, наполняясь волшебной силой. Сколько Пандора ни ходила по лесу, но не могла найти даже приблизительно похожего места. Не иначе, как само провидение послало в ту ночь Пандору на волшебную поляну.

Снег укутал калитку возле их дома, скрыв табличку «Не наступайте на сливы-цеппелины!», шапкой лёг на уснувшие кусты омелы. Пандора продолжала работать в лаборатории с двойным рвением, пытаясь сделать побольше до рождения ребёнка. Несомненно, даже такое замечательное событие, как появление малыша, не отвратило бы её от исследований, но на какое-то время пришлось бы умерить пыл. Это Пандора понимала.

Ребёнок внутри неё вёл себя спокойно, не доставлял особых хлопот в виде ноющей спины или отёкших ног по утрам, зато заставлял Пандору — неожиданно — петь песни или читать энциклопедию о волшебных животных Ньюта Скамандера. Пандора усмехалась, понимая, что все эти милые безобразия закончатся с рождением ребёнка, но вынуждена была признаться себе, что совсем они не уйдут. Пандора изменилась, и эти изменения приносили светлую радость.

Малыш должен был родиться не раньше конца марта, поэтому Пандора позволила себе весь январь и начало февраля практически не вылезать из лаборатории. Конечно, сейчас она чаще вспоминала о забытом обеде, но порой Ксено, как и прежде, приходилось напоминать ей об отдыхе и еде.

В середине февраля Ксено отправился к своему другу Сильванусу Кеттлберну, преподающему в школе Хогвартс уход за магическими существами. Ксено долго извинялся и рассказывал Пандоре о каких-то драконах, которых неутомимый Сильванус посетил на рождественских каникулах. Пандора слушала не очень внимательно — что-то ей сегодня нездоровилось, погода, верно, менялась — и убедила мужа, что с ней за пару дней ничего страшного не случится. До родов ещё больше месяца, а значит, беспокоиться решительно не о чем.

Ксено отбыл в Хогвартс, а Пандора попробовала заняться делами. Привычной эйфории от работы она сегодня не испытывала, хотелось просто лежать и не вставать. Но она заставила себя спуститься в лабораторию, решив, что освободится сегодня пораньше. Однако когда она выбралась обратно, день давно скатился к вечеру. Ныл низ живота, болела спина, и Пандора по-настоящему испугалась. Всё же прав был Ксено, нельзя по столько часов проводить в лаборатории.

Захотелось на воздух. Пандора зашла в их круглую кухню, попила воды — есть не хотелось, и вышла в коридор.

Резкая боль настигла прямо у порога. Такая, что заплясало алым в глазах. Ей казалось, что живот полоснули чем-то острым. По ногам потекло горячее, Пандора всё пыталась удержать живот, спасти, уберечь. Ещё слишком рано. Малыш ещё не должен появиться на свет.

Кажется, она потеряла сознание, потому что, когда очнулась, обнаружила себя на полу возле двери в луже. Боль была дикой, разрывающей, постоянной и непрекращающийся. Саднил затылок — она ударилась о косяк при падении.

Пандора попробовала сесть. Следовало срочно позвать на помощь. Она машинально толкнула дверь, впуская сырой воздух. Он тёк по венам, такой же мокрый и влажный, как и жидкость, сочащаяся из чрева Пандоры.

Новая луна заглядывала в дом, сочувственно и печально; Пандора вскрикнула и еле успела подхватить младенца.

Это была девочка. Она не закричала, не огласила мир сердитым криком, но, определённо, была ещё живая. Тёплая, родная. Пандора прижала к себе малышку, подползла к выходу и закричала.

Кажется, она вновь потеряла сознание, потому что белоснежный единорог — такой белый, что больно было смотреть глазам, точно ей почудился. Да и разве приходят единороги к домам людей?

Сознание не желало возвращаться. Пандора не хотела открывать глаза; она надеялась, что если вот так долго лежать с закрытыми глазами, то на самом деле можно поверить, что просто приснился кошмарный сон.

Да только вот воздух, сырой и набухший, влагой стекал по её щекам. Да только вот всё тело ломило так, что невозможно было пошевелиться.

И ещё она расслышала кряхтение.

Пандора открыла глаза.

Она находилась буквально в коконе из единорогов. Два из них аккуратно лежали по бокам, согревая её. Пандора повела глазами, пытаясь обнаружить источник кряхтения, и сердце ухнуло вниз.

Прямо перед ней лежал третий единорог. Тот самый. С волшебной поляны. Её дочка надёжно была спеленута серебристой гривой, наружу торчал лишь нос-пуговка. Когда Пандора взяла малышку на руки, единорог с размаху ткнулся об острый угол таблички. Из яремной вены закапала кровь. Серебристая, густая, она крупными каплями оставила дорожку на новорождённой и струйкой полилась в подставленную ладонь Пандоры.

Пандора видела над собой звёзды, но ей казалось, что нынче ночью они спустились созвездием к ней; слышала в лунном мареве звучание удивительной песни на неведомом языке и знала, что вместо сказок она будет рассказывать своей малышке легенды о чудесных созданиях, о полнолунии и волшебной поляне, о том, что в мире есть вещи дороже всех открытий и исследований.

И она назовёт дочку Луной.