Первый рассвет (джен)

Бесконечные уровни. Куда ни глянь — всё уровни, уровни. Серые вдалеке, обдаваемые лёгким светом, с кусочками застоявшейся пыли от обломков. Будто чужие души, всюду летают призрачные напоминания о жизни, в которой он больше не участвовал и не желал участвовать. В этих серых металлических балках скрывались остатки его надежд на спасение, исцеление от этого странного недуга, здесь, на станции. Выше будут уровни, спускаться, убежать можно только на другие беспощадные уровни, пожирающие посторонние цвета своими серыми клыками.

На расстоянии руки они чёрные. Эта вечная темнота не подпускала к себе ни капли света, заставляла его исчезать, оставляя последние усилия несчастных выживших напрасными. Иногда Карамацу настолько завораживала безучастная пустота, что он боязно тянулся к одной из бесконечных балок, желая опробовать их поглощающую силу, но даже в этом получал разочарование. Здесь пустота — враньё и иллюзия. Не существует даже того ничего, с которым Карамацу не терпелось встретиться.

Но на самом же деле злосчастные уровни вблизи были тёмно-синими. Ни на что не похожие, они эгоистично заполняли всё окружающее пространство собой, не желая делить свой некрасивый цвет ни с пока ещё живыми, ни с безвозмездно мёртвыми. В этом месте, как уже не посчастливилось убедиться Карамацу, ничто не может отнять перетянутое одеяло из лап мрачных уровней. Неверный шаг — и ты попался в круговорот балок и блоков; ты ни за что не найдёшь себя отдельным от их притягательной вечности выживших среди невезучих, ведь теперь ты лишь только часть её. Часть её — станции — именно так думал о себе Карамацу, не понимая, почему же только жалкая часть, почему не весь он пропал вместе с остальной жизнью на этом маленьком островке, откуда был лишён даже малейшей привилегии человека — жить, то есть видеть солнце над головой. Уровни — вот самое доступное солнце. Медленно памятная голубизна, синева, перемешанная с нежно-белым, тускла в его голове, он едва мог представить, что это такое. Сплошное полотно сливалось в одно смазанное пятно или превращалось в серо-синие балки с раскрошившимися частями.

А может, всё это — выдумка?

— Опять сидишь тут, свесив ноги, — улыбаясь, вздохнул Осомацу, на вид оживлённый чем-то. — Так и упасть несложно. А мне говоришь этого не делать, хотя сам — чем лучше? Пошли, Декапан просил нас помочь кое с чем.

И все планеты вертятся вокруг него, и не существует простора, не существует даже пустоты, не бывает бесконечности и жизни, которой он лишился и из-за которой потерял возможность видеть? А видеть ему нужно, чтобы вновь ослепнуть от сияния одного единственного, что сохраняло его забытую реальность, то единственное, что напоминало о жизни его и жизни других несчастных. То единственное, благодаря чему он помнил слово «солнце».

— Вот… так, — кряхтел Осомацу, поднимая ослабевшего брата с балки. Он мог бы и сам встать, легко отказаться от помощи, но сейчас младший чувствовал жизненную необходимость почувствовать заботу от него.

Братья прошли по знакомому пути, единственному доступному на этом уровне, к уцелевшему жилому блоку, чуть дальше которого по необходимости была обустроена лаборатория. Из-за постоянно распахнутой двери послышались тихие голоса, то и дело прерывавшиеся из-за элементарного неимения тем разговора. В слишком яркой по сравнению с остальными частями станции лаборатории им дали поручение, совершенно не удивившее близнецов: проверить очередной блок на наличие затерявшихся архивов. Все прекрасно знали, что на самом-то деле главной и давно преследуемой целью поисков является совсем древний архив, о пыльном существовании которого, видимо, забыли и при исправной работе станции, иначе как объяснить, что не осталось ни единой зацепки о его местонахождении? Карамацу совершенно не желал снова участвовать в практически полностью импровизированной вылазке в неизвестные просторы дальних едва сохранившихся блоков; он почти боялся их. Но не опасность данной операции и даже не плохая подготовка к ней пугали его. Больше всего на свете второй Мацуно боялся того, что они могут найти за пределами обжитых территорий, и того, как это будет использовано. Однако его отказ всегда означал, что за неимением способных к подобной работе людей Осомацу, единственное, что ему пока ещё не удалось потерять и потерять которое он никак не надеется, пойдёт один, что куда опаснее возможности даже собственной смерти. Карамацу знал только то, что он должен сделать это ради него.

— Смотри, что мне дал Чибита, — похвастался Осомацу, когда братья спускались по невероятно крутой, но ограждённой только слабенькими перилами лестнице. В его детских глазах читался восторг, будто бы от новой игрушки, когда он достал из кармана внушительное приспособление, отдалённо напоминавшее пистолет. — Это гарпун. Не знаю, откуда они взяли его, но с ним мы точно сможем подняться во-он туда. — Он указал в противоположную сторону, в которой и правда находились блоки, куда больше пострадавшие от катастрофы, чем те, где они обычно обитают.

Карамацу понял, к чему идёт дело, и, прекрасно зная своего любимого братца, стал готовиться к худшему. Как оказалось, не зря. Осомацу тут же поспешил продемонстрировать свою игрушку, используя только что пройденную лестницу, чтобы зацепиться за неё. Как только верёвка стала тянуть увлечённого старшего вверх, младший не выдержал и изо всех имевшихся у него сил вцепился в одежду брата. Это неожиданное действие никак не повлияло на показавшуюся изначально опасной ситуацию: гарпун плохо зацепился, сила притяжения, контролируемая системой станции, потянула Осомацу вниз, и в итоге верёвка вернулась к её хозяину. На секунду в голове Карамацу промелькнуло бешеное желание выхватить это новое орудие из рук брата и разбить на мелкие кусочки или хотя бы просто выбросить в чёрную пустоту под их ногами. Но действовать он, как обычно, не стал.

— Да не волнуйся ты так, — в некоторой растерянности успокаивал старший, легко постукивая младшего по спине, — я был готов к этому.

— Выброси его, — буркнул Карамацу, заставив себя отпустить брата. Он злобно, но в то же время испуганно покосился на гарпун, однако решил в который раз слепо довериться Осомацу и уступил ему дорогу, чтобы всегда держать его в поле зрения на всякий случай.

Пройдя ещё несколько лестничных пролётов, братья оказались у по-обыкновенному серой двери. Ключ от неё в виде затёртой карточки, как и все остальные ключи, был поручен Карамацу, но сейчас его руки ужасно тряслись от пережитого шока, чего старший не должен был заметить. Он поспешно нащупал в открытом кармане вещь и быстрым движением пихнул её брату, чтобы не оставлять жалко дрожащую руку в висячем положении, а затем сделал вид (так подумал Осомацу), что просто боится и хочет доверить всё старшему. Тот не стал спрашивать.

За дверью оказались привычные кипы бумаг, хаотично выпавшие из сотрясённых катастрофой ящиков, казалось бы, так давно. В предыдущие «вылазки» здесь не раз бывали выжившие и немного разобрали свалку, но разрозненность информации продолжала иметь место. Само помещение не было слишком большим и использовалось скорее как охраняемый архив или личный кабинет — на то указывал стол, стоявший в ярко освещённом когда-то углу, у самой двери. Но несмотря на то, что полезных данных в этом месте почти не находили, это был самый большой из известных и доступных архивов на тот момент. Объёмы бумаги (по большей части — макулатуры) содержали ненужные сведения о состоянии станции и её работе, некоторую информацию о первых переселенцах, а также множество неизвестных проектов, которые в воцарившейся ситуации совершенно не имели значения. Приходить и перебирать их снова и снова наскучило бы кому угодно, не говоря уже об отчаявшемся Карамацу, давно потерявшем надежду на торжественное нахождение спасительных материалов. Но, как и всегда, выбора никакого не было.

Его бы развеяла опасность, помог бы риск, который взволновал бы его и заставил бы сердце неистово биться. И тогда бы он вспомнил, каково это — бояться за свою жизнь и чувствовать, что может потерять её. Возможно, это было нужно Карамацу на ином уровне, скорее бессознательном, но в смутных мыслях же его всё выражалось иначе. «Что я почувствую, если подо мной провалится уровень или сломается балка? В первый момент, если он будет неожиданным, испугаюсь. Ну, а потом? Полечу вниз, всё сильнее ускоряясь, пока не встречусь лицом к лицу с новым уровнем. С каждой минутой притяжение будет становиться сильнее, затем превысит уровень земного, и я окажусь в месте, где нельзя выжить без специального костюма. И что дальше?»

— Ты не поверишь, — едва слышно, но достаточно громко в условиях полной тишины заговорил Осомацу. Карамацу поднял глаза от скучных бумаг с непонятной информацией и увидел на лице брата нескрываемое возбуждение. — Кажется, нам больше не нужно будет ходить сюда. Или же нет… — сбивчиво продолжал он, бегло просматривая лист за листом, — нам придётся здесь поселиться, пока я…

Карамацу ждал и боялся этого больше всего. До крайности восторженный вид Осомацу возбуждал в нём чувство опасения и сковывающий страх изменений. Младшему ничего не оставалось, кроме как молча наблюдать за быстро меняющимися действиями брата. В одну минуту он беглым взглядом просматривал один из листов, в другую отделял лишние из кучи и складывал их на пыльную полку рядом стоящего ящика, затем в валявшейся на полу куче искал продолжение уже найденной кипы и пихал нужные материалы Карамацу, который послушно вытянул руки для удобства. При этом постоянно слышались тихие комментарии: увлечённый Осомацу и сам не замечал, как случайно начинал зачитывать вслух или издавал восклицания вроде «вот оно», «нет, не то», «так, это сюда» или «это же…». Карамацу ни слова не понимал или не желал понимать. Он чувствовал, будто все его мысли разом вылетели из перегруженной головы и ему следует просто делать то, что говорит брат.

Уже на обратном пути, когда они вышли из душного помещения, Карамацу смог прийти в себя. До него смутно доходили сбивчивые объяснения Осомацу, но значение находки было понято им на другом уровне, эмоциональном. Если брат так радуется, значит, это очень важно для него. Если это важно для него, значит, и для всех на станции. Если это так важно, значит, многое изменится. И изменения могут коснуться Осомацу. Чем яснее Карамацу осознавал это, тем сложнее ему было осмыслить это и своё поведение в такой неожиданной ситуации.

— Неужели и правда так важно искать выход? — перебил младший, не слушавший долгие и подробные рассуждения брата.

— О чём ты? — удивился тот.

— Это может… быть опасно, — сбивчиво продолжал Карамацу, глядя на луч, показавшийся из непроглядной тьмы обломков уровней — это заработал прожектор.

— Ничего не делать куда опаснее, — простодушно усмехнулся Осомацу. Карамацу украдкой взглянул на него и задумался. — Эти документы, — он быстро приподнял их и снова тяжело опустил, — помогут нам вернуться на Землю к родителям и братьям. Они давно нас ждут, а как удивятся, увидев нас живыми! — Осомацу неосознанно улыбнулся, из-за чего его спутник скривился в болезненной гримасе. — Только представь, сколько людей смогут снова обрести потерянных родственников благодаря нашим поискам и работе команды Декапана. Поэтому мы обязательно должны улететь отсюда вместе и позвать людей на помощь.

Карамацу не нравились полные надежды слова брата. Никто на самом деле не знал, где находится их семья и живы ли её члены. У них нет никаких списков, кто умер и кому удалось спастись, так как меры по спасению принимались и без того в большой спешке, а сами родители и братья Мацуно находились в совершенно другом конце станции. К тому же, большая часть блоков попросту недоступна для изучения, и выжившие могут только строить догадки о том, осталось ли что-нибудь за пределами нескольких блоков, стены которых до сих пор относительно целы и хотя бы не пропускали кислород в бесконечное пространство космоса. Но Осомацу будто бы жил в совсем другом мире, который не имеет конца — иначе говоря, на Земле, какой она представлялась теперь ограниченным станцией людям. Именно её неунывающий парень всегда считал своим единственным домом и делал всё, чтобы приблизиться к своей цели, чем сподвигнул многих делать то же или хотя бы просто поверить в него. А Карамацу никак не хотел верить в брата и чтобы другие верили, потому что на подсознательном уровне знал, что ничего не выйдет и станет только хуже. Даже осознавая свой слишком пессимистический настрой, он не думал что-то изменить. Чувство безысходности за всё это время настолько въелось в его личность, что он уже не видел другого пути и даже любимый брат никак не мог помочь.

— Я уверен, они не забыли о нас, — куда серьёзнее продолжал старший, глядя прямо перед собой, — должна быть причина, почему мы всё ещё здесь. Но… просто дожидаться, когда люди с Земли сами нас найдут, мы не можем. Нужно же искать выход, согласись? Поэтому мы точно улетим отсюда.

«Ну, если «мы», то хорошо», — успокаивал себя Карамацу, хотя и не сильно доверял словам старшего, которые так хотелось бы честно принимать за единственную истину без каких бы то ни было сомнений.

Примечания:

Это мой подарок мне на (вчерашний) день рождения, хехе! Честно, очень ждала, когда начну писать этот фанфик, и всё ещё горю желанием дописать. Поэтому можете быть уверены, что на данный момент это лучшее, что я вообще могла бы написать. Будет главы 3-4.