Кровные узы (гет)

Джеймс раздражённо открыл глаза, оставляя свои тщетные попытки заснуть. Если поначалу его разбудил назойливый луч восходящего солнца, который вмиг исчез, стоило юноше взмахом палочки задёрнуть шторы с характерным звуком, то мерный стук по оконной раме он был не в силах остановить: кто-то продолжал упорно выстукивать какой-то свой ритм, что с каждой минутой становился всё настойчивее и неистовее.

Прошипев что-то по поводу излишне назойливых сов, Джеймс таки вылез из постели, на ходу заглядывая в зеркало и приглаживая вечно торчащие во все стороны тёмные волосы. С тем же характерным звуком он раздёрнул шторы, ожидая увидеть за окном Брана — своего совсем юного, но чрезвычайно смышлёного сычика, но на карнизе сидел совершенно незнакомый ему филин; Бран же мирно покоился на красном почтовом ящике, прикреплённом к левой створке, и в недоумении смотрел на незваного гостя. Филин нетерпеливо уставился на Джеймса, сверкая своими жёлтыми глазами-плошками, и снова ударил клювом по раме. Словно бы презрительно ухнул. Юноша закатил глаза и всё же открыл окно, приглашая неизвестного внутрь. Тот, задев крылом лицо Поттера, проник в спальню и нагло уселся на позолоченную клетку Брана.

— Ну и кто ты такой? — воззрился на него хозяин комнаты, медленно преодолевая расстояние между ними и протягивая руку к письму, зажатому в его клюве.

Филин замахал крыльями и совершил попытку клюнуть Джеймса, но он успел отдёрнуть руку. Птица кинула на него надменный взгляд и успокоилась, безмятежно устраиваясь на месте, а Бран тихо перелетел на подоконник и замер, глядя на творившийся беспредел. Джеймс тяжело взглянул на него и таки потянулся к пачке совиных печений, что предназначались для его личного питомца. Это не осталось без внимания сычика, и он жалобно ухнул.

— Не думал, что ты такой жадина, — усмехнулся Поттер. — Надо было сразу гнать его отсюда, чтобы потом не делиться.

С этими словами он выудил пару печений из пачки и осторожно протянул их филину, опасаясь, что тот снова попытается клюнуть его. Филин лишь подозрительно взглянул на протянутую руку и всё же отпустил письмо, вгрызаясь клювом в лакомство. На лету поймав конверт, Джеймс перевернул его и презрительно фыркнул, увидев фамильный герб Малфоев на изумрудном сургуче.

— Ты ошибся окном, змеёныш, — недовольно обратился он к филину, с удовольствием доедавшему свой завтрак. — И домом, кстати, тоже.

Прикончив лакомство, филин по-малфоевски взглянул на парня и, вылетая из комнаты, снова задел его крылом. Бран перелетел на своё законное место и уставился на крошки, что оставил после себя незваный гость. Джеймс откинул письмо в сторону, борясь с желанием сжечь его, и пожал плечами, обращаясь к сычу:

— Стоило показать ему дорогу к окну Ала. Или дорогу к чертовой…

Бран одобрительно заухал, перекричав брань хозяина, и замахал крыльями, требуя съедобную награду за путешествие, которое он проделал ночью. Налив ему чистой воды и снабдив горсткой печений, Поттер вернулся к окну и взмахом палочки выудил из ящичка стопку писем; затем с помощью всё той же палочки закрыл окно, оставив открытой лишь форточку.

С наступлением совершеннолетия он старался использовать магию буквально во всем, словно отыгрывался за все те годы, когда волшебство вне Хогвартса было под запретом. Упоённый новыми возможностями и привилегиями, он размахивал палочкой налево и направо, чем вызывал возмущение Альбуса и Лили, которым ещё не было позволено колдовать дома. Более того, с совершеннолетием он получил кучу подарков, в том числе и новейшую «Ракету М5» — самую быструю метлу своего поколения, что теперь красовалась на стене рядом с уже старыми мётлами. Лили теперь выпрашивала у Джеймса его предыдущую модель «Сокол тысячелетия», уступающую «Ракете» только в скорости. Но Джеймс был непреклонен: его коллекция была для него важнее капризов младшей сестры. В череде подарков были также: настоящая мантия-невидимка отца, которую никто никогда не видел прежде — все довольствовались лишь мантиями короткого действия из Ужастиков Умников Уизли; пробная версия фотокристалла — стеклянного ромба, который проецировал фотографии, заложенные в него, — от дяди Джорджа; шикарный портфель из драконьей кожи от дяди Чарли; именные часы, подаренные Гермионой, и бутылка коллекционного виски, которую втайне от всех вручил ему Рон. А так же зачарованный планшет, над которым корпел дедушка Артур; «Книга знаний», в которой можно было найти ответ на любой вопрос, от дяди Перси; и вкуснейшие сладости бабушки Молли. Кроме того, родители позволили ему устроить грандиозную вечеринку в одном из самых модных клубов Косого переулка, куда он пригласил всех своих друзей и просто знакомых с разных факультетов, кроме, конечно же, слизеринцев. Словом, совершеннолетие ощущалось Джеймсом подобно яркому калейдоскопу событий и везений. Лишь наставления отца о поступлении в магистратуру и последующей стажировке в Аврорате немного приводили его в чувство, заставляя задуматься о дальнейшем пути, ведь по всем законам магического мира Джеймс Поттер был признан взрослым и самостоятельным субъектом.

Он встряхнул головой, отгоняя эти мысли прочь, и, наконец, взглянул на письма в своих руках. Их было порядка десяти, разномастные конверты — из обычной бумаги, картона, пергамента — отличались также цветами и размерами. Самый первый, в розоватом крафте, был подписан почерком Алисии Лонгботтом — девушки Джеймса. Пролистав дальше, он обнаружил толстый конверт от кузена Фреда, который, видимо, прислал ему фотографии с вечеринки. Следующие письма были от его кузена Хьюго, от Эридана Маклаггена, загонщика гриффиндорской сборной, и от нескольких однокурсников, в том числе от Джона Ирвина. Самое последнее оказалось подписано изумрудными чернилами — толстый конверт из желтого пергамента с опознавательными знаками Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Аккуратно распечатав его, Поттер выудил три таких же пожелтевших листа: на первом почерком Николетт Локонс, заместителя директора, было выведено поздравление о переходе на последний курс, второй неизменно содержал в себе список книг и иных принадлежностей, необходимых для седьмого года обучения. Джеймс коротко выдохнул перед тем, как перейти к третьему, самому важному — он был в этом уверен — листу. Крепче сжав в другой руке конверт, он отчётливо почувствовал внутри что-то маленькое. По спине прошла дрожь нетерпения. Он молниеносно откинул уже прочитанные листы на письменный стол и вперил взгляд в последний, быстро пробегая по нему глазами и расплываясь в счастливой улыбке. Издав победный клич (из-за стены послышались смачные ругательства Лили), он плюхнулся на кровать и перечитал его, словно не доверяя своему зрению или же намереваясь вновь почувствовать, как неконтролируемая волна восторга разливается по его телу. Перевернув конверт, он поймал маленький золотой значок с почетной подписью «Капитан сборной Гриффиндора».

Будучи старостой своего факультета и уже дважды заполучив для гриффиндорцев Кубок школы, он пользовался уважением преподавателей и любовью своих сокурсников. Его авторитет шагал наравне с его громкой фамилией, которая являлась синонимом успеха. Однако же, слава лучшего ученика, старосты и всеобщего любимца не пришла к нему в одночасье: Джеймс усердно работал, чтобы завоевать этот титул. И по сей день продолжал покорять другие вершины, одной из которых стала долгожданная должность капитана команды. Он понимал, что МакГонагалл сделала для него существенное исключение, ведь ещё ни один ученик не являлся сразу и старостой факультета, и капитаном сборной, а потому вдруг почувствовал на себе ещё больший груз давления, что стёр последние остатки улыбки с его лица. Сколько бы он ни старался, расслабиться и опустить планку было для него непозволительной роскошью, ведь только титаническими усилиями можно было заслужить право носить фамилию Поттер, а он больше не мог позволить себе потерять это право.

Джеймс медленно выдохнул и приподнялся на локтях, устремляя взгляд в зеркало, что тянулось практически во всю стену, существенно расширяя пространство мальчишеской комнаты. Тёмные круги под глазами давали понять, что он в очередной раз засиделся допоздна с книгами, а отчетливо выделившийся бицепс — что недавняя тренировка возымела своё действие. Рывком поднявшись, он прочувствовал ещё ноющие мышцы пресса. Да, успехи давались ему не только большими усилиями, но и сильной болью, бессонными ночами и периодическими срывами, когда тянуть на себе бремя идеального Джеймса Поттера было уже невыносимо. Однако, каждый раз он поднимался и продолжал эти бесконечные прыжки с препятствиями и борьбу с самим собой. Он двигался под девизом: «Я всегда исполняю свой долг». Но что это за долг, было никому не известно. Да и самому Джеймсу порой казалось, что он забывает, что значили для него эти слова.

Вот и сейчас, поднявшись с постели, он снова пересилил себя, написав ответ Алисии и всем, кто восхищался устроенной им вечеринкой. Сумел посмеяться над новым анекдотом от Хьюго. Максимально вежливо ответил на просьбу Джона Ирвина о шансе попасть в команду (наверняка это Алисия проболталась ему о том, что Джеймса назначили капитаном, ведь об этом могли знать только преподаватели, в том числе и её отец). Распечатал конверт от Фреда, где действительно оказались яркие фотографии с праздничной вечеринки Джеймса, представляющей собой вихрь из конфетти, танцев, выпивки и фейерверков. Выбрав несколько самых удачных: совместный снимок с Лили и Алом, с Алисией и с компанией парней, среди которых виднелись широкие улыбки Лоркана Скамандера, Коула Вуда и Фреда, — он, следуя инструкции дяди Джорджа, перенёс их на стеклянный ромб, к другим фотографиям семьи и друзей. К нескольким кубкам, медалям и значку старосты присоединился ещё один значок, на этот раз золотой. Юноша поджал губы, глядя на свои трофеи со смесью удовлетворения и горечи, взмахом палочки заправил кровать и уничтожил разорванные конверты, взял со стола забытое письмо от Малфоя и покинул идеально прибранную спальню.

На третьем этаже располагалось всего три комнаты. За дверью с табличкой «Лили» громко играла музыка и слышались приглушённые удары мяча из настольного квиддича вперемежку с недовольными возгласами девушки. Разумно предположив, что сестра играет в режиме виртуального соперника, Джеймс прошёл дальше и остановился у следующей комнаты, по опознавательным признакам принадлежавшей Альбусу. Из-за двери не доносилось ни звука, в равной степени как и на стук ему ответила тишина. Юноша уже подумал, что ошибся, и Лили в своей комнате играла не одна, а с Алом, но всё же приоткрыл дверь в комнату брата. В полутьме, создаваемой тёмно-зелёными задёрнутыми шторами, едва различалась узкая спина, склонённая над письменным столом. На его голове были нагромождены большие наушники, подключенные к радиоприёмнику, одному из экспериментов дедушки Артура. Джеймс медленно преодолел расстояние до стола, оставаясь незамеченным, и заглянул за плечо младшего: тот что-то рисовал в своём альбоме. Распознав в нечетких набросках себя верхом на «Ракете», парень ухмыльнулся и резко снял с брата наушники, чем вызвал тихий нервный восклик. Альбус рывком повернулся на стуле и тяжело выдохнул, узнавая в новоприбывшем Джеймса.

— Джим, ну нельзя же так пугать!

— Джеймс, — деловито поправил его брат. — Не затыкал бы уши этими штуками, услышал бы, как я торчу в твоей комнате уже полчаса.

— Очень смешно, — кивнул Ал, поправляя сползшие с переносицы очки в толстой черной оправе. — Полчаса назад я ещё был в постели, так что уж точно заметил бы тебя.

Старший лишь пожал плечами и плюхнулся на ещё не заправленную кровать. Его братишка никогда не отличался умением наводить порядок: в его комнате всегда всё лежало не на своих местах, вызывая атмосферу хаоса… или «творчества», как выражался сам хозяин. Он был непоследовательным и вечно витал в облаках, тогда как Джеймс строго следовал намеченному плану и привык всё контролировать.

— Что, мама уже зовёт на завтрак? — подал голос младший Поттер, вертя в руках простой серый карандаш — орудие, которое он любил даже больше волшебной палочки.

— Нет, принёс тебе это, — парень кинул ему конверт, который Альбус поймал с ловкостью, поразительной для человека, не играющего в квиддич. — Передай своему дружку, что, если в следующий раз его филин заявится ко мне в такую рань, я ощипаю его.

— Филина или Скорпиуса? — хмыкнул парень, разглядывая крафтовую бумагу, подписанную угловатым почерком друга.

— Обоих, — недобро сверкнул глазами Джеймс.

Альбус лишь усмехнулся. Он привык, что его старший брат и лучший друг не переносили друг друга, и со временем стал относиться к их вражде философски: наверное, это было неизбежно, ведь они были похожи и, в то же время, кардинально отличались друг от друга. Если поначалу он пытался наладить между ними контакт, каждый раз становясь меж двух огней, то сейчас даже не вмешивался. Как показывала практика, это всё равно было бесполезно. Джеймс был слишком категорично настроен против всех слизеринцев, к тому же излишне принципиален, чтобы отрекаться от своих же установок, и не позволял себе «водиться с этими Малфоями». А Скорпиус просто был слишком упрям, чтобы идти на контакт с человеком, который не признавал своих ошибок. Что уж говорить об их соперничестве в квиддиче, ведь оба они стояли на позиции ловцов, и не будь того случая на первых курсах…

— Что за собрание с утра пораньше, ещё и без меня? — в комнату бесцеремонно ворвалась Лили, похожая на рыжий ураган, одетый в ярко-красную длинную толстовку с эмблемой Гриффиндора.

— И тебе «доброе утро», — обреченно вздохнул Ал, наблюдая, как сестрица проскакала к кровати и плюхнулась рядом с Джеймсом. Брат и сестра любили нарушать его личное пространство.

Рыженькая показала ему язык и потрепала волосы сидящего рядом Джеймса, приводя их в ещё больший беспорядок.

— Так что вы тут делаете? — не выдержала она, когда никто так и не ответил на её вопрос.

— Да просто Ал получил любовное послание от своего ненаглядного Малфоя, — ухмыльнулся Джеймс.

— О! — глаза Лили загорелись. — Ну, читай! Интересно же, что там пишет этот слизень!

— Ну уж нет! — Альбус прижал письмо к себе, подозревая, что она вполне может выхватить его прямо из рук. — Вам заняться больше нечем? Идите к себе. Тебе, Лили, не помешало бы причесаться.

Сестра оскорблённо поправила волосы и таки поднялась, потянув за собой Джеймса.

— Пойдём, Джим, нам тут, кажется, не рады.

— Джеймс, — занудно поправил её братец, и они оба вышли из комнаты, оставляя Ала наедине с письмом и долгожданной тишиной.

Честное слово, иногда Альбусу казалось, что он приёмный. Уж слишком он был не похож на брата и сестру: те представляли собой ураган эмоций, пусть часто и сдерживаемых; они никогда не сидели на месте, были уверены в себе и порой чересчур экспрессивны. На их фоне средний ребёнок Поттеров терялся: он был спокойным и тихим, жил в своём уютном мире, где нет места шуму и суете. Возможно, поэтому он и подружился с Малфоем — тот был абсолютной противоположностью Поттера и больше походил на его брата и сестру, а всем известно, что противоположности притягиваются.

Раздернув шторы и впустив в комнату немного света, Альбус принялся изучать слегка пожелтевший конверт. Точкой отправления письма был не Малфой-мэнор — иначе бы стояли тёмно-зелёные печати поместья — значит, Скорпиус ещё не вернулся в Англию. Этим летом они с семьёй должны были отдыхать во Франции, но обычно они посещали ещё пару-тройку стран, прежде чем вернуться на родину. И, судя по таможенным печатям, письмо было отправлено из Италии.

Поттер аккуратно распечатал конверт и первыми вытащил на свет несколько колдографий. На первой был изображен Скорпиус, с глупым выражением лица подпирающий рукой Пизанскую башню. На второй он стоял вместе с Сереной на фоне Марсова поля. Ещё несколько фотографий представляли собой шикарные виды на Сену, каналы Венеции и закат на фоне лазурного побережья. Последняя была сделана в Лувре: Серена, в черном шифоновом платье с прозрачными рукавами и с собранными в аккуратный пучок волосами, сидела на скамье и изучала путеводитель. Разложив фотографии на столе, Ал вновь полез рукой в конверт и выудил лист пергамента. Он был исписан сверху донизу, что удивило Поттера — Скорпиус ненавидел писать письма. Не смея затягивать, он с любопытством погрузился в чтение:

«Альбус, какого-то лешего, Поттер!

Ненавижу писать письма, но об этом не могу не сообщить! Для начала: мы покинули Францию пару дней назад, сейчас мы в Венеции, через пару дней отбудем во Флоренцию, а потом в Неаполь. Мама и Серена запланировали что-то ещё, но я особо не вникал, всё равно моё мнение никому не интересно. Они целыми днями таскают меня по всяким тупым выставкам и достопримечательностям, хотя я бы лучше повалялся в отеле возле бассейна с бокалом коктейля. Отец, к слову, избежал моей участи: он укатил в Рим на конференцию по… в общем, какой-то непонятной дичи. Ну и ладно, без него и его вечных нотаций гораздо спокойнее; мама уже потеряла надежду воспитать во мне тягу к прекрасному и сдалась ещё в Лувре. Ну ничего, у неё есть Серена. Главное, что, когда им есть, чем заняться, меня они не трогают. Пару дней назад я сбежал от них и случайно забрел в какой-то местный магловский клуб — повеселился за все эти две недели. Теперь можно ещё столько же шататься по музеям и не жаловаться.

А теперь — самое интересное: вчера в ресторане мы встретились с семейством Розье. Они прибыли в Венецию пару дней назад. В общем, Джофри, как увидел меня, жутко взбесился и наотрез отказался присоединяться к нашему столу. Мириам и Джозеф, конечно, не стали потакать его психам и сели к нам, по секрету рассказав, что за несколько дней до их отъезда Джофри пришло письмо от Слизнорта. Ты не поверишь, он лишил его значка старосты! Судя по всему, за то, что тот позволил устроить ту вечеринку в последний день! Ну, помнишь, ещё когда они с Джеральдом и Штефаном налакались огневиски, пошли шататься по Хогвартсу и Слизнорт наткнулся на них? Видимо, он устроил Розье разнос и разжаловал его. И самое интересное: они заикнулись о том, что, кажется, Слизнорт на каком-то приёме говорил про должность старосты, и мистер Забини божился, что он упоминал твою фамилию. Думаю, не сложно догадаться, сложив два и два: он хочет назначить преемником тебя. Представляешь выражение лица Розье, когда он узнает? О, я хотел бы это видеть! Собственно, об этом я и собирался сообщить.

Судя по всему, мы вернёмся в Англию только перед днём рождения Серены, так что увидеться до первого сентября нам вряд ли удастся. В любом случае, в вашем доме мне не особо рады. Ну ничего, оторвёмся уже в Хогвартсе, особенно позабавимся от негодования Джофри. Думаю, на сегодня с меня достаточно словоизлияний. Увидимся на платформе 9 и ¾!

P.S. Прикладываю несколько колдографий из Франции и Венеции. В Пизу мы заскочили буквально на день, так как был открыт неиспользованный портал.

P.S.2. Серена передаёт привет.

P.S.3. Передавай мою искреннюю ненависть своему тупому братцу и привет смачный пинок сестре!»

Альбус отложил письмо и погрузился в размышления. Всё, что Малфой написал по поводу его предположительного назначения на должность старосты, звучало вполне логично. Но он просто не мог принять то, что ему придётся занять этот пост. Презираемый большинством слизеринцев, которые всегда считали его лишним среди них, он едва удерживался на плаву, окружённый поддержкой лишь Скорпиуса, Серены и Деметрии Забини, своей девушки. И даже будучи с ними, порой он чувствовал себя невыносимо одиноко в холодных подземельях. Слизеринцы считали, что его место среди таких же, как и он — гриффиндорцев. Вот только и на львином факультете ему не были рады. Он был чужим везде...

Страшно было представить, что ему пришлось бы отвечать за людей, которые никогда не воспринимали его всерьез и открыто выказывали своё пренебрежение. Он абсолютно точно не справился бы с возложенной на него ношей, которую не осилил даже Джофри Розье — любимчик всех однокурсников. И Слизнорт это прекрасно знал. А значит, либо Скорпиус сделал неверные выводы, либо это очень злая шутка их декана. Альбус надеялся на первый вариант.

Однако его надеждам не суждено было сбыться. Через пару минут после того, как он отложил письмо и слегка прибрался на столе, послышался глухой стук в окно. Альбус поспешил впустить сизую птицу в комнату и, когда забирал конверт, уже заметил привычный корявый почерк Слизнорта. Обреченно вздохнув, он разорвал конверт и устремил всё внимание на пергамент:

«Ув. мистер Поттер.

Спешу уведомить вас о том, что в связи с отстранением от должности старосты мистера Розье, это место предоставляется вам. Прошу вас присутствовать на первом собрании, которое пройдёт в купе старост Хогвартс-Экспресса.

С уважением, декан факультета Слизерин, Бенджамин Слизнорт.»

Точно, ужасная шутка.

* * *

Шипя и скалясь, Лили старалась прочесать свои рыжие волосы, но они не спешили поддаваться, запутавшись так, что первая расчёска уже полетела в мусорную корзину с несколькими поломанными зубцами. Она придирчиво посмотрела на себя в зеркало и в очередной раз пожалела, что не обстригла их, как делала с момента принятия в квиддичную сборную. В первое время длинные волосы так мешали ей, что Поттер после очередной тренировки с психу схватила палочку и криво обкромсала их почти до плеч. Ещё несколько дней однокурсницы, а в особенности идеальные куколки из Слизерина, потешались над ней, но на выручку пришла Роза: она помогла кузине привести волосы в порядок, ровно обрезав их под каре. С тех пор Лили уже два года носила короткую стрижку, и всё было прекрасно до тех пор, пока ей не пришло в голову снова отрастить их. За лето они достигли лопаток, и она наконец-то почувствовала себя девочкой. Мама твердила, что с длинными волосами она выглядит куда женственнее, и девушка согласилась. Однако каждое утро, с трудом прочесывая их, Лили проклинала всё и всех за своё решение.

Выдрав внушительный клок, Поттер взвыла от боли и выкинула очередную испорченную расчёску в мусорку.

— Всё, с меня хватит! — твердо сказала она самой себе и, так до конца и не распутав волосы, собрала их в высокий хвост.

Свалив раскиданные по комнате вещи в шкаф, она с чистой совестью упала на кое-как заправленную кровать и уставилась в потолок, с которого свисала игрушечная модель метлы. Настоящая же, подаренная ей в честь поступления в команду, спокойно висела на стене среди постеров знаменитых игроков и медалей, полученных за успехи в спорте. Мама всегда поддерживала Лили в её стремлении преуспеть в квиддиче. Наверное, она проецировала на дочь свои несбывшиеся мечты: после череды беременностей и нескольких лет ухода за маленькими детьми она так и не смогла войти в русло и полноценно вернуться к «Холихедским гарпиям», тем самым прервав свою квиддичную карьеру. Именно она втайне от своего мужа начала учить пятилетнюю Лили держаться на метле и впервые показала матч, записанный в ОМУТе — изобретении своих братьев, работающем по принципу Омута памяти и действующем подобно магловскому телевизору. Девочка выросла в твердой уверенности, что квиддич — это единственное, чем бы она хотела заниматься. И даже в Хогвартс рвалась только для того, чтобы, так же как Джеймс, вступить в команду и играть за свой факультет.

Кроме того, ей были чужды чаяния и проблемы типичных девочек, думающих о мальчиках и помадах. Ей никогда не хотелось надеть красивое платье и быть приглашённой на бал, пройтись с компанией подружек по магазинам в поисках идеальной юбки или пойти на свидание в кафе мадам Паддифут. Словом, Лили была не женственна от слова совсем. Однокурсницы не уставали заваливать её советами по поводу её внешности, но Лили предпочитала не слушать их, игнорируя всех, кроме Джессики Томас.

Вообще, у неё не было подруг, кроме приятельницы Джесс, которая умела вовремя понять настрой Поттер и самоустраниться именно в том момент, когда нужно — слишком уж взрывной и непокладистый характер был у рыженькой. Именно из-за этого основной круг её общения составляли братья и многочисленные кузены и кузины, самыми близкими из которых были Роза, Хьюго и Роксана. Только они могли смириться с частыми вспышками недовольства и неконтролируемыми всплесками магии, которые случались у девочки с самого детства. Отец учил её сдерживать свои эмоции, которые в юном возрасте прямо-таки били через край, и она всеми силами старалась подавлять бурлящие, словно в горящем котле, переживания. Однако же, срывы периодически происходили.

Приглушённая дверью трель звонка раздалась по коридору. Лили встрепенулась и, не дожидаясь, пока до магифона — усовершенствованной с помощью магии копии магловского телефона, которым уже давно пользовались волшебники, — доберутся братья, выпорхнула в коридор и подняла вычурную трубку.

— Кто? — деловито уточнила она, прижимая трубку плечом к уху и улавливая носом аппетитные запахи, исходившие с первого этажа.

— Дай Ала, — донесся знакомый бесцеремонный голос, и Лили скривилась:

— Ага, бегу и падаю! — и с силой бросила трубку обратно.

Левая дверь отворилась, и на пороге, словно почувствовав звонок своей девушки, показался Альбус.

— Деметрия звонила! — раздражённо бросила Лили и почти шепотом добавила:

— Гадкая ведьма…

— Лили, не говори так, она моя девушка, − устало протянул парень и устремился к магифону.

— Она вцепилась в тебя мёртвой хваткой! Она скорее стервятник, чем девушка! — выплюнула младшенькая и устремилась обратно в свою комнату.

— Тебе, кстати, привет от Скорпиуса! — вдогонку крикнул Альбус.

Пожалуй, Скорпиус Малфой был одним из тех факторов, которые заставляли психическое состояние Лили пошатнуться. Вот и сейчас она, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, от души прокричала:

− А ему от меня смачный пинок! — и скрылась в комнате, громко хлопнув дверью и шипя что-то под нос.

Альбус лишь усмехнулся, привыкший не только к вражде Скорпиуса с Джеймсом, но и к вечному противостоянию Малфоя с его младшей сестрой, которое, казалось бы, не имело никакого смысла. Но эти двое продолжали отчаянную борьбу, придерживаясь каких-то своих глупых принципов. Они были слишком похожи. Наверное, это и было их главной проблемой.

* * *

Дом 12 на площади Гриммо, некогда бывший семейным поместьем Блэков, штаб-квартирой Ордена Феникса и прибежищем Гарри Поттера, претерпел существенные изменения за эти долгие двадцать лет. Темные затхлые комнаты вычистили, весь жуткий раритет вывезли или трансфигурировали во что-то нужное, а тёмные артефакты передали Министерству Магии. Сейчас этот дом не узнал бы никто, в том числе намертво приклеенный к стене портрет Вальбурги Блэк. Пожалуй, эта вопящая на все четыре этажа старушка была последним напоминанием, что когда-то здесь жили представители одного из известнейших чистокровных семейств. Преобразования пришли с хозяйской рукой Джинни, которая всерьёз взялась за предоставленное ей жилое пространство. Комната за комнатой она возвращала дом к жизни, создавала его заново, колдовала и творила во всех смыслах, которые только можно вложить в эти слова. Стала не просто колдуньей, способной взмахом палочки заставить предметы взлетать — стала волшебницей, дарящей тепло и покой израненному сердцу Гарри Поттера.

Сейчас, войдя в дом с целого мраморного крыльца с позолоченными львами на перилах и преодолев новенькую ярко-красную дверь, посетителям не приходилось толкаться в длинном узком коридоре: пространство расширили, снеся стены, и первый этаж представлял собой светлый просторный холл, плавно переходящий в уютную гостиную с камином, отделенную большим островом от зоны кухни. Поднимаясь по белой лестнице, устланной персиковым ковром, вполне возможно было достать руками до большой хрустальной люстры, играющей бликами на стенах и потолке. На втором этаже расположились родительская спальня, кабинет Гарри Поттера и большая библиотека; пожалуй, только здесь ещё оставались отголоски прошлого: слишком ценна была коллекция книг Блэков, чтобы избавиться от неё. Третий этаж делили между собой Лили, Джеймс и Альбус. А на четвёртом находились гостевые спальни для многочисленных Уизли, которые частенько оставались с ночёвкой после больших праздников; кроме того, здесь в своё время практически жил Тедди Люпин.

Пробегая по лестнице, Лили едва не полетела носом вниз, наступив на проваливающуюся дощечку, и, уже аккуратнее, последовала вниз на аппетитный запах маминых блинчиков. Отец уже сидел за столом, расположившемся у большого окна, и за газетой попивал свой любимый кофе. Джинни ещё колдовала у плиты, снимая со сковороды тосты.

— Доброе утро! — жизнерадостно провозгласила о своём появлении девушка и вприпрыжку проскакала к столу, занимая любимое место Джеймса у окна.

— Твои братья ещё не проснулись? — после приветствий спросила миссис Поттер, поставив перед Лили тарелку с тостами, глазуньей и беконом.

— Джеймс, как всегда, занят своими суперважными делами, а Алу пришло письмо от Малфоя, и он заперся с ним в комнате, — поведала она, наливая себе грейпфрутовый сок.

— Не ври! — в один голос запротестовали появившиеся на лестнице братья.

— Опять заняла моё место? — с недовольством заметил старший, пихая сестру локтем в бок.

Лили лишь показала ему язык, устремляя всё внимание в свою тарелку. Перед Джеймсом и Альбусом тоже возникли их порции, и Джинни наконец-то присоединилась к утренней трапезе, сняв с себя цветастый передник.

— Что пишет Скорпиус? — поинтересовалась она у младшего сына.

— Они сейчас в Венеции, пишет, что там здорово и ему всё нравится. И… — он уже было проболтался о своём назначении на должность старосты, но вовремя вспомнил о колдографиях, которые взял с собой, — и прислал колдографии.

Он выложил их на столе, мама с интересом стала изучать изображения, и даже Лили оторвалась от тарелки и перегнулась через стол, чтобы взглянуть.

— Надо же, Малфой в своём репертуаре, — хмыкнула она, разглядывая его колдографию рядом с Пизанской башней.

Ал закатил глаза, поспешно собирая снимки, и остановился на последнем, на котором задержал взгляд Джеймс — с изображением Серены, разглядывающей путеводитель. Заметив внимание брата, он поспешно отвел глаза и уткнулся в свою порцию.

— Кстати, вы знали, что наша Люси стала старостой Хаффлпаффа? — вновь оживилась миссис Поттер. — Перси все уши об этом прожужжал, когда мы увиделись с ним в Косом переулке.

— За какие такие заслуги, любопытно? — фыркнула Лили, которая всегда считала кузину недалёкой.

— Не говори так, милая, она же твоя сестра, — одернула её мать.

Альбус неуютно поёрзал на стуле и потупил взгляд, не желая рассказывать свои новости.

— Кстати, о назначениях, — оживился Джеймс. — Угадайте, кого назначили капитаном сборной Гриффиндора?!

— Мерлин, Джим, поздравляем! — воскликнула Джинни, подскакивая с места. — Надо срочно это отметить!

— Я горжусь тобой, сын! — впервые отвлекшись от чтения газеты, улыбнулся отец, протягивая сыну руку для рукопожатия.

— О, вот чего ты верещал, как девчонка, — намазывая блинчик мёдом, ехидно заметила младшенькая. — А я уже подумала…

Джеймс больно наступил ей на ногу, и девушка вскрикнула, недовольно уставившись на брата.

— Ну, раз уж это утро новостей… — смущённо протянул Альбус и достал из кармана приложенный к письму Слизнорта значок. — Я получил письмо от профессора Слизнорта сегодня. Он хочет, чтобы я занял должность старосты…

Помещение наполнилось гомоном: мама вновь подскочила со своего стула, восхищенно вскрикивая, отец потянулся с рукопожатием, но уже к другому сыну. Лили закрыла уши руками и упала лицом в стол, завывая себе под нос. А Джеймс с ухмылкой произнёс:

— Так уж и быть, теперь я могу признать, что мы с тобой братья.

Кухня потонула в смехе очнувшейся Лили и причитаниях мамы о том, почему эти несносные подростки не могут вести себя, как адекватная семья.