Колыбель для крестника (гет)

…1980 год…

Декабрьский вечер пятницы опускался на Лондон, как туман. Люди медленно выползали на улицу, собираясь большими шумными компаниями; пели и веселились. Подхваченные азартом и радостью предстоящих выходных, они гуляли по берегам Темзы, а потом шли в пабы и бары, окрыленные этим странным томящимся в груди чувством, которое человек испытывает, когда ощущает, хоть и временную, но все же свободу. А вспоминая о том, что скоро Рождество, чувство усиливалось, оплетая тело своими теплыми ладонями.

Конечно, значительного повода для всеобщего помешательства на спиртных напитках и прочем не было. Но… пятница! День, когда даже самый законченный клерк, мог найти отдушину в каких-то простых человеческих мелочах, недоступных в колее быта. Кто-то оставался дома и проводил время с семьей, запираясь от зимнего холода. Некоторые «выходили в свет» и направлялись в небольшие ресторанчики, которых за последнее десятилетие наплодилось в Лондоне в огромном количестве.

К сожалению, или к счастью, все сводилось к тому, что кто-то предлагал выпить. На столе тут же появлялась бутылочка Jameson или чего покрепче. Дальнейшее действие не нуждается в описании.

Поэтому Лондон заполонил запах спирта, смешанный с холодным зимним воздухом один к одному. Люди двигались в хаотичном движении, направляясь куда глаза глядят, что даже Роберт бы позавидовал*. Футбольный матч? Концерт Beatles? Нет, это просто местные жители решили расслабиться.

Находились, конечно, и те, кто хотел провести время спокойно, поэтому на отдаленных улицах можно было увидеть большое количество пар, которые спокойно прогуливались, вдыхая холодный воздух. Вокруг них, словно повторяя их неспешное действие, кружились густые снежные хлопья, которые медленно оседали на землю, покрывая ее ослепительно белым ковром.

Вдруг эта толпа как-то странно зашевелилась и из нее выбежало два человека. Как гром среди ясного неба, они бежали друг за другом, словно дети, хотя невооруженным взглядом было видно, что оба уже были потрепаны жизнью. Но было в них что-то живое, отличающее от обычных людей, которые просто шли по улице. Неожиданно один из них, странный, симпатичный очкарик с непослушными волосами, резко остановился и замахнулся рукой, в которой был зажат снежок, над его взлохмаченной головой. Он слегка прищурился, когда прицеливался в свою жертву, но вот он сделал бросок. Рыжеволосая девушка недовольно вскрикнула, когда снежок попал в ее затылок, и тут же развернулась, грозно смотря на своего обидчика. Желание мести сверкало в ее глазах.

Расстояние было небольшое так, что она за несколько секунд добежала до него, и вдруг выхватив откуда-то свой комочек снега, отправила его по назначению, прямо в лицо очкарика.

— Джеймс Поттер, — тяжело дыша, начала она, пуская молнии. — Только попробуй еще раз…

— …начать эту игру без моего спроса, — деланно нудным голосом закончил, тот самый очкарик, названный Джеймсом, закатив глаза, отряхиваясь от снега. Вдруг он поднял голову и с каким-то упреком посмотрел на свою рыжеволосую спутницу. — Лили, а где тогда азарт игры?

— То есть напасть исподтишка ты называешь азартом игры? — Лили сощурила глаза и попыталась заглянуть в лицо Джеймса, но тот, похоже, решил ретироваться, поскольку очень настойчиво игнорировал ее и протирал тканью куртки очки с видом «мне не до тебя». Похоже, что лучше пойти по пути наименьшего сопротивления, поэтому Лили подошла и взяла его под локоть, но все же не удержалась от язвительного замечания.

— О, и именно за этого человека я собираюсь выйти замуж… — буркнула она и тут же пожалела, потому что Джеймс вдруг с неожиданной прытью совершил пару резких движений, и Лили почувствовала, как земля ушла из-под ног. Поттер взял ее на руки и теперь крепко сжимал одной ладонью ее бедро, а другой спину. Она посмотрела на его хитрое мальчишечье лицо и почувствовала, как кончик носа обжегся об его дыхание.

— Будь осторожна в своих высказываниях, детка, — вкрадчиво прошептал Джеймс и вдруг быстро склонился над ней, прижимаясь к ее губам. Лили судорожно прижалась к его телу, и чувствуя, как сердце забилось галопом, ответила на его поцелуй, забираясь в сладкий плен. Ловушка захлопнулась и она положила руку на его плечо, чтобы стать чуточку ближе и теперь не чувствовала ни декабрьского мороза, ни жалящего ветра. Только теплые напористые губы Джеймса и его ладонь, что теперь сжимала не бедро, а ягодицу.

— Полегче, ковбой, — еле проговорила она, отстранившись через какое-то время.

Джеймс лишь нагло улыбнулся, до сих пор удерживая ее в своих руках. Лили почувствовала его томный лихорадочный взгляд, поднятый из-под съехавших на кончик носа очков, опутавший ее тело. Очевидно, он хотел большего, но Лили лишь с трудом покачала головой.

— Давай хотя бы дойдем до дома, — выдохнула она.

Джеймс серьезно кивнул и аккуратно опустил ее на землю. Пара неспешно зашагала по брусчатке, направляясь «куда-то». Лили оглянулась вокруг. Они целовались прямо посреди улицы и наверняка мешали движению других людей. Какая-то старушка на скамейке неодобрительно провожала их взглядом и Лили залилась краской, поняв в каком положении она их застала. Хотя, наверное, еще несколько десятков человек их видели, так что проще было забыть об этом нелицеприятном факте. По крайней мере, ей, поскольку Джеймсу всегда было плевать. Он неоднократно стремился продемонстрировать всем, как он хорош в любовных делах, и какой он (по словам Сириуса, во всяком случае) мачо. И несколько раз это даже становилось причиной их ссор, но в конце концов… все возвращалось на круги своя, и именно за это Лили так любила Джеймса. За то, что он не был злопамятным козлом, которому лишь бы поспорить.

Лили медленно переставляла ноги по тротуару и чувствовала, как все глубже и глубже погружается в свои мысли…

В их жизни все шло хорошо. Даже слишком. По крайней мере у них. Недавно Джеймс сделал ей предложение, и она согласилась. Конечно, наверное, следовало подождать, но вспоминая, что в магическом мире была война, Лили неоднократно впоследствии приходила к выводу, что лучше опробовать все прелести жизни сейчас, чем жалеть потом. «Хотя возможно с домом не стоило так спешить!» — много раз признавала она, когда находила разбросанные носки Джеймса в их съемной квартире. Она даже представить себе не могла, что будет с этими маленькими «мантиями-невидимками», которые бесследно исчезают и появляются в самый неожиданный момент, когда они все-таки переедут в новый, еще строящийся, дом в Годриковой Лощине.

— Лилз, — сквозь стену мыслей она услышала обеспокоенный голос Джеймса, который пытался достучаться до нее. — Прием!

— А? — Лили захлопала глазами, когда до нее наконец дошло. — Что такое?

— Так ты будешь глинтвейн или предпочтешь замерзать?

Глинтвейн?! Лили посмотрела по сторонам. Действительно, окружающее пространство недвусмысленно намекало на то, что они прошли уже несколько кварталов. Теперь Джеймс и Лили оказались в тесном переулке, соединяющем две крупные улицы. По обеим сторонам стояли яркие, украшенные рождественской символикой, брезентовые палатки, в которых продавали разнообразные сувениры, напитки и фаст-фуд. Проходимость была очень большая, и Лили начала чувствовать дискомфорт из-за такого большого количества людей. Естественно в этом были виноваты эти сезонные торговые точки, которые летом, наверняка, сносились.

— Эмм… Да-да, буду!

Джеймс быстро кивнул и отошел к одной из палаток, напротив которой, на удивление, не было очереди. Лили с улыбкой наблюдала за его неловкими движениями, которые он совершал, когда отсчитывал маггловские фунты. Пару раз он будто хотел удостовериться в подлинности купюры, поднося ее к своему лицу, и всматриваясь поверх очков, а потом как-то недобро посмотрел на продавца и стал снова копаться в кошельке

«Так и не привык за почти два года!» — с тяжелым вздохом подумала Лили, наблюдая, как Джеймс наконец получил два бумажных дымящихся стаканчика, и направился к ней.

— Вот дураки! — сердечно воскликнул он, протягивая Лили один из стаканчиков. — Представляешь, цена за один — три фунта. Я ей протягиваю деньги, а она: «молодой человек, ну неужели не видно, что цена у нас не три, а три девяносто!». В результате, как дурак искал эти ваши монеты.

Губы Лили дрогнули в невинной улыбке. Джеймса нельзя выпускать одного в маггловский Лондон — потом весь вечер будешь слушать эти мученические истории о взаимоотношении волшебника и бумажных денег.

— Ладно, пошли уже домой, наконец! — сказала она, глотнув горячего напитка. — А то я уже измерзлась вся.

— Глинтвейн в помощь, детка! — подмигнул ей Джеймс.

Лили негромко хохотнула и, наслаждаясь теплом, исходящим от стаканчика, взяла Джеймса за руку. Пара неспешно направилась в сторону своей обители — маленькой однушке, находящейся где-то в двадцати минутах ходьбы от тесного переулка с палатками.

* * *

— Господи, Лили! — Джеймс остановился в полупозиции и как-то устало взглянул на нее, сверкая светом фонаря отражающимся в очках. — Я думал мы давно решили этот вопрос!

Лили посмотрела на него самым суровым взглядом, который, видимо (!), как-то смогла унаследовать на факультативах по трансфигурации, поскольку более четкого отражения раздраженного взгляда МакГонагалл в чужих глазах не видел уже около года.

— Джеймс, это мой последний шанс наладить отношения с сестрой! — горько молвила она, смотря на непреклонное лицо Джеймса. — Неужели ты не понимаешь, что в такое сложное время, всегда лучше иметь родственников, которые могут помочь!

Джеймс почувствовал, как начинает закипать. Он прекрасно помнил, с каким громким скандалом они расстались с четой Дурсль пару лет назад. Похоже, что для Лили время значительно сгладило углы, и она забыла, каких гадостей они наслушались в тот вечер, проведенный в небольшом ресторане.

— Ну и как в случае нападения Пожирателей на нашу свадьбу твоя брезгливая сестра сможет защититься? Закроется своим толстопузым мужланом, который женщин за людей даже не считает?

Лили как-то странно опешила от слов Джеймса и поникла, склонив голову. Она была очень красива в этот момент. Холодный воздух поднимал рыжеволосые пряди над головой и вежливо гладил ее тело своими холодными пальцами. Зеленые глаза пронзительно смотрели в пространство, а румяные щеки горели красным пламенем. Если бы не ситуация, то Джеймс точно бы поцеловал ее. И никак минут тридцать назад. Нет, он бы просто съел ее своими губами, так она была хороша. Вдруг она подняла голову, собираясь что-то сказать, но тут…

— Лия? Это действительно ты?

Лили вдруг неожиданно резко развернулась и увидела странного парня, одетого в черный пуховик и красную, как нос Санты, шапку. Она всматривалась в юношу, как любопытная кошка, склонив голову набок, но что-то в его мимике и интонации не давало ей покоя. А еще эта смуглая кожа…

И вдруг она буквально бросилась в его сторону, падая в объятья парня, который радостно прижал ее к себе.

— Эд! — сердечно воскликнула она и, посомневавшись, быстро чмокнула его в щеку и затараторила. — Невероятно, Эд! Я думала, что… — она запнулась, поскольку вдруг увидела, как он стал красив и насколько возмужал с их последней встречи.

— Ты думала, что Австралия съест меня? — довольно пробасил он. — Нет, Лия, родина зовет! Я вернулся полгода назад, мне тут предложили работу…

Они все также стояли, обнявшись, и очень тепло разговаривали друг с другом. Со стороны они были похожи на типичную Лондонскую пару, что ежедневно ходила в местный университет. Но конечно, все было иначе. Лили познакомилась с Эдом после пятого курса Хогвартса. Тогда он был щуплым пацаном ее возраста из обычной маггловской семьи, который носил брекеты и дурацкие поломанные очки, за что ежедневно подвергался нападкам местными задирами-скейтерами, любившими довольно поржать над «ботаном», параллельно пару раз ударив его. Каждый день он терпел побои, но когда они гуляли с Лили в парке, он ни разу не жаловался ей, отвечая что «в школе все нормально». Естественно скрыть фингалы было трудно, поэтому Лили очень быстро обо всем догадалась и стала помогать ему. И, конечно, они были просто друзьями. Ничего большего.

А потом они расстались. Летом после шестого курса он вдруг уехал в Австралию с семьей и Лили думала, что никогда больше его не увидит. Звучит, как дурацкий роман о школьной любви, но все было столь скоротечно и безэмоционально, что вскоре Лили совсем забыла о нем. А сейчас…

И тут произошло сразу несколько вещей. Очень быстрых и резких, как будто кто-то резко прокрутил кинопленку. Лили почувствовала как кто-то очень рьяно и сильно отпихивает ее от Эда. Она в страхе закрыла глаза, так как боялась, что крепкая мужская ладонь заденет ее лицо. А потом послышался глухой звук удара и жалкий вскрик Эда. Лили в панике осмотрелась, гадая кто же это мог быть, и вдруг увидела его. Джеймс.

Губы были поджаты, а брови очень сильно нахмурены. Он тяжело дышал и слегка покачивался на нетвердых ногах. Очки съехали на нос и рисковали вот-вот упасть на землю, но, судя по всему, он не обращал на это внимание. И вдруг он снова замахнулся и опять нанес тяжкий удар прямо в челюсть Эда. Тот отшатнулся и попытался ответить, но лишь опустил голову в приступе рваного кровавого кашля.

— Не смей. Трогать. Лили.

Новый удар. Но теперь послышался леденящий хруст, от которого душа уходила в пятки. Полилась кровь. Эд буквально истекал ею и пытался одновременно отойти от Джеймса и остановить обильные кровопотери сломанного носа, но безуспешно.

И вот Джеймс уже собирался снова пойти в атаку, но тут Эд вдруг упал на колени и судорожно схватился за сердце. В глазах его плескался неведомый страх жертвы, что видит последние секунды жизни. Он облизал дрожащие синие губы и повалился тряпичной куклой на землю.

А дальше… Ужас. Крики прохожих и ее крики, Лили. Застывший и парализованный Джеймс, что молча взирал на происходящую картину. Люди, склонившиеся над телом Эда, пытавшиеся сделать ему массаж сердца. Ругань и брань мужчин, всхлипы женщин, лай собак, свет фонарей, темная ночь декабря, окутавшая Лондон.

А внутри как будто стало пусто. И не было этой драки, этого дня и всех этих двадцати лет, что Лили прожила на этой планете. Только страшный пугающий неизвестностью вакуум, что отравляющим газом, разливался по венам.

— Я могу помочь?

— Девушка, господи, только вас не хватало… — отмахнулся темнокожий мужчина и снова склонился над Эдом.

И теперь мимо Лили проносились люди, машины и метры брусчатки, что она пересекала, уходя прочь. Прочь отсюда, от этого одинокого фонаря, что бросал свет на застывший «стоп-кадр» воспоминаний. И от этой жизни. Дальше и дальше. Картинка сверкала бликами от наплывших слез и чувства, что приходит в самый неожиданный и обыденный момент. Оно подкрадывается сзади невесомой поступью и вонзает нож в спину, когда ты, казалось, меньше всего ждешь его.

Разочарование.

И этот нож, что за короткую жизнь Лили уже вонзал один грустный черноволосый мальчик, увлекающийся зельями, и родная сестра, снова оказался в ее теле. Возможно, она приняла все близко к сердцу, но вспоминая какие издевки Эд переживал в детстве, ее выворачивало наизнанку. Становилось тошно и неприятно, но Лили бежала вперед, уже не осознавая направление своего движения. Прочь. Люди удивленно оборачивались на нее, но Лили уже было все равно. Окружающее пространство проносилось мимо, оставляя место лишь ужасным картинам прошлого.

— Да как тебе… — Лили запнулась, потому что в очередной раз забыла его имя, и еще раз окинула с ног до головы очкастого мальчишку, будто это могло помочь ей вспомнить его.

— Поттер, — произнес он одними губами. — Джеймс Поттер.

Лили смерила его уничижительным взглядом.

— Я пожалуюсь МакГонагалл, что ты не делаешь домашние задания, Джеймс Поттер!

— Мне то что, — насмешливо фыркнул он. — Жалуйся сколько влезет.

Халтурщик.

— У тебя есть хоть капля совести, Поттер? — окликнула она его из толпы. Балбес что-то сказал своему сотоварищу — Сириусу Блэку, еще более наглому и законченному хулигану — и направился к ней.

— Нюнчик пожаловался тебе? — Поттер прямо-таки расцвел. — Я знал, что тебя это заденет.

Лили не совсем поняла смысл этих высказываний.

— То есть… — Мерлинова мать, да с этим придурком нельзя поговорить, не словив хотя бы одной его «улыбочки»! — Понятно, чтобы привлечь мое внимание тебе обязательно потребовалось накачать школьных сов слабительным и подставить Северуса?

— Почему нет?

Ленивый приставучий хулиган — четкое определение Джеймса Поттера в глазах Лили с первого по третий курс.

— Ты… мерзкий, отвратительный, грязный, — последнее слово комом застряло в горле, — таракан. Выскочка!

— Да что же ты говоришь, Эванс, — самодовольный наглец довольно посмотрел на нее и развернулся, чтобы уйти. В последний момент все же не удержался и произнес: — Учти, рыжая, завтра я жду тебя в Хогсмиде!

Нахал.

— Эй, Эванс, покажешь сиськи? — проносилась мимо ушей невероятно остроумная фраза. Лили чувствовала, как к глазам подступают слезы, а потом до нее долетал дурацкий гогочущий смех дружков Поттера.

Озабоченный.

— Джеймс Поттер, — она пыталась придать своему голосу уверенность, но получалось так себе. — Только попробуй еще раз ущипнуть меня за… — Лили оступилась, поскольку не привыкла произносить такие слова.

Джеймс насмешливо посмотрел на нее.

— За задницу? — деланно удивленным тоном спросил он. — Лили, я делаю тебе комплимент!

Самодовольный болван — четкое определение Джеймса Поттера с четвертого по шестой курс в глазах Лили. Хотя конечно к нему можно прибавить и определение с первого по третий.

А теперь и это.

На самом деле Лили помнила все. И все перебирала, если ссорилась с Джеймсом. Но в результате плохие воспоминания заканчивались, а их место занимало все то хорошее, что случилось, с ней и Джеймсом за последние три года.

И она возвращалась к нему. Или он к ней. Все-таки даже такой задавака, как Джеймс (уж этого не отнять, но Лили смогла немного подкорректировать это) умел признавать свои ошибки. Или прощать Лили за ее проступки.

Но то, что произошло сейчас…

Лили никак не могла ожидать, что Джеймс со звериной яростью набросится на ее, хоть и потерянного временем, старого друга. Дурацкая штука ревность, приравнивающая любого человека, с которым ты хоть чем-то связан в объект своей собственности.

Еще обидно, чертовски обидно, что Эд скорее всего, решит, что она теперь его враг.

* * *

Джеймс аккуратно закрыл входную дверь и пару раз провернул ключ, снимая пальто. Костяшки пальцев, на которых уже запеклась кровь, невольно тряслись от боли. А может из-за какой-то другой, душевной боли…

На кухне горел одинокий и блеклый какой-то свет. Джеймс ожидал найти Лили тут, сидящей ее за столом, и агрессивно нарезающей продукты для салата или что-то в этом роде. Но видимо все настолько плохо, что даже готовка (любимое занятие Лили после чтения) не может ее успокоить.

Джеймс свернул в единственную комнату в квартире и лицезрел огромную кучу одеял, накинутых друг на друга в углу комнаты близ книжного шкафа. Светила настольная лампа, бросающая тень на «кучу», которая тихонько подрагивала и всхлипывала время от времени.

— Мяу? — Джеймс посмотрел под ноги. Рыжий кот по имени Живоглот пристроился около него и задумчиво смотрел на скопление одеял, подняв хвост торчком.

— Не сейчас, Живик, — печально пробормотал Джеймс, тихонько погладив кота за ушком. Тот сразу оживился и потянулся за новой порции удовольствия, но Джеймс тяжело покачал головой и выпрямился.

И почувствовал, что не может сделать ни одного шага по направлению к Лили, спрятавшейся под кучей одеял и простыней. Джеймс ни разу не видел ее в таком состоянии. Никогда. Максимум она немного плакала, а потом ходила по квартире в пассивно-агрессивном режиме со взглядом «я-тебя-уничтожу».

На самом деле Джеймс сам не понял, что им двигало. Он просто увидел, как Лили побежала к тому шатену по имени Эд, а потом… Он краем глаза увидел, как ладонь Эда, обнимающего Лили, неожиданно быстро опустилась по ее спине и была на грани того, чтобы дойти до ее задницы.

Этот гад лапал Лили. Откровенно так лапал.

В этот момент в Джеймсе полыхнуло что-то такое звериное, поддающееся объяснению только на уровне животного инстинкта, и он сорвался с места. А дальше все происходило слишком быстро. Он отпихнул Лили от него и нанес удар, а затем еще. И еще. Надо сказать, что Джеймсу это даже нравилось.

Наверное, у него осталось это еще со времен Хогвартса четвертого-пятого курса, когда он просто обожал маггловские драки.

А Эд отшатывался от каждого прикосновения и запутывался в колее ударов все сильнее. Его смазливое лицо заплыло кровью, от разбитой губы, а после третьего касания Джеймс услышал хруст ломающегося носа. Кровь полилась ручьем.

Неожиданно он как-то странно осел и схватился руками за сердце. А потом окончательно упал на землю, разбитый и побежденный.

Дальше все как в тумане. Какие-то истошные вопли Лили, ругань и крики прохожих, быстро окруживших Лили и, как он понял, сердечника Эда.

Джеймс сглотнул подступивший к горлу ком, продолжая наблюдать, как «куча» подрагивала во всхлипах Лили. Господи, он, наверное, разбил ей сердце.

Вдруг шмыгание носом и плач прекратились. Одеяла как-то странно застыли, будто парализованные.

— Да иди ты уже… — послышался голос Лили.

Джеймс на негнущихся ногах пересек комнату, в которую печально смотрело лунное сияние, смешанное с внутренним освещением. Он подошел к «куче» и опустился на корточки. С тяжелым вздохом поднял одеяло.

Лили сидела, поджав к телу ноги и руки. Рыжая копна волос лежала на ней, как самая последняя защита, что у нее осталась. Пальцы, обхватившие колени, мелко дрожали в ритм рваному дыханию, а мышцы вздрагивали при каждом всхлипе.

Она подняла голову и как-то затравленно посмотрела на Джеймса, сидящего рядом. Туманные зеленые глаза встретились с карими и вдруг выпустили новый поток слез, который прокатился по красным щекам. Губы дрожали, пытаясь сомкнуться вместе, будто она хотела что-то сказать, но видно у нее не получалось.

Джеймс поднялся на ноги, чтобы сходить за стаканом воды, но с удивлением обнаружил, что тот уже стоит рядом с ней. Он снова опустился на пятки и протянул стакан Лили.

— Лилз? — аккуратно, словно ступая по минному полю сказал он. — Ты хочешь пить?

И снова этот ужасный взгляд, от которого все нутро Джеймса как-то странно переворачивалось. В голове в очередной раз прокручивались события, и в какой-то момент Джеймс понял, как же это все, наверное, глупо выглядело со стороны. Он набросился на незнакомого человека, как на злейшего врага, и начал бить его, будто тот убил всю его семью. Джеймс почувствовал голос в своем теле. Голос совести, за которым всегда обычно являлся стыд. А потом по новой. Джеймс вспомнил, как лежал в своей кровати на третьем курсе, пытаясь заснуть, а в голове эхом стояло воспоминание о бедном плачущем мальчике с засаленными волосами, которого Мародеры подставили, засунув в кабинет Слизнорта подделанное письмо с признанием в том, что это именно напичкал сов слабительным. Точнее не о нем, а гневной рыжеволосой однокурснице, что впоследствии наорала на него, узнав правду. А сейчас у Лили даже сил на крики не осталось. Мерлинова мать, какой же он мудак.

Джеймс медленно подполз к ней и попытался приобнять, стараясь вложить в эти прикосновения все тепло и заботу, что вкладывала его мать, стараясь утешить.

— Уйди от меня, — послышался хриплый от рыданий голос. — Просто уйди и забудь, — всхлип, — Джеймс Поттер.

— Черт возьми, Лили! — выпалил Джеймс. — Да перестань ты уже! Чем тебя вообще привлек этот смазливый…

Лили вскинула голову и как-то уже совсем по-другому посмотрела на него.

— Д-договаривай! — прошептали ее дрожащие губы.

А в голове вертелся только один образ человека, который любил при любой возможности ненавязчиво полапать девушку. Джеймс никогда не говорил Сириусу, как называет таких людей, но каждый раз произносил про себя.

— Бабник! — выдал он, срывающимся голосом

Лили отпрянула от Джеймса и ошеломленно посмотрела на него. И вдруг взорвалась.

— А знаешь, как называют людей, которые без причины набрасываются на любого человека, с которым обнялась их невеста?! — в ярости прошипела она, с неожиданной прытью вскакивая на пол, и направляясь к входной двери.

Джеймс направился за ней, надеясь, что ее еще можно остановить, дать выговориться, а потом хотя бы превратить ее в режим «агрессивно-нарезаю-овощи».

Джеймс подошел к ней и молча наблюдал, как она свирепыми рывками набрасывает на себя одежду, а потом не оглядываясь выходит, за уже открытую дверь, и идет к лестнице на улицу.

— Нет, — только и смог выдавить Джеймс из себя. — Не знаю.

Лили обернулась и быстро подошла к нему, приблизившись на такое расстояние, будто хочет поцеловать.

— Таких людей называют ревнивыми оленями, — Лили скривила губы. — И ты их главный представитель! — добавила она и захлопнула дверь перед лицом Джеймса.

Примечания:

* — жирнющая отсылка для любителей физики и прочих зануд))

Итак, мы начинаем наше путешествие по миру драмы и разбитых сердец. Пишите, что думаете, думайте, что пишете. Увидимся в следующей главе, которая выйдет на этой неделе.