12 ноября, 23:59 (гет)

12 ноября, 23:59

Он оставил мне прекрасный журнал: обложка из мягкой, бархатной на ощупь кожи, того же винного оттенка, как у одной хорошо знакомой мне книги. Внутри нелинованные страницы из плотной, слегка желтоватой бумаги, с неровными краями — явно ручная работа. Подарок обнаружился на пороге моего дома, завернутый в несколько слоев столь тонкой пурпурно-золотой бумаги, что та буквально таяла у меня в руках.

Я решила, что буду использовать его как личный дневник, и вот моя первая запись. Хотя можно вообще ничего не писать: только сейчас я заметила, что если закрыть дневник и повернуть определенным образом, то в узорах на обложке можно различить его глаза; таким же образом черты его лица были спрятаны в разных уголках Лабиринта. Значит вещица волшебная? Возможно ли, что мои слова проявляются на страницах другого такого дневника, и Король Фейри вместе со своими вздорными приспешниками читают мои мысли?

Я показала дневнику средний палец, но ничего не произошло. Не было даже так любимого им раската грома, который перетряхнул бы весь дом. На всякий случай я подождала еще.

Дом молчал. Теперь он принадлежит мне. Отец звонит каждое воскресенье из недавно купленной роскошной виллы на западном побережье — хорошая должность вместе с уговорами мачехи и ее загорелой родни сделали свое дело. Я могла бы уехать с ними, но мне нравится здесь. Рядом колледж, работа в книжном магазине позволяет оплачивать счета (хотя на деньги от продажи сапфира, который он подарил мне ранее, можно было бы купить половину города), да и нам с Мерлином больше по душе здешний климат.

Джарет здесь. Он, наверное, повсюду. Не думаю, что на него действуют обычные законы физики, раз он может перемещаться между мирами. Переезжать было бессмысленно, тогда он следил бы за мной из морских глубин на калифорнийском пляже.

Писать его имя в дневнике, когда полночь почти наступила — довольно рискованно, но я не могу его прогнать, как и он не в силах заставить меня уйти с ним.

Хотите знать, с чего все началось?

Джарет наблюдал за мной и направлял на протяжении многих лет, стоило мне впервые открыть Книгу. Я отлично помню тот день. Прошло несколько месяцев, с тех пор как мы с папой дали маме «перерыв», как она это называла. Думаю, мы тогда оба надеялись, что со дня на день она вплывет через переднюю дверь, таща огромные чемоданы, и манерно возвестит о своем прибытии. Неважно, что газетные вырезки, хранимые в моей комнате, пестрели заголовками: Линда Уилльямс получила главную роль! Уилльямс номинирована на такую-то награду! Уилльямс замечена танцующей с тем-то и тем-то! Сначала мне нравилось читать статьи о маме. Какому ребенку не понравится? Но недели перетекли в месяцы, затем в годы, и эта женщина, глядящая на меня со страниц журналов, все больше походила на недосягаемый призрак. Я с одержимостью смотрела все фильмы с ее участием и смотрю до сих пор, но вижу на экране незнакомку. Незнакомку, которая играет отведенную ей роль, так же, как когда-то играла для меня роль мамы.

Мне тогда было десять лет. Карен еще не появилась в нашей с отцом жизни. И вот, одним летним деньком, мы с папой пошли на местную ярмарку. Эта была одна из тех ярмарок, где люди устанавливали шатры и продавали ненужные вещи. Отец дал мне доллар.

— Сара, почему бы тебе не прогуляться и не присмотреть что-нибудь интересное, — рассеяно предложил он, погладив меня по голове.

Я не нуждалась в уговорах, но даже тогда, будучи маленькой девочкой, понимала, что папа старался отвлечь меня подарками. Моя комната была битком набита всякими игрушками. Но не все мои пушистые друзья, оставленные под дверью, были от папы, как я позже узнала!

Меня заинтересовали не деньги, а длинные ряды палаток. Маленькой девочке немудрено потеряться в таком лабиринте. А мне нравилось теряться. Очень нравилось. В отличии от других детей, которые ударялись в слезы, едва упустив из виду родителей, я была слишком безрассудна, чтобы беспокоиться об этом. Меня пленяло чувство уединенности. Кроме того, было здорово видеть лица мамы и папы, когда меня находили.

Насколько помню, тогда я быстро заблудилась. Сотни шатров с пестрыми вывесками и развевающимися флажками походили на барханы хлама. Несмотря на это, люди азартно торговались за сколотые горшки, старые ржавые инструменты, подержанные книги и изрядно поношенную одежду. Несомненно, ничего из этих вещей новым хозяевам нужно не было, и в конечном итоге все купленное барахло, рано или поздно, снова отправлялось на распродажу.

Я бродила от одного шатра к другому, незамеченная взрослыми, за исключением одного старика, который накричал на меня за то, что я уронила какую-то старую вазу. Между прочим, он сам поставил ее на край стола! Резко отпрянув назад, я чуть не налетела на другой шатер. Вскочив на ноги, я оказалась нос к носу с чучелом огромной совы. Ее стеклянные глаза на солнце казались настолько живыми, что на мгновение я поверила, что сейчас она сейчас взмахнет крыльями и улетит.

— Тебе понравилась птичка, девчушка? — прохрипела пожилая леди. Говорила она с сильным акцентом и с тем скрежетом в голосе, с каким говорят старики (с точки зрения ребенка), поэтому я с трудом разбирала слова.

Старушка погладила сову. По правде говоря, чучело было ужасным, пахло плесенью, а один из разнящихся глаз птицы явно принадлежал другому зверьку, но из вежливости я согласно кивнула.

Леди хрипло рассмеялась.

— Ах, кажется, ты тоже ему понравилась.

Я искоса взглянула на нее, пытаясь понять, не шутит ли она. Как может давно умершей сове что-то нравится или не нравится? Но леди продолжала нежно поглаживать белую спину птицы, и мой взгляд невольно упал на книгу в красном кожаном переплете и золотыми буквами на корешке, которую она сжимала в руке.

Я только начала открывать для себя прелести чтения, и даже успела собрать небольшую коллекцию. Леди пошевелилась, и буквы блеснули на солнце. «Лабиринт». Именно в этот момент ярмарку потряс гулкий раскат грома, который я едва заметила, поскольку все мое внимание было приковано к книге. Мне ужасно захотелось заполучить ее.

Смешно, но тогда я еще понятия не имела, что означает название! Не знаю, сколько времени я простояла, пялясь на книгу — час или несколько минут — пока скрюченная рука не схватила меня за плечо.

— Это необычная книга. Для необычной девочки, — прошамкала мне на ухо старушка.

Тогда, десятилетнюю меня, зацепила последняя фраза. Конечно, я была особенной, ведь моя мама была кинозвездой! Возможно, я выпалила что-то еще, когда моих пальцев коснулось что-то мягкое. Книга. Я повертела ее в руках. Она оказалась тоньше, чем я думала, и кроме названия на ней ничего не было написано.

— Сколько… сколько она стоит? — робко поинтересовалась я, осмелившись взглянуть на старую леди. Конечно, я ожидала, что сейчас она назовет сумму намного больше той, которая у меня имелась. Даже в десять лет я знала, что вещица была дорогой.

— Ты можешь заплатить… позже, дитя, — тихо пробормотала леди, и мне пришлось наклониться, чтобы услышать ее.

«Заплатить позже? Что это значит?», — хотелось спросить мне, но старушка нежно, но твердо подтолкнула меня к выходу.

— Беги, девчушка. Тебя кое-кто обыскался, — она махнула на проход между шатрами. Кажется, в ее глазах блеснули слезы. Я повернулась в указанную сторону, и мой взгляд скользнул по чучелу совы. Тогда птица слегка наклонила голову и задумчиво моргнула. Старушка причмокнула, словно не могла решить, то ли рассмеяться над моей реакцией, то ли настучать сове по голове, схватила меня за плечи и закружила, пока перед глазами у меня все не поплыло. Солнце показалось ослепительно ярким, когда я мчалась обратно. Достаточно скоро меня нашел папа.

— Вот ты где! — рассмеялся он, отмахиваясь от собственного беспокойства. — Что это там у тебя?

Я осторожно показала ему Книгу. Почему-то мне не хотелось, чтобы он или кто-то ещё притрагивались к ней.

— Мило, — сказал он с притворным, как мне показалось, интересом рассматривая мою находку. — Ты купила ее за доллар?

— Нет, я ничего не заплатила, папа.

— Правда? Ты в любом случае должна заплатить, даже если тебе сделали подарок, — серьезно сказал папа, но не разозлился. — Давай-ка вернемся к тому шатру. Сара, ты такая красавица, уверен, даже король исполнит любое твое желание за одну твою улыбку!

Думаю, вы уже догадались, что случилось дальше? Мы так и не нашли пожилую леди. Всю дорогу до дома мы с папой лакомились купленным на оставшийся доллар мороженым.

* * *

Десять лет назад. Нечестно было так поступать, и меня не волнует, как он понимает справедливость. Какие у меня были шансы? Джарет стал моим воображаемым другом, который был ярче и интересней, чем настоящий мир. С детства я знала, что каждый мой шаг сопровождала магия, словно гонимый ветром вслед за тобой осенний лист. Это знание сделало меня смелой, безрассудной и дерзкой. В пятнадцать наваждение наконец настигло меня, пронеслось мимо с буйным смехом и танцами, оставив один на один с безжалостными глазами, пристально следившими за мной. Я была словно олененок, который не мог больше не замечать прячущегося охотника, но все же не в силах был отвести взгляд.

Не мог или просто не хотел? Время покажет, но если дневник — это место для сокровенных признаний, то вот мое: мне нравится, что Джарет наблюдает за мной. Нравится его внимание, так не похожее на беззастенчивый интерес, который моя мать подогревает скандалами и интервью. Я не хочу, чтобы меня обожали миллионы, мне достаточно быть центром внимания одного человека. Шторы на моих окнах всегда распахнуты, я ничего от него не скрываю: ни повседневных дел, ни любовников, ни своих мыслей, когда сижу за письменным столом и смотрю в темноту.

Он сейчас здесь.

Выводя эти строки, краем глаза я замечаю, как мягко качнулась и потянулась к окну дубовая ветвь. На этот раз Джарет не стал оборачиваться совой, но и в этом его облике нет ничего человеческого: длинные суставчатые конечности, низко посаженная голова. Он закутан в плащ, который развевается сам по себе, словно живой. Листья на дереве изгибаются, и даже пламя свечи на столе колеблется, тянется к нему.

Пальцы покалывает, запястье болит, оттого что я слишком сильно сжимаю ручку. Другая часть меня болит по-иному. Рука сама тянется открыть щеколду…

По-кошачьи ловко он ползет по ветке к моему окну и прижимает пальцы к стеклу…