Кровные узы (гет)

Джеймс раздражённо открыл глаза, оставляя свои тщетные попытки заснуть. Если поначалу его разбудил назойливый луч восходящего солнца, который вмиг исчез, стоило юноше взмахом палочки задёрнуть шторы с характерным звуком, то мерный стук по оконной раме он был не в силах остановить: кто-то продолжал упорно выстукивать какой-то свой ритм, что с каждой минутой становился всё настойчивее и неистовее.

Прошипев что-то по поводу излишне назойливых сов, Джеймс таки вылез из постели, на ходу заглядывая в зеркало и приглаживая вечно торчащие во все стороны тёмные волосы. С тем же характерным звуком он раздёрнул шторы, ожидая увидеть за окном Брана — своего совсем юного, но чрезвычайно смышлёного сычика, но на карнизе сидел совершенно незнакомый ему филин; Бран же мирно покоился на красном почтовом ящике, прикреплённом к левой створке, и в недоумении смотрел на незваного гостя. Филин нетерпеливо уставился на Джеймса, сверкая своими жёлтыми глазами-плошками, и снова ударил клювом по раме. Словно бы презрительно ухнул. Юноша закатил глаза и всё же открыл окно, приглашая неизвестного внутрь. Тот, задев крылом лицо Поттера, проник в спальню и нагло уселся на позолоченную клетку Брана.

— Ну и кто ты такой? — воззрился на него хозяин комнаты, медленно преодолевая расстояние между ними и протягивая руку к письму, зажатому в его клюве.

Филин замахал крыльями и совершил попытку клюнуть Джеймса, но он успел отдёрнуть руку. Птица кинула на него надменный взгляд и успокоилась, безмятежно устраиваясь на месте, а Бран тихо перелетел на подоконник и замер, глядя на творившийся беспредел. Джеймс тяжело взглянул на него и таки потянулся к пачке совиных печений, что предназначались для его личного питомца. Это не осталось без внимания сычика, и он жалобно ухнул.

— Не думал, что ты такой жадина, — усмехнулся Поттер. — Надо было сразу гнать его отсюда, чтобы потом не делиться.

С этими словами он выудил пару печений из пачки и осторожно протянул их филину, опасаясь, что тот снова попытается клюнуть его. Филин лишь подозрительно взглянул на протянутую руку и всё же отпустил письмо, вгрызаясь клювом в лакомство. На лету поймав конверт, Джеймс перевернул его и презрительно фыркнул, увидев фамильный герб Малфоев на изумрудном сургуче.

— Ты ошибся окном, змеёныш, — недовольно обратился он к филину, с удовольствием доедавшему свой завтрак. — И домом, кстати, тоже.

Прикончив лакомство, филин по-малфоевски взглянул на парня и, вылетая из комнаты, снова задел его крылом. Бран перелетел на своё законное место и уставился на крошки, что оставил после себя незваный гость. Джеймс откинул письмо в сторону, борясь с желанием сжечь его, и пожал плечами, обращаясь к сычу:

— Стоило показать ему дорогу к окну Ала. Или дорогу к чертовой…

Бран одобрительно заухал, перекричав брань хозяина, и замахал крыльями, требуя съедобную награду за путешествие, которое он проделал ночью. Налив ему чистой воды и снабдив горсткой печений, Поттер вернулся к окну и взмахом палочки выудил из ящичка стопку писем; затем с помощью всё той же палочки закрыл окно, оставив открытой лишь форточку.

С наступлением совершеннолетия он старался использовать магию буквально во всем, словно отыгрывался за все те годы, когда волшебство вне Хогвартса было под запретом. Упоённый новыми возможностями и привилегиями, он размахивал палочкой налево и направо, чем вызывал возмущение Альбуса и Лили, которым ещё не было позволено колдовать дома. Более того, с совершеннолетием он получил кучу подарков, в том числе и новейшую «Ракету М5» — самую быструю метлу своего поколения, что теперь красовалась на стене рядом с уже старыми мётлами. Лили теперь выпрашивала у Джеймса его предыдущую модель «Сокол тысячелетия», уступающую «Ракете» только в скорости. Но Джеймс был непреклонен: его коллекция была для него важнее капризов младшей сестры. В череде подарков были также: настоящая мантия-невидимка отца, которую никто никогда не видел прежде — все довольствовались лишь мантиями короткого действия из Ужастиков Умников Уизли; пробная версия фотокристалла — стеклянного ромба, который проецировал фотографии, заложенные в него, — от дяди Джорджа; шикарный портфель из драконьей кожи от дяди Чарли; именные часы, подаренные Гермионой, и бутылка коллекционного виски, которую втайне от всех вручил ему Рон. А так же зачарованный планшет, над которым корпел дедушка Артур; «Книга знаний», в которой можно было найти ответ на любой вопрос, от дяди Перси; и вкуснейшие сладости бабушки Молли. Кроме того, родители позволили ему устроить грандиозную вечеринку в одном из самых модных клубов Косого переулка, куда он пригласил всех своих друзей и просто знакомых с разных факультетов, кроме, конечно же, слизеринцев. Словом, совершеннолетие ощущалось Джеймсом подобно яркому калейдоскопу событий и везений. Лишь наставления отца о поступлении в магистратуру и последующей стажировке в Аврорате немного приводили его в чувство, заставляя задуматься о дальнейшем пути, ведь по всем законам магического мира Джеймс Поттер был признан взрослым и самостоятельным субъектом.

Он встряхнул головой, отгоняя эти мысли прочь, и, наконец, взглянул на письма в своих руках. Их было порядка десяти, разномастные конверты — из обычной бумаги, картона, пергамента — отличались также цветами и размерами. Самый первый, в розоватом крафте, был подписан почерком Алисии Лонгботтом — девушки Джеймса. Пролистав дальше, он обнаружил толстый конверт от кузена Фреда, который, видимо, прислал ему фотографии с вечеринки. Следующие письма были от его кузена Хьюго, от Эридана Маклаггена, загонщика гриффиндорской сборной, и от нескольких однокурсников, в том числе от Джона Ирвина. Самое последнее оказалось подписано изумрудными чернилами — толстый конверт из желтого пергамента с опознавательными знаками Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Аккуратно распечатав его, Поттер выудил три таких же пожелтевших листа: на первом почерком Николетт Локонс, заместителя директора, было выведено поздравление о переходе на последний курс, второй неизменно содержал в себе список книг и иных принадлежностей, необходимых для седьмого года обучения. Джеймс коротко выдохнул перед тем, как перейти к третьему, самому важному — он был в этом уверен — листу. Крепче сжав в другой руке конверт, он отчётливо почувствовал внутри что-то маленькое. По спине прошла дрожь нетерпения. Он молниеносно откинул уже прочитанные листы на письменный стол и вперил взгляд в последний, быстро пробегая по нему глазами и расплываясь в счастливой улыбке. Издав победный клич (из-за стены послышались смачные ругательства Лили), он плюхнулся на кровать и перечитал его, словно не доверяя своему зрению или же намереваясь вновь почувствовать, как неконтролируемая волна восторга разливается по его телу. Перевернув конверт, он поймал маленький золотой значок с почетной подписью «Капитан сборной Гриффиндора».

Будучи старостой своего факультета и уже дважды заполучив для гриффиндорцев Кубок школы, он пользовался уважением преподавателей и любовью своих сокурсников. Его авторитет шагал наравне с его громкой фамилией, которая являлась синонимом успеха. Однако же, слава лучшего ученика, старосты и всеобщего любимца не пришла к нему в одночасье: Джеймс усердно работал, чтобы завоевать этот титул. И по сей день продолжал покорять другие вершины, одной из которых стала долгожданная должность капитана команды. Он понимал, что МакГонагалл сделала для него существенное исключение, ведь ещё ни один ученик не являлся сразу и старостой факультета, и капитаном сборной, а потому вдруг почувствовал на себе ещё больший груз давления, что стёр последние остатки улыбки с его лица. Сколько бы он ни старался, расслабиться и опустить планку было для него непозволительной роскошью, ведь только титаническими усилиями можно было заслужить право носить фамилию Поттер, а он больше не мог позволить себе потерять это право.

Джеймс медленно выдохнул и приподнялся на локтях, устремляя взгляд в зеркало, что тянулось практически во всю стену, существенно расширяя пространство мальчишеской комнаты. Тёмные круги под глазами давали понять, что он в очередной раз засиделся допоздна с книгами, а отчетливо выделившийся бицепс — что недавняя тренировка возымела своё действие. Рывком поднявшись, он прочувствовал ещё ноющие мышцы пресса. Да, успехи давались ему не только большими усилиями, но и сильной болью, бессонными ночами и периодическими срывами, когда тянуть на себе бремя идеального Джеймса Поттера было уже невыносимо. Однако, каждый раз он поднимался и продолжал эти бесконечные прыжки с препятствиями и борьбу с самим собой. Он двигался под девизом: «Я всегда исполняю свой долг». Но что это за долг, было никому не известно. Да и самому Джеймсу порой казалось, что он забывает, что значили для него эти слова.

Вот и сейчас, поднявшись с постели, он снова пересилил себя, написав ответ Алисии и всем, кто восхищался устроенной им вечеринкой. Сумел посмеяться над новым анекдотом от Хьюго. Максимально вежливо ответил на просьбу Джона Ирвина о шансе попасть в команду (наверняка это Алисия проболталась ему о том, что Джеймса назначили капитаном, ведь об этом могли знать только преподаватели, в том числе и её отец). Распечатал конверт от Фреда, где действительно оказались яркие фотографии с праздничной вечеринки Джеймса, представляющей собой вихрь из конфетти, танцев, выпивки и фейерверков. Выбрав несколько самых удачных: совместный снимок с Лили и Алом, с Алисией и с компанией парней, среди которых виднелись широкие улыбки Лоркана Скамандера, Коула Вуда и Фреда, — он, следуя инструкции дяди Джорджа, перенёс их на стеклянный ромб, к другим фотографиям семьи и друзей. К нескольким кубкам, медалям и значку старосты присоединился ещё один значок, на этот раз золотой. Юноша поджал губы, глядя на свои трофеи со смесью удовлетворения и горечи, взмахом палочки заправил кровать и уничтожил разорванные конверты, взял со стола забытое письмо от Малфоя и покинул идеально прибранную спальню.

На третьем этаже располагалось всего три комнаты. За дверью с табличкой «Лили» громко играла музыка и слышались приглушённые удары мяча из настольного квиддича вперемежку с недовольными возгласами девушки. Разумно предположив, что сестра играет в режиме виртуального соперника, Джеймс прошёл дальше и остановился у следующей комнаты, по опознавательным признакам принадлежавшей Альбусу. Из-за двери не доносилось ни звука, в равной степени как и на стук ему ответила тишина. Юноша уже подумал, что ошибся, и Лили в своей комнате играла не одна, а с Алом, но всё же приоткрыл дверь в комнату брата. В полутьме, создаваемой тёмно-зелёными задёрнутыми шторами, едва различалась узкая спина, склонённая над письменным столом. На его голове были нагромождены большие наушники, подключенные к радиоприёмнику, одному из экспериментов дедушки Артура. Джеймс медленно преодолел расстояние до стола, оставаясь незамеченным, и заглянул за плечо младшего: тот что-то рисовал в своём альбоме. Распознав в нечетких набросках себя верхом на «Ракете», парень ухмыльнулся и резко снял с брата наушники, чем вызвал тихий нервный восклик. Альбус рывком повернулся на стуле и тяжело выдохнул, узнавая в новоприбывшем Джеймса.

— Джим, ну нельзя же так пугать!

— Джеймс, — деловито поправил его брат. — Не затыкал бы уши этими штуками, услышал бы, как я торчу в твоей комнате уже полчаса.

— Очень смешно, — кивнул Ал, поправляя сползшие с переносицы очки в толстой черной оправе. — Полчаса назад я ещё был в постели, так что уж точно заметил бы тебя.

Старший лишь пожал плечами и плюхнулся на ещё не заправленную кровать. Его братишка никогда не отличался умением наводить порядок: в его комнате всегда всё лежало не на своих местах, вызывая атмосферу хаоса… или «творчества», как выражался сам хозяин. Он был непоследовательным и вечно витал в облаках, тогда как Джеймс строго следовал намеченному плану и привык всё контролировать.

— Что, мама уже зовёт на завтрак? — подал голос младший Поттер, вертя в руках простой серый карандаш — орудие, которое он любил даже больше волшебной палочки.

— Нет, принёс тебе это, — парень кинул ему конверт, который Альбус поймал с ловкостью, поразительной для человека, не играющего в квиддич. — Передай своему дружку, что, если в следующий раз его филин заявится ко мне в такую рань, я ощипаю его.

— Филина или Скорпиуса? — хмыкнул парень, разглядывая крафтовую бумагу, подписанную угловатым почерком друга.

— Обоих, — недобро сверкнул глазами Джеймс.

Альбус лишь усмехнулся. Он привык, что его старший брат и лучший друг не переносили друг друга, и со временем стал относиться к их вражде философски: наверное, это было неизбежно, ведь они были похожи и, в то же время, кардинально отличались друг от друга. Если поначалу он пытался наладить между ними контакт, каждый раз становясь меж двух огней, то сейчас даже не вмешивался. Как показывала практика, это всё равно было бесполезно. Джеймс был слишком категорично настроен против всех слизеринцев, к тому же излишне принципиален, чтобы отрекаться от своих же установок, и не позволял себе «водиться с этими Малфоями». А Скорпиус просто был слишком упрям, чтобы идти на контакт с человеком, который не признавал своих ошибок. Что уж говорить об их соперничестве в квиддиче, ведь оба они стояли на позиции ловцов, и не будь того случая на первых курсах…

— Что за собрание с утра пораньше, ещё и без меня? — в комнату бесцеремонно ворвалась Лили, похожая на рыжий ураган, одетый в ярко-красную длинную толстовку с эмблемой Гриффиндора.

— И тебе «доброе утро», — обреченно вздохнул Ал, наблюдая, как сестрица проскакала к кровати и плюхнулась рядом с Джеймсом. Брат и сестра любили нарушать его личное пространство.

Рыженькая показала ему язык и потрепала волосы сидящего рядом Джеймса, приводя их в ещё больший беспорядок.

— Так что вы тут делаете? — не выдержала она, когда никто так и не ответил на её вопрос.

— Да просто Ал получил любовное послание от своего ненаглядного Малфоя, — ухмыльнулся Джеймс.

— О! — глаза Лили загорелись. — Ну, читай! Интересно же, что там пишет этот слизень!

— Ну уж нет! — Альбус прижал письмо к себе, подозревая, что она вполне может выхватить его прямо из рук. — Вам заняться больше нечем? Идите к себе. Тебе, Лили, не помешало бы причесаться.

Сестра оскорблённо поправила волосы и таки поднялась, потянув за собой Джеймса.

— Пойдём, Джим, нам тут, кажется, не рады.

— Джеймс, — занудно поправил её братец, и они оба вышли из комнаты, оставляя Ала наедине с письмом и долгожданной тишиной.

Честное слово, иногда Альбусу казалось, что он приёмный. Уж слишком он был не похож на брата и сестру: те представляли собой ураган эмоций, пусть часто и сдерживаемых; они никогда не сидели на месте, были уверены в себе и порой чересчур экспрессивны. На их фоне средний ребёнок Поттеров терялся: он был спокойным и тихим, жил в своём уютном мире, где нет места шуму и суете. Возможно, поэтому он и подружился с Малфоем — тот был абсолютной противоположностью Поттера и больше походил на его брата и сестру, а всем известно, что противоположности притягиваются.

Раздернув шторы и впустив в комнату немного света, Альбус принялся изучать слегка пожелтевший конверт. Точкой отправления письма был не Малфой-мэнор — иначе бы стояли тёмно-зелёные печати поместья — значит, Скорпиус ещё не вернулся в Англию. Этим летом они с семьёй должны были отдыхать во Франции, но обычно они посещали ещё пару-тройку стран, прежде чем вернуться на родину. И, судя по таможенным печатям, письмо было отправлено из Италии.

Поттер аккуратно распечатал конверт и первыми вытащил на свет несколько колдографий. На первой был изображен Скорпиус, с глупым выражением лица подпирающий рукой Пизанскую башню. На второй он стоял вместе с Сереной на фоне Марсова поля. Ещё несколько фотографий представляли собой шикарные виды на Сену, каналы Венеции и закат на фоне лазурного побережья. Последняя была сделана в Лувре: Серена, в черном шифоновом платье с прозрачными рукавами и с собранными в аккуратный пучок волосами, сидела на скамье и изучала путеводитель. Разложив фотографии на столе, Ал вновь полез рукой в конверт и выудил лист пергамента. Он был исписан сверху донизу, что удивило Поттера — Скорпиус ненавидел писать письма. Не смея затягивать, он с любопытством погрузился в чтение:

«Альбус, какого-то лешего, Поттер!

Ненавижу писать письма, но об этом не могу не сообщить! Для начала: мы покинули Францию пару дней назад, сейчас мы в Венеции, через пару дней отбудем во Флоренцию, а потом в Неаполь. Мама и Серена запланировали что-то ещё, но я особо не вникал, всё равно моё мнение никому не интересно. Они целыми днями таскают меня по всяким тупым выставкам и достопримечательностям, хотя я бы лучше повалялся в отеле возле бассейна с бокалом коктейля. Отец, к слову, избежал моей участи: он укатил в Рим на конференцию по… в общем, какой-то непонятной дичи. Ну и ладно, без него и его вечных нотаций гораздо спокойнее; мама уже потеряла надежду воспитать во мне тягу к прекрасному и сдалась ещё в Лувре. Ну ничего, у неё есть Серена. Главное, что, когда им есть, чем заняться, меня они не трогают. Пару дней назад я сбежал от них и случайно забрел в какой-то местный магловский клуб — повеселился за все эти две недели. Теперь можно ещё столько же шататься по музеям и не жаловаться.

А теперь — самое интересное: вчера в ресторане мы встретились с семейством Розье. Они прибыли в Венецию пару дней назад. В общем, Джофри, как увидел меня, жутко взбесился и наотрез отказался присоединяться к нашему столу. Мириам и Джозеф, конечно, не стали потакать его психам и сели к нам, по секрету рассказав, что за несколько дней до их отъезда Джофри пришло письмо от Слизнорта. Ты не поверишь, он лишил его значка старосты! Судя по всему, за то, что тот позволил устроить ту вечеринку в последний день! Ну, помнишь, ещё когда они с Джеральдом и Штефаном налакались огневиски, пошли шататься по Хогвартсу и Слизнорт наткнулся на них? Видимо, он устроил Розье разнос и разжаловал его. И самое интересное: они заикнулись о том, что, кажется, Слизнорт на каком-то приёме говорил про должность старосты, и мистер Забини божился, что он упоминал твою фамилию. Думаю, не сложно догадаться, сложив два и два: он хочет назначить преемником тебя. Представляешь выражение лица Розье, когда он узнает? О, я хотел бы это видеть! Собственно, об этом я и собирался сообщить.

Судя по всему, мы вернёмся в Англию только перед днём рождения Серены, так что увидеться до первого сентября нам вряд ли удастся. В любом случае, в вашем доме мне не особо рады. Ну ничего, оторвёмся уже в Хогвартсе, особенно позабавимся от негодования Джофри. Думаю, на сегодня с меня достаточно словоизлияний. Увидимся на платформе 9 и ¾!

P.S. Прикладываю несколько колдографий из Франции и Венеции. В Пизу мы заскочили буквально на день, так как был открыт неиспользованный портал.

P.S.2. Серена передаёт привет.

P.S.3. Передавай мою искреннюю ненависть своему тупому братцу и привет смачный пинок сестре!»

Альбус отложил письмо и погрузился в размышления. Всё, что Малфой написал по поводу его предположительного назначения на должность старосты, звучало вполне логично. Но он просто не мог принять то, что ему придётся занять этот пост. Презираемый большинством слизеринцев, которые всегда считали его лишним среди них, он едва удерживался на плаву, окружённый поддержкой лишь Скорпиуса, Серены и Деметрии Забини, своей девушки. И даже будучи с ними, порой он чувствовал себя невыносимо одиноко в холодных подземельях. Слизеринцы считали, что его место среди таких же, как и он — гриффиндорцев. Вот только и на львином факультете ему не были рады. Он был чужим везде...

Страшно было представить, что ему пришлось бы отвечать за людей, которые никогда не воспринимали его всерьез и открыто выказывали своё пренебрежение. Он абсолютно точно не справился бы с возложенной на него ношей, которую не осилил даже Джофри Розье — любимчик всех однокурсников. И Слизнорт это прекрасно знал. А значит, либо Скорпиус сделал неверные выводы, либо это очень злая шутка их декана. Альбус надеялся на первый вариант.

Однако его надеждам не суждено было сбыться. Через пару минут после того, как он отложил письмо и слегка прибрался на столе, послышался глухой стук в окно. Альбус поспешил впустить сизую птицу в комнату и, когда забирал конверт, уже заметил привычный корявый почерк Слизнорта. Обреченно вздохнув, он разорвал конверт и устремил всё внимание на пергамент:

«Ув. мистер Поттер.

Спешу уведомить вас о том, что в связи с отстранением от должности старосты мистера Розье, это место предоставляется вам. Прошу вас присутствовать на первом собрании, которое пройдёт в купе старост Хогвартс-Экспресса.

С уважением, декан факультета Слизерин, Бенджамин Слизнорт.»

Точно, ужасная шутка.

* * *

Шипя и скалясь, Лили старалась прочесать свои рыжие волосы, но они не спешили поддаваться, запутавшись так, что первая расчёска уже полетела в мусорную корзину с несколькими поломанными зубцами. Она придирчиво посмотрела на себя в зеркало и в очередной раз пожалела, что не обстригла их, как делала с момента принятия в квиддичную сборную. В первое время длинные волосы так мешали ей, что Поттер после очередной тренировки с психу схватила палочку и криво обкромсала их почти до плеч. Ещё несколько дней однокурсницы, а в особенности идеальные куколки из Слизерина, потешались над ней, но на выручку пришла Роза: она помогла кузине привести волосы в порядок, ровно обрезав их под каре. С тех пор Лили уже два года носила короткую стрижку, и всё было прекрасно до тех пор, пока ей не пришло в голову снова отрастить их. За лето они достигли лопаток, и она наконец-то почувствовала себя девочкой. Мама твердила, что с длинными волосами она выглядит куда женственнее, и девушка согласилась. Однако каждое утро, с трудом прочесывая их, Лили проклинала всё и всех за своё решение.

Выдрав внушительный клок, Поттер взвыла от боли и выкинула очередную испорченную расчёску в мусорку.

— Всё, с меня хватит! — твердо сказала она самой себе и, так до конца и не распутав волосы, собрала их в высокий хвост.

Свалив раскиданные по комнате вещи в шкаф, она с чистой совестью упала на кое-как заправленную кровать и уставилась в потолок, с которого свисала игрушечная модель метлы. Настоящая же, подаренная ей в честь поступления в команду, спокойно висела на стене среди постеров знаменитых игроков и медалей, полученных за успехи в спорте. Мама всегда поддерживала Лили в её стремлении преуспеть в квиддиче. Наверное, она проецировала на дочь свои несбывшиеся мечты: после череды беременностей и нескольких лет ухода за маленькими детьми она так и не смогла войти в русло и полноценно вернуться к «Холихедским гарпиям», тем самым прервав свою квиддичную карьеру. Именно она втайне от своего мужа начала учить пятилетнюю Лили держаться на метле и впервые показала матч, записанный в ОМУТе — изобретении своих братьев, работающем по принципу Омута памяти и действующем подобно магловскому телевизору. Девочка выросла в твердой уверенности, что квиддич — это единственное, чем бы она хотела заниматься. И даже в Хогвартс рвалась только для того, чтобы, так же как Джеймс, вступить в команду и играть за свой факультет.

Кроме того, ей были чужды чаяния и проблемы типичных девочек, думающих о мальчиках и помадах. Ей никогда не хотелось надеть красивое платье и быть приглашённой на бал, пройтись с компанией подружек по магазинам в поисках идеальной юбки или пойти на свидание в кафе мадам Паддифут. Словом, Лили была не женственна от слова совсем. Однокурсницы не уставали заваливать её советами по поводу её внешности, но Лили предпочитала не слушать их, игнорируя всех, кроме Джессики Томас.

Вообще, у неё не было подруг, кроме приятельницы Джесс, которая умела вовремя понять настрой Поттер и самоустраниться именно в том момент, когда нужно — слишком уж взрывной и непокладистый характер был у рыженькой. Именно из-за этого основной круг её общения составляли братья и многочисленные кузены и кузины, самыми близкими из которых были Роза, Хьюго и Роксана. Только они могли смириться с частыми вспышками недовольства и неконтролируемыми всплесками магии, которые случались у девочки с самого детства. Отец учил её сдерживать свои эмоции, которые в юном возрасте прямо-таки били через край, и она всеми силами старалась подавлять бурлящие, словно в горящем котле, переживания. Однако же, срывы периодически происходили.

Приглушённая дверью трель звонка раздалась по коридору. Лили встрепенулась и, не дожидаясь, пока до магифона — усовершенствованной с помощью магии копии магловского телефона, которым уже давно пользовались волшебники, — доберутся братья, выпорхнула в коридор и подняла вычурную трубку.

— Кто? — деловито уточнила она, прижимая трубку плечом к уху и улавливая носом аппетитные запахи, исходившие с первого этажа.

— Дай Ала, — донесся знакомый бесцеремонный голос, и Лили скривилась:

— Ага, бегу и падаю! — и с силой бросила трубку обратно.

Левая дверь отворилась, и на пороге, словно почувствовав звонок своей девушки, показался Альбус.

— Деметрия звонила! — раздражённо бросила Лили и почти шепотом добавила:

— Гадкая ведьма…

— Лили, не говори так, она моя девушка, − устало протянул парень и устремился к магифону.

— Она вцепилась в тебя мёртвой хваткой! Она скорее стервятник, чем девушка! — выплюнула младшенькая и устремилась обратно в свою комнату.

— Тебе, кстати, привет от Скорпиуса! — вдогонку крикнул Альбус.

Пожалуй, Скорпиус Малфой был одним из тех факторов, которые заставляли психическое состояние Лили пошатнуться. Вот и сейчас она, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, от души прокричала:

− А ему от меня смачный пинок! — и скрылась в комнате, громко хлопнув дверью и шипя что-то под нос.

Альбус лишь усмехнулся, привыкший не только к вражде Скорпиуса с Джеймсом, но и к вечному противостоянию Малфоя с его младшей сестрой, которое, казалось бы, не имело никакого смысла. Но эти двое продолжали отчаянную борьбу, придерживаясь каких-то своих глупых принципов. Они были слишком похожи. Наверное, это и было их главной проблемой.

* * *

Дом 12 на площади Гриммо, некогда бывший семейным поместьем Блэков, штаб-квартирой Ордена Феникса и прибежищем Гарри Поттера, претерпел существенные изменения за эти долгие двадцать лет. Темные затхлые комнаты вычистили, весь жуткий раритет вывезли или трансфигурировали во что-то нужное, а тёмные артефакты передали Министерству Магии. Сейчас этот дом не узнал бы никто, в том числе намертво приклеенный к стене портрет Вальбурги Блэк. Пожалуй, эта вопящая на все четыре этажа старушка была последним напоминанием, что когда-то здесь жили представители одного из известнейших чистокровных семейств. Преобразования пришли с хозяйской рукой Джинни, которая всерьёз взялась за предоставленное ей жилое пространство. Комната за комнатой она возвращала дом к жизни, создавала его заново, колдовала и творила во всех смыслах, которые только можно вложить в эти слова. Стала не просто колдуньей, способной взмахом палочки заставить предметы взлетать — стала волшебницей, дарящей тепло и покой израненному сердцу Гарри Поттера.

Сейчас, войдя в дом с целого мраморного крыльца с позолоченными львами на перилах и преодолев новенькую ярко-красную дверь, посетителям не приходилось толкаться в длинном узком коридоре: пространство расширили, снеся стены, и первый этаж представлял собой светлый просторный холл, плавно переходящий в уютную гостиную с камином, отделенную большим островом от зоны кухни. Поднимаясь по белой лестнице, устланной персиковым ковром, вполне возможно было достать руками до большой хрустальной люстры, играющей бликами на стенах и потолке. На втором этаже расположились родительская спальня, кабинет Гарри Поттера и большая библиотека; пожалуй, только здесь ещё оставались отголоски прошлого: слишком ценна была коллекция книг Блэков, чтобы избавиться от неё. Третий этаж делили между собой Лили, Джеймс и Альбус. А на четвёртом находились гостевые спальни для многочисленных Уизли, которые частенько оставались с ночёвкой после больших праздников; кроме того, здесь в своё время практически жил Тедди Люпин.

Пробегая по лестнице, Лили едва не полетела носом вниз, наступив на проваливающуюся дощечку, и, уже аккуратнее, последовала вниз на аппетитный запах маминых блинчиков. Отец уже сидел за столом, расположившемся у большого окна, и за газетой попивал свой любимый кофе. Джинни ещё колдовала у плиты, снимая со сковороды тосты.

— Доброе утро! — жизнерадостно провозгласила о своём появлении девушка и вприпрыжку проскакала к столу, занимая любимое место Джеймса у окна.

— Твои братья ещё не проснулись? — после приветствий спросила миссис Поттер, поставив перед Лили тарелку с тостами, глазуньей и беконом.

— Джеймс, как всегда, занят своими суперважными делами, а Алу пришло письмо от Малфоя, и он заперся с ним в комнате, — поведала она, наливая себе грейпфрутовый сок.

— Не ври! — в один голос запротестовали появившиеся на лестнице братья.

— Опять заняла моё место? — с недовольством заметил старший, пихая сестру локтем в бок.

Лили лишь показала ему язык, устремляя всё внимание в свою тарелку. Перед Джеймсом и Альбусом тоже возникли их порции, и Джинни наконец-то присоединилась к утренней трапезе, сняв с себя цветастый передник.

— Что пишет Скорпиус? — поинтересовалась она у младшего сына.

— Они сейчас в Венеции, пишет, что там здорово и ему всё нравится. И… — он уже было проболтался о своём назначении на должность старосты, но вовремя вспомнил о колдографиях, которые взял с собой, — и прислал колдографии.

Он выложил их на столе, мама с интересом стала изучать изображения, и даже Лили оторвалась от тарелки и перегнулась через стол, чтобы взглянуть.

— Надо же, Малфой в своём репертуаре, — хмыкнула она, разглядывая его колдографию рядом с Пизанской башней.

Ал закатил глаза, поспешно собирая снимки, и остановился на последнем, на котором задержал взгляд Джеймс — с изображением Серены, разглядывающей путеводитель. Заметив внимание брата, он поспешно отвел глаза и уткнулся в свою порцию.

— Кстати, вы знали, что наша Люси стала старостой Хаффлпаффа? — вновь оживилась миссис Поттер. — Перси все уши об этом прожужжал, когда мы увиделись с ним в Косом переулке.

— За какие такие заслуги, любопытно? — фыркнула Лили, которая всегда считала кузину недалёкой.

— Не говори так, милая, она же твоя сестра, — одернула её мать.

Альбус неуютно поёрзал на стуле и потупил взгляд, не желая рассказывать свои новости.

— Кстати, о назначениях, — оживился Джеймс. — Угадайте, кого назначили капитаном сборной Гриффиндора?!

— Мерлин, Джим, поздравляем! — воскликнула Джинни, подскакивая с места. — Надо срочно это отметить!

— Я горжусь тобой, сын! — впервые отвлекшись от чтения газеты, улыбнулся отец, протягивая сыну руку для рукопожатия.

— О, вот чего ты верещал, как девчонка, — намазывая блинчик мёдом, ехидно заметила младшенькая. — А я уже подумала…

Джеймс больно наступил ей на ногу, и девушка вскрикнула, недовольно уставившись на брата.

— Ну, раз уж это утро новостей… — смущённо протянул Альбус и достал из кармана приложенный к письму Слизнорта значок. — Я получил письмо от профессора Слизнорта сегодня. Он хочет, чтобы я занял должность старосты…

Помещение наполнилось гомоном: мама вновь подскочила со своего стула, восхищенно вскрикивая, отец потянулся с рукопожатием, но уже к другому сыну. Лили закрыла уши руками и упала лицом в стол, завывая себе под нос. А Джеймс с ухмылкой произнёс:

— Так уж и быть, теперь я могу признать, что мы с тобой братья.

Кухня потонула в смехе очнувшейся Лили и причитаниях мамы о том, почему эти несносные подростки не могут вести себя, как адекватная семья.

— Доминик, ты готова?!

Голос Флёр послышался из-за самой двери, это дало понять девушке, что мать не поленилась подняться на второй этаж специально для того, чтобы проконтролировать её. Доминик перекатилась на спину и свесила голову с кровати, устремляя взгляд на дверь, открыть которую миссис Уизли всё равно не осмелится.

— Почти, — уклончиво ответила она спустя несколько минут прострации.

Не то чтобы Доминик солгала матери, сказав, что готова — нет. Но она была совершенно не готова. Просто хотела, чтобы та ушла, и чтобы мигрень от её нотаций не разыгралась ещё сильнее.

— А лекарства? — не унималась мать.

— Конечно! — пропела Доминик чересчур милым голосом.

Из-за двери послышался звук удаляющихся шагов, и наступила долгожданная тишина. Она была ей жизненно необходима, потому как в доме бабушки и деда Уизли, куда они собрались на семейный праздник, спокойствия можно было и не ждать: толпы рыжих (и не только) родственников сновали туда-сюда, бесцеремонно нарушали личное пространство и приставали с бесполезной болтовней. В Хогвартсе, куда ей предстояло вернуться меньше, чем через две недели, было и того хуже. С ужасом подумав, что уж там нельзя будет запереться в комнате и отгородиться от льстецов и завистников, она всё же позволила себе неосторожную мысль о таблетках, которые прописал её психоаналитик. Доминик даже приподнялась, чтобы взглянуть на блистер пилюль с разноцветным поблёскивающим содержимым, но откинула эту мысль. Из чистого принципа не хотела принимать их, потакая убежденности матери и отца, что у неё есть проблемы.

Нет, проблем-то у неё было предостаточно, но они выходили за рамки диагноза, который назвали её родители: переходный возраст; да и с уточнением психоаналитика «социализированное расстройство поведения» она бы не согласилась. Она просто устала. От всего.

Сосчитав про себя до шестидесяти, Доминик нашла в себе силы подняться с постели, но тут же поморщилась от головной боли. Едва ли она поспала в эту ночь хоть два часа: бессонница мучила её уже несколько месяцев. Справлялась она с ней просто: в родительских запасах имелась не одна бутылка коллекционного вина или дорогого виски. В этот раз её выбор пал на шампанское, выпив бутылку которого Доминик отключилась с небывалой лёгкостью. Но на утро её ждали последствия.

С трудом добравшись до резного будуарного столика, на поверхности которого стояла малая часть коллекции её духов и ваза с букетом ароматной лаванды, она вытянула верхний ящик и выудила оттуда флакон с Антипохмельным зельем. Опрокинула его в себя — и уже через мгновение почувствовала, как боль отступает.

Придя в себя, девушка присела на мягкий пуф у будуара и заклинанием освежила листья лаванды — своего любимого цветка, который всегда ассоциировался у неё с Францией. Доминик любила Францию: узенькие улочки Парижа, украшенные цветами и фонарями, каменные мостовые с великолепными видами на Эйфелеву башню, уютные кафетерии с отменными круассанами и кофе. Свою комнату она оформила в прованском стиле: белая резная мебель, шелковые шторы и простыни лавандового цвета, много стекла и цветов. Только здесь она чувствовала себя собой, не притворяясь и не ведя свои хитроумные игры.

Она выдохнула и устремила взгляд в зеркало. На неё смотрела никому не знакомая Доминик Уизли: без макияжа, с синяками под голубыми глазами, потрескавшимися губами и спутанными пшеничными волосами. Словно в трансе она изучала своё отражение, ненавидя все несовершенства, тронувшие её облик. Она должна была быть такой же идеальной, как мать или старшая сестра, но на Доминик гены вейлы дали сбой — она была недостаточно хороша. И в попытках приблизиться к той красоте, которой одарила её сестру природа, она истратила не одну склянку с волшебными косметическими эликсирами, которые изобретала её тётя Габриэль.

Быстро приняв душ, Доминик нанесла на волосы маску, что придавала им мягкость и блеск, а на лицо сыворотку из морских водорослей, вмиг преобразившую лицо: отек спал, и кожа приобрела приятный оттенок и бархатистость. Растерев в руках эфирное масло лаванды и розового дерева, втёрла его в тело. Выверенными движениями нарисовала стрелки и чётко очертила пухлые губы лиловой помадой. Взмахом палочки уложила волосы. Теперь, взглянув в зеркало, Доминик увидела привычную себя: красивую и холодную королеву Слизерина, слава которой тянулась за ней шлейфом её французских духов.

Гардероб, преобразованный из некогда гостевой комнаты, был заставлен рядом полок и вешалок и пестрил разнообразием цветов, принтов и фасонов. Выбрав короткий топ без бретелей, юбку с высокой посадкой и свободный пиджак — всё белого цвета, Доминик приманила их палочкой. Вещи аккуратно слезли с вешалок и пролевитировали к девушке, пока она выбирала туфли и сумочку. Остановившись на белых лодочках и клатче под цвет помады, она облачилась в образ и придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Она не знала, нравится ли ей то, какой её видели окружающие, но она определённо выглядела безупречно.

Сдержанный стук в дверь из гардероба слышался приглушённо. Поразмыслив, насколько неудобно ей будет на шпильках, она всё же сменила туфли на другие, более сдержанные, и направилась к двери. В коридоре стоял уже готовый Луи. Он, как и все Делакуры, был безупречен: светлые волосы были тщательно уложены воском, а белоснежная рубашка с подвернутыми рукавами и песочные бриджи со стрелками безукоризненно сидели на его стройной фигуре. Он выглядел совсем юным, но источал уверенность и обаяние, о которых его сестра в этом возрасте могла только мечтать.

— Мама уже вся на нервах. Собирается отправляться без тебя, — спокойно поведал он, делая шаг в сторону и выпуская сестру из комнаты.

— Что ж, я не против. Но не зря же я собиралась на это сборище целый час.

Доминик двинулась по коридору в сторону лестницы, и Луи последовал за ней.

— Отец заметил, что пропала та бутылка бурбона, которую ты взяла во вторник.

— Могу вернуть то, что осталось, раз ему так принципиально.

Юные Уизли спустились на первый этаж и оказались в светлом холле, оформленном в стиле ренессанс. Лепнина на потолке и белые колонны, отделяющие гостиную, безупречно сочетались с небесно-голубыми предметами интерьера и хрустальной люстрой. Из арки, находящейся справа от лестницы, цокая каблуками, выпорхнула миссис Уизли в голубом платье и вперила в дочь строгий взгляд. В созданной ею обстановке она смотрелась как никогда гармонично.

— Ты сказала, что готова, час назад! В Норе, наверное, уже все собрались и ждут только нас! Это безответственно, и невежливо, и…

— Успокойся, дорогая, — за ней показался Билл, мягко взял её под локоть и поцеловал в висок, — звонил Рон, они уже там, но больше никто не прибыл.

Флёр выдохнула и мимолётно улыбнулась супругу, однако, снова взглянув на детей, посуровела:

— Отец сказал, что пропала бутылка виски, которую ему подарил Гарри. Что вы на это скажете?

Доминик закатила глаза:

— Да возмещу я, возмещу.

— Дело не в этом, милая, — спокойно отозвался мистер Уизли, не позволяя супруге снова разразиться тирадой. — Мы понимаем, что вы молодые, вы хотите веселья и самостоятельности, устраиваете вечеринки, пока нас нет. Но не стоит заигрываться с алкоголем. Это вредно для ваших неокрепших организмов.

Доминик не знала, что хуже: периодические мамины истерики или спокойные проповеди отца. Но не стала провоцировать их к продолжению, наигранно стыдливо потупив взгляд.

— А где подарок для Люси? — ловко сменил тему Луи, оглядывая родителей и ничего не наблюдая в их руках.

— Ох, он остался в спальне, — спохватилась Флёр, освобождаясь из рук мужа и устремляясь к лестнице. — О, она ведь стала старостой Хаффлпаффа, вы слышали?! Доминик, тебе бы стоило брать пример с кузины…

Последние слова послышались уже с площадки второго этажа, и миссис Уизли скрылась в дверном проёме, взмахнув изящными белокурыми локонами.

— Милая, только давай в этот раз без выкрутасов, — предельно осторожно, словно Доминик была неуравновешенной психичкой, попросил её отец.

— Ну разумеется, — притворно улыбнулась девушка и, отвернувшись, резко поменялась в лице. У неё снова начиналась мигрень, и она не знала, как выдержит целый день среди дюжины кузенов, которые от всего сердца презирали её.

* * *

Старая добрая Нора, как и многое в волшебном мире, претерпела значительные изменения. С помощью многочисленных детей, которые теперь гостили здесь уже со своими детьми, дышащий на ладан домик укрепили и расширили. Территорию облагородили и окружили милым забором, застелили газоном и засадили деревьями и кустарниками. А заросший пруд неподалёку вычистили и даже организовали маленький пляжик с мостками для прыжков в воду: здесь часто собирались все самые юные члены их огромной семьи. Теперь дом больше напоминал не Нору, а, как минимум, загородную резиденцию клана Уизли. Но прежнее название так закрепилось за этим местом, что никто не захотел придумывать новое: от этого веяло чем-то домашним и уютным.

Задний дворик заливали тёплые лучи августовского солнца, и лишь дом бросал на ровный газон большую треугольную тень. Листья яблонь колыхались на ветру, шуршанием нарушая повисшую на мили вокруг тишину. Пёстрые клумбы с бегониями, розами, лилиями и десятками цветов, названий которых Роза не знала, разносили приятный аромат, создавая ощущение, что она сидела посреди цветника, а вовсе не на качели под ярким навесом.

Солнце, до этого слепящее чувствительные глаза Розы, резко скрылось, образовывая тень. Девушка аккуратно приоткрыла веки и вперила взгляд в стоящего над ней Фреда, что казался тёмным пятном на фоне яркого солнца.

— Опять книжки читаешь, Рози? — ехидно спросил он, усаживаясь рядом, из-за чего скамья резко качнулась. Он оттолкнулся от земли ногами, ещё больше раскачивая качели.

Роза придержала книгу, что покоилась у неё на коленях, и вжалась в спинку сиденья. Кузен всё раскачивал их, а металлические детали уже начали скрежетать, когда его окликнули:

— Фред, ну-ка иди сюда, помоги поставить навес!

Юноша спрыгнул со скамьи, отчего она ещё больше покачнулась, и побежал в сторону дома. На входе его обдала потоком иронии кузина Молли, двинувшаяся затем прямиком к Розе.

— Привет, — поздоровалась она и, усевшись рядом, устремила взгляд в книгу, которую принесла с собой.

Молли никогда не была особенно разговорчивой, но Роза не возражала. Она и сама предпочитала тишину бесчисленным разговорам ни о чем. В саду также показалась Люси, которая лишь махнула ей рукой и присоединилась к Хьюго, разложившему покрывало рядом с раскидистым деревом. Она стащила с его блюдца несколько ягод и упала рядом, выставляя слишком бледные для конца лета ноги на солнце.

Роза снова открыла книгу и пробежалась глазами по первым строчкам, но и в этот раз не вникла в суть прочитанного. То ли на неё так влиял конец августа, ведь в Хогвартсе этих книжек будет куда больше, и всё её свободное время будет уходить на них, то ли не давала покоя обаятельная улыбка Лоркана Скамандера, которую она не могла забыть ещё с вечеринки Джеймса. Как иногда забавно получается: чувства постепенно угасают, но стоит произойти какой-то незначительной мелочи, — и они разгораются с новой силой. Это словно веселые горки: тебя тянет то вверх, то вниз, дыхание захватывает, становится трудно дышать, а в животе возникает ноющее, но такое приятное чувство, словно кто-то щекочет его изнутри кончиком пера. Так Роза определяла влюблённость.

Её чувства к Лоркану Скамандеру пережили множество этапов: от детской дружбы до влюблённости и даже обиды из-за их неразделённости. Она знала его с детства, ведь их родители были хорошими друзьями, но и подумать не могла, что когда-то, стоит ему взглянуть на неё своими голубыми глазами, она будет таять, подобно мороженому под июльским солнцем. Вот только от мороженого из-за солнца всегда остаётся лишь лужица, и Роза была близка к этому состоянию. Лоркан всегда видел в ней только друга. Это ведь была просто Роза, девочка-заучка с кудрявыми рыжими волосами и пухленькими ножками, которая вечно читала книжки и сторонилась общения. Наверное, он и сейчас видел в ней только зануду-Рози, ведь она не могла сравниться с красавицами, которые вечно вились вокруг него. Она не считалась даже симпатичной: её непослушные волосы всегда были собраны в косу, пухлые щёки выдавали любовь к сладкому, а общая неуверенность в себе только усугубляла положение. Пожалуй, она чувствовала себя в своей тарелке только тогда, когда дело касалось учёбы. Тут уж она могла вставить своё слово и даже задрать нос, но стоило кому-то назвать её зубрилкой — вновь замыкалась в себе. Она не могла выбраться из этого замкнутого круга, как бы ни старалась, и раз за разом выслушивала издёвки сокурсников.

Однако этим летом она сделала первый робкий шажок из своей скорлупы. Отдых у французских родственников по линии тёти Флёр не прошёл даром. Роза преобразилась: скинула несколько килограмм, что придало её фигуре правильные изгибы и выделило выразительные скулы, взяла несколько уроков по стилю и макияжу у тёти Габриэль, которая вдобавок снабдила её целым чемоданчиком косметических средств по уходу за лицом и волосами. Теперь её волосы были идеально уложены в лёгкие локоны, черты лица подчёркнуты грамотным макияжем, а скучные рубашки заменены женственными блузками и юбками. Роза не знала, поможет ли это в приобретении уверенности, но взгляды, которые теперь кидали на неё некоторые парни, подсказывали, что этот фокус может сработать.

Задний дворик внезапно наполнился голосами. Роза вскинула голову и увидела, как из дома высыпала череда кузенов, среди которых были Поттеры, Роксана и Фред, и отпрыски дяди Чарли, которые приезжали из Румынии только на праздники и летние каникулы — они учились в Дурмстранге. Фред рассказывал какую-то историю, и все слушали его, иногда вставляя пару слов, а в конце расхохотались и стали бурно обсуждать что-то. Роза всегда завидовала им: они могли так непринуждённо и легко общаться, что порой это завораживало её, ту, которая никогда не знала, что и как сказать, чтобы не показаться полной дурой или не задеть кого-то. В детстве, когда она заводила разговор о книгах, её никто не слушал, а когда начинала излишне умничать, чтобы кто-то всё-таки обратил на неё внимание — получала лишь поток обвинений в том, что она считает себя умнее остальных. Но по-другому Роза не умела, и та же проблема ждала её в Хогвартсе, где за пять лет обучения она так и не завела друзей; весь круг её общения сводился к семье, а точнее лишь к тем, кто мог терпеть её занудство.

От души посмеявшись, компания кузенов разошлась по двору: Фред, Роксана и Джеймс присоединились к Хьюго и Люси на клетчатом покрывале, но последняя быстро самоустранилась, стоило кузенам пошутить по поводу её бледных ног. Она смачно послала их и с гордо поднятой головой зашла в дом. Альбус в компании Марка и Ника, сыновей дяди Чарли, остались у дома: они рассказывали ему об особенностях обучения в Дурмстранге. Лили же отделилась от остальных и направилась прямиком к Розе. Плюхнувшись между ней и Молли, она блаженно потянулась и уже после поприветствовала кузин.

— Вы такие громкие, — хмыкнула Молли, закрыв книгу.

— А вы — скучные, — без доли стеснения выпалила Лили.

Кузина хмыкнула и вновь открыла нужную страницу, которую придерживала пальцем.

— Что такого забавного рассказывал Фред? — полюбопытствовала Роза.

— А, он вечно порет чушь, но бывает забавно, — отмахнулась Поттер.

Со стороны покрывала, где расположилась бόльшая часть молодого поколения Уизли и Поттеров, вновь послышался смех. На этот раз причиной веселья стал Хьюго, вечно травивший анекдоты, которых ещё никто никогда не слышал. Возможно, он сам выдумывал их, возможно даже прибегал к помощи магловских журналов, где черпал новые идеи, но одно можно было сказать точно — он был одним из главных весельчаков Хогвартса наравне с Фредом. Это делало его весьма популярным среди пятикурсников: у него было много друзей, а девушки уже год кружились возле него подобно рою пчёл, слетающихся на его милые кудряшки и ямочки на щеках. Вообще, все её кузены и кузины были вполне узнаваемы и притягивали к себе взгляды даже тогда, когда этого не хотели. Джеймс был старостой и прирождённым лидером, к мнению которого всегда прислушивались. Лили, хоть и была чересчур резкой и в целом не любила своих однокурсников, пользовалась уважением за успехи в квиддиче — никто не смел сказать ей что-то оскорбительное. Фред просто был душой компании и любимцем девчонок, хотя порой его глупые шутки и розыгрыши всех раздражали. Роксана — от природы яркая и общительная — дружила с половиной факультета. Альбус, хоть и был похож на Розу, имел компанию в виде Малфоя и Забини. Люси собрала вокруг себя кучку легкомысленных девиц и стала их кумиром. Доминик вообще являлась так называемой «королевой», она всегда была у всех на устах. Ну о про Виктуар и говорить было нечего: ещё в школе она была самой красивой и популярной девочкой, а после окончания Хогвартса и вовсе подалась в модельный бизнес — теперь она была известна во всём магическом сообществе. Одна Роза была никому не нужна и не интересна. Возможно, она даже завидовала кузенам, но понимала, что такое положение в общественной иерархии Хогвартса заработала сама — нужно было больше общаться с однокурсниками и меньше умничать, но по-другому она так и не научилась.

— Джим всё-таки отдал мне «Сокол тысячелетия», — похвасталась Лили.

— Чем ты его проняла? — усмехнулась Роза и поправила изящные локоны, которые без конца трепал ветер, сдувая их на её лицо.

— Взятка, шантаж и пытки, — хмыкнула Лили, чем вызвала смех у кузин.

— Все в дом, живо! — в дверях появилась миссис Поттер. — Развлекаетесь тут, а помогать кто будет?

Всеобщий стон разочарования не поддержала только Роза. Она не любила сидеть без дела, и сейчас, когда все были заняты общением, чувствовала себя неуютно, просто находясь в стороне. За общим же делом можно было даже перекинуться парой непринуждённых фраз, по крайне мере тему для разговора уж точно придумывать было не нужно — она появлялась сама собой.

— А я уже помогал с навесом! — встрял Фред, когда все начали потихоньку подниматься.

— Так и быть, можешь не помогать. Сиди тут один и грусти в одиночестве, — поддела его миссис Поттер, и ему осталось только закатить глаза и присоединиться к остальным.

* * *

Едва переступив порог камина, Доминик оказалась втянута в водоворот беготни, шума и всеобщего празднования. Луи тут же присоединился к остальным кузенам, перехватил тарелки из рук Люси и скрылся в столовой, Флёр и Билл отправились на поиски кого-то из взрослых, а Доминик, отряхнув свой total white look от золы, отошла в сторону от камина и бесшумно присела в кресло. Никто не обращал на неё внимания, либо будучи настолько заняты своими делами, либо же намеренно игнорируя её. Доминик в большей степени склонялась ко второму варианту, но её это не расстраивало.

Она всегда была чужой в этой семье, а конкретно — с того момента, когда Распределяющая шляпа вынесла свой вердикт — Слизерин. Все без исключения родственники посчитали нужным написать ей или высказать напрямую, что она — самое большое разочарование их семьи. И даже не задумались, каково было юной Уизли, попавшей на факультет, где поголовно все считали её не ровней себе. Доминик прошла через многое, чтобы прибиться к слизеринской верхушке, и сделала выбор: лучше быть чужой в своей семье, чем чужой среди элиты. С того момента всё изменилось.

— А ты, видимо, помогать не собираешься? — задумавшись, она и не заметила, что кто-то всё же вспомнил о её существовании.

Роза стояла у резного серванта с несколькими бокалами и хмуро смотрела на Доминик.

— Не горю желанием, — она лишь мельком взглянула на кузину, но успела заметить волну шикарных огненно-рыжих волос, присутствие макияжа и, могла поклясться, юбочку от Twilfitt and Tattings, на которую и сама заглядывалась, когда в последний раз посещала бутик в Косом переулке.

Она уже внимательнее посмотрела на девушку и заметила все изменения, которые произошли с ней с их последней встречи. Конечно, Доминик знала, что Роза почти целый месяц провела во Франции в гостях у Габриэль, но и подумать не могла, что тётя сможет выбить из кузины простушку и превратить в девушку с картинки. Она никогда не считала её красивой и не раз высказывалась об этом, чтобы подкрепить свой статус слизеринской змейки и заодно поднять собственную самооценку.

— Неплохо выглядишь, Рози, — она выдавила притворную улыбку. — Но ты серьёзно думаешь, что, сделав причёску и накрасившись, перестанешь быть никому не нужной ботаничкой?

Доминик с удовольствием наблюдала, как неконтролируемые эмоции одна за другой сменяются на лице кузины. Она всегда знала, на какие рычаги следует надавить, чтобы вывести противника из равновесия и оставить в дураках. Это была её любимая игра. И Роза, как одна из самых слабых членов их семьи, всегда проигрывала.

— Следила бы лучше за своей жизнью, Дом, — бросила Лили, появившись из-за спины Розы, которая так и не нашлась с ответом. — Джесс рассказывала, что видела Забини с какой-то брюнеткой в Косом переулке. Похоже, с ней ему интереснее, чем с тобой.

Доминик, не ожидая этого выпада, едва сохранила лицо. Однако вовремя взяла себя в руки и приторно улыбнулась кузине:

— Я не слушаю, что говорят какие-то глупые сплетницы, у которых нет своей личной жизни, — и вкрадчиво добавила:

— Никогда бы не подумала, что буду причислять к ним и тебя, Лили.

Лили сверкнула глазами, еле сдерживаясь от того, чтобы высказать ей, какая она дрянь, и только лишь взяла из серванта бокалы, едва не сломав им ножки своей железной хваткой. Слегка задела плечом Розу, замершую в нескольких шагах от неё, и кивком головы указала на выход из гостиной. Кузина, которая до этого пристально смотрела на Доминик, отмерла и устремилась за Лили, громко стуча каблуками.

— Не обращай внимания на эту стерву, она того не стоит, — выплюнула Лили, едва они покинули комнату.

— Как раз хотела сказать тебе то же самое, — поджала губы Роза.

Кузины подарили друг другу ободряющие улыбки и, согнав с лица все признаки расстройства, зашли в наполненную шумом столовую.

Длинный стол, накрытый белоснежной скатертью с узорчатой перфорацией по кайме, был заставлен несчётным количеством аппетитных блюд. Последняя тарелка приземлилась между румяной индейкой с яблоками и нарезкой из разных видов рыб, закончив идеально продуманную сервировку. Будь у Альбуса под рукой его карандаш и скетчбук, на его страницах уже красовался бы новый рисунок. А пока манящие запахи притягивали к столу всех членов многочисленного семейства. Во главе стола расположились Молли и Артур Уизли, а прямо напротив них усадили виновницу торжества — Люси Уизли, которой на днях исполнилось пятнадцать лет. Взрослые расположились по обе стороны от самых старших родственников, а их отпрыски заняли дальнюю часть стола.

Присев между Альбусом и Лили, Роза горящими глазами оглядела богатый стол, уже предвкушая сытный ужин, но вовремя одёрнула себя — теперь, сбросив ненавистные килограммы, она тщательно следила за своим питанием и ела только овощи и обезжиренные продукты, полностью отказавшись от мучного. Живот неприятно сжался в спазме и заурчал, требуя приступить к трапезе. Проигнорировав его жалобы, Роза сдержанно наложила себе лёгкий салат с шариками моцареллы и овощами, прекрасно понимая, что вряд ли насытится им. Она с завистью посмотрела в тарелку Лили, которая уже успела наполнить её ароматной индейкой и румяной картошкой, прихватив ещё и пару бутербродов с рыбой.

— Что же, мы рады, что все сегодня собрались в нашем доме за праздничным столом, — дедушка Артур с трудом поднялся со своего места, цепляя большим животом край стола. — Поводов у нас много, но главный — это день рождения нашей Люси!

Все оживились и наперебой стали поздравлять именинницу с пятнадцатилетием, с которым её, конечно, поздравили ещё пару дней назад, но, раз праздник организовали позже, сочли необходимым повторить свои пожелания. После того, как почти все высказались и вручили Люси подарки, которые та сложила горкой у окна, все начали трапезу.

Роза оглядела родных, с аппетитом поедающих свои порции, и наткнулась на стальной взгляд Доминик, которая сидела с другой стороны стола рядом с Луи. Она бросила ехидный взгляд в тарелку кузины и отсалютовала ей бокалом с минеральной водой без газа — уж она-то знала, что означают муки строгой диеты.

— Ну и, конечно же, хочу поздравить Джеймса с назначением на должность капитана команды Гриффиндора, и Люси и Альбуса с должностью старосты Хаффлпаффа и Сли… — дедушка закашлялся и принялся осушать бокал с бренди, но Доминик продолжила за него:

— Слизерина, — она прищурилась и скривила губы в недовольной ухмылке. — Можно подумать, это какое-то оскорбительное слово, что его даже произносить никто не хочет, — тихо добавила она себе под нос, но все прекрасно услышали её.

Она поймала суровый взгляд матери и натянуто улыбнулась, обращая всё внимание на свой салатик.

В отличие от Доминик, Альбусу повезло чуть больше: на момент его распределения в Слизерин все родственники были готовы к подобному казусу. Конечно, Джеймс потом не разговаривал с братом, наверное, до Рождества, но остальные поддержали его. К тому же, ему не пришлось выживать среди маленьких завистливых девочек: у слизеринских мальчиков действовала несколько иная иерархия. Он довольно-таки быстро сдружился с Малфоем и обжился на факультете, довольствуясь своим положением середнячка — он был слишком мягкотелым, чтобы выгрызать себе путь наверх.

— Джордж, Рон, а расскажите поподробнее о том проекте для переписки, над которым вы работаете, — оживилась Джинни, обращаясь к братьям, и тем самым мастерски перевела тему: все тотчас забыли о колкости, сказанной Доминик, и обратили всё внимание на них.

— Ну, это будет что-то вроде дневника, пользователь будет писать своё сообщение у себя, а другой человек, у которого тоже есть дневник, сможет увидеть это сообщение и ответить, — как всегда с набитым ртом принялся рассказывать Рон.

— В общем, он будет работать по принципу… — Джордж неуверенно скосил глаза на родных и всё-таки продолжил:

— Дневника Тома Реддла. Мы ещё не знаем, как связать разные дневники, чтобы на каждой странице можно было общаться с разными людьми, и как сохранять переписку, но дело движется.

— Мы убедили Бруствера на время предоставить нам дневник Реддла, чтобы ребята могли изучить его свойства, — пояснил Гарри. — Конечно, их изобретение не будет нести вреда.

Их снова засыпали вопросами, но Джордж и Рон только односложно отвечали на них или вовсе уклонялись от ответов. Следующей темой для обсуждения стало повышение Перси, затем августовский двухнедельный отдых Поттеров в Бразилии, а после взрослые и вовсе перешли на политику. Среди молодёжи тоже вспыхнуло бурное обсуждение последних новостей: Люси и Луи сплетничал об однокурсниках, Лили и Хьюго обсуждали последнюю игру Паддлмир Юнайтед, Джеймс и Марк вели дискуссию о методах обучения в Дурмстранге. Роза и Альбус обсуждали программу по зельеварению, которую первая уже успела изучить и даже составить некий план по подготовке к занятиям. Фред пытался перекричать установившийся в комнате галдёж и рассказать какую-то историю, но его никто не слушал.

Доминик скучающе изучала свой аккуратный маникюр и время от времени поглядывала в окно. Излишняя духота и шум заставляли виски болезненно сжаться, и она не могла дождаться, когда сможет покинуть гнетущую компанию своих кузенов и пройтись к пруду. В конце лета вода была уже прохладной, и девушка рассчитывала на то, что там она сможет остаться наедине с собой, если конечно неуёмному Фреду не взбредёт в голову всё-таки испытать её на себе.

— А что, Виктуар и Тедди сегодня не придут? — задал вопрос дедушка Артур, чем разорвал установившийся в столовой гомон. Доминик и та встрепенулась и внимательно вслушалась в слова матери:

— Вики должна была успеть после репетиции показа. Но только если одобрят её заявку на портал. А Тедди… — Доминик посмотрела прямо на неё, ожидая продолжения.

— Вряд ли он будет. Они с Вик расстались ещё в июне…

По комнате пробежала волна вздохов и причитаний по поводу того, какой же красивой парой они были. Доминик медленно выдохнула, пряча улыбку за стаканом минеральной воды.

— Как же так…

— А я уже ждала их свадьбу…

— А причина? — впервые после своего замечания подала голос Доминик.

— Не твоё дело, — буркнул Джеймс, который, вероятнее всего, знал об этом — они с Люпином были близкими друзьями.

Все вновь уставились на неё, словно она сморозила чушь, но девушка не стушевалась, напротив, вскинула голову и с показным любопытством продолжила сверлить взглядом мать. Она сдержанно поджала губы, наверняка зная причину, но ответила лишь:

— Она не говорила. Да и какая разница, — женщина вздохнула. — Ну, будем надеяться, что ребята ещё помирятся, и мы всё-таки погуляем на их свадьбе.

Сидящие за столом одобрительно закивали, выражая то же желание, и Доминик осталось лишь скривить губы в неопределённой гримасе и вернуться к созерцанию своих ногтей.

Стоило бабушке Молли отпустить всех из-за стола, предварительно убедившись, что всем всё понравилось, и обещая, что через час будет готов пирог, Доминик первой выскользнула из столовой. Забежав в гостиную за сумкой, она уже хотела покинуть дом через заднюю дверь и таки сбежать к пруду, но вспышка в камине остановила её на полпути, явив собой Виктуар. Та стряхнула со своего платья, что обтягивало её идеальную фигуру, золу, поправила шикарную волну светлых волос и расплылась в радостной улыбке, увидев сестру.

— Дорогая, как я рада тебя видеть! — воскликнула она и поспешила обнять Доминик.

Та не успела увернуться и угодила в крепкие объятия Виктуар, в нос ударил запах приторно-сладких духов, а мигрень усилилась, заставляя её едва ли не выть от безысходности.

— Ага, и тебе привет, — показательно стряхивая руки Виктуар с себя, выдавила девушка.

— О, это Вик!

Доминик даже не успела разглядеть появившегося в проёме (что-то рыжее и громкое), как он тут же пронесся к прибывшей и накинулся на неё с объятиями. В гостиную хлынула волна родственников, и Доминик поспешила покинуть толпу, едва ли не расталкивая всех по дороге. Выбравшись из дома, она преодолела цветущий сад и вышла через резную калитку.

Солнце клонилось к горизонту, начало холодать, и Доминик сильнее запахнула на себе пиджак. Дорога до пруда была извилистой и неровной: колея от велосипедных колёс разрезала её рваными линиями, тут и там торчали камни и лежали тонкие ветки. С трудом балансируя на каблуках, девушка прокладывала себе путь к водоёму и одновременно пыталась отмахиваться от проснувшейся мошкары. Кваканье лягушек встретило её на небольшом пляже нестройным хором. Поморщившись, она скинула с уставших ног туфли и бросила их на влажный песок. Затем прошла на мостки, наплевав на белую юбку, села на деревянный настил и глубоко вздохнула. Воздух здесь пах водорослями и вечерней свежестью, по поверхности воды шла рябь от играющей рыбы.

Впервые за долгое время она почувствовала умиротворение, что словно сироп обволакивало её надломленное сердце. Она бы могла просидеть здесь вплоть до отбытия домой, а может и вовсе всю ночь. Домой возвращаться не хотелось: мама и Виктуар будут всю ночь сидеть на кухне, и путь к бару будет закрыт, а заснуть без алкоголя Доминик не сможет. И Вик, конечно же, попытается втянуть и её в этот импровизированный девичник, а это было бы даже хуже бессонной ночи в одиночестве. С другой стороны, можно было совершить попытку умыкнуть одну из бутылок дедушки Артура, но, если кто-то заметит это, начнутся вопли. У девушки даже возникла мысль остаться здесь навсегда: наколдовать палатку и совершать редкие вылазки к дому бабушки и деда за едой; не нужно будет следить за собой и диетой, вообще ни о чём не нужно будет думать. Наверное, это было именно тем, что было ей необходимо.

— Почему ты сбежала?

Доминик вздрогнула и рывком обернулась на голос сестры. На фоне камышей и кваканья лягушек она в своём роскошном платье смотрелась как нечто чужеродное и шла с такой грацией, словно вышагивала по подиуму, а вовсе не по песку. От этого стало тошно: Виктуар была настолько идеальной, что все возле неё казались серой массой. И сейчас Доминик снова ощутила себя ничтожной возле старшей сестры.

— Я привезла тебе платье от Vivien Rousseau из Милана, — Вик помахала перед собой черным подарочным пакетом от именитого волшебного дизайнера.

— И что, ты хочешь, чтобы я надела его прямо сейчас? — резко спросила её сестра.

— Почему ты так реагируешь? — теперь уже Виктуар недовольно поджала губы. — Я не сделала тебе ничего плохого…

Мысленно Доминик ответила: «Ты родилась», но на деле лишь встала и направилась навстречу сестре, застывшей на берегу.

— В данный момент ты мешаешь мне отдохнуть от этого балагана, который вы все называете семейной встречей! — она спрыгнула на песок и на ходу подхватила свои туфли.

— Мы ведь семья! Это не даёт нам разобщиться и позволяет оставаться Уизли, — Вик попыталась преподнести это как очевидный плюс, но, увидев кислое выражение лица сестры, непонимающе добавила:

— Почему ты вечно ведёшь себя, как законченная стерва?

— Лучше быть стервой, чем Уизли, — выплюнула Доминик и, наспех нацепив туфли, помчалась подальше от пляжа и своей вездесущей сестрёнки.

Однако та не отставала даже на шпильках.

— Тебе самой-то не стыдно говорить такое? — запыхавшись, возмутилась она.

— С какой это стати? — Доминик едва не зашлась смехом.

— Не будь такой эгоисткой!

Доминик резко развернулась и вперила в Виктуар жёсткий взгляд. Та от неожиданности почти налетела на сестру, но успела вовремя остановиться, переводя дыхание.

— Почему вы расстались с Люпином? — резко спросила младшая, не сводя с Виктуар потемневших от гнева глаз.

— Причём здесь это?

Доминик скрестила руки на груди и продолжила пристально смотреть на сестру, требуя ответа.

— Ладно, ладно… — сдалась та, поднимая перед собой руки. — Мы… понимаешь, мы слишком разные люди, у нас разные планы на будущее и вообще…

— И тебе потребовалось шесть лет, чтобы это понять? — перебила её Доминик. — А знаешь, что я думаю? Это ты грёбаная эгоистка, которая привыкла, что всё само идёт к тебе в руки, нужно оно тебе или нет! Вик хочет платье? — пожалуйста! У Вик аллергия на кота? — избавимся от него! Вик, Вик, Вик! — распалялась девушка. — Так же и Тедди: ты хотела его, и он по волшебству оказался рядом. А когда надоел — ты вышвырнула его из своей жизни так же просто, как платье из прошлого сезона.

Её дыхание сбилось, волосы растрепались и прядями падали на лицо, а глаза были настолько безумны, что Вик отшатнулась от неё. Она даже не успела ответить — Доминик резко развернулась и умчалась в сторону дома.

Во дворе столпились все Поттеры и Уизли и, кажется, собирались запускать фейерверки, но ей было плевать. Доминик прошла сквозь толпу, несколько раз задев кого-то плечом, и скрылась в доме.

— Доминик, где ты пропадала? — из столовой, где гремела посуда, выглянула Флёр. — Не вежливо без предупреждения…

— Не волнуйся, я ухожу и больше не буду портить вам веселье!

— Доминик!

Оклик утонул во вспышках зелёного пламени, и на месте, где секунду назад стояла Доминик, осталась пустота.

Чёрные двустворчатые двери с изумрудными витражными стёклами плавно распахнулись перед Сереной, открывая вид на огромную столовую, оформленную тёмным деревом и хрусталём.

— Благодарю, Винни, — обратилась она к домовику в черно-белом форменном костюмчике, который услужливо придерживал перед ней двери и умудрился поклониться:

— Завтрак подан, мисс Малфой.

Преодолев арку, девушка застучала каблуками по черному мрамору. За тёмным с витиеватым рисунком столом, сервированным на четыре персоны, в почтительной тишине сидели родители. Отец читал свежий «Ежедневный пророк», время от времени поднося ко рту чашку кофе. Миссис Малфой чинно попивала свой любимый жасминовый чай, пробегаясь глазами по лежащему на столе объёмному каталогу с дорогущей интерьерной утварью.

— Доброе утро, — негромко, дабы не нарушать устоявшуюся тишину, поздоровалась Серена и заняла место слева от матери.

Драко благосклонно кивнул и вновь устремил взгляд в газету, а Астория окинула оценивающим взглядом внешний вид дочери, но не нашла, к чему придраться: молочного цвета блузка с длинными рукавами-буфами была идеально выглажена, бежевая юбка-карандаш, как и подобает, прикрывала колено, а тёмные волосы были собраны в элегантный низкий пучок. Серена, как и положено леди из высшего общества, всегда выглядела безупречно.

— Доброе утро, — миссис Малфой улыбнулась уголками губ и продолжила своё занятие.

Девушка приступила к трапезе: на фарфоровой тарелке с серебряной нитью по кайме одиноко лежала хрустящая брускетта с ароматным томатом, сыром моцарелла и с листиками базилика, а также один большой круассан и несколько канноли с кусочками шоколада, рядом же стояла чашка с серебряным изображением именного герба Малфоев, наполненная зеленым чаем. Серена приободрилась, вспомнив, что уже вечером её ждёт грандиозный ужин в Большом зале Хогвартса, где будет всё, чего ей так не хватало этим летом: поджаренное на огне мясо, румяный картофель с овощами, яблочные и тыквенные пироги, стаканы сливочного пива, — всё такое жирное и вредное, что миссис Малфой, узнав, что её дочь ест подобное, слегла бы с мигренью. Она не разрешала Серене даже чашечку кофе по утрам, руководствуясь тем, что от него желтеют зубы; своему мужу она, естественно, ничего запретить не могла.

Этим летом после путешествия по Европе матушка так прониклась духом Франции и Италии, что даже наняла на службу домовиков из иностранных агентств, которые специализировались исключительно на итальянской и французской кухне. Что уж говорить о том, что теперь миссис Малфой целыми днями шерстила каталоги и салоны с винтажной мебелью и антикварными безделушками в духе Франции девятнадцатого века, которые стоили целое состояние. Новый бзик, который позже перерос в навязчивую идею, распространился на всё в этом доме: теперь Астория задалась целью переделать мрачный Малфой-Мэнор в светлые залы в стиле современного шика рококо. Ограничилось всё её будуарной комнатой, потому как отец наотрез отказался жить в «замке принцессы», но матушка продолжала с небывалым для неё усердием скупать все понравившиеся вещицы, которые теперь захламляли одну из гостевых комнат.

Тишину столовой прерывали только шуршание переворачиваемых страниц газеты и периодическое столкновение чашек со стеклянной столешницей. Допив кофе, Драко отложил газету в сторону и вперил взгляд в часы, держащиеся на его руке платиновым ремешком.

— Где Скорпиус? — его громкий ледяной голос разрезал пространство огромной комнаты, вызвав тихое эхо. — Винни, я велел тебе проследить, чтобы он поднялся! — прикрикнул он на домовика.

— Хозяин… сэр… — затараторил испуганный эльф. — Мистер Малфой, он проснулся. Я сам…

— Я заходила к нему перед тем, как спуститься, — пришла к нему на выручку Серена и ободряюще улыбнулась благодарному Винни. — Он сказал, что спустится через пять минут.

— Прошло уже пятнадцать, — заключил мистер Малфой, вновь сверившись с часами. — Машина придёт через полчаса, о чем он думает?

Дверь резко распахнулась, створками ударившись по обеим сторонам стены и едва не прихлопнув сжавшегося возле неё домовика. Огромная хрустальная люстра задрожала, опасно покачиваясь над столом, а на каминной полке упала рама с семейным портретом. Скорпиус с широкой улыбкой прошёл в столовую, шаркая по мрамору своими белыми кедами.

— Ох, прости, Винни, — он потрепал дрожавшего эльфа по голове и большим ушам, прошёл к столу и плюхнулся на мягкую подушку стула, как ни в чём не бывало жизнерадостно провозгласив:

— Доброе утро!

— Ты опять опоздал на завтрак, — обдал его потоком холода Драко. — Уинстон скоро будет здесь, чтобы отвезти вас на Кингс-Кросс.

— А почему не ты? — Скорпиус приподнял брови и вгрызся в брускетту.

— Следи за манерами, — одёрнула его мать, недовольно следя за крошками, которые сын оставлял после себя на столе.

— Акхм, профу профения, — с набитым ртом прошамкал юноша. — Приятного аппетита всем!

Серена спрятала улыбку за чашкой и легонько пнула его мыском туфли. Скорпиус закашлялся и возмущенно уставился на сестру с другой стороны стола.

— Что это на тебе? — вновь заговорил мистер Малфой, оглядывая белую футболку с каким-то ярким рисунком и рваные джинсы сына.

— Это «Рик и Морти», пап, — снисходительно кивнул тот. — Такой магловский мультик. Но вряд ли тебе с твоими шовинистскими взглядами это о чём-то говорит.

Его ехидство прямо-таки лезло из всех щелей, но Драко сохранил непроницаемое лицо. Лишь встал из-за стола и молча вышел из столовой, оставив эхо от его шагов ещё несколько секунд гулять по комнате.

— Фто я такофа фкафал? — с полным ртом, из которого едва не выпал уже пережёванный кусочек трубочки канноли, удивился Скорпиус.

Миссис Малфой тяжело вздохнула и принялась массировать виски, а Серена выразительно взглянула на брата, взглядом моля заканчивать спектакль. Скорпиус безмятежно улыбнулся и хотел было продолжить завтрак, но тарелка уже оказалась пуста. Он мучительно застонал и откинулся на спинку стула. По столовой пронеслось отчётливое урчание его живота, и теперь уже Астория не выдержала: попросив Винни принести в её комнату Умиротворяющий бальзам, со вздохами последовала примеру мужа.

— Ты этого добивался? — едва дверь за ней захлопнулась, подала голос Серена.

— А то, — ухмыльнулся тот и жестом приказал Винни подать ему ещё одну порцию.

Домовик, уже спешащий за микстурой для миссис Малфой, споткнулся на ровном месте и совсем растерялся, не зная, какое распоряжение выполнять в первую очередь. В итоге, он аппарировал в кухню, спустя минуту вернулся в столовую с полной тарелкой (он уже знал аппетит хозяина и соответствующие ему размеры порции) и вновь скрылся.

От души наевшись, Скорпиус вытер рот белоснежной салфеткой, что лежала под тарелкой, и довольный поднялся из-за стола. Серена, только закончив аскетичный завтрак, последовала за братом. В огромном холле их уже ждал Уинстон. Высокий мужчина, в ширину превосходящий Скорпиуса в два раза, служил у Малфоев личным водителем.

— Миссис Малфой сообщила, что неважно чувствует себя, а мистер Малфой уже отправился в Министерство, — отрапортовал он. — Можете пройти в машину, я перенесу ваши чемоданы.

Он взмахнул палочкой, чемоданы и клетка с большим филином последовали за ним, как и юные Малфои. Погода стояла прекрасная, и, выйдя в сад, Серена с наслаждением вдохнула запах своих любимых пионов, волшебный сорт которых цвёл до самого октября. Раскидистый парк, что тянулся вдоль подъездной дорожки прямо до чёрных резных ворот, был устлан ровным зелёным газоном и усеян кустами роскошных роз, пионов и гортензий. В дальней части сада располагался большой пруд, декорированный камнем; с высокой альпийской горки водопадом стекала вода, а в прозрачной воде плавали яркие карпы кои. Серена и Скорпиус сели на заднее сидение лимузина, который внутри казался ещё больше, чем выглядел снаружи, и медленно двинулись вдоль высоких вечнозелёных кипарисов, что росли по периметру подъездной каменной дорожки.

Едва машина покинула пределы Малфой-Мэнора, Скорпиус расслабленно расплылся на сидении и потянулся.

— Наконец-то лето закончилось, я уже устал от этих расистско-снобских замашек…

Серена понимающе кивнула, но всё же возразила:

— Не будь к ним так строг, они росли в другие времена, когда разделение по классу крови ещё имело место быть. Взгляды, привитые с рождения, не так то просто изменить.

— Ой, давай без занудств, — сморщился её брат. — В любом случае, их аристократическая шиза переходит все границы. Они не понимают: всем плевать, что ты аристократ. Ну, кроме, конечно же, других аристократов.

Серена бы возразила, но разумно заключила, что это бессмысленное занятие. Переспорить Скорпиуса было практически невозможно, ведь он был мастером полемики, зачастую примеряя на себя роль адвоката дьявола. Наверное, поэтому многие и не любили его: он никогда не думал о чувствах других, толкая правду-матку, даже когда она никому не нужна. Серена так не умела — она была слишком воспитана и не позволяла себе встревать в дискуссии, которые могли перерасти в скандал. Даже когда ущемляли её интересы, и всё нутро кричало об установлении справедливости, она лишь вежливо отходила в сторону. «Ибо так должна поступать настоящая леди», — каждый раз твердила миссис Малфой.

Скорпиус достал из кармана джинсов магловский телефон и наушники, которые откопал где-то этим летом и использовал вне Малфой-Мэнора (и только потому, что чары поместья гасили немагическую технику), вставил их в уши и максимально удобно устроился на широком сиденье.

— Разбуди, как будем в Лондоне, — последнее, что он сказал, прежде чем закрыть глаза.

* * *

Фордик дяди Рона с горем пополам припарковался между разделительным столбиком и другой машиной, при этом наехав на бордюр и чуть не снеся себе бампер.

— Вот и приехали, — заключил Хьюго, и по машине прошёлся нервный смешок всех пассажиров.

— Главное, что доехали, — мрачно добавила Лили уже тише, чтобы Рон не услышал. — Я думала, мы въедем в столб ещё на том светофоре.

— Да это всё коробка передач, барахлить чего-то стала… — принялся оправдываться мистер Уизли, который и права-то получил с превеликим трудом. Каждая его поездка заканчивал либо разбитыми фарами, либо снесёнными боковыми зеркалами.

Все предусмотрительно замолчали, пока он не стал доказывать свою правоту: это грозило опозданием на поезд и нервным срывом Лили, которая уже пожалела, что согласилась ехать на вокзал с дядей. Но отца срочно вызвали на работу, а мама не умела водить машину, и тогда Рон предложил свою посильную помощь. Хотя лучше бы они поймали такси, подумала девушка.

Юные Поттеры и Уизли высыпались из машины, Хьюго даже попрыгал на асфальте, видимо, убеждаясь, что под ногами находится твердая земля. Дядя Рон вылез следом и принялся озабоченно разглядывать бампер на предмет вмятин, пока Джеймс и Альбус вытаскивали из безразмерного багажника чемоданы.

— Па, ты пойдёшь с нами? — окликнул его Хьюго, когда все вещи были извлечены и ребята уже собирались зайти в вокзал.

Отец хмуро покачал головой и поджал губы:

— Надо заехать в сервис… — видимо, он всё-таки задел машину. — А открытие магазина уже через час… Так что…

Дети лишь пожали плечами, они привыкли к самостоятельности. Попрощавшись с мистером Уизли и выслушав привычные наставления, ограничившиеся: «Ведите себя хорошо и следите за сестрами» (Лили выказала своё откровенное «фи» на последний пункт), они двинулись к входу в вокзал Кингс-Кросс. Он, как и всегда, был полон спешащих по своим делам маглов, что сновали туда-сюда со своими чемоданчиками и кидали удивлённые взгляды на группу подростков, переносящих в клетках как минимум двух сов: сычика Джеймса и словно посыпанную драгоценными камнями золотистую сипуху Розы по кличке Ириска.

— Вот зачем каждый раз говорить одно и то же? — причитал старший сын Поттеров. — Бла-бла, учитесь хорошо, бла-бла, не хулиганьте, бла-бла, следите за Лили…

— Эй, не надо за мной следить! — возмутилась младшая Поттер. — Если только попробуете засунуть свой нос в мою личную жизнь, я вам его сломаю!

— А с каких это пор у тебя вообще есть личная жизнь, мелочь? — усмехнулся Джеймс, щёлкнув её по носу.

— Отвали! — обиженно протянула Лили. — Мне уже пятнадцать!

— Пятнадцать, не двадцать. Вот закончишь школу, я ещё подумаю, стоит ли подпускать к тебе каких-нибудь субъектов!

Лили фыркнула, но дискуссию не продолжила — себе дороже. Того и гляди, наденет на неё паранджу и отправит в башню в глухом лесу, за ним станется. Альбус, в общем и целом, был полностью солидарен с братом в вопросах присмотра за сестрой, но решил не подливать масла в огонь, лишь заметив:

— Посмотрел бы я на тебя, когда ты станешь отцом. С твоей-то педантичностью к деталям…

Джеймс фыркнул, но от ответной речи его отвлек голос Фреда, а через мгновение тот накинулся ему на плечи, заставив пошатнуться.

— Последний год, ты представляешь, дружище?! — пропел он ему в ухо и спрыгнул на перрон, радостно потирая руки. — В этом году надо оторваться как следует! Напоследок, так сказать.

— Мы обязаны выиграть кубок в этом году! — напомнил Джеймс и обратился к Хьюго:

— Надеюсь, летом ты не сидел без дела, а тренировался? Я, как капитан, не посмотрю на то, что ты мой кузен, когда буду устраивать отборочные.

— Как же… — буркнул Хью. — Финниган с меня три шкуры спустила во время тренировок. Она ненормальная, серьёзно! Если она продолжит в таком духе, я точно кони двину ещё до начала сезона…

Ребята принялись обсуждать предстоящие отборочные, составы команд и даже планировать какие-то непонятные Розе стратегии игры, и она осталась не у дел. Она с тоской оглядела платформу, но вокруг были только сплошь незнакомые ей маглы. Проснувшись утром, девушка явственно почувствовала, что сегодня непременно произойдёт что-то значительное, невероятное, то, что перевернёт всю её жизнь. Но всё шло своим чередом: кузены галдели по соседству, обсуждая что-то своё и не обращая на Розу внимания. И она уже знала, что дальше всё пойдёт точно так же: все будут просто проходить мимо, потому что Доминик была права, и, даже накрашенная и хорошо одетая, она так и осталась серой мышкой, способной говорить только о книгах.

— Вы про учёбу не забывайте, — обреченно напомнила она кузенам, даже не надеясь быть услышанной.

— Не начинай, Рози… — простонал Хьюго. — СОВ будет только в конце года, а квиддич — целый год! Видишь разницу?

— К тому же, если всё время быть занятым учебой, год пройдёт так же, как и всегда, — вставил своё слово Джеймс. — А этот год должен быть иным. Он должен быть запоминающимся, хотя бы потому, что он единственный в своём роде и больше не повторится. Почему-то мы всегда забываем об этом.

Роза хмыкнула, но возражать не стала. Она и сама мечтала, чтобы всё изменилось. Чтобы каким-то чудесным образом её серая жизнь преобразилась и, как в магловском фильме, она стала самой популярной девушкой школы, а самый классный парень обратил на неё внимание. Но она понимала, что сама мешала этому осуществиться. Единственное, что оставалось — выбраться из скорлупы, что надёжно защищала её уже не один год, и расправить крылья, которые девушка всегда скрывала от всех. Взлететь.

— А где Рокси? — спросила Лили, когда тема квиддича и экзаменов была закрыта.

— Убежала на поиски своего ненаглядного Скамандера, — хмыкнул Фред и уточнил:

— Они летом замутили, встретились в Косом переулке — и всё закрутилось…

Но Роза уже не слышала его слов. Под ногами словно разверзлась пропасть из безнадёги и разочарования, а ревность глухо отозвалась эхом внутри.

— … которым?

— С Лисом. А он скользким типом оказался, вроде весь такой правильный, а как подвернулась возможность, так захомутал мою сестру.

— Что? — очнувшись, тупо переспросила Роза.

— Наша Рокси замутила с Лисандером Скамандером. Ты что, не слушала? — повторила для неё Лили и, увидев, как медленно светлеет лицо кузины, издала вздох понимания. — Мерлин… всё ясно…

С Лисандером. Не с Лорканом. Роза почувствовала, как тоска мало-помалу отступила. Но реальность снова кирпичом свалилась на голову — это ничего не меняло.

— И что за дела? — голос Лили вывел её из мыслей. — Куда это вы собрались?

Роза оглянулась на кузину, проследила за её взглядом и заметила, что мальчики отстали от них.

— Вы идите, мы потом найдём вас в поезде! — махнув рукой, крикнул Джеймс.

Лили недоверчиво покосилась на них и, фыркнув, взяла Розу под руку и повела в сторону платформы 9 и ¾. Пройдя через барьер, девушки оказались среди толпы прощающихся с родителями школьников, ухающих сов и фыркающих котов, что бегали по перрону прямо под ногами. Алый Хогвартс-Экспресс извергал из трубы тёмно-серые клубы дыма и посвистывал, предупреждая, что отправление будет уже через десять минут.

— Лили! — на Поттер набросилась Роксана.

Чуть позади неё Роза заметила до боли знакомое лицо, но узкие очки и опрятный внешний вид отметали всякую вероятность, что это был Лоркан (не смотря на внешнее сходство, близнецы были совершенно разные). Лисандер вежливо поприветствовал девушек и приобнял Роксану, которая, хоть и не с таким восторгом, с каким накинулась на Лили, но обняла Розу. В компании кузины и её парня была ещё одна парочка, о которой уже год судачили все сплетницы Хогвартса: Валери Вуд и Мэтт Джордан, которые так хорошо смотрелись вместе, что даже Лили расплывалась в умилительной улыбке при виде них.

— Я всё лето тренировалась! Просто каждый день, каждый день! Лис не даст солгать, — рассказывала Роксана, на что её парень согласно кивнул.

— А мне, сколько не тренируйся, в основной состав всё равно не попасть. По крайней мере, в этом году, — уныло заметила Валери. — Охотники в полном составе, а Алисия не позволит мне выйти на поле, даже если будет при смерти. Стерва…

— В следующем году появится место охотника. Поверь, если я буду капитаном, ты будешь принята без отборочных, — заверила её Лили.

— Только не опозорьте Гриффиндор! — хмыкнул только подошедший Эридан Маклагген и подмигнул девчонкам, наверняка рассчитывая завладеть их вниманием. Он был в компании своего друга с Хаффлпаффа, который тоже играл за свою сборную. — Конечно, в этом году Кубок будет наш, никто спорить не станет, но гриффиндорцы и дальше не должны опускать планку.

— Да-да, конечно, — промычала Лили, пропуская его слова мимо ушей: она никогда не любила этого напыщенного павлина, который только и умел, что строить из себя самого умного.

— Эй! В этом сезоне у Равенкло изменения в составе. Так что мы ещё повоюем! — вступил в словесную перепалку Мэтт.

— Мэтт, ты мой парень, и я, конечно, люблю тебя, но с Гриффиндором вам не сравниться, — приобняв парня, засмеялась Валери.

— Вы про Хаффлпафф не забывайте! — встрял Колин Рамси, дружок Маклаггена.

— Ты бы лучше вообще молчал, — фыркнула Лили. Она недолюбливала хаффлпаффца просто заодно с его другом.

Роза уже было почувствовала себя лишней в очередном обсуждении квиддича, как Валери с восторженной улыбкой обратилась к ней:

— О, Роза, ты отлично выглядишь! Где такие туфли оторвала?

Девушка зарделась и нервным движением поправила короткую кожаную юбку цвета сухого вина и стряхнула с белой водолазки непонятно откуда взявшиеся ворсинки. Она переступила с ноги на ногу, позволяя однокурснице получше рассмотреть черные замшевые туфли на устойчивом каблуке, и смущённо улыбнулась:

— Они французские. Mathilde Granier*.

— Жаль, — простонала Валери и ещё раз посмотрела на туфельки, с завистью заметив:

— Такие, наверное, только в единственном экземпляре…

— Ну ничего, крошка, мы пойдём в Хогсмид в ближайшие выходные, и купим тебе туфли, — попытался успокоить похныкивающую девушку Мэтт.

— Да с тобой бесполезно ходить, тебе нравится даже полная безвкусица, — Валери надула губки. — По магазинам надо ходить с девчонками.

Но Роза знала — несмотря на то, что Валери была общительной, красивой и умной девушкой, у неё не было подруг. Скорее всего, дело было в зависти, ведь Вуд была обладательницей длинных стройных ног, шикарных тёмных волос, и даже в джинсах и футболке выглядела, как модель с обложки. К тому же, встречалась с милашкой Мэттом Джорданом. Словом, у неё было всё то, что так хотели получить их однокурсницы, но не могли себе позволить. Это даже забавляло Розу: по шкале популярности среди их курса она, будучи некрасивой и помешанной на учебе, была наравне с той, которой просто не повезло быть слишком классной. Возможно, они бы даже стали подругами, если бы на третьем курсе Роза не оттолкнула Валери, когда та попыталась поддержать её после того, как однокурсницы Бэт и Аманда при всех высмеяли её внешний вид. А теперь Уизли вдруг захотела сходить с ней по магазинам и помочь выбрать эти несчастные туфли, но воспоминания трёхгодовалой давности останавливали её, твердя, как не к месту будет это предложение.

Ребята уже во всю обсуждали кого-то из слизеринцев, кажется, Дотемрию Нотт, когда Роза вернулась в реальность. И тут же наткнулась на Маклаггена, который с интересом разглядывал её. Под взглядом его внимательных серых глаз девушке стало не по себе. Однокурсник никогда не нравился Розе, поскольку был слишком поверхностным и вообще бегал за каждой юбкой. Эридану Маклаггену не надоедало дарить девушкам сладкие комплименты и другие знаки внимания, отсюда его и прозвали гриффиндорским Казановой — он перевстречался как минимум с половиной девушек Хогвартса, начиная с гриффиндорок и заканчивая даже разборчивыми слизеринками. При этом после расставания ни одна не могла отозваться о нём плохо, так он был галантен и учтив с дамами. И даже расставание он превращал в величайшую для себя трагедию. Само собой, это была всего лишь игра, но актёром Эридан был неплохим, и все глупенькие девчонки велись на его спектакли.

Но Роза никогда не причисляла себя к категории девушек, которыми он бы мог заинтересоваться. И она вовсе не была глупой. И она не понимала, что сподвигло его уже несколько минут, пока однокурсники смеялись и шутили, в открытую пялиться на неё. Она уже хотела прямо сказать ему об этом, но Колин Рамси опередил её:

— Давай уже займём место в поезде, — обратился он к Маклаггену и с обидой покосился на гриффиндорцев, которые не обращали внимания на его глупые шутки.

Тот кивнул и, только они отошли от компании на приличное расстояние, спросил:

— И давно Роза Уизли стала такой красоткой?

— А? Что? Кто? — неуверенно спросил Рамси, но по выражению лица было ясно, что он вообще не понял, о ком идёт речь.

— Роза. Уизли, — он повернулся и кивнул в сторону девушки.

— А не была? — неуверенно спросил Колин, пытаясь вспомнить её.

— Ну либо я был настолько слеп, либо за это лето она волшебным образом превратилась из гадкого утёнка в прекрасного лебедя, — с ухмылкой заметил Эридан и вновь обернулся, выхватив в толпе её рыжие локоны. — И, похоже, я нашёл себе цель на этот год.

* * *

Джеймс был крайне озабочен вопросом личной жизни своей сестры. Раньше он и не задумывался, что Лили уже исполнилось пятнадцать, для него она всегда была и останется маленькой девочкой, однако её изменения за это лето он не мог не заметить: она выросла, отрастила волосы и уже походила на девушку. И если в том году она и не смотрела в сторону мальчишек, сейчас Джеймс был уверен, что Лили обязательно свяжется с каким-нибудь отсталым парнем, у которого элементарно разыгрались гормоны. И, конечно же, после расставания будет страдать, а братьям придётся разбираться с её обидчиками. Потому, дабы избавить всех от лишних проблем, он решил пресечь любые отношения сестры на корню. А единственным, что могло этому поспособствовать, был неусыпный контроль за ней.

— Да чего ты так переживаешь? Лили не такая девушка, которая будет вешаться на шею первому встречному, — пытался вразумить его Альбус. — Очнись!

— Да, не такая. Зато парни — такие. И в голове у них в этом возрасте только одно!

— Брось, Джим, всё равно рано или поздно она найдёт себе кого-нибудь, — встрял Фред.

— Лучше поздно, — сверкнул он глазами. — И не называй меня Джимом!

— Хорошо, что Розе только книжки и нужны, — усмехнулся Хьюго.

— Вот, а Лили — квиддич! — вновь заговорил Альбус.

— Роксана тоже только квиддичем и жила, а потом — бац! — и замутила со Скамандером! — собственно, известие об отношениях кузины и подтолкнули Джеймса к переживаниям по поводу родной сестры.

— Но Скамандер-то нормальный!

— Ага, а парни Лили — нет!

— Да у неё и парней-то не было ещё, о чём ты? — у Фреда уже голова дымилась от аргументов кузена.

— Да был тут один, крутился возле неё в прошлом году. А потом мы с Алом выяснили, что он через Лили хотел подружиться со мной, чтобы, если я стану капитаном, взял его в команду на место вратаря, — рассказал Джеймс.

— Это кто у нас такой бесстрашный? — сощурил глаза Хьюго, который ревностно охранял обещанное ему место в команде.

— Стэн Уильямс.

— Капец ему, — заключил Хью.

— А Лили что? — нахмурился Фред.

— Мы не стали ей говорить, — озабоченно ответил за Джеймса Альбус. — Подумали, что пусть уж лучше немного побесится, что мы отпугнули его, чем вообще разочаруется в парнях…

— Ну, пока я не выпущусь из магистратуры, у неё всё равно ещё не появится возможности разочароваться в них — уж я прослежу!

Ал лишь фыркнул, совершенно не согласный с точкой зрения Джеймса. Нет, конечно, и он переживал за Лили, но считал, что она далеко не глупа, чтобы развесить уши перед очередным балаболом. Она скорее нашлёт на него фурункулёзное, чем позволит разбить себе сердце. Ну или разнесёт всё к Мерлину, как не раз делала в детстве, когда злилась или была расстроена. А ведь ещё есть летучемышиный сглаз. И просто кулаки. Да мало ли…

— Ал, Мерлиновы штаны, ты ли это?

Знакомый голос вывел его из мыслей. Альбус устремил взгляд вперёд, и увидел приближающихся к ним Скорпиуса и Серену. Он не смог сдержать счастливой улыбки, но невнятное шипение брата отрезвило его. Старший Поттер волком смотрел на своего злейшего врага. Серена же, как старшая сестра Скорпиуса, была презираема Джеймсом просто за компанию и по определению должна была быть злом во плоти.

— Сколько лет! — весело прокричал Малфой и с размаху ударил своей ладонью по ладони друга. — Надеюсь, ты придумал, как мы будем пытать Розье и его дружков?

Альбус застонал:

— Нет, давай без этого…

— Ну уж нет. Когда его назначили старостой, он каждый день снимал с нас по десять очков ни за что, а выставляя всё так, что мы в чем-то накосячили! — возмутился Скорпиус. — Он заслуживает мести!

Альбус лишь покачал головой и поздоровался с Сереной.

— Как ваша поездка по Европе? — спросил он у неё.

— Не по Европе, а по Франции, Италии, Испании… — Ал отчётливо услышал, как где-то позади Фред цокает языком. — И Голландии. Я осталась под впечатлением. Мы посетили множество удивительных мест. Правда, Скорпиус наше мнение не разделил.

— Это было безумно скучно! — утробно простонал её брат. — Я бы лучше несколько раз сдал СОВ у Слизнорта, чем ещё раз посетил все эти музеи и выставки. А вот Голландия — то что надо, вот туда бы я вернулся…

— Там и надо было оставаться… — пробубнил Джеймс, нарочно глядя куда-то в сторону. — Альбус, ты что, разговариваешь сам с собой? Или ты тоже слышишь этот назойливый писк?

— Веселишься, Поттер? — усмехнулся Скорпиус. — Тебе не будет так смешно, когда команда Слизерина сделает вас!

— Только в мечтах, Малфой! — раздражённо прорычал Джеймс.

Он продолжал с презрением смотреть на Малфоев, Скорпиус нахально улыбался ему в ответ, Серена сдержанно опустила глаза, а Альбус обречённо стоял рядом, будучи не в силах остановить их.

— Может, хватит уже? — мрачно осведомился он, хотя вопрос, конечно, был риторический.

— Мы опоздаем на поезд, — напомнила Серена, посмотрев на мальчиков, но всячески избегая пронзительного взгляда старшего Поттера.

— Точно! — Ал схватился за спасательную соломинку. — Там и увидимся, Джеймс. До встречи!

Он моментально схватил Скорпиуса и Серену под руки, и почти насильно увёл подальше от воинственно настроенного брата. На платформе 9 и ¾ поубавилось народу: подавляющая часть школьников уже заняла места в купе, и на перроне в большей степени остались взрослые волшебники. Добравшись до слизеринского вагона, Скорпиус заскочил в него и подхватил чемоданы, которые протягивал ему Альбус. Следуя за другом, Поттер заметил, как в соседний вагон заходят Джеймс и его кузены. Раздался сигнал, оповещающий о том, что Хогвартс-Экспресс отправляется, и Альбус подал руку Серене и помог ей подняться в вагон за несколько мгновений до того, как двери с грохотом закрылись и поезд начал движение.

Вагон-ресторан Хогвартс-Экспресса уже лет семь занимали исключительно слизеринцы. Однако не все из них могли похвастаться тем, что им позволено сидеть именно здесь: ученики до четвёртого курса, полукровки, изгои и просто никому не известные личности размещались в обычных купе, здесь же находились сливки сливок. Это были негласные правила, придуманные верхушкой Слизерина, как, собственно, и придумана сама традиция располагаться именно в этом вагоне. Поначалу они даже считали это своей привилегией и важно задирали носы, занимая здесь места, но со временем это начало восприниматься как должное.

За многочисленными столиками расположились компании по четыре-шесть человек, которые бурно обсуждали друг с другом последние новости и сплетни, но стоило Скорпиусу, Серене и Альбусу зайти в вагон, голоса затихли. Несколько десятков глаз уставились на них со смесью восхищения и ненависти: как-никак Скорпиус был одним из самых известных представителей их факультета, пусть многие его и не любили, но его расположение было жизненно важно; а Поттер — новым старостой. Как и предполагал Альбус, его назначение понравилось далеко не всем — это можно было прочесть в презрительных и негодующих взглядах десятка его сокурсников. Он обреченно прикрыл глаза, заметив как медленно, но неотвратимо на лице Джофри Розье проявляется ехидство, и приготовился к очередному спектаклю.

— Всем привет, — Скорпиус рассудил, что лучшая защита — это нападение, и вальяжно зашагал по проходу, оглядывая однокурсников. — Ой, Рэнди, смотрю, ты поправился за лето, где так отменно кормят? О, Шэрри, — он расплылся в наигранной улыбке, — у тебя наконец-то сошли подростковые прыщи? Поздравляю! Джеральд, тебя случайно не тошнит? — обратился он к приятелю Розье, который на последней вечеринке прошлого учебного года перепил и всю ночь обнимался с унитазом. — Джофри, какие люди! Тебя можно поздравить с отстранением от должности старосты?

— Заткнись, — прошипел Розье и направил взгляд на Альбуса. — Ты готов к самому ужасному году в твоей и без того жалкой жизни, Поттер?

Он даже слегка приподнялся на месте, чтобы казаться выше, ведь на самом деле был даже ниже миниатюрной Серены. Компания, в которую входили его прихвостни и подружки Деметрии — Камилла Делоне и Хелена Причард, вторая староста Слизерина, — загоготала и принялась подкалывать Альбуса. Он выхватил в толпе напряжённый взгляд своей девушки, которая сегодня заняла место не со своей свитой, а со старшим братом и Доминик, и уже знал, что позже девочкам достанется за их вольность: Деметрия была протеже самой Королевы, и все шестикурсницы и пятикурсницы были в её подчинении.

— Это тебя ждёт отстойный год, Розье. Так что готовься, — со зловещей ухмылкой предупредил его Скорпиус и двинулся подальше от стола неприятеля.

— А как насчёт проставы, Поттер? — прилетело им в спину, и Альбус чертыхнулся. Он совсем забыл об этой традиции.

На Слизерине было множество своих правил, невыполнение которых грозило проблемами или статусом отверженного. У девочек были свои заморочки со статусами Королевы и фрейлин, а мальчики с момента поступления на факультет, дабы не остаться за бортом, должны были правильно поставить себя, своими силами или силами денег родителей — кто на что горазд. Скорпиус с самого начала показал, что с ним лучше не связываться, тем самым приструнив всех, кто хотел его достать. Розье пошёл по другому пути: угощал всех гостинцами из дома, дарил подарки и поддакивал уже имеющимся лидерам со старших курсов. Альбус не знал этих аспектов и просто жил и учился, не пытаясь поправить своё положение «Поттера» и груши для битья, пока Малфой не заступился за него и не взял под своё крыло. Покровительство одного над другим на Слизерине, где любили испытывать друг друга на прочность, для многих (например, таких как Доминик и Альбус) было жизненно необходимо и являлось нормой. Ещё одной традицией была общая вечеринка в первый и последний день, которая спонсировалась либо всем факультетом, либо кем-то конкретным, например, новым старостой. И в этом году это была его, Альбуса, обязанность.

— А как на счёт пинка под зад, Розье? — вновь вступился Малфой. — Хрена лысого тебе, а не простава!

Альбус положил руку на плечо друга и, заглянув в глаза, покачал головой.

— Сегодня вечером все гуляем в гостиной Слизерина! — пытаясь звучать уверенно и даже радостно, объявил он.

По вагону пронеслась волна оваций, улюлюканья и свиста. И только недовольное лицо Розье выделялось на фоне улыбок и смеха. Малфой обречённо вздохнул, но спорить с другом не стал. Они подошли к местам, которые заняли Забини, и Деметрия тут же вскочила с места, кинувшись к Алу с объятиями.

— Я помогу тебе с вечеринкой! Составлю концепцию, украшу зал…

— Ma Chérie**, давай лучше я, — сладко пропела Доминик, которая использовала французский только на публике, чтобы лишний раз подчеркнуть свои корни и статус. — У тебя ещё не достаточно опыта в этом.

— Когда я стану Королевой, мне уже нужно будет иметь этот опыт! — она резко обернулась к Уизли. Её недовольный взгляд красноречивее всех слов говорил о том, что она ждёт не дождётся, когда сменит её на этом месте.

— Вот если станешь — будешь делать, что хочешь, — спокойно, но твёрдо сказала Доминик, и Деметрия словно уменьшилась в размерах и осторожно, боясь вызвать гнев своей Королевы, села обратно на своё место.

Альбус забрался к своей девушке, Скорпиус уселся рядом с ним, а Серена — напротив брата. На плечах Доминик безынициативно лежала рука Маркуса Забини, её парня, а сам он словно был не здесь.

— Я могу вызвать Винни, и он перенесёт из запасов родителей алкоголь, — предложил Скорпиус. — А еду закажем у хогвартских домовиков. Надо только забежать к ним перед банкетом, чтобы они начали готовить заранее.

— Да, точно! — вновь оживилась Деметрия. — Мы с Маркусом тоже можем вызвать нашего домовика, чтобы он доставил вино, шампанское... О, а ещё можно заказать у него что-то из высокой кухни! Школьные такое точно не приготовят…

— Я помогу с украшением гостиной, — добавила Серена. — Трансфигуратор вам не помешает.

— Отлично, — кивнула Доминик. — Маркус, а ты что скажешь?

Молодой человек оторвал взгляд от проплывающего за окном пейзажа и сфокусировал пронзительные серые глаза на своей девушке. На секунду на его лице отразилось замешательство при виде пяти пар глаз, уставившихся на него в ожидании чего-то. Прокашлявшись, он предположил:

— Организую музыкальное сопровождение?

— Супер! — Деметрия с восторгом захлопала в ладоши, от чего её тёмные кудри забавно подпрыгнули и рассыпались по лиловой шёлковой блузке.

Все кроме Альбуса и Маркуса принялись с энтузиазмом обсуждать вечеринку. Поттеру было всё равно, что придумают друзья, важен был сам факт, что он выполнит свои обязательства. Маркус же никогда не отличался любовью к праздной болтовне.

Перед их столиком из ниоткуда возникли смуглая брюнетка и миловидная блондинка — Бефана Нотт и Оливия Гамп — девушки из свиты Доминик. Первая бросила на Скорпиуса красноречивый взгляд и обратилась к своей Королеве:

— Доминик, мы узнали, кто распустил слух о том… — она осеклась под внимательными взглядами всех собравшихся. — В общем, ты поняла. Это Гвен Робертс и Лив Кёртис с Хаффлпаффа. Они сидят в соседнем…

— Что ж, отлично, — перебила её девушка и поднялась со своего места. Серена выпустила её, и та, властно окидывая взглядом всех в вагоне, двинулась на выход со своей свитой.

— Бефф хочет тебя, — хмыкнул Забини, обращаясь к Скорпиусу, и тот скривился в гримасе отвращения.

— Фу, сдалась она мне.

— Кстати, Серена, я слышала, что вы с Карлом расстались, — спохватилась Деметрия. — Мне так жаль.

— Это было наше общее решение, — пожала плечами девушка. — Он не стал поступать в магистратуру — его отец организовал ему стажировку в МАКУСА. А так как наши отношения уже были… — Серена задумалась, — сходили на нет, так скажем, мы приняли решение расстаться.

— Ну и правильно, мне никогда не нравился этот самовлюблённый павлин, — хмыкнул Скорпиус.

— Должно быть, ты теперь начнёшь встречаться с Томом? — Деметрия лукаво улыбнулась и, поставив локти на столешницу, положила подбородок на переплетённые пальцы с ярким маникюром под цвет блузки.

Серена удивлённо вскинула брови от такого предположения и неосознанно посмотрела в конец вагона, где ещё при входе заметила Пьюси и его компанию, в которую входили Бернард Причард, Вильгельм Шаффик со своей младшей сестрой и, конечно же, Нерисса Лестрейндж — она всегда крутилась рядом с Томом. Заметив взгляд Серены, Пьюси коротко улыбнулся ей и продолжил слушать рассказ кого-то из приятелей.

— Мы с Томом просто друзья, — пожала плечами девушка.

— К тому же, Лестрейндж три шкуры с неё спустит, если даже заподозрит что-то неладное, — как бы невзначай добавил Маркус, и его сестра захихикала.

— Но тебе обязательно нужно кого-то найти, — настаивала Деми.

— Кого? — вскинулся Скорпиус. — У нас в школе учатся одни придурки и дегенераты. Святая мисс Серена и не посмотрит в их сторону.

— Себя ты тоже к ним причисляешь? — усмехнулся Маркус.

— Тебя, — сверкнул тот глазами.

— Прекратите! — закатила глаза Деметрия. — На Слизерине много достойных парней, тот же Бернард или Вильгельм.

— Так уж и быть, я могу стать парнем Серены, — вызвался Маркус, подняв руку вверх.

— Ага, разбежался, — сверкнул глазами Скорпиус.

— Может, вы перестанете обсуждать мою личную жизнь, пока я тут?

— Действительно, — поддержал девушку Ал, но их и слушать никто не стал.

Скорпиус и Маркус продолжали пререкаться и поддевать друг друга, а Деметрия пыталась перекричать их и подкидывала всё новые варианты парней. Ал махнул на них рукой, и Серене оставалось, собрав всё терпение в кулак, слушать их милую беседу. Однако, выдержка заканчивалась по мере диалога, и, когда те стали переходить границы дозволенного, она не выдержала и резко поднялась со своего места.

— Серена, ты куда? — брат поднялся следом и успел схватить её за локоть, когда та проходила мимо него.

— Пройдусь. Всё равно вы обсуждаете мою личную жизнь так, словно меня тут нет.

Она выдернула руку из его хватки и двинулась в направлении, противоположном от того, где скрылась Доминик. По пути её окликнул Том, но Серена отделалась от него лишь ничего не объясняющими фразами и вышла в тамбур, аккуратно закрыв за собой дверь. Но когда обернулась, увидела, что Скорпиус, продолжая пререкаться с ребятами, двинулся следом. Девушка мученически вздохнула и поспешила перебежать в другой вагон в надежде укрыться в ближайшем купе и наложить на себя Дезиллюминационное заклинание.

Она устала от выкрутасов брата ещё утром, и теперь ей всё сложнее давалось вежливое молчание. Миссис Малфой всегда учила её быть сдержанной и терпеливой, не поддерживать и тем более не затевать споров, но иногда держать марку воспитанной леди было очень непросто. В такие моменты девушка предпочитала покидать неприятную компанию, гуляла в одиночестве, постепенно успокаивалась и уверяла сама себя, что выдержит ещё несколько часов светской беседы. И сейчас ей нужно было именно это.

Резко захлопнув за собой двери следующего вагона, Серена залетела в первое попавшееся купе и уже выхватила палочку, намереваясь наложить на себя заклинание, но поняла, что была здесь не одна. Джеймс Поттер оторвался от своего коричневого портфеля, где внимательно искал что-то, и вскинул голову, тут же меняясь в лице. Он презрительно фыркнул:

— Ну и что ты тут забыла?

— Я просто… — начала оправдываться девушка, но, услышав грохот открывающихся в вагон дверей, издала тихий писк и таки взмахнула палочкой.

От головы по телу прошёл неприятный холодок, и Серена слилась с пространством купе. Джеймс непонимающе покачал головой и уставился на то место, где секунду назад стояла Малфой.

— Какого?

В этот момент к двери в купе подоспел Скорпиус, но, увидев внутри лишь Поттера, скривился, что-то прошипел под нос и прошёл дальше. Серена проследила за взглядом Джеймса, который провожал её брата в дальний путь, и облегчённо вздохнула. Она сняла с себя чары и неловко поджала губы, увидев негодующий взгляд Джеймса.

— Ну и что это было? — скрестив руки на груди, требовательно поинтересовался Поттер.

— Прошу прощения за этот спектакль. Я прячусь от своего брата и забежала в первое…

Поттер издал резкий смешок.

— Меня не волнуют твои проблемы. Какого чёрта ты зашла именно сюда?

— …попавшееся купе…

Серена замолчала. Какое-то время смотрела в его глаза, выражающие лишь презрение, но не выдержала и опустила взгляд в пол. Она искренне не понимала, чем заслужила такое отношение к себе, и, как ни старалась разобраться в его мотивах, каждый раз понимала, что терпела фиаско. И каждый раз становилось до слёз обидно. Ей казалось, что она как никто понимает его. Но как она могла сказать ему всё, что видит в нём? Это было бы слишком претенциозно. Более того, Джеймс посчитал бы это вольностью. А выставлять себя в таком свете — лезущей не в своё дело девчонкой — она не хотела.

— Веришь или нет, это произошло случайно, — нашлась-таки с ответом Серена, стараясь говорить максимально хладнокровно. Но вышло плохо, и в итоге обида взяла верх, и вылилась в слова, которые девушка уже не смогла сдержать:

— И не думай, что я зашла сюда с каким-то злым умыслом! Или только из-за того, что здесь находится сам Джеймс Поттер! Или по какой-то другой причине, которая может придти тебе в голову! Слу-чай-но!

Проговорив последнее слово по слогам, Серена резко выдохнула, приводя дыхание в норму после своей сбивчивой речи. Она не могла поверить, что так сорвалась. Она никогда не позволяла себе разговаривать на повышенных тонах, даже когда отчитывала брата за проступки. И именно перед Джеймсом Поттером позволила себе вспылить, за что мгновенно почувствовала укор совести. Но, опасливо взглянув на него, Малфой увидела лишь его каменное лицо, ни на долю не изменившееся после её слов.

Они молча смотрели друг на друга, пока Джеймс не заговорил, вложив в свои слова максимум недовольства:

— Ну и долго ты ещё будешь здесь торчать?

Это не просто задело девушку — это шло вразрез со всякими приличиями, поэтому Серена не смогла промолчать:

— Ты меня что, выгоняешь?

— А ты только поняла?

— Я тебе мешаю?

Она и сама не понимала, что на неё нашло. Возможно, в голове всплыла давняя обида на парня. Возможно, её вывел из себя разговор с друзьями, и это заставило её сорваться уже на Поттере. Возможно, это презрительный взгляд Джеймса подействовал на неё как красная тряпка. А возможно — всё сразу. Но молчать сил не осталось.

— Представь себе, ты мешаешь!

Это стало последней каплей. И этого человека она оправдывала? Этого человека считала образцом выдержки и высоких моральных принципов? Она не могла поверить, что вообще могла думать о нём в таком ключе. Это Джеймс Поттер, и он всегда был таким: гордецом, что не признавал своих ошибок и судил о людях по их фамилии и принадлежности к факультету. А то, что случилось в июне и позволило ей засомневаться в этом — лишь недоразумение.

Едва ли не на грани, она собрала все силы в кулак и выпалила:

— Конечно! Ведь я из Слизерина! И вдобавок ко всему Малфой! Это ведь преступление, не так ли? Но знаешь что, Джеймс Поттер, преступление — это без разбора навешивать на людей ярлыки, что ты так любишь делать! Тебя послушать, так все слизеринцы априори приспешники Волан-де-Морта, Пожиратели, убийцы или просто враги народа, наделённые самыми плохими качествами. Но что плохого в амбициях и лидерстве? Тебе не кажется, что они присущи и тебе, а значит, Распределяющая шляпа могла отправить и тебя на Слизерин? Но нет, ты продолжаешь абсолютно необоснованно презирать нас. Вот только откуда ты можешь знать хотя бы меня? О, знаю! Это твои принципы, которые твердят тебе быть идеальным Поттером-гриффиндорцем, который просто обязан ненавидеть всех, кто якобы этого заслуживает. Знаешь, тебе бы следовало пересмотреть свои приоритеты и выбраться из той скорлупы, в которую ты же себя и загнал! А ещё снять эти очки негатива… — она запнулась, — которые заставляют тебя видеть плохое… там… где его нет… — дыхание сбилось, смелость пропала и последние слова она проговорила едва ли не шёпотом, делая паузы на каждом слове.

В купе повисло молчание. Серена смотрела перед собой расфокусированным взглядом и пыталась осознать всё, что произошло. Нет, она не жалела, что поделилась своим негодованием, лишь искренне надеялась, что, возможно, он услышал её и постарался понять. Но рассчитывать на это не приходилось. Она слишком хорошо изучила его за эти годы, чтобы понять, что Джеймс Поттер слишком упрям и категоричен, чтобы послушать кого-то. Тем более слизеринку. Тем более Малфой. Она снова сжала кулачки от своих собственных мыслей.

Девушка уже была готова покинуть купе, потому что стоять перед ним вот так было просто невыносимо, но, мельком взглянув на Поттера, остановилась. Казалось, слова Серены совершенно не тронули его, потому как на лице застыла привычная кривая усмешка, и всё же глаза выдавали всю его подноготную: он был растерян. Словно не знал, как реагировать на этот выпад со стороны Серены, Джеймс стоял не шелохнувшись, и лишь бегающим взглядом смотрел на неё. Он даже ничего не сказал, хотя в таких случаях обычно не оставался в долгу, подбирая ответ поязвительнее. Но он не знал, что ей ответить. Не сейчас. Просто смотрел на девушку, стоящую перед ним, и не мог взять в толк, кто она такая. Нет, конечно, он знал её с первого курса, и с тех же пор недолюбливал по понятным для него одного причинам, но сегодня она открылась ему совершенно с другой стороны. И Джеймс просто не знал, как реагировать на это.

— Что здесь происходит?

Поттер отвлёкся от созерцания облика Серены и взглянул ей за спину: в проходе застыл Альбус, на лице которого читалась тревога. Девушка тут же спохватилась, натянуто улыбнувшись:

— Ничего. Всё в порядке.

— Скорпиус тебя обыскался, — произнёс Ал, наблюдая, как девушка покидает купе. — Просил меня привести тебя!

— Отлично. Скажи, что не нашёл! — ответила она, и дверь за ней захлопнулась.

Альбус укоризненно посмотрел на своего брата, но тот лишь дёрнул плечом и качнул головой в сторону, избегая его негодующего взгляда. Напряжённое молчание, повисшее в купе, прерывал лишь стук колёс.

— Серена не такая, как все они, — наконец-то произнёс младший Поттер.

— Мне плевать, какая она! Достаточно того, что она учится на Слизерине и носит фамилию моего врага! — категорично ответил Джеймс и снова отвернулся — ему не хотелось видеть осуждающий взгляд брата.

— Я учусь на Слизерине! Меня ты тоже ненавидишь?!

Джеймс чертыхнулся про себя. Он постоянно забывал об этом. И каждый раз, когда разговор заходил в подобное русло, ему становилось стыдно.

— Ты мой брат, Ал… — выдохнул он, больше не зная, что сказать.

— А она…

Альбус не успел договорить — дверь купе с грохотом отворилась, и он не стал продолжать свою мысль. Обернувшись, он увидел Алисию Лонгботтом, девушку Джеймса.

— Привет, Ал, — поприветствовала она парня и подошла к Джеймсу, обвив руки вокруг его шеи.

— Да, привет, — рассеянно отозвался младший Поттер.

— Я тебя уже заждался, — Джеймс облегчённо вздохнул, радуясь, что можно было закончить эту бессмысленную дискуссию, и предупредительно посмотрел на брата.

Тот понял, что разговор закончен и вряд ли когда-либо будет возобновлён, и поспешил на выход из купе.

— Через двадцать минут собрание старост! — крикнул ему вдогонку Джеймс, но брат уже захлопнул за собой дверь.

Джеймс сел на мягкое сиденье, увлекая за собой Алисию. Она оказалась у него на коленях, заключённая в крепкие объятия, а он зарылся носом в её светлые волосы и тяжело вздохнул. Ей показалось, что он вдыхает аромат ванили, исходивший от них. На самом же деле Джеймс просто старался как можно быстрее забыть о разговоре с Алом и, тем более, о словах, сказанных Сереной Малфой. Но, как бы он ни старался, этот момент вновь и вновь проникал в его сознание. И от этого не спасала даже близость его девушки.

— Почему ты сидел здесь один? — спросила Алисия, когда он немного ослабил объятия и она смогла заглянуть ему в лицо.

— Я был с Алом, — напомнил Джеймс.

— Это не считается, — Алисия закатила глаза и засмеялась. — Я имела в виду нашу компанию, Фреда или Лоркана.

— Фред как раз ушёл на поиски Скамандера. Хьюго — к Лили и Розе. А больше я ещё никого не видел. Мы поздно приехали: отца вызвали на работу, и мы поехали с дядей Роном, а ты же знаешь, что водитель из него так себе, — Алисия понимающе улыбнулась. — В общем, мы кое-как припарковались, а потом вообще наткнулись на Малфоя…

Упоминание этого слизеринского хорька живо напомнило недавнюю встречу с его сестрой, и Джеймс вновь потряс головой, прогоняя её из своих мыслей.

— Сочувствую… — Лонгботтом сжала его плечо в поддерживающем жесте. — Но, думаю, ему недолго осталось ехидничать — в этом году их точно ждёт поражение, ты ведь теперь капитан.

— Это и не обсуждается.

Джеймс напряжённо вздохнул и тяжело закрыл глаза. Ему не хотелось обсуждать ни квиддич, ни учёбу, ни обязанности старосты — по правде говоря, вообще ничего. Хотелось хотя бы ещё один день прожить спокойно, не ощущая на своих плечах весь груз ответственности, свалившийся на него с этим учебным годом. Но все только и делали, что говорили, обсуждали, твердили... И он устал. Хотел побыть в одиночестве перед собранием старост, где в очередной раз придётся слушать длиннющий список многочисленных обязанностей и требований. Но и этой возможности не получил.

— Кстати, по поводу состава. Джон просил узнать, выбрал ли ты уже вратаря? Он уже давно метит в команду…

— Почему тогда он ни разу не был на отборочных? — чересчур резко перебил её Джеймс.

— Ну так последние четыре года эту позицию занимал Вуд, как и место капитана. Было бы странно, если бы он взял Джона вместо себя, — нахмурилась Алисия.

— Вот Хьюго это не остановило. Он пришёл на отборочные в том году и получил место запасного вратаря. А в последнем матче с Равенкло, когда Коул уехал на сборы, прекрасно справился с его работой, что и обеспечило нам Кубок, — напомнил ей Поттер.

— Ясно! — Алисия резко встала с колен Джеймса и раздражённым жестом откинула назад волосы. — Я и не сомневалась, что ты отдашь это место своему кузену.

— Я же не говорю о том, что ты хотела пропихнуть своего друга на эту позицию.

Напряжение повисло в купе тяжёлым грузом из невысказанных фраз, вечных недомолвок и непривычного для них отрешения. Джеймс смотрел на девушку с примесью раздражения и горечи, а Алисия лишь надменно приподняла брови, всем видом показывая, что он не прав. Она привыкла быть лидером, но в случае с Поттером теряла своё первенство: последнее слово всегда было за ним. Это всегда вызывало кучу проблем в их отношениях, но именно сейчас Джеймс особенно ясно почувствовал, как сильно они на него давили. Словно эти двое балансировали на грани пропасти, но хотели оказаться по разные стороны от неё. И что-то подсказывало Джеймсу, что именно он свалился бы вниз.

Их отношения уже давно были не такими, как прежде. Джеймс и Алисия встречались четыре года, поначалу дружба перерастала в первую подростковую влюблённость, но потом всё стало возвращаться обратно подобно бумерангу: чувства медленно гасли, постепенно перетекая в банальную привязанность и уважение, а споры и ссоры возникали всё чаще. Они были слишком похожи, но в их случае это сыграло злую шутку: они напоминали пару гиппогрифов, которые не собирались кланяться друг другу первыми и до конца гнули свою линию. Это и убивало их отношения. Но расстаться они не могли, привычка была сильнее, и они попросту боялись перемен. Алисия уже давно спланировала их дальнейшую жизнь, вплоть до того, какие должности они займут после окончания магистратуры, какой концепции будет придерживаться их свадьба, сколько у них будет детей (обязательно двое: мальчик Фрэнсис и девочка Амели) и как она обставит их будущий дом. А Джеймс давно пустил всё на самотёк, принимая их отношения, как должное.

Раздвижная дверь отъехала в сторону, впустив в купе поток голосов. В помещение ввалилась группа их однокурсников, и Джеймс едва ли не взвыл от негодования. Это была компания Алисии, которая никогда ему не нравилась: Саманта Досан и Самара Торн были жуткими сплетницами и любили поносить всех вокруг, Шон Уивинг был слишком глуп, а тот самый Джон Ирвин просто бесил из-за недавнего разговора с Лонгботтом.

— Мы еле вас нашли! — капризно заявила Самара, усаживаясь на сидение и скрестив руки на груди. — Спрятались, чтобы никто вас не нашёл?

— Просто ребята захотели уединиться, — глупо захихикала Саманта.

— А я думал, что они всё ещё не спят вместе, — выпалил Шон и осёкся под убийственным взглядом Алисии.

Джеймс красноречиво посмотрел на неё, но получил в ответ лишь прямой взгляд, не выказывающий никаких сожалений.

— Я пойду, пожалуй. Скоро собрание, — он понимал, что это было глупой отмазкой, ведь Алисия как вторая староста Гриффиндора должна была и сама присутствовать там, и логичнее было пойти вместе. Но ему было необходимо как можно быстрее убраться из купе — терпеть гнетущую компанию её приятелей дольше он не мог.

Не удостоив девушку и взглядом, он схватил свой портфель, при этом задел им макушку Ирвина и вышел из купе, демонстративно громко хлопнув дверью. Едва оказавшись в узком коридоре, он позволил себе обессилено опустить плечи и опереться локтями о поручень. Склонив голову вниз, Поттер пытался переварить все события, случившиеся за этот день, но лишь сильнее загнался, прокручивая в голове ссору с Алисией, разговор с Алом и слова Серены Малфой, которые всё не шли из его головы. Он вскинул голову и вперил взгляд в окно: в отражении стекла он вдруг увидел образ слизеринки, которая вновь и вновь повторяла, что Джеймсу Поттеру уже пора вылезать из своей скорлупы.

_________________________________________________

* Mathilde Granier (фр) — известный волшебный дизайнер одежды и обуви.

** Ma Chérie (фр) — моя дорогая, или "душенька".

1 сентября 2015 года.

Барьер, ведущий на платформу 9 и ¾, буквально выплюнул Лили на перрон. Едва не пропахав носом пыльный асфальт, она всё же замедлила свои безостановочно семенящие ножки в цветастых кедах и выпрямилась, чтобы восстановить равновесие. Её карие глаза лихорадочно заблестели. Лили уже почти забыла, что едва не упала, и с восторгом оглядывала толпящихся на платформе людей, огромный алый поезд, порхающих повсюду бумажных птичек, чехлы с мётлами, что изредка переносили школьники. Она ждала этого дня как минимум два года с тех пор, как Джеймс первым уехал в Хогвартс.

Лили была на платформе лишь раз, когда они провожали старшего из братьев Поттеров в школу. Этот день был полон суматохи, незнакомых голосов, паровозного дыма и слёз. Она тогда жутко разревелась и чуть не разбила очки своего отца очередным всплеском магии. Она не помнила, что расстроило её больше — отъезд Джеймса или то, что её не пустили с ним. Но потом, дабы успокоить похныкивающую Лили, родители повели их с Алом в кафе-мороженое «Брауни от Браун», подарили игрушечную метлу и самонадуваемые шарики из лавки дяди Джорджа и дяди Рона — вот это она запомнила отчётливо. На следующий же год, когда в Хогвартс впервые отправлялся Альбус, Лили слегла с драконьей оспой. Она подхватила болезнь в «Драконьем парке», который держал их дядя Чарли. Этот день, как и его предшественник в прошлом году, был полон слёз и битого стекла, но в тот раз Лили вынесла окна в Норе, где родители оставили её на попечении бабушки и деда. Сегодня же Лили была уверена, что всё пройдёт, как надо.

Ведь в этом году она впервые отправляется в Хогвартс!

Буквально впитав в себя всё то, что увидела, услышала и почувствовала, девочка стала озираться в поисках кого-то из кузенов. Увидев в толпе кудряшки Хьюго и непослушную рыжую копну волос Розы, Лили уже было поспешила к ним, но Джеймс придержал её за капюшон толстовки.

— Куда это ты собралась? — он был явно не в духе и при этом выглядел так, словно собрался не в школу, а, как минимум, на приём к министру: в идеально выглаженной синей рубашке, чёрных брюках с острыми стрелками и начищенных новеньких ботинках из драконьей кожи. Он теперь всегда одевался так, словно ему было не тринадцать лет, а все тридцать.

— Там Роза и Хьюго… — капризно протянула Лили и указала рукой в их сторону.

Джеймс проследил за её жестом, но вместо того, чтобы улыбнуться кузенам, резко замер и поменялся в лице, побледнел и словно бы осунулся. Лили повернулась в ту сторону, куда смотрел брат, и увидела одиноко стоящих мальчика со светлыми вихрами волос и опрятно одетую девочку рядом с ним. Её тёмные волосы были собраны красивой жемчужной заколкой на затылке.

— О, это Серена, она вернулась!

Мимо них в сторону ребят пронёсся Альбус, и Лили сразу поняла, кем был этот блондин. Она мечтала познакомиться с ним с тех пор, как Ал написал о том, что нашёл друга. Фамилию Малфоев она не раз слышала от отца и дяди Рона, и эти короткие обрывки их разговоров дали понять, что все те, кто носил эту фамилию — не самые приятные люди. Но теперь, когда один из братьев стал другом этого Скорпиуса Малфоя, Лили горела желанием и сама узнать его. Конечно, Джеймс твердил, что тот — сатана в обличье школьника, но это только больше интриговало неискушённую девчонку с ворохом тараканов в голове. И вот теперь он стоял перед ней, нахально глядя в их сторону и вскользь отвечая на вопросы Альбуса. Девочка рядом с ним хмуро косилась в сторону Джеймса и впоследствии надменно отвела взгляд к мальчикам.

Мистер Поттер окликнул Джеймса, и тот поплёлся к нему, стыдливо потупив взгляд. Слушая наставления отца, он периодически кидал затравленные взгляды на Альбуса и Малфоев.

— Я лучше пойду в поезд, — впервые заговорила Серена и схватилась за металлическую ручку своего миниатюрного чемоданчика.

— Погоди, — послышался звонкий голос Скорпиуса. — Ты в порядке? Сможешь дойти сама?

— В обморок падать не собираюсь, — резко ответила Серена. — Том!

Она окликнула проходящего мимо мальчика, и он приветливо предложил свою помощь. Лили ещё долго смотрела Серене вслед, пока та не скрылась в поезде.

— Лили, иди сюда! — отвлёк её голос Альбуса.

Она взглянула на брата, который жестом руки подзывал её к себе, и кинула взгляд на его друга. Он, скрестив руки на груди, пристально следил за ней. Лили сглотнула и на негнущихся ногах поплелась к ним, лихорадочно пытаясь придумать, что можно сказать, но, как назло, в голове было пусто.

— Лили, познакомься, это Скорпиус, тот самый Скорпиус. Скорп, а это моя младшая сестра Лили.

Мозг приказывал улыбнуться, протянуть руку навстречу новому знакомцу и, как учила мама, сказать «Приятно познакомиться», но тело словно оцепенело. Она смущённо уставилась на свои кеды и сплела пальцы за спиной.

— Она что, немая? Или говорить ещё не научилась? Как её тогда в Хогвартс взяли?

Лили вздрогнула от его слов. В её представлении Скорпиус Малфой был совсем не плохим мальчиком, а даже наоборот — благородным рыцарем, что приходил на помощь тем, кто в этом нуждался, ведь именно так он подружился с её братом. Но что, если Джеймс был прав, и он — всего лишь нахальный слизеринец, оскорбляющий всех подряд? И его слова только подкрепили эту мысль. Лили почувствовала подкатывающий к горлу ком и, больно сжав руки в кулаки, вскинула голову, тряхнув гривой длинных рыжих волос.

— Ну туда же принимают таких придурков, как ты!

— О, говорить-то научилась, а вот следить за языком — нет! — усмехнулся Малфой.

— Ещё слово скажешь — останешься без своего! — для пущей убедительности Лили достала из кармана толстовки палочку и навела её на Скорпиуса. Конечно, колдовать она ещё не умела и не могла, но ей было плевать, особенно когда этот белобрысый мальчуган так нахально смотрел в ответ.

— Да ты и искорку оттуда не выудишь!

— Проверим?!

— Ребят, успокойтесь! — пытался призвать их к порядку Альбус, но Скорпиус и Лили продолжали перекидывать колкостями и уже переходили к обзываниям:

— Дура!

— Показушник!

— Малявка!

— Хорёк! Слизень!

Планы Лили на этот день потерпели фиаско, потому что пришло всё к тому, чем заканчивался этот день последние два года: девочка до того перенервничала и разозлилась, что не справилась со всплеском магии, и квадратный стеклянный террариум, стоящий на чемодане Малфоя, взорвался. Маленький зелёный хамелеон, заточённый в нём, тут же исчез, а несколько осколков впились Скорпиусу в руки.

Первое знакомство со Скорпиусом Малфоем повлекло за собой их последующую войну.

Лили оторвала взгляд от стремительно темнеющего неба и откинулась на потрескавшуюся спинку диванчика. Она сидела, по-турецки скрестив ноги, а цветные кеды лежали рядом на полу. Капюшон красной толстовки закрывал её лицо от присутствующих в купе, что позволило девушке нахмуриться и прикрыть глаза, вспоминая всё то, что она вытерпела от Малфоя за это долгое время. Ещё год он припоминал ей потерю его любимца и страшные порезы на руках и называл умалишенной психичкой, затем они портили друг другу жизнь неприятными розыгрышами и заклинаниями, последствия которых приходилось устранять в Больничном крыле. Следующим этапом стало взаимное игнорирование, но упрямый характер Лили и взбалмошный Скорпиуса заставляли их раз за разом наступать на те же грабли, пререкаться при каждом удобном случае, выводить друг друга из себя и соревноваться во всём, в чём только они могли конкурировать. Лили не знала, зачем она каждый раз накидывалась на него с претензиями, а он отвешивал ей мимолётом подзатыльники, но это вошло в привычку и стало неотъемлемой частью их будней. Порой ей казалось, что из всех людей, которых можно было доставать, он по какой-то непонятной причине выбрал именно её. Может, его призвание заключалось в том, чтобы вывести Лили Поттер из себя? Миссия свыше? Заводские настройки? Или ему просто платят премиальные за каждую издёвку над ней?

Лили раздражённо выдохнула, прогоняя Малфоя из мыслей, и резким движением скинула с себя капюшон. Она отрешённо оглядела присутствующих в купе, пытаясь найти, за что можно было зацепиться. Ей был необходим якорь, который заставит её остановить этот поток мыслей о Малфое — так отец учил её контролировать свою магию в детстве. Но все были заняты своими делами: Роза сидела напротив с книгой, подставляя её к тусклому свету лампы; рядом играли в скрэббл Хьюго и Джейсон Томас, а около них лежала кучка обёрток от шоколадных лягушек. Джессика Томас без умолку трещала себе под нос, даже не обращая внимания на то, что её никто не слушает. Её пышная причёска в стиле афро смешно подпрыгивала от движения поезда, а одна нога в ярко-красном ботиночке в такт её бормотанию дёргалась вверх-вниз.

— Так вот, она так распсиховалась, что её наколдованные кудри стали распрямляться и торчать во все стороны, так что она стала похожа на пуделя! Представляешь? На пу-де-ля!

Лили рассеянно кивнула, не сообразив, про кого говорит приятельница. Как бы она ни старалась игнорировать мысли о первом дне в Хогвартсе, они каждый год просачивались через выстроенную стену её непоколебимости. В конце концов, если бы не события того дня, её жизнь, а точнее эти четыре года, сложились бы совершенно по-другому.

— О, а помнишь, я рассказывала, что Забини гулял по Косому переулку с какой-то брюнеткой? Говорят, это была Лестрейндж, ну та, чокнутая со Слизерина. А ещё я собственными глазами видела, как Малфой сидел в «Гринграсс-холле» с Камиллой Делоне!

Лили вздрогнула и непонимающе уставилась на Джесс, которая, заметив внезапное внимание, закивала головой.

— Представляешь?

— Фу, — сдержанно скривилась Лили, отводя взгляд. Что ж, Малфой никогда не отличался умом и сообразительностью и тем более вкусом. Она отчётливо представила его со слизеринкой, которая кормила его пудингом с ложечки, и почувствовала, как к горлу тошнотой подкатывает ком и неприятно сдавливает шею. Лили еле смогла проглотить его и тяжело вздохнула, дотрагиваясь до висков — мысли о Малфое вызывали лишь головную боль. Ничего больше.

— А пока я искала вас, видела, как в одном из купе Лоркан Скамандер зажимается с Софи Холл, нашей семикурсницей…

Лили снова вздрогнула, но в этот раз направила взгляд на Розу. Казалось бы, известие нисколько не тронуло её: ни один мускул на её лице не дрогнул. Однако, пальцы сильнее сжали книгу, а глаза перестали метаться от строчки к строчке, замерев где-то в пустоте страниц. Она осторожно подняла взгляд на Лили и вновь смущённо отвела его, в этот раз в окно.

— Когда мы уже приедем? — Лили не показалось, что голос кузины дрогнул.

— С минуты на мину…

Поезд резко остановился, отчего деревянные плитки с буквами и фантики разлетелись по всему купе. Хьюго громко выругался, а Джесс и Джесс (Джессика и Джейсон были близнецами, и в школе им придумали короткое и ёмкое прозвище) заливисто рассмеялись.

— Отлично, — Роза закатила глаза и взмахом палочки собрала всё обратно. — Поторопитесь, если не хотите, чтобы кареты уехали без вас.

И, схватив сумочку, быстро вышла из купе.

— Чего она так психует? — удивилась Джесс, и Лили лишь пожала плечами:

— Невроз перед началом учебного года…

Это было далеко от истины, но, в то же время, отвечало на все вопросы. По крайне мере, своё состояние Лили объясняла так же.

* * *

Серена ухватилась за протянутую руку и совсем не грациозно приземлилась на перрон, едва не подвернув ногу из-за излишне высоких каблуков. Маркус усмехнулся её неуклюжести и придержал Серену за локоть, пока та отряхивала юбку, перепачканную то ли золой, то ли шоколадом.

— Сегодня явно не твой день.

— Ты крайне любезен…

Маркус ухмыльнулся и учтиво протянул девушке свой локоть. Обречённо вздохнув, Серена приняла его предложение, и они двинулись к ряду карет, расположившихся недалеко от перрона. Они шли в молчании, которое доставляло удовольствие обоим: Серена слишком вымоталась за этот день, чтобы поддерживать вежливую светскую беседу, а Маркус просто наслаждался свежестью прохладного осеннего воздуха, впитавшего в себя запах озёрных водорослей, паровозного дыма и ароматы хогсмидской выпечки, распространяемые на мили вокруг. На небе уже искрились первые звёзды, а полная луна кидала холодное свечение на заполненную студентами станцию. Забини с секунду вглядывался в тёмные своды замка и медленно скрывающееся за ними светило и затем с лёгкой усмешкой вновь обратился к Серене:

— Доминик ревнует меня к тебе.

— С каких это пор? — удивилась она.

— С тех самых, когда я сказал ей, что гулял с тобой по Косому переулку. Опережая твой вопрос: я был с Нериссой, но она взбесилась бы сильнее, если бы узнала правду.

— Врать не хорошо, Маркус. Ты поступаешь по отношению к Доминик нечестно. Если твои чувства остыли, следует честно признаться в этом. К тому же, разве ты не хотел расстаться с ней ещё в июне?

— О да, святая Серена, теперь я понимаю, о чём говорил твой брат… — закатил глаза Маркус и издал смешок от возмущённого взгляда той. — Я решил повременить с расставанием. По крайней мере, это не мешает мне развлекаться на стороне.

Серена осуждающе покачала головой, однако, действуя несогласованно со своим телом, сказала:

— Я не осуждаю тебя, — она поймала лукавый взгляд Маркуса, но не смутилась. — Просто однажды это может закончиться разбитым сердцем.

— Уж точно не моим.

Поговаривали, что у Маркуса Забини и вовсе нет сердца. Он был холоден, расчётлив и закрыт, тем самым получив славу волка-одиночки. Порой он и сам думал, что не способен чувствовать ничего, кроме скуки. А среди однокурсников он испытывал только это. Подавляющее большинство девушек его возраста были глупы и поверхностны, а парни думали только о том, как бы повеселиться на вечеринке и склеить кого-то из этих глупых девиц. Это угнетало и заставляло терять веру в следующее поколение волшебников, но что-либо изменить своими силами он не мог. Оставалось лишь развлекать самого себя разработкой планов и идей, что могли скрасить его пресные будни.

— А по поводу Нериссы… Ты ведь знаешь, связываться с ней — себе дороже. Это может принести тебе кучу проблем, — продолжала Серена.

— Мне лестно, что ты так волнуешься за меня, дорогая, — Забини обольстительно улыбнулся. — Но я знаю, что делаю. И умею вовремя выходить из игры.

— Если бы это было так, ты бы уже давно порвал с Доминик…

Он лишь повторил свою прежнюю улыбку и, поднеся руку Серены к губам, поцеловал её. За мгновение до этого он заметил, как к ним приближается Томас Пьюси, и про себя обрадовался отличной возможности сплавить девушку к нему в компанию. Как бы невзначай он заметил:

— Тебя хотят увести.

— Серена, можно украсть тебя? — в подтверждение его слов спросил Том. Увидев глубокую складку, залёгшую меж его бровей, и хмурый взгляд, она поспешно кивнула и приняла его руку.

Маркус с облегчением смотрел, как они удаляются в сторону ещё не занятой кареты, беседуя о чём-то по пути. Они с Сереной были знакомы с детства и за это время стали хорошими друзьями, но её вечные проповеди утомляли его. Она была слишком правильной, а Маркус слишком любил интриги — это часто становилось камнем преткновения во время их вежливо-отрешённых споров. Однако, он слишком дорожил их отношениями, чтобы откровенно высказать ей свои мысли. В их кругу часто говорили совсем не то, что думали, юлили и увиливали от прямого ответа. Должно быть, это были издержки воспитания в аристократическом обществе, где приветствовались вежливая отстранённость и молчание в тех случаях, когда этикет не позволяет озвучить истинные мысли. А возможно, только таких и принимали в Слизерин.

Почувствовав лёгкий толчок в плечо, Забини оглянулся, но увидел лишь стремительно удаляющуюся девичью фигуру в коротенькой юбке. Её рыжие локоны колыхались от неровного шага по каменистой дороге, и Маркус невольно засмотрелся на ее стройные ножки в чёрных туфлях. Девушка уже подошла к каретам и заняла пустующую, когда его одёрнули:

— Ты опять был с Сереной?

— Не начинай снова, — Маркус обернулся к Доминик — она недовольно смотрела на него, выгнув бровь в немом укоре. — Ты же знаешь, что мы друзья с детства. Она мне как сестра.

Уизли неопределённо повела плечом и получила короткий поцелуй в губы.

— Поговаривают, в Косом переулке ты был вовсе не с ней, а с Лестрейндж, — ледяные нотки в её голосе не давали даже намека на помилование.

— С каких пор ты слушаешь сплетни?

Его лицо не выдавало ни капли волнения, отсюда можно было разумно заключить, что все его слова — кристальная правда, проверенная каждой магической инстанцией. Но Доминик знала, что это не так. Однако она всё равно коротко улыбнулась и покачала головой, вновь позволяя Маркусу поцеловать себя. Чтобы оставаться Королевой, нужно было идти на жертвы, даже когда на кону стояло собственное сердце.

— Я замерзла, — она обхватила себя руками и даже застучала зубами для полного эффекта.

Маркус знал, что это была попросту уловка, её мнимая манипуляция по контролю над ним, но подыграть ей не составило труда. Он снял с себя чёрную косуху и накинул на её дрожащие плечи поверх белой рубашки с глубоким декольте. Куртка закрыла собой её короткую юбку, делая Доминик похожей на гранжевую рок-диву. Стайка хаффлпаффок, ради которых и затевался этот спектакль, кинула завистливые взгляды на Королеву и удалилась, оставив пару наедине. Не сказав друг другу ни слова, они направились следом к уже редеющим каретам. С неким подобием огорчения Маркус заметил, что той рыженькой девушки и след простыл.

Заняв последние два места в карете, что придержал для них Скорпиус, они присоединились к Деметрии, Альбусу и сёстрам Нотт. С первого взгляда те казались совершенно не похожи друг на друга: Бефана была смуглой брюнеткой с вечно недовольным выражением лица, а Дотемрия, её младшая сестра — миловидной блондинкой с огромными голубыми глазами и ветром в голове. Однако, одинаковые глупость и стремление к славе отметали всякие сомнения в том, что они являлись родственницами. Бефф кидала на Скорпиуса проникновенные взгляды, которые тот, в свою очередь, игнорировал, Диа сетовала на свои отношения с Дэниелом Гойлом, а остальные пребывали в молчании, пока где-то впереди не раздалось чьё-то нескладное пение:

— Остался год! Один лишь год! И вот я у ворот! Хогвартс, прощай! Здравствуй, свобода! Ещё год — и я вырвусь из этого болота!

— Это ещё кто? — надменно фыркнула старшая Нотт.

Доминик устало закрыла глаза и стыдливо прикрыла лицо рукой:

— Это мой придурочный кузен Фред…

Альбус предусмотрительно промолчал, а заразительное пение их кузена подхватили ребята в других каретах, и вскоре, подобно гимну Хогвартса, отовсюду послышалась какофония десятков голосов.

— Что по поводу вечера? — старалась перекричать их Деметрия.

— Я всё придумала, — показательно зажимая уши руками, прокричала Доминик, и в этот момент песнопения наконец-то закончились — кареты подъезжали к школе; уже спокойно девушка продолжила рассказ:

— Это будет вечеринка в стиле ревущих двадцатых: шик «Великого Гэтсби» совмещённый с налётом мафиозного шарма. Гостиную оформим в стиле дорого клуба тех годов с бархатной барной стойкой и маленькими столиками, кожаными диванами, зоной для игры в покер. Алкоголь будет стоять за стойкой, нужно найти того, кто будет исполнять роль бармена; шведский стол, как полагается. А ещё я хочу зачаровать трансфигурированные музыкальные инструменты, чтобы они исполняли джаз и блюз.

— Класс, — протянула Бефана. — Мне очень нравится!

— Да, здорово, — натянула улыбку Деметрия и выразительно посмотрела на своего парня. — Как ты на это смотришь, Ал?

— Главное, чтобы всем нравилось, — лишь пожал плечами тот, и Деми скривила лицо в поддельном восторге.

Едва они зашли в Хогвартс, она потянула Маркуса в сторону.

— Надо призвать Валли, чтобы сделать заказ на алкоголь и еду. Я покажу Доминик, что на меня можно рассчитывать, и в следующий раз она не посмеет пренебречь моей помощью!

— Она оказала тебе услугу: вместо того, чтобы весь вечер контролировать процесс, ты сможешь отдохнуть на вечеринке, — рассудительно заметил Маркус.

— Но я будущая Королева! — капризно взвизгнула его сестра. — Мне необходимо уметь это делать! А она специально принижает меня, чтобы я потеряла уверенность в себе! Это вечеринка моего парня, и именно я должна была заниматься ей, а вместо этого вся слава опять уйдёт ей!

— Так ты стремишься устроить её не для того, чтобы помочь своему парню, а чтобы привлечь всеобщее внимание, — понимающе ухмыльнулся Маркус. — А ты альтруистка, оказывается.

— Замолчи! И не паясничай! Между прочим, именно благодаря мне Альбус сейчас живёт спокойно: его не трогают, как прежде, и относятся к нему снисходительно. Если бы не я… В общем, думаю, всем ясно, что я много сделала для него и…

— Кажется, я начинаю понимать: ты встречаешься с ним не из большой любви, а ради плюсика к своей карме и лишнего голоса при выборе Королевы…

— Что? — возмутилась Деметрия. — Конечно, нет! Я люблю его!

— Конечно, сестра. Утешай себя этим.

Валли появился прямо посреди её возмущённой тирады по поводу бесчувственности брата и его предвзятого отношения к любого рода привязанностям.

* * *

— Лил, ну скоро ты там?!

В ответ на причитания Джессики из кабинки послышался шум воды, и, спустя мгновение, дверца резко распахнулась, с грохотом ударившись о соседнюю. Лили, на ходу затягивая на талии ремень, который поддерживал её свободные голубые джинсы, прошаркала ногами по разбитой годами плитке и подошла к раковине. Новую порцию ворчания однокурсницы прервал поток воды, хлынувший из крана.

— … распределили, пока мы тут!

— Тебе так интересны первокурсники? — хмыкнула Лили, перекрыв холодную воду, что теперь неприятно стягивала кожу рук.

Джессика пожала плечами и спрыгнула с подоконника, на котором разглядывала модный журнал с изображением Виктуар на обложке.

— Нет, но ужин бы пропускать не хотелось. От шоколадных лягушек, которых набрали Хью с Джейсоном, у меня теперь болит живот!

— Так сходи в туалет, — с ехидной улыбкой парировала Лили.

— Мы можем уже просто пойти в Большой зал? — закатила глаза Джесс.

Лили бесшумно передразнила её и выудила из рюкзака, усыпанного многочисленными значками с известными игроками в квиддич и анимационными персонажами, угольно-чёрную мантию и небрежно набросила её поверх толстовки, выправив наружу капюшон. Уже около десяти лет — с тех пор, как заместителем директора стала демократичная Николетт Локонс, — официальная единая школьная форма в Хогвартсе была упразднена. На место скучным серым пуловерам, брюкам и юбкам пришло разнообразие личной одежды учеников, которое ограничивалось лишь их фантазией и обязательной мантией всяческих цветов и фасонов — кто на что горазд. Конечно, преподавателями приветствовался определённый дресс-код, но те, кто предпочитали блузкам и юбкам кеды и джинсы, могли отделаться лишь замечанием и незначительным дисциплинарным наказанием. Обычно и Лили надевала на себя некое подобие классических брюк и рубашек, но сегодня был не учебный день, а праздничный ужин по случаю начала учебного года, и можно было пренебречь условностями.

Джесс накинула на себя свою новенькую красную мантию, которую подбирала специально под цвет оксфордов, подхватила с подоконника сумочку и направилась к выходу. Лили оторвала взгляд от своего отражения в зеркале в проржавевшей местами раме и двинулась за подругой. Пустые коридоры замка отзывались эхом на каждый шаг девушек, пока они спешили в Большой зал, откуда уже доносились запахи вкуснейших блюд, приготовленных домовиками. Лили почувствовала, как живот неприятно булькает, отзываясь на аппетитные ароматы, и даже прибавила шаг, перегнав семенящую впереди Джессику.

— Спорим, я первая переступлю порог Большого зала? На галлеон.

Джесс только закатила глаза, когда Лили резко развернулась и помчалась вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Оказавшись наверху, она вновь обернулась к подруге и, показав ей язык, завернула за угол.

Из лёгких словно воздух выбили, а в глазах заплясали яркие шутихи. Лили пошатнулась, едва не упав плашмя назад, но кто-то успел схватить её за руку, не позволяя растянуться на полу. Возможность дышать и видеть вернулась с появлением ноющей боли в области носа и запястья, что продолжал сжимать…

— Малфой!

Лили выдернула руку из его захвата и, машинально потирая её, пристально уставилась на расплывающегося в ухмылке Скорпиуса. Он скрестил руки на груди и окинул её потрепанный вид снисходительным взглядом, между прочим заметив:

— Тебя не учили смотреть по сторонам, Поттер?

— Пошёл к дементорам! — на её веснушчатых щеках проступил румянец, вмиг расползшийся по всему лицу. — Сам бы под ноги научился смотреть!

— Зачем, если там шастаешь ты?

— Затем, что ты болван!

— О, ничего умнее не придумала?

— Придурок? Кретин? — с наигранной улыбкой предложила другие варианты Лили.

— Повторяешься, — ухмыльнулся Малфой. — Пинок под зад получила?

— Сейчас ты получишь!

Лили и не заметила, как её начало трясти от злости и негодования. Лицо горело пламенем, словно Малфой не просто столкнулся с ней, а надавал хлёстких пощёчин. Ногти больно впились в ладони. Она уже отчётливо почувствовала, как неконтролируемая волна из смеси эмоций и магии струится по венам, когда голос Альбуса вторгся в её затуманенный разум:

— Пожалуйста, не начинайте в первый же день!

— Лили, всё в порядке? — к месту происшествия таки подоспела Джессика.

— Поттер в принципе не может быть в порядке, она же неуравновешенная…

— А ты мерзкий и противный…

— Пожалуйста! — ни к кому в особенности не обращаясь, взвыл Альбус.

— Малфой, отвали от неё! — заступилась за подругу Джесс.

— А ты — от меня, — Скорпиус бросил на неё недовольный взгляд и вновь расплылся в ухмылке, обращаясь к Лили. — Неужели сама не можешь постоять за себя, что подружка встревает?

— Это я-то не могу?! — уже закатывая длинные рукава мантии, прогремела Лили. — Зря ты это сказал…

Она успела встать в стойку, чтобы прописать Скорпиусу удар прямиком в челюсть, но Альбус возник прямо перед ней, преградив путь.

— Ну почему вы ведёте себя как дети?! — обречённо простонал он, вскидывая руки к потолку.

— К нему все претензии!

— К ней все претензии!

Они выкрикнули это в один голос и тут же замолчали. Лили старательно просверливала в нём дырку своим жгучим взглядом, а Скорпиус старался придумать более изощрённую фразочку, чтобы наградить ею девушку.

— Почему вы вообще ещё не в Большом зале? — спохватился Ал, возвращая внимание сестры на себя.

— Тот же вопрос! — хмыкнула Лили и скрестила руки на груди, ожидая ответа.

Альбус на мгновение потерялся от её настойчивого взгляда, и в образовавшейся заминке Малфой снова взял слово:

— Не суй свой любопытный носик во взрослые дела, малявка.

Лили оторвала взгляд от брата и вперила его в Скорпиуса.

— Чтоб ты знал, Малфой, сейчас ты влезаешь в наш разговор! И я бы ещё поспорила, кто из нас «малявка»!

— Так, всё, прекратите! Скорпиус, нам ещё нужно закончить… В общем, неважно! Пошли!

Он схватил друга за плечо и почти насильно увёл в ровно противоположном направлении от Большого зала. Скорпиус только и успел, что показать Лили язык, прежде чем они скрылись. Джессика подхватила пыхтящую от недовольства подругу под руку и настойчиво повела в другую сторону от слизеринцев.

— Не обращай внимания на Малфоя, он просто последний мудак!

Но Лили не могла. Просто — чёрт возьми! — не могла не реагировать на все его провокации и не отвечать тем же. В этом и заключалась их личная маленькая игра, их вечная конфронтация. Но когда-то ведь она должна была закончиться?

Большой зал встретил подруг гулом сотен голосов и ароматами свежей выпечки и жареного мяса. Пять столов (в том числе стол магистрантов) тянулись от одного конца зала к другому, упираясь в возвышение, за которым пиршествовали преподаватели и директор МакГонагалл. Гриффиндорцы расположились в самом центре, шумно перекидываясь друг с другом фразами и чокаясь кружками со сливочным пивом и тыквенным соком. Отыскав среди них Розу, которая сидела рядом с Хьюго и Джейсоном, Лили поспешила к ним. Заняв место рядом с кузиной, Лили огляделась по сторонам и отыскала среди однокурсников Джеймса и Фреда. Кузен заигрывал с одной из семикурсниц, а Джим уныло пялился куда-то в просвет между голов сидящих напротив гриффиндорцев. Лили пробежала взглядом дальше и заметила, что Алисия сидит в компании своих друзей и показательно не смотрит в сторону своего парня, наигранно возбуждённо обсуждая что-то с Самарой. Роксана, что сидела неподалёку от своего брата, периодически поглядывала на стол Равенкло, видимо, в поисках Лисандера. Хьюго уплетал печёночный пирог и пытался с набитым ртом рассказать Джессике о первогодках, распределённых на Гриффиндор, но его и без того невнятная речь рассеивалась сотней голосов, и Лили потеряла надежду услышать от него что-то толковое или хотя бы понятное.

— Ну, что, как первокурсники? — спросила она у Розы, которая отстранённо ковыряла вилкой в своей тарелке.

— Ммм? — та рассеяно посмотрела на кузину.

— Первокурсники, — повторила Лили с нажимом.

— А, ничего особенного, — сообразив, что от неё требуется, отмахнулась Роза. — Какая-то Беттани Ратаковски пристала к Джеймсу и просит у него автограф. Ах, да, и хочет стать его женой.

Роза кивнула на старшего Поттера — он всеми силами игнорировал маленькую девочку, которая чуть ли не заглядывала ему в рот. Лили прыснула в ладошку и, поймав недовольный взгляд Джеймса, громко произнесла:

— А ты знаешь, что за совращение малолетних сажают в…

Она не успела договорить — старший брат кинул в неё мятными леденцами, и Лили оставалось только про себя возмущаться его наглости. Она насупилась и уставилась в свою пустую тарелку. Сообразила, что единственная, кто пока не приступил к ужину, и наложила на блюдо всего понемногу — только сейчас Лили поняла, насколько она голодна. Но к трапезе так и не приступила, заметив потерянное состояние Розы. В таком расположении духа кузина могла пребывать только в двух случаях: проблемы в учёбе (что, собственно, было исключено даже в разгар экзаменов) и Лоркан Скамандер. Повернувшись в сторону стола Равенкло, Лили пробежала по нему глазами, но искомую персону так и не нашла.

— Лоркана до сих пор нет? — удивлённо спросила она у Розы.

Та лишь пожала плечами, ещё больше опечалившись. Первый день в Хогвартсе она представляла совершенно иначе. В её мечтах она должна была проснуться с пением птиц в озарённой солнцем комнате, сладко потянуться, налюбоваться собой в зеркале и, напевая что-то под нос, надеть своё самое красивое платье. Прямо как принцесса из магловского мультфильма. Но с самого утра всё пошло не так: на улице моросил дождь, она проспала, и Хьюго разбудил её не самым удачным своим розыгрышем. По крайней мере, для Розы он был крайне неудачен, ведь она до ужаса боялась жаб. А потом и вовсе узнала, что Лоркан нашёл себе очередную подружку. Лучшее первое сентября в её жизни, ничего не скажешь!

— А где Лоркан-то? — словно прочитав мысли Розы, спросил Хьюго. — Джесс говорила, что в поезде он был с Холл, а потом он как будто исчез.

— Может, они решили уединиться где-нибудь в Хогсмиде? — ехидно улыбнулся Фред.

По столу прошлись смешки, а вот Розе было совсем не до смеха. Она всегда воспринимала шутки сверстников всерьез.

— Его поймали на входе с двумя бутылками огневиски, — перебила их Алисия. — Наверное, МакГонагалл придумала для него наказание. Конечно, каким идиотом нужно быть, чтобы попасться с контрабандой алкоголя, ещё не доехав до Хогвартса!

И Роза успокоилась. Конечно, радоваться такому было странно, но её утешало хотя бы то, что сейчас он не с какой-то очередной девчонкой. Да и Лоркан постоянно попадал в переделки, и попасться с алкоголем — не самое плохое, что могло случиться. Она облегченно выдохнула и сама не заметила, как начала улыбаться.

— А вот и он! — заметил Джеймс.

Действительно, в дверях Большого зала замелькала фигура Скамандера. Он был явно доволен собой, потому как, проходя между столами Гриффиндора и Равенкло, раскинул руки и шёл с таким довольным видом, словно выиграл кубок по квиддичу. Представители двух факультетов решили подыграть ему и, пока он продолжал торжественное шествие между столами, свистели, аплодировали и тянули к нему руки. Кое-кто подкалывал его, на что Лоркан лишь громко смеялся и что-то говорил в ответ.

— Держите себя в руках, мистер Скамандер, — строго прогремела МакГонагалл со своего места, но глаза её при этом улыбались.

Лоркан обнял себя раскинутыми до этого руками, словно показывая, что «держит», и заулыбался ещё шире. По залу пробежали смешки, в том числе и среди преподавателей.

Наверное, поэтому Роза восхищалась им: его любили все, даже несмотря на то, что он был тем ещё хулиганом. Лоркан был потрясающим игроком в квиддич, бладжеры, отбитые им, всегда поражали цель. При всём этом он был умён и добр, хотя не всегда показывал это. И смел. Роза поймала себя на мысли, что, если бы её так же поймали с алкоголем, она бы просидела в комнате до конца дня, и уж точно у неё не хватило бы духу устроить из этого представление при всех преподавателях и студентах. Она считала себя трусихой.

Вот и сейчас, когда он проходил мимо неё, она просто отвернулась, чтобы не дай Мерлин не встретиться с ним взглядами. И потом с тоской наблюдала за тем, как он садится за свой стол и заводит разговор с однокурсниками.

— Клоун, — заключила Лили, наблюдая за вновь поникшей кузиной. Та лишь невесело улыбнулась и продолжила безрадостно ковырять вилкой в тарелке.

Лили тяжело вздохнула, вновь обернулась на стол Равенкло, где Лоркан продолжал строить из себя душу компании и уже мило болтал с девчонками. Она фыркнула и развернулась обратно, уставившись в противоположную стену, поздно соображая, что спиной к столу Равенкло — это лицом к столу Слизерина. И взгляд её упал прямиком на Малфоя, который уже успел вернуться в Большой зал и сидел рядом со своей сестрицей и Альбусом. Он без зазрения совести пялился в ответ с ехидной улыбкой, и Лили вновь фыркнула, да как можно громче, и не нашла ничего умнее, как уподобиться Розе — уткнуться в тарелку.

* * *

Маркус отрешённо наблюдал за тем, как Скорпиус изощрялся в остроумии, насмехаясь над Бефаной Нотт, и при этом успевал следить за Доминик, которая с поразительным хладнокровием слушала, как хаффлпаффки за соседним столом обсуждают её новые серёжки, обозвав их выпендрёжными и безвкусными. Отпив из своего стакана яблочный сок, подозрительно отдающий ароматом виски, он достал из нагрудного кармана рубашки металлическую фляжку, ловким движением отвинтил крышку и услужливо подлил содержимое в опустевший стакан Доминик. Она благодарно поджала губы и, не дожидаясь, пока Забини разбавит алкоголь соком, опрокинула жидкость в себя. Маркус с удовлетворением заметил, что её лицо не скривилось от горечи выдержанного напитка, и засунул фляжку обратно. Вот в чём был плюс их отношений с Доминик Уизли — они были похожи, и это позволяло им понимать друг друга без слов. Он точно знал, что нужен ей только для поддержания статуса Королевы, а она — что он периодически изменял ей с очередной глупой девчонкой. Он знал, что она не могла заснуть без алкоголя уже несколько месяцев, что она устала от давления, сплетен и пересудов, а её родители считают, что у неё серьёзные психологические проблемы. А она прекрасно знала, что основой их отношений стала любовь Маркуса к азартным играм и что теперь, когда он получил её, их отношения могли закончиться со дня на день. И это хрупкое соглашение, негласно заключённое между ними, рухнет, оставив её одну со всем тем дерьмом, что творится в её жизни.

Доминик кинула взгляд на стол преподавателей и отыскала среди них Люпина. Он расслабленно беседовал с Урхарт, не обращая внимания на гвалт голосов, разносящихся в Большом зале, и уж тем более не обращая внимания на неё. Впрочем, ничего нового: он никогда не воспринимал её всерьёз, думая о ней лишь как о младшей сестре своей девушки или ещё одной Уизли, а теперь и вовсе как о своей ученице. Со временем она стала воспринимать это как должное.

— Вы с Деметрией всё подготовили? — продолжая созерцать преподавательский стол, спросила Доминик у Маркуса.

— Да, она из кожи вон лезет, чтобы доказать тебе, что способна на что-то…

— Пусть пытается.

Маркус прочитал всё между строк и не стал отвлекать её от очередной порции яда, что она вводила под свою кожу с каждым взглядом на Люпина. Вместо этого он подмигнул двум шестикурсницам, которые в открытую пялились на него, но внутри ничего не дрогнуло. Там хотя бы что-то живое оставалось?

* * *

Они всегда двигались в привычной для них колее, придерживаясь своей собственной стратегии поведения, думали, что знают всё вокруг и знают самих себя. Но в этот раз колесо Фортуны свернуло совсем не туда, увлекая за собой и обещая перевернуть вверх дном не только их представление о мире, но и о самих себе.

Карта легла. Звёзды сошлись.

Жребий брошен.

Роза отложила увесистый томик «Истории магии» в сторону и тяжело прикрыла глаза. Снизу уже доносилась громкая музыка, и она как могла откладывала момент, когда ей придётся присоединиться к всеобщему веселью на вечеринке. Даже взялась за уже прочитанную летом главу, тему которой они должны будут проходить только на завтрашнем занятии. Она запомнила её назубок ещё в августе, но за неимением других вариантов перечитала ещё раз, пока соседки, восторженно хихикая о чём-то своём, наряжались и красили друг другу глаза перед тем, как спуститься вниз.

Бэт Браун и Амандала Спиннет (она предпочитала, чтобы её звали просто Аманда) были соседками Розы с первого курса, но за это время близкими подругами девушки так и не стали. Напротив, при любой возможности те насмехались над ней, критикуя внешний вид и называя ботаничкой. Возможно, именно умение унизить окружающих сделало из них самых популярных девушек факультета, либо же дело было в чрезмерно большом самомнении — Роза не могла точно ответить на этот вопрос. Мать Бэт — Лаванда Браун — была владелицей популярного в Косом переулке кафетерия «Брауни от Браун», но вот её дочь не представляла из себя ровным счётом ничего. Амандала, чья мама, Парвати Спиннет, работала в Хогвартсе преподавателем Прорицаний, привыкла к привилегиям и блату среди других учителей, хотя сама была глупа, как пробка, но, в отличие от Бэт, хотя бы красива. Они любили насмехаться над теми, кто хоть в чём-то лучше их, привлекать к себе внимание модными вещицами, сплетничать и считали себя первыми девушками Гриффиндора, хотя их мнение разделяли только такие же пустышки, как и они сами.

Собираться на вечеринку при неприятных комментариях соседок Розе совершенно не хотелось — они и так не преминули возможностью высказаться о том, что её сумочка якобы давно вышла из моды и вообще выглядит она словно пятилетняя девочка, впервые взявшая в руки мамину косметику. Конечно, Роза понимала, что это был банальный способ вывести её из равновесия, но в душе остался осадок: в большей степени от того, что она в очередной раз не смогла и слова сказать — лишь проигнорировала их и уставилась в книгу, как делала уже пять лет.

Но теперь, когда они ушли и градус напряжения в комнате понизился, заметно расслабилась и Роза. Она убрала фолиант на полку к ряду таких же, подошла к резному платяному шкафу и принялась изучать свой обновлённый гардероб. Ещё утром она собиралась надеть красное платье из тонкого шёлка, но изменчивая британская погода не позволила ей сделать это. Теперь же у неё появился новый повод. Она вытащила из шкафа вешалку с невесомым платьем и приложила к себе, внимательно устремив взгляд на своё отражение. Разум твердил, что наряд слишком яркий и неуместный и что она будет выглядеть глупо и опять получит череду едких комментариев в свой адрес, но Роза предпочла задвинуть эти назойливые переживания на самую дальнюю полку своего сознания. Быстро, дабы не передумать и вообще не остаться в комнате, она скинула шёлковый халатик, скользнула взглядом по плоскому животу и округлым бёдрам и натянула на себя платье. В зеркало на неё смотрела та же Роза, что и утром, но только чуть более нарядная, и она успокоилась и улыбнулась своему отражению.

Ног коснулось что-то мягкое, и, опустив взгляд в пол, девушка узнала Шанни, карликового кролика Бэт. Он смешно дергал усиками, от чего Роза почувствовала лёгкую щекотку и тихо засмеялась.

— Шанни, ты чего проснулся?

Она присела на корточки и подняла крошечное тельце, покрытое мягкой шелковистой шёрсткой цвета карамели. Шанни поёрзал на её руках, чтобы устроиться как можно удобнее, и засопел. Кролик всегда приходил спать на кровать Розы, что вызывало возмущение Бэт, от которой он всегда сбегал, даже когда засыпал у неё в ногах.

— Мне уже нужно бежать, — виновато поджала губы девушка и переложила уже заснувшего кролика на его лежанку рядом с кроватью хозяйки. Тот встрепенулся и задёргал ушками. Роза умилительно улыбнулась, но всё же твёрдо сказала:

— Лучше тебе не запрыгивать на мою кровать, Бэт это не понравится. Нам же не нужны проблемы, да?

Шанни внимательно посмотрел на неё своими глазками-пуговками и — Роза могла поклясться — кивнул. Порой ей казалось, что этот кролик намного умнее своей собственной хозяйки.

Найдя в косметичке бордовую помаду, девушка нанесла её на губы, обулась в те же чёрные туфли, которые были на ней весь день, и вновь посмотрела в зеркало. Шанни отвлёк её от переживаний, и теперь, глядя на своё отражение, Роза уже не чувствовала страха и неуверенности. Она лёгким движением откинула локоны назад и вышла из комнаты, предвкушая незабываемый вечер.

Веселье в гриффиндорской гостиной было в самом разгаре. Громкая музыка почти оглушала привыкшую к тишине комнаты Розу, а огоньки и разноцветные лампочки слепили глаза, которые после полутьмы коридора и спальни не могли привыкнуть к яркому мигающему свету. Держась за перила, она шагала вниз и на секунду действительно представила себя героиней магловской мелодрамы. По сценарию все до единого сейчас, широко раскрыв рты, должны были посмотреть, как она, словно в замедленной съёмке, спускается по лестнице, кто-то обязательно должен сказать комплимент, а самый клёвый парень взять её за руку и признаться в любви. Но, увы, это была жизнь, где всё работало по другому принципу. Гриффиндорцы продолжали заниматься, кто чем хотел: танцевать на импровизированной танцплощадке, пить пиво, громко смеяться, — и Роза невидимкой оказалась среди них. Где-то рядом Роксана кричала песни какой-то группы, Хьюго развлекал однокурсниц шутками, Фред поднимал вверх свой бокал с виски. Все они были такими раскрепощёнными и естественными среди этого хаоса, что Роза почувствовала контраст между собой и окружающими ещё чётче. На этой вечеринке она была маглом, случайно оказавшимся среди волшебников.

Однако совсем незамеченной остаться ей суждено не было. Но лучше бы последний человек в магическом сообществе не знал о её существовании, чем привлечь внимание её кузена Фреда. В детстве он всегда подшучивал над Розой, прятал её книги и просто мешал тихо сидеть в стороне, пока все играли. С тех пор девушка предпочитала избегать его настолько, насколько это было возможно в пределах общей гостиной и одной семьи. И вот сейчас, закинув руку на плечи кузине и едва не расплескав янтарную жидкость на её платье, Фред громко прокричал ей в ухо:

— С новым учебным годом, Рози! — затем обратился ко всем:

— С новым учебным годом, друзья!

Собравшиеся поддержали его оклик стройным хором, словно только и ждали нового тоста. А Фред меж тем, всё ещё сжимая Розу в объятиях, вещал дальше:

— Народ, это наш последний год! Ну, для кого-то и не последний, но на них плевать. Я к чему это: все мы должны как следует оторваться за это время, повеселиться, выиграть Кубок квиддича и школы, сдать эти мерлиновы экзамены! А главное — не забывать, что все мы одна большая семья! Мы всегда стоим друг за друга горой! И радость, и печаль разделяем все вместе! Мы Гриффиндор! Мы лучшие! Я, Мерлин раздери, люблю вас!

Гостиная взорвалась одобрительными возгласами и оглушительным свистом, так что Роза сморщилась не только от разящего спиртным кузена. Она попыталась вывернуться из его объятий, но тот уже завязал разговор с Элис Хаффлин и словно забыл о существовании кузины, однако рук, что буквально пригвоздили её к полу, не отнимал. Только вдоволь пофлиртовав, он вновь обратил внимание на Розу, которая уже скучающе рассматривала маникюр и проклинала себя за то, что решила выйти из своего укромного мирка.

— Рози, с чего вдруг ты решила почтить нас своим вниманием? — расплылся он в белозубой улыбке и обдал её запахом виски.

Роза отстранилась от него как можно дальше и скривила личико в гримасе отвращения.

— Мерлин, не дыши, не хочу опьянеть от одного твоего запаха!

Фред расхохотался и таки отпустил её. Роза тут же отпрянула от него и вдохнула полной грудью.

— А ты похорошела! — внезапно произнёс он. — Давно пора было, а то ходила, как синий чулок…

— Вот спасибо, — скрестив руки на груди, хмыкнула Роза и выразительно посмотрела на его напиток. — А может тебе просто огневиски в голову ударило, что ты вдруг это увидел?

— Это просто сок, дорогая, — снисходительно улыбнулся Фред, поднимая бокал ей навстречу.

— Оно и видно.

— А… думал, чего это… агген …про тебя расс…вал...

— Что? — попыталась вслушаться в его слова Роза, но музыка, которая стала ещё громче, превращала все голоса в невнятное жужжание.

Фред, кажется, вновь забыл о её существовании и угодил в групповые объятия семикурсников, что уже расплескали половину содержимого своих бокалов на пол. Под шумок Роза скрылась из поля зрения кузена, так и не разобрав, что он хотел сказать (наверняка, очередную глупость), и подошла к столу с закусками и пуншем. Она не была голодна, но хотела дать себе хотя бы какую-то цель на этой вечеринке, а не просто стоять в стороне. Домовики потрудились на славу: на столе стояли разнообразные канапе, тарталетки с разными начинками, аппетитные бутерброды, рулетики со сливочным сыром, рыбой и зеленью. Желудок вдруг жалобно заурчал, напоминая, что за ужином она не съела и половины порции салата. Решив, что после стрессового дня можно отойти от диеты, Роза принялась наполнять тарелку едой и даже не заметила, как за её спиной уже минуту дежурил Эридан Маклагген с двумя стаканами пунша, точно официант на подхвате. Наложив на тарелку всё, что требовалось, девушка обернулась и от неожиданности вздрогнула, так что одна из тарталеток выскользнула начинкой вниз прямо на её новенькие туфли.

— Проклятье, — проговорила Роза одними губами, схватила со стола салфетку и наклонилась, чтобы убрать тарталетку с туфли, параллельно закрывая красное от стыда лицо.

Не то чтобы ей было дело до того, что подумает Маклагген, но опозориться на вечеринке в её планы не входило. Хотя её планы уже давно потерпели фиаско.

— Давай помогу! — присаживаясь на один уровень с девушкой, предложил Эридан.

Подняв глаза и увидев прямо перед собой его улыбающееся лицо, Роза ещё больше покраснела и отпрянула от него, столкнувшись со столом за своей спиной. После чего вытащила палочку из крепления на поясе и произнесла:

— Сама справлюсь.

Маклагген медленно выпрямился, наблюдая как её туфли приобретают прежний вид, скользнул взглядом по стройным ногам, женственным бедрам, тонкой талии, остановился на линии декольте и лишь потом заглянул в глаза.

— После этого я обязан предложить тебе выпить, — обворожительно улыбнулся он.

Внезапная усталость, перемешанная с досадой из-за испорченной туфли и злостью на Маклаггена по поводу его бестактности, накатила на неё, и Роза не удержалась от того, чтобы выдать чересчур резкий ответ:

— После этого, это после того, как ты следил за мной, как какой-то маньяк? Или после того, как раздел взглядом?

Она выгнула бровь в немом вопросе и взглядом едва не просверлила в его кудрявой голове дыру, но он не смутился, лишь вновь посмотрел на её бюст; но, пока он собирался ответить, Роза уже развернулась, чтобы удалиться.

— Так что насчёт...? — крикнул он ей вслед, но ответа не дождался. — Чёрт.

Настроение испортилось окончательно, а всеобщее веселье, сопровождаемое шумом и толкотнёй, ещё больше раздражало и без того разозлённую Розу. Она пробиралась через толпу однокурсников, которые танцевали прямо с наполненными бокалами в руках. Дэйв Мэтьюз с шестого курса наступил на её многострадальную туфлю, и Роза едва не взвыла от негодования. Резко толкнув еле стоящего на ногах парня плечом, она не рассчитала силу, и тот налетел на парочку девушек, которые с криками отпихнули его от себя, споткнулся о стоящее на пути кресло и упал лицом прямо в чашу с салатом. Все содержимое тарелки опрокинулось со стола на пол, а несчастный упал рядом, тихонечко постанывая и держась за голову.

— Упс… — Роза неловко прикусила губу.

— Его что, стошнило? — брезгливо заверещал кто-то.

— Да нет, это просто салат! — послышалось ей в ответ.

Роза поспешила покинуть место происшествия, пока Мэтьюза поднимали на ноги и приводили в чувство, и таки добралась до мягкого диванчика, обитого красным бархатом. Она упала на него и устало откинулась на высокую спинку. Буквально через мгновение рядом с ней приземлилась запыхавшаяся Лили с тарелкой горячих бутербродов, и Роза с сожалением подумала, что так и оставила свою на столе, когда её отвлёк Маклагген.

— Что с настроением? Опять, — проницательно заметила Лили и вгрызлась в поджаренный хлеб.

— Один придурок оставил без ужина, — кисло ответила Роза. — Другой — наступил на туфлю. А ещё меня уже раздражают эти танцующие и веселящиеся…

Хор голосов заглушил её изречение, и Роза сморщилась от шума.

— Тебе надо расслабиться, — рассудительно заметила Лили и протянула кузине наполненную бутербродами тарелку. — Вот, съёшь хоть что-нибудь, в Большом зале ты даже свой дурацкий салат не съела.

Девушка благодарно улыбнулась и приняла блюдо, с наслаждением откусывая кусочек, так что горячий сыр потянулся следом и прилип к её подбородку.

— Прекрасно…

Роза взяла с тарелки салфетку и принялась оттирать прилипшую субстанцию, которая уже успела застыть. В итоге подбородок покраснел от сильного трения, а помада немного смазалась. Девушка обречённо закатила глаза и в очередной раз сделала вывод, что зря решила придти на эту вечеринку. Лучше было остаться в комнате и перечитать главы из учебника по Заклинаниям и Трансфигурации, составить конспект и пораньше лечь спать, чтобы завтра проснуться бодрой и готовой к занятиям. Но вместо этого она пришла на вечеринку, где всем (или почти всем) плевать на неё, где пьют алкоголь, шумят, наступают на ноги и лезут с навязчивыми неуместными предложениями. Роза в очередной раз поняла, что всё это не для неё.

Она как можно удобнее устроилась на диване и скучающе оглядела гостиную. Бэт и Аманда танцевали в самом центре танцплощадки со своими подружками и пытались привлечь к себе внимание. Валери Вуд стояла возле чаши с пуншем и болтала с Ноэлом Паркером; судя по тому, как она рисовала руками в воздухе, они обсуждали квиддич. Джеймс и Алисия стояли в стороне от всех и ожесточённо спорили о чём-то.

— Кажется, Джим поссорился с Лонгботтом, — заметила Лили, тоже косясь в их сторону.

— А Хьюго, кажется, сейчас получит… — напряжённо добавила Роза, наблюдая за тем, как не на шутку разошедшегося брата пытается успокоить Джейсон.

— О, Мерлин, что он собрался делать?

Хьюго, удерживаемый своим другом, уже засучил рукава и кидался в сторону блондина, в котором Роза узнала Стэна Уильямса. Тот, тоже готовый к драке, сжал руки в кулаки и волком смотрел на Хью. Не сговариваясь, кузины резко подскочили с дивана и устремились в их сторону. Растолкав столпившихся полукругом гриффиндорцев, что ожидали зрелища, Лили буквально вывалилась на поле боя. Роза следовала за ней.

— Хьюго, прекрати сейчас же! — потребовала она и преградила путь брату. От него разило спиртным.

— Этот урод обманывал Лили, чтобы пробиться в команду и занять моё место, а я должен успокоиться?! — зарычал он и таки вырвался из захвата Джейсона.

— Что, прости? — перед Розой возникла Лили и вперила взгляд в кузена. — Что ты имеешь в виду?

— Пусть он сам расскажет.

Все без исключения уставились на Уильямса, и он резко дёрнул головой в сторону, избегая заинтересованных взглядов. Лили натянулась как струна, ожидая того, что он скажет, но терпение быстро заканчивалось, а напряжение перерастало в злость. Она и сама не заметила, как палочка оказалась в её руках. Стая летучих мышей, появившихся словно из ниоткуда, облепила лицо Стэна, и он надрывно закричал, размахивая руками. Его крик сопроводился визгами девочек, которых мыши не атаковали, но которые почему-то тоже в панике замахали руками.

— Что здесь происходит?! — требовательно задал вопрос подоспевший Джеймс, но гвалт голосов только возрос: все наперебой рассказывали о случившемся.

— Всё в порядке?! — Роза почувствовала у себя на плече чью-то руку и вздрогнула, когда прямо перед ней вырос Лоркан.

— Что ты здесь делаешь? — на автомате спросила она и обернулась на остальных: часть ребят суетилась вокруг пострадавшего Стэна, Джесс и Джесс пытались вразумить Хьюго, который посуровел ещё больше, а Джеймс, Алисия и Роксана уводили в сторону трясущуюся от гнева Лили.

— Нас позвал Фред, — Скамандер кивнул на своего брата — он тёрся возле Роксаны, которая наполнила стакан водой из своей палочки и протянула его Лили. — Но, похоже, мы пришли не вовремя.

Роза судорожно провела рукой по вспотевшему лбу и устало выдохнула. Рука Лоркана всё ещё лежала на её спине, поддерживая девушку, и Роза неосознанно прислонилась к нему. Слишком многое произошло за сегодняшний день и за один только вечер.

— Так, эй, зрелище закончилось, ясно?! — Фред перебил гул, повисший в гостиной. — Вечеринка продолжается, всем танцевать! Живо!

Музыка возобновилась, и большая часть гриффиндорцев, что остались безучастными к развернувшейся драме, вернулась к веселью.

— Ты в порядке? — участливо спросил Лоркан.

— Да, просто слишком много всего произошло… Я устала…

— Тогда стоит пойти в комнату и отдохнуть. Давай я провожу тебя.

Он был слишком близко. Роза смотрела в его заботливые глаза и только сейчас почувствовала, как волна стеснения, о которой она забыла из-за случившегося, нахлынула на неё, а лицо снова покраснело. Она отпрянула от Скамандера и нервно проговорила:

— Нет, спасибо. Я сама справлюсь.

Роза резко развернулась и скрылась в толпе танцующих, оставив Лоркана смотреть ей вслед. Пробираться к лестнице, ведущей к спальням девочек, на этот раз оказалось легче — все разбились на парочки из-за сменившейся музыки. Играла медленная композиция.

— Потанцуем? — раздался уже знакомый голос, и, устало вздохнув, Роза вновь увидела перед собой Маклаггена. — Если не против, конечно, — обворожительно добавил он.

— А если против?

На мгновение Эридан потерялся, но лёгкое замешательство на лице быстро сменилось наигранным участием:

— Что-то не так? Может, ты плохо себя чувствуешь? Скажи, мы решим проблему.

— Какие мы чуткие, — пробубнила себе под нос Роза и уже громче сказала:

— Я просто не танцую.

— Можно сделать исключение.

Только не для тебя.

Видимо, Маклагген привык, что его обходительная улыбка сразу же очаровывает всех девушек на милю вокруг, и поэтому так бессовестно пользовался своим беспроигрышным оружием. Однако же, глядя на Розу, он всё отчётливее понимал, что на неё это не действует.

— Я так не думаю, — как можно вежливее ответила она и уже собралась уходить, но Маклагген схватил её за руку.

— Да в чём дело? Что не так-то?

— Я не обязана танцевать с тобой!

Лицо Эридана исказилось от раздражения, и он сильнее сжал руку девушки, потянув её к себе и увлекая в объятия для танца. Роза же начала ожесточённее сопротивляться:

— Пусти!

— Всего один танец!

— Эй, ты чего к ней пристал?! Живо убери свои руки!

Роза и Эридан замерли и синхронно обернулись на голос — к ним спешил Лоркан. Воспользовавшись тем, что Маклагген отвлёкся, она вернула себе право управлять своей рукой самостоятельно и потёрла покрасневшее запястье. Это не осталось без внимания Скамандера, и он сурово уставился на Эридана:

— Ты тупой или тебе твоё эго не позволяет принять отказ? Прикинь, если девушка сказала «нет» — это значит нет, и не надо и дальше насиловать её своим вниманием, а уж тем более хватать за руки!

— Это не твоё дело, — прищурился Эридан. — Ты вообще кто, её парень?

— Нет, но меня бесят самовлюблённые придурки как ты!

— Разбирайся со своими загонами самостоятельно, а мы будем разбираться со своими!

— Ты нарываешься на то, чтобы с тобой разобрался я. И поверь, после этого твоё лицо уже не будет таким привлекательным.

Пока они продолжали словесные баталии, Роза скучающе стояла рядом, порядком раздражаясь от того, что они уже и забыли о её присутствии. В её голове даже возникла мысль, что, возможно, надо было согласиться на предложение Маклаггена и танцевать с ним прямо на глазах у Лоркана. Но эта была глупая мысль, и уже поздно, а слушать, как они меряются богатым словарным запасом, ей совсем не хотелось. Поэтому, бросив ещё один взгляд на ругающихся парней, она развернулась на сто восемьдесят градусов и зашагала прочь из гостиной. Уже у лестницы её нагнал Лоркан.

— Роза, сильно расстроилась? Может, мне всё-таки врезать ему?

— Да нет, всё в порядке. Я не расстроилась.

Расстроилась, но не по этой причине.

Медленная композиция продолжалась, и они стояли друг напротив друг друга, и Роза ужасно хотела, чтобы он пригласил её. Чтобы одним жестом исправил весь этот день. Просто сказал одно слово, вместо того, чтобы шушукаться с девчонками, строить из себя клоуна или кидаться на Маклаггена. Но он просто смотрел. И когда-то ей было этого достаточно. Но не сейчас.

— Я всё-таки пойду. Устала за день, он был сложный, — и развернулась, чтобы уйти.

— Подожди, — Скамандер успел мягко схватить её за руку. — Точно всё в порядке?

Его заботливый взгляд вызвал в сердце Розы то самое воспоминание, когда она вдруг осознала, что влюблена в него. Казалось, это было так давно, что она и забыла, почему выбрала именно его. Это было странно, но сейчас Роза уже не испытывала робости или страха. Она потратила слишком много времени на молчание, так что теперь терять было нечего, и, собрав всю волю в кулак, девушка выпалила:

— Лоркан, не хочешь…

— Давай танцевать! — некая блондинка, в которой Роза узнала ту самую Софи Холл, первой озвучила её мысли.

— Можешь подождать немного, а? — отмахнулся от неё Лоркан.

Холл смирила Розу надменным взглядом и ещё раз взглянула на Скамандера, скрещивая руки перед собой.

Но, видимо, не сегодня.

— Иди, танцуй. Не надо обо мне заботиться, — резче, чем планировала, сказала Уизли и развернулась, чтобы удалиться.

— Роза…

Слова Лоркана утонули в шуме музыки и голосов, а когда девушка оказалась наверху и обернулась — он уже танцевал с Софи. Роза в очередной раз признала своё поражение.

* * *

Джеймс устало наблюдал за тем, как гриффиндорцы продолжают веселиться, выплясывая на танцполе и выкрикивая слова известной песни. Его вечеринка закончилась уже тогда, когда в самом начале вечера Алисия выросла перед ним с недовольным выражением лица и продолжила тему, начатую в купе поезда. Воспоминания о тяжёлом дне, которые только-только отступили благодаря праздничной атмосфере гостиной, тут же вернулись на своё законное место, и следующий час прошёл в душещипательных нотациях девушки. А потом вечер и вовсе перерос в настоящую катастрофу: покалеченный Стэн Уильямс, вопящие девчонки и летучие мыши, что прятались по углам следующие полчаса, пока Алисия таки не избавилась от них. Джеймс еле угомонил перевыпившего Хьюго и разгневанную Лили, гнев которой обрушился, в том числе, и на брата, ведь он не рассказал ей правду. Он был вымотан ещё в середине дня, а теперь и вовсе пребывал в хронической прострации, ожидая, когда однокурсникам надоест веселиться и вечеринка будет закончена.

— Ты как?

Поттер оторвал взгляд от отплясывающего в толпе девчонок Фреда и перевёл его на Алисию — она робко заламывала пальцы, стоя перед ним. Джеймс неопределённо повёл плечом. Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Лонгботтом мягко приземлилась рядом с ним на диван и успокаивающе провела рукой по его плечу.

— Всё ведь успокоилось. Уильямса увели в Больничное крыло, мисс Куинн заверила, что с ним всё будет в порядке. Хьюго отпоили Отрезвляющим, и он успокоился. Лили уже давно в своей комнате.

Джеймс кивнул, но не выразил по этому поводу ни капли радости.

— Так-так, ребятки, и что это мы тут делаем?!

На мгновение все замерли, в ужасе уставившись в сторону входа в гостиную. Музыка и та словно по волшебству затихла. Джеймс и Алисия устремили взгляды в ту же сторону, и их напряжённые плечи обречённо опустились — Изабель Урхарт, преподаватель Трансфигурации и декан Гриффиндора, прерывая оглушительную тишину стуком своих каблуков, пересекала помещение. Её строгий взгляд был направлен на старост, которые беспомощно опустили глаза в пол.

— Меня поднимает с постели мисс Куинн и в ужасе рассказывает, что мои подопечные разгуливают по замку посреди ночи! Мистер Уильямс в ужасном состоянии! Гриффиндорская башня буквально сотрясается от музыки! Полная дама в истерике! — отчеканила мисс Урхарт. — Что вы здесь устроили?!

Ответом на её вопрос послужила тишина. Прикрыв глаза, декан гневно втянула в себя воздух.

— Если через пять минут все не разойдутся, наказание ждёт каждого, — с поразительным спокойствием предупредила она и тут заметила в толпе напуганные лица Скамандеров. — А что тут делают посторонние?

— Вечеринка закончилась… — закусив губу, заключил Фред.

* * *

Зачарованные саксофон, барабаны и кларнет распространяли по гостиной тягучую музыку и добавляли слизеринской вечеринке определённый шарм. Приглушённый свет цилиндрических ламп отражался в хрустале и драгоценностях, заставляя их переливаться и кидать блики на кожаные диваны и массивную барную стойку, обитую зелёным бархатом. Возле неё столпилась стайка девушек в коротеньких коктейльных платьях и восторженно наблюдала за тем, как Ричард Селвин ловко разливает коктейли по бокалам, устроив из этого настоящее шоу. Окно, из которого можно было наблюдать глубины Чёрного озера, сейчас было задёрнуто тёмно-зелёными портьерами, а рядом с ним расположился стол для покера, который притягивал к себе всё больше слизеринцев. Многие уже делали ставки, пока участники разыгрывали первый раунд. Скорпиус был явно доволен своими картами, повысив свою ставку до ста галлеонов, Маркус более сдержанно уровнял её, а вот Розье с кислым выражением лица сбросил свои карты. В игре осталось четверо, но после того, как Малфой увеличил ставку ещё в два раза, Штефан и Вильгельм тоже отказались от дальнейшего участия.

Сидящая в стороне Серена безучастно наблюдала за тем, как брат пытался атаковать новым рейзом спокойного и почти равнодушного Маркуса, который послушно уравнивал его ставку раз за разом. Вернувшись с вылазки к барной стойке, Томас бесшумно присел рядом с Сереной, протянул ей бокал шампанского и заметил:

— Кажется, Скорпиусу сегодня везёт.

Серена благодарно кивнула и приняла напиток, ответив:

— Я думаю, на простой удаче здесь не выиграть.

Скорпиус начал заметно нервничать, понимая, что постепенно приближается к максимальной сумме, которую был готов потратить за сегодняшний вечер и, задумавшись, всё-таки вынес своей вердикт:

— Чек.

— Что, запал закончился? — Забини расплылся в ухмылке, и его фишки, как по команде, выдвинулись на середину стола. — Поднимаю на сто.

Толпа вокруг загудела в предвкушении, ответит ли Скорпиус на его ставку. Тот сидел, подперев рукой голову и кидал взгляд то в свои карты, то на довольного собой Забини. Молчание затягивалось, но Малфой, казалось, не собирался давать свой ответ.

— Ну же, Малфой, ты ведь был так уверен в своих картах, — подначивал его Маркус, и Скорпиус сник ещё больше.

— Фолд, — всё же выдал он неуверенно и скинул карты лицом на стол: зрителям предстал бубновый флэш.

— Правильное решение, — ещё более довольный Маркус сдвинул целую гору фишек на свою сторону и лишь потом открыл свои карты.

— Вот ублюдок! — Скорпиус вскочил с места, в негодовании глядя на сет шестёрок, который явно проигрывал на фоне его комбинации. — На шестёрках блефовал! Вот же…

Том зашёлся в смехе, Серена спрятала улыбку в бокале шампанского и, утолив жажду, взяла слово:

— Я ведь говорила. У Скорпиуса всё на лице написано, а Маркус тонкий психолог и прирождённый стратег. Ему не составило труда обмануть всех.

— Надо отдать ему должное, — согласился Пьюси, пока Скорпиус продолжал распыляться в ругани из-за того, что потерял все свои деньги.

Началась новая игра, которую Малфой проигнорировал. Он захватил со стойки бутылку виски и ушёл в сторону от всех, где на диване его ждал Альбус. Смачно отпив прямо из горла, он принялся жаловаться на несправедливость жизни, и Серена вернула внимание к Тому:

— Так что ты намерен делать с этим?

Пьюси мгновенно поменялся в лице и мимолётно прикоснулся пальцами к переносице, устало падая на спинку дивана.

— Понятия не имею. Это слишком сложный выбор, понимаешь? Они обе дороги мне. По-разному, но дороги. И отказаться от кого-то из них — всё равно, что лишиться части себя.

— Это эгоистично, Том. Ты пытаешься сохранить хорошие отношения со всеми. Но вот только для всех хорошим не будешь. В конечном счете, тебе придётся определиться, что тебе дороже. Тем более, ты прекрасно знаешь нрав Нериссы и очень рискуешь. Если не собой, то Лилиан. Она и так страдает от её нападок. Но ты подумал, что с ней сделает Нерисса, если в итоге ты предпочтёшь не её, а Гилл?

— Ты только что сказала мне сделать выбор, но сразу же предупреждаешь, что если я выберу Лили, это плохо кончится? Очень обнадёживающе, — с непривычным для себя раздражением выплюнул Пьюси.

— Я сказала это для того, чтобы ты оказал на Нериссу хоть какое-то влияние, а не потакал ей.

Том тяжело вздохнул и виновато посмотрел на подругу:

— Прости, я не хотел так говорить…

— Хотел, иначе бы не сказал, — хмыкнула Серена и поймала ещё один виноватый взгляд.

— Я не успокоюсь, пока ты не простишь меня.

— Я и не обижаюсь, — заверила его Малфой. — Но ты должен что-то решить.

Юноша кивнул и устремил задумчивый взгляд на покерный стол, к которому присоединилась Нерисса. Она о чём-то спорила с Маркусом, балансируя на грани угроз и флирта, и хищно стреляла в него глазами, видимо, намереваясь переиграть его и заставить открыть карты. В этом — играх и манипуляциях — она была ничем не хуже своего оппонента. Лестрейндж всегда знала, на какие точки следует надавить и какой довод привести, чтобы склонить чашу весов на свою сторону. Она уже давно втянула Тома в сеть хитросплетений своей игры, и теперь он не знал, как выбраться из неё с наименьшими для себя потерями.

— Что там у вас с Карлом? — обратился он к Серене, дабы отвлечься от своих проблем. — Не решили сойтись, случайно?

— Конечно, нет, — девушка закатила глаза и улыбнулась. — Но давай ты это спросишь тогда, когда тебе и вправду будет интересно, а не для того, чтобы отвлечься от своего вечного круговорота Нериссы и Лилиан в природе.

Парень криво ухмыльнулся и снисходительно покачал головой:

— Что ты, глупая, мне правда интересно. Мы же друзья. И я беспокоюсь о тебе так же, как и ты обо мне.

— Ладно, убедил, — сжалилась Малфой.

Томас Пьюси был для Серены одним из ближайших друзей и, по её мнению, лучшим из слизеринцев. Он был умён, хорошо воспитан и бесконечно добр. Его большого сердца могло бы хватить на всех, но в итоге оно досталось очень узкому кругу лиц, ибо он был очень разборчив в контактах и доверял немногим. Но некоторым — очень зря.

— А на счёт Карла… Честно, я всегда считал, что он был не достоин тебя.

— Ты опять? — притворно цокнула Серена, на что юноша поднял руки перед собой, обороняясь, и засмеялся.

— Вообще-то я серьёзно. Ты слишком хороша для него. По правде, не уверен, что кто-либо вообще достоин твоего сердца. Если бы я был на месте Скорпиуса, я бы никого к тебе не подпускал. Здесь ты достойного точно не найдёшь.

— Я думаю, ты перегибаешь.

— Как скажешь, я лишь высказал своё мнение, — Том безмятежно развалился на диване и продолжил:

— Но, если он и найдётся, это будет тот, кто в итоге останется с тобой до конца, сделает всё, чтобы вы были вместе. Переступит через все препятствия. Даже через себя…

— Давай закроем тему, а? — притворно улыбнулась Серена — эта тема осточертела ей ещё в поезде, но сердиться на Тома она не могла, даже если он говорил лишнее.

— Как скажешь, — примирительно пожал плечами Пьюси. — Что думаешь о магистратуре?

— Собираюсь поступать. Отец хочет, чтобы я продолжила обучение как управленец, но я больше склоняюсь к целительству. Ты ведь останешься ещё на два года? — Серена умоляюще посмотрела на друга. — А то, боюсь, я не выдержу здесь в этой компании без тебя и твоей поддержки.

Томас засмеялся.

— Я подумаю над твоим предложением, обещаю. Вот только я не знаю, чем хочу заниматься потом. Наверное, продолжу бизнес отца, если он не взъерепенится, что я сам должен чего-то добиться… Хотя на самом деле я не хочу работать на него. А что ещё… не знаю…

— Придумаем. Во всяком случае, у тебя есть ещё целый год, чтобы определиться. Хотя, по-хорошему, стоило бы уже сейчас выбрать профилирующие дисциплины.

— Опять занудствуете? Кому вообще есть дело до этой учёбы?

На подлокотник со стороны Томаса присела Нерисса и исказила губы в усмешке.

Никто точно не знал, кем были её родители, но все привыкли думать, что она дочь Беллатрикс Лестрейндж. Том мог сказать одно: на порог дома его родителей новорождённую Ниссу принесла именно Лестрейндж, а уже спустя два часа она была повержена в битве за своего Лорда, и точного происхождения девочки молодые Пьюси не знали. Однако Эдриан и Беатриче вырастили девочку как собственную дочь. Но, несмотря на это, называла она их по именам, взяла себе фамилию Лестрейндж и относилась к Тому совсем не как к брату.

Ей нравилась репутация, которую оставила за собой её гипотетическая мать, и Нерисса всячески поддерживала славу плохой девчонки: она была настоящей оторвой, никогда никого не слушала, не признавала никакие авторитеты и делала исключительно то, что хотела. Вопреки всеобщим принципам, хрупкая Нерисса была загонщиком в слизеринской сборной и, как не странно, отлично справлялась со своими обязанностями вышибалы. Она представляла собой ураган, бушующую стихию, готовую разнести всё вокруг. В её больших голубых глазах можно было увидеть далёкие огни Вселенной, ехидная улыбка заставляла опасаться, а колкий язычок зацеплял самые потаённые страхи окружающих. Она обожала вечеринки, громкую музыку и взрывы. К слову, она и сама была бомбой, что оставляла после себя лишь разрушения. И если пока это ограничивалось красочными салютами, то кто знает, насколько скоро прогремит настоящий взрыв.

— Всем должно быть дело, Нерисса, — настоятельно произнес Том. — Вот кем ты вообще собираешься стать, когда выпустишься?

— Путешественницей, — пожала плечами девушка. — Ездить по странам, причём не только магическим способом. Искать приключения. Весело же. Прямо как Скарлетт, — она выразительно посмотрела на Серену.

— Скарлетт учится в Дурмстранге, а не разъезжает по странам, — горячо возразила Малфой.

— А деньги где ты на это возьмёшь? — вмешался Том, зная, как Лестрейндж любит провоцировать людей, давя на их больные места.

Нерисса лукаво стрельнула глазами в сторону Серены и очаровательно улыбнулась Тому:

— Эдриан будет спонсировать.

— Не думаю, что отец будет счастлив такой перспективе. Он деловой человек и всего добился сам и того же будет ждать от нас.

Нерисса громко цокнула языком и закатила глаза:

— Если ты так хочешь, я тоже поступлю с тобой на эту дурацкую магистратуру.

— Не надо делать мне одолжений. Я просто хочу, чтобы ты задумалась о своём будущем.

— Я и так знаю своё будущее. Оно рядом с тобой.

Они смотрели друг на друга, Нерисса — игриво и откровенно, а Том не знал, куда прятать глаза. Не выдержав её прямого настойчивого взгляда, он отвернулся и уставился куда-то в сторону горевшего в камине огня.

— Засмущался, — наигранно умилённым голоском пропела Нерисса и потрепала его за щёку.

Пьюси слабо улыбнулся, но ничего не ответил. Он никогда не знал, что сказать, когда она заводила эту тему.

Он был бесконечно привязан к ней, нянчился с ней, как с ребёнком, воспитывал и оберегал. И любил. Но что это была за любовь, понять не мог. Привязанность к названной сестре? Заинтересованность загадочной однокурсницей? Симпатия к красивой девушке? Он вёл себя с ней, как старший брат, но напор Нериссы выводил его из равновесия, стирая эту грань брат-сестра. Он не мог быть с ней. И не мог без неё.

Нерисса в свою очередь позиционировала себя, как его девушка, собственность которой была неприкосновенна. Она была уверена в своей победе и знала, что, в конце концов, Том сдастся и будет её Томом навечно. Однако же сомнения присутствовали, ведь была одна досадная помеха, мешающая, словно назойливый комар над ухом летней ночью.

Лилиан Гилл.

Она была поразительной красавицей, но, как ни парадоксально, была и хогвартским изгоем. И она бы ни на минуту не затрагивала мысли Лестрейндж, если бы не крутилась возле Тома уже шесть лет. Жгучая ревность поселилась в сердце Нериссы в тот же час, как она впервые увидела их, сидящих вместе в библиотеке ещё на первом курсе. Она сделала всё, чтобы опустить Гилл на самое дно, уничтожить её собственное достоинство и убить всякую надежду на счастливое будущее. Но Том всё равно был рядом с ней.

И Нерисса очень боялась, что с ней он и останется.

Нервным движением она нащупала в кармане часы с платиновым ремешком и немного расслабилась. Назначенный час приближался.

— Что слышно от твоей ненаглядной Лилиан? — полюбопытствовала Нерисса.

Том на секунду замялся и бросил взгляд на свою левую руку, на которой ещё час назад поблёскивали дорогие часы, подаренные родителями на совершеннолетие. Он озадаченно сверлил взглядом своё запястье, точно помня, что нигде не снимал их, и нахмурился.

— Который час?

— Ты куда-то собираешься? — невинно спросила Лестрейндж, и Том резко встал, требовательно протягивая руку в её направлении:

— Отдай мои часы, сейчас же!

— О чём это ты? — девушка непонимающе захлопала глазами в притворном удивлении.

— Прекрати играть комедию, — потребовал Томас.

— Время ещё детское, спать не пора.

Но Нериссе так и не удалось провести его. Том продолжал строго смотреть на её и в ожидании своей вещи протягивал руку. Она резко поднялась с подлокотника и вскинула голову, смотря снизу вверх, но в её случае всё равно свысока.

— Чтобы ты ушёл на свидание к этой хаффлпаффской грязнокровке? Никогда. Если хочешь идти — иди. Придёшь рано — замёрзнешь насмерть на продуваемой всеми ветрами башне, а поздно… что ж, возможно она уже спрыгнула от отчаяния вниз. Я бы поставила на второй вариант. А мне в ставках сегодня везёт, — лёд в её словах заставил Томаса невольно вздрогнуть. Она определённо знала всё то, что он хотел скрыть от неё, а возможно даже много больше. Это пугало. Но больше пугало то, что Лилиан в эту секунду ждёт его совсем одна на Астрономической башне и вот-вот уйдёт, не дождавшись.

Том сорвался с места, оставляя Нериссу один на один со всей злостью, что бурлила в ней, и скрылся в темноте хогвартских коридоров, надеясь, что ещё не опоздал.

Башня встретила его пронзающим до костей воем ледяного ветра, что пробирался через его чёрную кашемировую водолазку, неприятно холодя кожу. Лилиан стояла к нему спиной и мелко дрожала, даже будучи закутанной в тёплую мантию. На секунду он замер, ловя каждое движение её почти застывшего тела.

— Лили…

Девушка вздрогнула и медленно обернулась. Её бледная кожа светилась под холодным лунным светом, а длинные угольно-чёрные пряди волос падали на лицо от дуновения промозглого ветра.

— Ты замёрзла, — только и проговорил он беспомощно, не зная, чем может помочь. Ему казалось, что он не мог ровным счётом ничего.

— Я думала, ты не придёшь, — хрипло произнесла Лилиан, затем прокашлялась и уже своим голосом добавила:

— Уже собиралась идти обратно в гостиную.

— Прости, — Том сорвался с места и в несколько шагов преодолел расстояние между ними. — Я не хотел, но… так вышло.

Правда застыла где-то в глубине его печальных глаз, но Лилиан не добивалась объяснений. Её продрогшие ледяные руки дотронулись до его ещё тёплых, и сердце Тома болезненно сжалось. Ему так хотелось прижать её к себе, согреть и сберечь от всех невзгод, что таил в себе этот жестокий мир. В этот момент он осознал это отчётливее прежнего. Но он не мог. Ведь правда была в том, что именно он привносил в её жизнь всё то зло, что заставляло её страдать. Он знал, что если привяжет её к себе слишком сильно — разобьёт ей сердце, или — что хуже — его разобьёт Нерисса. Проще было бы отступиться от неё, тем самым оградив от жестокости своей названной сестры. Но и этого он не мог — без того света, который дарила ему Лилиан, он боялся, что погрузится во мрак. А если рядом с ним будет Нерисса — он был уверен: так и случится.

* * *

Вечеринка и не думала заканчиваться и медленно, но неотвратимо превращалась в анархический хаос. Перевыпившие слизеринцы, что устроились за барной стойкой, уже подпирали лоб рукой, а некоторые и вовсе уткнулись носом в столешницу, разлив по поверхности содержимое своих стаканов; возле высоких стульев валялись осколки разбитого хрусталя. Некоторые разбрелись по гостиной и расположились на кожаных диванах, посапывая в бархатные подушки. Самые стойкие, в их числе и Маркус, продолжали партию в покер; за сегодняшний вечер Забини уже успел озолотиться, лишь единожды проиграв Нериссе Лестрейндж. Скорпиус в обнимку с Альбусом горланил гимн Хогвартса.

Поттер измученно смотрел на бардак, устроенный однокурсниками, и столкнулся взглядом с Доминик, которая устало откинулась на спинку дивана с другой стороны гостиной. Она уже несколько раз пожалела, что взялась за организацию одна и всё же не привлекла Деметрию. Весь вечер ей пришлось как заведённой носиться между отдыхающими, разруливать неприятные инциденты, дополнять опустевшие тарелки закусками, а для этого снова вызывать школьных домовиков и даже призвать их домашнего эльфа, чтобы тот принёс ещё несколько бутылок алкоголя из «Ракушки». Сейчас, вымотавшись и ожидая, когда Маркус, наконец, устанет от очередной партии покера и поможет разогнать неугомонных слизеринцев по своим комнатам, Доминик на секунду присела отдохнуть. Деметрия ещё в начале вечера дала понять, что её часть, заключённая в подготовке еды и алкоголя, выполнена, и с чувством выполненного долга теперь хихикала со стайкой своих подружек, сидя на одном из диванов.

Доминик тяжело прикрыла глаза. Перед началом вечеринки она всё-таки приняла одну таблетку, как и рекомендовал её психоаналитик, но та никак не повлияла на тревожность и депрессивные нотки её эмоционального состояния. Она уже точно не помнила, как именно они должны действовать, но одной в её случае точно было недостаточно.

Громкий неприятный звук заставил Доминик открыть глаза и оторваться от спинки дивана. Она выпрямилась и направила обеспокоенный взгляд в район барной стойки. Источником звука оказался Джофри Розье, который почти свалился со своего стула, отчего тот со скрежетом шаркнул по полу и чуть не завалился назад. Розье покачнулся и, опрокинув в себя последний хайбол виски, неровным шагом пошёл в сторону, где сидели Скорпиус и Альбус.

— Веселишься, Поттер? — чудом не заикаясь, он выплюнул ненавистную для себя фамилию. — Не против, если и я присоединюсь?

— О, Мерлин, — Доминик прикрыла лицо рукой, понимая, к чему всё идёт.

Проиграв все деньги в покер, потерпев поражение перед Альбусом в устроенной им вечеринке (в прошлом году вечеринка, которую организовал Розье, не имела такого успеха) и выслушав несколько едких комментариев однокурсников по этому поводу, Джофри не нашёл ничего умнее, как утопить свои печали на дне стакана. Но алкоголь не помог справиться с упавшим настроением, напротив, отравил его ещё большей злобой, которую он поспешил направить на Поттера. Джофри был уверен, что тот специально отнимает всё, что было ему дорого: его отец засадил половину родословной Розье в Азкабан, затем Альбус увёл друга прямо из-под его носа, а сейчас и вовсе лишил его звания старосты. Неконтролируемая волна гнева обрушилась на пьяную голову слизеринца, когда он вспомнил первый курс, когда он и заточил зуб на Поттера после того, как Скорпиус променял Джофри на него.

Будучи с Малфоем практически братьями, да и просто лучшими друзьями, Джофри очень ждал поездки в Хогвартс, где они с ним смогли бы терроризировать целую школу. В его мечтах они со Скорпиусом повсеместно устраивали розыгрыши и бардак, сбегали из школы в Хогсмид, искали кентавров в Запретном лесу, да чуть ли не сражались с Волан-де-Мортом. Но на деле всё оказалось не так: его лучший друг, какого-то Мерлина, решил заделаться другом тихони Альбуса и совсем забыл про друга прежнего. Розье затаил жгучую обиду на него. А всю ненависть переложил на Поттера, вечно досаждая ему чем-то. А известие о том, что его неприятеля собираются сделать старостой факультета, окончательно добило парня.

— Розье, иди к Мерлиновой матери, ради всего святого! — Скорпиус поднялся ему навстречу, преграждая путь к Альбусу, но Джофри это препятствие не остановило. Толкнув Малфоя, который, тоже будучи изрядно пьяным, пошатнулся, он гневно уставился на Поттера.

— Святой Поттер! — громко прокричал он, тыкая пальцем в брюнета. — Да хрена с два! Ты — сукин сын! Мнишь из себя принца, а сам — выродок рыжего никчёмного семейства и чёртова Поттера, чтоб он провалился! Ты никто! Слышишь, никто! Тупой ублюдок, как и вся твоя грязнокровная родня!

Все уставились на Джофри и Альбуса в предвкушении драки. Сам же Поттер продолжал сидеть на диване, в недоумении глядя на стоящего перед ним Джофри. Скорпиус тем временем вовсю разминал кулаки.

— А ну повтори, скотина! — прорычал он, обращаясь к Розье.

— Староста! — продолжал он, не обращая внимание на Малфоя. — Да чтоб ты сдох, сидя на своём кресле! Которое ты отобрал у меня!

С этими словами он замахнулся опустевшим стаканом и уже собирался кинуть его в Ала, но Скорпиус его опередил, методично ударив однокурснику промеж глаз. Стакан выпал из рук Джофри и с грохотом разбился. Покачнувшись и выругавшись, он повалился на пол под всеобщий гул. И только хотел подняться для реванша, кто-то ловко скрутил его и буквально утащил в дальний угол и бросил на пол. Скорпиус потирал руки и довольно смотрел на Дэниэла Гойла. Вот в чём был главный плюс этого недалёкого огромного парня — он всегда молча разруливал подобные ситуации, даже просить не приходилось.

— Ну вот как можно над ним издеваться? — усмехнулся Малфой. — Хоть и тупой, но такой полезный, чёрт его дери.

Альбус устало потёр лицо. К нему подбежала перепуганная Деметрия, щебетавшая что-то нечленораздельное, за её спиной стояли её подруги, Доминик призывала всех к порядку, а Маркус перекочевал из-за стола к шумной толпе и с ухмылкой пожимал руку Гойлу, который стал героем этого вечера. И хотя все казались такими радушными, Альбус знал, что на самом деле все слизеринцы солидарны с тем, что сказал Розье. Он поднялся с дивана и оглядел собравшуюся толпу, читая во взглядах хорошо скрытое презрение. На лице появилась горькая усмешка.

— Эй, друг, ну ты чего? — Скорпиус положил руку на плечо Альбуса. — Не бери ты в голову! Этот Розье никто! И только и делает, что лижет задницу пердуну Слизнорту!

— Кто лижет мне, простите за вольность, зад, мистер Малфой?

Скорпиус зажмурился и медленно повернулся. Позади толпы, с интересом наблюдая за творившимся беспределом, стоял высокий статный мужчина с лёгкой щетиной, покрывшей его ещё молодое лицо — Бенджамин Слизнорт, декан факультета Слизерин и преподаватель Зельеварения.

В наступившей тишине можно было услышать, как вдалеке от всех икает Розье.

— Чтобы через минуту здесь никого не было! А вы, Малфой, уберёте всю гостиную! Но на этом ваши мучения не закончатся, и не надейтесь.

Скорпиус обречённо прикрыл глаза и одними губами произнес:

— Твою же мать…

Минерва МакГонагалл нервно расхаживала перед своим столом из стороны в сторону, крепко сцепив за спиной покрытые морщинами руки и периодически кидая гневные взгляды на Слизнорта и Урхарт, что виновато потупили глаза в ожидании своего приговора. Бенджамин время от времени поглядывал на Изабель, но та игнорировала его, предпочитая изучать стёртую временем каменную кладку на полу.

— Почему вы двое вечно оказываетесь в этом кабинете? — голос директора срывался. — Почему я вечно должна отчитывать вас? Почему вы никак не можете справиться со своими детьми?!

Изабель и Бенджамин стоически выдержали новую порцию упрёков громогласной директрисы.

— Что бы сказал ваш дедушка, уважаемый профессор Хогвартса Гораций Слизнорт?! — обратилась МакГонагалл к декану Слизерина, на что тот злобно фыркнул.

Мисс Урхарт меж тем довольно улыбнулась. Ей доставляло крайнее удовольствие наблюдать за тем, как Слизнорта отчитывают словно мальчишку.

— А на твоём месте, Изабель, я бы так не улыбалась, — теперь уже МакГонагалл обращалась к ней. — Я не посмотрю на то, что ты моя внучка, когда встанет вопрос об увольнении!

Теперь же пришла очередь ликовать Бенджамину. Он выразительно посмотрел на Урхарт с мерзкой победной усмешкой и увидел в ответ её полный презрения взгляд. Они не выносили друг друга ещё со школьных времён и враждовали по настоящий день.

— Вы прекрасные преподаватели, спору нет. Но вы не должны забывать и об обязанностях деканов! Но вместо этого на ваших факультетах вечно творится какой-то бедлам! — продолжала свои нотации директор.

— Прошу прощения, директор МакГонагалл, это было моё упущение, но с учениками моего факультета я уже провела воспитательную беседу и предприняла меры в виде дисциплинарного наказания, — Изабель всегда обращалась к бабушке подчёркнуто вежливо и отстранённо, чтобы никому и в голову не пришло, что она нарушает субординацию и пользуется своим положением родственницы директора. — Но я бы не делала поспешных выводов, ведь на других факультетах тоже не всё гладко. К примеру, в гриффиндорской гостиной сегодня ночью я так же обнаружила двух учеников Равенкло: Лоркана и Лисандера Скамандеров. А ведь Лисандер, как мне известно, в этом году был назначен старостой школы!

Бенджамин хмыкнул, поражаясь её наглой попытке выставить виноватым кого-то ещё, но это всегда было её любимым приёмом, так что его подобный ход с её стороны даже не удивил.

МакГонагалл тяжело вздохнула и покачала головой. Какими бы уловками не воспользовались её подчинённые, она уже приняла решение. И хоть оно далось ей с большим трудом — начинать учебный год с наказаний у неё не было никакого желания — преподать урок разнузданным студентам было необходимо.

Она отпустила Слизнорта и Урхарт и, провожая взглядом их скрывшиеся за статуей горгульи спины, невольно улыбнулась. Она помнила, как они будучи одиннадцатилетними детьми точно так же стояли перед ней в этом кабинете с опущенными головами и выслушивали её выговоры почти ежедневно. И кто в те времена мог подумать, что из них вырастут способнейшие маги, готовые взять на себя такую ответственную задачу, как обучение и воспитание школьников? Для самой Минервы Изабель и Бенджамин до сих пор оставались неразумными детьми, и она поражалась, как они, двадцативосьмилетние молодые учителя, могли справляться с подростками, с их-то юношеским максимализмом и глубокой уверенностью в своей правоте, и при этом не могли справиться сами с собой.

Когда семь лет назад Изабель и Бенджамин появились у неё в кабинете, желая получить должность, её терзали сомнения. МакГонагалл считала, что они ещё не готовы для этой работы. Более того — их вечное соперничество грозило начать настоящую войну и между их подопечными. Благо, претендовали они на разные должности, хотя по их взглядам было ясно, что они желали друг другу провалиться и не попасть на желаемую работу. Однако же, хорошенько поразмыслив, проанализировав успехи обоих в Зельеварении и Трансфигурации, получив множество рекомендательных писем от преподавателей магистратуры и руководителей их практик, а также выстроив у себя в голове море радужных перспектив, мудрая директор решила-таки дать им эту возможность и посмотреть, что из этого получится. Не всё шло гладко, но, методом проб и ошибок превозмогая преграды, они стремительно росли в её глазах.

Но всё же, оказываясь вместе, вновь превращались в тех подростков, которые терроризировали друг друга в школьные годы.

— Надеюсь, с твоих оболтусов снимут сразу сто очков! И запретят брать в руки мётлы, Урхарт!

— Мои малыши и без этого превзойдут твоих самовлюблённых баловней, Слизнорт!

1 сентября 2002 года.

— Я хочу на Гриффиндор, это самый крутой факультет, там даже Гарри Поттер учился!

Это было сразу после окончания войны, магический мир был на пути прогресса и всяческих преобразований, вроде запрета на культ чистоты крови, а лицо Гарри Поттера до сих пор мелькало в газетах магического Лондона и новостных сводках магловского телевидения.

— Гриффиндор создан для самых смелых и благородных, а Слизерин — для трусов и Пожирателей, — высокомерно добавила Изабель.

Собравшиеся ребята все как один закивали, и лишь светловолосый мальчик, который стоял в стороне от них, громко фыркнул и высокомерно произнёс:

— На Слизерине испокон веков обучались все самые великие волшебники и представители уважаемых чистокровных семей! — он поправил аккуратные очки и вздёрнул курносый нос. — А ваш Гриффиндор принимает всех подряд.

Маленький Бенджамин глубоко уважал своего деда, Горация Слизнорта, выходца Слизерина, а после и его декана. С детства он мечтал пойти по стопам старшего родственника и с ранних лет был увлечён зельями и в принципе изучением истории, магических трав и существ, заклинаний, пусть только в теории. Для своих лет он был слишком серьёзен и на порядок превосходил своих сверстников, а потому часто задирал нос.

— И Волан-де-Морт! Что, хочешь стать таким же? — ехидно спросил мальчик по имени Эндрю.

— Мой дед был слизеринцем и защищал Хогвартс! — топнул ногой Слизнорт. Ему было очень обидно за факультет, где он мечтал обучаться с самого детства. А вдвойне обиднее от того, что ничего не знающие, глупые, несносные школьники, которые ещё не поступили в Хогвартс, умничают и говорят то, о чём знают только со слов родителей.

— А моя бабушка директор Хогвартса и училась на Гриффиндоре! Ну, кто здесь круче? — всё так же нахально заявила Изабель.

Бенджамин мог поклясться, что, если бы уже умел применять какие-нибудь гадкие заклятия, наколдовал бы ей рога или поросячий хвост. Но пока он мог только хорошенько стукнуть её по дурной голове, но воспитание не позволяло ему поднять руку на девочку. Он сжал кулаки и не мог подобрать слов — так поразили его непроходимые глупость и упрямство этой девчонки.

— Ты просто глупая маленькая девочка, которая хвастается даже не своими заслугами! Это жалко! Смотреть противно! — наконец-таки нашёлся с ответом Бенджамин и с удовольствием наблюдал, как багровеет лицо Урхарт.

Теперь уже ей не хватало слов. Этот противный мальчишка сразу не понравился Изабель, но она и не подумала, что он окажется настолько наглым, что влезет в их с приятелями разговор. И станет строить из себя первого умника Хогвартса! Ха! Да его мнения никто не спрашивал! Она знала от своей бабушки и родителей, что будет учиться на Гриффиндоре и что это самый лучший факультет. А поголовно все Пожиратели смерти, которые преследовали те же ужасные цели, что и Волан-де-Морт, обучались на Слизерине. И поэтому у девочки сложилось вполне обоснованное мнение о том, что учились там все самые плохие ребята.

— А ты… глупый… маленький… — начала было Изабель, но поняла, что сказать нечего и она повторяет слова этого нахала. — Ты…

— Что, на большее ты не способна? — нагло ухмыльнулся Бенджамин, чувствуя свою победу. Он подошёл к ней ближе и повторил: — Глупая, маленькая…

— Заткнись! — перебила его девочка.

— Изабель! — от громкого возгласа та подпрыгнула на месте и по стойке смирно развернулась — на неё строго глядела её бабушка. — Бенджамин? — уже удивлённо приподняла брови директор МакГонагалл.

Он лишь скрестил руки перед собой и сощурился, глядя на Изабель.

— Что я вижу: вы ещё даже не прошли распределение по факультетам, а уже устраиваете ссоры! Ваш дедушка обязательно узнает об этом, молодой человек. А вы, мисс Урхарт, — она выразительно посмотрела на внучку, — после пира направитесь прямиком ко мне в кабинет!

Мальчик и девочка насупились и поразили друг друга уничижительными взглядами.

— Слизнорт, Бенджамин!

Услышав свою фамилию, мальчик приободрился и с гордо поднятой головой зашагал к распределяющей шляпе. Проходя мимо Изабель, он не удержался:

— Тебя определят на Хаффлпафф! Или вообще никуда!

— Нет! — капризно топнула ногой Урхарт со слезами на глазах.

Когда шляпа объявила ему и всем в Большом зале — Слизерин! — Бенджамин одарил Изабель ещё одним ехидным взглядом и занял место среди своих новоиспечённых однокурсников. Когда же приговор был выдвинут ей — громогласное Гриффиндор — Изабель вся сияла. Она присоединилась к столу гриффиндорцев и, приняв поздравления, нашла взглядом мрачного Слизнорта, смотрящего на неё, и показала ему язык.

Это была война.

— Понятно, почему твои ученики такие невоспитанные — яблоко от яблони…

— А твои такие самодовольные и наглые!

— Про что и речь, — кивнул Слизнорт — она подвердила его слова. — Перебивать…

— Заткнись.

Они молча шли рядом, но не из большого желания, а с целью попасть в Большой зал. И они были бы рады послать друг друга подальше и больше никогда не видеться, но дорога до зала была одна, и работают они в одной школе, и вообще… Бенджамин зло выдохнул, краем глаза заметив, какое недовольное лицо скорчила Урхарт. Показательно не смотрела на мужчину и вообще делала вид, что рядом с ней никого нет. А иногда кривилась в лице, будто за ней ползёт слизняк. Это раздражало Слизнорта больше всего: Изабель всё делала напоказ, в том числе оскорбляла его и издевалась над ним. Все школьные годы тянула из него жизненные соки и не остановилась по сей день — ежедневно продолжала насиловать его магическое поле своим присутствием. Рыжая чертовка.

Фурия.

Он уставился на её профиль и разозлился ещё сильнее, на этот раз на себя.

Чокнутая, но слишком красивая.

Он не мог этого не признать. И бесился от одной только мысли об этом.

Ведьма.

— А ты, Слизнорт, мерзкий слизняк, который ползёт за мной всю мою несчастную жизнь.

Мужчина чертыхнулся. Видимо, он озвучил свою мысль вслух. Но, хвала Мерлину, не полностью, потому как реакция Изабель была вполне себе обычной, а если бы она узнала, что он думает о ней и в другом ключе — негодованию не было бы предела.

— А кто же тогда твой женишок, если он тоже ползает за тобой всю твою никчёмную жизнь? — выплюнул в защиту Слизнорт. — Кстати, как у него дела? Ещё не сбежал или ты до сих пор продолжаешь мучить его?

— У нас всё прекрасно, — нарочито широко улыбнулась Изабель. — Я бы спросила про твою подружку, но её как не было, так и нет.

Ха!

Бенджамин был готов рассмеяться ей в лицо. Она серьёзно думала, что это могло его задеть? И поник — задело же, чёрт побери.

Он ненавидел её всем сердцем. И всем сердцем…

Они дошли до Большого зала и, смерив друг друга презрительными взглядами, разошлись по разным сторонам: к столам своих факультетов.

Проигнорировав пожелания доброго утра, мисс Урхарт решила устроить разнос без прелюдий:

— Доигрались, ребятки? — измученные бессонной ночью и похмельем лица студентов уставились на неё. — О вашей «мини-вечеринке» стало известно директору МакГонагалл. Не думаю, что она закроет на это глаза так же, как я. Хотя вам повезло — вы не одни провинились, и мы не будем на последнем месте в зачёте!

Вывалив на них всю информацию и расстроив ещё больше — они и без того были угнетены — молодой профессор застучала каблуками по пути к своему месту за столом преподавателей, параллельно наблюдая, как багровело лицо Слизнорта, когда он отчитывал слизеринцев, а в особенности Малфоя. Она усмехнулась и присоединилась к Жаклин Вилье, преподавателю Астрономии и своей хорошей подруге. У Слизнорта же не было близких друзей, он всегда был одиночкой, и, вдоволь оторвавшись на студентах, он занял своё место и ненароком поглядывал, как Урхарт мягко смеётся, мысленно желая ей сгореть в аду.

Буквально перед тем, как в зал зашла МакГонагалл, на свои места проскользнули Лоркан и Фред, порядком потрёпанные и, кажется, изнурённые больше других. Директор окинула суровым взглядом студентов, особое внимание уделяя столам гриффиндорцев и слизеринцев.

— Доброе утро, уважаемые профессора и… менее уважаемые студенты! Хотя, возможно, не для всех это утро являлось таким уж добрым. Для меня уж точно, — она вновь выразительно оглядела провинившихся и с удовлетворением заметила, как те виновато опускают глаза. — Начну с плохих новостей. Этой ночью произошёл вопиющий случай: факультеты Гриффиндор и Слизерин, видимо, сочли себя неприкосновенными и, вопреки всем правилам, распивали алкоголь на территории школы, порядком подпортив школьное имущество и подвергнув опасности здоровье студента.

По залу пробежал ропот голосов, сопровождаемый осуждающими взглядами, направленными на гриффиндорский и слизеринский стол.

— В связи с этим, я вынуждена отнять у этих факультетов по пятьдесят очков.

Новая волна голосов пронеслась по залу, эхом отскакивая от высокого сводчатого потолка. Возгласы возмущения и стоны отчаяния издали сразу два стола, а хаффлпаффцы и равенкловцы принялись возбуждённо обсуждать свои теперешние перспективы: последние пять лет они не выигрывали Кубок школы (его делили между собой по очереди Слизерин и Гриффиндор); теперь же у них появилась приличная фора.

— Пятьдесят очков из-за какой-то маленькой вечеринки? — негодовал Фред. — Что за бред сивого гиппогрифа?!

— Это не бред, мистер Уизли, а достойное наказание за нарушение школьного распорядка, — прогремела вездесущая директор. — Кроме того, по десять очков снимаются с двух учеников Равенкло. Поблагодарите ваших студентов за их ночные похождения! А персонально для мистеров Скамандеров я назначаю наказание, которое мы обсудим сегодня после ваших занятий.

Лоркан уронил голову на сложенные на столе руки, протяжно простонав, а Лисандер, проворонив всё сказанное МакГонагалл и услышав только последнее, от неожиданности выронил чайную ложечку, которая со звоном упала на тарелку, и ошеломлённо уставился на директора.

— Более того, встаёт вопрос об отмене бала на Хэллоуин. Посмотрим, насколько сильным будет ваше желание всё-таки провести этот вечер, как подобает. И, надеюсь, впредь старосты факультетов будут более ответственно относиться к своей работе, — продолжала свою речь директор и, наслаждаясь произведенным эффектом, безмятежно ухмыльнулась:

— Поздравляю вас с восхитительным началом учебного года!

Мало кто после столь гнетущих новостей продолжил трапезу. Провинившиеся с опаской поглядывали на преподавательский стол, ловя на себе осуждающие взгляды профессоров, и равнодушный — директора.

Первый день нового учебного года запустил череду событий, предугадать которую был никто не в силах.

* * *

Джеймс Поттер сидел на подоконнике и, прислонившись спиной к холодному камню, задумчиво смотрел в окно, из которого открывался прекрасный обзор на поле для квиддича. Мысленно рисуя в голове всевозможные комбинации, разрабатывая новую стратегию, он рассуждал над тем, что тренировки лучше начать как можно скорее. Это был его последний год в Хогвартсе в качестве ученика школы, и он хотел, чтобы всё было идеально: Гриффиндор взял Кубок школы, сборная одолела всех в квиддиче, а сам он блестяще сдал экзамены и получил рекомендации преподавателей для магистратуры и своей дальнейшей карьеры. Но с первого же дня всё пошло не так: начиная с монолога Малфой, продолжая давлением Алисии и заканчивая этой дурацкой вечеринкой. Он кинул взгляд на слизеринцев, внезапно издавших дружный хохот, и раздражённо фыркнул. Чёрт его дёрнул пойти на поводу у Фреда и позволить устроить это безумие, кое тот именовал «маленькой вечеринкой». Но кузен был слишком убедителен со своим: «Это же наш последний год! Надо оторваться по полной! Когда у нас ещё будет такая возможность?». Тьфу. И ведь Джеймс был согласен с тем, что неплохо бы развеяться перед началом усердной учёбы, ведь ему самому нужна была разгрузка после тяжёлого дня. Как он мог быть так беспечен? Он зло выдохнул.

— Ты чего, Джеймс? — голос Алисии вывел его из состояния апатии. — Всё переживаешь из-за случившегося?

Она присела рядом с ним на подоконник и обеспокоенно посмотрела на Джеймса.

— А ты как думаешь? В самый же первый день уйти в минус на пятьдесят — не десять или двадцать! — пятьдесят очков! Не лучшая перспектива, а я ведь планировал взять Кубок школы и в этом году.

— Ты взял в прошлом, — напомнила Алисия.

— Этого мало для блестящего портфолио! А слышала, что сказала МакГонагалл? «Надеюсь, впредь старосты будут более ответственно выполнять свою работу!» — передразнил он директора. — Теперь все преподаватели будут относиться ко мне предвзято и придираться ко всему подряд.

— Я думаю, ты перегибаешь. Все тебя любят и уважают. Ты на хорошем счету у всех преподавателей… ну, исключая Слизнорта, конечно.

— Вот спасибо, отличная поддержка, учитывая, что Зельеварение — одна из моих профилирующих дисциплин, — нахмурился Поттер.

— Вот у него к тебе предвзятое отношение, это я не спорю. Но ты и там умудряешься делать успехи. А остальные тебя просто обожают, — уверяла его Алисия.

Джеймс слабо улыбнулся, благодаря её за поддержку, и взял её за руку. Алисия ласково провела по его волосам рукой, приглаживая торчащие в разные стороны пряди, и поцеловала в лоб. Случившийся на вечеринке инцидент и последующее появление мисс Урхарт примирили их после ссоры, однако Поттер был всё так же не в духе.

— Но Кубка нам не видать, — мрачно заключил он.

— Ещё есть квиддич.

— Да. Надо как можно скорее приступать к тренировкам. Думаю, проводить отборочные уже не имеет смысла, всё равно ещё более сильную команду, чем уже есть, я вряд ли соберу. Хьюго более чем готов к позиции вратаря. Охотники — блеск. Загонщики тоже неплохие, если бы Маклагген больше думал об игре, чем о себе — цены бы ему не было. Команда сыграна. Сразу несколькими проблемами меньше. Хоть это радует.

Алисия не посмела возразить: после вчерашней ссоры и тяжёлого примирения она больше не поднимала тему назначения своего друга на место вратаря. Вместо этого она натянула на лицо как можно более беззаботную улыбку и произнесла:

— Вот видишь. Главное — мыслить позитивно. А теперь убери эту хмурую гримасу с лица и улыбнись. Будь Поттером, в конце концов!

Только вот Джеймса это ни капли не подбодрило. Ведь быть Поттером — это не привилегия, как думала его девушка, это настоящее проклятье. Клеймо. Приговор.

Поттеры и Уизли — уважаемые герои войны, талантливые маги, занимающие высшие должности в Министерстве магии, беспрестанно находясь у всех на устах. Родиться в такой семье означало с самого детства подвергнуться тяжкому давлению, ведь отпрыски героев должны были соответствовать своим звёздным родителям. Должны были стремиться заслужить право носить эту великую фамилию. Да что там — сделать так, чтобы на них смотрели так же, как на Гарри Поттера, видя не только его тень, а полноценную личность. И если Альбус относился к этому вполне спокойно, а Лили и вовсе не заморачивалась, то Джеймс лез из кожи вон, лишь бы стать тем, кем его хотят видеть, оправдать доверие и смыть позорное пятно своего прошлого.

Но стоило ли это тех усилий, которые он прилагал для этого? Парень нахмурился, вспоминая вчерашний день.

Как там сказала Малфой? Надо пересмотреть приоритеты и выбраться из какой-то там скорлупы? Ха!

Джеймс фыркнул, вновь прокручивая их разговор в голове. В тот момент ему хотелось просто выставить эту девицу из купе, напоследок как-нибудь противно заколдовав. Немыслимая самоуверенность — говорить так нагло, словно они знакомы всю жизнь. Конечно, они были знакомы шесть лет, но близкими их нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Что она вообще могла знать о нём?

Так он подумал в начале. Но потом начал вновь и вновь повторять в голове её слова. Их смысл потихоньку стал проникать в его разум — и он тут же прогонял все эти мысли прочь. Однако же они вновь и вновь лезли обратно, заставляя Поттера отмахиваться и отбрыкиваться от них снова.

Он усмехнулся. Надо же было какой-то слизеринке так завести его в тупик. Немыслимо.

— Закрой свой мерзкий ротик, Нотт, а то вместо твоего языка там появится змеиный! Уж тогда-то ты сможешь шипеть по-настоящему.

Толпа у кабинета заклинаний зашумела, и Джеймс оторвал взгляд со сцепленных перед ним рук.

— Что там происходит? — Алисия подорвалась с подоконника, устремляя взгляд на сокурсников.

Джеймс, до конца не сообразив, что вообще случилось, но, увидев, как гриффиндорцы и слизеринцы встали по разные стороны баррикад и уже готовились достать палочки или обнажить кулаки, очнулся от своих мыслей и устремился следом .

— Заткнись, Уизли! Я наколдую тебе львиную гриву вместо волос! — своим любимым надменным тоном, от которого все начинали ненавидеть её ещё сильнее, рыкнула Бефана Нотт.

— Вперёд! Я с удовольствием прогуляюсь так по Хогвартсу и буду распугивать ваших преемников, — усмехнулся Фред. Гриффиндорцы поддержали его бурными аплодисментами и свистом. — А ещё буду рычать на них, так что ваши змеёныши попрячутся в норки до конца своих дней!

— Это было бы даже забавно, — усмехнулся Маркус Забини, который особого участия в потасовке не принимал, но, если что, был наготове. Это был неплохой способ избавить себя от скуки.

— Что вы тут устроили? — вмешалась Алисия, прорываясь сквозь толпу.

— Разбор полётов, милая, — губы Забини растянулись в усмешке.

— Она тебе не «милая», — осадил его Джеймс вместо девушки, которая только хотела открыть рот. — Успокой этот балаган, Забини, пока Локонс не пришла.

— Не я его устроил, — пожал плечами Маркус. — Но, если ты так хочешь… попробуй сам.

Джеймс кинул на него презрительный взгляд и развернулся к гриффиндорцам, которые продолжали что-то выкрикивать в сторону неприятелей.

— Вам вчерашнего мало? Хотите лишиться ещё десятка очков? Тогда вперёд…

— Джеймс, — перебил кузена Фред, кладя руки ему на плечи и понижая голос. — Джеймс. Они назвали тебя… жополизом преподавателей, который родителей продаст за хорошие оценки. Нам молчать надо было?

Поттер усмехнулся, с кивком прикрывая глаза, обернулся к слизеринцам и чётко проговорил:

— Минус десять очков Слизерину.

Реакция слизеринцев не заставила себя ждать: они взорвались криками и возмущениями.

— Пользуешься своим положением, Поттер? — Забини сощурил глаза, глядя на Джеймса.

— Нет, но, учитывая, что вы начинаете разборки на территории школы — будет вам урок.

— И что, наверное, побежишь жаловаться МакГонагалл или своему вездесущему папочке на таких жутких нас? — принялась иронизировать Бефана.

— Cousin, je suis désolé, mais ils ont raison, — безынициативно произнесла Доминик, включая в ход свой французский. У неё было идеальное произношение, учитывая, что выросла она в Англии.

Она скучающе изучала свой аккуратный французский маникюр и даже не смотрела на Джеймса и столпившихся за его спиной гриффиндорцев. И хоть Джеймс привычно не обращал внимания на её выходки, считая это капризами зазнавшейся девчонки, сейчас ему едва хватило сил сдержаться и не высказать всё, что он думал о ней. Он не мог понять, почему она, их кровная родственница, перешла на сторону неприятеля. Порой Доминик вела себя ещё хуже, чем большинство слизеринцев, как будто специально подчеркивая свою непринадлежность к родной семье. Он никогда бы не смог понять и принять это. И почему Тедди всё ещё был уверен в том, что она одумается?

Доминик оторвала взгляд от маникюра и с наигранной улыбкой посмотрела на Джеймса, который не понял ни слова из того, что она произнесла, но старался не подавать вида.

— Она сказала, что ты не прав, Поттер, — понимая его замешательство, пояснил Маркус.

— Успокой своего бойфренда, Доминик, — отчеканил Джеймс, уязвлённый своим невежеством в знании чужого языка.

— Зачем? Пусть развлекается, — пожала та плечиком и, развернувшись, скрылась в толпе своих однокурсников.

Джеймс больше не хотел попросту тратить время и нервы на пустой разговор с людьми, которые нарочно провоцируют его. Он махнул на них рукой, хотя в действительности мечтал хорошенько ударить кого-нибудь по лицу, и уподобился кузине: развернулся и пошёл прочь.

— Увидимся на квиддичном поле, Поттер! Оттуда ты будешь уходить так же — с проигрышем, — крикнула вдогонку Нерисса Лестрейндж.

— Увидим.

— А пока продолжай принимать в команду своих родственничков и друзей — всем и так известно, что ты «пользуешься своим положением»! — выкрикнул ещё кто-то.

— Давай, ползи обратно в свою нору!

— Слабак!

Голоса слизеринцев словно смешались в его голове, сливаясь в зудящий гул. Он увидел расстроенные и… разочарованные лица своих сокурсников. Потом вновь услышал оклики слизеринцев. Джеймс даже не вспомнил момент, когда успел выхватить свою палочку. А, очнувшись, уже стоял с ней наизготовку, целясь в Забини.

— Вот это уже интереснее! — тот был явно доволен таким положением дел. — Надеюсь, ты не забыл правила проведения дуэлей, Поттер?

Маркус вытянул из крепления на руке чёрную как уголь палочку и, изящно прокрутив её между пальцев, направил в сторону столпившихся у стены гриффиндорцев.

— Убери палочку, Забини, — прорычал Джеймс.

— Только после вас, — Маркус сделал что-то наподобие поклона и ловко направил палочку под ноги Алисии и близ стоящих студентов. Луч, вырвавшись из неё, оставил чёрный обугленный след в сантиметрах от гриффиндорцев.

— Ты что творишь, идиот? — возмутилась Лонгботтом.

— То, на что у твоего парня никогда не хватит смелости!

И Джеймс больше не мог терпеть. Не думая о последствиях, он направил палочку на Забини и, даже ничего не произнеся — заклинание и так пульсировало в висках, — выпустил из неё красную иску. Маркус увернулся, слизеринцы, находившиеся за его спиной, разбежались в разные стороны, и огромной силы заклинание ударило в стену, от которой откололось множество осколков. Очнувшись от наваждения, Джеймс успел лишь выдохнуть, благодаря Мерлина за то, что он не причинил никому вреда. Но сделал поспешные выводы.

— Серена!

Несколько слизеринцев устремились к девушке. Толпа поредела, и Джеймс увидел, что Серена Малфой сидит на полу, низко опустив голову. На её ногах он увидел несколько царапин, но, когда Пьюси заставил её посмотреть на него, Поттер резко выдохнул, на секунду холодея. По её лицу стекала дорожка крови, которая уже успела забрызгать белоснежную блузку. Он не мог оторвать от неё глаз, как бы ни старался не смотреть.

— Готовься, Поттер.

Голос Бефаны слился с колоколом, что предвещал начало первого урока. И личного ада для Джеймса. Он наблюдал, как Томас отводит пострадавшую к подоконнику и заботливо помогает присесть, продолжая вглядываться в ссадину на её лбу — именно туда отскочил один из осколков.

В коридор бурей влетела профессор Николетт Локонс, преподаватель Заклинаний. Она была очень дотошной и крайне собранной, и опоздание на первый же урок было для неё подобно смерти. Потому, пролетев мимо столпившихся студентов, она взмахом палочки заставила дверь кабинета отвориться и даже не посмотрела на студентов. Бефана уже хотела разразиться воплями о произошедшем, но под взглядом Алисии вся словно сжалась в клубок и тут же исчезла.

— Мы отомстим по-своему, — последнее, что донеслось до Джеймса, а потом поток студентов скрылся за дверью кабинета.

Он продолжал стоять и тупо смотреть, как Пьюси крутится вокруг Малфой, а потом вдруг куда-то убегает. На его плечо легла рука.

— Идём, — мягко сказала Алисия ему на ухо.

— Подожди.

Джеймс убрал её руку и, повернувшись к Алисии, кивнул, чтобы она шла на урок. Перед тем, как покинуть коридор, Лонгботтом ещё раз обернулась и, увидев, как Джеймс подходит к Малфой, нахмурилась и зашла в кабинет.

Он почему-то счёл это очень важным. Не привыкший извиняться и признавать свою вину, он до последнего отговаривал себя от этой затеи, но ноги сами вели его к Серене. Она продолжала сидеть на подоконнике, смотря в окно, и даже не заметила того, что он подошёл. Несколько мгновений Джеймс смотрел на её профиль, рисуя в голове образ маленькой девочки, которую когда-то встретил в Косой Аллее, и от которой отвернулся, узнав её фамилию. И ему вдруг стало стыдно, хотя тогда такого понятия и не было в его голове.

— Слушай, я…

Девушка вздрогнула и резко обернулась, поморщившись от боли. Её глаза блестели от сдерживаемых слёз, она поджала губы и покачала головой:

— Лучше ничего не говори, — и тут же отвернулась.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — сквозь зубы проговорил Поттер. Он чувствовал себя мальчишкой, который оправдывался перед взрослыми, и этого крайне раздражало его. — Мне жаль, правда…

Серена кивнула, но промолчала. Джеймс сжал зубы.

— Если бы Забини не начал это…

— Забини, — хмыкнула Серена. — Маркус любит играть людьми, Джеймс. И заставлять их делать то, что он хочет. А ты, поддавшись на его игру, просто стал очередной его марионеткой.

Джеймс и сам не понял, почему дёрнулся от своего имени, сказанного устами Серены. Это прозвучало как-то неправильно, чужеродно. И неожиданно.

Он исподлобья уставился на девушку и поймал в ответ её спокойный открытый взгляд, в котором не было и капли злости. Джеймс этого не понимал. Она должна была злиться, высказать ему, какой он ужасный и послать к дементорам. Но Серена просто смотрела на него, и он никак не мог понять, что кроется в этих бездонных глазах.

Больше не в силах выносить этот зрительный контакт, Джеймс дёрнул головой в сторону и произнёс:

— Я могу остановить кровь.

— Том пошёл за мисс Куинн…

Джеймс не обратил внимания на её слабый протест. Он поудобнее перехватил палочку, которую продолжал держать в руках всё это время, и направил её на девушку, прошептав заклинание. Закончив, он молча убрал её в карман сумки и вытащил оттуда белый платок со своими инициалами.

— Надо стереть кровь.

Серена приняла платок и прислонила его ко лбу — белоснежная ткань в ту же секунду пропиталась кровью.

— Спасибо…

Её слабая благодарная улыбка вызвала в Джеймсе целый спектр эмоций: малую толику презрения к слизеринке, которое он заставлял испытывать по отношению к ней годами, но в то же время сочувствие из-за случившегося, облегчение от того, что всё обошлось, благодарность за прощение и даже крупицу того, что он впоследствии определил как уважение.

Он оставил её сидеть на подоконнике и покинул коридор. В кабинете его встретили полные презрения глаза слизеринцев. Но, в отличие от них, во взгляде Серены не было ненависти. И все эти годы они были полны чего угодно, но только не негатива. И почему он понял это только сейчас?

Прошмыгнув за самую последнюю парту, он уставился перед собой, даже не достав учебник. Спустя время в кабинет, предварительно постучав и извинившись, вошли Малфой и Пьюси. Они присели за соседнюю с Джеймсом парту, и он не смог не посмотреть на Серену. Поймав его взгляд, она выдержала его ещё секунду и принялась доставать из сумки учебные принадлежности. Не церемонясь, Забини быстро пересел к ним, игнорируя возмущение Локонс.

— Всё в порядке?

— Да, Маркус, всё хорошо.

— Хочешь, я ему врежу?

Джеймс услышал тяжёлый вздох и ненароком взглянул на троицу: Серена отрицательно качала головой, закатывая глаза.

— Ты слишком добрая, ты в курсе?

— Нет. Просто я знаю, что каждый человек однажды может допустить ошибку. И в следующий раз это могу быть я.

Джеймс резко отвернулся и вновь уставился перед собой.

Он ничего не понимал. Она не могла быть такой, какой кажется — до мозга костей положительной. Настолько идеальной. Таких людей не существовало. Это просто бред, игра, видимость, что она пытается создать. Она слизеринка, Малфой, её брат — маленькое противное исчадие ада, как она может быть настолько хороша?

И взгляд его вновь и вновь падал на неё, не замечая никакого подвоха.

* * *

Небо затягивало тучами, что позволило Альбусу, с одной стороны, перестать щуриться от солнечных лучей, а с другой — нанести на лист бумаги больше серого. Чистое полотно закрашивалось, становясь всё темнее, карандаш умело вырисовывал кучевые облака, которые превращались в хмурый рой черных штрихов. Ещё немного поработав, Альбус рассчитывал получить вид на старую хижину лесничего и Запретный лес, залитые дождём.

Поттер оторвал взгляд от рисунка, поправил сползшие с переносицы очки и взглянул в окно, выискивая, что можно было добавить к мрачной зарисовке. Он любил рисовать графические изображения, скорее документальные, чем яркие, запоминающиеся и полные жизни. Старался не выдумывать несуществующие детали, предпочитая изображать всё, как есть. Так он поступал и в жизни, плывя по течению и не стараясь что-то изменить. А простым карандашом словно подрисовывал свои серые будни. И иногда ему хотелось добавить яркое пятно, но оно, как ни крути, было бы лишним в этой густой бесцветности.

Не найдя ничего интересного, Альбус таки решил закончить набросок крапающим дождём, но в последний момент увидел, как от кромки Чёрного озера, кутаясь в синюю мантию, отбегает девушка. Её длинные светлые волосы от порывов завывающего ветра разлетались в разные стороны, превращаясь в маленький белый ураган. Она прижимала к груди книгу и пыталась как можно быстрее проделать путь от озера к замку, дабы не вымокнуть под вот-вот начинавшимся дождём.

Альбус не знал, успела ли она скрыться под спасительной кровлей, но предпочёл подумать, что успела. И, дорисовывая её силуэт на листе бумаги, всё же не добавил дождя — как надежу на то, что девушка проделала этот путь не зря. А, поразмыслив ещё, решил кое-что изменить: блондинка на контрасте с серым обрела цвета, стала почти живой, а из тучи начал пробиваться лучик света. Наверное, впервые он сам додумал что-то на своём рисунке. И ему это понравилось.

Быстрые шаги вперемешку с приглушёнными голосами вывели Ала из состояния транса при просмотре рисунка. Вскинув голову и устремив взгляд вглубь пустого коридора, он попытался вслушаться в спор, который зародился где-то вдалеке, но явно был на подходе. И действительно: буквально через мгновение из-за угла вывернули Скорпиус и Лили и, продолжая о чём-то ожесточённо пререкаться, зашагали к Альбусу. Двигаясь максимально быстро и явно стараясь опередить друг друга, они почти бежали вприпрыжку. Поттер смотрел на них в недоумении, пока парочка, приблизившись к нему, в один голос не завопила:

— Не слушай этого придурка!

— Твоему брату кранты!

Они перекинулись яростными взглядами и, Альбус мог поклясться, были готовы броситься друг на друга с кулаками. И как бы часто такое ни происходило, в этот раз всё было гораздо серьёзнее. Он видел это в грозовых тучах, в глазах друга и сестры, чувствовал напряжение под кожей.

— Твой братец…

— Ничего такого не сделал!

— … умудрился в очередной раз…

— Это вышло не специально!

— … покалечить мою сестру!

— Он. Не. Ви-но-в-а-а-а-т!

Пока они старались перекричать друг друга, а после обменивались взаимными упрёками и злющими взглядами, Альбус пытался взять в толк, что сейчас услышал. Но такой поток информации сразу из двух орущих источников не хотел укладываться в его голове.

— Так, а теперь можно по одному? — нахмурился он.

Лили и Скорпиус переглянулись, и, едва первая хотела вновь разразиться тирадой, Малфой быстро выхватил свою палочку и наложил на неё Силенцио. Пока девушка кричала что-то для всех неслышное, Скорпиус удовлетворённо продолжил:

— Так вот…

— Ты что, заткнул мою сестру? — мрачно осведомился Альбус, исподлобья глядя на друга.

— Да брось, она не даёт мне сказать. От неё слишком много шума.

Альбус снял чары с Лили, и та завопила с новой силой:

— Вот же ничтожество! Ал, скажи ему! Ну не оборзел, нет?!

— Прости, Ал…

Малфой вновь заколдовал девушку, на этот раз применив Иммобулюс, — чего доброго, кинется, — и Альбус не возражал. Друг был как никогда прав — от Лили конструктивного объяснения в таком состоянии он дождётся едва ли. Не обращая внимания на замершую в оцепенении и непривычно молчаливую Лили, которая, однако, одним взглядом могла наслать порчу, Скорпиус наконец продолжил:

— Я не знаю всех подробностей. Меня там не было, Слизнорт, чтоб его дементор поцеловал, заставил меня разгребать завалы всяких мерзостей из его кладовых. Не важно! В общем, у семикурсников были какие-то разборки, и твой братец начал махать палочкой, разворотил в мясо стену, а осколки от этой гребаной стены попали в Серену, разворотив лицо ей!

Лили хотела что-то сказать — по глазам видно было — но, увы, не могла и шевельнуться, не то что рот открыть.

— Он нарочно всё это… — обиженно насупился Скорпиус.

— Нет, это бред какой-то. Если так и случилось, он не сделал это преднамеренно, я уверен, — пытался найти объяснения Альбус.

— Ага, как же… Знаешь, Ал, я многое вытерпел от твоего братца: то, что натворил четыре года назад, все его оскорбления, перенёс даже череду поражений в квиддиче, но это — последняя капля. Меня не остановит даже то, что он твой брат.

— Остановит от чего? — насторожился Альбус.

— Он получит по заслугам! И мне придётся закрыть глаза на нашу дружбу, если ты меня не поддержишь.

— Скорп…

— Ты должен выбрать, на чьей ты стороне.

Все трое стояли в молчании: Ал и Малфой от того, что задумались, а Лили всё по той же причине — никто не удосужился расколдовать её. Наконец, Альбус пришёл в себя и снял с сестры заклятие. Девушка едва не рухнула на пол от неожиданной возможности двигаться и злобно уставилась на мальчиков. Однако не проронила ни слова — одними губами послала обоих к дементорам, как будто до сих пор была под действием чар, и, взмахнув копной рыжих волос, удалилась.

— Продолжай слушать своего дружка! Только не забывай, что семья с тобой останется на всю жизнь, а насчёт него — Мерлин надвое сказал! — прокричала она, когда уже сворачивала за угол, увлекаемая сетью запутанных хогвартских коридоров.

И Альбус вдруг почувствовал невероятную тоску, снова оказавшись перед непосильным для него выбором. Слова друга и сестры эхом разносились в его голове, сливаясь с ещё слышными шагами Лили, которые с каждой секундой становились всё тише. Чувство одиночества среди толпы гулко отдавалось в загнанном в тиски сердце. Это было только его бремя — выбор, который он совершал раз за разом, гонимый давлением семьи и окружением в лице слизеринцев. Его крест.

* * *

Порывы ветра трепали непослушные волосы Джеймса, кидая чёлку ему в глаза и раздувая длинные подолы чёрной мантии. В лицо брызнули первые капли мелко моросящего дождя, но, судя по черноте вечернего неба, что полностью затянуло тучами, ливень был готов хлынуть с минуты на минуту. Чёрное озеро грозно выплёвывало стремительно набегающие на каменистый берег волны, а дерево, что стояло у самой кромки воды, разъярённо трясло ветками с уже поредевшими красно-жёлтыми листьями, которые разносил по опушке порывистый ветер.

Джеймс запахнул на себе мантию и продолжил путь навстречу буре, решив, что все превратности судьбы он должен встретить лицом к лицу, как бы ни было страшно. Но страшно было. И рокот, что гулко отдавался в его сердце, словно вторил раскатам грома, разносившимся над озером. Всполохи молний разрезали тёмное небо, на мгновение осветив Джеймсу путь, и он оказался на берегу.

Хотелось кричать.

Рассказать воде о том, в чём он не признавался больше никому: он устал. Чертовски устал от притворства, масок и рамок, в которые загнал себя, изображая идеального Джеймса Поттера, старосту, капитана команды, отличника и всеобщего любимца, который никогда не ошибается. Но он ошибался. Ошибался точно так же, как все остальные. И из его ран текла та же кровь, что и у других. Но разве слепой толпе было интересно, что таится в его обессиленном временем сердце?

Они видели лишь то, что он позволял увидеть, не стараясь заглянуть в душу и понять её. Джеймс и сам поступал так же.

Перед глазами возник образ Серены, её понимающий взгляд и мягкая полуулыбка, которые позволили Джеймсу заглянуть за горизонт и принять для себя одну маленькую истину: не всегда люди являются теми, кем кажутся на первый взгляд.

Страницы «Ежедневного пророка» пестрели сенсационными заголовками и живыми фотографиями, что улыбались Джеймсу с газетных листов. Перевернув страницу, он вперил взгляд в статью о поимке беглого преступника, осуждённого за перепродажу тёмных артефактов и сбежавшего из Азкабана ещё в августе. Отец хмуро смотрел на Джеймса с почти неживой чёрно-белой колдографии, которая красовалась на полстраницы. На одну короткую секунду юноше показалось, что он изучает собственное отражение в зеркале: покатые уставшие плечи, подавленный взгляд, опущенные уголки губ, которые не выражали ни капли радости, — но всем известный шрам, изумрудные глаза и сеточка морщинок, покрывших лицо Гарри Поттера, утверждали обратное. Сколько Джеймс помнил себя, отец всегда был погружён в работу, но воодушевление, которое должно было вызывать призвание жизни, никогда не появлялось на его изнурённом лице, когда он аппарировал в Министерство; лишь возвращаясь домой, он мог безмятежно улыбнуться жене и детям, даря им тёплые, но такие редкие для него улыбки. Этим летом, когда семья Поттеров отдыхала в Бразилии, Джеймсу впервые показалось, что отец действительно счастлив, однако отчёты о проделанной работе его сотрудников, которые приходили ему несколько раз в неделю даже в отпуске, каждый раз возвращали озабоченность в его вмиг тускнеющий взгляд.

Джеймс на секунду прикрыл глаза, представляя, что через десятки лет будет выглядеть так же. Решив пойти по стопам отца, он ещё на третьем курсе определился с тем, что станет аврором. Это были не просто туманные планы на будущее, а чёткий план, которому юноша следовал вот уже четвёртый год. Тяжёлая подготовка, изнурительные тренировки, дополнительные занятия и стремление уже сейчас добиться тех успехов, которыми славился Гарри Поттер, превратили Джеймса в машину, которая механически продолжала штамповать одну и ту же деталь, не имея установки на создание чего-то другого.

Но, когда он взглянул на фотографию отца и осознал свои будущие перспективы, непоколебимая уверенность в правильности такого выбора пошатнулась. Джеймс был растерян и напуган тем, что в последнее время он всё чаще подвергал сомнениям всё то, что раньше было для него так важно. И не знал, что делать с этим осознанием.

Большой зал стремительно наполнялся учениками, которые спешили на обед, дабы восполнить силы после тяжёлых занятий. Шум, возникший с их появлением, позволил Джеймсу отвлечься от своих мыслей и заняться дневной трапезой. Он списал своё лёгкое помутнение рассудка на сумбурную речь Серены Малфой и поспешил забыть об этом, отпив крепкого чая. Поставив кружку на место, он перелистнул страницу и только прошёлся глазами по названию первой статьи, но хор девичьих голосков в совокупности с приземлившейся прямо перед ним хогвартской газетой отвлёк его. Оглянувшись, он заметил хихикающих слизеринок-четверокурсниц, которые пробежали мимо него, и фыркнул. Эти девицы были писаками из «Хогвартского вестника» и вечно собирали всякие сплетни, раздувая из них драму вселенского масштаба. И крупный заголовок на первой странице «Джеймс оджеймился» был тому доказательством.

Придвинув к себе эту сомнительную беллетристику, Поттер взглянул на первые строчки и скорчил лицо в отвращении. Отпихнул газетёнку в сторону и только успел согнать с лица расстроенное выражение, как услышал голос своей сестры:

— На её роже и царапинки не осталось! А они всё не уймутся! Месть они задумали! Это просто смешно! — Лили приземлилась напротив Джеймса и, стащив пирожок с его тарелки, с набитым ртом продолжила:

— Ижиоты нещащные!

— Не говори, вообще страх потеряли! — присев рядом с ней, закивала головой Роксана.

— Это всё из-за этой Серены! — сердито заключила Лили, протягивая руку к следующему пирожку.

Джеймс тяжело вздохнул и, коротко коснувшись переносицы, устало произнёс:

— Хватит, Лили, прошу. Она тут ни при чем. Это моя вина.

Лили едва не подавилась. Она с изумлением уставилась на брата и приоткрыла рот. Джеймс лишь закатил глаза, следя за реакцией девушки.

— И давно ты научился признавать свои ошибки?

Но на этом удивление Лили исчерпало себя, и она потянулась к ароматной ватрушке с сахарной пудрой. Джеймс нахмурился и ударил сестру по рукам, так что та вскрикнула от неожиданности.

— С недавних! Хватит есть мой обед!

— Ой, да ладно тебе! Скоро тренировка, я должна быть полна энергии! — надула губки Лили. — Тебе жалко пары пирожков для своей сестры?

— Да делай ты, что хочешь, только меня не трогай! — Джеймс скорчил измученную гримасу и раздражённо отставил от себя кружку, дабы не опрокинуть её на стол. А что, это был выход. Можно было бы залить эту грёбаную газету, чтобы она не мозолила глаза своими кричащими заголовками, и с удовольствием наблюдать, как расплываются на её страницах строчки букв. Он даже не понимал, что разозлило его больше: эта писанина, Лили, которая съела все пирожки с его тарелки, или сложившаяся ситуация в целом.

Проследив за взглядом брата, Лили увидела «Вестник» и тут же выхватила газету прямо из-под его носа, так что тот даже не успел перехватить её — младшая сестра была слишком ловкой. Быстро пробежав глазами по написанному и что-то тихо прошипев себе под нос, она показательно смяла бумажонку и кинула её себе за спину, куда-то в сторону стола Слизерина. И как ни в чём не бывало вновь посмотрела на Джеймса, безмятежно улыбаясь. За её спиной послышались возмущения слизеринцев, что вызвало ещё большее удовлетворение, заставив улыбнуться шире.

— Забей, Джеймс, не слушай их, — подключилась Роксана, отпивая сок.

— Кучке слизеринцев меня не напугать, я же не какая-нибудь глупая первокурсница, — скривился тот.

— А если они напугают твою невесту Беттани? — притворно ужаснулась Лили.

Джеймс громко цокнул и закатил глаза. Лили ещё в первый день достала его с этой Беттани Ратаковски, которая теперь каждое утро приносила ему на завтрак конфеты, яблоки и тыквенный сок.

— Алисия ещё не расправилась с конкуренткой? — подыграла кузине Роксана.

— О, а я-то думала, почему вы поссорились первого сентября? Теперь всё ясно! — продолжала иронизировать Лили.

— Очень смешно!

Джеймс незаметно напрягся, вспоминая настоящую причину, но не подал вида, что случилось что-то по-настоящему серьёзное. Он пробежался глазами по гриффиндорскому столу, но Алисии не обнаружил. Вместо этого столкнулся со взглядом Серены, которая только вошла в зал. Она поджала губы в подобии улыбки, быстро отвернулась и застучала каблучками по пути к столу Слизерина. Джеймс неосознанно следил за ней до тех пор, пока она не села рядом с Томасом Пьюси, завязывая с ним непринуждённый разговор. Вернув внимание к сёстрам, он наткнулся на подозрительный взгляд Лили, которая наблюдала за ним с плохо скрываемым беспокойством.

Джеймс едва поборол раздражение — он ненавидел, когда его жалели — и поспешил подняться из-за стола.

— Тренировка после следующей пары, не забудьте! И чтобы без опозданий!

С этими словами он покинул компанию своих сестёр и направился в сторону стола магистрантов. Лили с тревогой наблюдала за тем, как он подсел к Коулу Вуду и завёл с ним непринуждённый разговор. И, хоть со стороны казалось, что с ним всё в порядке: он уже о чём-то смеялся со своим бывшим товарищем по команде, да и просто выглядел так, словно его совсем не задела та ситуация со слизеринцами, — она знала, что это не так. Странная потерянность во взгляде брата появилась ещё первого сентября, когда она обратила на него внимание во время праздничного ужина. И она только прогрессировала, хотя Джеймс и делал вид, что всё под контролем. Он всегда делал вид, что всё под контролем.

Раньше он был другим, и Лили с ностальгией вспоминала те времена, когда маленький Джим творил шалости и вечно получал от взрослых за свои проказы. С ним было весело. Но сейчас он слишком дорожил своей репутацией, чтобы творить глупости. Это было его дело, но сестра считала это лицемерием.

Однако за брата Лили была готова наколдовать не только летучих мышей, но и что-то куда более серьёзное.

Она обернулась, скользнула ищущим взглядом по слизеринскому столу и, найдя, уставилась на Серену. Та сидела в компании своего дружка Пьюси и за светской беседой с ним попивала чай. На её лице и вправду не было и следа от глубокой царапины. Зато как изощрялся Малфой в своём рассказе: «разворотили лицо, то, сё!» Тьфу! Лили едва не начала плеваться прямо за столом. А когда увидела, что к Серене подходит её непутёвый братец в компании Альбуса и начинает суетиться вокруг, всё ли в порядке, не сдержала себя и громко фыркнула. В тот самый момент Малфой обернулся в её сторону и противно ухмыльнулся. Лили еле сдержалась от того, чтобы не показать ему неприличный жест, и встала из-за стола.

— Пойдём отсюда.

Роксана застонала — она ещё не закончила поглощать свою порцию — но всё же поспешила за кузиной, и вместе они покинули Большой зал.

* * *

— Да, устроили вы веселье с самого первого дня, ничего не скажешь, — усмехнулся Коул Вуд, когда Джеймс закончил свой подробный рассказ обо всём, что случилось за первые учебные дни. — Вы бы ещё вечеринку прямо в Хогвартс-Экспрессе закатили и подорвали поезд по пути.

Поттер не смог сдержать ухмылки и самодовольно скрестил руки перед собой.

— Тогда наш выпуск точно бы никто не забыл.

— Наш тоже будут вспоминать ещё долго.

Коул закончил школу в июне, а в сентябре вернулся в Хогвартс уже в качестве магистранта, предсказуемо выбрав своей специализацией квиддич. Магистратура представляла собой два дополнительных года обучения в Хогвартсе: необязательного, углублённого и сулящего большие перспективы, ведь студенты, прошедшие профессиональные курсы по своей специализации, могли получить приглашения на стажировки от лучших работодателей волшебного сообщества по всему миру. К тому же это была отличная возможность задержаться в стенах школы ещё на какое-то время и тем самым немного продлить беззаботные студенческие годы.

Таким, как Коул Вуд, это было необходимо, ведь школьные годы он считал своим золотым временем. Выпустившись, он оставил за собой славу лучшего капитана и вратаря, всеобщего любимца и золотого медалиста. Джеймс всегда равнялся на него: с того самого дня, когда Вуд стал капитаном ещё на четвёртом курсе и практически единственный, кто поддержал его годом ранее, когда многие отвернулись от Поттера. Они были друзьями, хотя часто Коул был для него и старшим братом, и наставником, и первым критиком.

— И что теперь думаешь делать, потеряв пятьдесят очков? — спросил он.

— Брать квиддичем.

Вуд уважительно кивнул, видя решительный настрой Джеймса.

— Ты всё сделаешь правильно, я уверен. Но не переусердствуй. Ты всегда прикладываешь слишком много усилий, я уже говорил.

Джеймс ещё минуту выдержал его обеспокоенный, жалостливый, почти отеческий взгляд и дёрнул головой в сторону. Он ненавидел, когда его жалеют. Не мог вынести таких взглядов, словно он маленький мальчик, нуждающийся в помощи и опеке. И даже если ему и вправду нужна была помощь, он бы никогда не признался в этом.

Он неосознанно посмотрел в другой конец Большого зала и выхватил глазами силуэт Серены, которая поднялась со своего места. Он стал замечать, что его взгляд всё чаще останавливался на ней во время общих занятий, и даже в кишащих учениками коридорах он поразительно удачно умудрялся разглядеть её развевающиеся от движения тёмные кудри, хотя даже не пытался этого делать.

— Ты смотришь на неё?

Джеймс опомнился и непонимающе взглянул на Вуда. Тот с ехидной улыбкой кивал в сторону Серены.

— На кого — «на неё»? — притворился дурачком Джеймс.

— На неё — «на неё»! — продолжая указывать на Серену, повторил Коул.

— Ты в курсе, что показывать пальцем на людей — неприлично?

Поттер стукнул его по рукам, чтобы тот перестал тыкать пальцами в сторону девушки — Мерлин, лишь бы она не заметила! — и поймал на себе ещё один особый взгляд, требующий объяснений.

— Так да или нет?

— Нет, закрыли тему.

— Она тебе нравится? — не унимался Вуд.

— Ты серьёзно? — Коул напоминал ему маму, которая всегда расспрашивала у сына про девочек, а его это всегда раздражало. — Мне вообще плевать на неё. Тем более она из Слизерина и сестрица Малфоя. И вообще, у меня есть Алисия!

Джеймс отвернулся от друга, потому как знал, что сейчас он будет смотреть на него своим фирменным взглядом отца-настоятеля, а он этого не любил.

— Во-первых, какая разница, какая у неё фамилия и с какого она факультета, если у тебя есть какие-то чувства?

— Да нет у меня к ней никаких чувств! Мы с ней едва парой слов обмолвились за шесть лет. О чём вообще речь?! — перебил его Джеймс и опасливо покосился по сторонам, боясь, что кто-то мог услышать.

— Тогда почему ты постоянно пялишься на неё? — Коул тоже перешёл на шёпот, однако хитрая улыбка никуда не делась.

— Не понимаю, о чём ты, — отчеканил Джеймс и одним жёстким взглядом прервал Коула, который уже хотел открыть рот, чтобы возразить.

Он предусмотрительно замолчал. Спорить с Поттером было бесполезно, как и давить на него. Как правило, он сам начинал разговор, если хотел чем-то поделиться, но перед этим могла пройти уйма времени. Вуд привык ждать.

— Как скажешь, тема закрыта, — примирительно отозвался он. — А с Алисией вы всё равно расстанетесь, так что на твоём месте я бы присмотрелся к этой Серене.

Джеймс закатил глаза.

— Закрыта, говоришь? И вообще, с чего ты взял, что я и Алисия вдруг расстанемся? Мы с четвёртого курса вместе и после магистратуры вообще планировали съехаться.

— Ну я-то не слепой. В отличие от некоторых.

Поттер кинул на него тяжёлый взгляд, но от ответной речи воздержался. Он и сам знал, что гипотетическое будущее с Алисией было под большим вопросом из-за ссор, которые возникали между ними всё чаще, и в принципе разных взглядов на многие вещи. Но другого плана у него не было, а Джеймс привык просчитывать всё наперёд, тем более такой ответственный шаг, как женитьбу. И уж точно в его планы не входила перспектива закрутить роман с какой-то слизеринкой, с которой было связано не одно неприятное событие, случившееся в его жизни.

— Скоро звонок. Мне пора, — поднимаясь из-за стола, напомнил он Вуду.

— Как скажете, мистер Важный Капитан Команды Гриффиндора! — с довольной улыбкой поддел его Коул. — Тогда увидимся там. Только у меня есть кое-какое дело, так что, возможно, я немного опоздаю.

Джеймс неодобрительно покачал головой:

— Думаешь, раз стал тренером, можно отлынивать от своих обязанностей?

Магистранты, выбравшие своей специализацией квиддич, становились личными тренерами команд тех факультетов, где обучались ранее; таким образом, Коул Вуд с этого года занял пост куратора гриффиндорской сборной.

— Я думаю, ты справишься и без меня, — он одобрительно кивнул Джеймсу, и тот не удержался от того, чтобы самодовольно ухмыльнуться. — Только не зазнавайся.

Джеймс с ухмылкой отмахнулся от него и покинул Большой зал. Но только вышел в коридор, чей-то тоненький голосок остановил его:

— Сэр, мистер Поттер!

Юноша обернулся и среди покидающих зал учеников нашёл маленького мальчика, который прорывался к нему через толпу. На нём были отличительные знаки Слизерина, и Джеймс не мог найти хотя бы одной причины, почему мальчишка обращался к нему. Но этот благоговейный взгляд, каким слизеринец смотрел на Поттера, смягчил его раздражение и заставил разважничаться. Он благосклонно посмотрел на мальчика и кивнул ему, позволяя говорить.

— Вам… просили… передать, — запыхавшимся голосом проговорил он и что-то протянул Джеймсу.

Поттер настороженно посмотрел на то, что стремился отдать ему паренёк, и по своим инициалам узнал платок, который несколько дней назад отдал Серене. Принял его и пристально изучил, словно это совершенно другая вещь. Но он, как и прежде, был белоснежен, и инициалы никуда не делись. Но всё же Джеймс продолжал разглядывать его, словно искал какие-то признаки того, что им пользовалась Малфой. Хоть одно пятнышко, чтобы доказать, что она не так чиста, как кажется. Но ничего не было.

Он раздосадованно фыркнул и вновь взглянул на слизеринца, который продолжал стоять подле него.

— Что-то ещё? — резче, чем планировал, выпалил он.

Мальчик потупил взгляд и робко протянул ему холст бумаги. Джеймс шумно выдохнул — как его это достало! — и оставил свою закорючку на пергаменте. Мальчишка благодарно улыбнулся и пулей умчался, оставляя Поттера смотреть ему вслед и поражаться тому, что даже мальчишки-слизеринцы знали его и уважали настолько, что просили автограф. И, с одной стороны, это должно было польстить... Но с другой — только злило , ведь он всё чаще задумывался, что совсем не достоин такой чести.

* * *

— Скорпиус, ты можешь идти по своим делам, необязательно провожать меня.

Скорпиус и ухом не повёл, продолжая упрямо идти рядом с Сереной. Он показательно поднял руку и вперил взгляд в часы, которые болтались на его запястье, после чего задумался и самодовольно ухмыльнулся:

— У меня есть ещё полчаса, так что нет, мне не трудно проследить за тем, чтобы ещё какой-нибудь гриффиндорец случайно не огрел тебя заклинанием.

— Это вышло случайно! — уже в который раз втолковывала ему Серена. — Джеймс не целился конкретно в меня, его палочка была направлена на Маркуса, но вышло так, что заклинание ударило в стену…

— Я это уже слышал, можешь не утруждаться, — перебил её Скорпиус. — Но у него не было никакого права размахивать палочкой, когда ты была рядом! Хотя судебный запрет спал ещё год назад, он вообще не должен был приближаться к тебе! И он поплатится за то, что ты пострадала по его вине уже во второй раз!

— Скорпиус, пожалуйста!

Но он и слушать не стал.

Заметив свежий выпуск «Хогвартского вестника», торчащего из сумочки сестры, Скорпиус выхватил его и потряс им перед лицом Серены, так что живая фотография Джеймса с первой страницы начала плясать перед её глазами яркими пятнами.

— Читала, что написали Кэти и Лив? — осведомился он. — Это я их надоумил!

Серена поражённо уставилась на брата и скривила губы:

— Это отвратительно.

— Я старался, — довольный собой похвастался Скорпиус и приоткрыл двери Больничного крыла, пропуская Серену первой.

Девушка кивнула головой в знак благодарности и прошла в помещение, пропахшее лечебными настойками и травами. Мисс Маринетт Куинн, молодая колдомедик, которая устроилась в Хогвартс всего несколько лет назад, заметив прибывших, выудила из шкафчика, что стоял позади её стола, несколько склянок.

— Как вы себя чувствуете, мисс? — приветливо осведомилась она.

— Прекрасно, — Серена выразительно посмотрела на Скорпиуса. — Мне стало лучше ещё после первого приёма зелья, так что я думаю, больше нет смысла продолжать лечение.

— Так как ранее у вас уже была сильная травма головы, стоит пропить весь курс, — безапелляционно заявила мисс Куинн и протянула девушке первую склянку.

Та обречённо приняла её и опрокинула в себя; несмотря на противное послевкусие, лицо не скривилось в отвращении — будучи двенадцатилетней девочкой она принимала его в течение года и привыкла к этому. Колдомедик принялась осматривать лоб Серены на предмет царапины или шрама, но ничего не обнаружилось, и она не посмела задерживать девушку. Серена поблагодарила её и поспешила увести брата, который уже распылял своё обаяние перед Куинн; та, в свою очередь, лишь снисходительно улыбалась и качала головой, не обращая внимания на несовершеннолетнего студента.

— Надо было всё-таки рассказать, что это Поттер во всём виноват, — заключил Скорпиус, когда они вышли из Больничного крыла.

— Нет, — одёрнула его Серена. — Никому об этом ни слова, тем более отцу, ты понял? Кроме того Джеймс даже…

— Извинился, я в курсе. Но это никак не оправдывает его и не отменяет того, что его ждёт месть. Кстати об этом, — он вновь сверился с часами. — Мне пора.

— Что ты задумал? — скрестив перед собой руки, твёрдо спросила Серена.

— Небольшую шутку, — Скорпиус невинно захлопал глазами и поспешил удалиться, пока сестра причитала ему вслед.

* * *

Квиддич был для Лили Поттер одной из отдушин в Хогвартсе, потому как учиться она не любила, внеклассной деятельностью не занималась и уж точно не была душой компании.

Она стала охотником на третьем курсе, но только потому, что Джеймс не позволил ей вступить в команду раньше из-за того, что почти все соперники были как минимум на два года старше её и уж точно раза в два крупнее. Но она таки добилась своего: Коул с удовольствием принял юркую охотницу в команду, пророча ей массу успехов и намекая Джеймсу, что она могла бы заменить его на позиции ловца. Старший брат тогда не разговаривал с ней месяц, но в итоге остыл и сам гордился её успехами.

— Бьюсь об заклад, Хьюго умудрится опоздать на первую же свою тренировку, — заключила Роксана по пути на тренировочное поле.

— Он не будет собой, если не проспит всё на свете, — согласилась с ней Лили. — А Джеймс не будет Джеймсом, если не разорётся, как тот посмел, и вообще, «это же такая честь, а он так безалаберно к этому относится» и так далее…

Лили хотела было продолжить иронизировать, но, увидев на поле, которое забронировал Джеймс, слизеринцев, едва не подавилась своим же «ха».

— Что за… срань гиппогрифа!

Она пулей летела к тренировочной площадке, преодолела переход между корпусами, ограждённый колонами, и фурией ворвалась на газонную траву. Роксана еле поспевала за ней, готовая точно так же зайтись в возмущении.

Среди слизеринцев, уже разложивших мячи и биты, Поттер заметила блондинистую голову Малфоя и, топая как можно громче, что было довольно проблематично на траве, устремилась прямиком к нему. Её уже заметили остальные и не без ухмылки наблюдали, как Лили пытается выглядеть грозно на фоне старшекурсников.

— Поттер, — Скорпиус самодовольно поприветствовал девушку и скрестил руки на груди. — А что это мы…

— Какого чёрта, Малфой?! — прервала его Лили, не желая тратить время на прелюдии.

— Выражайся конкретнее, пожалуйста, — закатил глаза тот. — И не пере…

— Конкретнее? — вспыхнула Лили. — Ну хорошо… Какого дементора вы забыли на поле, которое забронировали мы?!

— …бивай, это не красиво… — таки закончил свою мысль Малфой.

— А занимать чужую площадку — красиво? — вступила в перепалку Роксана, потому как Лили уже была готова биться в нервных конвульсиях. Она не переносила ехидства и мелких гадостей от Малфоя, коих стерпела уже немало. А когда дело касалось квиддича — и вовсе не могла совладать с собой. Плюс ко всему, она ещё не забыла то, как он заколдовал её в начале недели и поливал грязью Джеймса. Лили была готова полить грязью Скорпиуса, причём буквально.

Палочка непроизвольно оказалась в её руке, когда в диалог вступила Дотемрия Нотт, миловидная кукла, которая, однако, не была такой уж милой, и раздражала Лили не меньше, чем Малфой.

— Проваливайте и поищите себе другое место, мы здесь оказались первыми.

Она надменно посмотрела на Лили, и теперь уже она хотела заколдовать Нотт.

— Зачем ты так, Диа. Они не виноваты, что их капитан слишком безответственный, что профукал пятьдесят очков, покалечил мою сестру и опоздал на тренировку, тем самым оставив поле без присмотра. Вот придёт он, с ним и поговорим.

По лицу Малфоя было видно, какое наслаждение ему доставляет эта ситуация, а его ехидство поддерживала почти вся команда: Нотт, Лестрейндж, Забини и Флинт.

— Скорпиус, ты же говорил, что поле зарезервировал ты, — напомнил Пьюси, который наравне с Гойлом не был в восторге от сложившейся ситуации.

— Заткнись, — беззлобно отозвался Скорпиус и вперил ехидный взгляд в Лили.

— Так вот чего ты добиваешься? Это и есть твоя «маленькая месть» моему брату?

— Нет, Поттер. Месть будет куда страшнее. Уж будь в этом уверена.

Они сверлили друг на друга глазами и словно обменивались мыслями, так это выглядело со стороны. На самом же деле Малфой просто наслаждался произведённым эффектом, а Лили не знала, что ещё ему сказать. Ей было страшно за Джеймса, потому как извращённой фантазии Малфоя мог позавидовать любой, и в то же время не могла поверить, что он способен на что-то по-настоящему ужасное. Его коньком были мелкие гадости, колкости и максимум безобидные заклятия и подзатыльники. Но сложившаяся ситуация рисовала совсем другие перспективы.

— Твой Джеймс получит по заслугам и будет молить нас о пощаде на коленях, — вновь вставила своё словечко Нотт.

И как бы Лили ни ненавидела Малфоя, эта вечно лезущая не в своё дело девчонка выводила её из себя куда чаще. Только в её случае дело было вовсе не в том, что она была настолько злой и противной, скорее — ещё маленькой и глупой. И от этого отчаянно стремившейся быть похожей на свою старшую сестру Бефану и остальных привилегированных слизеринцев. Это и раздражало Лили, и она не выдержала:

— А тебе-то что он сделал? Сломал ноготь?

— Нет, но я бы сама что-нибудь ему сломала! — полагая, что это остроумно, ответила Нотт.

— Не брат, так я, — фыркнула Лили и движением палочки заставила её споткнуться.

Дотемрия упала лицом в траву и взвыла от боли.

— Надеюсь, ты таки сломала себе свои когтищи!

— Вот же сука! — взвизгнула Нотт и, едва поднявшись на ноги, понеслась на противницу. — Ты испортила мою дизайнерскую форму!

— Лучше бы тебя заботил квиддич, а не твоя безвкусная форма!

Нотт толкнула Лили, и та отпрянула от неё, едва не споткнувшись, а палочка выпала из рук.

— О-о-о, драка, — воодушевился Малфой.

— Безвкусная — это твоё кредо! Перекрасься уж тогда в красный, если тебе так нравится этот кричащий рыжий цвет! — с этими словами слизеринку, призывая успокоиться, оттащил назад Дэниэл Гойл.

Лили прикрыла глаза и, досчитав до десяти, мило улыбнулась.

— Ты что опять собираешься залечивать свои побои в госпитале, Нотт?!

Год назад Лили одним ударом оставила у неё под глазом ярко-фиолетовый синяк, который слизеринка с трудом вывела специальной мазью, и то не сразу — ей пришлось походить пару дней в солнцезащитный очках.

— Да что ты мне сделаешь, Поттер? — нахально отозвалась она, вырываясь из рук своего личного телохранителя, который всюду таскался за ней.

— Вот и посмотрим, что я тебе сделаю!

Скорпиус присвистнул, когда первый удар Лили пришёлся прямо в глаз Дотемрии. Та заверещала и вцепилась в волосы сопернице, оставив при этом царапину на щеке.

— Так, срочно нужен бассейн с грязью и пару бикини, — загибая пальцы, надиктовал в палочку Малфой.

— И ещё несколько красоток! — вдогонку крикнул Забини.

— Надо разнять их!

Похоже, Том был единственным здравомыслящим человеком, тогда как Нерисса и Арес хохотали, а Скорпиус и Маркус придумывали, что ещё можно устроить для более эффектного зрелища: остановились они на шезлонгах с зонтиками и паре коктейлей. Дэн не знал, как подступиться к дерущимся девушкам, которые подобно двум кошкам намертво вцепились друг в друга.

— Ладно, надо заканчивать этот балаган, — благосклонно отозвался Скорпиус и буквально отлепил Лили от уже плачущей Дотемрии, волосы которой были взлохмачены, а на лице синел фингал и виднелись несколько царапин.

Дэн проделал то же самое с Нотт, но та и так была готова сдаться и больше не кидалась на противницу. А вот Поттер только вошла во вкус и вырывалась из рук Малфоя, чтобы продолжить бой.

— Пусти меня!

— Ты и так на ней живого места не оставила, — рассмеялся Скорпиус.

Рёв Дотемрии усилился, а сопротивление Лили ослабло, но не пропало окончательно, поэтому, пока Малфой оттаскивал её подальше от слизеринки, она продолжала отбрыкиваться и отмахиваться от него. Пару раз заехав локтём ему в челюсть и ногой в пах — после чего Скорпиус сдался окончательно — окончательно успокоилась и Лили.

— Ну ты и бешеная, Поттер! Нет, я конечно всегда знал…

— Заткнись!

Они стояли в переходе между корпусом и полем, ограждённые от слизеринцев и Роксаны цепью колонн. Лили уже не стремилась вновь наброситься на Дотемрию, напротив, пожинала плоды недавней драки, прикасаясь к исцарапанным щекам. Ранки неприятно щипало, и она шикнула от боли и поморщилась.

— Не трогай! А то заразу занесёшь! — серьёзно проговорил Скорпиус, но потом усмехнулся. — Хотя, зараза к заразе же не липнет.

— Замолкни! Тоже мне, умник нашёлся! — обиженно ответила Лили.

— Ну, кто-то же из нас должен быть умным.

Лили передразнила его «Хто-то зе из нась долзень быть умним!» и, присев на каменное ограждение, хотела было потянуться к сумке, но лишь потом вспомнила, что кинула её на поле, там же, где и палочку. Малфой, уловив ход её мыслей, наколдовал небольшое резное зеркальце из серебра и протянул девушке.

— Полюбуйся.

Лили фыркнула, но зеркало приняла, изучая своё раскрасневшееся исцарапанное лицо.

— Тебе надо учиться контролировать свой гнев, Поттер.

— А тебе свою тупость, Малфой!

Малфой изобразил на лице крайнюю степень оскорблённости:

— Я вообще-то о тебе забочусь…

— Засунь свою заботу в… — огрызнулась Лили.

Скорпиус не выдержал и не дал девушке договорить:

— Не стоит благодарности!

Развернулся и ушёл. Его всегда раздражала эта «милая» особенность Лили перебивать, не давать договорить и отвечать резкостью даже на самую безобидную фразу. Как будто она думает, что за каждым его словом стоит злой умысел, и вот прямо после того, как договорит, он выхватит палочку и прикончит её. И, дабы избежать этого, атакует первой. Бешеная. Фурия. Чертовка. Или просто…

Глупая Лили Поттер…

— Лили, всё нормально?

Малфоя сменила Роксана, которая принесла с собой сумку и палочку, принадлежавшие Лили. Она подбежала к кузине и вгляделась в её лицо, изучая покрасневшие царапины.

— Надо сходить к мисс Куинн, мало ли какую заразу могла занести эта дрянь!

Лили фыркнула, вспоминая слова Скорпиуса, но от комментариев воздержалась. Лишь благодарно улыбнулась и покачала головой — такие мелочи, как царапины, не загонят её в лазарет.

— Зато завтра все будут говорить, как ты надрала ей задницу!

Лили довольно ухмыльнулась — другого ей и не надо.

— А вот и Джеймс, — констатировала Роксана, вглядываясь вдаль.

Джеймс действительно пулей мчался в сторону поля, должно быть, уже заметивший бесчинство слизеринцев. За ним спешили Фред, Алисия и Маклагген; Хьюго, разумеется, не было.

— Джим! — Лили ринулась к нему навстречу, на ходу тараторя:

— Они заняли наше поле и…

— Сам вижу, — рыкнул Джеймс и аккуратно отстранил сестру рукой, прокладывая себе дорогу к слизеринцам. — Седьмое пекло!

— А вот и капитан, — самодовольно заметил Малфой, наблюдая, как команда Гриффиндора в почти полном составе приближается к ним.

— Какого чёрта, Малфой?!

— Это у вас что, семейное?

Лили презрительно фыркнула и закатила глаза.

— Убирай отсюда свой балаган! Или ты забыл, как вчера я опередил тебя с бронированием поля?!

— А что ты мне сделаешь, если не уйду? — сощурился Скорпиус, но Джеймс промолчал. — То-то же. А вот я могу поведать МакГонагалл увлекательнейшую историю о том, как ты устроил потасовку на территории школы и применил заклятие, которое подвергло опасности жизнь студентки. Думаю, старухе будет крайне любопытно, почему ты ещё здесь, а не пакуешь свои вещички домой, что должен был сделать ещё четыре года назад!

Джеймс сжимал кулаки от злости и негодования — этот мелкий слизеринский слизняк вздумал шантажировать его?! — но не мог найти слов. Понимал, что в этот раз МакГонагалл может не простить ему случившееся и выставить из Хогвартса, а ведь до его цели оставались какие-то ничтожные девять месяцев. И он сдался.

— Джим, лучше пойдём… — Лили потянула его за край алой квиддичной мантии.

— Послушай свою сестричку, Поттер. В этот раз я позволю тебе просто уйти. А что будет в следующий раз… посмотрим…

Джеймс не мог поверить, что ему придётся уступить, но другого варианта не видел. Почти беспомощно смотрел перед собой, надеясь на какую-нибудь подсказку свыше или помощь. Но в ответ — ничего.

— Мы ещё встретимся! — напоследок произнёс Фред, указывая пальцем на Малфоя.

— Жду с нетерпением! — напоказ раскланялся тот и самодовольно наблюдал, как гриффиндорцы покидают площадку.

— Они ещё поплатятся! — раздражённо произнесла Алисия.

Джеймс лишь кивнул, однако знал, что поплатится он.

Они всегда считали друг друга врагами, но за вечным противостоянием даже не замечали, что их настоящий враг подкрался совсем близко.

— Десять очков Гриффиндору! Блестящий ответ, мисс Уизли!

Роза обнажила ряд белоснежных зубов и, скользнув взглядом по заполненной студентами аудитории, с гордо поднятой головой села обратно за парту. Заметив хмурую физиономию Малфоя, который за тот же вопрос, с каким превосходно справилась Роза, получил унизительного «Тролля», она дёрнула уголком губ и отвела победный взгляд, направив его на профессора Диппета. Но шёпот, доносившийся с задних парт, не позволил ей вникнуть в суть темы, которую пытался донести до своих учеников историк. Девушка навострила уши и услышала ехидное замечание Малфоя, который без всякого стеснения беседовал со своими однокурсниками:

— Просто у меня есть более интересные занятия, чем чтение пятисотстраничного учебника, в отличие от ботаников, которые никому не нужны.

Кончики ушей предательски покраснели, а лицо обдало жаром. Роза продолжала упрямо смотреть перед собой, держа спину неестественно ровно, но название темы, которое вывел на доске профессор Диппет, плыло перед её глазами. Шепотки назойливо жужжали где-то над ухом, и, как бы Роза ни старалась, абстрагироваться от насмешек однокурсников она не смогла. Она нервно провела рукой по волосам и принялась раскладывать по местам и без того грамотно организованные учебные принадлежности, чтобы хоть чем-то занять голову.

Отчётливо услышав свою фамилию из уст кого-то из девчонок, Роза не выдержала и дёрнула головой в ту сторону. Бэт и Аманда, которые косились в её сторону, тут же отвернулись и зашептались, но периодически кидали новые насмешливые взгляды, и девушка поникла окончательно, растеряв остатки уверенности от похвалы преподавателя. Мысли о том, что её ответ был не таким блестящим, как она думала, и что выглядела она глупо, а может и вовсе на её лице отпечатался след от чернил, атаковали её, заставляя вновь и вновь прокручивать этот момент в своей голове и подмечать свои ошибки. Уже успев водрузить на себя пирамиду из новых комплексов и навязчивых теорий, Роза приступила к самокопанию, когда к ней на парту приземлилась аккуратно сложенная бумажная птичка. Девушка вздрогнула и вскинула голову, встретившись глазами с Валери Вуд. Та подмигнула ей и ободряюще улыбнулась.

С того раза, когда Валери первая заговорила с Розой на платформе 9 и ¾, девушки периодические перекидывались ничего не значащими фразами, но на этом их общение ограничивалось. И теперь, получив от однокурсницы записку, Уизли почувствовала смущение и даже толику предвкушения перед прочтением. Она убедилась, что профессор Диппет занят допросом Джеральда Фоули, который нёс какую-то несвязную чушь, и осторожно развернула оригами. Текст гласил: «Не обращай внимания на Малфоя, он вечно несёт бред!», а улыбающийся смайлик подмигивал Розе с аккуратно вырванного из тетради листа. Девушка не смогла сдержать улыбки, но, посмотрев на Валери, лишь закатила глаза. На мгновение ей показалось, что это было неуважительно по отношению к Вуд, но та верно истолковала её жест и усмехнулась в ответ.

Ещё несколько минут Роза глупо улыбалась, вертя в руках записку, но звук колокола вернул её из выстроенных в голове воздушных замков обратно в кабинет Истории магии. Однокурсники тут же подскочили с мест, не церемонясь спихивая толстые учебники в сумки, и устремились на выход. Роза аккуратно сложила учебные принадлежности в маленькую сумочку, расширенную с помощью заклинания до размеров гардероба, и одна из немногих попрощалась с профессором Диппетом, которого даже не расстроило, что ученики не дослушали его увлекательный рассказ о заключении мирного договора с русалками. На лице историка отразилась тень задумчивости, и он, играя бровями, словно разговаривал сам с собой, скрылся в своём маленьком кабинете.

Хотя История магии и не была любимым предметом Розы, профессор Диппет вызывал у неё симпатию: он был немного странный, про таких говорили, что у них не все дома, но на самом деле он просто жил в своём мире — в своей голове — где он мог думать, как ему хочется.

Роза видела в нём себя. Библиотека была её крепостью, и, спрятавшись за стопкой книг, она отгородила себя от остальных и продолжала по сей день воздвигать стены вокруг. Она была неприступной башней, не подпускающей к себе никого вокруг, закрытой книгой, которую никто не смог открыть, а если и пытался, то попросту не мог прочесть.

— На следующих выходных уже отпускают в Хогсмид. Не хочешь прогуляться по магазинам?

Так было и с Валери.

Однокурсница с улыбкой застыла перед Розой, ожидая ответ, но она лишь вздрогнула от неожиданности и в недоумении уставилась на Вуд, словно та впервые в жизни заговорила с ней. На самом деле Роза реагировала так каждый раз, когда к ней подходили с вежливым предложением сесть рядом на занятии или дойти вместе до гостиной. Недавно, когда Ноэл Паркер предложил понести её учебники, щёки девушки тут же приняли пунцовый оттенок, и, отрицательно помотав головой, она сбежала от него в библиотеку, а после корила себя за трусость и неумение контактировать с людьми. В память вернулся случай на вечеринке, когда она оттолкнула искреннюю заботу Лоркана и назойливую — Маклаггена, который теперь периодически косился на неё и тут же отводил глаза. Роза понимала, что сама мешает себе быть нормальной, подпитывая свои трусость и стеснение надуманными комплексами.

Но так больше не могло продолжаться.

Переборов себя, она всё же улыбнулась так искренне, как только умела, и кивнула на предложение Валери:

— Было бы здорово!

— О, круто! — на лице Вуд отразилось удивление, тут же сменившееся широкой улыбкой. — Давай тогда ближе к выходным обсудим, когда и во сколько. Кстати, у меня сейчас окно, и я хотела прогуляться к озеру. Ты как?

— У меня Трансфигурация, — Роза поджала губы, чтобы показать, что ей жаль отказываться от такого предложения.

— Жаль, — протянула Валери. — Ну, тогда увидимся на ужине?

— Конечно.

Валери махнула ей рукой и скрылась в толпе спешащих по своим делам студентов, и Роза осталась одна. Всю дорогу до кабинета Трансфигурации она анализировала их разговор. Верно ли она поняла предложение Валери пойти в Хогсмид? Правильно ли та истолковала её отказ от прогулки к озеру, не обиделась ли, посчитав это отмазкой? Что если внимание Вуд продиктовано корыстными целями? А вдруг?…

Роза одёрнула себя и постаралась отогнать плохие мысли, но уже успела настолько накрутить себя, что навязчивые идеи продолжали лезть в её голову одна за другой, сводя всё к тому, что на самом деле Вуд — подружка Бэт и Аманды и старается подружиться с ней, чтобы влезть в доверие, а затем унизить на глазах у всей школы.

— Классная юбка, Уизли.

Девушка вздрогнула, а взгляд упал точно на обращавшуюся к ней Бэт Браун. Она сидела за партой, выставив ноги в розовых колготках в проход, и с интересом смотрела на Розу.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила она, окидывая взглядом свою твидовую юбочку в мелкий чёрно-белый рубчик.

— Дашь поносить? — влезла Аманда, перегнувшись из-за спины своей подруги.

Уже приготовившись к очередному едкому замечанию, Роза была готова выставить свою привычную броню из непроницаемого лица и пройти к первой парте, игнорируя их ехидство, но лишь удивлённо вскинула брови, не ожидая такого вопроса. Она скользила взглядом по их доброжелательным лицам и приоткрыла рот в удивлении, не зная, что можно сказать в таком случае.

— Брось, дорогая, ты же в ней утонешь.

Пока смысл того, что ляпнула Бэт, доходил до неё, та успела натянуть на лицо свою фирменную гадкую ухмылку и с удовлетворением наблюдала, как медленно на лице Розы появляется понимание. Когда Аманда заливисто засмеялась, к горлу подкатил тугой ком, а руки непроизвольно сжались в кулаки.

— По крайней мере, я не похожа на ходячую вешалку!

На миг, когда она осознала, что выпалила это вслух, Роза ужаснулась, но обескураженные лица Бэт и Аманды и сидящих вокруг однокурсников, ставших свидетелями их разговора, вызвали лишь мысленное ликование и приятное чувство эйфории. Полностью не прочувствовав гордость от своей победы над ними, девушка поспешила сбежать к парте прямо перед тем, как прозвенел колокол, и из своего кабинета показалась профессор Урхарт.

Весь урок Роза прокручивала в голове случаи, когда Браун и Спиннет унижали её на глазах у однокурсников, когда Доминик одной колкой фразой в пух и прах уничтожала её собственное достоинство, когда парни пренебрегали ею — и мысленно подбирала ответ, который поставил бы обидчиков на место, выставив смешными и униженными — такими, какой Роза чувствовала себя все эти годы. Эти сцены были такими яркими и правдоподобными, что на секунду она представила, что это правда. В своих мыслях она чувствовала себя всемогущей. И ей это понравилось.

Когда звонок оповестил всех об окончании урока и тяжёлой учебной недели, Роза покинула аудиторию одной из первых, но в коридоре её догнали Бэт и Аманда. Положив руки ей на плечи, они пристроились с разных сторон от девушки и продолжили идти рядом.

— Неужели наша Роза решилась показать зубки? — лицо Бэт искривилось в милой притворной улыбке.

Роза дёрнула плечом, чтобы спихнуть ее руку, но та ещё сильнее стиснула её плечо своими напоминающими когти грифона пальцами и впилась в него длинными ярко-розовыми ногтями.

— Не забывайся, Уизли. Или ты решила, что, раз купила нормальную одежду и накрасилась, резко поднялась до нашего уровня? — вкрадчиво прошипела Браун.

— И не мечтай, — послышалось в ухо с другой стороны.

— Если хочешь подняться — можешь попытаться прибиться к нам в качестве девочки второго плана. Но после сегодняшней выходки тебе придётся очень постараться доказать нам свою преданность. В противном случае мы тебя растопчем.

Роза резким движением высвободилась из рук однокурсниц и смерила их неприязненным взглядом.

Они поступали так со всеми, кто не хотел прогибаться под их стандарты. Так они поступили с Валери. Со всеми, в ком чувствовали конкуренцию. У них было всего два пути: поддаться и годами выслушивать глупый трёп про шмотки и мальчиков или же взбунтоваться, пойти против системы, но стать мишенью для их нападок. Роза была этой мишенью уже пять лет, но теперь у неё появился голос — она чувствовала, что может свернуть горы, если захочет — и выбор был за ней.

— Благодарю за такую щедрую перспективу, но я предпочту книги обществу легкомысленных недалёких девиц, которые не представляют из себя ничего, кроме наличия чрезвычайно высокого самомнения и влиятельных родителей.

Она в точности повторила то, что крутилось в её голове последний час. Не задумываясь и не анализируя — иначе могла передумать и в очередной раз молча принять своё поражение. Сердце колотилось так, словно она прыгнула с Астрономической башни, и с каждым мгновением земля приближалась, грозясь превратить её в груду переломанных костей. Но чувство страха или сожаления о сказанном не пришло даже тогда, когда лицо Бэт исказилось от злости, отчего стало ещё уродливее.

— Что ты только что сказала?

Роза вздёрнула подбородок, храбрясь, и уже собиралась повторить свои слова, но в разговор вклинился ещё один участник.

— Привет, девчонки! Как жизнь?

Роза медленно прикрыла глаза, узнав голос Лоркана, который послышался из-за её спины. С того случая на вечеринке он, подобно Маклаггену, не обмолвился с ней и словом, хотя это и было неотвратимой стабильностью в их взаимоотношениях. И как бы Розе ни было приятно его редкое внимание, сейчас оно было как никогда некстати.

— Супер! — лицо Бэт тут же преобразилось и засветилось, словно неприятного разговора и не было. — Мы слышали, вы с Софи Холл больше не вместе.

— Мы и не встречались, — Скамандер показался из-за спины Розы и посмотрел прямо на неё. Она не могла понять, чем продиктован его так надолго задержавшийся на ней взгляд, лишь надеялась, что Бэт и Аманда не заметят этого и у них не появится ещё один повод изводить её.

— А Бритни утверждала, что встречаетесь! Софи ей сама сказала! — вставила слово Аманда.

— Бритни стоило бы поменьше трепать языком, а вам — не слушать глупые сплетни, — настойчиво, но в то же время вполне доброжелательно ответил Лоркан.

— Значит, ты свободен? — Бэт кокетливо стрельнула глазами в его сторону, и выразительно посмотрела на Розу, так что ей стало не по себе. Либо таким образом Браун хотела показать ей, что знает о её чувствах к Лоркану, либо в очередной раз стремилась доказать, что любой предпочтёт Розе её.

Лоркан усмехнулся на её вопрос и вновь посмотрел на Уизли, что не осталось без внимания её однокурсниц.

— Роза, всё в порядке? — вместо ответа на заданный вопрос спросил он.

— Всё прекрасно, — её лучезарная улыбка, не уступающая той, какую несколько минут назад выдала Браун, не заставила себя ждать.

Она удивилась, с какой лёгкостью ей дался ответ — лживый ответ, приправленный притворством и собственным превосходством. Роза окинула девочек выразительным взглядом, в точности скопировав недавний жест Бэт, и однокурсница подавилась своим же самодовольством. Все эмоции Браун были написаны на лице, и не составляло труда прочесть их, понимая, что она осталась в дураках: униженная словами Розы, пренебрежением Лоркана и осознанием своего проигрыша.

— Вы не будете против, если я заберу Розу? — последний выстрел пришёлся прямо в голову, и Бэт едва смогла поменять показавшийся на лице оскал на натянутую улыбку:

— Разумеется.

Лоркан положил руку на плечо Розы, добивая гриффиндорок, а сладкая улыбка Розы, которой она одарила их напоследок, должна была втоптать в грязь окончательно. Победа оказалась настолько безапелляционной, что следующие несколько минут, пока они с Лорканом преодолевали заполненный учениками коридор, Роза не могла перестать прокручивать в голове произошедшее. Сейчас, подмечая все детали и не отвлекаясь на эмоции, она могла чётко разложить всё по полочкам: начиная со своей позиции, которую впервые в жизни она не побоялась высказать в открытую, продолжая реакцией неприятельниц и заканчивая ролью Лоркана в своей маленькой победе. Но это была лишь одна битва, а впереди — она была уверена — её ждёт долгая война, которую, не имея достаточно сил и храбрости, ей не выиграть.

За своими размышлениями она даже забыла о своём стеснении перед Лорканом, который продолжал идти рядом, положив руку ей на плечо. Когда Роза осознала это, краска вдруг резко прилила к её лицу, и она поспешила отвернуться, пока он не заметил этого. Вся уверенность, приобретённая несколькими минутами ранее, вмиг испарилась, оставив лишь приятное послевкусие, и медленно перерастала в напряжение. Тело сковало, и Роза шагала рядом с Лорканом на негнущихся ногах, вся обдаваемая жаром от ощущения прикосновения его руки к ее плечу.

Она упорно глядела куда-то в сторону, чтобы не пересекаться с ним взглядом и не почувствовать ещё большую неловкость, и в толпе студентов выхватила фигуру Хьюго, сидящего на подоконнике в компании нескольких пятикурсниц-гриффиндорок. Он весело рассказывал им что-то, пока девчонки почти заглядывали ему в рот и кивали на каждое его слово; две из них играли с его кудряшками-пружинками, наматывая их на свои тонкие пальцы с ярким маникюром. С возрастом он стал очень популярен среди сверстниц — Роза знала это, потому что их мечтательные возгласы о его прессе, ямочках на щеках и кудряшках преследовали её повсеместно: и в гостиной факультета, и за столом в Большом зале, и в коридорах школы. Совсем не потому, что у неё самой не было личной жизни и ей оставалось только интересоваться похождениями кузенов и кузин. Но, как правило, слухи об их любовных приключениях таки достигали её ушей, даже если ей было не интересно. Такова была участь Розы: слушать и втайне завидовать своим более успешным родственникам.

— А Хьюго времени зря не теряет, — усмехнулся Лоркан, и Роза украдкой взглянула на него. — Даже равенкловки постоянно шепчутся о том, какой он «мила-а-ашка».

— Даже слизеринки, — поправила его Роза, вспоминая вчерашний разговор Минди Уотсон и Дотемрии Нотт, который она случайно услышала в библиотеке.

— Такими темпами он меня переплюнет, — продолжая смотреть в сторону Хьюго, усмехнулся Скамандер.

Щёки Розы покрылись неровным румянцем — так, словно кто-то измазал их соком спелой вишни. Она помнила, как несколько лет назад все гриффиндорки сходили с ума от его голубых глаз и крепкого торса, на котором квиддичная форма смотрелась особенно сексуально. Она не могла не обращать внимания на такие разговоры, ведь именно в тот момент осознала, что и сама влюблена в него. Теперь же, смотря на него, Роза чувствовала лишь горькое сожаление от того, что потеряла столько времени, издали наблюдая, как очередная девушка составляет ему компанию в прогулке по Хогсмиду. И она вполне могла продолжить в том же духе, но дала себе мысленный подзатыльник, напоминая, что раз она сумела поставить на место Бэт и Аманду — сможет и куда больше.

Превозмогая свои собственные слабости и страхи, она таки задала вопрос, который в данную минуту волновал её больше всего:

— Ты хотел о чём-то поговорить?

Лоркан снял руку с плеча Розы и привычным движением взъерошил свои и без того растрёпанные чёрные волосы.

— Я просто хотел убедиться, что всё и правда в порядке.

— О чём ты?

— У Бэт было такое разозлённое лицо, что я подумал — вы ссоритесь. А зная тебя и зная этих двоих — это могло закончиться печально, — объяснил Лоркан и неловко взглянул на Розу исподлобья.

— Ты думал, мы сцепимся в драке прямо посреди школьного коридора? — она постаралась придать своему голосу как можно более непринуждённый тон и даже рассмеялась, но вышло слишком уж натужно. Это не осталось без внимания Скамандера, и он без улыбки пояснил:

— Я думал, они могли сильно задеть тебя, и ты расстроишься и начнёшь накручивать себя…

Да уж, несмотря на их крайне редкое общение, знал он её совсем неплохо.

Вот только Роза не хотела, чтобы у него складывалось мнение о ней, как о бесхребетной неудачнице, которая не в силах дать отпор обидчикам и в критических ситуациях может только спрятаться и расплакаться в чулане — пусть так оно и было в действительности.

— Я могу сама за себя постоять, Лоркан, — твёрдо сказала она. В первую очередь она хотела доказать это самой себе.

— Это хорошо.

Его заботливый тон и мягкая полуулыбка не давали и намёка на то, что он поверил ей. И ей было крайне приятно его участие, но доказать свою состоятельность и независимость было важнее. Сильная и уверенная в себе Роза могла вызвать куда более сильные эмоции, чем бедная загнанная Рози, которую он привык видеть все эти годы.

— Это всё, что ты хотел?

— Ну, план был такой, что я провожу тебя… не знаю… в библиотеку? — его рука вновь метнулась к затылку.

— В библиотеку, — закатив глаза, подтвердила Роза.

Лоркан определённо знал её куда лучше, чем она ожидала. Но Роза была намерена показать, что все его познания уже не актуальны. Удивить и поразить, чтобы он терялся в догадках, не знал, что можно было ожидать от неё в следующую встречу. Чтобы каждый раз внутри оставался налёт неоднозначности и загадочности, влекущий в эту чарующую бездну снова и снова. Стать той, не думать о которой станет невозможно. И для этого она была готова сыграть ва-банк.

Почти всю дорогу до библиотеки они провели в молчании. Роза ещё не придумала, как повернуть ход их отношений в нужное ей русло, поэтому каждым жестом и словом боялась спугнуть ту хрупкую связь, которая уже установилась между ними.

— Ну, вот мы и пришли, — Лоркан остановился у входа в библиотеку и развернулся к девушке всем телом. — Что сегодня, домашка по Заклинаниям или Истории?

— Нужно сделать доклад по Трансфигурации. И найти кое-какую информацию по Древним рунам. Но это уже исключительно мой интерес.

— Не угадал по всем фронтам, — неловко поджал губы парень. — Если честно, никогда не понимал руны. Это действительно так интересно?

Казалось, Лоркан специально тянет с прощанием и сознательно придумывает новые темы, чтобы продолжить общение. Внутри Роза возликовала. И решила пойти на риск:

— Если хочешь, когда-нибудь я посвящу тебя в эту науку, — она сознательно понизила голос, переходя на шёпот, и Лоркан поддался на её манипуляцию: он сделал шаг навстречу и внимательнее вслушался в её слова, боясь не расслышать. Она читала об этом трюке в какой-то книге по психологии и как нельзя кстати вспомнила об этом сейчас.

— Боюсь, я буду не лучшим твоим учеником, — засмеялся Скамандер.

— Вот и проверим, насколько ты способный.

Ей казалось, что это говорит совсем другой человек, так это было на неё не похоже. Но ей нравилась реакция Лоркана. За какие-то доли секунды его зрачки расширились, и он прикусил нижнюю губу.

— Проверим.

Они стояли друг напротив друга, переминаясь с ноги на ногу на расстоянии вытянутой руки, и неловко молчали. Роза украдкой следила за Лорканом, пока он явно решался на что-то. Он неуверенно поднял на неё глаза, и Роза уже приготовилась к какой-нибудь знаковой фразе, которая даст понять, что она ему нравится, но юноша лишь произнёс:

— У меня тренировка через полчаса, нужно бежать…

— Да, конечно…

Он двинулся дальше по коридору, но в последний момент всё же обернулся, и сердце Розы забилось сильнее.

— Всё-таки, если вдруг что-то случится, знай, что ты можешь обратиться ко мне.

Бабочки в животе с писком сдохли, и Роза кисло улыбнулась:

— Я уже говорила, что в состоянии сама справиться со своими проблемами. К тому же, если ты вдруг забыл, у меня как минимум четыре кузена в школе, так что за меня есть кому постоять.

— Считай, что пять, — широко улыбнулся Лоркан.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь мне тоже, как сестра. Так что возражения не принимаются.

И, разрушив все надежды Розы, он скрылся за поворотом, устремляясь в глубину хогвартских коридоров.

* * *

— Встретились как-то вейла, метаморф и оборотень…

— Ты рассказываешь про детей Вик и Тед… ой, профессора Люпина?

Звонкий девичий смех слился с гомоном голосов заполненного студентами коридора. Миа и Элис согнулись пополам в приступе веселья, а Мэдисон подскочила с места и с горящими глазами обернулась к компании, что расположилась на большом низком подоконнике, и встретилась с понурым взглядом Хьюго.

— Ну вот, ты испортила мою шутку.

— Всё равно же весело вышло, — Мэдисон сверкнула глазами, подмигивая парню, но задор на его лицо так и не вернулся.

— А детей у них не будет. Виктуар рассталась с Тедди.

С шокированных лиц девочек, которые от неожиданности раскрыли рты и выпучили глаза, можно было рисовать карикатуры, и Хьюго бы не преминул возможностью подшутить над ними, но не тогда, когда под вопросом стояло благополучие его родных.

— Что?! — Джесс наконец отвлеклась от изучения модного журнала и перегнулась через девочек, которые уже наперебой расспрашивали Хью. — А почему я не в курсе? Лили даже не сказала!

— Наверное, потому, что это не ваше дело? — влез Джейсон, про которого с начала этой импровизированной вечеринки в честь окончания недели никто и не вспоминал. Он всегда был в тени своего друга.

— Думай, что говоришь, Томас! — высокомерно одёрнула его Миа. — Это же такая сплетня! Самый красивый профессор теперь свободен!

— Всё равно тебе он не достанется, — буркнул Хьюго.

— А почему они расстались? — задала вопрос Элис.

— Без понятия. Джеймс вроде в курсе, но нам он ничего не рассказывал.

— Жаль, нам тем более не скажет…

Девчонки начали оживлённый разговор, делясь идеями, почему некогда самая красивая и обсуждаемая пара Хогвартса так резко рассталась, и Хьюго потерял нить разговора уже тогда, когда Миа заявила, что догадывалась об этом, а Элис захихикала, что утешит Люпина после разрыва в своих объятиях. Джейсон несколько раз попытался влезть в их обсуждение, но был смачно послан со своим никому не интересным мнением, и, насупившись, уткнулся в квиддичный журнал.

Хьюго скользил скучающим взглядом по коридору. Редкие ученики ещё мелькали мимо аудиторий, но большая их часть покинула учебные этажи и, возможно, уже расположилась на пледах под разыгравшимся сентябрьским солнцем. Тишину коридора нарушали лишь бормотание и периодические возгласы Миа и Элис, которые уже сплетничали о ком-то из равенкловок:

— А видела блузку, которая была на ней вчера? Где она такую купила? Я всё обыскала, но не нашла…

— Я слышала, Аннабель сама шьёт половину своих вещей. Она хочет стать дизайнером, — вставила слово вездесущая Джесс, которая, кажется, знала всё про всех.

— Она классная… — с завистью протянула Мэдисон.

— Ой, глядите, во что вырядилась Нотт! Разве аристократкам позволено так вульгарно выглядеть?

Хьюго дёрнул головой в сторону, куда уставились однокурсницы, и увидел группу слизеринок с пятого курса, которые летящей походкой двигались по коридору на своих высоких каблуках. Дотемрия Нотт привлекла его внимание стройными ногами и длинными белокурыми локонами, блестящими в тёплом солнечном свете, что лился из полукруглого окна. Её юбка и вправду была слишком короткой для представительницы аристократической семьи, но Хьюго не видел в этом большой проблемы. Напротив, засмотревшись на её изящную фигуру, которая выгодно выделялась на фоне невысокой Элис и полноватой Миа, он проворонил причитания однокурсниц по поводу высокомерия слизеринцев и появление прямо перед подоконником гостя.

Дакота Финниган возвышалась над Хьюго, пока тот провожал взглядом силуэт Нотт, и, скрестив руки на груди, пристально оглядывала его сверху.

— Уизли, ты помнишь, что мы сегодня встречаемся на поле?

Хьюго вздрогнул от её голоса и резко посмотрел вверх, где прищурив глаза за ним следила Дакота. На ней были надеты простая серая футболка и свободные голубые джинсы, а на лице полностью отсутствовал макияж, — этим она сильно выделялась на фоне его расфуфыренных однокурсниц.

— И тебе привет, Финниган, — скривилась в кислой улыбке Мэдисон.

— А? Что? Уже сегодня? — непонимающе спросил Хьюго, и Дакота раздражённо закатила глаза:

— Уизли, ты как всегда!

— Да я вспомнил, не начинай!

Она кинула на него ещё один пристальный взгляд и с гордо поднятой головой удалилась. Все молчали ещё несколько напряжённых минут.

— Она такая наглая! — едва Финниган скрылась из виду, возмутилась Мэдисон. — «Уизли, ты как всегда!» Ни привет тебе, ни пока! Ха! Да кем она себя возомнила?!

— Ой, да перестань. К тому же, я уже привык , — отмахнулся Хьюго.

— Кто-то просто ревнует, — как бы невзначай заметила Джесс, продолжая разглядывать свой журнальчик.

Мэдисон одарила её убийственным взглядом, но Хьюго не обратил внимания на слова Томас. Вместо этого он поднялся с подоконника, прихватив свою сумку на длинном ремне, из-за которого та почти волочилась за ним по полу.

— Мне пора, а то Финниган убьёт меня, если я опоздаю на тренировку. А ещё переодеться надо.

Он махнул друзьям на прощание и, даже не заметив недовольство девочек, зашагал вперёд по коридору. Уже на полпути к гостиной Гриффиндора ему навстречу попался Эван Криви, пятикурсник-хаффлпаффец.

— Дакота ушла на твои поиски, — предупредил он, когда парни встретились возле статуи Одноглазой ведьмы.

— Уже виделись. У нас тренировка, — Хьюго мученически закатил глаза.

— Я думал сейчас время Равенкло. Скамандер ещё в понедельник занял эту дату.

— Мы тренируемся на старом поле, туда обычно только на свидания и бегают.

— О, так у вас с Дакотой свидание? — лукаво усмехнулся Криви.

— Не смеши меня. Она скорее пришибёт меня бладжером, чем потратит время тренировки на какие-то там свидания, — он живо представил Финниган в воздушном платье-пачке с битой, которой она уже замахивается для удара, и тут же постарался прогнать возникшую картину из головы. — Мне пора.

— Кстати, насчёт свиданий…

Хьюго с интересом снова повернулся к Эвану, и тот, заметив его внимательный взгляд, смутился и потупил глаза.

— Лили… с кем-нибудь встречается?

Брови Хью медленно поползли вверх от такого вопроса.

— Вроде нет. А что? — подозрительно спросил он.

— Просто, — Эван нервно дёрнул плечом и усмехнулся. — Как думаешь, она захочет пойти со мной в Хогсмид?

— Ну, если ты накормишь её мясным пирогом, весь день будешь восхищаться стилем её игры и заодно купишь новую метлу, — то да, думаю, согласится.

Эван натужно засмеялся, и Хьюго расплылся в ухмылке, наблюдая за его покрасневшим лицом. После случая со Стэном Уильямсом он был уверен, что Лили не подпустит к себе даже первого красавчика Хогвартса вроде Маклаггена. Но Эвана он знал достаточно хорошо, и был уверен, что тот — хороший компанейский парень, обладающий отличным чувством юмора и талантом к квиддичу, поэтому решил подбодрить его:

— Могу замолвить за тебя словечко.

— Супер!

Они обменялись рукопожатиями и разошлись каждый по своим делам.

* * *

Роза отложила конспект в сторону и с тяжёлым вздохом прикрыла глаза, позволяя им отдых после двухчасового забега по страницам учебника. Неровным движением провела рукой по лбу, стряхивая выступившие капельки пота, и откинулась на спинку стула, разгибая уставшую от сгорбленного над пергаментом положения спину. Разыгравшаяся после трёхдневного дождя жара создавала в библиотеке эффект парника, отчего старые книги разносили по помещению затхлый запах. Солнечные же лучи, рассеянные резной оконной мозаикой, проникали в библиотеку и слепили и без того уставшие глаза, из-за чего каждые несколько минут Розе приходилось прикрывать их. Это казалось бесконечной пыткой, потому как удушливая тишина, которая поселилась в библиотеке в последний час, позволяла ненужным мыслям проникать в голову Розы, что ещё больше затягивало время её нахождения здесь.

Мысли о словах Лоркана не давали ей покоя и порядком пошатнули уверенность в собственном плане. Она прокручивала их в голове, стараясь отыскать новый смысл его изречения, но как ни старалась, другого объяснения, кроме как прямого, не находила. И становилось до слёз обидно. Казалось, ей не переиграть свою собственную роль нуждающейся в опеке «сестры» в его жизни. И других идей, кроме как отступиться от этой влюблённости не было.

Чередуя усердную работу с перерывами на непрошенные мысли, она и не заметила, что в этот солнечный день не её одну занесло в душную библиотеку. Эридан Маклагген притаился за соседним стеллажом и, прикрывшись книгой для третьего курса, которую первой схватил с ближайшей полки, пристально следил за Розой. Он выхватывал взглядом каждый её жест, затаив дыхание: как она проводит рукой по рыжим локонам, как от дыхания вздымается её грудь, скрытая под белой рубашкой, как она облизывает палец, прежде чем перевернуть страницу учебника. За последнюю неделю наблюдение за ней вошло в обычный ход его дня наравне с учёбой. Он изучал и Розу.

После случая на вечеринке и своего совсем не грациозного выпада в её адрес, Эридан отступил, решив, что Роза не стоит его усилий. Но, понаблюдав за ней, сделал ровно противоположные выводы, решив добиться её любой ценой. И теперь был готов сделать ещё один робкий шажок.

Он вернул книгу на место и почти неслышно двинулся в её направлении. Роза по-прежнему сидела с прикрытыми глазами и не заметила, что оказалась не одна. Маклагген сел напротив и, не раскрывая своего появления, ещё несколько мгновений изучал её красивое лицо и блестящие в вечерних лучах солнца пряди волос. Поэтому, когда Роза таки открыла глаза — вздрогнула от неожиданности, увидев перед собой незваного гостя.

— Что ты здесь делаешь? — не слишком радушно выпалила она, и Маклагген на мгновение нахмурился, но тут же прогнал с лица напряжение.

— Я занимался. А потом заметил тебя и… — он выдержал долгую паузу, хотя уже знал, что собирается сказать, ведь выучил свой монолог назубок. — В общем, решил, что это отличная возможность принести тебе свои извинения за тот инцидент на вечеринке.

— О, значит, ты решил, что, когда я занимаюсь уроками, — самое время принести свои извинения? — Роза не смогла подавить раздражение. Одно лишь появление Маклаггена вызвало досаду, а недавние события, включая слова Лоркана, только подкрепили её плохое настроение.

Эридан, не ожидая такой реакции, потерялся, и вежливая улыбка окончательно слетела с его губ. Он непонимающе скользнул взглядом по разозлённому лицу Розы. Он не знал, чем можно разрядить накалившуюся обстановку, ведь с самого начала всё пошло совсем не так, как он рассчитывал.

— Это всё? — нетерпеливо осведомилась девушка, когда Маклагген так ничего и не сказал.

— Прости, я не хотел отвлекать тебя от занятий. Просто мне показалось, что ты сделала перерыв, поэтому я…

— Прости, но я делала перерыв не для того, чтобы выслушивать твои оправдания!

Роза ничего не могла поделать с раздражением и желчью, которые так и рвались наружу, но, заметив подавленность на лице юноши, судорожно вздохнула и вновь откинулась на спинку стула. На мгновение ей стало стыдно за то, что сорвала на нём злость, вызванную скорее словами Лоркана, чем тем случаем на вечеринке. Она провела руками по лицу, не заботясь о макияже, и тушь слегка осыпалась на её раскрасневшиеся щёки.

— Давай просто забудем об этой ситуации. Так будет лучше и для тебя, и для меня, — проговорила она приглушённо, так и не отняв руки от лица.

— А если я не хочу забывать? — не подумав, выпалил Маклагген. — Я имею в виду… Об этой ситуации и правда лучше забыть. Но не про нас с тобой.

— О каких «нас» идёт речь? — лицо Розы снова скривилось в непонимании, не говоря уже о разыгравшейся мигрени, вызванной то ли духотой библиотечных залов, то ли назойливостью Маклаггена.

— Прости, но я не могу перестать думать о тебе! — в сердцах выпалил Эридан и тут же пригнулся, осознавая свою опрометчивость: в тишине его слова вызвали тихое эхо, которое могло привлечь внимание мадам Бабблинг, смотрительницы библиотеки.

Однако шокированное лицо Розы позволило ему мысленно возликовать, ведь такая несдержанность могла показать ей, что он настроен всерьёз, и поменять её отношение к нему. И он решил продавливать эту точку:

— Как только я увидел тебя первого сентября на платформе, мои мысли были заняты лишь тобой. На вечеринке я очень хотел пообщаться с тобой, чтобы узнать о тебе больше, но ты отвергла меня, и я не сдержался. Согласен, что я повёл себя очень некрасиво, но я приревновал тебя к Скамандеру и не смог сдержать эмоций. Мне было очень стыдно за своё поведение, и я даже подумал, что шанса у меня больше не будет и отступился от тебя. Но не думать не мог. Тем более, когда ты мелькала передо мной каждый день. Я не мог не смотреть на тебя, это почти переросло в навязчивую идею. Я думал, что схожу с ума. И понял, что единственный шанс разобраться, что со мной происходит — поговорить с тобой. И вот сейчас я, кажется, понимаю. Я просто влюбился в тебя, как мальчишка. Вот и вся правда.

Он наслаждался произведённым эффектом. Роза слегка приоткрыла рот, отчего её губы стали ещё более соблазнительными, глаза бегали по лицу Эридана в растерянности, а рука, на мгновение застывшая возле учебника, безвольно упала на стол. На секунду ему показалось, что её губы складываются в улыбку, и решил перейти к следующему этапу. Он накрыл своей ладонью её лежащую на столе неподвижную руку и проникновенно заглянул в глаза.

— Надеюсь, когда-нибудь я заслужу твоё прощение, и ты сможешь взглянуть на меня по-новому. Мне это очень важно.

Роза просто не знала, как люди должны реагировать на такие признания. Она хотела услышать что-то подобное уже много лет, а теперь, когда услышала, не могла вымолвить ни слова. Лишь растерянно смотрела на Эридана, который так искренне глядел в ответ, что сердце в груди защемило. Ведь она понимала, что не сможет ответить на его чувства. Ведь правда была в том, что такое признание она мечтала получить от совершенно другого человека, который никогда не посмотрит на неё так же, как Эридан Маклагген.

— Это очень неожиданно, — лишь выдавила она, опуская глаза на его руку поверх своей. — Но…

Она мимолётно взглянула на Эридана и застыла в оцепенении. На мгновение его мягкая улыбка исчезла, сменившись на плохо скрываемую злость, и он не смог вовремя прогнать раздражение на своём лице. И Роза всё поняла. Она резко выдернула руку из-под его ладони.

— Но почему ты обратил на меня внимание только сейчас? — в последний момент она приняла решение произнести совсем другое.

Маклагген очень умело изобразил учтивость, и на этот раз Роза смогла подметить все его потуги в натянутой вежливой улыбке.

— Ты всегда была занята учёбой, и наши круги общения не пересекались, а тогда…

— Я и сейчас занята, и наши компании по-прежнему никак не пересекаются между собой, — перебила она его, обрывая этот великолепно отрепетированный спектакль.

Растерянность проявилась лишь в бегающем взгляде парня, и Роза была готова отдать ему должное: он и правда был неплохим актёром. Но она не купилась. Однако решила дослушать его льстивую ложь до конца.

— Просто… ты такая красивая… и я…

— О, так дело в том, что я внезапно похорошела, и ты не смог пройти мимо, ведь каждая девушка должна опробовать на себе действие твоих чар Казановы? — в её словах сквозило ехидство, и Роза не смогла сдержать превосходства, когда маска таки слетела с лица Маклаггена.

— Конечно, нет! — он предпринял попытку снова "примерить" её, но растерянность и пристыженность не вернули выражению его лица прежнюю учтивость. Однако он продолжал попытки спасти себя. — Я искренне убеждён, что внешность далеко не главное. Главное — то, что находится у человека внутри. Душа. И я хочу узнать, что скрыто внутри тебя. И показать, что кроется во мне!

И Роза засмеялась. Её громкий смех разорвал тишину библиотеки и отскочил отголосками от высоких книжных стеллажей, возвращаясь обратно множественным эхо. На лице Маклаггена застыло плохо скрываемое раздражение.

— И скольким ты уже успел напеть что-то похожее? Или ты импровизируешь, и твоя речь эксклюзивна для каждой дурочки? А ты довольно находчивый! Наверное, очень приятно осознавать свою власть над очередной наивной простушкой. Вот только на этот раз ты просчитался! Я далеко не глупа, чтобы развесить уши перед ограниченным поверхностным снобом, который думает только о себе!

— Я не такой! — сквозь зубы процедил Маклагген.

— Рассказывай кому угодно, но только не мне! Избавь меня от этого цирка. Больше я этого не выдержу!

Роза принялась спихивать учебные принадлежности в сумку. Её почти трясло от гнева, но она умудрилась дрожащими руками взять книгу и сообразить, что её следует поставить на место. Она со скрежетом отодвинула стул и подорвалась со своего места. Маклагген почему-то тоже поднялся и двинулся за ней, пока она искала нужный ей стеллаж.

— Думаешь, ты такая уж особенная, умная, красивая и так далее, раз я снизошёл до тебя?

Девушка резко обернулась и почти столкнулась с его широкой грудью носом. Она вскинула голову вверх и одарила его презрительным взглядом.

— О, вот маска и спала! Следовало только ткнуть носом в твои же делишки!

— Знаешь, в твоём положении никто бы не стал отказывать от предложения встречаться со мной!

Роза вспомнила слова Бэт и волна злости застлала ей глаза.

— Да пошёл ты к чёрту, Маклагген!

Она швырнула книгу прямо ему в грудь и, специально задев плечом, вылетела из библиотеки под громкий стук каблуков. Вокруг всё плыло, и она двигалась почти не различая дороги. Гнев пульсировал в висках, а память услужливо подкидывала все случаи, когда несправедливость жизни проходилась по ней в виде нападок и оскорблений. Образы Бэт и Аманды, Доминик, Эридана и даже Лоркана смешались в её голове в одну большую мишень, в которую она хотела вонзить как можно больше стрел.

— Эй, Рози, всё в порядке?!

Лишь в последний момент Роза сумела затормозить и не влететь в широкоплечую фигуру. На секунду ей показалось, что это мираж, который выстроил мозг в ответ на её мысли, но Лоркан и вправду с тревогой застыл перед ней. И его жалость вызвала в ней лишь новую порцию гнева:

— Нет, но это моё дело!

— Успокойся, прошу тебя! — Скамандер положил руки на её плечи, но Розу это взбесило ещё больше, и она тут же стряхнула их с себя. — Что случилось?

— Маклагген случился!

— Вот же… Скажи, что случилось и где я могу его найти, и в этот раз он точно получит по морде!

Роза лишь засмеялась над его попытками строить из себя заботливого старшего брата.

— Ох, Лоркан, ты такой великодушный, что пытаешься заступиться за неудачницу Рози! Вот только почему ты вспоминаешь обо мне только тогда, когда я подвергаюсь нападкам стерв-однокурсниц или домогательствам недо-Казановы? Знаешь, старший брат из тебя получился хреновый!

Даже не сумев как следует насладиться его реакцией, Роза обогнула Лоркана и помчалась дальше. Сердце едва не проломило грудную клетку, а кровь прильнула к лицу и уже стучала в висках, но мысли были как никогда ясны. Это не было слепой яростью, о которой спустя мгновения она пожалела бы. Это был тонкий расчёт. Её собственная игра.

В её голове выстроилась целая цепочка шагов, следуя которым, Роза была уверена, она сможет поставить себя в обществе сверстников заново. Нужна была только смелость и ресурсы.

Она молчала слишком долго, и теперь её голос должны были услышать.

* * *

Запах терпких духов Доминик вперемешку с дорогим табаком приятно оседал где-то на периферии сознания, заволакивая мысли горько-сладковатой дымкой. Вечернее солнце медленно клонилось к своду высоких хогвартских башен, направляя на запертую в стенах замка площадку рассеянные лучи, что играли причудливыми бликами по газонной траве и старым каменным стенам.

Маркус выпустил изо рта кольцо сизого дыма, и Доминик, сморщив лицо в отвращении, отмахнулась от него. Однако уже через мгновение потянулась к парню и, выхватив сигарету из его рук, неловко затянулась и закашлялась. В горле засвербело, и она вновь скривилась, откидывая от себя остатки.

— Не умеешь — не берись. Только продукт переводишь.

— Если эта дрянь хоть как-то поможет мне расслабиться — научусь.

— Плохая идея.

Доминик лишь хмыкнула и прикрыла глаза, ощущая, как никотин разливается по телу и оседает в лёгких. Она прислонилась спиной к стене и возвела глаза к красноватому закатному небу, щурясь от ярких лучей. Маркус стоял ровно напротив, облокотившись плечом о колонну, и наблюдал за её напряжённой позой и хмурым лицом, пока не нашарил в кармане своего твидового пиджака новую сигарету. Прикурил с палочки и блаженно прикрыл глаза, вслушиваясь в приятное потрескивание тлеющей папиросной бумаги и тишину вечернего Хогвартса.

— Если кто-то из старост или преподавателей увидит тебя здесь с сигаретой…

Маркус медленно вынырнул из сладостной эйфории после затяжки и выдохнул новую порцию дыма в Доминик, своеобразно наказывая её за нарушение своего покоя.

— Назначат штрафные очки или отработки на пару дней. Не критично, — меланхолично протянул он и затянулся снова.

— А если поймают за чем-то другим? — глаза Доминик опасно сверкнули, и губы впервые за эти полчаса тронула усмешка.

— Например?

Девушка оттолкнулась от стены и медленно преодолела расстояние между ними. Маркус усмехнулся, когда её рука легла поверх его ширинки, и выдохнул прямо ей в лицо. Доминик глубоко вздохнула, принимая новую порцию яда, и прошлась поцелуями по его шее, напоследок больно прикусив кожу.

— Смотрю, тебе не хватает адреналина в жизни, — пристально наблюдая за ней сверху вниз, проговорил Маркус полушёпотом.

— Мне много чего не хватает.

Подавленность в голосе и взгляде была равно пропорциональна тому, с каким отчаянием Доминик впилась в его губы. Маркус провёл руками по участку гладкой кожи между коротким топом и кожаными брюками и спустился ниже, сжимая бёдра девушки. Она коротко выдохнула и прикусила его нижнюю губу, сильнее вжимая его в каменную колонну.

— Будешь представлять Люпина вместо меня? — в перерыве между поцелуями выдохнул в её губы Маркус.

— Заткнись.

Доминик впилась острыми ногтями в его шею, заставляя опуститься ниже, и через мгновение, когда он коснулся своими губами нежной кожи под ухом, почувствовала внутри давно забытое чувство невесомости. Это было в разы приятнее разливающегося по венам никотина, но пробежало так же мимолётно, когда едкая мысль проникла в сознание. Это не по-настоящему. А было ли в её жизни хоть что-то настоящее? Возможно, её уделом было довольствоваться поддельными эмоциями, проживать не свою жизнь, раз настоящая так ничтожна. А впрочем, ей было всё равно. Она уже давно не ждала ничего, кроме тишины в своей голове.

Стук каблуков послышался за несколько мгновений до того, как на периферии бокового зрения замаячила чья-то фигура. Доминик отстранилась от Маркуса, чтобы послать незваного гостя восвояси, и наткнулась на обескураженный взгляд своей кузины. Роза стояла в паре шагов от них, замерев на месте от неожиданности, и вскинула вверх тонкие брови, наблюдая, как Маркус Забини продолжает осыпать шею Доминик поцелуями.

— Чтобы посмотреть представление, сперва купи билет, — ядовито заметила та, чем отвлекла Розу он созерцания этой картины.

На миг её лицо покраснело, и Доминик заведомо присудила победу в очередном ранге себе, но внезапно глаза Розы заискрились злорадством, а губы тронула кривая усмешка. И это Доминик увидела впервые.

— Вы вообще в курсе, что это школьный двор, а не дешёвый мотель?

Маркус оторвался от своего занятия и удивлённо посмотрел на говорившую — та скрестила на груди руки и с вызовом посмотрела на парочку.

— Наверное, о дешёвых мотелях ты знаешь больше, чем я, — в похожей манере ответила Доминик и отзеркалила её позу.

— Только вот не я Королева грязных подземелий и скользких змей.

Маркус издал тихий смешок, и Доминик, не понимая причину его веселья, потерялась ещё больше. Она наблюдала, как Роза победно вскидывает брови и кидает на неё выразительный взгляд, ожидая реакции. Но реакция Доминик застряла где-то в горле. Ответа на этот выпад она не находила, но оставалось беспроигрышное оружие, после которого Роза капитулировала уже не один год.

— Я понимаю, что своей личной жизни у тебя нет и никогда не было. Но слежка за другими не даст тех ощущений, которых тебе всё равно не испытать. Прости за мою прямоту.

Но Роза и не посмела поменяться в лице.

— Если твоя прямота заключается в откровениях о получении каких-то сомнительных низменных удовольствий — прости, но мне это претит. Я ведь не хочу имеет такую же репутацию, как у тебя.

С каждой новой фразой она вводила Доминик в когнитивный диссонанс и медленно прогрессирующую истерику.

С каждой новой фразой Роза чувствовала прилив уверенности и сил, наблюдая за растерянной кузиной.

С каждой новой фразой Маркус смотрел на остроумную незнакомку всё более заинтересованно, скользил по ней изучающим взглядом, начиная с копны рыжих локонов и заканчивая стройными ногами в чёрных туфельках.

Перехватив направление его взгляда, который остановился на декольте, Доминик не сдержалась, преодолела расстояние до Розы, схватила её за руку чуть выше локтя и, понизив голос, прошипела сквозь зубы:

— Слушай, пока я ещё спокойна и готова великодушно отпустить тебя — лучше скройся с моих глаз.

— Брось, Дом, может быть она хочет присоединиться к нам, — усмехнулся за ее спиной Маркус, и Доминик напряглась ещё сильнее.

Роза фыркнула и одарила парня презрительным взглядом.

— Как тривиально, — и скорчила лицо в отвращении, добавив:

— Никогда.

— Не зарекайся, — всё с той же усмешкой Маркус пожал плечами и подмигнул ей.

Доминик сильнее сжала руку Розы и притянула её к себе, зашипев на ухо:

— Ты меня услышала?

Роза спокойно отстранилась и заглянула в её разозлённые глаза, осознавая своё выигрышное положение. Усмехнувшись, она выдернула руку из её длинных пальцев и скривилась в притворной улыбке:

— Несомненно. Показное спокойствие, прикрывающее внутренние неуверенность и смятение, я тоже услышала.

Она решила действовать так же, как всегда делала Доминик. Бить по больному. Та же позабыла все свои навыки дискуссии с подобными оппонентами, и могла лишь защищаться ничего не меняющими колкими фразами:

— Решила, наконец, показать зубки?

— Ну не плеваться же ядом, как ты.

— Девочки, не ссорьтесь. Меня на всех хватит.

Роза от души засмеялась и не удостоила Забини даже взглядом, тогда как Доминик нервно дёрнулась и хмуро посмотрела на него исподлобья. Маркус стоял донельзя довольный таким положением дел и с ухмылкой пялился на Розу, скрестив руки перед собой.

— Пожалуй, я пойду. Вам наверняка ещё есть, что обсудить и чем заняться.

С этими словами Роза эффектной походкой застучала каблучками по каменной дорожке, оставив сладковато-пряный аромат за собой висеть в воздухе ещё несколько минут. Маркус смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду, воспроизводя в памяти случай на хогсмидском перроне. Он был почти уверен, что эта дерзкая гриффиндорка — та самая рыженькая, которая опрометью толкнула его по пути к каретам. Он задумчиво потёр подбородок и перевёл взгляд на Доминик. Она с прищуром следила за ним.

— Кто она такая?

Девушка вздёрнула брови в немом вопросе и презрительно фыркнула, увидев настойчивый взгляд Забини.

— Моя кузина, — нехотя выдавила она.

— А имя у кузины есть?

— Роза. Только вот зачем тебе эта информация?

— Любая информация может сыграть свою роль в нашей судьбе.

И, насвистывая себе под нос, засунул руки в карманы твидовых брюк и расслабленной походкой устремился по дорожке в сторону замка, оставив Доминик смотреть ему вслед.

Резкий звук бьющегося стекла донёсся до Бефаны даже сквозь беруши, и она вздрогнула и приоткрыла глаза. Кромешную темноту разрезала тонкая полоска света, что просачивалась под шёлковую маску для сна снизу, в области носа. Нотт издала вымученный стон и приподняла её на лоб, уже норовя высказать Доминик за шум в столь ранний час, но лишь пронзительно взвизгнула: прямо перед её ещё сонными глазами красовались обнажённые мужские ягодицы. Она вновь подпрыгнула и едва не свалилась с кровати с другой стороны.

— Забини, какого дьявола?! Оденься!

Бефана резко приняла сидячее положение и отвернулась в другую сторону от парня, которого, кажется, ничуть не смущала сложившаяся ситуация. Беруши вывалились из её ушей, что позволило расслышать ответную речь Маркуса:

— Можешь смотреть, я не против, — продолжая разгуливать по комнате в поисках своих вещей, ухмыльнулся он.

Краска прильнула к лицу Нотт, и она нервно одёрнула свою кружевную сорочку и поправила волосы, которые топорщились во все стороны. Осторожно повернулась в сторону Маркуса и с облегчением заметила, что он уже натянул на себя джинсы, и теперь они небрежно висели на тазобедренных косточках, позволяя ещё лучше рассмотреть рельефный пресс. Лицо снова обдало жаром, а в сердце проникло всепоглощающее мерзкое чувство. Зависть. Она всегда завидовала Доминик.

— В следующий раз ведите себя потише, я полночи не спала из-за ваших стонов, — пытаясь замаскировать это, Бефана прикрылась почти искренним недовольством, но Маркуса было не обмануть.

— Не завидуй.

Бефана снова вспыхнула, а полог кровати Доминик с характерным звуком отъехал в сторону, явив её заспанное лицо.

— А можно так не орать с самого утра?

Дверь за Маркусом в этот момент захлопнулась, и Доминик сморщилась, почувствовав, как виски пронзает острая боль. Она вновь приняла лежачее положение, и боль немного отступила, но не прошла окончательно, вызывая в голове воспоминание о бутылке ирландского виски, которую они с Маркусом распили перед тем, как лечь в постель.

Бефана носилась по комнате по какой-то хаотичной траектории и давилась возмущениями о голом Забини, но Доминик не слушала её причитания, занятая мыслями о том, как добраться до будуарного столика в другой части комнаты и запить похмелье животворящим зельем. Топот ног и рокот голоса Нотт стихли сразу после стука двери, отчего девушке вновь пришлось поморщиться, но благословенная тишина, вмиг образовавшаяся в комнате, возместила собой очередной приступ боли. Слушая умиротворяющий шум воды, доносившийся из ванны, Доминик вновь провалилась в беспокойный сон, из которого её вытянула трель будильника. Удручённо рассудив, что для «королевского» внешнего вида более подъём затягивать нельзя, она таки поднялась с постели. Антипохмельное зелье начало действовать в ту минуту, когда Бефана вновь показалась в комнате, замотанная в пушистый белый халат и тюрбан на голове, и новая порция её причитаний пришлась на уже более адекватное состояние Доминик. Однако, истерические нотки в возгласах соседки грозились вновь вернуть её мигрень, и поэтому девушка быстро скрылась в ванной комнате, а когда вышла из неё, Нотт уже самозабвенно наносила слой штукатурки на своё смуглое лицо.

— Я тут подумала… — в перерыве между нанесением тонального крема и припудриванием лица заговорила Бефана. — А что, если мне переспать с Малфоем?

Доминик уже хотела возвести невидимую завесу, чтобы не слушать очередные словоизлияния девушки, но смысл её слов всё-таки достиг сознания. Она минуту сверлила взглядом затылок Нотт, пока та кидала на неё редкие взгляды через зеркало, и, лишь когда Бефана принялась вырисовывать стрелки, опомнилась.

— Этим ты Малфоя точно не удержишь.

— Ну ты же удержала Забини, — послышался чересчур резкий ответ.

Доминик дёрнулась и успела увидеть презрение в её глазах, тотчас сменившееся наивным взглядом, устремлённым на неё в отражении. Живот скрутило в спазме, а тошнота подступила к горлу. Ядовитая правда так и рвалась наружу, выбирая для этого самые разные пути. На языке вертелись тысячи мерзких язвительных ответов, от которых, Доминик была уверена, Нотт тотчас сожмётся в клубок и спрячется в свою нору. Хотелось высказать всё: своё истинное отношение к этой отвратительной слизеринской иерархии, к завистливым подружкам, которые были готовы продать кого угодно за известность, рассказать всю правду об их отношениях с Маркусом, обо всём, что накопилось внутри, но так и не нашло выхода. Но этот порыв прошёл вместе с осознанием того, что Нотт наплевать. Всем наплевать.

Оцепенение спало с Доминик вместе с появлением на её лице фальшивой улыбки.

— Прости, Бефф, но у тебя ещё нет опыта в этом. К тому же Скорпиус — не Маркус, и его мотивы всегда лежат на поверхности. А значит, если бы ты интересовала его — он бы уже проявил себя. Так что лучше забудь о нём, из этого ничего не выйдет.

Она видела, как Бефана с трудом сдерживается, чтобы не зайтись в возмущении: настоящие эмоции выдавала лишь плотно сжатая челюсть и стиснутая в пальцах кисточка для туши.

Стук в дверь прервал напряжённое молчание, и Бефана отмерла, кинув взгляд за спину Доминик.

— Войдите!

Дверь осторожно приоткрылась, и в образовавшуюся щель проскользнула светловолосая девочка в голубом атласном платье. Она замерла, почуяв неладное, и уже поглядывала на выход, намереваясь сбежать, но Доминик обратила на неё взор, и под тяжёлым взглядом Королевы та не посмела шелохнуться.

— Заправь кровать, собери мою сумку и приведи в порядок вещи, которые висят на ручке шкафа, туфли возле входа. Можешь приступать.

Девочка коротко кивнула и ринулась к кровати, а Уизли заняла место Бефаны за будуарным столиком, и та не посмела возразить, несмотря на то, что не докрасила ресницы. В отражении зеркала Доминик следила за неловкими действиями девочки, и каждый её жест вызывал только раздражение вперемешку с досадой, а уж когда та замерла посреди комнаты с глупым выражением лица, не смея заговорить, она не выдержала:

— Какие-то проблемы?

Девочка залилась краской от резкого вопроса и потупила глаза, неуверенно сминая в руках подол платья.

— Я не знаю, какие у вас сегодня предметы.

Доминик кинула на неё тяжёлый взгляд, который затем перевела на Бефану. Та сидела на своей кровати с идеально ровной спиной в ожидании указаний.

— Расписание над письменным столом, чёрная сумка Prada висит рядом с вещами, — раздражённо пояснила Нотт девочке, подчёркнуто закатила глаза, выражая своё недоумение, и пояснила:

— Она первокурсница и не знает всех нюансов.

— Оно и видно.

Доминик закончила макияж и уложила волосы как раз в тот момент, когда девочка закончила собирать сумку и принялась натирать туфли воском. Прежде чем заговорить, она несколько мгновений пристально следила за работой девочки, а затем удовлетворенно кивнула.

— Как тебя зовут?

Девочка резко выпрямилась, отчего её лицо покраснело, и, заикаясь, проговорила:

— Аделаида Бёрк, мисс Доминик.

— Ты хорошенькая, — окидывая её придирчивым взглядом, заключила Доминик. — Когда придёшь в следующий раз, имей в виду, что я пью по утрам карамельный раф с ежевичными круассанами и обезжиренный йогурт. Сегодня, по твоей милости, мне придётся идти на завтрак со всеми.

И отвернулась, потянув руки к вешалке с идеально выглаженным пиджаком и юбкой.

— Прошу прощения. Я не знала. Просто у мисс Забини нет таких требований, а я была только у неё…

— Довольно, — оборвала её Доминик. — Я не требовала оправданий. Если в следующий раз не выполнишь условий, можешь попрощаться со своим местом.

Краем глаза она заметила, как Аделаида побледнела и несколько раз кивнула.

— Можешь идти, — в этот раз благосклонно произнесла Доминик, и девочка исчезла с глаз. — С каждым годом они всё глупее и глупее.

Бефана закивала головой и принялась причитать по поводу того, что они, когда были на первом курсе, относились к своим обязанностям более ответственно, и Доминик отключилась от разговора, вновь уйдя в себя.

Когда она только поступила в Хогвартс и была определена на Слизерин, то столкнулась с рядом проблем, к которым одиннадцатилетняя девочка была совершенно не готова. Испокон веков принимая преимущественно чистокровных волшебников, факультет Слизерин впитал в себя идеалы чистой крови и аристократизма, которые поддерживали и современные школьники. Именно поэтому полукровкам, несмотря на официальный запрет культа чистой крови, были рады далеко не все. Более того: фамилия Уизли, конечно, слыла почётной в Магическом сообществе после войны; однако, среди родственников и детей Пожирателей смерти, которыми являлась подавляющая часть слизеринцев, фамилия эта была подобна позорному клейму, и всякого, кто носил её, приравнивали к низшим слоям общества. Так уж повезло Доминик, что она попала под обе категории и была обречена на статус отверженной — к получившим это звание студентам слизеринцы относились, как к мусору. Однако, ей несказанно повезло.

Порядки и своеобразная иерархия Слизерина заключались в том, что на факультете царил матриархат: девочки управляли своими однокурсниками и принимали все важные решения. Уже много лет из них выделялись несколько тех, кого скромно называли между собой «Королевами» — это были самые видные девушки Слизерина, чей авторитет был безусловным и неограниченным. Со временем это сложилось в традицию: Королевы каждый год выбирали себе протеже, девочек-первокурсниц, которые спустя годы могли занять этот важный пост. Первые несколько лет они, именуемые «пчёлками», выполняли поручения Королев и их фрейлин, девочек, уже переросших первую ступень и показавших себя с наилучшей стороны. Наведение порядка в комнатах, помощь в сборах, мелкие и порой бессмысленные поручения, гнёт стервозных старшекурсниц — всё это нужно было пережить, чтобы пробиться дальше. После третьего курса некоторые из пчёлок становились фрейлинами — личной свитой действующих Королев, которые и сами впоследствии могли претендовать на это место. Королевами стремились стать все.

Но только не Доминик. Её главной задачей было выжить в этом чужом странном обществе, где всё работало совсем не так, как она привыкла. Все кузены, только девочка примерила на себя слизеринский значок, отвернулись от неё, и защиты от нападок однокурсников было ждать не от кого, поэтому она действовала самостоятельно, набивая кучу шишек, пока однажды одна из королев не обратила на неё внимание. Амаранта Булстроуд и Девон Эйвери были главными конкурентками и вели соперничество за главенство на королевском поприще. В ходе избирательной кампании Амаранта приняла в свои ряды полукровку Уизли, которая отличалась красотой и сильным характером; она увидела в ней потенциал и не ошиблась: Доминик стремительно взбиралась вверх по иерархической лесенке слизеринцев, буквально выгрызая себе путь наверх. Булстроуд воспитывала в ней необходимые для Королевы качества, и со временем, гонимая желанием превзойти свою старшую сестру, Доминик стала истинной слизеринкой. С того момента началось её восхождение на королевском поприще.

Дополнив водолазку и короткую юбку объёмным пиджаком, Доминик добавила к образу большие золотые серьги геометрической формы и цепь-браслет. В последний момент собрала идеально прямые волосы в низкий хвост и надела чёрные туфли на высоком каблуке. Закончила образ тёмными очками, что спасали от сентябрьского солнца её чувствительные глаза и заодно скрывали синяки, и окинула свой total black look оценивающим взглядом. Даже во всём чёрном она выглядела ярче остальных девушек Хогвартса.

Пока Бефана распылялась в льстивых комплиментах, Доминик проверила, всё ли собрала Аделаида, и с удивлением обнаружила в сумке блистер таблеток. Минуту изучала его, прикидывая в голове, насколько стрессовым может быть этот день и стоит ли перестраховаться и всё же принять одну, но в итоге заключила, что они были более чем бесполезны; по крайней мере, судя по тому, что психоаналитик и не стала разбираться в причинах её поведения, а значит и выписанные ею лекарства не могли возыметь никакого эффекта. Вытащив блистер из сумки, Доминик швырнула его на будуарный столик и устремилась к выходу, слыша, как позади семенит Бефана. Возле комнаты их уже поджидала Сара и, делясь свежими сплетнями, которые Доминик благополучно пропустила мимо ушей, последовала за своей Королевой в гостиную.

На входе образовалась толпа, протиснуться сквозь которую можно было, лишь прикрикнув, но Доминик была не в силах повышать голос. Спасла Хелена Причард, вторая староста Слизерина: она пыталась отправить всех на завтрак и заодно перекричать не на шутку разбушевавшуюся Лестрейндж, которая и образовала эту пробку.

— Что здесь происходит? — устало спросила Доминик у подбежавшей к ней Деметрии, которая за руку тащила за собой Альбуса.

— Нерисса устроила истерику из-за того, что Том вернулся посреди ночи, — весело прощебетала Деметрия. — Наверное, был с той грязнокровкой Гилл.

Уши резануло непотребное в современном обществе «грязнокровка», но Доминик промолчала, лишь проронив:

— Разберитесь тут.

И протиснулась к выходу из гостиной. Но, только успела выдохнуть, как на неё обрушилась новая порция внимания:

— Мисс Доминик, ваш кофе, круассаны и йогурт!

Девушка с удивлением посмотрела на говорящую и узнала в девочке новую «пчёлку» Аделаиду Бёрк, стоящую подле неё с крафтовым пакетом и подложкой кофе и йогурта, словно домовой эльф на подхвате.

— Прекрасно, — успев подумать, что она далеко пойдёт, Доминик приняла из её рук свой завтрак и устремилась дальше по коридору подземелья.

За спиной привычно стучали каблучки Нотт и Гамп, и этот стук отдавался в голове неприятным шумом, сливаясь с пульсированием крови в висках. А гул холла только усугублял головную боль: с каждым шагом по направлению к Большому залу Доминик понимала, что ещё не готова выдержать громкие разговоры и взгляды сотни студентов. Хотелось скрежетать зубами от того, как ей было невмоготу выдавливать из себя улыбки и говорить заунывное: «Доброе утро! Как ваши дела?». Мысль поразила её в последний момент, и она резко затормозила перед входом в зал.

— Вы завтракайте, а у меня ещё есть одно дело. Увидимся на Заклинаниях, — Доминик развернулась в сторону выхода из замка и поспешила удалиться.

Школьный двор встретил её свежестью и осенней прохладой. Солнце скрылось за сизыми низкими облаками, но Доминик не сняла очки: только они могли скрыть синяки, залёгшие под глазами. Вдохнув утренний воздух полной грудью, она прошла к фонтану, что издавал умиротворяющее журчание, и почувствовала, как боль в висках постепенно отступает. Присев на край, она поставила пакет на колени, а йогурт рядом с собой и с удовольствием отпила из стакана ароматный напиток. На мгновение утро стало даже приятным, и Доминик позволила себе расслабиться и без всяких ужимок откусить от ещё тёплого свежайшего круассана, не боясь, что кто-то осудит её за несоблюдение диеты. Она издала блаженный стон и уже хотела откусить ещё, но заметила на горизонте приближающегося человека.

Мужчина в длинном бежевом пальто двигался в направлении школы, явно следуя из-за ворот. Его тёмно-русые волосы трепал лёгкий ветер, из-под коричневого джемпера виднелся ворот белоснежной рубашки, а о стрелки бежевых брюк можно было порезать пальцы. Коричневые броги нарушали тишину двора, всё приближаясь, и, вглядевшись, Доминик узнала в прибывшем Люпина. Он поправил ремешок кожаного портфеля на плече и, заметив девушку, обогнул фонтан и подошёл к ней под её пристальным взглядом.

— Почему ты не на завтраке? — она не понимала, был ли его вопрос продиктован искренним волнением или банальной вежливостью, но в любом случае не смогла бы сдержаться от ехидства:

— И вам «доброе утро», профессор Люпин! — жизнерадостную улыбку дополнил жест, демонстрирующий её импровизированный завтрак.

— Доброе! — опомнился он и с улыбкой добавил:

— И приятного аппетита!

Вот только аппетит исчезал по мере того, как спина Люпина удалялась всё дальше, оставляя её в одиночестве посреди пустого двора.

* * *

— Мне нужна твоя помощь.

Маркус оторвался от книги и скучающе пожал плечами:

— Прости, но сегодня мне не хочется.

Доминик закатила глаза и вторглась в его убежище: тихий закуток школьного коридора с широким подоконником — идеальное место для интроверта-одиночки, желающего остаться наедине с книгой. Маркус откинулся на каменную стену, грациозно закинув ногу на ногу, и вновь устремил взгляд холодных глаз на разворот толстой книги. Он, под стать Доминик, был весь в чёрном: свободный жакет, тонкая кашемировая водолазка, брюки со стрелками и начищенные до блеска оксфорды — всё это добавляло его отрешённости ещё большей загадочности и аристократичности, а небрежно уложенные волосы и лёгкая щетина — бунтарства.

Она склонилась над ним и выцепила глазами несколько строчек. Кажется, Толстой. Маркус скользил взглядом по странице, не поднимая головы и тщательно игнорируя нависшую над ним девушку, пока та снова не заговорила, предварительно цокнув:

— Речь не о сексе, — она присела рядом. — Мне нужны твои способности зельевара.

Парень медленно оторвал взгляд от книги и перевел его на Доминик. Её решительный настрой с одной стороны удивил Маркуса, а с другой — заинтриговал. Лицо тронула ухмылка, и он кивнул:

— Продолжай.

— Мне нужно, чтобы ты приготовил мне Эйфорийный эликсир, — с готовностью изложила суть своей просьбы Доминик.

Маркус долго вглядывался в лицо девушки, которое постепенно переставало источать столько уверенности и непоколебимой веры в необходимость таких мер. Когда Доминик неуверенно опустила глаза и впилась длинными чёрными ногтями в свои ладони, Забини мрачно хмыкнул и позволил себе взять её ещё холодные после улицы руки в свои, привлекая внимание, пока она вновь не ушла в себя.

— Доминик, с помощью зелья ты со своей проблемой не справишься, — он попытался заглянуть в её глаза, но она слишком низко опустила голову. — Депрессия не лечится увеселительными допингами.

Доминик зло фыркнула и вскинула голову, вперяя в него раздражённый взгляд.

— Плевать! Мне нужно хоть как-то держаться! Сегодня я чуть не сорвалась прямо перед Бефф. Мне нужен Эйфорийный эликсир, чтобы выглядеть так, словно я в полном порядке.

Забини обречённо вздохнул и отпустил её руки, опираясь на холодную каменную стену. Он обратил взор на унылый пейзаж за окном и отрешённо процитировал:

— Источник блаженства не вне, а внутри нас*, — кинул ещё один тяжёлый взгляд на девушку и вновь вздохнул:

— Нужно не делать вид, а быть в порядке. Лучше бы ты принимала те таблетки, которые выписал психоаналитик.

— Да принимала я их! Только толку никакого! — снова вскинулась девушка.

— По рецепту, а не от случая к случаю.

Доминик резко отстранилась от парня, раздражённо фыркнув на его нравоучительный тон:

— Перестань занудствовать! Напоминаешь мне мою кузину Розу!

Маркус усмехнулся и, отложив книгу на колени, скрестил перед собой руки.

— Розу, говоришь, — словно пробуя это имя на вкус, протянул он, внимательно следя за реакцией Доминик.

Она не заставила себя ждать. Вмиг её глаза настороженно сузились, а губы искривились, и девушка едва ли не прошипела:

— Даже не смотри в её сторону.

Забини растянул губы в довольной усмешке и, засунув томик в кожаный портфель, поднялся с подоконника, на ходу роняя:

— Я подумаю.

— Лучше подумай над моей просьбой! — следуя за Маркусом, напомнила Доминик, и вместе они вышли в кишащий учениками коридор.

Слизеринская Королева всегда привлекала взгляды окружающих, а в сопровождении своего Короля, который пугал и одновременно завораживал своей отстранённостью и загадочностью, молва и вовсе вмиг разлеталась в самые укромные уголки Хогвартса, будучи несколько раз исказившейся в подробностях. Большая часть студентов восхищалась идеальной внешностью и врождённым чувством стиля слизеринской элиты и пыталась копировать их образы. Некоторые мечтали лишь об их падении, строя теории заговора и прогнозы на то, сколько ещё продлятся эти отношения. Третьи, объединившие в себе первые две категории, судачили на каждом углу об очередном их появлении «в свете».

Доминик знала, что уже к вечеру по Хогвартсу будет гулять молва о том, что Король и Королева перед первым уроком уединились в тихом закоулке коридора, а далее можно было лишь гадать, куда заведёт студентов их бурная фантазия. Эта была ещё одна плата за популярность и статус.

Но как же Доминик не выносила ни эти восхищённо-завистливые взгляды, ни сплетни, ни свою чёртову маску, которую она надевала каждое утро перед тем, как заставить себя переступить порог своего укромного уголка. А под маской Королевы скрывалась совсем другая Доминик Уизли: угнетённая, подавленная, просто разбитая маленькая девочка, находящаяся в постоянной прострации и шагающая на границе глубокой депрессии и невроза. Апатию она скрывала за холодностью и высокомерием, но иногда играть эту роль было невыносимо сложно. Антидепрессанты давно не помогали, Эйфорийный эликсир хоть и дарил заряд бодрости и позитива, не действовал долго, а с наркотическими веществами Доминик связываться зареклась — она не хотела повторять историю с передозировкой амфетамином, на который её подсадил её первый парень на пятом курсе. И это вгоняло в депрессию ещё больше.

Толпа студентов перед кабинетом Заклинаний поредела, и в образовавшемся проходе Доминик увидела шагающую к ним Локонс, которая как всегда была одета с иголочки. Череда учеников хлынула в открытую дверь, и на входе она заметила Джеймса. Он на мгновение замялся в нерешительности и в последний момент сделал несколько шагов назад, пропуская перед собой Серену Малфой. Та кинула на него беглый взгляд, выдавив слабую благодарную улыбку, и прошмыгнула внутрь. Ещё пару мгновений Джеймс с отсутствующим выражением лица смотрел на место, где секунду назад прошла Малфой, и тенью вплыл следом за ней.

— Ты же не против того, что Малфой устроил диверсию против твоего кузена?

Доминик почувствовала дыхание Маркуса у себя на шее, и кожа на руках покрылась мурашками от лёгкой щекотки. Она медленно обернулась к нему, успев нацепить на лицо ещё одну маску, и безразлично пожала плечами:

— Мне плевать.

— А обманывать ты так и не научилась.

Он расслабленной походкой зашёл в кабинет, оставив её в опустевшем коридоре один на один с мыслью о том, что Маркуса Забини обмануть не так просто, как остальных.

Перед следующим уроком Доминик пришлось сделать целый круг по внутреннему дворику Хогвартса, чтобы, с одной стороны, побыть в одиночестве, а с другой — проветрить голову и настроиться на присутствие Люпина в нескольких метрах от себя в течение двух часов. А как только она переступила порог кабинета, пожалела-таки, что выкинула блистер таблеток из сумки.

Люпин сидел за своим столом, а за партой напротив, перекинувшись через неё всем телом, весело щебетала Диана Принц. Её золотистые локоны поблескивали в свете лампы, певучий голосок разрезал гомон занявших свои места студентов, а декольте на блузке так и норовило распахнуться. Тошнота пришла с осознанием того, что, застыв в проходе, она выглядела более чем странно. Отмерев, она постаралась подавить подкатывающий к горлу ком и застучала каблуками по пути к парте. Люпин оторвал взгляд от Дианы и внимательно проследил за тем, как Доминик заняла место и приторно улыбнулась емуему, но, когда к ней обернулась Принц и одарила снисходительным взглядом, не смогла изобразить на лице ни капли приветливости.

— Люси и Эван прекрасно справляются с обязанностями старост. Не зря я тренировала их весь прошлый год, — захихикала Диана, вновь обращаясь к Люпину. — Я думаю, в этом году Хаффлпафф точно сможет занять первое место и получить Кубок школы, раз гриффиндорцы и слизеринцы уже фактически выбыли из соревнования. А Равенкло мы обойдём в два счёта.

— Диана, ты староста школы и не должна так рассуждать, — мягко одёрнул её профессор.

— Лисандер тоже староста школы, и, я уверена, мечтает о победе Равенкло не меньше, чем я о нашей. А я, в первую очередь, — хаффлпаффка. И, кстати, горжусь этим.

Доминик фыркнула и закатила глаза, пока Диана продолжала подлизываться, восхваляя свой факультет и заодно себя. Ведь Диана Принц — всеми любимая, умная, правильная Диана Принц — теперь полноправно захватила власть во всём Хогвартсе и упивалась ею. Её взгляд словно преследовал Доминик по всей школе и твердил: «Я всегда буду на голову выше тебя». Она видела в ней свою совершенную сестру и ненавидела не меньше.

Первый раз пути Доминик и Дианы пересеклись ещё на пятом курсе, когда первая была фрейлиной с претензией на слизеринский трон, а вторая — хаффлпаффской старостой и председателем полит-клуба. Тогда ещё Доминик к чему-то стремилась, и её главной целью являлся статус, который она хотела получить, пройдя по головам уже имеющихся Королев. Благо, конкуренток у неё было мало, они были слабы и явно проигрывали на её фоне, но перепрыгнуть через слизеринские традиции, свергнув их, никто бы ей не позволил — это грозило новым падением в категорию отверженных. И Доминик решила пойти по другому пути, куда более сложному и одновременно с этим грандиозному, ведь раньше никто не решался на такой шаг. Она решила посягнуть не на слизеринский трон, а на трон Хогвартса. Самым сложным было попасть в школьный совет, но силами Эреба Флинта, её первого парня, который в тот момент являлся капитаном слизеринской сборной и входил в этот самый совет, решающий важные аспекты студенческой жизни, это оказалось возможным. Уговорить их устроить выборы Королевы Хогвартса не составило труда: все восприняли эту идею благосклонно и посчитали современной и отвечающей идее постепенного сближения с культурой маглов. Вот только изначальное везение обернулось полным провалом, когда студенты предпочли стервозной слизеринке милую хаффлпаффку, которая славилась своей добродетелью. А последующий разрыв с Эребом, который променял её на новую хогвартскую Королеву, и передозировка вследствие стресса окончательно выбили почву из-под ног Доминик.

И даже несмотря на то, что через год после своего провала она таки выиграла выборы и официально стала Королевой Хогвартса и — впервые за историю — единственной Королевой Слизерина, Диана была на два шага впереди и в этом году стала старостой школы, чей авторитет был куда выше пресловутого титула. Это давило на её и без того ослабленную психику наравне с пренебрежением родственников, убитой самооценкой из-за превосходства над ней Виктуар, первой неразделённой любовью к мальчику, который предпочёл её сестру, слухов и пересудов о стервозности, пороках, передозировке — и вылилось в депрессию, которая добила девушку. Внутри разверзлась пропасть, которую нельзя было заполнить ни дорогими вещами, ни новым парнем, ни даже таким желанным статусом — чувства словно кончились, оставив на своём месте пустоту.

А маска Королевы намертво приклеилась к лицу.

— Мисс Уизли, можно вас отвлечь?

Доминик встрепенулась, и её взгляд упал прямиком на Люпина: тот остановился возле её парты, внимательно глядя сверху вниз, и укоризненно свёл брови к переносице.

— Можно, профессор Люпин, — язвительная улыбка появилась сама собой.

В кабинете послышались тихие смешки, и молодой профессор нахмурился ещё больше.

— Вы о чём-то задумались или считаете, что вам позволено не вести конспект, как всем остальным?

Она окинула беглым взглядом однокурсников и заметила на столах раскрытые тетради, а в руках — перья и ручки. Её учебные принадлежности так и остались в миниатюрной сумочке именитого дизайнера, что лежала на соседнем стуле, но Доминик это не смутило. Она посмотрела на Люпина со своего места и вздёрнула брови, наигранно милым голосом поинтересовавшись:

— А я пропустила что-то интересное?

Стоило отдать ему должное: он отреагировал поразительно спокойно. Сцепив руки у себя за спиной, он двинулся дальше по проходу между партами и строго обронил:

— На следующем занятии ваш конспект должен лежать у меня на столе для проверки.

— Будет сделано, профессор!

Она не знала, зачем делала это. Хотела подчеркнуть славу, что гуляла за ней по Хогвартсу? Стремилась показать, насколько ей наплевать на него? Привлечь внимание? Доказать ему хоть что-то? Наверное, это всё, что у неё осталось. Слабая искорка в самой глубине сердца, доказывающая, что когда-то она могла любить. Возможно, из-за того, что в ней ещё оставалось хоть что-то живое, она так цеплялась за это чувство, пусть оно по-прежнему отзывалось глухой болью в груди.

Едва звонок начал свою долгожданную трель, Доминик вскочила с места и подхватила сумку, из которой так ничего и не достала, подчёркнуто игнорируя продолжительные взгляды своего профессора.

— Мисс Уизли, прошу вас задержаться.

Доминик остановилась на полпути к выходу и закатила глаза, готовя себя к очередной нудной лекции. Пока студенты собирались и покидали кабинет, она вернулась на своё место и упала на стул, всем видом показывая своё пренебрежение. Выхватив насмешливый взгляд Маркуса, девушка вновь закатила глаза и заметила, как, проходя мимо, Диана окидывает её уничижительным взглядом. Подавив желание поставить ей подножку, Доминик посмотрела на Люпина: он неторопливо сложил кипу листов с конспектом в свой портфель, стёр с доски тему урока, которую Доминик даже не прочла, и обратил взор на неё. На несколько минут в кабинете воцарилась тишина, прерываемая лишь шумом голосов, доносившихся из-за двери.

— Почему ты так себя ведёшь? — наконец заговорил он, делая шаг навстречу.

— Как «так»? — с притворным любопытством поинтересовалась девушка, подавшись вперёд.

Ответом было молчание.

— Ты хотел сказать, как сука? — так и не дождавшись ответа, вновь подала голос Доминик.

— Подбирай выражения!

Суровый взгляд Люпина тут же сменился на жалостливый, и она прокляла всех, в том числе его, за то, что, как бы она ни старалась скрывать это, всё равно выглядела жалкой. К горлу подкатил ком.

Люпин тяжело вздохнул и подошёл к Доминик, садясь на стул перед её партой и разворачиваясь к ней лицом.

— Я понимаю, что ты должна поддерживать свою репутацию, ты ведь слизеринка, Королева…

Доминик засмеялась, даже не прикрываясь лживой маской.

— Ничего ты не понимаешь.

И никогда не понимал.

— Возможно, не всё, но я не слепой. Я вижу многое, — упорно гнул свою линию Люпин, и Доминик понимала, что потихоньку сдаётся на его милость.

Внутри что-то непривычно зашевелилось. Надежда, — поняла она. Она надеялась, что хоть кто-то — он — поймёт её и поможет. Дыхание перехватило от заполнившего чувства, и на выдохе она спросила:

— Например?

Он должен, просто обязан сказать что-то, что ей поможет.

— Как ты притворяешься, стараешься, врёшь и скрываешь правду от всех.

Сердце колотилось быстрее с каждым сказанным словом. Неужели он всё видел? Неужели мог помочь? И в то же время смутная тревога осела где-то на периферии сознания. О какой правде он говорил?

— О какой правде ты говоришь? — произнесла она на автомате.

Люпин внимательно заглянул в её глаза, и Доминик почувствовала, что он словно заглядывает ей в душу.

— Ты хочешь превзойти Вик, я ведь прав? — вопросительно утверждал он.

И теплящаяся в сознании надежда вмиг померкла. Он не понимал ничего. Маска завесой упала на лицо, а сарказм обдал ядом:

— Зачем мне превосходить её, если я лучше?

Тедди — когда-то она могла называть его так — тяжело прикрыл глаза и шумно выдохнул. А когда вновь посмотрел на Доминик, взгляд уже не выражал ни жалости, ни капли тепла. И внутренности скрутило узлом, когда он, стараясь звучать мягко, говорил то, что всегда причиняло только боль:

— Доминик, ты ведь понимаешь, что вы с Виктуар совершенно разные, и нет смысла стараться следовать её пути? Она родилась такой и никогда не прикладывала никаких усилий для того, чтобы стать популярной. А ты другая. Хуже или лучше — не имеет значения, просто другая. И тебе это не нужно. Ты ведь понимаешь, что не станешь такой же?

С каждым словом злость — единственное, что в ней оставалось — становилась сильнее, укрепляя свои права на владение её сознанием. Надежда осыпалась прахом. И слабый огонёк погас, оставив внутри кромешную тьму. И она рвалась наружу.

— Конечно, я не смогу сравниться с идеальной Виктуар Уизли! Она ведь такая совершенная, что всё меркнет перед её несравненным ликом! Умная, красивая, всеми любимая — как с ней может соперничать жалкая Доминик, гадкий утёнок в семье, не имеющая ни талантов, ни лёгкого покладистого нрава?! Ведь проще любить ходячую куклу, чем человека? — она облачала свою боль в слова, пока не осталась одна обида и желание сделать так же больно. — Только вот почему ты расстался с ней, раз она такая идеальная?

— Речь не об этом, — процедил Люпин, но Доминик было не остановить:

— Нет, серьёзно, что такого она могла сделать? Показала настоящее лицо? Поняла, что школьный преподаватель не достоин всемирно известной модели? Изменила тебе? Скажи, из-за чего вы расстались?!

— Не нужно стараться искать плохое в людях, чтобы оправдать свои пороки. Лучше начать с себя.

Ей казалось, что он заглядывает в её душу. А оказалось — плюёт.

— Да пошёл ты нахер, Люпин!

Доминик осознала свои слова, только когда дверь за ней с грохотом захлопнулась, заставив первокурсников, стоящих неподалёку, от страха подпрыгнуть и с недоумением наблюдать, как она неровным шагом проходит мимо. Стук каблуков вторил последним отголоскам чувств в её опустевшем сердце.

* * *

Кольца сизого дыма послушно устремлялись ввысь, сдуваемые далее потоками холодного осеннего ветра и распространяя по площадке Астрономической башни горьковатый запах табака. Тусклые лучи солнца, рассеянные густыми тёмными облаками, кидали блики на лицо Нериссы, пока она с наслаждением делала новую затяжку, томно прикрывая глаза. Маркус завороженно следил за её действиями, когда девушка вновь посмотрела на него, протянув наполовину скуренную сигарету.

— Будешь?

Забини без колебаний потянулся к ней и, получив долгожданную порцию никотина, между делом заметил:

— Утром оставил свои в комнате Доминик вместе с курткой.

— Она всё так же бесится?

— Для вида.

На несколько минут над Хогвартсом повисло молчание, прерываемое лишь редким криком птиц и шумом ветра. Маркус поплотнее запахнул на себе пиджак и передал сигарету обратно Нериссе. После нескольких затяжек она щелчком пальцев отправила окурок в пропасть на десяток этажей вниз, но ветер подхватил его и понёс в сторону Чёрного озера, что грозно извергало на берег беспокойные волны.

— Вот лето и кончилось, — безрадостно хмыкнула Нерисса, глядя в пустоту темнеющего неба.

— Навсегда ничего не бывает*, — на автомате произнёс Маркус и мельком взглянул на хмурое лицо девушки. — Что с Томом?

— Живёт, учится, завтракает, ужинает... Или ты о чём-то конкретном? — она окинула Забини мимолётным взглядом и вновь устремила его вдаль.

— Очень познавательно, — хмыкнул парень. — Но эта была попытка вывести тебя на разговор о сегодняшнем инциденте.

Лестрейндж зашлась в хрипловатом смехе и в этот раз развернулась к собеседнику всем корпусом, вперив в него внимательный и чуть ехидный взгляд.

— Нет, я не собираюсь откровенничать с тобой о моих взаимоотношениях с Томом, даже не надейся. Зная тебя, ты подведёшь всё к тому, что я просто обязана переспать с тобой, чтобы насолить ему, или чтобы забыть про него, или что там ещё творится в твоей извращённой фантазии? — она коротко усмехнулась.

— Прости, дорогая, но у меня новый проект.

Глаза Нериссы зажглись интересом, и это не осталось без внимания Маркуса, вызывая довольную усмешку.

— И кто эта несчастная?

— Роза Уизли. Гриффиндор, шестой курс, клуб Слизней, десять "П" за СОВ в прошлом году.

Лестрейндж присвистнула, но тут же опомнилась:

— Кузина Доминик?

— Одна из. Раньше нигде не мелькала, но в этом году внезапно выплыла из тени. Любопытно, — словно оправдываясь, добавил Маркус.

— И ты считаешь, что она возьмёт и раздвинет перед тобой ноги, когда ты встречаешься с её сестрицей? — скептично изогнула бровь Нерисса.

Маркус поморщился от её пространных обсценизмов и снисходительно поправил:

— Почему сразу раздвинет ноги? Всё куда более глубоко. А их отношения едва ли можно назвать тёплыми, так что это не должно стать проблемой.

— Считаешь целесообразным ввязываться в семейные распри? — не сдавалась Лестрейндж.

— Ещё немного, и я решу, что ты ревнуешь.

Нерисса громко рассмеялась и без всякого жеманства хлопнула его по плечу.

— А ты шутник, Забини! Я и не догадывалась.

— Чувство юмора мне передалось от тебя.

Приглушённый смех эхом отскочил от сводчатого потолка и растворился на высоте Астрономической башни. И как бы естественно ни выглядели их улыбающиеся лица, на дне глаз плескалось хорошо скрытое отчаяние, приправленное гордостью, высокомерием и щепоткой сарказма. Истерические нотки в смехе Нериссы послышались ровно в тот момент, когда Маркус в полной мере осознал, какой он на самом деле подонок.

— Том был с ней здесь этой ночью. С Гилл, — прошептала Лестрейндж, на секунду опустив эту маску и показывая свои настоящие чувства.

— Мудак. Забудь уже о нём.

— Расстанься с Доминик, прежде чем приступить к её кузине, — послышался ответный совет.

Какое-то время Маркус молча смотрел вдаль, наблюдая, как солнце медленно выплывает из-за облаков и клонится к закату.

— Я не хочу оставлять её одну, — признался он. — Но и притворяться на публике парой мне опротивело. Это стало слишком скучно, а я не терплю скуки, и поэтому каждый раз ищу что-то новое, необычное, захватывающее, то, что зацепит и либо возвысит до небес, либо убьёт вовсе. Я делаю это, чтобы внутри, в этой кромешной темноте, хоть на миг зажёгся огонь. А там только мрак, понимаешь? И я не стараюсь с этим бороться. Потому что это моя ублюдская суть, впитанная с молоком матери, взращённая наставлениями отца, продиктованная устоями нашего прогнившего общества. Может, я и сам прогнил?

Нерисса внимательно смотрела на его профиль, впитывая каждое слово, и лишь произнесла:

— У всех есть свои демоны. А бороться с ними или же поддаться их зову — выбор у каждого свой.

Она вытащила из кармана кожаной куртки пачку и, подкурив сигарету палочкой, втянула в себя порцию яда и предложила Маркусу то же. Они раскурили сигарету на двоих и пообещали, что забудут об этом разговоре и больше не будут так откровенничать друг с другом.

— Кстати, у меня есть неплохой способ избавиться от скуки, — когда они уже собирались покинуть башню, подала голос Нерисса.

— Я весь внимание.

— Как насчёт пари?

Маркус замер на ступень ниже девушки и резко обернулся к ней. Теперь их лица были на одном уровне.

— Я исполню твоё самое сокровенное желание, если ты таки сумеешь развести на постель эту скромницу Розу.

Её хитрые глаза заблестели, она закусила нижнюю губу, и Маркус не мог избавиться от соблазна. Однако, вопросы оставались.

— Что значит «если»? И о каком желании идёт речь?

— Ты уже год ходишь вокруг да около, пытаясь затащить меня в койку. Если выполнишь условие — получишь то, что хочешь.

Он согласился уже тогда, когда услышал интригующее слово «пари», но хотел растянуть удовольствие своего триумфа и получить больше. Он привык играть ва-банк.

— Но это будет лёгкая победа, а такая мне не нужна, — он внимательно наблюдал за тем, как медленно сужаются её глаза в немом вопросе. — Ты тоже выполнишь одно условие: если сумеешь-таки заполучить Тома — я навсегда оставлю тебя в покое. Но если нет — будешь моей.

— Идёт, — Лестрейндж с готовностью пожала его руку.

— А ты весьма оптимистична.

— Как и ты.

На этом они расстались, разойдясь в разные стороны.

Прежде чем отправиться на восьмой этаж, Маркус заглянул в библиотеку, прогулялся по внутреннему дворику Хогвартса и успел вернуться в гостиную Слизерина, где в своей комнате оставил взятый учебник расширенного курса по Зельеварению. Возле камина, собрав вокруг себя кучку слизеринцев, сидел Малфой и что-то увлечённо рассказывал, делая пометки на листе пергамента. Поборов любопытство, Забини всё же покинул гостиную и начал восхождение наверх.

Пари, предложенное Нериссой, не давало ему покоя. Он хотел выиграть и был уверен в своей победе, но столь же уверенная в своём успехе Лестрейндж не выходила из его головы. Она была хитра и могла пойти на что угодно, чтобы выиграть, а это грозило вставить палки в колёса и помешать достижению его цели. Всё вело к тому, что начать следовало незамедлительно.

И, хотя Маркус не привык действовать опрометчиво, внезапное появление на горизонте Розы Уизли почти кричало о том, что ему представился идеальный шанс.

Цокот её каблучков эхом раздавался по пустому коридору. Она стремительно двигалась ему навстречу, погружённая в свои мысли, и, кажется, не замечала ничего вокруг. Взгляд Маркуса успел выхватить ее стройные ноги, короткую летящую юбку, вязаный джемпер, рыжие локоны, собранные спереди ободком косы и составил беглый план того, как обернуть их внезапную встречу себе на пользу. Пользуясь тем, что девушка смотрела лишь себе под ноги, Забини высчитал траекторию её движения и шагнул чуть правее. Стоило расстоянию между ними сократиться до минимума, он слегка дёрнул плечом как раз в тот момент, когда в миллиметрах от него проходила Роза. Она возмущённо вскинула голову и скользнула неприязненным взглядом по его лицу: оно выражало напускные неловкость и смущение. Но только он хотел зайтись в извинениях, девушка резко отвернула от него лицо и помчалась дальше, как будто ничего не произошло.

Он обескураженно смотрел ей вслед, пока в голове не созрел новый план. Усмехнувшись как можно громче, Маркус чётко произнес:

— Ты спутала мне все карты, Роза Уизли.

Он был почти уверен, что она отреагирует. И был прав.

Её шаг замедлился, а затем Роза и вовсе остановилась. Медленно развернулась к нему, выгнув в недоумении бровь.

— Что, прости?

Маркус ухмыльнулся шире и медленно, чтобы не спугнуть её, двинулся навстречу, на ходу объясняя:

— План был таков, что я случайно задену тебя плечом, ты возмутишься, и у нас завяжется непринуждённая беседа, вследствие которой мы узнаем друг друга ближе.

Он остановился точно напротив, внимательно следя за реакцией Розы. Он точно видел, как она нервничает, теребя ремешок висящей на плече сумки, как бегает из стороны в сторону её взгляд, как приоткрывается её ротик в немом вопросе. Но за долю секунды смятение исчезло. Девушка вздёрнула голову и посмотрела прямо в его прозрачные глаза, самодовольно усмехнувшись.

— Наверное, ты хотел сказать, что ты принесёшь мне свои извинения за толчок и мы разойдёмся, как будто этого инцидента и не было?

Маркус хотел аплодировать тому, с какой ловкостью она выпуталась из щекотливой ситуации, а резкая смена её настроя удивила и заинтриговала больше.

— К слову говоря: ты первая толкнула меня, — удачно вспомнил он, найдя новую тему для беседы. — Тогда, на перроне, когда спешила занять карету. Между прочим, я едва не потерял равновесие от твоего выпада.

— Значит, мы квиты. И этот разговор не имеет смысла, — словно приклеенная к лицу натянутая улыбка могла обмануть кого угодно, но не Забини. Он точно видел её попытки казаться раскованной и дерзкой, но закрытая поза твердила обратное, а паника в глубине зелёных глаз — и вовсе желание поскорее сбежать.

Роза окинула его ещё одним надменным взглядом и уже хотела ретироваться, но Маркус не позволил. Он нарочито тяжело вздохнул:

— Ты снова спутала мне все карты.

— Привыкай, — отозвалась девушка, уже устремляясь дальше по коридору.

— А ты не такая скромница, как я думал.

И она опять остановилась. Развернулась к нему вполоборота, кинула опасливый взгляд, и на лице вновь появилось самодовольство.

— Почему ты вообще обо мне думал?

Маркус сделал пару шагов вперёд, но не так, чтобы вновь спугнуть её. Он сознательно понизил голос до полушёпота и почти с придыханием начал спектакль:

— Когда я увидел тебя тогда на перроне, не мог ни о чём думать, кроме как о тебе. Ты затуманила мне разум, и я искал тебя повсюду. А ваша стычка с Доминик позволила мне наконец увидеть тебя снова. Я благодарен судьбе за тот случай.

Роза замерла, затаив дыхание, и недоумённо глядела на Забини во все глаза, и он уже было засомневался в своём выборе, посчитав её наивной простушкой. Однако игра была не окончена.

— Это была шутка, — после небольшой паузы добавил он, следя за тем, как удивлённое лицо девушки вытягивается ещё сильнее.

Пару мгновений эмоции одна за другой сменялись на нём, но после Роза усмехнулась, вскинула тонкие брови и, Маркус мог поклясться, с превосходством воззрилась на него. Её звонкий голос разнёсся по пустому коридору:

— Слава Мерлину! А то я решила, что ты какой-то больной извращенец-маньяк, который теперь будет преследовать меня повсюду.

Ухмылка Маркуса непроизвольно расширилась. Ему нравилось, как дрожал её голос, то понижаясь до шёпота, то срываясь почти до хрипоты, как её пухлые губы то растягивались в усмешке, то приоткрывались от удивления, как тысячи эмоций сменялись на лице, пока не найдётся та самая, верная, по её мнению, которая покажет, что ей всё нипочём. Это казалось ему невероятно притягательным и в то же время забавным, и он облачил это в слова:

— А ты смешная.

— А ты смешон! — в ту же секунду послышался её искромётный ответ.

Она резко развернулась и, громко стуча каблуками по каменному полу, поспешила удалиться.

— Ещё увидимся, Роза Уизли! — прилетело ей вдогонку.

— Не рассчитывай на это! — послышался слегка дрожащий голос девушки.

— Хогвартс не такой большой.

— А я спрячусь от тебя на самой высокой башне! — звонко отозвалась она.

— Именно её я и собирался обыскать первой, — негромко, но так, чтобы Роза услышала, произнёс Маркус и остался стоять на месте, наблюдая за тем, как она убегает прочь.

Он ещё долго изучал глубину пустого хогвартского коридора, анализируя их разговор, прокручивая в памяти её облик, дрожащий голос, взгляд, полный смятения. И улыбка от каждого возникшего в голове образа становилась всё шире. Как ни крути, Роза Уизли оказалась куда более примечательной, чем он подозревал.

Удерживая эти образы в памяти, он поднялся на восьмой этаж. Комната-по-желанию встретила его привычной полутьмой и ароматом дорогого табака, краски и — неожиданно — роз. В самом центре расположился чёрный лакированный рояль, на крышке которого стоял букет алых цветов. В камине глухо потрескивали поленья, а языки пламени бросали тёплые отблески на обитую бархатом тахту, стеклянный столик возле неё и возвышающийся над ними мольберт.

* * *

Холодные струи стекали по лицу и обнажённым плечам, вызывая дрожь в замёрзшем напряжённом теле. Доминик сидела в ванне, низко опустив голову, и отрешённо наблюдала, как воду маленьким водоворотом засасывает в слив. Прикинув, смогла бы она раствориться, превратившись в жидкость, и уплыть следом, туда, откуда нет возврата: мерно покачиваться на волнах в водах Чёрного озера, не имея забот и проблем, просто существовать, — она всхлипнула, но слёз не было.

Их не было уже давно, они словно закончились вместе с чувствами и последней искоркой надежды. Иногда, стоя утром под душем и чувствуя, как по лицу стекают струи воды, Доминик представляла, что плачет. Возможно, позволь она себе это, внутри бы что-то перевернулось и с щелчком встало на место. Но внутренний барьер не позволял ей эту слабость, ведь за каждым шагом девушки следили, и показаться в их глазах слабачкой было для неё непозволительной роскошью. Её бы растоптали в ту же секунду.

Доминик подняла голову и подставила лицо под душ — её тут же обдало холодом, а дыхание перехватило. Она задышала чаще и глубже, а сознание пронзила страшная мысль: её страдания закончатся, если она перестанет дышать вовсе? Словно решив проверить дурацкую теорию здесь же, Доминик задержала дыхание, но уже через полсекунды лёгкие пронзила боль, и она сдалась, вдохнув полной грудью. Горло неприятно саднило, и девушка потянулась к бокалу, стоявшему на краю ванны. Неловкий взмах руки — и кафель ванной комнаты засыпало осколками, а остатки вина разлились по полу. Раздражение пришло на смену суицидальным мыслям, и Доминик решила, что отчаялась не настолько, чтобы заканчивать свою жалкую жизнь. Она вылезла из ванны и, бездумно наблюдая за разбившимся бокалом и растекающейся по полу лужицей, просидела на её краю ещё несколько минут. Нашла в себе силы подняться и, пока шла за полотенцем, проткнула ногу осколком, уткнулась лбом в холодную стену и позволила себе простоять так до тех пор, пока в дверь не начала долбиться Бефана.

— Да неужели! Я уже решила, что ты утонула там! — едва Доминик переступила порог комнаты, взвизгнула Нотт и тут же скрылась в ванной.

Её трясло. От холода или от новой порции гнетущих мыслей о суициде — она не знала, но поплотнее закуталась в шёлковый халат, который каждым прикосновением лишь вызывал новую порцию мурашек и дрожи.

Теперь, когда вода уже не уносила с собой все внутренние переживания, слова Люпина снова вспыли в памяти, полоснув строго по сердцу. Новый всхлип так же не вызвал слёз. Трясти начало сильнее.

Мысли пугали всё больше, и Доминик не выдержала. Содрогаясь всем телом, она преодолела расстояние до будуарного столика и, подойдя к нему, вздрогнула от своего отражения. Влажные от воды волосы завитками прилипли ко лбу, тушь размазалась под глазами, как и красная помада на губах. Бледное лицо, потухший взгляд, трясущиеся руки, подхватившие блистер с таблетками — это был её страшный кошмар, но Доминик с готовностью проглотила сразу три, лишь бы эти мысли, пронзающие голову, больше не возвращались.

Продолжая трястись, она стёрла размазанную косметику с лица и принялась потрошить шкаф в поисках тёплой одежды. Натянув на себя чёрный спортивный костюм, вытащила грубые ботинки и, прежде чем покинуть комнату, схватила со спинки стула косуху Маркуса, которую тот оставил здесь утром. Закрыв лицо капюшоном, она невидимкой двигалась среди сумрачных хогвартских коридоров, поднимаясь вверх. Площадка Астрономической башни встретила её порывом ветра, но Доминик это не остановило. Она подошла к самому краю и облокотилась на металлические поручни, взглянув в тёмную бездну, что разверзнулась внизу. Благо свежий воздух — или же действие таблеток — притупили непрошенные мысли, и, отойдя от края, девушка упала на пол, откинувшись на холодный камень стены. Глубоко вздохнула. Дрожь прошла, и в голове стало на удивление пусто. Возможно, так и должны были действовать эти таблетки? Забирать с собой все причины уныния, тем самым подавляя депрессию, ведь если мозг считает, что никаких проблем нет — их и вправду нет. Глупо, но зато логично.

Единственным, что сейчас занимало Доминик, был пронизывающий до костей холод, который пробирался даже сквозь кожу куртки и флисовые худи и штаны. В попытках согреть руки девушка засунула их в карманы и в одном из них нащупала что-то прямоугольное. Вытащила на свет пачку сигарет и долго пристально изучала её, пока мозг сам не дал задачу поджечь одну из них палочкой и закурить. Сделав слишком глубокую затяжку, она с непривычки закашлялась и сморщилась от мерзкого ощущения, осевшего в горле.

Она невесело ухмыльнулась, отчётливо представляя, какой жалкой выглядит, сидя здесь в одиночестве. А ведь не такой она хотела стать ещё два года назад.

— Каково это — сидеть здесь в одиночестве, когда ты являешься Королевой школы?

Доминик вздрогнула и порывисто обернулась на голос, что так точно воспроизвёл её собственные мысли. У винтовой лестницы — единственного входа на площадку — застыла невысокая девушка с растрёпанными тёмными волосами, которые почти сливались с её объёмной кожаной курткой. Она облокотилась на перила и сверлила Доминик безучастным взглядом, словно не она только что сама задала вопрос о том, каково это.

— Паршиво, если честно, — не подумав, ответила Доминик и тут же прикусила язык, когда её неожиданная собеседница ухмыльнулась и прошаркала своими грубыми ботинками по камню.

Брюнетка небрежно кинула увешанный цветастыми значками портфель на пол и упала рядом с ним. Её внимательный взгляд скользил по Доминик, и та поймала себя на мысли, что эта девушка похожа на неё. Не внешне. Но в её глазах Доминик увидела те же апатию и подавленность, как будто смотрела на себя в зеркало.

Осознав, что смотрит на неё слишком долго, она вернулась к сигарете, делая уже более осторожную затяжку и попутно вспоминая, где видела эту девушку. Это было довольно глупо, учитывая, что Хогвартс не такой уж большой, и они явно не раз пересекались в коридорах или Большом зале, но мысли почему-то одна за другой лезли в голову, вызывая непривычно живые образы. Забывшись, Доминик снова закашлялась после очередной затяжки.

— Ты явно не куришь, так зачем браться? — снова послышался её низкий голос, и Доминик закатила глаза.

— А это твоё дело?

Брюнетка лишь пожала плечами и достала из кармана куртки сигареты. Затянувшись, она выпустила изо рта густой дым, который плотной завесой скрыл её лицо. Она была красива. Эта была не типичная красота, как у Виктуар или Дианы, но не совсем правильные черты лица компенсировали глубокие карие глаза, подведённые чёрным карандашом, и застывшая полуулыбка на обветренных губах. Короткие вьющиеся волосы были в беспорядке, куртка явно велика, а ботинки тут и там забрызганы грязью, но и это придавало ей определённый шарм и изюминку. Она притягивала взгляд.

— Как тебя зовут? — Доминик не понимала, зачем вообще говорит с ней; возможно, разглядев в её глазах те же чувства, что преследовали её, она стремилась найти в ней родственную душу. Возможно, она бы поняла? — Не видела тебя раньше, — словно оправдывая свой вопрос, добавила она.

— Пейдж. Холли, — после небольшой паузы ответила брюнетка.

— Хаффлпафф? — зачем-то предположила Доминик, хотя определённо точно не знала её.

— Угадала, — карие глаза Пейдж блеснули азартом. — Теперь я угадаю. Ты поссорилась с парнем и решила сброситься с Астрономической башни, чтобы закончить страдания?

— Ты, видимо, пришла за тем же? — в похожей манере ответила ей Доминик.

— Ага. Встретила здесь тебя, испугалась и передумала.

Доминик хмыкнула и через мгновение её губы растянулись в подобии улыбки. Но не той, которую она примеряла каждый день на людях. Впервые за долгое время это действительно было похоже на настоящую улыбку.

— Взаимно.

Они молча смотрели друг на друга, докуривая каждая свою сигарету. И в этой повисшей тишине Доминик впервые за долгое время почувствовала лёгкость на сердце, словно все невзгоды, наконец, отступили и освободили израненную душу от своих оков.

____________________________________________

*«Источник блаженства не вне, а внутри нас», «Навсегда ничего не бывает» — цитаты из романа Л.Н. Толстого "Война и мир".

«Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нём, то я защищён от него»

Альбус подставил лицо под палящие лучи, на секунду оторвавшись от своего альбома с ещё недорисованным изображением школьного двора. Студенты, расположившись на пледах и скамейках, смотрели на него с листа бумаги, в то время как их живые копии распространяли по залитому солнцем дворику шум голосов и смеха. Последние дни сентября выдались на удивление тёплыми, и студенты пользовались возможностью насладиться последними отголосками лета и напитаться витамином D до тех пор, пока Хогвартс окончательно не окутают привычные для этих мест пронизывающие до костей ветра и дожди.

Созерцая пустоту закрытых век, он мысленно вернулся к воспоминанию о недавней выходке Розье, которая закончилась наказанием Альбуса, — Джофри с таких ухищрением продумывал свой гениальный план, что вина Поттера была неоспорима, и Слизнорт был вынужден оставить его чистить котлы после занятий и лишить нескольких очков. Должно быть, этим его неприятель хотел и вовсе лишить Альбуса значка старосты, но профессор был не настолько зол в тот день и смилостивился над юношей. Хотя то, что он назначил его старостой, милостью можно было назвать с большой натяжкой. За этот месяц Ал не один раз задумывался, чем вообще думал Слизнорт, когда принимал такое верное, по его мнению, решение, и с каждым днём всё больше раздражался от мыслей о том, что декан, Мерлин его раздери, по-настоящему спятил!

Неприятное всепоглощающее чувство — липкая и тошнотворная злость — забралось под кожу, и Альбус постарался привести дыхание в норму, сдерживая гнев. Он возникал всё чаще, а подавлять его казалось всё более плохой затеей: недалеко было дойти до психолога или, что хуже, смирительной рубашки в больнице Святого Мунго. Остановив дрожь в руках, он распахнул глаза и перелистнул несколько страниц альбома, остановившись на рисунке хижины Хагрида с изображением неизвестной блондинки. По какой-то непонятной причине он успокаивал его, и каждый раз, находясь на грани, Альбус искал глазами образ девушки на холсте, впитывая каждый маленький штрих и палитру цветов, которую впервые использовал в своей зарисовке.

Смех в нескольких шагах от него прервал его медитативные размышления, и Альбус покосился в сторону соседнего пледа, где расположился Скорпиус, собравший вокруг себя группу пятикурсников. Каждая его шутка сопровождалась пищанием девчонок и глупыми ухмылками мальчиков, и он упивался своим превосходством, прекрасно осознавая своё главенствующее положение над ними. Его расположения не пытались добиться лишь единицы, ибо всем было известно, что вызвать недовольство Малфоя или, того хуже, оказаться его врагом грозило неприятными последствиями, ведь мстил он изощрённо и мог запросто превратить спокойное существование в Хогвартсе в настоящий ад. А его милость, напротив, могла спасти от нападок окружающих. Так, на первом курсе, заступившись за Альбуса, Скорпиус обеспечил ему бесконфликтное будущее среди слизеринцев.

Однако, если открытые нападки исчезли, то косые взгляды, шёпотки и едкие комментарии преследовали Поттера вплоть до шестого курса.

— А ты чего сидишь здесь совсем один?

Альбус удивлённо проследил за тем, как Камилла Делоне усаживается рядом с ним, неловко поправляя задравшуюся юбку, и улыбается ему своей белозубой улыбкой, которая казалась ещё более белоснежной на фоне смуглой кожи. Она откинула назад каштановые кудри, которые почти падали на клетчатый плед, и стрельнула зелёными глазами на блокнот в его руках. Альбус на автомате захлопнул его, чувствуя смущение, и, только когда взгляд девушки пересёкся с его, понял, что так и не ответил на её вопрос.

— Не хочу мешать Скорпиусу развлекать пятикурсниц.

Камилла показательно закатила глаза и, взглянув в сторону Малфоя, что продолжал распылять обаяние на слизеринок, громко фыркнула:

— Пусть разменивается на всяких дурочек.

Альбус помнил, что годом ранее Скорпиус активно окучивал и Камиллу, и, судя по рассказу Лили, этим летом даже успел посетить с ней «Гринграсс-холл», но, видимо, всё это закончилось вместе с наступлением учебного года, и теперь Делоне затаила обиду на Малфоя. Скорпиус никогда всерьёз не интересовался ни одной девушкой, ограничиваясь лишь ничего не значащим лёгким флиртом, после которого запросто переключался на кого-то другого. Альбус же ещё с четвертого курса имел репутацию однолюба, поскольку другого опыта, кроме отношений с Деметрией Забини, в его жизни не было.

— Я и не знала, что ты рисуешь, — вновь подала голос Камилла, и Ал понял, что в очередной раз ушёл в себя. Понятно теперь, почему кроме Малфоев и Забини у него не было близких друзей — никому не понравится, когда твои вопросы так бессовестно игнорируют. Он фыркнул, но, поймав удивлённый взгляд Делоне, опомнился и поспешил исправиться:

— Это так, несерьёзно. Просто зарисовки.

Он почувствовал, как мышцы сковывает спазмом, когда девушка вдруг резко подалась вперёд и выхватила альбом. Лоб покрылся липким потом, а руки похолодели — такая реакция на неожиданные выпады однокурсников преследовала его ещё с первого курса, когда почти каждый день его зажимали в тёмном укромном уголке и толпой избивали. За этим жутким воспоминанием Альбус даже не успел оказать сопротивление, и девушка раскрыла альбом где-то на середине, на том самом изображении хмурого леса и блондинки в синей мантии. Оставалось только незаметно выдохнуть и терпеливо ждать, когда Камилле надоест вдумчиво изучать каждый рисунок.

Остановившись на портрете Деметрии, она завистливо хмыкнула и тут же вскинула горящие глаза на Поттера.

— А может и меня нарисуешь? Всегда хотела, чтобы кто-то написал мой портрет. Но Забини отказался, а больше я не знаю никого, кто бы рисовал, — возбуждённо щебетала она, то и дело поправляя свои пышные волосы и хлопая длинными ресницами.

Альбуса это удивляло. Он привык, что большинство слизеринцев, в том числе подружки Деметрии, смотрели на него так, словно он грязь под их идеально отманикюренными ноготками. Но после вечеринки первого сентября он стал замечать, что многие словно оттаивают по отношению к нему. Хелена Причард добровольно взяла на себя большую часть обязанностей старост, и это могло означать благодарность за то, что Альбус взял всю ответственность за устроенную вечеринку на себя и один отрабатывал наказание в кладовых Слизнорта. Другие уже не косились на него, как на прокажённого, и не высказывались хоть сколько-нибудь неприятно за исключением, конечно, Розье. Однако, внутренняя стена, которой слизеринцы когда-то отгородились от Альбуса, назвав его чужим, каждый раз непроизвольно возводилась им самим. Как защитная реакция на предполагаемую угрозу с их стороны. И адекватно воспринимать их дружелюбие он уже не мог.

Он неловко посмотрел на Камиллу, но не мог придумать ни одной причины отказать, чтобы не обидеть и вновь не оказаться врагом.

— И что это мы тут делаем?

Альбус увидел, как глаза Делоне тут же наполнились ужасом, обольстительная улыбка сменилась растерянностью и она неровным движением снова одёрнула юбку. Деметрия стояла у края пледа и, сложив руки перед собой, пристально следила за подругой, пока та открывала рот в попытках как-то оправдаться. Поттер понимал, что если его девушке вдруг придёт в голову бредовая мысль о том, что Делоне посмела посягнуть на её парня, той не поздоровится, поэтому пришёл ей на выручку:

— Камилла просто хотела спросить, когда начнутся занятия в хоре, — выдал первое, что пришло в голову, Альбус. В то же мгновение девушка подорвалась с места и по стойке смирно встала рядом с Деметрией, несколько раз кивнув на слова Ала.

— Не знала, что ты поёшь, — хмыкнула Забини, смерив её подозрительным взглядом.

— Никогда не поздно начать, верно? — как ни в чём не бывало улыбнулась Камилла.

— Ладно. Если узнала, то пойдём. Мне нужно обсудить с Доминик бал в честь Хэллоуина. Я придумала гениальную концепцию, но она и слушать не станет, если меня никто не поддержит! Альбус, увидимся позже, — бросила она своему парню и увела Камиллу в сторону дерева, под которым расположились Доминик и Маркус в компании королевской свиты.

Альбус выдохнул, радуясь тому, что наконец-то остался один и что Камилла вряд ли теперь решится подойти к нему и на милю, боясь гнева своей гипотетической Королевы. Но только он хотел продолжить рисунок — рядом с ним приземлился Скорпиус. Он блаженно растянулся на пледе, отчего воротник его белой рубашки-поло съехал чуть в сторону, и скинул с ног белые кеды, оставшись в одних носках.

— Что хотела Камилла? — щуря один глаз из-за слепящего солнца, спросил он у друга и небрежным движением зачесал мокрые от пота волосы назад.

— Узнать, появился ли у тебя кто-то, — поддел его Альбус, и Скорпиус скривился.

— Я же ясно дал ей понять, что у нас ничего не будет. Ну она и прилипала...

— Это ты ей сказал, когда вы ворковали в «Гринграсс-холле»?

Малфой резко поднялся и недоумённо уставился на Альбуса.

— Откуда ты?.. Я же не говорил тебе...

— Лили рассказала, — признался Поттер.

Скорпиус так же стремительно обернулся в ровно противоположном направлении от Альбуса, словно уже знал, где искать Лили, и уставился на одиноко стоящую в стороне скамейку. Девушка сидела, прижав ноги в ярких кедах к груди, и меланхолично созерцала двор, пока Роза, сидящая рядом, что-то рассказывала ей. Они молча наблюдали за девушками несколько секунд и потом синхронно посмотрели друг на друга.

— А она откуда знает? — подозрительно спросил Скорпиус у друга.

— Кажется, Джесс рассказала, а она вас видела, — пожал плечами Ал.

Малфой промычал что-то нечленораздельное и вновь кинул взгляд на девушек. На секунду задумался о чём-то, и Альбус уже хотел уточнить, что его взволновало, но Малфой опередил его:

— Что за тайный поклонник появился у Уизли? Сегодня на Истории ей прислали большущий букет роз! — он округлил глаза и руками показал масштабы букета.

— Маклагген, наверное, — предположил Ал, ничуть не удивившись. — Лили рассказывала, что он прохода Розе не даёт, заваливает цветами, подарками и приглашениями на свидание.

— Э-у, и сдалась этому красавчику наша ботаничка?

Поттер кинул на друга осуждающий взгляд, и несколько минут они просидели в молчании, занятые каждый своими мыслями. Альбус даже вернулся к рисунку, но уже не мог сосредоточиться и спустя время отложил альбом в сторону, вновь обратившись к другу с давно волнующей его проблемой:

— Лили, кстати, до сих пор бесится, что ты тогда заколдовал её.

— Она всегда бесится, — пренебрежительно бросил Малфой. — И будет беситься сильнее, когда я сорву их сегодняшнюю тренировку.

Альбус закатил глаза и едва подавил возмущение.

— Опять?

— У меня только один раз получилось! — искренне возмутился Скорпиус. — В следующий раз они были с Вудом, и нам уже нечего было ловить, а в прошлый вообще пришли раньше времени, и мы опоздали, — он обиженно скуксился и обреченно упал на плед. — Мне уже кажется, я начал терять хватку...

— Так может пора закончить этот цирк? — рассудительно заметил Ал. — Пока не случилось непоправимое.

Он знал, что давить на друга, вынуждая прекратить его миссию по отмщению, было нельзя: могло произойти что-то похуже срыва тренировки, — но можно было внушить, что так будет лучше. Только вот это было ничуть не проще угроз.

— И оно случится, если я не преподам урок твоему братцу!

Альбус обречённо вздохнул, а когда у входа в школу послышалось знакомое противное гоготание, и вовсе взвыл от негодования. Джеральд и Штефан в компании прихвостней помладше окружили незнакомую девушку, которую было едва видно за их высокими фигурами. Ал слышал только её звонкий голосок, но и его перекрывали их едкие комментарии. Почувствовав некую ответственность за однокурсников, он вспомнил также о том, что является старостой, и решил приструнить их, насколько это было возможно.

— Да забей, они и слушать не станут! — вдогонку крикнул ему Малфой, но Альбус уже задался этой невыполнимой целью.

Он стремительно приближался к слизеринцам, что продолжали издевательски хихикать и уже хватали девушку за руки и дёргали за длинные светлые волосы. Штефан Кённинг был на голову выше Альбуса и в два раза шире, а Джеральд Фоули являлся тощим коротышкой, лицо которого до сих пор покрывала россыпь прыщей. Они всюду следовали за Джофри, выполняли все его поручения и ненавидели Поттера так же, как их главарь. Это должно было пугать Альбуса, но, вопреки обычаю, только ещё больше подстегнуло.

— Эй, что здесь происходит? — он пытался казаться увереннее, чем есть на самом деле, и повысил голос, окликнув их.

Их физиономии повернулись к Алу и расширились в издевательских усмешках.

— Иди куда шёл, Поттер! — ухмыльнулся Штефан.

— Пока не оставите девушку в покое — не уйду, — чётко проговорил тот, и для пущей убедительности сложил руки на груди, тем самым ещё и уняв дрожь.

— Неужели кто-то вдруг осмелел? — издевательски протянул Джеральд.

— Видимо это были вы, раз решили, что за нарушение школьного порядка я не лишу вас очков!

Содрогнувшись от мерзкого оскала, появившегося на лице Штефана, Альбус в полной мере осознал тщетность своих попыток и абсурдность самой идеи подойти к ним. Однако за гримасой не последовало ничего, кроме угрозы Джеральда:

— Джофри узнает!

Незаметно выдохнув, Ал лишь развёл руками и облегчённо проводил взглядом их удаляющиеся спины. Ещё несколько мгновений он смотрел им вслед и, когда они присоединились к шумной компании однокурсников, оглянулся на шёпот незнакомки:

— Спасибо за помощь.

Девушка, на время потасовки отошедшая на второй план, очаровательно улыбнулась ему, заправила за уши волнистые волосы и смущённо потупила взгляд. Проследив за ним, Альбус увидел упавший на траву альбом и поспешил поднять его, на доли секунды опередив её. Блондинка приняла его из рук юноши и подарила ему ещё одну улыбку.

— Благодарю.

— Рад помочь, — опомнился Ал, и теперь уже пришла его очередь смущённо отводить глаза.

Её лицо светилось, словно отражая собой солнечные лучи, и он неожиданно подумал, что эта девушка похожа на ангела. Светлые волосы волнами рассыпались по белой блузке с узором в мелкий цветочек, короткую юбку трепал лёгкий ветер, один гольф чуть сполз, открывая вид на острую коленку с родинкой в виде сердечка. Она была очаровательна, и Альбус впервые без зазрения совести разглядывал совершенно чужую ему девушку, отмечая каждую деталь её образа. Подняв взгляд выше, он отметил красивую линию губ, чётко очерченные скулы, мило вздёрнутый носик и искрящиеся голубые глаза, что следили за ним с толикой удивления и смущения. Это отрезвило Поттера, и он смущённо откашлялся, скосив глаза в сторону, словно это совсем не он пару секунд назад так бесстыдно пялился на неё.

— Эм... — промямлил он, откашлялся, позволяя себе оттянуть время, и наконец-то спросил:

— Что они хотели от тебя?

— Наверное, я сама виновата, — как ни в чём не бывало заговорила девушка, и Ал поймал себя на том, что следит за каждым её жестом. — Ваши однокурсники сильно шумели и мешали моим друзьям выполнять задание по Травологии. Я сделала им замечание и попросила вести себя потише. Но староста из меня, видимо, никудышная, и они не восприняли меня всерьёз.

Только сейчас Альбус заметил значок старосты, приколотый к её блузке. Блондинка продолжала что-то оживлённо рассказывать, активно жестикулируя и посмеиваясь, и он пропал окончательно. Он никогда не встречал такой девушки: светлой и искренней, забавной и красивой. Все слизеринки были гордыми и холодными красавицами с идеальными манерами — они были похожи на фарфоровых кукол, отстранённых и недосягаемых. А других девушек, кроме однокурсниц и многочисленных сестёр, в его окружении не было. Возможно, поэтому её непосредственность так произвела на него впечатление.

— Я, кстати, Аннабель. Аннабель Свифт.

Альбус встрепенулся, вновь поглощённый мыслями, и поймал её искрящийся взгляд.

— Да, я... — ему хотелось провалиться сквозь землю из-за своих скованности и неумения поддерживать разговор. — Я Альбус. Поттер. Альбус Поттер.

— Я знаю, — с понимающей улыбкой кивнула Аннабель. — Мы встречались на собраниях старост.

— Да, точно.

Учитывая, что во время всех собраний Ал рисовал в альбоме, он вряд ли бы мог запомнить что-то, кроме своих нечётких набросков и голоса Николетт Локонс, мелькающего на заднем плане.

— Сложно быть старостой?

Альбус был готов надавать себе пощёчин, лишь бы вновь не уходить в себя, ловя каждое движение новой знакомой. Ему казалось, что со стороны он выглядел совсем глупо, тормозя после каждой фразы девушки, как будто он не очень умный.

— Сложно ответить на этот вопрос, — рука метнулась к затылку и пригладила торчащие на затылке волосы. — Меня назначили только в этом году, и я сам ещё не свыкся с этой ролью.

— У тебя неплохо получилось.

Он почувствовал, как к щекам приливает краска.

— Я что-то сомневаюсь. Обычно я предпочитаю не ввязываться и уж точно не разводить конфликты. В принципе игнорировать их. Если их не замечать, значит их нет... — пролепетал он раньше, чем успел подумать, и в ту же секунду почувствовал себя глупо.

— Сандзару... — быстро и тихо проговорила Аннабель и кивнула самой себе в подтверждение этих слов.

— Что? — оторопело переспросил Поттер.

Девушка издала смешок и поспешно пояснила:

— Это такой символ в Буддизме. Три обезьяны, которых изображают с закрытыми ушами, глазами и ртом. Довольно часто он истолковывается не совсем верно: многим проще увидеть в трёх обезьянах эдакого коллективного страуса, засунувшего голову в песок перед лицом проблем. На самом деле это довольно здравая философия и жизненная позиция, заключающаяся в том, что человеку нужно не видеть, не слышать зло и не говорить о нём, и тогда он будет полностью от него защищён. Словом, это символ отказа от зла этого мира, недеяния зла и отрешённости от неистинного.

— Да, это по мне, — скованно улыбнулся Альбус.

Но он кривил душой. Зло было вокруг него, он видел это во взглядах однокурсников, слышал между строк их льстивых речей, оно всё чаще рвалось из его уст, когда не оставалось сил молчать. Зло было в нём. Тщательно подавляемое, контролируемое, переполнившее чашу терпения. Он стремился показать, что он не такой, как все слизеринцы — подлые и изворотливые — хотел доказать, что Распределяющая шляпа ошиблась, отправив его на этот факультет. Хотел быть лучше. Но всё чаще ловил себя на мысли о том, что он такой же, как те, кого он презирал все эти годы. И на фоне солнечной Аннабель Свифт ещё отчётливее узрел весь мрак свой души.

— Буддизм многим помог найти себя, направить на путь истины и просветления: вести нравственную жизнь, развивать мудрость, понимание и сострадание, осознавать свои мысли, чувства и действия, — ведь только так карма останется чиста и будет возможность вырваться из колеса Сансары и приблизиться к Нирване. Ой, тебе, наверное, не интересно всё это...

Альбус встрепенулся от её гипнотического голоса и успел увидеть, как она мило краснеет и смущённо отводит глаза.

— Нет, что ты. Я просто задумался над твоими словами, — поспешил заверить он. — Это правда очень интересно. Раньше я не интересовался этой философией. Откуда ты всё это знаешь?

— О! — глаза Аннабель вновь загорелись. — Мои родители буддисты и объехали полсвета, изучая разные течения и школы, они и дома-то почти не бывают. Я знаю не так много, как они, но тоже следую постулатам Буддизма.

— Как тогда они зарабатывают на путешествия, если всегда в разъездах? — вырвалось у Альбуса против его воли, и он дал себе мысленную оплеуху, понимая, насколько нетактичен был его вопрос. — Прости, — поспешил добавить он.

— Что ты, всё в порядке, — благодушно отозвалась девушка. — Родители считают, что материальными благами путь к просветлению не обрести, поэтому не стремятся к заработкам. Конечно, отец пишет статьи об их скитаниях и печатает их в журналах. Ему даже предлагали стать ведущим магловской программы о путешествиях, но он всегда отказывался. А мамину коллекцию редких ценностей не раз хотели выкупить за большие деньги, но она бы ни за что с ней не рассталась. Им это просто не нужно.

Ал невольно улыбнулся, предоставляя своему воображению нарисовать портрет семьи Аннабель. В его представлении она отличалась от его семьи, где отец вечно застревал на работе, а мама уже давно забыла о своей страсти к квиддичу, где Джеймс нудил об обязанностях и ответственности, где всё крутилось вокруг выбросов магии Лили, — где Альбус порой чувствовал себя лишним. Он верил, что хоть у кого-то всё не так, — нормально, насколько это было возможно в современном обществе.

Многозначительное покашливание за спиной вернуло Поттера с небес обратно в школьный двор, и он порывисто обернулся, тут же наткнувшись на недовольный прищур глаз Деметрии.

— Что здесь происходит? — вскинув брови вверх, поинтересовалась она и окинула Аннабель оценивающим взглядом.

— О, здравствуй! — Свифт расплылась в открытой улыбке, ничуть не стушевавшись под её тяжёлым взглядом. — Ты ведь Деметрия, верно? Я Аннабель Свифт.

— Верно.

— Приятно познакомиться! — на этот раз неприязнь Забини сбила с лица Аннабель всю жизнерадостность, девушка неловко опустила глаза и, поджав губы, быстро проговорила. — Мне пора. Была рада пообщаться! Ещё увидимся!

И быстро засеменила к компании равенкловцев, расположившихся у большого раскидистого дерева. Альбус обречённо провожал взглядом её удаляющийся силуэт, совсем забыв о присутствии Деметрии, которая с постным лицом следила за своим парнем.

— Мило поболтали? — наконец спросила она, вложив в свои слова максимум недовольства, и Ал встрепенулся.

— Штефан и Джеральд пристали к ней, и я, как староста, приструнил их. И... — он замялся под её жёстким взглядом. — И я узнал, что она тоже староста...

— Очень познавательно, — хмыкнула Деметрия и, взяв Альбуса под руку, повела к пледу, где подобно королю расположился Джофри в компании своих прихвостней. — Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас твоё положение среди слизеринцев весьма шатко даже несмотря на то, что Слизнорт назначил тебя старостой. Любая выходка — и ты опять окажешься в самом низу иерархической лестницы, и я ничем тебе не помогу. Помни об этом, когда в следующий раз будешь переходить дорогу Джофри или кому-то более влиятельному.

Альбус молчал, прекрасно зная, к чему она клонит. Если он хотел выжить среди слизеринцев — он должен был безропотно подчиняться их устоям, не вылезать из своей скорлупы и уж точно не заглядываться на милых равенкловок, потому что ничего из этого не поможет ему оставаться на плаву, напротив — утянет на самое дно.

Ему было что терять, но впервые иллюзорная свобода казалась ему клеткой, в которую его посадили самые близкие люди, и он хотел вырваться из неё и улететь к солнцу, не зная, обретёт ли он себя или сгорит от его жара.

* * *

Мало кто понимал, почему такие разные Лили и Роза были настолько близки. Не знающие подробностей их отношений, а только наблюдающие со стороны, могли бы предположить, что их могут объединять разве что родственные узы и общее детство. Все были прекрасно осведомлены о том, что Лили Поттер прохладно относилась к учёбе и всё свободное время уделяла квиддичу, а Роза Уизли только и делала, что сидела за книгами и осаждала своим напором библиотеку. Первая была слишком несдержанной и вряд ли могла заслужить репутацию тихони, а её кузина, напротив, едва ли могла вымолвить несколько слов в большой компании и всегда сторонилась общения. И даже близкие порой не понимали, о чём могли секретничать такие разные девушки. Лили любила цитрусы, яркую одежду, фонарики и разноцветные фейерверки, а Роза — тыквенные пироги, книжки и милые безделушки, вроде фигурок сов, которых у неё было несметное количество. И мало кто замечал, насколько на самом деле были похожи кузины: они были закрыты от посторонних, предпочитая общаться только с близкими, любили тишину и уединение, которое проводили с кружкой горячего чая с мёдом и корицей, любили уютные свитера цвета осенней листвы и свой цвет волос. Они были разными, но отлично дополняли друг друга, что позволяло им сохранять тёплые отношения, несмотря на все различия их характера. И делились сокровенным только друг с другом.

— Джесс рассказывала, что видела тебя сегодня с очередным букетом, — хмыкнула Лили, отвлекаясь от созерцания слизеринской компании, шумно обсуждающей что-то.

Роза закатила глаза и устало вздохнула, извлекая из сумочки смятую записку.

— Маклагген всё не сдаётся.

— Который за эту неделю? — насмешливо уточнила Поттер.

— За эту второй. Ещё был плюшевый зайчик, три коробки конфет и целая корзинка со всякими сладостями. А с сегодняшним букетом очередное приглашение на свидание... — Роза протянула комочек Лили и устало откинулась на спинку скамейки.

Та стремительно развернула его и с любопытством уставилась на содержимое записки, презрительно фыркнула и скривила лицо в гримасе отвращения, заметив между делом:

— Встреча на Астрономической башне. Как банально. Но что ожидать от Маклаггена...

Роза хотела бы согласиться с кузиной, но уже приняла для себя непростое решение, которое могло в корне перевернуть всю её жизнь.

— Я пойду.

Лили недоумённо уставилась на неё.

— С чего вдруг? Ещё пару дней назад ты возмущалась, что он тебя достал.

Этого она понять не могла, и Розе оставалось только неловко поджать губы и неопределённо пожать плечами. Лили никогда не была на её месте и даже не могла представить, каково это — всю жизнь быть в тени, выслушивать издёвки и насмешки и не находить в себе сил как-то бороться с этим. И только недавно Роза поняла, что совсем необязательно справляться одной. Как ни крути, но Эридан был прав, что в её положении никто бы не стал отказываться от покровительства такого влиятельного парня. И она была готова переступить через собственные гордость и принципы, закрыв глаза на то, что он наговорил тогда в библиотеке, и дать ему шанс помочь ей. Ей нужны были ресурсы — и она нашла их в его лице, поймав сразу двух зайцев, ведь отношениями с Маклаггеном можно было не только поставить себя в обществе сверстников и утереть нос Бэт и Аманде, но и вызвать ревность Лоркана. А отступаться от него она была не намерена.

— Возможно, он не так плох, как кажется. Всем надо давать второй шанс, — вместо правды ответила Роза и в мгновение почувствовала укор совести. Она никогда не врала, а её план подразумевал собой одну сплошную ложь, и девушка была близка к нервному срыву, потому что не знала, справится ли она с тем, что затеяла.

Лили передёрнула плечами, в корне не согласная с политикой кузины: она никому не давала вторых шансов, потому как считала, что если человек обидел тебя однажды — он обязательно сделает это снова, когда твоя бдительность ослабнет. Именно поэтому она ни за что бы не подпустила Малфоя ближе, чем на расстояние вытянутой руки, и никогда не могла позволить себе расслабиться и опустить маску сильной и независимой Лили Поттер в его присутствии. Он уже не раз показал, на что способен, и уж точно не мог поменяться в мгновение ока. С таким же недоверием Лили относилась и к Маклаггену, хотя, в отличие от Малфоя, тот был не зловреден и вряд ли мог серьёзно навредить — лишь по глупости обидеть. Но она не хотела, чтобы кузина осталась с разбитым сердцем, поэтому была против её дел с Эриданом. В любом случае, Лили не смогла бы внушить Розе оставить эту идею: кузина была довольно упряма, когда вбивала что-то себе в голову.

— Маклагген придурок, но это твое решение, — лишь хмыкнула Поттер, подчеркнув при этом своё отношение к затее кузины.

— Если игра стоит свеч, я рискну и приму её правила, — еле слышно проговорила Роза, и Лили не услышала её слов, поднимаясь на ноги.

— Мне пора на тренировку. Тем более, пока Малфой здесь, он точно нам не помешает, а меня его упорство уже начинает подбешивать.

— Удачи, — Уизли махнула ей на прощание и проводила взглядом до самого входа в замок, затем кинула взгляд на слизеринскую компанию и заметила, как Малфой подрывается с места и стремительно пересекает двор.

Он обежал несколько пледов, насильно поднимая с них своих однокурсников, и те с одинаково недовольными физиономиями последовали следом за ним. Роза хмыкнула, разумно заключив, что сегодня случится новая стычка между слизеринской и гриффиндорской сборными, но квиддич мало заботил её, поэтому она уже была готова выкинуть эти мысли из головы. Однако беспокойство за Лили и Джеймса взяло верх, и она уже не могла игнорировать эти мысли и ушла в себя, даже не заметив, что место кузины занял кто-то другой.

— Ты красивая, когда сидишь с таким задумчивым выражением лица.

— Какого... — вздрогнув от неожиданности пролепетала Роза.

Она порывисто повернулась на голос и, встретившись с холодными глазами Маркуса Забини, занявшего место рядом с ней, судорожно вздохнула, а к лицу от его слов прильнула краска.

— И я рад нашей новой встрече, — обольстительно улыбнулся юноша.

— Надеюсь, последней? — не сдержалась Роза и попыталась спрятать глаза, чтобы не пересекаться с его пронзительным взглядом, который внимательно следил за ней.

Она не понимала, что толкнуло его уже в третий раз заговорить с ней, но прекрасно осознавала все неприятности, которые он мог привнести в её жизнь. Не слишком хорошо осведомлённая о нём, Роза всё же знала, что Маркус Забини имел не лучшую репутацию, считаясь коварным обольстителем, который всегда держался отстранённо, отчего нельзя было и предположить, что на самом деле творится в его голове. Кроме того, он был королём Доминик, а переходить дорогу ей Роза бы не решилась, хотя при возможности собиралась ещё парочку раз поставить кузину на место — слишком уж ей понравилось то чувство эйфории и своей значимости, когда ей впервые это удалось. Но делать это посредством Забини она бы не стала, потому что такая вольность грозила не только гневом Королевы, но и другими проблемами: признаться честно, Роза опасалась этого холодного и неприступного слизеринца.

Она недружелюбно следила за тем, как он безмятежно раскинулся на скамейке, подставляя лицо под палящие лучи солнца, и отодвинулась ещё дальше от него. Он, заметив это, лукаво сощурил глаза и ухмыльнулся.

— Слышал, Маклагген не даёт тебе прохода, заваливая подарками и приглашениями на свидание.

Роза удивлённо приподняла брови, всё же взглянув на него. Слышал? Она не могла даже предположить, интересовался ли Забини слухами намеренно или подслушал их с Лили разговор. Кто знает, возможно он вообще почерпнул это в её собственной голове — легилименцию ведь никто не отменял. Эта мысль повергла её в панику, и она ещё сильнее закрылась, словно пытаясь не дать ему проникнуть в своё сознание, хотя никогда не практиковала окклюменцию.

— У тебя отличный слух, — выдавила Роза, вновь отводя от него взгляд и устремляя его в другой конец двора.

— И интуиция, — как бы невзначай заметил Маркус. — И она подсказывает мне, что сегодня мы проведём незабываемый вечер на вершине Астрономической башни.

Роза хмыкнула, но в этот раз заставила себя не смотреть на Забини.

— Поспешу тебя расстроить: в этот раз она тебя подвела. Потому что если я и свяжу понятия Астрономической башни и Маркуса Забини в своём монологе, то смысл его будет заключаться в том, что я спрячусь там от твоего назойливого внимания.

— Да, я припоминаю наш прошлый разговор, — усмехнулся Маркус. — Ещё, кажется, ты говорила, чтобы я не рассчитывал на новую встречу. Но, как видишь, сейчас мы вместе сидим здесь и со стороны мило воркуем, как те влюблённые парочки, — он кивнул на плед в нескольких метрах от них, где расположились Валери Вуд и Мэтт Джордан.

— Я бы предпочла думать, что со стороны видно, как я смачно посылаю тебя и ты уходишь и больше не возвращаешься, — скривилась Роза, следя за однокурсницей. В этот момент Мэтт как раз кормил её мороженым с ложечки.

— Но ты этого не делаешь.

Она вздрогнула от этого замечания и таки посмотрела на Забини. Он дёрнул уголком губ и растянул их в усмешке, внимательно следя за растерянным лицом девушки. И она не знала, что ему ответить. Казалось, любую фразу, которую она говорила, он мастерски поворачивал в свою пользу, оставляя Розу в дураках. Талант ли это был или с годами приобретённое свойство — она не знала. Но прекрасно понимала, что вряд ли сможет перетянуть одеяло на себя в словесным перебранках с этим слизеринцем. Он был мастером своего дела и привык побеждать, а Роза лишь недавно встала на эту скользкую дорожку и могла упасть в любую секунду.

Она поёжилась и таки попытала удачу, с прищуром взглянув в его глаза:

— Я думаю, это можно услышать между строк.

Маркус выдержал паузу, продолжая их зрительный контакт, и подался чуть вперёд, сокращая расстояние между их лицами. Роза дёрнула головой назад, не позволяя ему нарушить свои границы, но упрямо продолжила смотреть прямо на него.

— Значит, я не слишком сообразителен. Или же излишне самоуверен, — вкрадчиво проговорил Забини.

— Полагаю, верны оба варианта, — в похожей манере ответила ему Уизли.

Парень усмехнулся и недоверчиво покачал головой.

— Или ты только хочешь казаться колючкой, а сама испытываешь наслаждение, находясь в моей компании.

И Роза вновь почувствовала себя полной дурёхой, ощутив, как её щеки начинают гореть. Каков наглец! Нет, она была в полнейшем шоке от его самоуверенности и веры в собственную правоту. Но с каким изяществом и шармом он ставил её на место! Безобидной фразой в пух и прах разбивал всю её уверенность, оставляя перед собой беззащитную и растерянную Розу, которая даже не могла подобрать слов, чтобы отыграться. Он точно был гением. Пауком, искусно плетущим хитросплетения своих игр. И по какой-то непонятной причине хотел втянуть и её в свои сети.

В эту минуту она ещё отчётливее осознала, что должна держаться от него как можно дальше — или её падение случится куда быстрее, чем она рассчитывала.

— Роза, всё в порядке?

Девушка вздрогнула от знакомого голоса и порывисто обернулась. Возле скамейки в нерешительности замер Лоркан, то с волнением глядя на Розу, то кидая неприязненные взгляды на Забини. Она успела вздохнуть с облегчением, собираясь улизнуть от собеседника со Скамандером, как в прошлый раз от неприятного разговора с Бэт и Амандой, но вовремя одёрнула себя. Она ведь поклялась себе, что больше не станет принимать его помощь. Больше не будет жертвой, не способной постоять за себя.

И вместо побега Роза расплылась в улыбке и, незаметно придвинувшись к Забини, равнодушно посмотрела на Лоркана и неопределённо пожала плечами.

— Всё прекрасно.

Маркус сперва удивлённо приподнял брови, но уже через мгновение расплылся в ухмылке и закинул руку на спинку скамьи позади Розы. Она лишь немного дёрнулась, когда он мимолётно коснулся её плеча, и с удовольствием заметила, как напрягается Скамандер, следя за слизеринцем.

— Ты хотел что-то конкретное или подошёл просто для того, чтобы спросить, всё ли в порядке? — беззаботно спросила Уизли.

— Можно с тобой поговорить? — переведя взгляд обратно на Розу, спросил Лоркан.

— Говори, — безразлично пожала плечами та.

— Наедине.

Роза дёрнула уголком губ, наблюдая за тем, как он балансирует на грани, не зная, уйти ли ему или вырвать её из рук другого парня, и тщательно подбирает слова, видимо, боясь повторить прошлую ссору. И ей нравилось его замешательство.

Она закинула ногу на ногу и разгладила складки юбки, а затем томно взглянула на него из под длинных ресниц и расплылась в сладкой улыбке:

— На самом деле я сейчас занята, — девушка стрельнула глазами в сторону Забини и подарила ему мимолётную, но притворную улыбку. — Но, если ты так хочешь, можешь найти меня позже.

— Сегодня вечером? — в ту же секунду подхватил Лоркан, и Роза улыбнулась шире.

— Нет, сегодня вечером у меня встреча. Как-нибудь в другой раз, — внимательно наблюдая за его реакцией, пропела она. — Скажем, на следующей неделе?

— На следующей неделе, — кивнул он, не имея других вариантов.

Ещё несколько мгновений Лоркан стоял возле скамейки, рассчитывая услышать что-то ещё, но Роза не собиралась ему подыгрывать. И, кинув ещё один напряжённый взгляд на Забини, он развернулся и двинулся прочь. Выдержав ещё пару секунд, за которые плечо начало гореть от лёгкого прикосновения Маркуса, Роза отпрянула от него и тяжело выдохнула. Это было не просто.

Забини же издал многозначительный хмык, внимательно посмотрел на неё и, играя бровями, заметил:

— Это было... очень познавательно и крайне забавно.

— И что же здесь забавного? — резко спросила Роза.

— Как минимум твоё притворство и желание вызвать ревность этого равенкловца посредством недоговорённостей и лёгкого флирта со мной.

Она не знала, как он это делает. Читает её, как детскую книжку с картинками.

— Только ты забыла одну важную вещь: мной нельзя играть, — вкрадчиво продолжил он. — Я играю людьми. И никак иначе. Но за попытку хвалю, думаю, на этого идиота она сработала.

Он не спеша поднялся со скамейки и, пройдя пару шагов, развернулся и поймал растерянный взгляд Розы.

— Значит, встречаемся сегодня на Астрономической башне?

Она внимательно смотрела на его равнодушное лицо, замечая в глубине прозрачных глаз неприкрытую насмешку, и с силой сжала кулаки.

— Никогда, — чётко проговорила Роза, упрямо глядя прямо на него.

Но Забини это не расстроило. Он безразлично пожал плечами и коротко усмехнулся:

— Хорошо. Спрошу в следующий раз.

Роза ещё долго смотрела ему вслед, чувствуя, как злость и негодование поднимаются всё выше, больно сдавливая горло от обиды, унижения и осознания собственного бессилия перед ним. Она сколько угодно могла играть в кошки-мышки со Скамандером или Маклаггеном — они бы ни в жизнь ни догадались, но по неопытности ляпнула лишнего в присутствии не того человека, сделала неловкий шажок — и сама попалась на крючок.

Ну и идиотка! В погоне за вниманием Лоркана втянула в свои игры самого Маркуса Забини! Вляпалась по крупному...

Да уж, Роза, просто блеск! Каков следующий ход? Перейти дорогу Министру магии?!

Ещё несколько минут она провела за самобичеванием, а взглянув на башенные часы, поняла, что перед свиданием с Маклаггеном должна привести себя в порядок и настроиться на его длительное присутствие рядом.

В комнате Роза приняла быстрый душ, заново накрасилась, особо не усердствуя, чтобы Эридан не дай Мерлин не решил, что она намеренно собиралась на эту встречу, уложила волосы в небрежные локоны и надела своё повседневное, но подчёркивающее все достоинства её фигуры, платье. Она выглядела так, словно собралась на обычную прогулку с подругой, но никак не на свидание, но при этом была непозволительно хороша в этой простоте и естественности. Ещё летом, благодаря Габриэль, она нашла свой стиль, золотую середину, чтобы не выглядеть как раньше простушкой, и в то же время не казаться девушкой, которая только и делает, что следит за последними модными тенденциями, выбирая трендовые фасоны и фактуры, как та же Доминик. И даже в простом джемпере, мини-юбке и оксфордах она смотрелась прекрасно.

Попытки успокоиться и настроиться перед встречей с Маклаггеном были провалены уже тогда, когда Роза, едва взяв книгу, несколько минут пыталась прочесть одну строчку, а затем и вовсе провалилась в прострацию где-то между ровных строчек. Появление Бэт и Аманды ещё больше вывело её из равновесия, но с той перепалки в хогвартском коридоре они предпочитали игнорировать её, лишь за глаза шипя всякие гадости. Не выдержав их присутствия, Уизли сбежала из комнаты задолго до назначенного времени и ещё полчаса бесцельно бродила по замку. Каждые пару минут её взгляд падал на изящные наручные часы, стрелки которых медленнее обычного отсчитывали положенный час. Незадолго до уговоренного времени она двинулась в сторону Астрономической башни, дабы прийти с присущим девушкам опозданием, ещё раз подчеркнув свою значимость.

Площадка встретила её лёгким, совсем не осенним ветром, но Роза всё равно запахнула на себе вязаный кардиган. Её трясло, а от холода это было или эмоционального напряжения — понять в таком состоянии она не могла. Маклагген стоял к ней спиной, устремив взгляд вдаль, а возле его ног был расстелен плед, на котором он организовал импровизированный ужин, из корзинки фруктов, тарелки с сырами и шоколадом и красного вина.

Роза судорожно сглотнула и сделала первый шаг в сторону юноши. Услышав шаги, Эридан обернулся и расплылся в обезоруживающей улыбке.

— Я был уверен, что в этот раз ты придёшь, — приближаясь к девушке, сказал он. — Прекрасно выглядишь.

— Благодарю, — смущённо ответила ему Роза и ещё больше залилась краской, когда он в учтивом жесте поцеловал её руку.

Эридан смотрел на неё с таким трепетом, что на секунду червячок сомнения поселился в её сознании, убеждая, что это очень плохая идея. Но воспоминания о его словах, сказанных в библиотеке, были ещё слишком живы, и это отрезвило девушку. Она не должна верить ни единому его жесту и взгляду — всё это хорошо продуманная игра, которую он проворачивал не единожды. Но в этот раз он выбрал не ту цель. Роза вела обратную игру, преследуя свои цели.

Его самодовольство и убеждённость в своей неотразимости до того застилали ему глаза, что девушка была уверена — он не сможет разгадать её настоящий замысел. Нет, она не собиралась хладнокровно использовать его в своих интересах — просто платила той же монетой. А вытекающие из этого плюсы были приятным бонусом.

Маклагген, взяв Розу за руку, провёл её к пледу и помог присесть, а сам торопливо схватил свою сумку и извлёк из неё тёмно-синюю бархатную коробку размером с тетрадь. Роза непонимающе следила за ним, пока он не открыл её, продемонстрировав изящное колье с ярким изумрудом.

— Я бы хотел, чтобы ты приняла этот подарок. В знак моей вины перед тобой. Искреннего сожаления. И любви.

Уизли едва сдержалась от смешка, слушая его пафосные речи, но в лице всё же осталась невозмутимой.

— Надень его, если готова дать мне шанс.

Она долго вглядывалась в его серьёзный взгляд, кроткую улыбку и хотела аплодировать стоя его превосходной игре. В этот раз он отрепетировал всё блестяще!

Роза прикрыла глаза и коротко выдохнула, прежде чем с уверенностью посмотреть на Эридана и благосклонно кивнуть на его предложение.

Колье легко на её напряжённые плечи холодом и тяжестью. И она была готова носить его с гордо поднятой головой, как и все неприятности, которые могли возникнуть на её пути.

Она приняла игру.

* * *

— Сегодня отработали отлично! На следующей тренировке жду от вас ещё большей отдачи!

Ребята медленно покидали поле под довольные возгласы Джеймса, переговариваясь и смеясь.

— Не забудьте, что в следующую субботу матч между Равенкло и Хаффлпаффом! Это первая игра сезона, и она очень важна! Вы все должны быть там, чтобы оценить новый состав!

Он облегчённо выдохнул, кода шумная толпа товарищей по команде скрылась в раздевалке, и принялся собирать спортивный инвентарь. Вуд сбежал ещё в середине тренировки, когда убедился, что Джеймс прекрасно справляется сам, и он остался руководить командой самостоятельно, то и дело меняя им установки на время игры. Он прекрасно чувствовал себя в роли капитана и был уверен, что приведёт гриффиндорскую сборную к победе. Но как же он, чёрт возьми, устал!

Первым из раздевалки выбежал Маклагген и сразу же скрылся из виду, видимо, спеша куда-то. Ещё через несколько минут на улицу высыпали все Уизли и, махнув Джеймсу на прощание, побрели в сторону замка. Он выждал ещё пару минут, и показалась Алисия.

— Тебя подождать? — осведомилась она, подходя ближе.

— Нет, я хотел ещё поработать. Появилась идея насчёт нового обманного манёвра... Хотел нарисовать пару схем...

— Я могу помочь, — вызвалась девушка и поправила лямку спортивной сумки, висящей на плече.

— Нет, отдыхай. Я справлюсь. К тому же это не долго.

Лонгботтом передёрнула плечами и, недовольно скривив губы, развернулась, чтобы удалиться. Видимо, её задел отказ Джеймса, но он слишком хотел побыть один, чтобы терпеть даже её компанию.

В раздевалке осталась одна Лили. Она вдумчиво завязывала шнурки на кедах, не поднимая головы, и юноша аккуратно поставил ящик с мячами на стол и устало упал на скамейку.

— Ты выглядишь не очень довольным, — хмыкнула сестра, кинув на него взгляд, и поднялась на ноги.

— Просто запарился немного, — после нескольких секунд размышлений ответил Джеймс, но после не выдержал и на одном дыхании выпалил:

— Работы очень много, а силы постепенно заканчиваются, и я не знаю, как я буду справляться дальше...

Лили окинула его внимательным взглядом, и он невольно задумался, когда она успела стать такой взрослой и серьёзной.

— Ты не должен взваливать всё на свои плечи. Ты же не железный, — несколько мгновений поразмыслив, стоит ли говорить такое, она всё же добавила:

— Не обязательно казаться всемогущим, чтобы тебя любили.

И медленно покинула раздевалку, тихонько прикрыв за собой дверь.

Ещё пару минут Джеймс тупо пялился перед собой, но потом потряс головой, отгоняя непрошенные мысли, и начал переодеваться. Когда он покинул раздевалку, над Хогвартсом уже повисла вечерняя заря в лёгком мареве, из-за чего очертания замка издалека лишь смутно угадывались. Он медленно двигался в строну школы, то и дело запинаясь о неровности дороги, и полностью ушёл в себя.

Прошёл только месяц с начала учебного года, а его силы уже были исчерпаны. Обязанности старосты угнетали, подготовка к уже более сложным предметам не оставляла времени, а когда оно появлялось — он тотчас назначал тренировки. Как следствие, это привело к полному эмоциональному выгоранию, и Джеймс то и дело пребывал в состоянии апатии, иногда даже срываясь на близких. Именно поэтому всё чаще, едва выдавался такой случай, он бродил один по окрестностям школы, пытаясь хоть как-то расслабиться и отвлечься. Но, снова оказываясь в гуще событий, не мог показать своей слабости и вновь становился «собой».

— Джеймс!

Поттер вздрогнул и, обернувшись на голос, увидел перед собой Тедди.

— С тренировки возвращаешься? — чуть улыбаясь, спросил тот.

Юноша лишь кивнул, не в силах вымолвить ни слова, и уже хотел отправиться дальше, но Люпин снова заговорил:

— Можно тебя на пару минут?

Джеймс обречённо вздохнул, не слишком обрадованный такой перспективой, но, поймав обеспокоенный взгляд Тедди, от улыбки которого не осталось и следа, помедлив, кивнул. Люпин провёл его в свой кабинет и, выдержав паузу, всё же приступил к делу:

— Ты давно разговаривал с Доминик?

Поттер удивлённо вскинул брови, а в памяти всплыл случай месячной давности, когда гриффиндорцы сцепились со слизеринцами перед первым занятием у Локонс.

— Ага, — фыркнул он. — Примерно перед тем, как её парень попытался взять меня на слабо, и я раскурочил стену заклинанием и...

— Что?!

Чёрт.

Тедди ведь не знал об этом — никто из преподавателей не знал — но Джеймс не смог сдержаться, разозлённый этим воспоминанием.

— Как такое вышло? И я почему я не в курсе? — округлил глаза Люпин.

— Это не важно, Тедд, — едва ли не постанывая от нежелания говорить на эту тему, процедил Поттер. — Это было давно, и всё уже нормально. А тебе я не говорил, потому что ты, если вдруг забыл, — преподаватель. А эта информация была бы для них лишней.

— В первую очередь, я твой друг, — чётко проговорил тот и, помедлив и сделав сочувственное выражение лица, отчего Джеймс не удержался и закатил глаза, спросил:

— Точно всё в порядке?

— Точно.

Вообще-то нет, но не стоит Люпину знать о случившемся больше, чем он уже проболтался. И уж точно Джеймс не собирался рассказывать ему о слизеринской миссии по отмщению.

— Ты, кажется, хотел узнать другое, — напомнил он, подходя к парте и усаживаясь на столешницу.

Тедди кивнул и на несколько мгновений ушёл в себя, а потом серьёзно посмотрел на Поттера. Его обеспокоенный взгляд говорил о многом.

— Мне кажется, с Доминик что-то не так...

Джеймс не сдержал злого смешка.

— Она самовлюблённая эгоистка, возомнившая из себя Королеву — вот что с ней не так.

Кинув на него осуждающий взгляд, Люпин принял ещё более серьёзное выражение лица и сосредоточенно зашагал по кабинету.

— Нет же, понимаешь... Она подавлена, я более чем уверен в этом. Возможно ей самой в тягость быть такой. Тебе ли не знать, — он проницательно взглянул на собеседника, и Джеймс отвёл глаза. — Вы похожи.

Он презрительно фыркнул.

— Ты хоть слышишь, что говоришь? Что общего между мной и...

— Брось Джеймс, после случая на втором курсе, когда дядю Гарри вызвала в Хогвартс МакГонагалл, ты стал совсем другим. Внезапно превратился из шебутного озорника в правильного прилежного ученика? Серьёзно? Думаешь, никто этого не заметил?

Джеймс не смог выдержать его взгляд и опустил глаза, сжав зубы.

— Допустим. Только причём здесь Доминик?

— От неё отвернулись все, как только она поступила на Слизерин. Думаешь, на маленькую девочку это не оказало никакого влияния, как на тебя груз ответственности за тот проступок?

Джеймс никогда не думал об этом. Он привык воспринимать поведение кузины как должное. Объяснял это тем, что не зря же её определили на Слизерин. Ведь так и должны были вести себя представители змеиного факультета? Но что если всё было не совсем так, как кажется?

— Я бы на твоём месте подумал над этим. И попытался уделять ей хоть немного внимания. Мне она уже вряд ли откроется, но кто знает, может кому-то из вас удастся докопаться до правды.

Джеймс коротко кивнул, сосредоточенно глядя в одну точку, и медленно поднялся с парты.

— Мне надо идти. Скоро обход замка...

Люпин лишь кивнул и, пожелав ему спокойной ночи, Поттер покинул кабинет. Остановившись у окна, он задумался.

Но мыслей были слишком много, и уместить их в голове, а тем более систематизировать — в таком состоянии было для него непосильной задачей.

Одинокая фигура в чёрном прервала его размышления, и Джеймс бездумно смотрел вслед спешащему в сторону старого квиддичного поля человеку. Буквально на долю секунды тот обернулся, и Поттера словно ударило током. Это была Доминик. Из-за низко опущенного капюшона узнать её было сложно, да и весь вид не говорил о том, что это и есть известная всеми хогвартская Королева. Её силуэт удалялся, в то время как юноша стоял возле окна и следил за тем, как она полностью скрывается из вида. Он тяжело вздохнул и припал к холодному подоконнику.

Что если Тедди прав? И Доминик вовсе не самовлюблённая стервозная Королева, какой кажется на первый взгляд? Если судить той же логике, может оказаться, что и Скорпиус Малфой совсем не нахальный слизеринский позёр. И его сестра вовсе не высокомерная заносчивая аристократка. А кто-то другой, по общему признанию совершенный, вовсе не такой идеальный, как кажется.

Эти мысли захватили Джеймса, и он уже не мог избавиться от них. В конце концов, кому как не ему знать, на что способно притворство.

Квоффл пролетел в каком-то дюйме от лица Хьюго Уизли, и юноша возмущённо уставился на Дакоту Финниган, наплевав на то, что она удачно поразила центральное кольцо.

— Ты вообще в курсе, что главная обязанность вратаря — не дать охотнику команды противника забросить мяч в цель? Цель — это...

— Не умничай, — пробубнил Уизли и обиженно потёр нос. — Можно и поаккуратней, вообще-то!

Дакота самодовольно ухмыльнулась и умудрилась скрестить руки даже сидя на метле.

— Я, конечно, могу бросать квоффл прямо тебе в руки, но смысла от таких тренировок не будет.

Хьюго фыркнул и закатил глаза.

— Я думал, сейчас мы тренируемся перед вашим с Равенкло матчем. И ты отрабатываешь удары.

— Это не значит, что ты должен ковырять в носу, летая у ворот! — веско выкрикнула Дакота и, подхватив мяч, направилась в другую сторону поля, но уже через полминуты развернулась и понеслась обратно.

Квоффл отделился от девушки ещё на середине поля, но она продолжила свой стремительный полёт вперёд; однако Хьюго заметил её обманный манёвр и успел перехватить мяч. По лицу Дакоты было не понятно, удовлетворил ли её такой исход: она хмыкнула и потёрла руки, а после взглянула на спортивные наручные часы.

— Можно заканчивать, я полагаю.

Хьюго незаметно выдохнул, а затем, услышав вдалеке голоса, вскинул голову и устремил взгляд в сторону второго квиддичного поля. Дакота последовала его примеру и, прикрыв ладонью лицо от слепящих лучей, проследила, как над горизонтом в тёплом закатном свете пролетают фигуры в изумрудных мантиях.

— Слизеринцы, — презрительно фыркнула она и пикировала на землю.

Хьюго ещё несколько минут понаблюдал за тем, как Малфой раздаёт указания команде и как те занимают свои позиции, задержал взгляд на изящном силуэте Дотемрии Нотт и спустился следом. Дакота неторопливо собирала инвентарь, и выражение крайней задумчивости на её лице истолковать Хью не смог бы и при большом желании. Однако, будучи по жизни беспечным верхоглядом, он с лёгкостью выкидывал из головы проблемы, а то и вовсе не замечал очевидных вещей. Вот и сейчас, блаженно потянувшись, он смог оставить в мыслях только недавнюю картину с тренировкой слизеринцев.

— Думаешь, в этом году Слизерин сможет забрать кубок? С новым-то капитаном, — озвучил он свои соображения.

Дакота медленно выпрямилась и, только водрузив грузный ящик со спортивными снарядами на протянутые руки Хьюго, безразлично пожала плечами и вынесла свой вердикт:

— Они и с Флинтом были хороши. А Малфой, кажется, впервые настроен серьёзно. Так что — кто знает.

Такой ответ юношу не удовлетворил, но спорить с Финниган он не стал. Перехватив ящик поудобнее, он двинулся за ней к выходу с поля.

— Может, устроим свидание?

От неожиданности Хьюго едва не выронил свой груз и недоумённо уставился на спутницу.

— Чего?

— В смысле... что-то вроде двойного свидания, — на миг лицо Дакоты едва заметно покраснело, но уже через секунду смятение сменилось привычной для неё решимостью. — Эван уже все уши прожужжал про то, как ему нравится Лили. Вот я и подумала, что можно устроить свидание для них. А мы пойдём с ними и проследим, чтобы всё прошло хорошо. Вот.

Уизли с сомнением покосился на неё, пожевал губы и, прикинув что-то в голове, уверенно ответил:

— Плохая идея. Лили ясно дала понять, что её не интересуют никакие Эваны, Стэны и так далее. А когда она узнает, что мы задумали — все шишки достанутся мне, — он скривился, ясно представляя недовольство кузины.

— Так и скажи, что боишься получить от неё, — ехидно заявила Дакота.

— Скажу: боюсь! Ты просто не знаешь, какой у неё удар левой!

Финниган засмеялась, только больно уж натужно, но Хьюго и бровью не повёл: не заметил, как и всегда.

— Можно рассказать об этом Эвану, может, он тогда передумает связываться с ней, — предложила она.

— Отличная мысль, прямо сейчас и пойдём, — пробубнил Хью, в очередной раз перехватывая ящик поудобнее.

— У них сейчас должно быть собрание старост — туда и направимся, — продолжала иронизировать Финниган, глядя строго вперёд: на подёрнутые лёгкой дымкой и залитые закатными лучами своды замка.

Следующие несколько минут они шли в молчании. Затем, обогнав Хьюго на ступенях, Дакота обернулась и вперила в него строгий взгляд.

— Но вообще-то я серьёзно. Про свидание.

Парень тяжело вздохнул и скривился.

— Говорю же: идея так себе.

— Ой, как хочешь!

Дакота резко развернулась и взбежала вверх по каменным ступеням. Только оказавшись на самом верху, она вновь обернулась и, укутанная в тёплые сентябрьские лучи, обиженно проговорила:

— Придурок!

И скрылась из виду, оставив Хьюго недоумённо застыть посреди лестницы. Он определённо не понимал, что творится в головах у девчонок.

* * *

Новый штрих лёг на холст плавной волной, очерчивая изящный профиль.

— Вам будет необходимо организовать группы поддержки своих факультетов...

Ещё несколько штрихов — и на бумаге заискрились обращённые к окну глаза цвета неба.

— Остальные же должны чётко организовать свои факультеты и рассадить их по секторам...

Губы Альбус вырисовывал с особым трепетом, потому что они — единственное, о чём он думал с тех пор, как Аннабель улыбнулась ему перед началом собрания полчаса назад.

— ...чтобы не было такого бардака, как в прошлом году на финальном матче!

— Поттер!

Альбус почувствовал тычок в бок и подпрыгнул на месте, обращая недоумённый взгляд на Хелену Причард, сидящую с ним за одной партой. Он вопросительно уставился на неё в ожидании, но было не похоже, что она преследовала целью общение со своим однокурсником. Она укоризненно покачала головой и кинула беглый взгляд на страницу альбома, где ещё не был дорисован портрет Аннабель Свифт. Но даже несмотря на то, что он был неготовым, увидеть в портрете Деметрию возможным не представлялось — слишком уж непохожи были девушки. Это осознание впечатало Альбусу смачную пощёчину, и он почувствовал, как немеют кончики пальцев, в которых он держал карандаш.

— Я понимаю, что собрание — последнее место, где бы тебе хотелось сейчас быть, — да не то чтобы, — но прошу тебя, хотя бы послушай, что говорит Локонс, это важно. В этот раз я не собираюсь делать всё сама! — шёпот Хелены перешёл почти на рык, и она гневно сверкнула глазами.

Ал сглотнул и коротко кивнул, мгновенно закрыв альбом и устремив взгляд на заместителя директора. Но сосредоточиться на её словах всё же не смог. Где-то на периферии зрения мелькала лучезарная улыбка Аннабель, и он, не удержавшись, кинул новый взгляд в её сторону. Длинные волнистые волосы девушки лучами рассыпались по спине, а в белой блузке с рукавами-фонариками, залитая лучами закатного солнца, она была ещё больше похожа на ангела. Но досадная помеха в лице её докучливого однокурсника и коллеги на поприще старосты портила эту идеалистическую картину. Аннабель сидела с ним за одной партой, и они периодически переговаривались, а то и соприкасались локтями и мило улыбались друг другу. И каждый такой жест вызывал в Альбусе бурю негодования вперемешку с неконтролируемой злостью, которая забиралась под кожу и пульсировала в каждой венке.

Он сосредоточенно выдохнул и отвёл взгляд на Локонс. Она переключилась с предстоящего матча Равенкло и Хаффлпаффа на Хэллоуинский маскарад, и Альбус постарался вникнуть в суть ее слов, больше не отвлекаясь.

Ещё через полчаса, когда солнце почти скрылось за горизонтом, профессор смилостивилась над студентами и отпустила их, не забыв напомнить о том, что сегодня патрулирование коридоров ложится на плечи слизеринцев. Поттер обречённо вздохнул — он-то надеялся запереться в комнате и дорисовать портрет, но бросить Хелену одну не мог. Та могла разозлиться, а её близкое общение с Джофри и его компанией при таком раскладе превратило бы будни Альбуса в настоящий ад. Так он и жил: старался балансировать между своими желаниями, которые всё чаще оставались на втором плане, и мнением однокурсников, ведь именно они определяли его спокойное существование. Порой его тошнило от такого подхалимства, но иначе бы ему пришлось несладко, и он терпел, и снова терпел, потому что другого выхода для него не существовало.

— Привет, Альбус. Как твои дела?

Ал вздрогнул от неожиданности и повернулся на голос Аннабель. Это был лишь второй их разговор, и он никак не ожидал, что она сама подойдёт к нему. Подойдёт первая. Проявит инициативу. Он почувствовал, как к лицу приливает краска, а глупая улыбка на лице появляется сама собой. Юноша нервно одёрнул пиджак и вцепился в лямку кожаного портфеля, висящего на плече, а затем попытался улыбнуться как можно более приятно, но ему всё равно казалось, что выглядит он как настоящий придурок.

— Привет. Всё отлично. Как твои... дела? — он замялся, не зная, что ещё можно сказать.

— Прекрасно, — Аннабель мило улыбнулась, а вот улыбка Ала, какой бы дурацкой она ни была, исчезла вовсе, когда с девушкой поравнялся её однокурсник.

— Ана, ты скоро? — равенкловец прищурился, глядя на Альбуса, и посмотрел на Свифт полными обожания глазами преданного щеночка.

— Сейчас пойдём, — она подарила ему улыбку и вновь обратила внимание на Поттера. — Альбус, это мой однокурсник и второй староста Равенкло — Эрик Корнер. Эрик, это Альбус Поттер.

— Приятно познакомиться.

— Очень приятно.

Они выдали это одновременно, но лица при этом не выражали ни капли приветливости; таким образом, стало понятно, что знакомство было для них не таким уж приятным. Они напряжённо глядели друг на друга, изучая и оценивая, пока Аннабель неловко переминалась с ноги на ногу, явно не ожидая такой реакции. Едва она собралась произнести что-то, что должно было разрядить обстановку, в разговор вмешался ещё один участник:

— Поттер, я всё прекрасно понимаю, но нам уже пора.

Альбус перевёл неприязненный взгляд с Эрика Корнера на Хелену и смягчился: вопреки обычаю (чаще всего Причард была хмурой и всем недовольной), она мягко улыбалась, скрестив руки на груди, и терпеливо ждала.

— Да, конечно, — Ал выдохнул, радуясь тому, что однокурсница спасла его из щекотливой ситуации. — Был рад знакомству. Ещё увидимся, — даже не взглянув на Корнера, пробубнил он, но успел задержать взгляд на Аннабель и увидеть её виноватую улыбку.

Он ещё несколько минут удерживал в памяти эту улыбку, пока не осознал, что со стороны, должно быть, выглядел очень подозрительно. Он мельком взглянул на шедшую рядом Хелену, но она равнодушно смотрела вперёд, даже не обращая внимания на спутника.

— В субботу я займусь старшекурсниками, а ты возьми младших, — после нескольких лестничных пролётов заговорила Причард.

— Конечно, — поспешно кивнул Ал.

— И надо будет найти нескольких хороших трансфигураторов, чтобы помочь Доминик украсить зал к Хэллоуину.

— Можно попросить Серену. Но я поищу ещё желающих.

— Решил приобрести новые связи?

Альбус уже хотел пообещать, что всё обязательно сделает, но запоздало сообразил, что на этот раз в этом нет необходимости. Он сглотнул и перевёл напряжённый взгляд на девушку, которая так же равнодушно смотрела перед собой, спускаясь по лестнице.

— Что ты имеешь в виду?

Хелена хмыкнула, кинув взгляд куда-то под ноги Ала, и только спустя несколько минут заговорила вновь:

— Камилла уже получила за свою вольность. Не будь она так глупа, поняла бы сразу, что переходить дорогу Деметрии — не в её силах. Но некоторым нужно показать на практике, к чему ведут такие фокусы.

Альбус и слова вымолвить не мог. Внутренности сжались в комок и душили, душили до тех пор, пока его не пробила мелкая дрожь. Вот к чему всё вело каждый грёбаный раз: к одному единственному выбору, от которого зависело всё. Каждый раз он балансировал на грани, делая выбор в пользу одного и отказываясь от другого. Семья и друзья. Слизерин и Гриффиндор. Иллюзорное спокойствие и всеобщая травля. Как ни крути, но Аннабель Свифт не было места в его жизни.

— Ты ведь не хочешь, чтобы гнев Деметрии пал на невинную овечку?

Именно поэтому он принял для себя одно простое и одновременно с тем сложнейшее решение: он больше никогда не приблизится к ангелу, потому что не хочет, чтобы тот пал.

— Реши верно, Ал.

Хелена остановилась посреди коридора и развернулась к Поттеру всем корпусом. Несколько мгновений она вглядывалась в его вихрастый затылок, пока тот разглядывал потёртый временем камень на полу, и легко сжала его плечо своими изящными пальцами. Ал удивлённо вскинул голову и встретился с её мягким взглядом. Причард растянула губы, покрытые красной помадой, в подобии улыбки и молча юркнула на лестницу, ведущую в подземелья.

— В десять у входа в гостиную! Обход никто не отменял! — эхом разнеслось по коридору, и затем всякие голоса стихли.

Альбус не смел шевельнуться, потерявшись в ворохе мыслей и слов, застрял в воспоминаниях о лучезарной улыбке Аннабель Свифт и принятии того, что ему придётся в очередной раз отказаться от своих желаний. Что-то внутри болезненно сжалось, заставляя неприятное чувство разлиться по всему телу. Но злость так и не нашла выхода, продолжая наполнять его с каждым разом всё более озлобленный разум.

Ему срочно нужна была разрядка. И он надеялся найти её в учении, о котором ему поведала она.

* * *

— Уизли, потрясно выглядишь!

Доминик кинула надменный взгляд на компанию хаффлпаффцев, что беззастенчиво пялились на её ноги, и прошла мимо, громко цокая каблуками.

— Ох, у тебя такие классные серёжки! — пропели сидящие у соседнего окна равенкловки, и Доминик сделала вид, что не заметила промелькнувшие в их глазах зависть вперемешку с неприязнью.

— Merci*, — приторно улыбнулась она и, только оставив девушек позади, изменилась в лице, мысленно придумывая, как следовало бы проучить их.

— Дорогая, я повсюду тебя искала! — послышался где-то позади тоненький голосок Сары, приглушённый гомоном переполненного коридора, и Доминик ускорила шаг, делая вид, что не услышала подругу.

Её спина скрылась из виду за десятками других фигур, и она потерялась в толпе. Дёрнув ручку первого попавшегося на пути туалета, Доминик, наконец, осталась одна, наслаждаясь тишиной, которая прерывалась лишь приглушёнными голосами, доносящимися снаружи. Несколько минут простояв, прислонившись спиной к двери, она прошла к раковинам и сунула руки под поток ледяной воды, чтобы дать себе хоть какую-то цель посещения уборной. А затем и вовсе закрылась в одной из кабинок на случай, если кто-то прервёт её уединение.

Сидеть в грязной кабинке туалета было совсем жалко, но Доминик казалось, что ниже падать ей уже некуда, а остаться одной было жизненно необходимо. Стрелки часов едва перевалили за полдень, а силы на торжественное шествие по коридору, вымученные улыбки и всеобщее внимание уже были на нуле. А ведь впереди её ждало обязательное посещение матча между Равенкло и Хаффлпаффом, где все взгляды пусть и будут прикованы к игре, — её участие в организации этого мероприятия и объективное мнение со стороны будет интересовать если не каждого, то как минимум треть.

Судорожно выдохнув, девушка прислонила ещё холодные после воды руки к лицу и почувствовала, как панические атаки мало помалу отступают. Ещё один вздох — и Доминик даже сумела приободриться, в красках представляя поражение Хаффлпаффа и постное лицо Дианы, когда её факультет после первой же игры упадёт в самый низ турнирной таблицы. А на третьем вздохе в туалете послышались голоса, и она неосознанно задержала дыхание, чтобы скрыть своё присутствие.

— Он та-а-акой симпатичный, — проскулил чей-то голосок.

— Ага, и тот ещё придурок, — надменно заявил другой, прерываемый потоком воды.

— Это же Малфой, ему можно всё.

Доминик закатила глаза и сдержала себя от того, чтобы не фыркнуть в голос.

— Если он симпатичный, богатый, аристократ и играет в квиддич, это ещё не значит, что он может вести себя, как мудак!

— Ты говоришь так только потому, что тебе он тоже нравится, а он на тебя даже не смотрит.

Вторая девушка издала такой хмык, что стало ясно: так оно и есть.

— Закрыли тему, — отчеканила она. — Пару дней назад я видела, как Забини и Лестрейндж спускались вместе с Астрономической башни поздно вечером. Интересно, что они там делали?

Доминик напряглась, уже зная, к чему приведёт этот разговор.

— Уизли, бедняжка, наверное, искренне считает, что он полностью принадлежит ей. Но я-то видела, как ещё в прошлом году он поднимался туда то с одной, то с другой...

— Так ей и надо. Она та ещё стерва... — безжалостно заявила одна из них.

Доминик резко открыла дверь кабинки и с удовлетворением увидела в отражении зеркала полные ужаса глаза двух хаффлпаффок. Они нервно переглянулись и спешно засобирались, трясущимися руками принимаясь скидывать в свои сумочки пудру, кисточки и блески для губ, пока Доминик эффектной походкой прошла к раковинам, встала между ними и как ни в чём не бывало повернула ручку крана. Смахнув с рук капли воды, — забрызгав при этом блузки девушек, — она достала из сумочки YSL* красную помаду и чётко очертила губы. Хаффлпаффки неотрывно следили за её действиями, словно за приготовившейся к прыжку коброй, забыв про то, что хотели тут же сбежать. Это было куда опаснее.

Закончив, Доминик ещё минуту смотрела на себя в зеркало, заставляя их помучиться дольше, и так же резко прошла к двери, но, прежде чем открыть её, дёрнула головой в сторону:

— Малфой бы никогда не посмотрел на девушек, которые носят такой дешёвый оттенок помады и сочетают лосины с безвкусными блузками и пиджаком.

И, присудив победу в этом раунде себе, покинула туалет.

Но стоило ей вновь оказаться в шумном коридоре, её тут же окликнули:

— Уизли, где носит твоего бойфренда?!

Доминик закатила глаза и, проигнорировав пробирающегося к ней через толпу Малфоя, развернулась в ровно противоположном от него направлении. Но уже через пару секунд тот пристроился к ней на хвост и вновь напомнил о своём существовании:

— Я велел ему быть у входа в замок к часу!

— Я не ищейка, чтобы следить за ним, — с максимальным терпением процедила девушка, намеренно не глядя на него.

— А я думал, ты знаешь всё про всех, — ухмыльнулся Скорпиус. — Хотя, если бы это было так, ты знала бы, с кем он проводит вечера.

Вот за что его не любят.

— Со мной? — дёрнула уголком губ Доминик, разворачиваясь к парню.

— О, а что, это теперь модно, ходить без юбки? — резко сменил тему он, окидывая взглядом её внешний вид: длинный чёрный пиджак, подпоясанный широким крокодиловым ремнём с золотой пряжкой, почти полностью скрывал короткую юбку, а через несколько сантиметров уже начинались длинные ботфорты, закрывающие колено.

— Это называется стиль, Малфой, но вряд ли ты знаешь, что это, — снисходительно поведала ему девушка и ускорила шаг, оставляя Скорпиуса позади.

И что только девчонки находят в нём?

Маркус нашёлся в одном из своих излюбленных мест на четвёртом этаже. В субботу, особенно перед квиддичным матчем, мало кто забредал в эти запутанные коридорчики, заканчивающиеся просторной полукруглой нишей с большим окном, удобным подоконником и прекрасным видом на Чёрное озеро.

— Малфой повсюду тебя разыскивает, — возвестила о своём присутствии Доминик, едва шагнув из-за угла.

Забини закатил глаза и, оторвавшись от большого листа пергамента, установленного на миниатюрном мольберте, кинул взгляд на прибывшую. На холсте расплывались тёмные кучевые облака, плавно сливающиеся с чёрными неспокойными волнами, а силуэты гор едва заметно угадывались из-за сизого тумана, зависшего над гладью озера. Маркус всегда рисовал красками.

— У меня есть ещё полчаса.

— И это время мы потратим, чтобы выбраться из замка и дойти до поля.

Маркус проигнорировал слова Доминик, вернувшись к картине, и она нетерпеливо взмахнула руками и приблизилась к нему.

— Ты же не бросишь меня там одну? — вопросительно утверждала она, но в глубине души боялась, что да — бросит.

— Не говори глупости, — устало проронил Забини и, сделав ещё несколько мазков, взмахом палочки высушил ещё влажную краску на холсте, снял его с мольберта и, скрутив в трубочку, сунул в тубус. Мольберт исчез по мановению руки, и Маркус поднялся навстречу Доминик. — Идём?

Она ухватилась за его локоть, и вместе они двинулись вдоль коридоров на первый этаж. Прежде чем оказаться среди снующих по первому этажу школьников, Доминик остановилась, потянув за собой юношу, и вперила в него жёсткий взгляд.

— Будь добр, в следующий раз не очень-то афишируй свои похождения. Мне надоело слышать грязные сплетни на каждом углу.

Маркус безэмоционально смотрел на неё немигающим взглядом, и она успела подумать, что именно сейчас он отпустит её руку и, не сказав ни слова, уйдёт навсегда. Но он лишь неопределённо повёл плечом и в тон ей ответил:

— Я учту.

Доминик одарила его в ответ натянутой улыбкой и повела дальше.

Первый матч сезона привлёк к себе внимание всей школы, и студенты, разбившись на множество кучек, нестройным шагом шли в сторону квиддичного поля. Тут и там виднелись флажки жёлтого и синего цветов, а вдалеке развевался большой плакат с изображением хаффлпаффского барсука. Шум голосов следовал по пятам, разбавляемый громкими возгласами принимающих ставки и особенно эмоциональных болельщиков.

Мимо пробежала стайка гриффиндорских третьекурсников, и Доминик пренебрежительно подняла перед собой руки, резко остановившись, чтобы не быть сбитой с ног. Но стоило ей вновь продолжить путь — она вновь резко затормозила, удивлённо хлопая глазами. Мимо них важно вышагивал Маклагген под руку с рыженькой девушкой, в которой Доминик узнала Розу. Он что-то рассказывал ей, жестикулируя свободной рукой, но кузина, казалось, была совсем не здесь и даже не слушала парня. Она аккуратно шагала по неровной дороге в модных ботильонах, а подол лёгкого клетчатого пальто раздувал ветер, открывая вид на уютный бежевый свитер и коричневую короткую юбку. Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, она порывисто обернулась и встретилась взглядом с ошеломлённой Доминик. Роза дёрнула уголком губ, но, заметив рядом с кузиной Забини, поспешно отвернулась, отчего её длинные локоны красиво рассыпались по спине.

— Это что, оптический обман? — пробубнила Доминик себе под нос, продолжая смотреть на пару со спины.

Она помнила, как Маклагген ещё на прошлом курсе крутился возле неё, заваливая комплиментами и приглашениями на свидание, но тогда она уже была втянута в игры Маркуса, которого считала более достойным претендентом на роль своего Короля. Кроме того, она знала, что Эридан считался одним из самых завидных парней Хогвартса и постоянно крутил романы с наиболее симпатичными девушками, которые велись на его светлые кудри, волевой профиль, стиль и утончённые манеры. Но что он мог забыть рядом с её невзрачной кузиной?! Нет, стоило признать: в этом году Роза и вправду стала увереннее и на поверку оказалась даже красива со всем наведённым лоском. Просто Доминик до сих пор не могла поверить: это казалось какой-то плохой шуткой или вовсе издевательством кого-то свыше.

Она кинула мимолётный взгляд на Маркуса, дабы больше не смотреть на мельтешащих впереди Маклаггена и кузину, и с неудовлетворением заметила, как он исказил губы в усмешке, что намертво приклеилась к его лицу, и неотрывно наблюдал за парочкой.

— Избавь меня от этого дерьма, ради всего святого! — скривив губы в отвращении, бросила ему Доминик.

Забини хмыкнул и расплылся в широкой улыбке. Настроение Доминик снизилось ещё на пару градусов, а знакомый голос, донёсшийся до неё откуда-то сбоку, и вовсе заставил едва ли не скулить от негодования.

— Сегодня что, парад уродов?!

— И я рад тебя видеть, дорогая, — ухмыльнулся Эреб Флинт, внезапно оказавшись рядом, хотя ещё секунду назад лавировал где-то между кучками школьников.

Доминик кинула выразительный взгляд на Маркуса в надежде на то, что тот осадит его за такое панибратство, но тот лишь приветственно пожал протянутую ему руку.

— Решил явиться как раз к открытию сезона?

— Скауты «Соколов»* не хотели отпускать меня, но я вырвался, — поведал Флинт. — Надеюсь, вы тут без меня не просиживали штаны просто так?

— На удивление Малфой оказался неплохим капитаном, — пожал плечами Забини.

После ещё нескольких нудных фраз о квиддиче, Эреб перевёл взгляд на Доминик и расплылся в обезоруживающей улыбке:

— Прекрасно выглядишь, Дом.

— Для тебя — мисс Доминик, — ядовито поправила его девушка. — А ты, я вижу, совсем перестал следить за собой, — она кинула выразительный взгляд на его отросшие чёрные волосы, прядями прилипшие ко лбу, и покрывшую выразительные скулы бороду.

На Флинте были надеты узкие голубые джинсы и фирменный тёмно-серый бомбер «Соколов» с эмблемой и девизом клуба «Давайте выиграем, а если не выйдет — давайте проломим пару голов» на спине. И даже несмотря на её замечание о небрежности, именно она придавала ему ту самую долю бунтарства, которая всегда притягивала к нему Доминик. Но это было давно в прошлом. Сейчас, глядя на него, она не чувствовала ничего, кроме ненависти с горьким привкусом ностальгии — воспоминания о времени, которое они провели вместе, всё ещё теплились где-то глубоко в сознании и всплывали в самый неподходящий момент, напоминая, что когда-то она была по-настоящему счастлива. Была наивна и глупа и потому позволяла себе чувствовать. Но сейчас, казалось, никто и ничто не могли вызвать в ней хотя бы слабого отголоска прежних чувств. Потому что их попросту не было.

И никакие слова не смогли бы растопить лёд в её сердце.

— Прошу прощения, о Королева! Я был слишком ослеплён вашей красотой!

Маркус присвистнул и поднял перед собой руки в жесте капитуляции.

— Кажется, я здесь лишний, — и самоустранился, тут же слившись с толпой, что уже поднималась на трибуны.

— Что тебе нужно? — резко спросила Доминик, делая шаг в сторону Флинта. — Расстался со своей Дианой и решил, что я резко забуду то, как ты бросил меня, стоило ей оказаться лучше?

— Я вижу, ты очень интересовалась моей личной жизнью, — лукаво заметил Эреб.

— Просто интересно стало, на кого вдруг снизошло озарение? Ты наконец понял, что Принц — чванливая зануда с завышенным ЧСВ*? Или это она осознала, что ты девиант с парафилическим расстройством?

Смех Эреба, грубоватый и громкий, заглушил голоса прохожих, и сердце Доминик опустилось куда-то на уровень с желудком, вызывая тошноту. В памяти всплыл образ Флинта, оставляющего её одну на полу грязного туалета. Его смех продолжал пульсировать в ушах, закрадываясь в каждый нерв и оседая в голове назойливым шумом. Она сделала несколько пробных шагов, вновь ощущая себя в пространстве, и наткнулась на его широкоплечую фигуру. Эреб перехватил её чуть выше локтя и приблизился почти вплотную.

— Ну же, Дом, — издевательски протянул он, — ты же хочешь повторить то, что между нами было?

Он был настолько близко, что Доминик могла чувствовать его дыхание, пропахшее сигаретами и ментолом, и тошнота подкатила к самому горлу. Она вырвала руку из его хватки и прошипела:

— Пошёл нахрен!

Ещё несколько минут, пока она поднималась в ложу, Доминик чувствовала его пальцы на своём плече и знакомое мятно-горьковатое дыхание, чувствовала взгляд его тёмно-шоколадных глаз и запах Clive Christian* — его запах. Картинки прошлого всё мелькали перед глазами, как бы она ни старалась прогнать их, и огрубевшее сердце неприятно защемило. На секунду ей показалось, что оно вновь обрело чувствительность. Но это были лишь игры разума — она ещё помнила, что когда-то чувствовала боль, и мозг воспроизводил эти воспоминания. Порой ей было очень сложно определить, где заканчивается прошлое и начинается настоящее, потому что отголоски чувств тянулись за каждым памятным событием и смешивались с действительностью, и Доминик словно вышагивала на границе двух миров. И не знала, где хотела бы оказаться в итоге: в пучине болезненных воспоминаний, где она ещё умела чувствовать, или в сером сегодня, где у неё не осталось ничего, кроме пустоты.

— Доминик, сюда!

Она в прострации дошла до вип-сектора, предназначенного для старост, команд других факультетов, их тренеров и Королевы с её свитой. Сара и Бефф уже были здесь, Маркуса Доминик нашла несколькими рядами выше в компании Малфоя и других игроков. Чуть в стороне тихо переговаривалась гриффиндорская сборная. Диана же восседала на самом первом ряду рядом с Эндрю Голдстейном, хогвартским фотографом, и Оливией Уайт, её подружкой с Равенкло и редактором «Хогвартского вестника».

— Где ты пропадала? Я повсюду тебя искала! — Сара округлила глаза, когда Доминик присела между ней и Бефаной.

— Так Эреб же приехал, — фыркнула Нотт, провожая взглядом появившегося в ложе Флинта.

— Правда?! — с горящими глазами воскликнула Гамп. — А я и не знала.

— Потому что нечего тебе знать, — резко оборвала её Доминик и перевела взгляд на Бефану. — А тебе бы следовало думать, прежде чем открывать рот.

Нотт подавилась своим же ехидством, но Доминик впервые не почувствовала удовлетворения, поставив её на место. Её взгляд упал на другую часть поля, где в ложе для преподавателей виднелась широкая улыбка Люпина, который шутливо спорил с Локонс. С той ссоры после урока Доминик ни разу не появилась на его лекциях, подчёркнуто игнорировала его в коридорах и Большом зале, и даже, один единственный раз встретившись с ним лицом к лицу после отбоя, молча прошла мимо, пропуская замечание о комендантском часе мимо ушей. Срывов больше не было, но от чернеющей пропасти, что образовалась внутри, впору было лезть на стену — или взбираться на площадку Астрономической башни и старые трибуны заброшенного квиддичного поля, где можно было не притворяться. В созерцании пустоты Доминик видела нечто медитативное и раз за разом уходила подальше от толпы, чтобы остаться наедине с пустотой внутренней. Легче не становилось, но и сброситься с башни ей больше не хотелось. По правде говоря, не хотелось ничего, в том числе находиться на этом грёбаном матче.

Трибуны уже ревели в ожидании начала, то и дело скандируя названия своих факультетов. Небо было затянуто сизыми облаками, а у основания поля клубился белесый туман; лишь яркие плакаты с символикой Равенкло и Хаффлпаффа и разноцветные флажки факультетов разрезали безжизненный пейзаж, распростёртый на мили вокруг.

— Добро пожаловать на первый матч нового незабываемого квиддичного сезона! — пролетел по воздуху усиленный магией голос равенкловца Крэйга Тилдесли, постоянного комментатора хогвартских матчей. — Сегодня на поле встречаются сборные Равенкло и Хаффлпаффа, давайте поприветствуем их!

Толпа зашумела, и все вокруг заиграло синими красками: равенкловцы подняли флажки и плакаты с горделивым изображением орла на лазурном поле.

— Встречаем сборную команду Равенкло во главе с их новым капитаном — Лорканом Скамандером, — в воздух поднялись игроки, облачённые в синие мантии, и сделали круг по периметру поля; Скамандер обворожительно улыбался зрителям. — Состав команды на сегодняшний матч представляют охотники — Эрик Корнер, Элоди Роял и Юджин Чо, загонщики — Лоркан Скамандер и Пит Митчел, вратарь — Мэтт Джордан и ловец — Брэд Кейн. Для Роял и Чо это дебютная игра, видимо, Корнеру придётся взять всё в свои руки и возглавить новых охотников. Будем надеяться, что опытные загонщики, ловец и вратарь сделают своё дело и не ударят в грязь лицом.

Эндрю Голдстейн, до этого снимающий красочные салюты, которые пускали его однокурсники, поднялся в воздух на своей метле и, зависнув чуть выше пролетающей команды, сделал несколько снимков. Прытко пишущее перо Оливии Уайт то и дело дёргалось по странице блокнота в толстой розовой обложке, ведя подробный репортаж о первой игре сезона.

— Встречаем хаффлпаффцев, состав которых в этом году силён, как никогда прежде! — вновь подал голос Тилдесли.

Трибуны окрасились в жёлтый, в небо выстрели новые залпы салюта, и барсук, образованный ими, рассыпался мириадами сверкающих огоньков, когда сквозь него прорвалась хаффлпаффская сборная.

— Барсуков сегодня представляют охотники — Дакота Финниган, Люси Уизли и Линден Хеннинг, вратарь — Эван Криви, ловец — Луи Уизли и загонщики — Джексон Хейл и Колин Рамси, который так же является капитаном команды. Пожелаем удачи новым участникам команды: Линдену Хеннингу и Джексону Хейлу!

Овации прервал свисток, знаменующий начало матча, и Доминик отключилась от происходящего.

— Финниган и Хеннинг проводят отличную распасовку, которая приводит к первому голу в ворота орлов! 10-0 в пользу Хаффлпаффа! Корнер несётся через всё поле, чтобы наверстать упущенное, передаёт пасс Роял, удар...

Разочарованный стон толпы оповестил о том, что равенкловцам не удалось забить, и на несколько десятков минут игра переместилась к их воротам.

— Джордан блестяще отражает все удары, посланные точной рукой Финниган и Уизли. В пору было бы загонщикам взять дело в свои руки... Кажется, на горизонте появляется золотой снитч! Уизли и Кейн бросаются к основанию южной колонны...

Двое игроков в синей и жёлтой мантиях стремительно мчались вниз, рискуя, если не успеют вовремя уйти в пике, врезаться в землю, но уже через несколько мгновений разлетелись в разные стороны.

— Увы, снитч в этот раз упущен! Эта заминка позволила равенкловцам перевести борьбу на другую часть поля, и, как следствие — первая удачная распасовка Корнер-Роял-Чо... И Г-О-О-О-Л!

Небо озарилось синими всполохами радостных равенкловцев.

— Игра идёт очень неровно. Оно и не удивительно: на подготовку к первому матчу факультетам был дан всего месяц, за время которого новым игрокам нужно было успеть сыграться с уже действующими, продумать стратегию, а ведь никто ещё не видел новый состав в деле! Пока счёт не оптимистичный: 80:60 в пользу Хаффлпаффцев. Слабовато на сороковой минуте игры, ничего не скажешь! Возможно, исход игры будет зависеть от гонки ловцов...

Игра была завершена на сто пятидесятой минуте, и Доминик была готова расцеловать этого Брэда Кейна за то, что он — наконец-то! — поймал этот грёбаный снитч. Было даже плевать, что он обыграл её родного брата. Хотелось поскорее убраться отсюда подальше, но через скандирующую безумствующую толпу Уайт успела добраться до неё раньше. Голдстейн ослепил вспышкой затвора, и Доминик устало подумала, что на колдографии в статье она будет до скончания веков закрывать глаза, отшатываясь назад.

— Как ты оцениваешь шансы Слизерина теперь, когда все мы уже видели, на что способны Хаффлпафф и Равенкло? — вопросы сыпались от Оливии с той же скоростью, с какой сыпались блёстки с её нервно дёргающегося пера.

— Я не интересуюсь квиддичем настолько, чтобы делать прогнозы. Об этом лучше спросить у нашего капитана или тренера.

— О! — глаза репортёрши загорелись. — Это правда, что Эреба Флинта приняли в «Сенненские соколы»?

— Не знаю, — и глазом не моргнув, соврала Доминик. — Я не фанат квиддича, чтобы следить за всеми, кто начинает карьеру в той или иной команде.

— Но он же был твоим парнем, — веско заметила Уайт, и только сейчас Доминик заметила недобрые огоньки, мелькающие в её цепком взгляде. Позади неё, скрестив руки на груди, стояла Диана; она дёрнула уголком губ, поймав взгляд девушки, и подчёркнуто равнодушно перевела его в сторону.

— Об этом можно спросить у нашей новой драгоценной старосты школы! — с ядовитой улыбкой произнесла Доминик. — Насколько я знаю, её парнем он был несколько позднее.

Оставив Оливию с открытым от негодования ртом, она сумела-таки выбраться из толпы и спуститься вниз, где равенкловцы уже чествовали победителей. Пробираться сквозь поредевшую толпу было куда проще, однако далеко уйти ей не удалось.

— Знаешь, это было довольно низко.

Доминик вздрогнула, узнав голос Дианы — та не заговаривала с ней лично уже больше полугода, словно подчёркивая своё пренебрежительное отношение, и она не ждала, что когда-нибудь Принц снова всплывёт прямо перед ней.

— Подослать свою подружку, чтобы прилюдно унизить меня — тоже.

Доминик медленно развернулась и с удовлетворением заметила, что щёки Дианы раскраснелись, а дыхание сбилось — видимо, она была настолько возмущена, что бежала следом за ней со скоростью «Ракеты».

— Какая честь — видеть прямо перед собой саму старосту и экс-Королеву. Должно быть, миссия особой важности заставила тебя спуститься с небес на землю и привела ко мне?

— Просто хотела напомнить, что ты, как действующая Королева, тоже входишь в школьный совет. И то, что ты игнорируешь собрания — прямое подтверждение твоего пренебрежительного отношения ко всей школьной системе. А это значит, что я могу снять с тебя все полномочия, — Диана перевела дух и мило улыбнулась. — Всё равно ты не ценишь того, что тебе дано.

— Не ты меня выбирала, не тебе и снимать мои полномочия, — сверкнула глазами Доминик.

— Да, — нервно усмехнулась Принц. — Если бы это решала я — ты была бы последней, кого я рекомендовала на это место. Королева — это в первую очередь пример для подражания, эталон женственности. Королева должна демонстрировать силу, ум, хорошие манеры. А что покажешь ты? Как можно быть стервой, пренебрегать общественными нормами, принимать наркотики — в принципе вести беспутную жизнь!?

Доминик расширила губы в фальшивой улыбке и хрипловато засмеялась.

— Очень интересные наблюдения, Диана. Такое чувство, что главная цель твоей жизни — следить за мной, такой жалкой, ничтожной, маленькой сукой, которая, несмотря на всю свою никчёмность, поднялась до твоего уровня. Обидно, наверное?

Диана вздёрнула подбородок и сжала кулаки, всем видом показывая, что не боится её — а боялись такого тона Королевы все.

— Да ты ни на дюйм не поднялась на мой уровень, очнись уже, — зло усмехнулась она.

— Тогда почему ты продолжаешь тратить на меня свои мысли, — вкрадчиво спросила Доминик, делая шаг навстречу, — нервы, время? Зачем продолжаешь собирать грязные сплетни и подсылать своих шестёрок, чтобы выставить меня дурой? Почему сейчас я вижу в твоих глазах неприкрытую ненависть, тогда как я настолько равнодушна к тебе, что не думаю о тебе ни се-кун-ды? И кто же здесь жалок? — она приблизилась к девушке вплотную и заглянула прямо в глаза. — Подумай, возможно это посредственная двуличная шаблонная мисс Вселенная, которая не умеет ничего, кроме как красиво говорить и мило улыбаться всем, кого на самом деле презирает, потому что никто не достоин даже дышать в её сторону? — Доминик дёрнула уголком губ. — Видишь сходство?

— Да ты... — дёрнулась было Принц, но в разговор встрял третий участник:

— Что здесь происходит?

Доминик сжала зубы и резко отстранилась от Дианы.

— Профессор Люпин! — облегчённо воскликнула та, сделав шаг навстречу мужчине.

— Мисс Уизли, мисс Принц... — он оглядел девушек напряжённым взглядом и остановился на Доминик; та вызывающе вздёрнула брови, глядя на него в ответ. — Вы не посещаете мои занятия уже несколько недель, мисс Уизли. Почему?

— А я не вижу себя в роли Баффи*, потому считаю, что ваши занятия для меня не актуальны.

Люпин долго смотрел на неё, но Доминик не поддавалась: так же уверенно смотрела в ответ, не позволяя себе психануть и убежать, хотя в действительности была готова биться в истерике.

— Мисс Принц, — его рука легла на плечо Дианы, и Доминик неосознанно дёрнулась, — будьте добры, вернитесь к своему факультету, им сейчас нужна поддержка и верные слова, которые возвратят им веру в победу.

Диана расплылась в польщённой улыбке и, прежде чем упорхнуть, незаметно подарила Доминик ещё один ненавидящий взгляд. Люпин же, дождавшись, пока Принц скроется из виду, вновь посмотрел на Доминик, хмуро сведя брови на переносице.

— Что произошло? — вновь повторил он, и девушка едва не засмеялась от того, что он повторяет одну и ту же фразу, как какой-то китайский болванчик.

— Наверное, Диана очень расстроилась из-за поражения вашего факультета. Да ещё и не сработал её план публично унизить меня. Ну а что она там ещё себе придумала — меня не касается.

Люпин устало покачал головой и сделал шаг навстречу, а Доминик напротив — отступила.

— Диана никому не желает зла. Она добрый человек, — девушка не смогла не рассмеяться. — С чего ты решила, что она хотела унизить тебя?

— Потому что она двуличная сука? — предложила вариант она.

— Доминик, — отчеканил он её имя, но тут же смягчился. — Доминик... Не все люди такие, какими ты их считаешь...

— Да, что-то подобное я уже слышала, — девушка сделала вид, что клюёт носом со скуки.

— Я просто хочу сказать, что... что не все люди показывают своё настоящее лицо...

— Это я уже поняла, спасибо.

— Но в первую очередь от этого хуже им самим, — настойчиво продолжал Люпин. — Потому что нельзя держать все эмоции в себе. От этого происходит выгорание, а за ним уже следует депрессия, суицидальные мысли...

Доминик издала нервный смешок. Казалось, что он бессовестно ковыряется в её голове, выуживая переживание за переживанием, словно пинцетом изучает её содержимое. Только ему оно не интересно — лишь научное любопытство.

— То, что ты прочитал несколько книжек по психологии, не даёт тебе права копаться в моих чувствах, — холодно заметила она. — Разберись сначала в своих проблемах, чтобы раздавать советы кому попало!

— Но ты для меня не «кто попало»! — горячо возразил Люпин. — Мы ведь почти семья, я столько лет был рядом...

— О да... — протянула Доминик.

— ... и ты очень важна для меня...

Истерика взяла своё, и она больше не могла притворяться, словно ей плевать.

— Прекрати!

Доминик даже не заметила, как преодолела расстояние, разделявшее их. Она не хотела слушать, что он говорил, — всё это были пустые слова. А вновь довериться ему и получить нож в спину она не могла. Это бы убило её окончательно.

— Ты ничего не знаешь обо мне! Ты всю жизнь видел во мне лишь тень Вик и теперь заявляешь, что я важна для тебя? Что ты что-то там знаешь обо мне и моих проблемах? Но ты ничего не знаешь! Ты видишь только то, что я позволяю тебе увидеть, и — о! — ты бы очень удивился, узнай правду! Потому что правда в том, что я ненавижу тебя! — её трясло, но она продолжала говорить, уже забыв, что следует, а что — нет. — А больше всего я ненавижу себя, потому что у меня нет никакого права винить тебя в чём-то! Потому что ты — грёбаный благодетель, солнечный мальчик-одуванчик! О, и как же я ненавижу люпины, ты представить не можешь! Их цвет, запах — прямо тошнит, ей Богу! Ой, кажется, я отвлеклась. Так вот: я ненавижу тебя! За все те годы, когда твой взгляд скользил мимо меня, а то и вовсе насквозь, ведь где-то за мной всегда была Вик, и ты видел лишь её! Так что лучше заткнись и больше никогда не говори мне, что я важна для тебя! Потому что всё это ложь, которую ты вбил себе в голову, чтобы успокоить совесть! Жалкое оправдание того, что ты не замечал, до чего я довела себя! Просто заткнись и больше не подходи ко мне, строя из себя хренова психолога! Потому что прошлый наш разговор закончился тем, что я собиралась сброситься с башни! А к чему приведёт этот — я даже и представить не могу!

— Доминик, — растерянно прошептал Люпин, потянувшись к ней, но она оттолкнула его руки.

— И не трогай меня! Если ты хоть прикоснёшься ко мне...

Доминик громко всхлипнула и тут же захлопнула рот ладонью, потому что неконтролируемые рыдания так и рвались наружу. Она отчётливо представила то, как он касается её и как она уже не думает ни о чём, кроме его рук у себя на плечах. Какой-то гортанный непривычный для её уха звук разрезал тишину, и Доминик отчаянно затрясла головой и закрыла лицо руками. Они в то же мгновение покрылись солью, что струйками стекала по раскрасневшимся щекам.

— Доминик, пожалуйста...

Девушка вскинула на него полные ярости глаза и стремительно сократила расстояние между ними ещё на несколько шагов. Ей хотелось впиться в его губы своими, чтобы показать всё отчаяние, что копилось внутри неё всё это время, показать, насколько слепым он был, что не замечал простой правды — она любила его! Хотелось крикнуть это во всеуслышание и смотреть, как он в страхе отступает назад и убегает. Потому что эта правда раздавит его. Но она никогда не смогла бы поступить с ним так.

И вместо всего этого Доминик с силой толкнула его в грудь, в который раз злобно прошептав:

— Я тебя ненавижу!

Вместо «люблю».

* * *

Дакота нашлась почти сразу же.

Хьюго отправился на её поиски после того, как от всей души поздравил равенкловцев с победой широкой улыбкой и крепкими рукопожатиями.

Ладно, пошёл он не сразу.

Поздравив счастливую команду с победой, он успел под шумок затесаться на их импровизированную вечеринку: равенкловцы пели и плясали, распивали подозрительно пахнущий виски сладкий напиток и выпускали в воздух снопы разноцветных искр. Испробовав содержимое нескольких бутылочек, Хьюго даже перекинулся несколькими фразами с милыми пятикурсницами, рассказал Лоркану свежевыдуманный анекдот — и только потом вспомнил, что следовало бы найти Финниган, чтобы хоть как-то поддержать её после поражения: он видел, с каким лицом она в спешке покидала поле.

Первое же место, которое решил проверить Хьюго — заброшенное квиддичное поле — и стало временным пристанищем раздосадованной Дакоты. Он бы удивился, окажись она где-то ещё, потому что это было её любимым местом во всём Хогвартсе. Здесь она тренировалась утром, устраивая пробежку и разминку перед началом дня, здесь она зачастую делала уроки, здесь же она порой завтракала, обедала или ужинала, и здесь же, соответственно, отрабатывала удары на Хьюго. Это было что-то наподобие «её места».

Вот и сейчас, расположившись на деревянных зрительских местах, она сидела, подперев голову руками, от чего её русые волосы волной закрыли лицо. Было не похоже, что она плакала — по крайне мере, плечи её не содрогались от всхлипов, и Хьюго вздохнул с облегчением. Он бы не выдержал слёз девчонки, потому что не знал, что нужно было делать в таких случаях. Да и в принципе не имел понятия о том, чем можно было поддержать подругу после поражения её команды. Он никогда не умел правильно подбирать слова, когда речь шла не о шутках.

Стараясь двигаться как можно тише, — увы, старые деревянные ступени не собирались ему подыгрывать, скрипя под каждым шагом, — он взобрался на один уровень с Дакотой и медленно подошёл к ней. Игнорировала она его намеренно или на самом деле не слышала его шагов, Хьюго не знал. Знал только, что подыгрывать она ему не станет. Не после прошлой ссоры уж точно.

Вообще он был удивлён тем, что эта сильная волевая девчонка, которая вечно гоняла его и играла не хуже профессиональных игроков, на этот раз сдалась. Хьюго был уверен, что после поражения Дакота начнёт с ещё большим остервенением забрасывать квоффлы в цель, тренироваться ожесточённее прежнего. Он никогда не видел её такой и, наверное, уже даже забыл, что Финниган всё-таки была девчонкой, и ей простительна некоторая слабость. Но ей, разумеется, он бы ничего подобного не сказал — это грозило сильным подзатыльником или ещё одной сценой.

Поэтому Хьюго не нашёл ничего умнее, чем выдать:

— Ну и долго ты собираешься сидеть здесь и жалеть себя?

Он помнил, как пару недель назад Дакота нашла его в раздевалке после тяжёлой тренировки с факультетом и сказала точно то же, а затем насильно подняла с места и заставила тренироваться ещё два часа. Хьюго тогда думал, что умрёт. Но она была настойчива и невероятно оптимистична, чем заразила и парня. И даже несмотря на боль во всём теле, которую он чувствовал всю последующую неделю, он не жалел, что поднялся и перестал себя жалеть. И теперь вернул ей должок.

Дакота вздрогнула, от чего её волосы скатились со спины вперёд, и с прищуром уставилась на парня.

— Не выражайся моими словами!

— Бумаги! — неожиданно выдал Хью.

— Что? — удивилась девушка, и её лицо потеряло остатки грусти.

— Бумаги! — как ни в чём не бывало повторил он. — Предоставь документ, который подтверждает, что ты запатентовала эту фразу!

Брови Дакоты удивлённо поползли вверх, а затем она и вовсе закатила глаза, громко фыркнув.

— Только ты мог сказать такую чушь, Уизли.

— Только ты, — ехидно прищурил он глаза, — могла после проигрыша взять себя в руки и начать тренироваться с удвоенной силой. Или я ошибался в тебе?

Финниган сконфуженно потупила взгляд и принялась отковыривать облупившуюся синиюю краску с трибуны. Хьюго упрямо стоял над ней, сверля взглядом её русый затылок, пока она вновь не вскинула голову, уверенно глядя в ответ:

— Как насчёт тренировки, а, Уизли?

Хьюго расплылся в широкой улыбке, но вместе с тем отчаянно замотал головой:

— Только не сегодня! — и, опережая её возмущение, продолжил:

— Давай-ка лучше смотаемся в Хогсмид. Так и быть, угощу тебя чем-нибудь. Можем считать это пробным свиданием. Пока что не двойным.

Губы Дакоты стали подрагивать и, в конце концов, она не смогла сдержать улыбку. Конечно, уже через секунду она сменилась кривой усмешкой и сопроводилась томным закатыванием голубых глаз, но Хьюго понял, что прощён. Он протянул ей руки, и девушка, ухватившись за них, поднялась на ноги.

— Я потрачу все твои карманные деньги, Уизли, — предупредила она его и спрыгнула на уровень ниже.

— Хэй, мы так не договаривались!

Дакота развернулась к Хьюго, и такую улыбку, которую она подарила ему, он видел впервые.

* * *

Таблетки начали действовать уже через десять минут.

Доминик не собиралась злоупотреблять ими, но с того случая всегда прятала блистер в потайной кармашек своей сумки. Чтобы не мозолил глаза, с одной стороны, и чтобы всегда был под рукой — с другой. Это дарило некоторую уверенность. Как будто, если они были при ней, ничего плохого и случиться не могло, а если вдруг всё-же случится — она всегда может взять блестящую капсулу и подарить себе покой, который впервые за долгое время ощутила после принятия тех трёх.

Но ничего плохого не происходило. И медикаменты больше не нужны были её организму. До этого дня.

В этот раз их было четыре.

Её перестало трясти уже когда она поднималась на шаткие конструкции трибун старого квиддичного поля. Парочка, которая сидела на той стороне трибун, очень вовремя ускользнула, и Доминик могла не бояться, что кто-то увидит её и пустит сплетни о том, что Королева в слезах прячется от чужих глаз. Наверняка это связали бы с появлением Флинта, и всё посыпалось бы как снежный ком: предположения, глупые теории, ворох старых сплетен об их расставании и её передозировке. Но даже это было лучше правды.

Образ растерянного Люпина всплыл перед глазами, и теперь Доминик даже допустила мысль, что он правда хотел помочь ей. Действовал вполне искренне. И что ему действительно было не всё равно. И каждый довод против, который она приводила, разбивался об его участливый взгляд, протянутые руки и мягкое «Доминик», слетающее с его уст. Но она не хотела вновь застрять в этом омуте из жалких чувств со своей стороны и вежливого участия — с его. А ничего другого бы из этого не вышло. С этим девушка успела смириться ещё шесть лет назад.

Проглотив тугой ком, Доминик принялась ковыряться в сумке и выудила оттуда зеркальце. Вопреки её ожиданиям, слёзы не вызвали облегчения, только лишь размазали тушь, которая теперь тёмными пятнами засыхала на её побледневшем лице. Она раздосадованно хмыкнула и принялась оттирать её, но лишь размазала ещё сильнее. На тёмных колготках пошла стрелка, ботфорты измарались в грязи, а в одном тоненьком пиджаке и короткой юбке её била мелкая дрожь.

— Какая же ты жалкая, — устало сказала она своему отражению и захлопнула зеркало. Подумав, выкинула его куда-то в пожухлую траву, покрывшую поле.

Несколько минут медитативной тишины, которую Доминик слушала с закрытыми глазами, прервались тяжёлыми шагами и поскрипыванием досок. Мысленно выругавшись, она кинула взгляд на мельтешащую между трибунными досками фигуру и уже приготовилась послать прибывшего куда подальше, но в последний момент выдала совсем другое:

— Ты что, преследуешь меня?

Пейдж Холли усмехнулась и преодолела последнюю ступеньку, оказавшись среди многоуровневых трибун. Она неспешно подошла к нижнему ряду и с размаху закинула рюкзак на скамью — он проехал по деревянной поверхности ещё добрый метр и свалился на пол; сама девушка села с краю и, повернувшись спиной к Доминик, устремила взгляд на поле. Приподняв брови от такой наглости, та удивлённо сверлила взглядом её растрёпанный затылок ещё несколько минут, но, когда нашла в себе силы сказать хоть что-то, Пэйдж всё же заговорила:

— Учитывая, что мы пересекаемся всего второй раз — это не целесообразное обвинение, — она замолчала, и через несколько мгновений Доминик увидела, как от её лица, извиваясь, разлетаются клубы дыма. — И вообще, это ты появляешься там, где бываю я. Так что я бы сделала другие выводы.

— Серьёзно? — вскинулась Доминик и, не подумав, выпалила:

— Лично я бываю здесь постоянно, но тебя не видела ни разу.

И тут же прикусила язык. Ей бы следовало больше думать над тем, что и кому она говорит. Она ведь совершенно не знала эту Пейдж: вдруг она была одной из её завистниц или тех сплетниц, распускающих грязные слухи, или вовсе тайным агентом «Хогвартского вестника», и уже завтра её колдо будет красоваться на передовице. Доминик смерила её маленькую фигурку, облачённую в чёрное, ещё более подозрительным взглядом. С этого ракурса — она сидела на несколько рядов выше и правее Пейдж — было видно лишь её спину и профиль: казалось, девушка находилась вовсе не здесь, настолько отсутствующее выражение застыло на её лице. Нет, она не была похожа на одну из тех девиц. Доминик помнила её взгляд — надломленный и отчаянный, едва прикрытый оттенком равнодушия — такой же взгляд она видела каждый день в отражении.

— Зачем? — неожиданно спросила Пейдж, всё так же глядя перед собой.

Доминик нахмурилась и подалась вперёд:

— Что ты имеешь в виду?

Девушка молчала, а Доминик судорожно вспоминала, о чём они говорили до этого и к чему могла быть отнесена её последняя фраза. Но обрывки воспоминаний сливались в её голове, смешиваясь с их первым разговором, и она не понимала, что хотела услышать от неё эта Пейдж. Но почему-то это казалось очень важным.

Ещё через несколько минут она обернулась и заглянула прямо в глаза Доминик.

— Что толкает тебя сидеть здесь в одиночестве, если у тебя есть всё?

Этот вопрос эхом пронёсся в её голове, отскакивая гулкой болью от сердца.

О, причин у неё было много. Она была никому не нужна: её не любили даже так называемые «друзья» и «бойфренд», родственники относились с пренебрежением, а остальные и вовсе ненавидели из зависти или каких-то личных счётов. Она была никому не нужна, и ей было не ради кого жить. Она была одинока и до того привыкла к такому состоянию, что уже не могла представить, как делится с кем-то своими переживаниями и проблемами. Она была тревожной и подозрительной, разбитой затяжной депрессией. Её самооценка вообще давным-давно была унесена водами Чёрного озера. Так что могло заставить её чувствовать себя счастливой?

И вдруг она поняла: вопрос состоял в другом. «Что толкает тебя сидеть здесь в одиночестве, если у тебя есть всё?». А ведь ничего у неё и не было.

— У меня нет ничего. По крайней мере, ничего настоящего.

Только образ высокомерной Королевы и прилагающиеся к ней почести вроде популярности и толпы поклонников, свиты фальшивых друзей и парня, который до сих пор не бросил её лишь из жалости.

— Думаю, ты ошибаешься.

Доминик тихонько засмеялась и покачала головой:

— Давай ты не будешь делать вид, что можешь хоть что-то знать о моей жизни, и я не пошлю тебя куда подальше?

Пейдж искривила губы в усмешке и, пошарив в кармане, достала оттуда портсигар. Внутри оказалось несколько самокруток, и, захватив пальцами одну из них, она бросила взгляд на Доминик.

— Будешь?

— Ни за что, — послышался категоричный ответ.

— Верное решение, — Пейдж пожала плечами и, подумав, убрала так и не подкуренный косяк обратно. — Я не психолог, конечно, но ты выглядишь так, как будто кто-то разбил тебе сердце.

Доминик закатила глаза и резко проговорила:

— Не психолог, ты права. И никто не разбивал моё сердце.

Потому что от него уже почти ничего не осталось.

Некоторое время они сидели в молчании, и так было даже комфортнее. Доминик устремила взгляд на хмурое вечернее небо и прикрыла глаза, слушая тишину, зависшую над Хогвартсом.

— Ты дрожишь.

Она вздрогнула и открыла глаза. Пейдж стояла прямо над ней, поигрывая чем-то в руках. В сверкающей железке Доминик узнала фляжку.

— У тебя там что, контрабанда всех известных видов припрятана? — усмехнулась она, оглядывая её чёрную косуху.

Пейдж лукаво блеснула глазами и села рядом. Почти вплотную, так, что их локти упирались друг в друга, а между бёдрами оставались ничтожные миллиметры. Она сделала смачный глоток и передала фляжку Доминик. Та, не долго думая, приняла её. Тепло разлилось по её продрогшему телу, оставляя приятный пьянящий осадок в голове. Они не разговаривали, просто сидели рядом и передавали друг другу порцию, глядя куда-то вдаль. Ещё после нескольких глотков появилась лёгкость во всём теле, а, опустошив фляжку на треть, и вовсе захотелось смеяться и танцевать.

— А ты говорила, что у тебя ничего нет.

Доминик вопросительно посмотрела на Пейдж и с удивлением обнаружила, что их лица разделяет всего пара сантиметров. Она могла разглядеть каждую родинку на её смуглом лице, каждую трещинку на обветренных губах и долго смотреть в глаза цвета горячего шоколада.

— А что у меня есть? — прошептала она уже не в силах ёрничать и увиливать от серьёзных разговоров.

— Всё это! — раскинув руки в стороны, воскликнула Пейдж так громко, что Доминик отшатнулась от неё. — Бескрайнее небо над головой, ветер, треплющий волосы так нежно, словно любовник после бессонной ночи, звёзды на небе, похожие на самые любимые глаза во Вселенной! Разве этого тебе не достаточно?!

Звонкий голос Пейдж разнëсся по опушке леса, отскакивая эхом от верхушек деревьев и возвращаясь обратно приглушëнным эхом. Доминик недоумённо смотрела на то, как девушка подпрыгнула на ноги и охватила всё вокруг руками, после заключая в объятия всеобъемлющее ничто.

— Ты что, всё-таки успела выкурить косяк? — только и сорвалось с её уст, и Пейдж засмеялась так заразительно, что Доминик не выдержала: её подрагивающие губы расплылись в улыбке, а после с них сорвался громкий смех.

Согнувшись пополам, она уткнулась лицом в колени и хохотала, как никогда раньше.

___________________________________________

*Merci (фр) — спасибо.

*YSL — так же известен как Yves Saint Laurent — известный модный бренд.

* имеется в виду британская квиддичная команда «Сенненские соколы», известная своей грубой игрой.

* ЧСВ — в молодёжном сленге это аббревиатура выражения «чувство собственной важности/величия»

* Clive Christian 1872 — одна из известнейших марок духов люкс класса.

* отсылка к сериалу «Баффи — истребительница вампиров». Доминик имеет в виду, что она не собирается становиться охотником на вампиров и прочую нечисть, следовательно, ей не нужно посещать предмет «Защита от тёмных искусств».

Долгожданная трель колокола разорвала тишину пустого коридора и мгновенно заставила его ожить: пространство наполнилось шумом, голосами и смехом десятков студентов, спешащих по своим делам. Непрерывная толпа двигалась по своей намеченной траектории, однако то и дело стопорилась из-за какого-нибудь неловкого первокурсника, заболтавшегося с друзьями или опрокинувшего свой портфель, рассыпав вокруг учебные принадлежности.

Почти перейдя в автономный режим, студенты не сразу заметили заминку, но пронзительный писк девчонок и чьи-то смачные ругательства вперемежку с истерическим смехом разрезали пространство, перебивая даже установившийся в коридоре гул. Внимание всех обратилось к тому, что творилось в самом эпицентре толпы: Джеймс Поттер стоял, с головы до ног облитый густой зелёной краской, что тягуче стекала по его лицу, когда-то белоснежной рубашке и дорогущему портфелю из драконьей кожи, которым тот инстинктивно прикрылся, когда это безобразие вылили на него. Стоящие рядом равенкловки судорожно стирали капли, попавшие на их сумочки, но только размазали их сильнее, из-за чего истерически взвизгивали и нервно оглядывались по сторонам. Смех продолжал эхом разноситься по коридору, пока Джеймс неподвижно застыл среди толпы со смирением на лице; лишь сжатая челюсть выдавала то, что в глубине души он был готов порвать этих шутников в клочья.

— Улыбочку, Поттер! — раздалось прямо перед ним, и Джеймса ослепила вспышка колдоаппарата, а затем снимавший (юноша не успел разглядеть его лица, но отчётливо увидел слизеринский значок, прикреплённый к серому пиджаку) исчез в толпе так же быстро, как появился.

Устало подумав, что теперь эта колдография разлетится по Хогвартсу со скоростью сниджета, он стёр со лба краску, что так и норовила стечь на глаза, и окинул уставившихся на него студентов усталым взглядом.

— Чего столпились тут, других дел нет?! — прикрикнул на них Фред, который шёл за своим кузеном и которому повезло быть не задетым краской.

Столпившиеся полукругом школьники сконфуженно переглянулись и поспешно двинулись дальше по коридору, то и дело оглядываясь и перешёптываясь. Те, кто не стали свидетелями произошедшего, удивлённо вскрикивали, стоило им увидеть облитого Джеймса, от которого по полу разливалась краска, и со смешками тыкали в него пальцами и принимались расспрашивать о случившемся тех, кто был в курсе. Ему же оставалось обречённо смахивать с лица потёки изумрудной жижи.

— Вот же ублюдки, — выругался Фред, оглядываясь по сторонам. — Ну всё, слизеринцы напросились на хорошую трёпку.

— Поттер, что вы здесь устроили?!

Джеймс тяжело прикрыл глаза, готовя себя к новой порции унижения. Слизнорт стремительно нёсся к нему, лавируя между студентов, с выражением крайнего возмущения на лице. Уж он-то терпеть не мог Джеймса, и использовал каждую его промашку как повод к придиркам, лишению очков и дисциплинарным наказаниям. К последнему году обучения это воспринималось как должное.

— Профессор, он тут ни при чём! Это всё слизеринцы! — вступился за кузена Фред.

— Молчать, Уизли, — отчеканил Слизнорт. — Поттер же не пятилетний и вроде бы не слабоумный, может оправдаться и сам, — и посмотрел на Джеймса так, что тому захотелось удавиться. Доказывать свою непричастность не хотелось абсолютно, более того: зельевар бы не выслушал ни один его довод, поэтому это было бесполезное занятие. — Ну-с?

Молчание затягивалось, и лицо Слизнорта становилось всё более разъярённым, когда Поттер так ничего и не ответил.

— Минус десять очков Гриффиндору! И скажите спасибо, что не больше, Поттер!

Слизнорт промчался мимо него и, поскользнувшись на растёкшейся луже, едва не пропахал носом каменный пол, но сумел удержать равновесие. Напоследок взмахнув подолом своей чёрной мантии, он скрылся за поворотом, оставляя за собой зелёные следы протектора.

— Вот же слизняк, — сквозь зубы выговорил Фред, смотря на то место, где мгновением ранее скрылся зельевар.

— Плевать, — отмахнулся Джеймс. — Думаю, теперь слизеринцы будут счастливы, они ведь этого и добиваются: хотят испортить мою репутацию и заодно лишить как можно большего количества очков.

Кузен неодобрительно покачал головой, но сказал лишь:

— Тебе надо стереть эту дичь с лица, пока она не присохла окончательно, — но всё-таки не удержался:

— А потом я помогу тебе преподать им урок.

— К чёрту, — кинул Поттер и быстро преодолел почти опустевший коридор, направившись в ближайший туалет.

Два сидящих на подоконнике хаффлпаффца нервно оглянулись и спрятали за спину руки — в открытую форточку, клубясь и извиваясь, сдувался сигаретный дым.

— Что вылупились? — резко бросил им Джеймс, делая вид, что не заметил этого, и прошёл к раковинам.

Шестикурсники незаметно избавились от окурков и быстро покинули туалет, оставив его, наконец, одного. Юноша тяжело вздохнул, разглядывая своё отражение в зеркале и что-то невнятно прошипел себе под нос. В это же мгновение дверь с грохотом распахнулась, и, не успев даже разозлиться, Джеймс обречённо вздохнул.

— Это мужской туалет, — равнодушно отметил он.

— К чёрту!

Лили опасно сверкнула глазами и подлетела к раковинам. Джеймс ещё минуту выдержал её взгляд — разозлённый и жалостливый — и дёрнул головой в сторону зеркала.

— Почему ты позволяешь им так издеваться над собой?! — не выдержала девушка, и её звонкий голос громким эхом разнёсся по пустому туалету.

— Потому что по-другому будет только хуже, — сквозь зубы прорычал Джеймс, принимаясь оттирать лицо от краски. Лили хотела бы и возразить, но не успела, а Джеймс продолжил:

— Они нарочно хотят вывести меня из себя и подтолкнуть к ответным действиям. А потом выставить всё так, что это я накосячил. Так оно и есть, вообще-то.

Он опустил руки и сгорбился над раковиной, направив взгляд в слив, куда утекала окрашенная в зелёный вода. И стоял так до тех пор, пока Лили не подошла к нему, намочила руки и принялась оттирать его волосы от краски. Джеймс хотел было остановить её, но сил не хватило. Он бесцельно пялился в раковину, время от времени переводя взгляд на проржавевший кран или нижнюю часть зеркала, где мог увидеть отражение покрытой зеленью рубашки. Лишь когда Лили прекратила свои попытки, он кинул на неё ещё один болезненный взгляд и даже сумел выдержать её ответный дольше минуты.

— Что бы они ни задумали — не позволяй им лишить тебя самоуважения и веры в свои силы, — она фыркнула и закатила глаза. — Слишком много чести будет.

Джеймс не выдержал и прыснул, наблюдая за тем, как расширяется улыбка сестры.

— Разумеется.

* * *

Лили сорвала со стены очередное колдо, на котором во всех красках было запечатлено, как зелёная краска выливается на Джеймса из парящего в воздухе ведёрка, и смяла его в ладони. Это было уже третье, и что-то подсказывало девушке, что, прогуливаясь по коридорам Хогвартса, она найдёт ещё с десяток подобных, с разных ракурсов заснявших всё новые моменты этого происшествия, которое теперь не только красовалось через каждые сто метров, но и обсуждалось всеми подряд.

Через несколько шагов обнаружилась ещё колдография, где Джеймс с непроницаемым лицом стоит уже облитый, и Лили сорвала и её.

— Уроды, — прошипела она сквозь зубы и смяла карточку.

— Вообще оборзели!

Девушка устремила взгляд вперёд по коридору и увидела, как к ней приближается Хьюго.

— Я слышал, что произошло, — в его руке была одна из многочисленных колдо, которая в замедленной съёмке запечатлела тот самый момент, как краска встречается с головой Джима. — Как Джеймс?

— Прекрасно! — саркастично заявила Лили и скорчила рожицу, кинув взгляд на колдографию в руках кузена. — И сколько их развешано по всему замку?

— Я видел несколько, но их облепили равенкловцы, и я не стал их снимать, — Хью виновато поджал губы.

Лили негодующе всплеснула руками и двинулась дальше по коридору, оставляя парня позади.

— Эй, Лил, не хочешь смотаться в Хогсмид? — донеслось ей в спину, и, обернувшись, она увидела, что кузен сложил руки рупором.

— Мы же ходили недавно.

— Да, но... — Хьюго начал что-то мямлить, и Лили подошла чуть ближе, чтобы расслышать. — Сходить не вдвоём, так скажем.

— И с кем же? — её брови нахмурились.

— С Дакотой и... Эваном? — кузен выдал дурацкую улыбку, но девушка не смягчилась ни на йоту.

— Нет!

Она резко развернулась и помчалась дальше, но Хьюго догнал её в два счёта.

— Да почему? Он же классный! Весёлый! И в квиддич играет хорошо! Он был крут на матче с Равенкло, помнишь?

— Они проиграли, — напомнила ему Лили и бровью не повела.

— Только потому, что Луи облажался и не поймал снитч!

Лили кинула на него гневный взгляд и возмущённо прогремела:

— Не трогай Лу-Лу!

И таки умчалась, оставив Хьюго позади.

Пыхтя и возмущаясь себе под нос, Лили брела по запутанным хогвартским коридорам и то и дело снимала с каменных стен многочисленные колдографии.

И что нашло на Хьюго? Это было совсем не в его стиле — вмешиваться в личную жизнь и уж тем более навязывать кого бы то ни было, играя роль свахи. Но что бы там ни происходило в его легкомысленной голове, Лили это только раздражало. Она ненавидела, когда её принуждали к тому, чего она не хотела, решали за неё и навязывались. Наверное, поэтому она так тяжело шла на контакт с людьми: они всегда чего-то ждали от неё, а Лили не привыкла поступать шаблонно. Её не понимали, а она и не стремилась быть понятой. Два и два сложилось.

Дурацкий смех послышался раньше, чем Лили успела сообразить, что не готова сталкиваться с очередными недоумками, но не успела затормозить и таки вывалилась из-за угла. Резко остановилась, вздёрнув брови: на подоконнике, покатываясь со смеху, сидела компания слизеринцев во главе со Скорпиусом Малфоем, который торжественно поднимал вверх несколько колдографий и ехидно хихикал. Внутри что-то с щелчком переключилось, и ненависть завесой упала на глаза.

— Ты последний мудила, Малфой, понял, кто ты?!

Слизеринцы удивлённо уставились на разозлённую Поттер, которая фурией мчалась в их сторону.

— А, Поттер, — самодовольно протянул Скорпиус, складывая перед собой руки. — Уже видела восхитительные фотографии, которые теперь украшают всю школу?

Лили остановилась перед ним и швырнула снимки прямо ему в лицо.

— О да, видела! И это самое низкое, что ты когда-либо вытворял!

— Я глубоко оскорблён, — деланно нахмурился Малфой. — Лично я полагал, что та статья была намного более гнусным замыслом. Но если ты считаешь это самым низким, ты просто плохо меня знаешь.

Лили рыкнула и резко развернулась, чтобы удалиться.

— И слава Мерлину! Если бы я узнала тебя ближе — удавилась бы уже к вечеру!

Девушка уже была готова снова скрыться за углом, но Малфой так ничего и не ответил, и она не выдержала: мимолётно обернулась, кинув на него последний взгляд. Он хмуро глядел на неё с подоконника, усыпанный пёстрыми колдографиями. Его компания не решалась что-то сказать, и Лили запоздало поняла, почему: Малфой прервал их жестом руки, и те не решались перечить ему. Ещё несколько мгновений они сверлили друг друга неприязненными взглядами, и девушка не выдержала: отвернулась и устремилась прочь. В спину ей донеслось громкое:

— Истеричка!

Лили зло фыркнула и, не оборачиваясь, проронила:

— Недоумок!

Ропот голосов слизеринцев ещё долго преследовал её по пути в гриффиндорскую гостиную, а лицо Малфоя то и дело всплывало перед глазами, заставляя внутренности болезненно сжаться. И Лили могла объяснить это только своей жгучей ненавистью к нему.

* * *

— Собрание анонимных злодеев объявляется открытым! — торжественно объявил Скорпиус и плюхнулся на обитый зелёным бархатом диван.

— На повестке дня вчерашний невинный розыгрыш над Поттером, — добавил чрезвычайно довольный Розье.

— И его кровавое завершение!

По комнате пронёсся рокот голосов и смеха. Несколько слизеринцев обернулись на группу своих однокурсников, что издали громкий возглас в размеренной тишине гостиной. Сдвинув два дивана и несколько кресел вокруг квадратного стеклянного столика, эти энтузиасты в который раз с небывалым для них усердием разрабатывали план по уничтожению Гриффиндора, в частности Джеймса Поттера.

— Вы слышали, что Слизнорт снял с него десять очков, а потом и вовсе заставил отмывать краску с пола без всякой магии?

— Естественно! Мы специально несколько раз прошли мимо него!

— Издевательски хихикая!

Полутёмную гостиную, освещаемую лишь несколькими тусклыми лампами, вновь наполнил смех, и дюжина слизеринцев согнулась пополам в приступе веселья, подбрасывая всё новые и новые забавные факты недавнего провала Поттера.

— Это всё, конечно, прекрасно. Но! — прервал галдёж Малфой, и все тут же негодующе воззрились на него. — Поттер ничего не предпринимает! Я собирался вывести его из себя, довести до белого каления, планировал, что у него сорвёт крышу, и он возьмётся за ответные действия! Но он как ни в чём не бывало продолжает разгуливать по школе, будто ничего не происходит! Так не пойдёт! — раздельно отчеканил он и для пущего эффекта ударил кулаком по стеклянной столешнице.

— Нужно придумать что-то настолько гадкое, чтобы он не выдержал, — кивнула Нерисса. — Сжечь гриффиндорскую гостиную и станцевать на её пепелище?

— Это было бы эффектно, — протянул Малфой, но тут же категорично закачал головой. — Но вряд ли тогда и мы выйдем сухими из воды: преподы точно начнут разбирательство и докопаются до правды. Слишком рискованно.

— Что если выведать их стратегию на будущий матч с нами? Вот Поттер взбесится, когда мы обыграем их с его же трюками! — предложил Арес Флит.

Скорпиус мученически вздохнул и опустил голову на руки, воззряясь на покрытый узорчатым ковром пол.

— Да пробовали мы уже, они слишком умело шифруются! — утробно простонал он. — Тем более наш матч будет только через месяц, а я хочу сделать это прямо сейчас!

— Нужно придумать что-то такое, чтобы не только разозлить Джеймса Поттера, но и вывести его из равновесия, а вместе с ним и остальных гриффиндорцев, в частности квиддичную команду. Тогда можно убить сразу двух зайцев: ты выполнишь свою миссию по отмщению, и заодно мы выведем из строя игроков, во время матча они будут не собраны, и мы выиграем, — вновь заговорила Лестрейндж.

Собравшиеся погрузились в размышления, но невооружённым глазом было видно, что такая идея пришлась всем по душе.

— Мысль хорошая, но самой идеи, как это сделать, как не было, так и нет! — безапелляционно заключил Малфой.

С разных сторон посыпались новые предложения, но всё было не то.

Скорпиус и сам не знал, чего конкретно хотел добиться, но врождённые упрямство и неуступчивость твердили, что Джеймс Поттер должен поплатиться за свои слова и поступки. И даже просьбы лучшего друга не имели никакого эффекта: Малфой продолжал настойчиво портить жизнь своему злейшему врагу, с каждым разом заходя всё дальше. Что уж говорить о словах, сказанных Лили Поттер — для Скорпиуса они были равны назойливому писку веретенницы, которую он мог прихлопнуть хлопком ладони. Однако менее обидными они это сего факта не становились.

Он раздосадованно фыркнул, вспомнив её взгляд — презирающий, сжигающий заживо — и позволил воспоминаниям затопить сознание. Череда глупых ссор и упрёков прошла мимолётно, словно и не было четырёх лет открытого противостояния. А остался лишь тот взгляд, стремительно удаляющийся хрупкий силуэт и рыжие волосы, следующие потоку ветра. Казалось, ничего не изменилось — они всё так же оскорбляли друг друга и выводили из себя — и в то же время словно поменялось всë.

Для Скорпиуса это было простой игрой, в которой они одерживали победу по очереди: кто придумает более изощрённое оскорбление, хитроумную подлянку — тот и победил. Его подгоняли азарт и упрямство, Лили же всегда двигали несдержанность и импульсивность. Это было забавно, и он не находил в этом ничего, кроме развлечения. Но чем дальше он заходил, чем более жестокими становились его поступки — тем сильнее он ощущал, как непреодолимая пропасть разрастается между ними. Было бы глупо назвать это привязанностью, но Скорпиус Малфой на самом деле чувствовал это по отношению к Лили Поттер. И не хотел потерять её. Казалось, если вдруг их дороги разойдутся — закончится целая глава его жизни. Странная, временами дико раздражающая, но весёлая, незабываемая пора, когда он мог позволить себе оставаться глупым подростком.

И от того её взгляда Скорпиус почувствовал этот самый холодок — предзнаменование того, что его лето кончается.

Компания слизеринцев продолжала высказывать свои идеи, но Малфой окончательно пришёл в себя только тогда, когда мимо них летящей походкой пробежала Серена; в руках она держала кипу книжек, но даже тяжёлый груз не делал её менее элегантной. Скорпиус смотрел вслед сестре до тех пор, пока она резко не остановилась и уже более медленно обернулась к нему. Юноша неосознанно напрягся, уловив её подозрительный взгляд, и закатил глаза, когда девушка неспешно вернулась обратно.

— Чем занимаетесь? — ее беглый взгляд окинул компанию, скользнул по усыпанному листами пергамента столику и остановился на Скорпиусе.

— Делаем домашку по Заклинаниям, — как ни в чём не бывало соврал тот, поднимаясь навстречу сестре.

— Все вместе? — Серена скептически изогнула брови, вновь бросая взгляд на компанию: сюда входили представители всех курсов, начиная с пятого.

— Решили устроить консилиум, — заверил Скорпиус и с толикой снисходительности в голосе добавил:

— Диа ни черта не понимает в Заклинаниях, и мы общими усилиями решили помочь ей.

— Эй! — округлив глаза, возмутилась Нотт, но тут же, сжав губы, пригнулась под взглядом своей сестры.

— На пару слов.

Серена вцепилась в предплечье брата своими изящными пальцами, которые тот, в свою очередь, в данную секунду охарактеризовал как когти грифона, и оттащила Скорпиуса подальше от сдвинутых в полукруг диванов. И всё это с такой лёгкостью, что юноша начал подозревать: а не притворяется ли его сестрёнка ханжой из страха выдать свою настоящую сущность злобной демоницы?

— Что вы задумали? — раздельно проговорила она, настойчиво заглядывая в глаза брата, словно надеялась увидеть ответ в них.

— Я ведь уже сказал: консилиум...

— Это будешь рассказывать своим подружкам! — на полуслове прервала его Серена. — Вы обсуждаете твои глупые замыслы, как бы отомстить Джеймсу?

Скорпиус был уже порядком раздражён упрямством сестры, однако говорил как можно спокойнее, стараясь не выдать себя:

— Мир вокруг твоего Поттера не вертится, знаешь ли. И я уже давно оставил это: всё равно лучшее его наказание — быть Джеймсом Поттером.

Серена покачала головой и — по глазам видно было — не поверила ни одному его слову.

— Именно поэтому в коридорах со вчерашнего дня развешаны его колдографии?

Чё-ë-ëрт.

— Это был не я! — почти искренне возмутился Скорпиус и был прав: выливали краску, делали колдо и развешивали их по замку Джофри, Штефан и Джеральд; Малфой лишь разработал эту идею. — Думаешь, мало кого в школе бесит этот напыщенный чопорный сноб?!

— Ты это о себе? — спокойно уточнила Серена, и Скорпиус не нашёл, что ей ответить, одновременно удивлённый и разозлённый её словами. — Прекрати это, Скорпиус, пожалуйста.

— Чёрта с два!

Он вернулся к диванам ещё более удручённый, а намётки, которые появились на листах бумаги, пока его не было, не добавляли ни капли энтузиазма. Он работал с дилетантами!

Мозговой штурм продолжался ещё полчаса, за которые Скорпиус был готов придушить половину собравшейся компании, которая не отличалась ни оригинальностью, ни особым умом. За глупым идеями и хихиканьем Деметрии и младшей Нотт следовали не менее идиотские предложения Флинта и Розье, а уж когда рот открыла Бефана...

— Лично я считаю...

— Лично ты можешь пойти... — не сдержался Малфой, и тут же подпрыгнул на месте, когда увидел, как из своей комнаты выходит Маркус. — Забини!

Тот замедлил шаг и покосился на их компанию со смесью равнодушия и заинтересованности.

— Нам нужна твоя помощь!

Скорпиус в один прыжок преодолел стол, споткнулся об задравшийся краешек ковра и кубарем долетел до Забини, едва удержав равновесие. Маркус снисходительно смотрел на его потуги, ещё раз окинул взглядом каждого из слизеринцев, сидящих за столом, и, прикинув что-то в голове, лениво пожал плечами:

— Не заинтересован.

— Как это?! — уже глядя на его удаляющуюся спину, опешил Малфой. — Забини, блин! Это вопрос жизни и смерти!

Он догнал его у входа в гостиную, и тот медленно обернулся, вложив в закатывание глаз максимум своего недовольства.

— И чья же жизнь стоит на кону?

— Моя, чёрт возьми! — воскликнул Скорпиус и тут же понизил голос, сокращая расстояние между ними. — Я уже всю голову сломал, как мне достать Поттера, а от этих любителей толку ноль...

— И что ты от меня хочешь? — осведомился Маркус.

Малфой воспринял это как готовность помочь и тотчас опустился до подхалимства:

— Мне нужны твои способности интригана, выдающегося стратега и просто мастера проворачивать хитроумные игры с превосходством победителя!

— Думаешь, убедишь меня лестью? — усмехнулся Забини, и Скорпиус уже было подумал, что он согласится, но тот отрицательно качнул головой. — Это может вставить палки в колёса моего проекта, так что нет, я воздержусь.

— А что за проект? — удивился Малфой, вновь следуя за собеседником, который уже был готов покинуть гостиную. — Забини! Ну подкинь хотя бы идейку!

— Ну припугни их чем-нибудь. Не мне тебе рассказывать, как доводить людей до ручки, — Маркус терпеливо обернулся, стоя в проходе.

— Ты намекаешь на мои исключительные способности?

— Я намекаю на то, чтобы ты уже отстал от меня, — и проход за ним закрылся, оставляя Скорпиуса размышлять над его словами.

Да уж, припугнуть гриффиндорцев было задачей не из лёгких. «Слабоумие и отвага» — их бессмертное кредо. Взять хотя бы Лили Поттер. И, хотя Малфой в большей степени рассчитывал отыграть на слабоумии, отваги им было не занимать, ведь Гриффиндор — факультет бесстрашных авантюристов, будь они не ладны! Но ведь должны они хотя бы чего-то бояться?

Ведь у всех есть свой страх, да?

* * *

— У меня есть гениальный замысел!

Толпа перестала шумно переговариваться, и некоторые даже отставили стаканы с янтарной жидкостью, плескающейся на дне, на массивный дубовый стол, что стоял посреди тускло освещённой комнаты. Слизеринцы расположились на несоизмеримо больших диванах, покрытых пёстрыми лоскутными покрывалами, которые в точности походили на россыпь цветастых ковров, разбросанных по полу. Деметрия и Дотемрия периодически переглядывались и брезгливо морщились, но Скорпиуса ни капли не смущала атмосфера старого домика лесничего: это было его любимое место во всём Хогвартсе, ведь заброшенность гарантировала конфиденциальность и уединение, чего в стенах замка было добиться чрезвычайно сложно.

Он заприметил запустелую хижину ещё на четвёртом курсе, когда Слизнорт начал тщательнее прежнего контролировать своих студентов и изымать алкоголь целыми партиями. Тогда Малфой спрятал тут все свои запасы и был одним из немногих, кто мог пронести на вечеринку горячительные напитки, а это очень ценилось. Однако, само тайное хранилище оставалось инкогнито: об этом месте знал только Альбус, а сам Скорпиус использовал его исключительно в качестве склада. Всё изменилось на пятом курсе, когда ему срочно понадобилось место, куда можно было водить подружек. Щепетильным слизеринкам не нравился безвкусно обставленный домик, но от горячих объятий и поцелуев на затхлых покрывалах не отказалась ни одна, как бы ни воротили нос в начале. Позже здесь и вовсе устраивались закрытые вечеринки, куда приглашались лишь избранные: те не могли проболтаться о секретном месте из-за подписанного соглашения, поэтому хижина так и оставалась неприкосновенной, ибо остальной части школы и в голову не приходило, что можно было использовать это пространство с таким толком.

В этот пасмурный день Скорпиус впервые пригласил сюда не только привычных для этого места посетителей, но и Джофри Розье с его компанией прихвостней, и это крайне угнетало. Он хмуро оглядывал бесчинствующую толпу однокурсников, что шумно переговаривалась и поднимала вверх стаканы виски, и пёкся за каждый клочок цветастого покрывала, на которые то и дело капали брызги, за каждый скол на поверхности стола от резко поставленного хайбола, за исчезающую особенную атмосферу того, что когда-то это было лишь его место.

— Маркус подал мне одну идею. Я развил её, продумал детали, просчитал все риски, — Малфой загнул третий палец, стараясь быть серьёзным и сосредоточенным, но едва ли он был занят этим планом и полчаса. Быстро придумав, как можно провернуть это дело, юноша лишь наметил несколько самых важных деталей, без которых оно провалилось бы, не начавшись. И, надеясь удачно сымпровизировать, поспешил собрать свой клуб здесь: ему хватило и прошлого собрания, когда каждый третий лез не в своё дело — одна Серена чего стоила. — Суть заключается в страхе!

Он старался заставить свой голос звучать заговорщически и даже зловеще, чтобы сразу захватить пытливые умы слизеринцев и отправить их в полёт, но собравшиеся лишь неуверенно переглянулись и испытующе уставились на Малфоя.

— Страх! — повторил он в надежде на то, что хоть кто-то догадается. — Б-у-у!

— И чем мы их напугаем? — скептически уточнила Деметрия.

— Ну же, напряги извилины, Деми, — Малфой закатил глаза и нетерпеливо всплеснул руками. — Я знаю, тебе это особенно трудно, но хотя бы попытайся!

Девушка оскорблённо хмыкнула и показательно отвернулась от него, гордо вздёрнув носик. Остальные даже глупых вопросов не задавали — сидели с одинаково озадаченными лицами — и Малфой в очередной раз мысленно взвыл от негодования. А когда уже был готов взорваться окончательно, подала голос Лестрейндж:

— Ты хочешь использовать боггартов?

Скорпиус оторвал руки от лица и обернулся к Нериссе с распростёртыми объятиями.

— Да! Ну хоть один здравомыслящий человек в этом помещении!

Штефан что-то пробубнил себе под нос и покрутил пальцем у виска. Скорпиус схватил со стола тряпку и, не глядя, кинул её в ту сторону; по недовольному шипению стало понятно, что она достигла цели.

— И как ты это представляешь?! — взвилась Забини. — Закинем в гриффиндорскую гостиную целый выводок боггартов, и кого напугают — того напугают?

Малфой посмотрел на неё, как на идиотку, но сказать ничего не успел — Нерисса взяла слово:

— Было бы целесообразнее устроить свидание со страхом квиддичной команде.

— Спасибо! — Скорпиус воздел руки к потолку. — Хоть один человек здесь понимает, что мы делаем! Не будь это ты, расцеловал бы тебя. Только без обид, Лестрейндж.

Нерисса опасно сверкнула глазами, но от комментариев воздержалась.

— В общем, план таков: нам нужно дезинформировать их команду, скажем, Поттер решит провести внеплановое собрание, и...

— Стоп! — вновь влезла Деметрия. — С чего ты решил, что он решит провести это собрание, и как мы вообще узнаем, когда именно?

— Без глупых вопросов, пожалуйста! — с ложным спокойствием попросил Малфой. — Для особо одарённых объясняю: с помощью «Оборотного зелья» я под личиной Поттера оповещу всю гриффиндорскую команду о том, что им нужно срочно собраться, но укажу разные места, чтобы каждый встретился с боггартом один на один.

— А если?...

— Молчать! Так вот: для этого нужно семь боггартов и склянка с зельем, — всё это мы можем одолжить в подземельях Слизнорта. Но надо делать всё в последний момент, чтобы он не смог обнаружить пропажу. И чтобы гриффиндорцы не встретились с Поттером раньше времени и не пересеклись между собой — так всё пойдёт гиппогрифу под хвост.

Он окинул собравшихся продолжительным взглядом, но те не выказали ни капли воодушевления, видимо, просчитывая те моменты, когда всё может пойти не так из-за одного не достающего звена.

— План интересный. Но не пойдёшь же ты к Поттеру с его же внешностью, чтобы объявить о внезапной планёрке? — уточнила Нерисса, и Скорпиус так и замер посреди комнаты, глупо раскрыв рот.

Он совсем не подумал об этом.

В это время среди слизеринцев началось бурное обсуждение.

— Ну, можно принять облик его чокнутой сестрицы и попросить встретиться где-нибудь.

— Или Лонгботтом. Пусть пригласит его на свидание...

— Нет! Я знаю! — внезапно перебила всех Бефана. — У него же отработки в одном из хранилищ Слизнорта! Кажется, начиная с семи вечера. Просто оставим сюрприз там — и дело сделано.

— Никогда бы не подумал, что скажу такое, но: Бефана, ты просто умница! — в восторге воскликнул Малфой, и лицо смуглой Нотт покрылось румянцем. — В принципе, мы всё спланировали, теперь остаётся взять всё необходимое, и тогда можно приниматься за дело, — он поднял стакан вверх и произнёс:

— За падение Гриффиндора!

Ему вторила дюжина голосов, и все синхронно опустошили свои бокалы.

Обсуждение планов постепенно переросло в вечеринку по случаю чьего-то Дня рождения, и Малфой довольно быстро отключился от происходящего, найдя себе уголок потише. Но остаться наедине ему не позволили: буквально через несколько минут рядом с ним приземлилась Нерисса и, отняв сигарету от полуприкрытых губ, протянула её парню. Тот вяло покачал головой, и девушка лишь безразлично пожала плечами и снова затянулась.

— Ты ведь нихрена не продумал, верно? — как бы невзначай спросила она через несколько минут молчания, вперив в Скорпиуса внимательный взгляд.

— Я просто делегировал, — буркнул он. — Не всё же у меня на шее сидеть.

Нерисса приглушённо засмеялась и покачала головой. Скорпиус словно в замедленной съёмке смотрел за тем, как колышутся её волосы в сумраке помещения и как азартно сверкают хитрые глаза.

— Ты знаешь что-нибудь о законе Мёрфи? — вдруг спросила Лестрейндж, и он отрицательно покачал головой, удивляясь такой смене темы. Нерисса лукаво дёрнула уголком губ и процитировала:

— Если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдёт не так. Можешь считать это законом подлости.

— И на что ты намекаешь? — мрачно осведомился Малфой.

— На то, что твой план — отстой.

Скорпиус закатил глаза.

— Да, план так себе, но другого у нас нет!

— А ещё к тому, что этого можно и не делать. Тогда есть вероятность, что никаких проблем не будет. Не стопроцентная, конечно, но лучше, чем альтернатива.

— А это к чему? — уже порядком заскучав, спросил парень.

— К тому, что так ты хотя бы сохранишь друга.

Волна звуков затопила сознание Скорпиуса, и он вдруг снова оказался посреди развлекающихся слизеринцев, что шумно скандировали: «Пей, пей!» — по слогам. Он непонимающе уставился на Нериссу и почувствовал, как тяжелеет от выпитых напитков голова.

— Он и так у меня был, есть и будет, — наконец произнёс парень.

— Но не после того, что ты сделаешь с его близкими.

Червячок сомнения на одно короткое мгновение поселился в его разуме. И за это недолгое время он успел прокрутить в голове все варианты ссоры с Альбусом, но ни один не казался ему правдоподобным: серьёзно друзья не ругались никогда, и Скорпиус не мог поверить, что что-то может разрушить их дружбу. Но тут же в голове всплыл образ Лили Поттер, и уж она точно бы не простила ему такой поступок. Перед глазами встал её разочарованный взгляд и стремительно удаляющаяся спина, прямо как тогда в коридоре.

А впрочем, какое ему дело до Лили Поттер?

— Ты что, решила побыть моей совестью? — хмыкнул Малфой, стараясь не показывать своей меланхолии.

— Раз уж у тебя её нет, — пожала плечами Лестрейндж и хрипловато засмеялась, пихнув его в бок.

— А тебе самой не страшно? — решил поддеть её парень. — Том будет явно не в восторге от того, что ты во всём этом участвовала.

Нерисса дёрнула уголком губ, на секунду приспуская свою маску, и равнодушно — но Скорпиус отчётливо услышал, как дрогнул её голос, — ответила:

— Тому плевать на гриффиндорцев.

— Но не плевать на тебя и твои действия, — подначивал Малфой.

— Ему плевать на всех, кроме себя и своих желаний, — севшим голосом проговорила Нерисса и тут же широко улыбнулась, цепляясь взглядом за Скорпиуса. — Все мы такие. Ты ведь тоже?

Скорпиусу Малфою было плевать на всех, кроме себя. Он мог делать что угодно кому угодно и не испытывать чувства стыда или вины.

Но тогда почему сейчас он чувствовал себя последним подонком?..

* * *

— Ну, Забини, ну чего тебе стоит помочь?!

Скорпиус не отставал от Маркуса ни на шаг, преследуя того по пятам вот уже вторую перемену.

— Я уже сказал: мне не интересны твои прозаичные попытки вывести кого-то из себя, — хладнокровно ответил ему Забини, устремляясь дальше по заполненному коридору.

— Это не «попытки вывести кого-то», а изощрённая месть человеку, который этого заслужил! — не сдавался Малфой.

— Над изощрённостью тебе стоит поработать.

— Забини, да что с тобой не так?!

Маркус с чувством закатил глаза, сожалея, что Малфой ввиду своего скудоумия не сумеет оценить всего изящества этого жеста, и обернулся к нему. Они остановились у одного из окон, что выходили на опушку Запретного леса, а вокруг, суетясь и вопя, сновали толпы студентов. Скорпиус негодующе глядел на него, скрестив руки на груди.

— Что ты подразумеваешь под этой формулировкой?

— Да, блядь, то, что раньше ты стоял первый в очереди за тем, чтобы устроить заговор против кого-нибудь! А что сейчас с тобой происходит — вот это и интересно!

Маркус устало вздохнул и с расстановкой заговорил:

— Идиотские межфакультетские распри меня никогда не трогали, поэтому в очередной я участия принимать не собираюсь. Кроме того, как я уже говорил, это может помешать мне в моих стремлениях. А ставить твои планы превыше своих я не собираюсь. Надеюсь, я доходчиво объяснил?

— Нихрена не доходчиво! — воскликнул в ответ Малфой и всплеснул руками в подтверждение своего негодования.

Забини медленно прикрыл глаза, борясь с раздражением, а когда вновь посмотрел на собеседника, его спокойствию могли позавидовать и буддийские монахи, познавшие дзэн.

— Объясню по-другому: я занят другим, более масштабным проектом, который в данный момент стоит у меня на первом месте. И у меня нет времени отвлекаться на что-то ещё, потому что, как показала практика, дело это не из простых. Более того: объекту этого проекта может не понравиться то, что я участвовал в твоей диверсии. Теперь понятно?

Скорпиус смотрел на него в ответ озадаченно и даже обескураженно, но, кажется, впервые выслушал Маркуса внимательно и даже не стал перебивать и вставлять свои пять кнатов. Некоторое время он молчал, вглядываясь в серьёзное лицо Маркуса, а затем всё же спросил:

— И что за проект?

— Не твоё дело, — развернувшись, бросил Забини и двинулся дальше по коридору.

— Это как-то связано с Лестрейндж?

Маркус окинул его странным взглядом и на секунду задумался, устремив взгляд куда-то в сторону.

— Отчасти. Но это уже дело чести.

Малфой озадаченно нахмурился и проследил за его взглядом, но не нашёл ничего интересного, только группу гриффиндорских шестикурсников, заходящих в кабинет Трансфигурации. Какое-то время они в молчании шли вдоль череды кабинетов, и когда Малфою пришла пора сворачивать в класс, он как бы невзначай спросил:

— Так ты поможешь?

— Нет, — бросил Забини, оставив Скорпиуса с ухмылкой смотреть ему вслед, ведь тот прекрасно знал, что таки заставит Маркуса плясать под свою дудку.

Через несколько часов Малфой довольный собой стоял у хранилища Слизнорта, слушая, как Забини заливается соловьём перед зельеваром:

— В преддверии экзаменов я бы хотел увеличить нагрузку: взять несколько персональных проектов, которые бы позволили мне углубить свои знания, получить новые и заодно обзавестись рекомендациями для руководителей научных институтов.

— Это похвально, мистер Забини. Какие именно зелья вы бы хотели изучить?

— Я думал над «Феликс Фелицис» и...

— Пора, — дал отмашку Скорпиус, и они с Джофри и Джеральдом проникли в любезно открытую Штефаном дверь, пока Маркус продолжал отвлекать декана скучной болтовнёй о зельях. — Я ищу «Оборотное», а вы боггартов. Маркус говорил, Слизнорт прячет их в каком-то шкафу, но их здесь десятки, так что не тяните!

Слизеринцы разделились, и пока прихвостни Розье потрошили многочисленные резные шкафы, Малфой прошёл к ряду открытых полок, где стояли сотни различных зелий, и принялся вразброс разглядывать их в поисках того самого. Он никогда не любил Зельеварение, как не любил и Слизнорта, поэтому найти нужное в череде одинаковых склянок было для него весьма сложно. С удручением подумав, что Маркус бы нашёл «Оборотное» в два счёта — исключительно по виду, что уж говорить о запахе — он уже в четвёртый раз принялся разглядывать все полочки, в этот раз по порядку, и едва не воскликнул от облегчения, когда нашёл его. Схватив помутневший флакон с наполовину стёртой надписью, он обернулся к подельникам и с удивлением обнаружил, что Джофри и Штефан вытащили уже шесть небольших ящиков.

— А там точно боггарты? — скептично изогнул бровь Малфой, подходя ближе.

— А то, — хмыкнул Кённинг и кивнул на побледневшего Джеральда, который забился в дальний угол и бился в конвульсиях. — Вон тот идиот уже заглянул проверить.

Скорпиус с удовлетворением кивнул, и, когда последний ящик был выгружен и поставлен поверх остальных, слизеринцы накрыли их мантией-невидимкой короткого действия, и Розье направил палочку в то место, где они скрылись.

— Вингардиум Левиоса!

Скорпиус быстро открыл дверь, и Джофри, продолжая удерживать ящики заклинанием, переместил их из хранилища.

— Так вот, для его изготовления вам потребуется... — продолжал вещать Слизнорт из соседнего кабинета, и Малфой про себя поблагодарил Маркуса за то, что тот ещё не сбежал и продолжал терпеливо отвлекать декана.

— Нотт сказала, что Поттер отрабатывает наказание в третьем хранилище. Надо оставить первый ящик там.

Штефан вновь открыл дверь заклинанием, и Розье и уже пришедший в себя Джеральд втащили в помещение один из ящиков. Прежде чем уйти, Скорпиус наложил на него хитроумное заклинание, которое само откроет сундук с сюрпризом, когда в помещении кто-то появится, и компания скрылась из подземелий.

— Фух, а это оказалось не так сложно, как я думал, — Скорпиус устало припал к подоконнику, когда последний сундук занял своё место в одном из неучебных классов, которые обычно использовались для самостоятельной работы или собраний каких-то клубов.

— Главное, чтобы всё пошло по плану.

Малфой недовольно покосился на Розье, который продолжал причитать по поводу того, что может пойти не так и нарушить всю задумку, и лишь устало вздохнул, не отыскав в себе зловредности для того, чтобы как следует осадить его.

Он вернулся к плану и мысленно поставил галочки над уже выполненными пунктами. Оставалось лишь раздобыть волос Джеймса Поттера, принять зелье и оповестить квиддичную команду о внеплановом собрании, а затем ждать.

— Малфой, Розье, вот вы где!

Скорпиус услышал звонкий стук острых каблуков и встрепенулся. К ним, вся натянутая словно струна, спешила Деметрия. Она нервно тряхнула волосами и недовольно протянула Малфою какую-то склянку. Тот поднял её на уровень глаз и увидел её содержимое: тёмный короткий волос.

— Где ты его достала?! — восхищённо спросил он, но всё же скептически уточнил:

— А это точно Поттера?

— Ну конечно, — Деметрия недовольно поджала губы. — Альбус встретился с ним в коридоре, и они минут десять о чём-то трепались. Ну я и воспользовалась возможностью. А они даже не заметили, так были увлечены друг другом!

— Супер! — Скорпиус благополучно пропустил её душераздирающую историю мимо ушей, и ещё раз вгляделся в тонкий волосок. — Надеюсь, я не превращусь в кого-то похуже Поттера.

— Куда уж хуже, — хмыкнула Забини и умчалась так же стремительно, как появилась.

— Ну что, начнём представление? — ухмыльнулся Малфой, подмигнув своим соучастникам, и те заговорщически переглянулись с мерзкими улыбками на лицах.

Убедившись в том, что Джеймс Поттер решил пропустить ужин и вместо этого скрылся в библиотеке (и Малфой надеялся, что тот пробудет там вплоть до своего наказания), Скорпиус залпом опустошил склянку с золотистым «Оборотным зельем», предварительно добавив в него волос, и на удивление не сморщился от его вкуса: он читал, что зелье напоминает на вкус не то мочу тролля, не то концентрат полыни, но на деле оно оказалось не противнее, чем его нелюбимый тыквенный сок.

— Ну, как я выгляжу? — перетерпев несколько минут неприятных ощущений от превращения, спросил он у стоящих рядом Розье и Фоули.

— Как Поттер, — выплюнул Джофри.

— Отвратительно, — вторил его словам Джеральд.

— Отлично! — Малфой поднял вверх два больших пальца. — Я пошёл на поиски команды, а вы проследите, чтобы Поттер не вышел из библиотеки раньше, или, в случае чего, чтобы не пересекался с командой. А потом вы будете нужны мне для того, чтобы во всех красках заснять, как гриффиндорцы визжат от страха перед боггартами!

Раздав последние наставления, он вернулся к дверям Большого зала, где вот-вот должен был закончиться ужин, и стал поджидать. Заглянув внутрь, он обнаружил за столом кузенов Поттера, Маклаггена, но не его младшую сестричку и Лонгботтом. Чертыхнувшись, Малфой принялся прикидывать, где можно было их отыскать, и чуть не пропустил то, как из зала вышел Фред Уизли в компании своих однокурсниц.

— Эй, Уизли! — не подумав, выпалил Скорпиус и с хлопком стукнул себя ладонью по губам. Ему несказанно повезло: тот был слишком занят флиртом с девчонками и даже не услышал его возглас. Нагнав его, он всё же нашёл нужное имя в списке многочисленных Уизли:

— Фред! На пару слов!

Юноша удивлённо обернулся и, перекинувшись со спутницами парой слов, последовал за мнимым кузеном в сторону.

— Через десять минут собираемся в триста пятнадцатом кабинете. Внеплановое собрание.

— Что?! — возмутился Фред, всплеснув руками. — Вчера же было! И у меня дела! Бекка наконец-то решила дать мне...

— Да, опять, — настойчиво проговорил Малфой и сквозь зубы добавил:

— Потерпишь!

— Но...

— Что здесь происходит?

— Твою мать... — сквозь зубы проговорил Скорпиус, когда к ним присоединилась Роксана.

— Джеймс опять устраивает внеплановое собрание! — вновь взбунтовался Фред.

— О, класс! — воодушевлённо воскликнула его сестра. — Когда и где?

Малфой мрачно смотрел на них, не зная, как быть: по задумке каждый должен был встретиться с боггартами один на один.

— Можешь опоздать минут на двадцать, раз уж так невтерпёж, — буркнул он Фреду, и тот расплылся в дурацкой ухмылке:

— Двадцати будет маловато.

— Да хоть через час приходи, проведу для тебя собрание лично! — и развернулся, чтобы уйти.

Следующим из Большого зала показался Эридан Маклагген под ручку с Розой Уизли, и с ним всё прошло более гладко: он неуверенно косился на свою подругу, видимо, не зная, как она отреагирует на его отсутствие, но та лишь с широкой благосклонной улыбкой отпустила его, и он согласился. Малфой ещё некоторое время смотрел им вслед, гадая, что Маклагген нашёл в ботаничке Уизли, но появление Хьюго отвлекло его от этой картины.

— Маклагген такой придурок, — недовольно прошамкал он с набитым ртом, пристроившись рядом со Скорпиусом, и тоже уставился им вслед.

— Через пятнадцать минут собрание в триста двадцатом.

Хьюго негодующе уставился на него, и один из пирожков, которые он держал в руках, упал на пол.

— Сраный гиппогрифф! — выругался он. — Вчера же было! — уже Скорпиусу.

— И сегодня будет, — расплылся в довольной улыбке тот. — Советую не опаздывать!

— А это я не обещаю! — донеслось ему вслед, и Скорпиус мученически закатил глаза.

Малфою уже казалось, что всё пойдёт нюхлю под хвост: Уизли были слишком непредсказуемые и могли поступить совсем не так, как того хотел он. Что уж говорить о Лили, которую он даже не нашёл. А она ведь могла быть в башне, и доступ к ней в таком случае был бы закрыт. Он уже хотел прибиться к каким-нибудь гриффиндорцам и проникнуть с ними в гостиную, как на горизонте замельтешила её нескладная фигурка. Скорпиус не смог сдержать снисходительной усмешки, которую у него вызывали только неуклюжие котята и малявка Поттер, и в несколько шагов догнал её.

— Пот... — по привычке начал он, но тут же поправился:

— Лили!

Это звучало так непривычно, что он ещё несколько мгновений мысленно повторял её имя про себя, словно пробуя его на вкус. Оно звучало перезвончатым колокольчиком, журчанием весеннего лесного ручейка, звонким пением соловья, и Малфой неосознанно представил себе умиротворяющую картину, в которой Лили заливисто смеялась, прикасаясь к шелковистой шёрстке дикого кролика и пересчитывая летающих вокруг ярких бабочек. И вдруг осознал, что к Поттер это не имеет никакого отношения: она скорее будет громогласно хохотать, распугивая всех птиц в округе, и носиться от тропинки к тропинке, а то и перепрыгивать через этот самый ручеёк. Новая картинка вывела его из мечтательного состояния, и он увидел перед собой привычную Поттер: немного недовольную, с горящим взглядом и кривой усмешкой на губах. Скорпиус было подумал, что зелье прекратило своё действие, и он предстал перед ней в своём обычном обличье, но, когда Лили заговорила, понял, что зря переживал:

— Ты так и будешь стоять передо мной и смотреть, как отец, когда мне было пять лет? — она вздёрнула вверх тонкие брови, и Малфой пришёл в себя окончательно.

— Что? Нет! — он нервно засмеялся и прошёлся бегающим взглядом по длинному пустому коридору. — Я тебя искал.

— Ты же собирался в библиотеку перед тем, как пойти к Слизнорту?

Мысленно Малфой чертыхнулся. И он рассчитывал, что с Поттер всё пройдёт мирно и гладко?

— Да, но уже освободился, — напряжённо проговорил он. Для большей правдоподобности он решил использовать уже имеющуюся у него информацию:

— Я решил провести ещё одно собрание. Вчера мы, конечно, всё обсудили, но сегодня на занятиях мне пришла в голову ещё одна идея, и я бы хотел обсудить её. Так что через двадцать минут в четыреста пятом кабинете. Только не опаздывай.

Было непривычно разговаривать с Поттер в таком тоне: осторожно и мягко, не стараясь поддеть или разозлить. На несколько мгновений он даже представил, что было бы, не поссорься они в самый первый день на вокзале. Возможно, они бы стали друзьями? Хотя бы приятелями. Ну или простыми знакомыми, которые мимолётно здоровались бы в коридорах школы. Нет, представить это было слишком сложно. Казалось, не будь того случая, не стань они врагами — и не было бы между ними той тонкой связи, которая красными нитями тянулась вот уже четыре года. Исчезло бы то особенное, что связывало их, несмотря на все колкости и гадости, которые они говорили и делали. Просто представить свои будни без раздражающей мелкой Поттер было невозможно.

— Ну... хорошо, — помедлив, ответила-таки Лили и окинула Скорпиуса каким-то странным взглядом. Тот неосознанно напрягся, опасаясь, что чары начинают спадать. А когда она нахмурилась, и вовсе похолодел, чувствуя, как по спине стекают капельки пота.

— Что это на тебе?

— Что? — на автомате выпалил он на вопрос Поттер.

— Не помню, чтобы у тебя были кеды.

Вот же чёрт!

— Не думал, что ты так досконально знаешь мой гардероб! — чересчур резко выдал Малфой и даже успел пожалеть об этом, но девушку его тон не тронул.

— Ну ладно, — Лили сперва озадаченно приподняла брови, но уже через мгновение беззаботно пожала плечами.

Прежде чем убежать, она в один большой прыжок преодолела расстояние, разделявшее их со Скорпиусом, и быстро чмокнула его в щёку. А затем так же стремительно исчезла, заставляя его недоумённо смотреть на то место, где секунду назад стояла Поттер, и чувствовать, как к щекам жаром приливает краска.

Он растерянно прикоснулся к месту поцелуя, ощущая её губы на своей щеке, и почувствовал, как жар дошёл до кончиков ушей. Это было неожиданно. И странно. И...

— Вот чёрт, — он устало потёр лицо и припал спиной к каменной стене.

— Джеймс!

От неожиданности Малфой подпрыгнул на месте и с удивлением и облегчением увидел, как к нему уверенно двигается Лонгботтом.

— Я тебя везде искала! — возмущённо выпалила девушка, останавливаясь напротив.

— Я тебя тоже! — парировал он. — Собрание через пятнадцать минут! В триста двадцать пятом.

— А почему раньше не сказал? — Лонгботтом вздёрнула брови и скрестила руки на груди.

— А это не долго. Мне же потом ещё к Слизнорту надо успеть. Так что не опаздывай!

— Так пошли вместе, — предложила она, и Скорпиус умело вывернулся, когда девушка хотела взять его за руку.

— Эм... мне надо ещё предупредить Лили... Нигде не могу её найти. Так что ты пока иди, а мы догоним, — он нервно улыбнулся, чтобы не выглядеть совсем странно.

— Ладно, — согласилась Алисия, и в этот раз Скорпиус не смог увернуться — девушка успела запечатлеть короткий поцелуй на его губах.

Он с отвращением смотрел ей вслед и, когда Лонгботтом скрылась за поворотом, принялся оттирать свои губы от её прикосновения.

— Да твою же ма-а-ать!

И почему Джеймса Поттера хотят поцеловать все, а его, Скорпиуса Малфоя — нет?!

Осыпая каждый камень в стене сквернословиями, юноша добрался до третьего этажа, где гриффиндорцы должны были вот-вот столкнуться с боггартами, и, только оказавшись на месте, услышал пронзительные вопли: навстречу ему нёсся перепуганный Маклагген, его безумный взгляд прошёл сквозь Малфоя, а сам он пробежал мимо, скрывшись где-то в глубине коридора. То, что гриффиндорец даже не взглянул на него, могло означать одно из двух: он был настолько напуган, что не замечал никого вокруг, или же действие «Оборотного зелья» закончилось. Он наколдовал небольшое зеркальце в простой металлической раме и убедился, что принял прежнее обличье. А его настрой тут же приподнялся, и он с предвкушением побежал на истерический смех, разносившийся на весь этаж.

— Это... было... нечто... — переводя дыхание, хохотал раскрасневшийся Розье. — Маклагген визжал как девчонка, когда стая крыс накинулась на него прямо из темноты кабинета!

Джеральд сунул ему под нос колдоаппарат, где в красках был запечатлён момент, когда Маклагген в ужасе выбегает из кабинета.

— А остальные? — уточнил Скорпиус, оглядываясь по сторонам.

— Ну... Уизли пришли вместе, и там было не так весело, но когда Фреда почти по пояс засосало в пол, Роксана визжала так пронзительно, что боггарты переключились на неё. А вот тут было очень даже любопытно: она боится своего же отражения! — рассказывал Джофри. — Только седого, бледного и без веснушек. Но она сразу догадалась, что это боггарт, и устранила его. Но кое-что Джеральд заснять всё-же успел.

Скорпиус просмотрел несколько колдографий и спросил про остальных.

— Третий Уизли ещё не появлялся. Лонгботтом и Поттер тоже. Кстати, мы идём снимать Поттеров?

— Уизли скорее всего опоздает, а Лонгботтом я уже направил в триста пятый. Поттерами я займусь сам.

Лили уже должна была добраться до назначенного места, и Малфой, довольный как никогда, помчался на четвёртый этаж, чтобы собственными глазами увидеть, как визжит девчонка Поттеров перед своим самым большим страхом. Что это было: тараканы или пауки, а может быть змеи, поэтому она так не любит слизеринцев? На самом деле Скорпиус не мог и предположить, чего могла бояться Лили настолько, чтобы этим воспользовался боггарт. Казалось, её не трогало ничего: ни опасные бладжеры, рассекающие воздух, ни высота двадцати этажей, ни что-то банальное, чего боялись все девчонки. Так что же?

Он направлялся к нужному кабинету со смесью любопытства и опаски, уже предвкушая увидеть что-то интересное. Но когда остановился возле нужной двери, из-за неё не доносилось ни звука: ни пронзительных визгов, ни плача. Ничего. Внутри что-то опасно колыхнулось, оборвалось и с дребезгом разбилось на дне желудка. Липкое чувство тревоги осело на периферии сознания, и он схватился за ледяную ручку двери, надеясь, что там нет ничего страшного. Или что Лили ещё не пришла. Пожалуйста, пусть она не придёт!

Он не сразу заметил её спину в кромешном мраке кабинета, но уже через мгновение, когда зрение привыкло к темноте, увидел её замершую фигуру посреди комнаты. И не только. Казалось, она была повсюду, отражаясь от всех стен и даже потолка, и Скорпиус запоздало понял, в чём было дело: ранее обычную комнату наполнили сотни зеркал, полностью покрывающие стены и потолок, стоящие на столах и покачивающиеся на ненадёжных конструкциях. Он недоумённо смотрел на застывшую Лили, не зная, что это могло значить. Она мелко дрожала и вдруг отступила назад как раз в тот момент, когда несколько зеркал с противным звуком треснули и осыпались со стен и потолка.

— Чёрт, Поттер, осторожнее! — пригнувшись, выпалил Скорпиус.

Но вместе того, чтобы спрятаться, пригнуться или хотя бы закрыть лицо руками, Лили начала громко всхлипывать, и тогда начался настоящий ад: со всех сторон послышался уже знакомый треск и дребезг падающих осколков заполнил пространство. Всё вокруг взрывалось новыми всплесками битых зеркал, и Скорпиус не понимал, что это было: действие боггарта или же это делала сама Лили. Но знал, что должен сделать хотя бы что-нибудь.

И выход был лишь один.

Он резко бросился в сторону девушки, которая продолжала трястись и всхлипывать, стоя посреди комнаты, и заслонил Лили собой за секунду то того, как самый большой осколок был готов поразить её. Он зажмурил глаза, уже готовый к острой боли, пронизывающей всё тело, но этого не последовало. Он приоткрыл один глаз и увидел перед собой замерший осколок, который уже начинал закручиваться в вихре и уменьшаться до размеров человека. Стёкла, покрывшие стены кабинета, исчезли, оставив в темноте высокий худощавый силуэт. Скорпиус нервно сглотнул и перевёл дыхание, уже зная, чьё лицо увидит перед собой. На мгновение его сковал непреодолимый почти животный страх, что хранился глубоко внутри Малфоя на уровне инстинкта, который он подавлял в течение многих лет. Но так и не сумел.

И когда боггарт вышел на свет в обличье его отца, Скорпиус позволил этому страху лишь на мгновение завладеть собой, судорожно перевёл дыхание и уверенно вскинул палочку вперёд, уже зная, что должен делать.

Когда на третьем курсе в кабинете Защиты от тёмных искусств боггарт перед ним превратился в мистера Малфоя, Скорпиус был готов к этому. Не знал, что это будет именно он, но догадывался, что существо примет облик чего-то похожего. Он не один год тренировался на самом отце, высмеивая его, подначивая, представляя его в смешном свете — лишь бы избавиться от своего страха перед ним, лишь бы забыть тёмную кладовку со страшными головами домовиков, куда отец запирал его из-за очередной шалости, опасно направленную на него палочку и парализующее ожидание того, что сейчас из неё вырвется убивающее заклинание. И когда боггарт появился перед ним в том самом обличье, Малфой, не раздумывая, превратил его в посмешище, потому что слишком часто представлял это в своей голове, когда таил злобу на отца из-за очередного наказания.

И сейчас он сделал то же самое, хотя парализующий страх продолжал сковывать его тело.

Это происходило каждый раз, когда они находились в одной комнате, каждый раз, когда Скорпиус перебарывал себя и атаковывал первым: едким словом и взглядом. Но каждый раз продолжал бояться, что отец не сдержится и причинит боль. Это была ещё одна игра, менее забавная, чем с Лили Поттер. Это были его игры с собственным подсознанием.

Только когда боггарт скрылся в глубине кабинета и Скорпиус запер его обратно в ящик, страх начал отступать, но неприятный осадок оставался в голове неприятной пульсирующей болью. Но и она прошла, когда он посмотрел на Лили. Она осела на пол и, поджав колени к груди, мелко дрожала, заливая слезами спортивные штаны. Малфой в один шаг подлетел к ней и опустился на один уровень с её лицом.

— Поттер! — он потормошил её за плечи, но девушка не отреагировала. — Поттер! Лили, ты меня слышишь?! — он осторожно коснулся её мокрых солёных щёк и приподнял лицо, чтобы заглянуть в глаза.

Бегающий взгляд девушки остановился на Малфое, и она вздрогнула.

— Что это было? — хрипло спросила она.

— Это... это был боггарт, — на выдохе ответил Скорпиус и подхватил её под руки, чтобы помочь подняться. — Ты как? Сама идти сможешь?

Лили послушно приняла его помощь и принялась с силой тереть лицо, отчего оно ещё больше раскраснелось и опухло. Нервно зашагала по опустевшему помещению, что-то пробормотав под нос, а затем резко развернулась к Малфою и зацепилась за него взглядом.

— Но откуда ты узнал, что это боггарт?!

Вот сейчас она окончательно отвернётся от него. И гаданий на кофейной гуще от профессора Спиннет не нужно было.

— Потому что это я устроил, — севшим голосом признался он. — Принял облик твоего брата с помощью «Оборотного зелья», сообщил о мнимом собрании, а до этого поставил в те кабинеты по ящику с боггартом...

Лицо Лили вспыхнуло пламенем, и она растерянно забегала глазами по его лицу, хлопая ртом.

— Слушай, это был идиотский план, я знаю! Мне не следовало этого делать...

Его прервала звонкая пощёчина, и Скорпиус дёрнул головой в сторону и инстинктивно прикоснулся к щеке, на которой ещё полчаса назад чувствовал её поцелуй.

— Где Джеймс?! — раздельно прогремела девушка, не сводя с него ненавидящего взгляда.

— В хранилище Слизнорта, где обычно отбывает наказание, — не решаясь посмотреть на неё, выдохнул Малфой и услышал топот её удаляющихся шагов.

Несколько мгновений он так и простоял, не двигаясь, чувствуя, как вина горечью оседает внутри. А затем сорвался с места и выбежал вслед за Поттер.

— Лили, подожди!

— Иди нахрен, Малфой! Просто иди нахрен!

Он упрямо следовал за ней по длинным хогвартским коридорам. Сам не знал, зачем: чтобы помочь или вымолить прощение, которого он точно бы не получил. Однако ему казалось это невероятно важным.

Но эта тонкая хлипкая ниточка, что так прочно связала их, натянулась до предела и была готова порваться.

Добравшись до подземелий, Лили быстро юркнула на лестницу, а Скорпиус, запаздывающий на несколько корпусов, резко остановился из-за выросшей прямо перед ним Серены.

— Что ты натворил, Скорпиус?! — с негодованием воскликнула она.

— Мерлин, да оставь ты меня в покое! — взвыл он, и уже хотел последовать дальше за Лили, но резко замер.

Презрительный взгляд Альбуса словно впечатал его в каменный пол и надавал несколько пощёчин, обозвал последними словами и твердил, что их дружба разрушена. Но на деле же он не сказал ни слова, лишь быстро скрылся в подземельях, оставив на своём месте пустоту.

— Я ведь тебя предупреждала, — он увидел осуждающий взгляд сестры и, отмахнувшись от неё, побежал вслед за другом.

— Ал! Постой, выслушай меня, прошу!

Но тот не отвечал, уже преодолев большую часть подземного коридора, и когда Скорпиус только спустился, Альбус вбегал в нужное хранилище. На негнущихся ногах Малфой последовал за ним и мгновенно похолодел, когда увидел, как Альбус и Лили суетятся вокруг своего брата, который судорожно трясся, сидя на полу. Но что больше испугало Скорпиуса — так это лежащее чуть дальше тело девушки, которая по всем опознавательным признакам казалась мёртвой. Появившаяся рядом Серена судорожно выдохнула, проследив за его взглядом, и в её глазах затрепетало понимание.

Скорпиус не знал, что ему делать. Просто наблюдал, как Альбус убирает боггарта, как Лили утешает Джеймса, который стеклянными глазами смотрел в одну точку, чувствовал, как Серена тянет его за руку, чтобы вывести из комнаты. Увидел взгляд Альбуса и Лили, когда они наконец обратили на него внимание, и почувствовал, как кто-то с лязгом смыкающихся лезвий обрезает эту нить, оставляя в душе кромешный мрак.

Из беспокойного сна Скорпиуса выдернул топот ног и громкий стук захлопывающейся двери. Наплевав на пульсирующую головную боль, сдавившую виски, он стремительно поднялся и резко, — но не достаточно, — раздëрнул полог кровати: комната уже была пуста.

Не успел.

Юноша обречëнно упал обратно на белоснежные простыни и только тогда позволил себе сморщиться от неприятной пульсации в голове. Не стоило отмечать успешную операцию по падению Джеймса Поттера и Гриффиндора посреди учебной недели. Или вообще не стоило отмечать такое. А может, и устраивать всё это было не нужно?

Чёрт.

Голова разболелась пуще прежнего, и Скорпиус мучительно застонал, зарывшись лицом в подушку. Но мыслей было слишком много, и с каждой мигрень только усиливалась, и он не выдержал. Превозмогая боль, он откинул с себя одеяло и резко слез с кровати, не позволяя себе слишком много думать. На автомате запрыгнул в спортивные штаны и накинул толстовку прямо на голый торс так быстро, что даже не успел почувствовать холод промёрзлых сырых подземелий. Скользнул взглядом по небрежно заправленной кровати Ала, его письменному столу, пустому, как и вчера вечером, с разницей лишь в отсутствующей сумке, которая, определённо, была, когда Малфой вернулся в комнату из факультетской гостиной.

Интересно, Альбус хотя бы ночевал в их с другом общей спальне? Когда Серена увела Скорпиуса из третьего хранилища, где продолжала разворачиваться драма, тот был подавлен и разозлён на самого себя за всё, что натворил. Он корил себя за каждую грубую или ехидную фразочку, которую когда-либо говорил Джеймсу и Лили, за все подлости, которые совершал, был готов простить Джеймсу даже его поступок по отношению к Серене, простить всё, лишь бы это закончилось, лишь бы Альбус не отвернулся от него, лишь бы Лили Поттер продолжала окидывать его насмешливым взглядом вместо презрительного. Но он уже успел совершить всё это и отменить своих поступков не мог, хотя грешным делом задумался, а не раздобыть ли ему «Маховик времени», чтобы исправить совершённое?

В гостиной к их появлению уже собрались представители всех курсов, и его сообщники в красках рассказывали им о случившемся, показывали колдографии и хохотали над глупыми и испуганными лицами гриффиндорцев, которые подверглись нападению боггартов. Скорпиуса встретили как героя, и он даже не успел воспротивиться, как его подхватили за руки и ноги и стали покачивать и подбрасывать вверх в свете тусклой лампы, скандируя его имя. И он даже сумел забыть уничижительные взгляды Поттеров и проигнорировал осуждающий взгляд сестры, которая стояла в стороне, скрестив руки на груди. Чувство эйфории от своего триумфа захватило его и заставляло торжественно улюлюкать и смеяться от счастья вместе со всеми. Чествование Малфоя плавно перетекло в шумную вечеринку с алкоголем, пьяными танцами и забавными истриями о случившемся. Празднуя, Скорпиус мысленно приободрился: он знал, что всё это ещё можно исправить, он найдёт нужные слова, чтобы хотя бы Альбус понял его и простил. Он был уверен, что сумеет вернуть доверие друга.

Но Альбус так и не появился в гостиной. Пьяный и угнетённый, Малфой завалился в комнату, едва соображая, что происходит вокруг, и тут же отправился спать. И на утро его ждали последствия: жуткое похмелье, чувство вины, накрывшее с новой силой, и всё более призрачная надежда на то, что Ал простит его.

Стук в дверь не принёс плодов: за ней стояла тишина, что окутала собой всё хогвартское подземелье. Скорпиус предпринял ещё одну попытку, но и она не увенчалась успехом. Едва он занёс руку для третьей — за дверью послышались приглушённые шаги, и через мгновение на пороге появился недовольный Маркус.

— Ты издеваешься? — мрачно осведомился он, прислонившись плечом к косяку. — Время видел?

— Время «Антипохмельного»! — как можно более жизнерадостно — чтобы побесить недовольного Забини — выпалил Малфой, заговорщически поигрывая пальчиками.

Маркус обречённо закатил глаза и подарил раннему гостю всецело ненавидящий взгляд.

— У меня закончилось, — процедил он и приготовился захлопнуть дверь прямо перед малфоевским носом. — Спроси у Доминик, она забрала у меня последнее.

— Да твою ж...

Скорпиус остался в коридоре в одиночестве и, пересыпая своё бурчание проклятиями, поплёлся в женское крыло. Остановившись напротив нужной комнаты, он громко забарабанил в дверь, не заботясь о том, что может перебудить всё слизеринское общежитие и вызвать гнев не только Королевы, но и подавляющей части своих сокурсников. Шаги послышались сразу же, и он запоздало сообразил, что дверь ему может открыть вовсе не Доминик, а...

— Скорпиус? — тонкие брови Бефаны взлетели вверх, делая её похожей на мелкую курносую собачку, и парень обречённо вздохнул. Только этого ему не хватало. — Что ты здесь делаешь?

— Вообще-то я к Доминик, — он решил сразу обозначить цель своего визита.

Нотт тут же изменилась в лице. Она недовольно хмыкнула и вальяжно прикоснулась к дверному косяку, поведя при этом плечом, отчего тоненькая лямка её ярко-розового пеньюара скользнула вниз по смуглой руке. Скорпиус напряжённо сглотнул, наблюдая за её прищуренным взглядом, лишь бы не смотреть на едва прикрытые ноги и обнажённое острое плечо.

— Её нет, — резко ответила Бефф и со злым превосходством добавила:

— Она вообще не ночевала здесь сегодня.

— А, ясно, — как можно равнодушнее отмахнулся Малфой и попятился назад. — Тогда зайду попозже.

— Можешь подождать её внутри, — она дёрнула головой в сторону комнаты и кокетливо прошлась потемневшими глазами по его едва прикрытому толстовкой прессу.

Скорпиус судорожно перевёл дыхание и с силой впился ногтями в ладони.

Карма что, решила пройтись по нему в облике Бефаны Нотт?!

— Да нет, не стоит, — нервно проговорил он. — Не буду тебе мешать...

— Ты не помешаешь.

— И всё-таки...

— Какого чёрта? — послышался усталый голос слева от них, и Бефана и Скорпиус синхронно обернулись к медленно приближающейся к двери Доминик.

— Я хотел попросить у тебя «Антипохмельное»! — с готовностью воскликнул Малфой и поморщился, когда головная боль, о которой во время разговора с Бефф он успел забыть, снова дала о себе знать.

Доминик одарила его взглядом, которому позавидовал бы и Маркус, и небрежно пихнула парня плечом в сторону, когда подходила к комнате. Бефана пропустила её вперёд и сама, бросив последний вожделеющий взгляд на Скорпиуса, скрылась внутри.

— Ну Уизли, тебе жалко что ли? — возмутился Малфой и вновь сморщился.

Через несколько минут, когда он уже отчаялся, дверь снова распахнулась, и Доминик с недовольным выражением лица протянула ему склянку с зельем. Скорпиус тотчас схватился за спасительную микстуру и, пока девушка снова не скрылась в спальне, как бы невзначай спросил:

— А где это мы ночуем, если не в своей постели и не в постели своего бойфренда?

— Не твоё дело, — бросила Доминик и, наблюдая за его по-идиотски улыбающейся физиономией, добавила:

— Мартышка-переросток.

И дверь за ней снова с грохотом захлопнулась, оставив Скорпиуса возмущаться в одиночестве.

К завтраку юноша был уже свеж, полон сил и планов, как он поговорит с Альбусом и как тот простит его. В прекрасном расположении духа он переступил порог Большого зала одним из первых и с аппетитом принялся поглощать порцию жирной глазуньи с беконом и тостами. Однако с каждым вошедшим в зал студентом, которым был не Ал и даже не Лили, с каждой дурацкой шуткой кого-то из слизеринцев настроение его всё падало.

И стало только хуже, когда Альбус таки показался в Большом зале. Скорпиус смотрел на него немигающим взглядом, но тот не спешил подходить: застыл у самого входа и так же продолжительно смотрел в ответ. Презрительно, — определил Малфой, и это вызвало внутри непреодолимую тоску. А когда вслед за ним в зале показались его брат и сестра, и Лили окинула Скорпиуса ненавидящим взглядом, вся решимость и вера испарились окончательно, оставив внутри осадок отчаяния и безнадёжности. Альбус отвёл взгляд от друга и прошёл к гриффиндорскому столу вместе с Лили, что теперь подчёркнуто не смотрела на слизеринский, и Джеймсом, который, казалось, до сих пор пребывал в прострации и даже не подумал кинуть ни единого взгляда на виновника своих злоключений.

Скорпиус ещё долго буравил взглядом их затылки и, не выдержав, со звоном откинул вилку на тарелку и поспешно покинул помещение, игнорируя многочисленные взгляды. Весь первый урок он не находил себе места, сидел как на иголках и кидал взгляд на часы в надежде на то, что пара скорее закончится. Он несколько раз поменял своё решение подходить к Альбусу или нет, сотни раз прокрутил предположительный разговор в голове. И как только прозвенел долгожданный звон колокола, подорвался с места и покинул аудиторию, намереваясь запереться в комнате и лежать там до тех пор, пока проблема не решит сама себя. Но далеко уйти ему не удалось: на выходе его грубо схватили за предплечье и, впившись в него ярко-красными острыми ногтями, потащили в сторону от всех. Скорпиус и возмутиться не успел, когда Деметрия резко развернула его к себе и вперила свой настойчивый взгляд в его растерянный.

— Какого чёрта, Забини?!

— Если хоть заикнёшься о том, что я тоже участвовала в твоём плане, и это дойдёт до Ала — все узнают о том, что это ты в прошлом году у...

— Тш-тш-тшшш... — Малфой поспешил закрыть ладонью её рот и нервно обернулся, проверяя, не услышал ли их кто.

Деметрия в долгу не осталась и цапнула его руку зубами. Скорпиус взвыл от боли и отдернул ладонь, прижимая укушенный палец к груди.

— Ты совсем ненормальная?! — громким шёпотом выпалил парень. — А если ты меня бешенством заразила?!

— Ты меня понял? — Забини опасно сверкнула глазами, взмахнула копной кудрявых блестящих волос и, цокая каблуками, эффектной походкой удалилась.

— Вот же стерва, — обиженно выплюнул ей вслед Малфой и, забывшись, поплëлся в направлении кабинета Заклинаний, а мысль о прогуле снова всплыла лишь после того, как профессор Локонс уже ворвалась в кабинет к шестикурсникам.

Он едва пережил этот урок: матерился и скалился про себя, когда кто-то начинал слишком уж умничать, таким образом несколько раз обозвал Розу Уизли заучкой, мысленно нарисовал рожки на голове Хелены Причард и расстрелял Джеральда Фоули из гипотетического пистолета за крайнюю степень глупости — он был единственным в своëм экземпляре.

Оказавшись, наконец, в спальне, он без сил упал лицом в привычно незаправленную кровать и пролежал так до тех пор, пока не услышал, как кто-то дëргает ручку двери снаружи. Он резко подорвался и сел на месте, тотчас столкнувшись с недовольным взглядом Альбуса. Тот прошёл к столу и скинул учебную сумку, повесив её на спинку стула, и так и стоял спиной к Скорпиусу, пока он не решился заговорить:

— Я знаю, что поступил как последний конченый...

— Мудак, — закончил за него Ал и таки обернулся.

На его лице застыла лёгкая полуулыбка, и на миг Малфой позволил себе усмехнуться, подумав, что друг уже простил его, и стоило только покаяться. Но взгляд Альбуса — разочарованный и потухший — твердил обратное. Скорпиус сглотнул колючий ком, сдавивший горло, и позволил себе короткий болезненный вздох.

— Я знаю, Ал, я знаю, что не следовало так поступать! — на эмоциях он подскочил с кровати и сделал несколько шагов в направлении друга. — Просто твой брат выбесил меня, и я отключил мозги! И вообще я всё это не один делал...

Альбус издал злой смешок и покачал головой.

— В этом весь ты: как бы ни накосячил — продолжаешь обвинять других, снимать с себя ответственность, оправдываться...

— Но я правда не думал, что всë выйдет из-под контроля! Это не должно было зайти так далеко, мы собирались просто немного напугать их типичными страхами вроде мышей и пауков...

— И для этого использовали боггартов... — воскликнул Ал, и Скорпиус впервые видел его таким, — которые вызывают самые потаённые страхи! Откуда ты мог знать, что это не приведёт к нервному срыву или, скажем, к сердечному приступу?!

— Не преувеличивай, — закатив глаза, фыркнул Скорпиус.

— Да пошёл ты... баран!

Малфой не успел сообразить, как Альбус развернулся и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Со стены упали несколько медалей и рамок с грамотами за успехи в спорте, и грохот эхом разнесся по опустевшей комнате. Скорпиус смотрел перед собой расфокусировавшимся взглядом и медленно осознавал, что в очередной раз всё испортил.

* * *

— Гадюка!

Лили Поттер оттолкнула со своего пути Деметрию, и та, засеменив ногами на высоченных каблуках, едва не налетела на какого-то хаффлпаффского пятикурсника. Маркус иронично хмыкнул, когда сестра, таки восстановив равновесие, оказалась рядом с ним, и снова опустил глаза на разворот книги.

— Рыжая медведица, — сквозь зубы прорычала она и, поправив юбку и складки на блузке, запрыгнула на подоконник рядом со своим братом. — Гриффиндорцы совсем страх потеряли! Страх... — девушка захихикала, прикрывая расширившуюся улыбку ладошкой, и Маркус обречённо закрыл томик, подозревая, что сестрица так просто от него не отстанет.

— Будь добра, прекрати каждый раз рассказывать о том, какой гениальный план вы придумали, чтобы поиздеваться над гриффиндорцами, — скривился он. — Я ещё вчера наслушался об этом от Розье. Кажется, его эта миссия повергла в восторг даже больше, чем Малфоя.

Деметрия издала ещё несколько смешков и одарила брата скептичным взглядом:

— Ты не был бы таким эмоциональным скрягой, если бы развлёкся с нами! Ты ведь сам всегда жалуешься, что тебе скучно!

— Такая чушь, как издёвки над гриффиндорцами, не разбавит серые будни и уж точно не привнесёт в жизнь новых красок. По крайней мере, если ты не кретин, — фыркнул Маркус и совершил попытку снова открыть книгу, но сестра не отставала:

— Ты говоришь так только потому, что хочешь залезть в трусы к этой ботаничке Уизли.

Маркус смерил Деметрию тяжёлым взглядом и, прикрывшись маской в стиле «Да ты спятила!», мысленно задался вопросом, откуда в руки сестры могла попасть такая конфиденциальная информация, которую он не то что не рассказал бы кому-то — могиле бы не доверил. Нерисса отпадала сразу же: та могла попасть в компанию к Деметрии только преследуя общие цели в виде измывания над гриффиндорцами, в остальном же общество легкомысленных поверхностных принцессок претило ей, и представить её сплетничающей с кем-то из них его воображение отказывалось. А знала об этом только Лестрейндж. Конечно, сестра могла проявить чудеса внимательности и находчивости и сама прийти к правильному ответу, но в её исключительные способности верилось с трудом. Тем более сейчас, когда она с глупым видом накручивала на палец прядь своих лощёных волос.

— Это ещё более идиотская мысль, чем участвовать в авантюрах Малфоя, — равнодушно хмыкнул Маркус, так что не оставалось сомнений в том, что его слова — чистейшая, словно первая весенняя капель, правда; он скучающе окинул взглядом коридор, неосознанно выискивая взглядом шестикурсников в красно-золотых галстуках или с брошками с эмблемой Гриффиндора.

— Точно, — согласно кивнула Деми. — Это просто позор.

— С чего в твою светлую умнейшую головку, — с издёвкой начал парень, — вообще пришла такая абсурдная мысль?

— С того, — Деметрия кинула на него выразительный взгляд, — что я не слепая! И вижу, как ты вечно пялишься на нас, когда мы выходим с гриффиндорцами с общих занятий! Явно уж не из-за того, что внезапно озаботился моей успеваемостью! Потому что на меня ты посмотрел лишь раз, когда я перекрыла тебе доступ к виду на эту серую мышку!

Маркус продолжил безэмоционально смотреть на сестру, пока она распылялась, выкладывая всё новые факты, из которых следовало, что он как маньяк преследует Розу Уизли по пятам. И мысленно чертыхнулся, ведь осведомлённость кого бы то ни было только помешала бы ему. Тем более протеже самой Королевы, которая любила сплетничать и раздувать скандалы на пустом месте. Воображение уже успело нарисовать десятки сценариев того, как его планы становятся общественным достоянием, Роза навсегда отшивает его, а её докучливый дружок Маклагген и вовсе накидывается с кулаками. Конечно, в пяти процентах случаев всё могло сложиться иначе, но Маркус не привык рассчитывать на авось и надеяться на эти несчастные доли, когда можно было забрать себе все сто.

— У тебя на редкость богатое воображение, — безразлично кинул он, надеясь-таки разубедить сестру. — Где оно было, когда ты устраивала заурядную пошлятину, выставляя её вечеринкой в честь своего шестнадцатилетия?

Деметрия оскорблённо вздёрнула брови, спрыгнув с подоконника, скрестила руки на груди и встала напротив брата.

— А что Доминик думает о твоей новой пассии? — Маркус понимал, что она пытается дожать его и заставить проболтаться, но не собирался проигрывать, хотя Деметрия не сдавалась:

— Ой, подожди, они ведь кузины! У тебя фетиш такой?

— А что Альбус думает о том, что ты участвовала в операции Малфоя и способствовала тому, что его кузены и родные брат и сестра подверглись нападению боггарта?

Деметрия, позабыв о своей цели, вспыхнула и эмоционально всплеснула руками. Этого-то он и добивался.

— Ал не знает об этом. А если узнает, — она понизила голос до гортанного шипения, — вы с Малфоем первые встанете в очередь на то, чтобы я прикончила вас!

— Но ведь ему может рассказать кто-то ещё, — продолжал продавливать эту точку Маркус.

Девушка рыкнула и принялась загибать пальцы:

— Вы с Малфоем уже заочно трупы, если проболтаетесь, так что, надеюсь, у вас хватит ума не трепаться, — она загнула второй. — Серена не любит провоцировать скандалы и вряд ли вообще поднимет эту тему, зная, как Альбус болезненно реагирует на это. Третье: Хелена и Камилла уже получили ряд наставлений, из которых стало ясно, что лучше помалкивать. Ну а с остальными он толком не общается, так что... — она пересчитала все пальцы и мило улыбнулась, довольная своей смекалкой.

— И всё же я не был бы на сто процентов уверен в том, что он не узнает правду, — безапелляционно заключил Маркус, ставя если не точку, то, по крайней мере, точку с запятой.

— Главное помалкивай, и будет всем счастье.

— Тебе того же советую.

Вот теперь была точка.

Деметрия окинула его раздражённым взглядом и, молча всплеснув руками, умчалась вглубь коридора, а её мельтешащая на периферии зрения фигура тут же скрылась за спинами других студентов. Маркус устало прикрыл глаза и припал лбом к холодному стеклу. Через несколько минут он почувствовал, как головная боль от разговора с сестрой мало помалу отступает, и вновь вернулся мыслями в шумный коридор. Но ненадолго. Скользнув взглядом по опушке, которая виднелась из окна, под раскидистым дубом с пожелтевшими листьями он обнаружил девушку, укутанную в клетчатый плед. И эта картина ни на секунду не заняла бы его мысли, если бы девушка не тряхнула головой, отчего её рыжие локоны высыпались наружу, почти слившись с пёстрой опавшей листвой. Он вгляделся внимательнее и ухмыльнулся. Роза Уизли, вооружившись книгой и стаканчиком с каким-то горячим напитком, мирно сидела под сгорбленными над ней полуголыми ветвями и бегала глазами по страницам фолианта, который сжимали её изящные пальцы. Можно ли было назвать это удачей, Маркус не знал, но с готовностью спрыгнул с подоконника, намереваясь сделать ещё один шаг навстречу этой гордой неприступной гриффиндорке.

— Маркус.

Юноша обратил внимание на Серену, проходившую мимо, и не нашёл ничего плохого в том, чтобы проделать некоторый путь в её компании. Они давно не разговаривали.

— Серена, — кивнул он, показывая, что заметил её. Несколько минут они молча шли рядом, и Маркус заметил:

— Ты выглядишь скверно.

Девушка кинула на него усталый взгляд, а тёмные круги под глазами и наспех собранный пучок на затылке только подтвердили его слова.

— В высшем обществе светские дамы бы уже заклевали тебя за подобную бестактность.

— Это не бестактность, дорогая, а прямолинейность и умение замечать детали, — снисходительно поправил её Забини.

Серена лишь покачала головой, но от комментариев воздержалась. Они вместе спустились на первый этаж, перекидываясь ничего не значащими фразами. Думы Маркуса были заняты предстоящей встречей с Розой Уизли, а Серена, должно быть, мысленно уже сидела в библиотеке, куда собиралась пойти после того, как занесёт в комнату сумку. Прежде чем выйти в главные ворота, Забини обратился к девушке:

— Что было вчера с Поттерами? Розье ничего не рассказывал об их боггартах, а Скорпиус избегает этой темы.

Малфой подарила ему обречённый взгляд и подошла чуть ближе, чтобы никто не услышал.

— Это было ужасно, Маркус. Скорпиус совсем потерял голову! Ну кто в здравом уме способен на такое?!

Маркус поджал губы и кивнул ей за спину. Серена порывисто обернулась и встретилась глазами со своим братом. Скорпиус ещё несколько мгновений смотрел в ответ, но потом сорвался с места и рывком умчался, оставив девушку понуро смотреть ему вслед.

— Он пытается быть хорошим братом и отстоять твою честь, — беспристрастно заметил Маркус.

— Если бы моя честь была задета, я бы отстояла её сама!

И девушка скрылась в подземельях, оставив Маркуса одного.

Найти Розу Уизли с улицы оказалось сложнее, чем он предполагал. Юноша отчётливо помнил, что она сидела с западной стороны замка, а значит, он шёл в верном направлении. Однако следов пребывая девушки не находил. Он отошёл вглубь перелеска и стал изучать стены школы в поисках окна, возле которого сидел. Кажется, нужно было взять левее, и Маркус послушно двинулся дальше. А когда обнаружил предполагаемое окно, вернулся обратно к испещрённой временем стене и уже внимательнее вгляделся в кроны красно-золотых деревьев. Ветер усиливался, небо затягивали подёрнутые белесой дымкой сизые тучи, и парень боялся, что не успеет, и Роза сбежит от непогоды раньше, чем он сумеет её найти. Однако ему несказанно повезло: в нескольких метрах он всё-таки обнаружил её. Она всё так же сидела на земле, укутанная в тёплый плед, и вглядывалась в строчки букв, то и дело поднося к пухлым губам дымящийся крафтовый стаканчик. Ветер разносил вокруг запах нового пергамента, кофе и сладко-пряных духов, и на секунду Маркус потерялся в своих ощущениях, следя за девушкой.

Они не разговаривали с того случая, когда им помешал этот надоедливый равенкловец, а после и вовсе не представлялось случая. Признаться, известие о том, что Роза начала встречаться с Эриданом Маклаггеном, несколько сбило его с толку, но только потому что появление третьего участника игры было для него неожиданным. Однако, это придавало ей новых красок, и Забини вспыхнул ещё большим азартом. Он часто пересекался с Розой взглядом в Большом зале или коридорах во время больших перемен, но девушка так же быстро отворачивалась — растерянно и испуганно, — а то и вовсе избегала смотреть на него, скользя мимо, словно его не существует. Он не мог понять до конца, что было скрыто за этой неприступной стеной. И от того ещё безудержнее стремился разгадать её непокорное сердце.

Спасаясь от порывистого ветра, юноша поплотнее запахнул на себе тренч и подошёл ближе. Отодвинув от лица тонкие голые ветви, он притаился за деревом в нескольких метрах от девушки и устремил на неё внимательный взгляд. Роза продолжала бегать глазами по строчкам толстой книги, время от времени грея руки об горячий стакан с кофе, и Маркус не мог заставить себя шагнуть из засады и прервать её времяпрепровождение. Нужно было как-то отвлечь её, а затем вовремя появиться, пока она вновь не погрузилась в чтение — это звучало как план.

Забини ухмыльнулся, когда в поле зрения попала стайка пролетающих синиц и одна из них села на склонившуюся над Розой ветку. Ему хватило и одного взгляда, чтобы птица замерла и сорвалась с ветки вниз, глухо стукнувшись о землю, покрытую пожухлой травой. Девушка, привыкшая к размеренной тишине, тихо вскрикнула от неожиданности и вскинула голову в поисках источника шума. Её взгляд упал на застывшее тельце, и она издала судорожный вздох, а Маркус сделал шаг из своей засады.

— Какая встреча, — негромко произнёс он, вальяжно двигаясь по направлению к девушке.

Роза перевела испуганный взгляд с синицы на Маркуса, и взгляд этот вмиг преобразился в неприязненный, что не осталось без внимания юноши. Девушка прижала раскрытую книгу к груди и следила за его размеренным движением, пока он не остановился в нескольких шагах от дерева, взирая на неё с высоты своего роста.

— Ты что, преследуешь меня? — сощурив глаза, осведомилась Роза.

— Прогулка в такую погоду несказанно бодрит, — беспечно пожал плечами Забини. — Особенно после лекции про заключение пакта о мирном сосуществовании с троллями.

Девушка вздёрнула брови и коротко хмыкнула:

— Очень убедительно.

Маркус польщённо склонил голову, но расслабляться раньше времени не стал, и был прав: Роза дёрнула головой в сторону, а затем вновь кинула на него неприязненный взгляд.

— Это ты сделал?

Забини незаметно скользнул взглядом по тельцу замершей птицы и посмотрел на Розу как ни в чём не бывало, озадаченно нахмурив брови.

— О чём ты?

Девушка издала смешок, но обстановку это не разрядило. Напротив: она вскочила на ноги и, всплеснув руками, твёрдо проговорила:

— Прекрати играть комедию! — но Маркус спокойно продолжал смотреть в ответ, и Роза, не выдержав затянувшегося зрительного контакта, вновь заговорила, настойчиво глядя ему в глаза:

— Что тебе от меня нужно?

Маркус внимательно следил за тем, как нервно она теребит краешек книги, как то и дело кидает взгляд в сторону, намереваясь если не сбежать, то найти что-то или кого-то, способного избавить её от нежеланной компании. И потому вдвойне забавнее было наблюдать за тем, как она пытается быть раскованной и дерзкой — не собой. Но кем она была на самом деле? Это Маркус и пытался понять, потому как верил, что роль тихони-ботанички — не её предел. И он хотел любой ценой вывести её из равновесия, выбить из привычного ритма, развести на настоящие эмоции — сделать всё, чтобы она открылась со своей совершенно особенной стороны, точно так же, как когда-то он узнал настоящую Доминик. И он знал, что для этого требуется.

— Хватит и твоего приятного общества, в частности интеллектуальной беседы или даже увлекательной дискуссии, — легко начал Забини то, во что — он был в этом уверен — Роза не поверит. — Скажем, о внедрении в составы зелий магловских препаратов или...

— Что. Тебе. От меня. Нужно!? — перебила его девушка, раздельно проговаривая каждое слово.

Маркус с интересом наблюдал, как твёрдо она смотрит ему в глаза, наверное, впервые не испытывая смятения или страха. Роза скрестила руки на груди, ожидая ответа на свой вопрос, и клетчатый плед съехал с её плеч, открывая обзор на белый вязаный кардиган и бежевую мини-юбку, которая открывала прекрасный обзор на стройные ноги. Парень скользнул взглядом по её фигуре и вернулся обратно к лицу. Волосы девушки растрепались под действием порывистого ветра и небрежно лежали на плечах, а глаза метали молнии, от чего она казалась ещё красивее. Он встретился с её пристальным взглядом и сделал шаг навстречу.

— Ты мне интересна, — вкрадчиво проговорил Забини, следя за её реакцией. — Это никак не укладывается в твоей голове? Я думал, ты совсем не глупая девочка.

Роза вскинулась на такое пренебрежительное обращение, и это Маркус заметил тоже.

— Так интересна, что ты, желая получить моё внимание, убиваешь ни в чём не повинную птицу? — презрительно спросила девушка, и он был уверен, что это её настоящая реакция. Роза громко фыркнула и, после нескольких секунд картинного вспоминания, вновь заговорила:

— Ах, постой, это не худшее, что ты мог сделать: например, натравить на моих кузенов боггартов и потешаться над этим с компанией таких же беспринципных и подлых слизеринцев!

Каждое её слово буквально отвешивало ему пощёчину, но он принимал её с благосклонной усмешкой, лукаво наблюдая за тем, как Роза распылялась всё больше. Это уже больше походило на неё настоящую. Но Маркус не останавливался и продолжал продавливать её:

— Если это единственная причина, по которой ты сейчас смотришь на меня, как на какого-то Пожирателя смерти, то знай: я не участвовал в этом, — он коротко усмехнулся. — В принципе считаю это бессмысленной затеей.

Не осталось без внимания и то, как внимательно Роза слушала его речь, на секунду поумерив свой пыл. Однако плотно сжатые кулачки и напряжение на симпатичном личике не давали и шанса на то, что она поверила своему оппоненту.

— Конкретно так расправляться со своими соперниками — бессмысленно? Или в целом? — наконец, спустя несколько минут молчания, спросила она.

— Тебе правда это важно? — лукаво ухмыльнулся Маркус и поймал её растерянный взгляд — он подловил её.

Как бы она ни старалась показать, что ей плевать на все его слова, Роза словно пропускала их через себя — неосознанно и безотчётно. В какой-то степени это прельщало Маркуса, но, анализируя уже полученные знания об Уизли, он рассудил, что в этой ситуации роль сыграл научный склад ума девушки, которая привыкла раскладывать по полочкам все факты и суждения, которые слышала, ведь только так она могла сделать выводы и прийти к определённому умозаключению. Возможно, поэтому с ней было так непросто? Потому что она слишком много думала, в том числе над своими словами и действиями, да что там — над своими собственными мыслями. Этим они были похожи.

Эта игра затягивала всё больше, и дело было даже не в пари с Нериссой — игра, которую он вёл с Розой Уизли, была куда более увлекательной.

— Даже странно, что ты в этом не участвовал, — презрительно хмыкнула девушка, не позволяя Маркусу остаться победителем, — учитывая, как ты жаждешь общения со мной, было бы целесообразно расправиться с моим парнем таким образом?

Забини позволил себе не такую сдержанную ухмылку, и не без ехидства заметил:

— Кстати об этом: это был весьма отчаянный ход. Или скорее отчаявшийся?

— О чём это ты? — холодно уточнила Роза, вздёрнув брови.

— О том, — проникновенно начал Забини, — что вызвать ревность того равенкловца Скамандера со мной не вышло, и ты решила сыграть ва-банк?

Нужно было отдать ей должное: девушка очень натурально изобразила равнодушное недоумение в стиле: «Как такая невозможная чушь могла прийти в твою светлую голову?!» — но Маркус не купился. Он и сам не единожды прибегал к нему хотя бы сегодня в разговоре с сестрой.

— Какая глупость, — подтверждая его суждение, фыркнула Роза. — А ты, видимо, настолько заскучал в отношениях с Доминик, что от отчаяния решил приударить за её кузиной? — елейным голоском пропела она, однако в зелёных глазах блеснули недобрые огоньки.

И Маркуса это насторожило.

— К чему ты клонишь?

Неужели он ошибся, и Роза питает к своей кузине те самые чувства, которые не позволили бы ей увести её парня? Если это действительно было так, то всё только усложнялось, оставляя не так много вариантов: расстаться с Доминик, очаровать Розу настолько, что она потеряет голову и поддастся или отступиться. И ни один из вариантов не казался ему реальным.

— К тому, что ты животное, — звенящим голосом проговорила девушка, уничижительно глядя в прозрачные словно горный ручей глаза напротив.

Она кинула новый болезненный взгляд на замершую в оцепенении синицу.

— Несчастная птица тому доказательство, — холодно произнесла она и, проходя мимо, кинула на него последний небрежный взгляд. — До скорого.

— Жду не дождусь.

Она уходила прочь, заставляя пёструю опавшую листву шуршать под каблучками ботфорт, а Маркус застыл в молчании, словно выкованная из мрамора скульптура: такой же холодный и одинокий, единственный в своём экземпляре, не подпускающий ближе, чем на расстояние торжественной красной ленточки. Никто бы не посмел пересечь её — он бы просто не позволил кому-либо оказаться ближе, чем он был готов подпустить. Так было проще: это была его подушка безопасности, которая предостерегала от ненужных чувств и бессмысленных переживаний. Разбитого сердца. И ради этого относительного спокойствия он был готов прятаться за семью замками равнодушия и хладнокровия. Ведь так делали все.

Маркус медленно подошёл к птице и, присев на корточки, аккуратно взял её в руки. Словно оттаявшая от теплоты его рук, синица тут же встрепенулась и взлетела ввысь, сопровождаемая его флегматичным взглядом. Небо полностью затянули серые тучи, а на горизонте яркой вспышкой сверкнула молния, предзнаменующая начало грозы.

Что ж, этот раунд он проиграл. Но игра была не закончена.

* * *

— Ты точно в порядке?

Лили ласково провела ладонью по растрёпанным волосам Джеймса, но он дёрнул головой, освобождаясь от поглаживания, и скривил лицо в недовольной гримасе.

— Я не маленький, чтобы жалеть меня и утешать. Сам справлюсь, — выплюнул он, но взглянуть на сестру не решился.

Ему было стыдно, ведь она на самом деле переживала за него, а он пренебрегал этим. Но с раздражением справиться не мог. Он не любил быть жертвой и выслушивать многочисленные слова поддержки или сожаления, так он чувствовал себя слабым и жалким, а он не хотел быть таким. Он должен был быть Джеймсом "Мне всё нипочём" Поттером, у которого всегда всё под контролем, который просчитывает свои действия на шаг вперёд, должен был быть идеальным старостой и капитаном команды, который никогда не делает ошибок — совершенством.

И Лили тоже знала это, поэтому не обижалась на него. И, конечно, она прекрасно понимала, что вчерашний инцидент с боггартом окончательно выбил почву у него из-под ног. Джеймс и так был сам не свой последний месяц: ходил чернее тучи, хоть и делал вид, что всё в порядке, всё чаще проводил время в уединении, хотя всегда любил быть в центре внимания, похудел и осунулся, что можно было списать на чрезмерные тренировки и стресс из-за начала последнего учебного года. Но Лили знала, что всё не так просто, хотя и не понимала, что именно, а точнее — что стало первостепенной тому причиной.

Звук торопливых шагов эхом разнесся по пустому коридору, и спустя несколько мгновений в нишу, где сидели Джеймс и Лили, ворвался Альбус. Он нервно смахнул со лба отросшую чёлку, что-то прошипел под нос и уселся рядом с сестрой на широком низком подоконнике. Они уже давно не собирались с этом месте, хотя, когда Лили была на первом курсе, встречались здесь несколько раз в неделю, проводя семейные вечера за играми в скрэббл или настольный квиддич.

— Ты чего такой злой? — удивилась младшенькая, смерив недовольное лицо Альбуса подозрительным взглядом. — Хотя погоди, не говори ни слова, я сама угадаю! Твой мерзкий гнилостный дружок сделал что-то ещё?

— Кроме того, что уже натворил? — усмехнулся Альбус, заметно успокоившись. — Начал оправдываться и обвинять всех вокруг в том, что произошло. Хотя всё началось неплохо: он почти признался в том, что мудак.

— Почти не считается, — фыркнула Лили.

— Надеюсь, теперь ты понимаешь, о чём мы всегда тебе говорили? — подал голос Джеймс. — Твой Малфой...

— Я знаю... — устало вздохнул Ал и откинулся на холодное стекло. — Но мне на самом деле даже показалось, что ему жаль. Но после нашего разговора... Мне кажется, ему вообще не знакомы такие понятия, как стыд и совесть.

— Ему никогда не бывает жаль, — безжалостно заявила Лили, вспоминая все гадости, которые он сделал прежде. Ведь если он, уже успев натворить столько, продолжал в том же духе — о каких муках совести может идти речь?

— Просто он двуличная крыса. Змея, как и все слизеринцы... Без обид Ал, — Джеймс поднял руки вверх, виновато взглянув на брата.

Альбус лишь отмахнулся, и некоторое время они просидели в молчании, занятые своими мыслями. Прошлым вечером они остались в гостиной Гриффиндора и, точно как в детстве, сидели допоздна в комнате Джеймса, разговаривали, играли в карты и настольные игры, слушали музыку и дрались подушками. И всё бы ничего, но от Лили не ускользнули пустой взгляд Джима и загруженный Ала, хотя они и старались делать вид, что уже всё в порядке. Со стороны и она, должно быть, выглядела так, словно уже забыла и свою встречу с боггартом, и признание Малфоя; но, возможно, и в её глазах братья могли прочесть злость, отчаяние и что-то ещё неуловимое, чему она сама не могла дать определение. Особенно после признания Малфоя.

— Мне пора, — внезапно Джеймс поднялся с подоконника и, повесив лямку сумки на плечо, кивнул в сторону. — Хотел ещё заскочить в библиотеку.

— Какая библиотека, Джим? — возмутилась Лили, подрываясь за ним. — В твоём состоянии...

— А что с моим состоянием? — в голосе брата послышались опасные нотки, и девушка виновато потупила взгляд, растеряв весь свой запал.

— Мне тоже надо, — Альбус поднялся следом и встал рядом с Лили. — Завтра сдавать эссе по Зельям, а я вчера так к нему и не приступил.

Он успокаивающе провёл ладонью по плечу сестры, и та подарила ему благодарную улыбку. Она ещё долго смотрела вслед братьям, пока они не скрылись из виду, и устало перевела взгляд в окно. Октябрь уже вступил в свои права и окончательно окрасил всё вокруг в красно-золотой. Но сегодня даже яркие цвета осени казались блёклыми и потухшими из-за низких сизых туч, обволакивающих небо. Вот-вот мог политься дождь, и Лили ждала, что капли часто забарабанят по окну, просясь зайти внутрь. И раскат грома вкупе со вспышкой молнии, что на миг осветила полутёмный коридор, заставили вчерашнее воспоминание встать перед глазами. Девушка застыла посреди коридора и заворожённо смотрела на то, как капли дождя яростно бьются о стекло. Внутри у неё происходило нечто подобное.

— Опять разобьёшь всё к чертям?

Лили вздрогнула и порывисто обернулась. Взгляд Малфоя припечатал её к месту, заставив сердце загромыхать в груди сильнее, а мысли в голове отчаянно затрепетать, путаясь и переплетаясь с произошедшим вчера. Она бегающим взглядом скользила по его лицу, цепляясь за поджатые губы и прищуренные глаза, в которых читались злость и одновременно с тем плохо скрытое отчаяние.

Картинка того, как она касается губами его щеки (пусть он и выглядел иначе) заставила краску прилить к лицу, и Лили нервно дёрнулась и проделала несколько неуверенных шажков, чтобы убежать от него. Но он преградил ей путь, а когда девушка метнулась в другую сторону, снова встал на пути.

— Чего тебе надо, Малфой? — со всей злостью, на которую была способна, выплюнула Лили.

Скорпиус молча смотрел на девушку, искривляя лицо в горькой усмешке, и она была готова биться в истерических конвульсиях. Непогода продолжала буйствовать за окном, то и дело освещая коридор яркими вспышками и оглушающим грохотанием. Это всё казалось каким-то бредом, страшным сном, встречей с боггартом, только теперь он явился к ней в облике Малфоя. А то, что теперь именно он станет её главным страхом, Лили не сомневалась. Ужасно хотелось вскинуть палочку вперёд и громогласно прокричать «Ридикулус». Наблюдать, как Малфой становится посмешищем и исчезает во тьме. Но тело словно сковало, и девушка не могла пошевелиться, продолжая ощущать на себе его продолжительный взгляд.

— Собираешься оправдываться и говорить, что ты не виноват? — выкрикнула она, не выдержав этого. Только так она и могла отыграться. — Что всё устроили другие, а ты просто мимо проходил?!

И она не знала, какой ответ хотела бы получить.

Малфой криво усмехнулся, но получилось не очень весело. Он скрестил руки на груди и вскинул брови:

— Зачем? Вы же и так считаете меня крысой и змеёй и думали так всегда, — выплюнул он, и Лили поняла, что он подслушивал их разговор. Скорпиус горько усмехнулся. — Мои слова и поступки ведь ничего не меняют, да?

Почему-то ей стало стыдно, но вместе с тем непреодолимая злоба из-за вчерашнего так и рвалась наружу:

— Да! Потому что ты всегда говоришь гадости и поступаешь по-свински!

— О да-а-а, и именно поэтому я спас тебя от этого чёртова боггарта, рискуя своей же жизнью! — иронично заявил он, закатив глаза. — Но, да, конечно, это ничего не значит!

— Ты прикалываешься сейчас?! — вспыхнула Лили и подошла к нему почти вплотную, тыча пальцем в грудь. — Ты натравил на меня этого боггарта! Ты подверг меня опасности! Ты... И ты сейчас говоришь о благородстве и том, что тебя обвиняют безосновательно?

Её голос эхом пронёсся по пустому коридору, сопровождаясь громыханием из-за окна и вспышкой молнии, что ослепила Малфоя. Казалось, это искры сыпались из глаз Лили. Он бы должен был испугаться, но его только раззадорила злость девушки. Он и сам сделал шаг навстречу, сокращая расстояние ещё на несколько сантиметров, и встал совсем близко, глядя на девушку сверху вниз.

— А как на счёт тебя самой? Не ты ли всегда первая бесишься, едва завидев меня, и сразу же мчишься атаковать? Не ты ли обзываешь, унижаешь...

Лили издала нервный смешок, больше похожий на писк, и Малфой разозлился сильнее.

— Что смешного?

— Ты такой забавный, Малфой. Строишь из себя мученика, плачешься о том, что тебя не любят, унижают, обзывают... Но не ты ли первый наговорил мне гадостей, когда я хотела подружиться с тобой? — на миг, когда Лили осознала, что произнесла это вслух, она была готова надавать пощёчин самой себе, но гнев до того завладел её разумом, что она уже не могла остановиться:

— Ты сам виноват в том, что я так отношусь к тебе, потому что это ты был тем, кто сделал первый шаг на тропе этой войны! Если бы ты не был таким мудаком, всё могло сложиться иначе! Мы могли общаться нормально, или стать друзьями, или...

Громогласный смех Малфоя пронёсся по коридору не хуже раскатов грома, и Лили словно ледяной водой окатили. Она поймала его насмешливый взгляд, не заметив в глубине голубых глаз кое-что ещё, и со злостью сжала кулаки. Конечно, ему это и не нужно было. Какая же идиотка! И, словно в подтверждение этого, он злобно выплюнул:

— А мне плевать на это! Я ведь крыса и змея и должен поступать соответственно. Не ты ли кричала об этом все эти грёбаные четыре года?!

— Не забудь ещё о том, что ты кичливый напыщенный индюк!

— Разумеется! Тупой курице никогда не понять!

— Это что ещё за птицеферма?! — прогремел голос Минервы МакГонагалл, и Скорпиус тяжело прикрыл глаза, готовясь к очередной порции нотаций, а Лили скрестила руки на груди и ненавидяще уставилась на парня. — Живо ко мне в кабинет! — директор сверкнула глазами не хуже молний за окном, и застучала каблуками по каменному полу.

Скорпиус и Лили кинули друг на друга презрительные взгляды и обречённо последовали за ней, больше не взглянув друг на друга ни разу. Пока МакГонагалл отчитывала их в своём кабинете, Поттер упрямо сверлила взглядом портрет Альбуса Дамблдора, который то и дело подмигивал ей из своей позолоченной рамы; Малфой же уставился на свои кроссовки, думая лишь о том, что надо бы завязать шнурки, тонкими змеями вившиеся по полу.

Речь была долгой и красочной, приправленной сотней примеров, и закончилась наставлениями о том, что все должны жить дружно, в том числе и представители разных факультетов, и Лили выказала своё откровенное «фи» на такую глупость.

— И чтобы я больше такого не слышала! В противном случае, вы оба лишитесь привилегии посещать Хогсмид до конца этого года! — напоследок настояла Минерва, и отпустила учеников.

Лили первая вылетела из кабинета, но горгулья была слишком медленной, и Малфой успел просочиться в проход до того, как она начала спускаться, и девушке пришлось лицезреть его ухмыляющуюся физиономию до тех пор, пока они не оказались в коридоре. Но не успела она скрыться, в спину ей прилетело ехидное:

— Что это было вчера?

Лили недоумённо нахмурилась и, развернувшись к Малфою, подарила ему презрительный взгляд.

— Это надо у тебя спросить: какого чёрта ты вообще имел право играть на страхах других людей, не имея представления о том, к чему это могло привести?!

Скорпиуса её тон не тронул, и он даже не изменился в лице, подходя к ней ближе: его глаза недобро поблёскивали в свете тусклых факелов, губы были тронуты кривой усмешкой, а руки сложены на груди.

— Да уж, кто бы мог подумать, что ты боишься собственного отражения. Не просто же так весь кабинет облепили зеркала, — издевательски выдал он, впиваясь в неё ехидным взглядом.

Лили вспыхнула и не сдержалась: сильно толкнула его в грудь, но широкоплечую фигуру Малфоя столкнуть с места оказалось не так просто; он лишь на дюйм сдвинулся и ещё более насмешливо взглянул на её тощие ручки и тщетные попытки сделать ему больно. Но сделала же.

— Не мели чушь, Малфой! — выплюнула она. — По крайне мере, я не боюсь собственного папашу! Должно быть, отвратительным человеком надо быть, чтобы тебя ненавидел собственный отец, да?

Успев уловить в его взгляде недобрые огоньки, девушка поспешила скрыться и остановилась только тогда, когда дыхание начало сбиваться. Она устало прислонилась спиной к холодному камню и возвела глаза к высокому потолку, на котором то и дело плясали тени от деревьев, колышущихся под действием порывистого ветра снаружи. Прикрыв глаза, она осознанно позволила воспоминаниям, от которых бежала весь день, затопить мысли. Образ Джеймса-Малфоя, их разговор и мимолётный поцелуй, который до сих пор жаром оставался на её губах, пустой кабинет и десятки зеркал, отбрасывающих блики и её отражение по всему помещению. Она до последнего не могла понять, что происходит: предстала ли перед ней неизвестная ранее комната или это шутка кого-то, кто знает. И когда стёкла начали трещать и разбиваться с оглушительным звоном, она всё ещё не понимала, что это делает не она. Лишь потом, когда Малфой нежнее, чем то следовало, коснулся её мокрых щёк, прижал к себе своими сильным руками, а после обрушил на неё всю правду, девушка всё поняла.

Её главным страхом всегда была она сама, а точнее — то, что Лили могла сделать, перестав контролировать свои эмоции. Первый же боггарт на третьем курсе предстал перед ней в виде напольного зеркала, что тут же треснуло и разлетелось на миллионы крошечных осколков, едва не задев стоящих позади однокурсников. Было тяжело найти что-то смешное в том, что своей несдержанностью она могла навредить другим, и Лили так и не научилась справляться со своим боггартом.

Когда она оказалась среди зеркал, она и не подумала, что это может быть он, и не могла понять, почему зеркала вдруг начали ломаться, ведь она была относительно спокойна. Но позже, когда стёкла начали сыпаться сильнее, и она услышала голос Малфоя, страх сковал настолько сильно, что она перестала сдерживать эмоции и кипящую, словно в жерле вулкана, магию, что текла по её венам. И уже тогда зеркала начали разлетаться по её вине. И остановиться она уже не могла. Только когда лицо Скорпиуса выросло перед ней, она почувствовала, как паника отступает, но злость сменила её на этом поприще.

И ей казалось, что теперь она будет преследовать её бесконечно.

Лили увидела медленно растущую трещину на стекле напротив стены, возле которой стояла, и закрыла глаза, вдумчиво выдохнув.

Наверное, поэтому девушка и бежала от связей, сторонилась общения и не спешила завязывать какого-то рода отношения, ведь в любой момент могла причинить вред своим близким одним простым срывом. Её бы не поняли или осудили, назвали сумасшедшей и больше никогда не подходили, боясь, что всплеск может повториться.

Но почему тогда Малфой не боялся?

* * *

Серена перевела взгляд на исписанный едва ли на треть лист пергамента и тяжело вздохнула, осознавая, что впереди её ждёт ещё не один час работы над эссе для Слизнорта. Кинув понурый взгляд на Тома, который и сам находился не в лучшем положении, она решительно отодвинула от себя увесистый томик и со скрежетом шаркнула стулом по полу.

— Не говори, что ты закончила, иначе я залпом выпью склянку «Напитка живой смерти», и ты потеряешь последнего компаньона в подготовке к занятиям.

Том утомлённо откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, помассировал их подушечками пальцев.

— Из этой книги я почерпнула всё, что могла...

— Идёшь на поиски следующей, чтобы выжать соки и из неё?

Серена бросила терпеливый взгляд на друга и наткнулась на его лукаво поблёскивающие глаза. Не выдержав, девушка тихонько прыснула, подхватила со стола увесистый томик и скрылась за ближайшим стеллажом.

Сегодня Пьюси был подозрительно мягок и непривычно много шутил, и постепенно девушка пришла к выводу, что таким образом он рассчитывал разрядить обстановку после вчерашнего инцидента, о котором не переставали судачить слизеринцы и которое уже набило прогорклую оскомину где-то в правом полушарии. Воспоминание об увиденном в хранилище терзало её всю ночь, вызывая красочные образы из прошлого, заставляя мозг усиленно работать над построением логических цепочек, лемм и теорий, и уснула Серена только под утро, снедаемая снами о бладжерах, бессознательных девицах и Джеймсе Поттере. Подняться с постели было ещё тяжелее и, проспав все уместные и уже неприличные сроки, Малфой заставила себя собраться и хоть как-то привести в порядок внешний вид, чтобы выглядеть опрятно и не вызывать вопросов. Но стоило ей подойти к зеркалу и взглянуть на своё усталое отражение, новая волна воспоминаний затопила разум и отвертеться от неё не получилось до сих пор. Все занятия она молила себя, а затем заставляла и даже угрожала, что, если хоть на секунду переведёт взгляд на Джеймса, проткнёт свою же руку стальным пером, не заботясь о том, как неэстетично будет выглядеть это зрелище. И таки выполнила свою установку: послушно смотрела исключительно на преподавателя, хотя едва ли соображала, что он хотел донести до своих учеников, ведь где-то за головами Бефаны Нотт и Джона Ирвина на периферии зрения мелькала его фигура, а это было куда важнее.

Она не хотела думать и анализировать всё случившееся, но это вошло в её привычку ещё с третьего курса, когда она вернулась после двух месяцев реабилитации в больнице Святого Мунго и полугодичного обучения на дому. С тех пор Джеймс Поттер прочно поселился в её мыслях.

Библиотека в столь поздний час освещалась лишь несколькими тусклыми лампами и всполохами молний, что разрезали почерневшее небо, а периодический рокот грома, вой шквального ветра и крапанье дождя по окнам стали характерной музыкой, напоминающей неспокойные и бесноватые симфонии Стравинского. Серена не любила играть его, предпочитая что-то более классическое, спокойное и мелодичное, но сейчас с великим удовольствием аккомпанировала бы редким ученикам, что забрели в стены библиотеки в такое время и негромко перешëптывались и шуршали страницами древних фолиантов. Возможно, так бы она смогла отгородиться от потока непрошенных мыслей. Но это было весьма сомнительно.

Завернув в нужный проход с книгами по Зельеварению, она от неожиданности выронила томик из рук, нарушая устоявшуюся в этой части библиотеки тишину, и парень, что внимательно изучал содержимое полки, отвлëкся от своего занятия и повернул к ней голову. Серена судорожно выдохнула, поймав встревоженный взгляд Джеймса, и неосознанно сделала шаг назад. То, от чего она бежала весь день (а по правде — все шесть лет), настигло её в самый неподходящий момент, когда мыслей стало слишком много, и они были готовы вырваться наружу именно перед предметом этих дум.

Джеймс продолжал смотреть на внезапно ворвавшуюся в его спокойную обитель Серену, и затянувшийся зрительный контакт поселил в её вымотанном сознании ещё большую нервозность. Внезапно юноша пришёл в движение, и ей показалось, что он собирается скрыться, но тот лишь присел и поднял книгу, которая при падении отлетела прямо ему под ноги.

— Осторожнее, — протягивая ей томик, негромко произнёс Джеймс.

— Прошу прощения, — быстро проговорила Серена и запнулась. — В смысле... спасибо.

Поттер вопросительно приподнял брови, почему-то не спеша сбегать, как делал всегда, когда они сталкивались лицом к лицу. И девушка не смогла даже перевести дыхание после своей сбивчивой речи, когда он снова заговорил:

— Ты извиняешься за то, что уронила книгу?

— Нет, — качнула она головой. — За то, что произошло вчера.

— Так ты тоже в этом участвовала?

Серена не могла понять, всерьез ли он спрашивает это или просто издевается, но, как всегда в случае с Джеймсом Поттером, говорила только то, что думала на самом деле, не заботясь о приличиях и манерах:

— Нет, я не знала, что они затевают подобное. Догадывалась, конечно, но и не представляла, что... это что-то настолько... низкое... — она растерялась и уже не могла подобрать слов. — Я... прошу прощения за брата.

— Но он сделал это из-за того, что я сделал с тобой, — напомнил Джеймс, и Серена уловила нотки раздражения в его голосе.

Вот к такому Поттеру — презирающему и пренебрежительному — она привыкла за все годы их знакомства. Это было обидно и унизительно и даже вызывало в глубине души неподвластную её сознанию тоску. И каждый раз она проглатывала свою обиду и гордо проходила мимо, уязвлëнно отводя глаза. Но на этот раз девушка вздëрнула голову и уверенно посмотрела ему в глаза:

— Я не просила его об этом. Всё, что я хотела сказать тебе, я уже сказала.

Напряжённые плечи Джеймса опустились, а взгляд изменился. Серена успела заметить в его глазах стыд и жалость до того, пока он не сменил их равнодушием.

— Тогда ты не должна отвечать за его поступки и извиняться за него, — он опустил взгляд в пол, словно боясь взглянуть на девушку. — Он не маленький, и должен думать своей головой.

— Он мой младший брат, — пожала плечами Малфой. — И я не могу не чувствовать ответственность за него.

Джеймс посмотрел на неё, но ничего не ответил. Казалось, в этот момент что-то неуловимо поменялось: спала та отчуждëнность, что они взращивали годами, и возникло нечто другое — понимание и принятие того, что никаких недопониманий между ними быть не должно. Но как только трепетный момент закончился, и лицо Джеймса вновь примерило привычную непроницаемую маску, закрылась и Серена, натянув вежливую улыбку.

— Ещё удивимся, — понимая, что разговор окончен, проговорила она и, запнувшись, добавила:

— Всего хорошего.

Она сбежала, так и не взяв нужную ей книгу, и, коря себя за такое до абсурдности нелепое прощание и поспешный побег, вернулась к столику, за которым сидел Том. Девушка устало упала на стул и закрыла лицо руками, сосредоточенно переводя дыхание.

Этот разговор, вопреки её ожиданиям, не принёс должного облегчения, лишь запутал её ещё больше. Джеймс Поттер вызывал в её сердце самые разные эмоции: от заинтересованности и понимания до обиды и даже злости. Можно ли было сказать, что Серена испытывала к нему неприязнь? Нет, это было слишком громкое заявление. Та маленькая Серена Малфой, которая месяцами взращивала в себе злобу к этому заносчивому гриффиндорцу, который не задумывается о своих словах и поступках, возможно, на самом деле ненавидела его. Но она не могла ненавидеть его после того, как на третьем курсе, после своего возвращения в Хогвартс, увидела его боггарта — ведь он был воплощением его настоящего, доказательством того, что ему на самом деле жаль, что он так поступил с Сереной. И с тех пор, превозмогая свои прежние чувства, она наблюдала за ним, замечала то, что для всех оставалось незаметным: желание Джеймса смыть неблаговидный поступок, стать лучше, стать другим, взрослым и осознанным Джеймсом, который не способен на импульсивность и глупость. Хотя поначалу ей и казалось это лицемерием и жаждой незаслуженных славы и уважения, со временем она поняла все его мотивы и стремления. Поняла и приняла их, тем самым позволив себе простить его. И это изменило её саму.

— Всё в порядке?

Серена слишком резко убрала от лица руки, чтобы это казалось не подозрительным, и обратила взор на Томаса, увидев в ответ его обеспокоенный взгляд.

— Да... просто устала... — на выдохе произнесла она, уже понимая, что Том не поверит ни одному её слову.

— От учёбы или выходок Скорпиуса? — спокойно уточнил Пьюси, внимательно заглядывая ей в глаза.

Хотелось признаться: «От всего», — но Серена поборола этот порыв.

— Эссе оказалось слишком сложным...

— Брось, — добродушно отмахнулся Том. — Ты, как всегда, получишь «Превосходно». Слизнорт тебя обожает.

— Как и любого другого слизеринца, — поправила его девушка. — Кстати, тебе не кажется, что он слишком предвзято относится к гриффиндорцам?

— Ты это о Джеймсе? — со снисходительной усмешкой уточнил юноша.

— О профессоре Урхарт, — закатила глаза Серена.

— Мне всегда казалось, что они неровно дышат друг к другу, — со смешком признался Том.

— Да брось, они же ненавидят друг друга. Это дикое предположение.

— Многие делают вид, что не любят кого-то, а на самом деле...

— Можешь не продолжать, — прервала его девушка. — С таким же успехом можно предположить, что Лили Поттер и Скорпиус на самом деле нежно влюблены друг в друга ещё с первой встречи...

Томас зашёлся в смехе, и смотрительница библиотеки предупреждающе шикнула на него. Он пригнулся к столу и, закрыв рот ладонью, продолжал безудержно хихикать к свой кулак.

— Вот это — дикое предположение.

Серена не сдержалась и тоже издала смешок, но под недовольным взглядом мадам Бабблинг засобиралась, шёпотом заметив:

— Нам лучше уйти, пока мадам Банг не выгнала нас с позором.

Пьюси согласно кивнул и, периодически посмеиваясь, принялся спихивать в сумку учебные принадлежности. Избегая сердитых взглядов библиотекарши, они записались в формуляре и спешно покинули помещение.

Коридоры совсем опустели, и в подземелья пара спускалась под аккомпанемент своего смеха и едких подковырок со стороны Тома. Слизеринская гостиная встретила их той же атмосферой, что царила здесь вчера: слизеринцы шумели, делились последними новостями и историями. Увернувшись от пролетающих по воздуху колдографий, где Эридан Маклагген с ужасом на лице выбегает из кабинета, Серена поразительно точно определила местоположение брата: тот сидел во главе своих однокурсников бок о бок с Розье и смеялся громче всех.

— Скорпиус совсем стыд потерял, — хмыкнул Пьюси ей на ухо, и девушка обречённо выдохнула, качая головой.

В этот момент в гостиной показался Альбус и, увидев развлекающихся слизеринцев, быстро засеменил по направлению к своей комнате, то и дело пригибаясь и уворачиваясь от столкновений. Серена успела заметить взгляд брата, провожающего друга до самой двери, до того момента, когда он встал с дивана и, прокладывая дорогу сквозь шумную толпу, двинулся за ним. Следуя на опережение, Серена успела перехватить его на полпути, и Скорпиус с досадой хмыкнул и вызывающе вздёрнул брови.

— Ты хотя бы осознаёшь все последствия того, что натворил? Хотя, о чём это я? Учитывая, что ты продолжаешь...

— Мерлина ради, да отвали ты от меня со своими благодетельными проповедями! — перебил её брат. — Нашлась тут Мать Тереза грёбаная!..

— Как тебе не стыдно говорить такое своей сестре?! — одёрнул его Том, выросший прямо перед растерянной Сереной.

Скорпиус, уже готовый удалиться, резко развернулся и презрительно уставился на него.

— А ты вообще заткнись! И прежде чем учить кого-то, посмотри на себя! — он ткнул пальцем ему в грудь, и Пьюси, не удержав равновесие, сделал шаг назад. — Эгоистичный мудак, скачущий между двух юбок. Хотя нет — трёх, Серена ведь тоже входит в твой калейдоскоп?!

Кинув последний полный презрения взгляд на Томаса, он молниеносно покинул гостиную, шум в которой не прекращался.

— Не слушай его, — выдохнула Серена и, подцепив рукой ладонь юноши, сжала её в поддерживающем жесте.

— Да нет... он прав, на самом деле, — уголки губ слабо приподнялись, и он накрыл второй ладонью руку девушки. — Во всём, что не касается тебя.

* * *

— Не школа, а зоопарк какой-то!

Скорпиус плюхнулся на диван так, что пружины услужливо подкинули его вверх, как на аттракционе «Укрощение метлы».

— Ты понял это только спустя пять лет обучения здесь? — меланхолично уточнил Маркус, расположившийся напротив Малфоя.

Тот резко выпрямился и раздражённо ткнул пальцем в его сторону, но от комментариев воздержался. Плюхнувшись обратно на спинку дивана, он буквально утонул в мягких плюшевых подушках и протяжно застонал, вложив в этот скулёж все чувства, что он не мог выразить словами.

— Не день, а... — Скорпиус зло выдохнул, подавив желание смачно выругаться. — Меня успели обозвать мартышкой, бараном, крысой, змеёй и индюком! И это если я не забыл вдруг чего!..

— Я тоже получила комплимент, — не отрываясь от чтения глянцевого журнала, хмыкнула Деметрия; она, закинув ногу на ногу, сидела в отдельном кресле справа от Маркуса. — Поттер назвала меня гадюкой.

— Ну а я, — подняв вверх бокал с огневиски, добавил её брат, — просто животное.

Какое-то время они молча переглядывались, подавляя непрошенные улыбки, но потом не выдержали и одновременно прыснули, заливая опустевшую гостиную звонким смехом.

— Нет, ну что за зоопарк?!

Спускаться в подземелья на этот раз было тяжелее, чем когда-либо. В памяти ещё были живы болезненные воспоминания недельной давности, а где-то под рёбрами рос протест.

Джеймс не хотел находиться здесь: в месте, пропитанном духом слизеринцев, флешбэками о встрече с боггартом и назойливым чувством тревоги, что прочно присело прямо на макушку и почти свело с ума.

Липкий, леденящий душу страх ещё преследовал его во снах, заставляя холодный пот струиться по лбу каждый раз, когда он в ужасе подрывался с постели посреди ночи. Последние разы он чувствовал нечто подобное на втором курсе, когда был уверен, что убил её, а потом — на третьем, когда на уроке Защиты боггарт на его глазах принял те же очертания, словно напоминая Джеймсу о его оплошности (как-будто не хватало напоминаний от неравнодушного общества и собственных мыслей). Он бежал от этого чувства пять лет, и оно настигло его в самый неожиданный момент: растерянного перед лицом грядущих перемен, выбитого из привычной колеи, потерянного из-за непрошенных мыслей о самом себе. Добегался, — горько думал он, бездумно пялясь в ночи на полог своей кровати не в силах вновь сомкнуть глаз. Пытаясь смыть позорное пятно прошлого и стать тем, кто больше не сможет допустить ошибку, — попал в свой же капкан. Цикл замкнулся.

— Я всё же считаю, что тебе необходимо рассказать всё МакГонагалл, — опередив Джеймса на ступеньках, Алисия развернулась и вперила в него настойчивый взгляд. — Или Люпину, Урхарт, Локонс... Да хоть кому-нибудь!..

— Нет, Лис, — одёрнул её Поттер, не замедляя шаг. — Так будет только хуже.

— И чем, позволь узнать, продиктована такая уверенность? — вновь оставшись позади, осведомилась она и засеменила следом по витиеватой лестнице.

— Тем, — громким шёпотом начал Джеймс и развернулся к девушке, — что тогда Малфой расскажет МакГонагалл не менее увлекательную историю о том, что я снова покалечил его сестру! Как думаешь, насколько благосклонно она отнесётся к моей истории после того, как узнает всю правду?

Алисия задохнулась своими же словами, но так и не нашла, чем можно было возразить, а Джеймс вновь развернулся и принялся спускаться, тотчас утонув в темноте подземелий.

Дверь в кабинет Зельеварения была открыта, и опустевший коридор был наполнен звонкими переливами голосов и смеха. Поттера пробрал озноб и, решив дождаться-таки Алисию, чтобы не заходить одному, он притормозил перед входом и ненароком заглянул внутрь: Слизнорта за столом не было, однако за первой партой он увидел Серену, которая беседовала с Томасом Пьюси, то и дело обнажая ряд белоснежных зубов.

— Подглядываешь?

Джеймс вздрогнул от голоса, прозвучавшего прямо над ухом, и прикосновения холодных пальцев Алисии к своим рукам и выдохнул, когда девушка появилась перед его глазами.

— Просто ждал тебя, — растерянно пробормотал он.

— Да не беспокойся ты так. Слизнорт тебя не съест.

Да Слизнорт и его вечные претензии в данную минуту волновали Поттера в последнюю очередь! А вот девушка, приятно улыбающаяся за первой партой...

Лонгботтом ухватила Джеймса за руки и потянула внутрь. Не обращая внимания на протест юноши, она потащила его к третьей парте крайнего ряда, откуда, Поттер не смог этого не отметить, открывался до омерзения прекрасный обзор на Малфой и Пьюси. Прекрасно, ничего не скажешь! Он обречённо упал на стул и принялся выкладывать из сумки учебные принадлежности, пока в кабинет не заявился Слизнорт. И чтобы не смотреть на неё. Да, пожалуй, стоило бы поменьше думать о Серене Малфой. Может, тогда она перестанет возникать перед глазами и в действительности?

Дверь из слизнортской кладовой распахнулась в ту же секунду, как по подземельям пролетела колокольная трель. Взмахнув подолом чёрной бархатной мантии, Слизнорт летучей мышью оказался перед учениками и вперил в них цепкий взгляд.

— С сегодняшнего дня мы начинаем изучение обширной темы «Антидоты», или по-другому — противоядия к разного рода отравляющим веществам, — как обычно не желая тратить время на приветствия, отчеканил он. — Кто назовёт мне самые распространённые ингредиенты, которые используются в таких зельях?

Несколько рук взметнулись вверх, и первой Слизнорт разрешил говорить Серене:

— К нейтрализаторам ядов можно отнести Мандрагорум, Безоар, Крапивницу, Кромлевый сок...

— Достаточно. Десять очков Слизерину, — сдержанно прервал девушку зельевар и жестом позволил сесть на место. — Кто ещё?

Неопрошенные ученики вновь подняли руки, но взгляд Слизнорта уже был направлен на третью парту крайнего ряда — прямо на Джеймса.

— Мистер Поттер, прошу, продемонстрируйте нам ваши знания, — издевательски улыбаясь, произнёс он.

Джеймс нервно одёрнул манжеты белоснежной рубашки, подорвался с места и, пытаясь унять дрожь в руках, вцепился в краешек парты. Он прекрасно знал предмет, но перед Слизнортом каждый раз чувствовал себя глупым первокурсником, впервые взявшим в руки мерные весы; нервничая, он забывал половину из того, что изучал ночами перед новым занятием, через раз выставляя себя идиотом в глазах всего класса. Краем глаза он увидел, как Алисия лихорадочно листает учебник в поисках этой темы и, открыв нужную страницу, пододвигает его ближе к Джеймсу. Он судорожно выдохнул и прочистил горло.

— Альфомра, — мельком заглянув в книгу, прочитал Поттер, — Одолень-трава...

Томик с характерным звуком захлопнулся, и Джеймс порывисто взглянул на Слизнорта, встретившись с его недобро прищуренными глазами.

— Полно вам, мисс Лонгботтом. Я думаю, Поттер и без вашей помощи способен дать ответ на такой простейший вопрос.

Джеймс сжал руки в кулаки и кинул на преподавателя преисполненный ненависти взгляд. Но, случайно выхватив среди уставившихся на него студентов обеспокоенные глаза Серены, медленно выдохнул и сконцентрировался на ингредиентах:

— Безоар, Мандрагора...

— Мисс Малфой уже назвала эти позиции. Может быть, придумаете что-нибудь ещё? — Слизнорт кинул на Джеймса критикующий взгляд.

— Элевонская настойка, Савойя липучая, — упрямо продолжал Поттер, — Кромлевый сок, Альфомра...

— Достаточно, — ледяным голосом отчеканил профессор. — Вижу, элементарный список вы запомнили.

Джеймс сосредоточенно выдохнул, борясь с яростным желанием высказать Слизнорту всё, что он о нём думает, и сел на своё место.

Алисия тут же провела рукой по его плечу, видимо, намереваясь успокоить парня после пережитого унижения, но Джеймс разозлился только сильнее:

— Зачем ты открыла этот Мерлинов учебник?! — сквозь зубы прошептал он. — Я бы сам справился! А вместо этого у Слизнорта появился ещё один повод издеваться!

Девушка возмущённо уставилась в ответ и громким шёпотом выпалила:

— Ну прости, что я хотела помочь! И, как всегда, вместо благодарности получаю только поток обвинений!

Джеймс закатил глаза и раздражённо отпихнул от себя учебник.

— Не преувеличивай, Лис, — процедил он. — Просто в следующий раз имей в виду, что я в состоянии решить что-то сам.

— Ага, после того, как ты «решаешь что-то сам», всё в итоге приходит к тому...

— Мистеру Поттеру и мисс Лонгботтом, видимо, не до темы нашего урока, — голос Слизнорта послышался в опасной близости от их парты, а Джеймс неосознанно напрягся. — Поделитесь, что такого важного вы обсуждаете во время моей лекции?

И снова под взглядом профессора он почувствовал себя неразумным ребёнком, не способным и двух слов связать. Алисия, растеряв свой воинственный настрой, сидела рука об руку с Джеймсом и не смела даже дышать, боясь вызвать ещё больший гнев зельевара.

— Раз так... — задумчиво протянул Слизнорт, так и не услышав вразумительный ответ. — Поттер, собирайте вещи, переезжаете за другую парту.

Джеймс облегчённо выдохнул и принялся лихорадочно собирать учебники, избегая пронзительного взгляда профессора и недовольного — Алисии. Он никогда бы не подумал, что будет благодарен Слизнорту, но сейчас мысленно воспел ему дифирамбы, потому как находиться в данную минуту рядом со своей девушкой ему хотелось ещё меньше, чем на этом занятии.

— Мистер Пьюси, вас это тоже касается: пересаживайтесь к Лонгботтом...

Кинув взгляд на пришедшего в движение слизеринца, что спокойно собирал свои учебные принадлежности, Джеймс почувствовал, как ладони, которыми он держал свои вещи, холодеют. Только не...

— А вы, Поттер, отправитесь за первую парту к мисс Малфой.

... это.

Кажется, он здорово погорячился, благодаря профессора за эту услугу, которая скорее являлась настоящим — самым жестоким, на какое он был способен, — наказанием.

На негнущихся ногах Джеймс плыл к первой парте, сверля взглядом затылок Малфой, и хотел исчезнуть. Раствориться в воздухе под действием «Дезиллюминационного» и бежать из подземелий как можно дальше. Из Хогвартса. Из страны! Нет, пожалуй, это было уж слишком, но, видимо, только так он мог избавить себя от участи лицезреть — да что там, находиться в опасной близости от неё! — Серену Малфой. Он нервно усмехнулся своим мыслям как раз в тот момент, когда оказался за партой, и, должно быть, выглядел жуть как подозрительно. Девушка окинула его растерянным взглядом, но постаралась улыбнуться и шёпотом произнесла:

— Привет.

— Ага, — буркнул он, раскладывая учебные принадлежности по столешнице, лишь бы не смотреть на неё в ответ. — Привет.

— Так-то лучше, — хлопнул в ладоши Слизнорт, а на доске с противным скрежетом стали появляться буквы, выводящие название темы урока. — Антидоты — это вещества, нейтрализующие действие ядов и ядовитых зелий полностью или частично...

Хоть за это Джеймс был ему благодарен: стиснувший в руке стальной стержень и занятый лекцией, он в ближайшие полчаса не кинул ни единого взгляда на сидящую рядом Серену, которая так же старательно вела конспект и, он надеялся, тоже не смотрела на него.

— Мисс Малфой уже назвала основные ингредиенты для противоядий: это Мандрагорум, или Мандрагора, а так же Безоаровый камень. Как вы уже знаете, Безоар — это конкремент, образующийся в желудочно-кишечном тракте животных. В зависимости от состава выделяют также другие подвиды, но нас интересует именно Безоаровый...

Рука Джеймса дрогнула и оставила на листе уродливую кляксу, а съехавший локоть столкнулся с локтем Серены Малфой.

— Прости, — нехотя пробормотал он и таки кинул быстрый взгляд на девушку.

— Всё в порядке, — заверила она, поджав губы в сдержанной улыбке.

Бегло взглянув на испорченный конспект Джеймса, она что-то прошептала себе под нос, и неловкий штрих исчез, словно его и не бывало. Поттер поджал губы и сдержанно кивнул, на что получил такую искреннюю улыбку, что живот скрутило, заставляя какое-то непонятное чувство поселиться внутри.

Ей Богу, Джеймс мог поклясться, что готов заехать учебником прямо ей по макушке, лишь бы Серена перестала улыбаться так, словно мир — один большой подарок, который она разворачивает каждое утро. Он не понимал её. И решительно не собирался верить в её благие намерения. Что бы она ни говорила, что бы ни делала — это не отменяло того факта, что она — сестра его злейшего врага. Более того: дочь бывшего врага отца, мать детей, с которыми будут враждовать его дети! — вот как он думал. Она — слизеринка. Она — Малфой.

Джеймс судорожно вздохнул и упал на спинку стула, продолжая упрямо выводить буквы на листе тетради — так усердно и вдумчиво, лишь бы выкинуть из головы другое. Пустое. Нет, правда, какое ему было дело до того, что из себя представляет Серена Малфой?! Пускай хоть дочь Волан-де-Морта, хоть английской королевы — ему она должна быть безразлична ровно настолько же, насколько какая-нибудь хаффлпаффская первокурсница, о которой он и не слыхал.

И он медленно и обречённо прикрыл глаза, понимая, что для этого слишком поздно. Не после всего, что уже было между ними.

— На перемене каждая пара должна освободить стол и взять подготовленное оборудование в кладовой. Сегодня мы будем варить «Потернус», один из антидотов. Рецепт найдёте на тридцать шестой странице учебника.

Звон колокола поставил точку в речи профессора, и студенты принялись торопливо освобождать парты и максимально осторожно, чтобы не раздражать нестабильного в эмоциональной сфере Слизнорта, забирать котлы и подносы с ингредиентами.

— Я всё возьму, — вызвался Поттер и буквально сбежал в кладовую, чтобы несколько лишних минут не смотреть на Серену.

Очередь, увы, двигалась слишком резво, и вернулся он к парте раньше, чем планировал.

— Я не стала убирать твои вещи, — пока Джеймс устанавливал на столе котёл, предупредила Малфой. — Вдруг ты был бы против, что я их трогала...

Юноша лишь кивнул и вновь скрылся в кладовке; уж теперь он появился позднее: специально толпился среди однокурсников и взял ингредиенты одним из последних, лишь бы оттянуть время. Однако оно буквально ускользало у него между пальцев, а звонок на урок почти кричал, что дольше тянуть нельзя, иначе вендетта в лице Слизнорта настигнет его ещё до конца пары.

— Также в следующий четверг я жду от вас тридцатистраничный реферат об одном из антидотов, который вы подготовите с вашим соседом по парте, — изложив все инструкции по работе, добавил профессор и обвёл внимательным взглядом класс.

Джеймс ещё долго смотрел на довольного собой Слизнорта, ловя в ответ его насмешливо поблескивающие глаза, пока Серена тихонько не кашлянула в кулак. Юноша нехотя перевёл взгляд на неё, а затем кивнул на ингредиенты.

— Нарежешь листья аморфы, а я возьмусь пока за кожу саламандры?

— Без проблем, — кивнула Малфой. — По рецепту крылья пикси добавляются позже, поэтому их можно подготовить перед тем, как зелье начнёт закипать.

— Так и сделаем.

На этом их диалог исчерпал себя, и каждый начал работу. Серена методично нарезала листья аморфы, как то было описано в учебнике, а Джеймс расправлялся с кожей саламандры, то и дело шипя под нос ругательства из-за омерзения. Когда же пришла пора приступать к самому зелью, так или иначе им пришлось разговаривать, но и это ограничивалось максимально вежливой и профессиональной атмосферой, что чёрной тучей зависла над их партой.

Добавив несколько капель белого вина, после чего зелье забурлило и стало прозрачным с едва видимым золотым сиянием, Серена закрыла котёл крышкой и осела на стул. Джеймс, внимательно следящий за её действиями, позволил себе то же, устало откинувшись на спинку. На мгновение, когда они одновременно потянулись к песочными часам, их пальцы соприкоснулись, и Поттер отметил, что у неё на удивление тёплые руки — бархатные и лощёные, конечно, как у любой жеманной аристократки, но поразительно тёплые и мягкие. Он позволил ей перевернуть часы, что отсчитывали время приготовления зелья, и отсутствующе посмотрел на поблескивающий в свете лампы котёл.

— Встретимся сегодня в библиотеке? — неожиданно спросила девушка, и боковым зрением Джеймс заметил, что она развернулась к нему всем корпусом.

— Что? Зачем это еще?.. — удивлённо вскинул он брови.

— Реферат. Помнишь, профессор Слизнорт говорил...

— Чёрт, точно, — парень ударил себя ладонью по лбу и едва не заскулил от отчаяния. — Но сегодня я не могу. По милости Слизнорта я отбываю наказание с ужина и до отбоя, а до этого у нас командный сбор.

Расклад был неплохим, но сколько бы он ни корил зельевара, искал отговорки или плакался на судьбу, работать над этим несчастным рефератом ему предстояло именно с Сереной Малфой.

— До сих пор? — удивилась она. — Прошло же уже две недели с того случая с краской...

— Ага, — напряжённо процедил Джеймс. — Но разве его это волнует?

Не успел он подумать над тем, что, возможно, Серена тоже участвовала в этой афере, она сочувственно поджала губы, и это предположение, вопреки его убеждениям, разбилось об её дружелюбие.

— Послезавтра как раз последний день отработок, — кисло произнёс юноша. — Так что можем начать в четверг после шестого урока.

— Да, подходит, — поспешно кивнула Серена и уткнулась в свой учебник с особым рвением.

Разговор вновь потух до тех пор, пока не пришлось вернуться к зелью.

— Прекрасно, — заключил Слизнорт, заглядывая в их котёл. — Идеальная консистенция и цвет. Филигранная работа. Вам повезло с напарником, Поттер, — ухмыльнулся он и бросил на стол два свитка:

— Если бы вы писали эссе с мисс Малфой, возможно, и оно бы удалось.

Джеймс проводил профессора усталым взглядом и нехотя взял в руки свиток. Развернул и лишь хмыкнул: «Удовлетворительно». Кто бы сомневался. А Малфой он, должно быть, поставил высшую оценку!

Долгожданный звонок прервал его нерадостные рассуждения о несправедливости жизни и предвзятости зельевара, и Джеймс принялся освобождать рабочее пространство: собирать остатки ингредиентов на подносе, переливать приготовленное зелье в несколько мензурок, относить всё оборудование обратно в кладовую. Вернувшись, чтобы забрать свои вещи, он неожиданно обнаружил Серену, застывшую возле парты. Она нервно теребила лямку миниатюрной сумочки и слишком поздно перевела взгляд со свитка на подоспевшего Джеймса. Заметив, что она не сводила взгляд с его неудачного эссе (а каким оно должно было быть после нападения боггарта?!), Поттер стиснул зубы, подхватил его и, не заботясь о сохранности, резко сунул в портфель.

— Значит увидимся в библиотеке в четверг? — уточнила Малфой, делая вид, что не заметила его манипуляций.

Джеймс хотел было фыркнуть, что, к сожалению, им придётся видеться каждый день по несколько раз в Большом зале, коридорах, на общих занятиях (только бы Слизнорту вновь не приспичило посадить их вместе на следующей паре), — но в последний момент передумал, понимая, что такая откровенная неприязнь была более чем необоснованной. Он выдохнул и устало проронил:

— Да, в четверг в библиотеке.

Только он отошёл от парты, как Алисия накинулась на него с объятиями, выражая ему сочувствие:

— Прости, Джеймс, ты был прав, мне не стоило влезать... Из-за меня тебе пришлось сидеть с этой... В общем, я понимаю, насколько это было неприятно, и мне правда очень-очень жаль...

Джеймс сконфуженно проводил взглядом спину Серены, что ловко обогнула их и поспешила на выход из кабинета, и вновь почувствовал то самое гнетущее чувство, которое всё чаще поселялось в нём при виде этой девушки — муки совести.

* * *

— Профессор Слизнорт!..

Зельевар оторвался от раскиданных по столу бумаг и кинул утомлённый взгляд на стремительно приближающуюся к нему Розу Уизли, что громко цокала каблуками по стёртому временем камню.

— Да, мисс Уизли?.. — едва не закатив глаза, откликнулся он.

Девушка остановилась напротив и, припечатав исписанный свиток пергамента рукой к столу, натянуто улыбнулась:

— Вы поставили за эссе «Выше ожидаемого»...

— Да, мисс Уизли, — подтвердил Слизнорт.

— Я бы хотела уточнить, что именно вызвало у вас вопросы и, по возможности, ответить на них, чтобы далее никаких недопониманий, из-за которых вы бы отнеслись к моим работам тенденциозно, не возникало, — уверенно отчеканила Роза и с готовностью ответила на хмурый взгляд профессора.

Через пять минут, когда Слизнорт перечеркнул первую оценку и размашисто вывел на листе пергамента «Превосходно», девушка, сияя белозубой улыбкой, вернулась к своей парте.

— Благодарю, профессор Слизнорт. И всего хорошего! — за спиной она услышала его невнятное бормотание, но с успехом выкинула это из головы.

В последнее время Роза Уизли была как никогда бодра и полна сил. Впервые она ощущала себя уверенной и красивой, а главное — желанной. Наверное, именно этого ей и не хватало все прожитые годы, когда она была тихой, никому не нужной девочкой-заучкой. Теперь же Роза чувствовала, что готова свернуть горы: начиная с уверенности перед учителями, продолжая более жёсткой позицией с однокурсниками и заканчивая чередой успешных эпизодов на романтическом поприще.

Но главная битва лишь мельтешила на горизонте, и до окончательной и безапелляционной победы было так же далеко, как пролететь на «Нимбусе-2000» над Ла-Маншем.

Шестикурсники, пока Роза доказывала состоятельность своих суждений, уже сбежали из подземелий, и кабинет начали заполнять семикурсники. Краем глаза она успела заметить, как в дверном проёме мелькнула статная фигура Маркуса Забини — он, облачённый в серый твидовый костюм и торчащую из-под него чëрную водолазку, выглядел особенно элегантно, — и уткнулась в свою сумку, вдумчивее обычного распихивая учебные принадлежности по многочисленным кармашкам — только бы не пересечься с ним взглядом. Она и так повела себя глупо при прошлой их встрече (хотя Роза была уверена, что слизеринец появился там не просто так). «До скорого»! Ну что за идиотка?! Нужно было сказать «Прощай», и это бы пресекло любые его попытки вновь выследить её и заговорить. А вместо этого словно дала ему позволение и даже прямо сказала, что ждёт встречи. Но ведь это было не так! Маркус Забини абсолютно точно не интересовал Розу Уизли. Более того: вызывал если не отвращение, то как минимум неприятие, что уж говорить о неподдающемся чувстве тревоги, которое он вызывал где-то на периферии её сознания. Она как будто чувствовала, что не может подпустить его ближе, чем на расстояние вытянутой руки, иначе произойдёт нечто ужасное. То, после чего возврата уже не будет.

Роза закинула в сумку учебник, больше не заботясь об аккуратности, и нервно оглянулась на то место, где остановился Забини, но его там не оказалось. Зато возле парты, которая расположилась чуть ближе, она обнаружила Лоркана. Он суетливо листал стопку бумаг, периодически кивая, и Роза осознала, что беззастенчиво пялится на него в течение нескольких секунд, только когда он вскинул голову и направил свой взгляд прямо на неё.

Перед глазами мелькнул их прошлый разговор, после которого Скамандер не подошёл снова, и девушка надрывно выдохнула. Он продолжал смотреть, так ничего и не сказав, и ей казалось, что время истекает, и если она ничего не сделает — потеряет его навсегда. Но как тяжело было пересилить себя и сделать этот первый шаг, который никаким образом не входил в её планы! Роза ждала, что его сделает он. Лоркан был просто обязан сдаться! Но с течением времени, что неотвратимо шло дальше, она теряла надежду каждый раз, когда он просто проходил мимо, даже не взглянув. И вот уже опавшие пëстрые листья отсчитывали недели, когда она покорно ждала его, наблюдая издалека. Каждый новый день, когда Лоркан Скамандер не был её, заставлял Розу нервно расхаживать из стороны в сторону в школьном туалете, каждая непрошенная мысль о нём — разгрызать кончик ручки и делать уродливые кляксы на листе пергамента. Была ли это обида с его стороны или он послушно выполнял её требование не лезть к ней со своим братским участием, Роза не знала, но за эти несколько недель извела себя настолько, что уже и не знала, как вести себя с ним дальше.

Но от одного короткого приветствия ведь хуже не станет, да?

Закинув лямку сумки на плечо, она неровным движением освободила застрявшие под ней волосы, которые локонами рассыпались по спине, и коротко улыбнулась Скамандеру.

— Привет.

Лоркан поджал губы и коротко кивнул.

— Привет, Роза.

Звучало не очень приветливо, и мысленно девушка дала себе оплеуху за то, что решилась на этот отчаянный шаг. Но отступать было уже некуда.

— Что это у вас? — как бы невзначай осведомилась она, проходя мимо и заглядывая в листы в его руках.

— Слизнорт на прошлом занятии задал реферат, — пожал плечами Скамандер. — Сдавать через неделю, но мы с Лисандером уже набросали кое-что, хотим показать.

— Ну, удачи. Слизнорт сегодня в хорошем расположении духа.

Роза уже хотела улизнуть, чтобы не казаться навязчивой, но парень продолжил разговор, и в мыслях она возликовала и обернулась поспешнее нужного.

— Что-то не похоже, — криво усмехнулся Лоркан, кидая быстрый взгляд на профессора.

— Он всегда такой мрачный. В этом даже что-то есть, — легкомысленно пожала плечами девушка, тем самым пытаясь скрыть своё волнение.

— Ага, пониженная самооценка бедных студентов, которым приходится терпеть его придирки, — фыркнул Лоркан, передёрнув плечами. — Честное слово, я был не в себе, когда решил записаться на Зелья после пятого курса...

Роза задохнулась в возмущении — как-никак Зельеварение было её любимым предметом — и укоризненно покачала головой:

— Не говори так! Зельеварение — крайне интересная наука!

Взгляд Скамандера, до этого неловко смотревшего на неё, напряжённо приподняв плечи, смягчился, а тёплая улыбка, которую так любила Роза, поселила внутри такую привычную нежность — ту самую, от которой она так стремилась избавиться всё время с момента появления её маленького плана.

— Я забыл, с кем говорю, — добродушно усмехнулся он, неловко почесав кончик носа. — Кажется, Джеймс говорил, что ты не вычеркнула ни одного предмета из своего расписания? — парень с любопытством приподнял брови и кинул на неё взгляд исподлобья.

Розе ужасно хотелось сдаться ему на милость, позабыв о правилах собственной игры, но она вовремя одёрнула себя.

— Хороший человек должен быть хорош во всëм, — кокетливо дёрнула плечом она и обворожительно улыбнулась ему.

Лоркан как-то странно усмехнулся и поджал губы:

— Видимо, я ужасный, раз ни черта не смыслю в Зельях.

Ох, чёрт...

Роза смотрела на него и ничего не понимала. На него не действовал ни один из приёмов, которые она применяла с Маклаггеном. Он как будто пропускал её намёки и попытки флиртовать и быть загадочной мимо ушей, попросту не замечал этого. Или всё дело в том, что как девушка она была ему действительно нисколечко не интересна и он видел в ней только сестру? На секунду отчаяние захлестнуло её, и всё внутри жаждало тотчас извиниться за эту реплику, но она поборола и это.

— Человеку свойственно самосовершенствование, так что всё в твоих руках, — она вызывающе вздёрнула брови и уверенно посмотрела ему в глаза. — Возможно, однажды ты проснешься где-нибудь в Риме перед решающим матчем, от которого будет зависеть победа команды и твоя карьера, и вдруг осознаешь, что все это пустое и твое призвание — Зельеварение.

Лоркан недоверчиво сощурился, исказив губы в усмешке, и, не выдержав, рассмеялся. Роза же поддержала его смех не так искренне, но незаметно выдохнула, когда он вновь тепло посмотрел на неё.

— Такое сложно представить. По крайней мере — внезапное озарение.

Он с улыбкой глядел на неё, и она отвечала тем же, смущённо потупив взгляд. Хотелось поскорее сбежать, чтобы не сказать ещё что-нибудь, что проведёт черту между ними, и заодно проанализировать их разговор, но просто так уйти Роза не могла. Она лихорадочно перебирала в голове варианты того, чем можно было завершить их разговор, чтобы Лоркан ещё долго думал над этим — думал о ней. Но, как назло, ничего не приходило на ум.

Девушка кинула на него осторожный взгляд, пытаясь найти то, за что можно было зацепиться, но взгляд Скамандера уже был направлен в другую сторону. Но только она хотела проследить за ним, Лоркан вернул внимание ей и как-то горько усмехнулся:

— Твой приятель смотрит.

Роза изменилась в лице и таки бегло взглянула на то, что его привлекло: возле профессорского стола, небрежно беседуя со Слизнортом, стоял Маркус Забини; время от времени он оборачивался на пару, и, когда их с Розой взгляды пересеклись, она быстро отвернулась.

— Он не мой приятель, — резко выпалила она, нервно смахнув с лица прядь волос.

— Когда вы вместе сидели во дворе, так не казалось...

— Мы просто разговаривали! — взвилась девушка. — Я была с Лили, но она ушла, а он незаметно подсел и...

— Роза, не оправдывайся, ты не сделала ничего плохого, — мягко заверил её Лоркан, и она незаметно выдохнула; но во взгляде парня было что-то ещё, не подвластное её пониманию, и это не позволяло ей расслабиться. — По крайней мере в отношении меня...

Не сдержавшись, Роза прикрыла глаза, понимая, к чему он клонит. Но ведь это было несправедливо! У неё и в мыслях не было втягивать Забини в свои игры, а если бы она правда флиртовала с ним — это ничего не значит! На тот момент она ещё не встречалась с Эриданом и вполне могла кокетничать с кем угодно! Конечно, Забини был с Доминик, и Лоркан мог иметь в виду её поступок по отношению к кузине... Всё это было слишком для неё! Конечно, Роза понимала, что в целом весь её план нельзя было назвать благовидным поступком, но никому, кроме Маклаггена (хотя она была совершенно уверена, что его сердце ни на одно биение не усилится после расставания, и он быстро заполнит пустоту новой дурочкой), не будет от него плохо. Только ей, если она проиграет.

— Мне... пора, — прервал тишину Скамандер, и Роза, вздрогнув от неожиданности, резко посмотрела на него. Тот неловко поджал губы и кивнул:

— Пока.

Она раздосадованно следила за ним до тех пор, пока он не подошёл к столу Слизнорта, и, стремительно развернувшись, сделала несколько шагов и остановилась у последней парты, нервозно вцепившись в её край пальцами.

Злость и негодование смешались в её разуме, пытаясь найти то, чем можно было объяснить её провал. И сознание услужливо подкинуло воспоминание того солнечного дня, когда Забини подсел к ней в парке, появление Лоркана и её попытки вызвать в нём ревность.

Это всё из-за этого дурацкого Забини!

Роза стиснула зубы и сжала кулаки, неявно, но с рвением стараясь найти то, на чём можно сорвать бушующую внутри злость. Наконец она пошарила руками по парте, возле которой остановилась, и наткнулась на целую стопку листов, которые были беспощадно изодраны на мелкие ошмётки. Волна облегчения опустилась на плечи Розы, но после насмешливого изречения предмета её ненависти приступ гнева вернулся на своё законное место.

— И что же это за прекрасная особа, что так яростно изодрала в клочья мой реферат? Который я готовил всю прошлую ночь, между прочим…

Его печальный вздох был вполне себе правдоподобным, но Уизли не обманулась. В её скорчившейся от злобы душе не было ни капли сочувствия к этому мерзавцу Маркусу Забини!

— Если не скроешься, тебя постигнет та же участь! — лишь прошипела она, не удостоив юношу и взглядом.

— Она и так меня постигнет… — саркастично заметил он и уточнил:

— Когда придёт время сдавать реферат…

Роза бросила на него полный ненависти взгляд и кинула остатки этого драгоценного реферата прямо ему в лицо. Маркус усмехнулся, глядя, как плавно оседает на пол разорванный труд бессонной ночи, окинул девушку пытливым взглядом и обворожительно усмехнулся:

— Я уже говорил, что ты чрезвычайно красива, когда злишься?

— Если скажешь ещё хоть слово...

Так и не сумев придумать наиболее изощрённую фразочку, она до того сжала губы, что те побелели, эмоционально взмахнула руками и, задев плечом плечо Маркуса, быстро покинула кабинет. Остановившись лишь в холле наверху, Роза сумела унять дрожь и устало прислонилась спиной к стене. Навязчивая мысль, подобно червячку, пробиралась в её сознание. Ей казалось, что она всё глубже увязает в пучине своей же лжи и запутывается в паутине совсем чужой игры. И она уже не кукловод, что так ловко обвёл всех вокруг пальца, а всего лишь жалкая марионетка, которую дёргает за ниточки кто-то другой. Кто-то более опытный и коварный. Опасный.

— Роза!

Девушка вздрогнула и порывисто обернулась на голос Маклаггена. Он пробирался к ней через толчею сновавших школьников, и она едва смогла сдержать жалобный скулёж. Только его сейчас не хватало! Эридана и так стало слишком много в её жизни: он был рядом в гостиной, Большом зале, на переменах в коридоре, на свиданиях, которые он любил устраивать, чтобы порадовать свою девушку. Только вот «девушку» это радовало едва ли. Она всё чаще придумывала дурацкие отговорки, а иногда и вовсе пряталась от него в укромных уголках библиотеки или, если позволяла погода, выходила на улицу и проводила время наедине с собой и книгой. Увы, в прошлый раз такая вылазка закончилась встречей с Забини, и теперь это место было вычеркнуто из списка подходящих.

— Я ждал тебя здесь минут десять! — возмутился парень, оказавшись напротив, и Роза ловко увернулась от его поцелуя, в последний момент подставив вместо губ щёку.

Поймав его разочарованный взгляд, она компенсировала свой жест мягкой улыбкой и проникновенно заглянула ему в глаза.

— Прости, я задержалась из-за Слизнорта: он поставил за эссе «Выше ожидаемого», но я убедила его передумать.

— Когда ты уже позволишь мне поцеловать тебя? — хмуро спросил Маклагген, и Роза была почти уверена, что он пропустил её слова мимо ушей.

— Прости, — она потупила взгляд как будто бы виновато и вновь посмотрела на парня так, словно ей действительно жаль. — Просто я... ещё не до конца уверена в тебе... — шёпотом добавила она, отводя глаза в сторону.

— Роза... — выдохнул Эридан, и его раскаявшийся взгляд был именно тем, чего добивалась девушка. — Ты ведь знаешь, что я искренне сожалею о том, что у нас всё так началось, но я сделаю всё, чтобы загладить свою вину и исправиться. Ведь я люблю тебя.

Роза уткнулась ему в плечо, чтобы не рассмеяться вслух, лишь подрагивающие в беззвучном хохоте плечи могли выдать её, но этот порыв девушка не смогла сдержать.

Иногда ей и вправду было стыдно за то, что она так бессовестно обманывает Эридана, пользуясь их отношениями себе на благо. Но не сейчас. В такие моменты в его высокопарных речах она слышала лишь фальшь и стремление Маклаггена казаться лучше в её глазах — манипулировать ей с помощью этого. Но она-то знала, что для своей выгоды он может сказать и сделать что угодно, и не спешила верить ему. Не после того, что он уже успел натворить. А уж когда он заводил разговор о любви, истерику было сдержать невозможно.

— Роза, ну ты что?.. — мягко спросил парень, поглаживая её по подрагивающим плечам. — Всё ведь хорошо...

Роза глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться, и медленно посмотрела на Эридана. Её глаза от смеха услужливо увлажнились, и она выглядела либо очень виноватой девушкой, которая отказывает своему парню, либо очень растроганной признанием в любви. Мышцы Эридана напряглись, а лицо приняло обеспокоенное выражение, но, пока он вновь не стал доказывать ей свою любовь (снова она бы этого не вынесла), Роза поджала губы, заглянула ему в глаза и трагично прошептала:

— Мне правда жаль, но я пока не готова...

Парень коротко кивнул и на несколько секунд отвернулся, направив взгляд куда-то в глубину коридора. А когда вновь посмотрел на девушку, обезоруживающе улыбнулся и вновь притянул её к себе.

— У меня сейчас свободное время до обеда и после, и я подумал, что можно устроить пикник. Свидание, — бодро предложил он.

— У меня сейчас Заклинания, а после Травология и Руны, — удачно вспомнила Роза, чтобы снова не придумывать глупую причину, почему она не может сходить на свидание со своим парнем. — О, там Валери! Я пойду догоню её...

Она вопросительно посмотрела на Маклаггена, но он и не имел права противиться. Однако, несмотря на то, что Роза прекрасно знала это, она позволяла ему решать что-то, несомненно важное по его мнению, чтобы он чувствовал свою значимость. Всё, что она читала в книгах по психологии, работало с Эриданом беспрекословно. Увы, не с Лорканом.

— Тогда увидимся на обеде, а потом после шестого урока?

— Конечно, — легко согласилась Роза и в этот раз сама чмокнула его в щёку, по-своему награждая парня за нетипичную для него ненавязчивость.

Девушка скрылась из поля зрения Эридана со скоростью новёхонькой «Ракеты» и догнала Валери уже на лестнице.

— Привет. На Заклинания? — с улыбкой осведомилась Вуд, когда Роза пристроилась справа от неё.

— И поскорее, если можно, а то мы уже опаздываем, — сияя белозубой улыбкой, поторопила Уизли и неожиданно для самой себя взяла однокурсницу под руку. — Эридан задержал меня на выходе из подземелий...

— Эридан, — повторила за ней Валери и кинула на девушку многозначительный взгляд. — Это было очень неожиданно.

— И не говори...

Роза ускорила шаг, чтобы минимизировать нежелательные разговоры о Маклаггене и скрыть усталую гримасу, появившуюся на её лице после его упоминания.

Они с Валери не были подругами, чтобы делиться чем-то сокровенным, но неожиданно Роза нашла в ней отдушину: с ней можно было поболтать о шмотках, косметике, учёбе, если уж на то пошло. Она была милой и весёлой, а главное — неглупой. Однако их общение ограничивалось редкими разговорами на уроках или в Большом зале и одним походом в Хогсмид за туфлями. Но Роза знала, что дружба с Вуд могла помочь ей. Она видела в ней союзницу в борьбе с Бэт и Амандой и ненавязчиво пыталась сблизиться, но в случае с ней угрызения совести начинали мучить незамедлительно. Ей не хотелось пользоваться однокурсницей в корыстных целях, но она была не уверена, что сможет дать ей настоящую дружбу, потому что ни с кем, кроме редких родственников, дружить не умела.

Роза и Валери успели вбежать в кабинет за несколько мгновений до звонка и заняли свободные места за второй партой среднего ряда. Профессор Локонс задерживалась, и, пока все занимались своими делами, девушки перекидывались фразами о теме прошлого урока и обсуждали домашнее задание.

— Кажется, кто-то наконец нашёл себе подружку?

Роза вздрогнула от голоса, что прозвучал прямо над ними, и резко вскинула голову на Бэт Браун. Она стояла напротив, прислонившись к соседней парте, и ехидно смотрела на неё.

— Да, это я тебе, Роза, — ехидно фыркнула она и скрестила руки на груди.

Уизли лишь вопросительно вскинула брови, глядя в ответ, и даже не представляла, чем можно было ответить. Однокурсники ещё не обратили внимания на то, что в самом центре класса разворачивается сцена, но Роза была уверена, что это ненадолго. И это сковывало её: она боялась сказать какую-нибудь чушь и показать себя дурой, той кем всегда её выставляли Браун и Спиннет.

— У тебя какая-то проблема с этим, Бэт? — опередила её Валери, перегнувшись всем телом через парту.

— Да, Бэт, поделись своей проблемой, — зацепившись за её слова, подала-таки голос Роза. Вуд словно стала точкой отсчёта, маяком, который направил её на верный путь. И всякие неловкости и страхи исчезли, оставив только уверенность и желание унизить обидчицу так же, как та делала это все годы их обучения.

— У меня, в отличие от закомплексованных неудачниц, никаких проблем нет, — высокомерно заявила Бэт и оттолкнулась от парты, подходя ближе.

Роза наблюдала за ней с ухмылкой и в её сжатой позе и нервозном лице увидела то, что натолкнуло её на мысль:

— А я-то думала, что именно закомплексованные люди, чтобы избавиться от собственной неуверенности и страхов, пытаются самореализовываться за счёт других? — чётко проговорила она, в упор глядя на Браун, и её голос разлетелся по вмиг притихшему кабинету. — Разве нет? Тебе ведь должно быть это знакомо?

Она сверлила взглядом застывшую подле них Бэт, которая, вопреки сжатым кулакам и стиснутой челюсти, казалась растоптанной маленькой девочкой: глаза растерянно бегали от лица к лицу, на подрагивающих губах застыла кривая усмешка, а коленки в синих колготках предательски тряслись. Где-то с задних парт послышался свист, и Роза почувствовала, как лицо обдаёт жаром, но вместе с тем внутри поселяется нервное предвкушение того, что после этого все взглянут на неё по-другому.

— Я... — начала было Браун, собравшись с силами, но дверь в кабинет резко распахнулась и внутрь стремительно залетела Локонс, тараторя себе под нос:

— Добрый день. Прошу простить меня за задержку. Мисс Браун, звонок на урок уже был, будьте добры, займите своё место.

Щёки Бэт заалели, и она исчезла из поля зрения, оставляя Розу тихо ликовать. Валери показала ей большой палец, а одобрительные взгляды, которые однокурсники теперь кидали на неё, больше не вызывали страхов или сомнений.

И всё бы ничего, но, мельком взглянув на Бэт, Роза тихо выдохнула: девушка сидела с отсутствующим выражением лица, едва подавляя слёзы, — и внутри что-то колыхнулось.

Ведь, унижая кого-то в ответ, она была ничуть не лучше тех, кто делал это по отношению к ней? Власть словно застила ей глаза, заставляя упиваться и кичиться ею, и только при виде заплаканной Бэт Роза поняла это. Поняла — и вдруг осознала: а нужно ли ей это на самом деле?

* * *

— Мистер Поттер, задержитесь, пожалуйста.

Альбус обречённо выдохнул и поднял глаза к мутноватому стеклянному потолку теплицы, сквозь который слабо пробивалось бледное октябрьское солнце. Проходя мимо, Роза встревоженно покосилась на него, но не решилась ничего сказать: в последнее время кузен был сам не свой, и трудно было предположить, какую реакцию могло вызвать то или иное вскользь брошенное слово или даже привычный жест. Девушка встретилась глазами с профессором Лонгботтомом, который терпеливо ждал, и, поджав губы, прошмыгнула в дверь вместе со всеми. Альбус кинул учебник в сумку, небрежно закинул её на плечо и без особого энтузиазма поплёлся к столу преподавателя, провожая взглядом каждого, кто покидает теплицу.

— Что случилось, Невилл?.. — спросил он. Преподаватель выразительно посмотрел на него и кинул быстрый взгляд в сторону: в дальней части теплицы ещё толпились несколько хаффлпаффок. — То есть, профессор Лонгботтом, — быстро поправился Поттер.

— Я как раз хотел спросить у вас то же самое, — занятый разбором каких-то бумаг, мужчина слегка улыбнулся уголками губ и кинул на него короткий взгляд.

Альбус вежливо приподнял брови, не понимая, к чему клонит профессор, и нервно одёрнул край изумрудного свитера, из-под которого выбилась рубашка. Лонгботтом терпеливо дождался, пока хаффлпаффки покинут помещение, и перевёл тяжёлый взгляд на юношу.

— У тебя всё в порядке, Ал?

Ах, вон оно что.

Что ж: лучший друг предал его доверие, собственная девушка едва ли не шантажирует «хорошим поведением», однокурсники то и дело достают с издёвками, а о той единственной, мысли о которой не покидали его уже добрый месяц, думать ему было запрещено. Подумаешь, делов-то. Он всего лишь балансировал на грани нервного срыва, и единственное, чего хотел — хорошенько побить что-нибудь (или кого-нибудь), чтобы хоть как-то сбросить негатив, переполнивший его разум.

— Всё в порядке, — ответил однако Альбус, пытаясь улыбнуться как можно правдоподобнее.

— Ты растерян, — Лонгботтом посмотрел на его ужаленные Ядовитой тентакулой руки. — Ходишь чернее тучи. Я видел твой табель успеваемости за последние две недели...

Поттер вскинул голову и негодующе посмотрел на Невилла, но тот выдержал ошеломлённый взгляд юноши, и в его глазах затеплились почти отеческие нотки:

— Я твой крёстный, Альбус, и ты можешь рассказать мне, что тебя гложет. Возможно, я смогу помочь.

Несомненно, сможешь, — усмехнулся он про себя. Расскажешь всё родителям, и на семейном совете многочисленных Уизли будет решено отправить его к психологу. Восхитительная перспектива.

— У меня всё под контролем.

Под контролем пассивной агрессии. Ах да, и Деметрии Забини.

— Как скажешь, — пробормотал Невилл и выдавил унылую улыбку.

— Мне пора, скоро звонок, — в похожей манере ответил ему Альбус и, поспешно выбегая из теплицы, надеялся лишь на то, что Лонгботтом не умудрился выучить его расписание, чтобы понять, что никакой пары у крестника и нет.

Торопливо ступив лакированными лоферами на сухие разноцветные листья, разбросанные по каменной дорожке, что тянулась вдоль теплиц к замку, Альбус поплотнее запахнул на себе мантию и ускорил шаг. На Прорицания или Руны ему было не нужно, но он планировал посетить библиотеку, чтобы подготовить домашнее задание по Заклинаниям и хоть чем-то занять свободное время.

Раньше досуг ему скрашивали Скорпиус, в голове которого крутилась сотня идей, как развлечь себя и всех вокруг, или Деметрия, что вечно таскала его за собой словно ручного зверька или вовсе сумочку. Теперь же он неосознанно избегал компании девушки, боясь выдать свои мысли неосторожным взглядом или словом, да и она всё больше времени проводила со своими подружками. А Малфоя и вовсе игнорировал: сознательно и злонамеренно. Тот стал появляться в комнате реже: приходил, когда друг был уже в постели; утором же Ал просыпался с голосистыми соловьями и первым выбирался из подземелий, гулял во дворе в хорошую погоду, сидел у большого окна в холле — в плохую, или читал книгу в Большом зале, пока его не начнут заполнять заспанные студенты. Таким образом их встречи происходили лишь тогда, когда они сидели за обеденным столом, разделяемые десятками однокурсников, или в переполненных кабинетах на общих занятиях, где один сидел где-то в середине, привлекая к себе назойливое внимание, а второй где-то на задних рядах, чтобы остаться незамеченным. Альбус часто ловил на себе его взгляды, но Малфой предпочитал отмалчиваться, приняв политику взаимного игнорирования. Кроме разговора на утро после происшествия с боггартами они больше не выясняли отношения, но иногда Поттер думал, что хорошо бы было высказать другу всё, о чём он смолчал в первый раз, чтобы недопониманий между ними не оставалось. И в его голове тоже.

Эти мысли роились в его сознании, подобно стремительным сниджетам, мешая в самый неподходящий момент: во время вопросов Слизнорта, сложнейшей контрольной на уроках Урхарт, подготовки эссе для Локонс или работы с ядовитыми растениями в теплицах, — что отражалось на его табеле успеваемости, а ведь он и так никогда не блистал большими успехами. И это, как видно, не осталось без внимания.

Давно забытые чувства одиночества и потерянности накрыли юношу с головой, но теперь от этого не спасало ни общение с близкими, у которых и без того была куча проблем, ни увлечённость рисованием — за последнюю неделю Ал ни штриха не нарисовал в своём альбоме, лишь бездумно пялился на пустую страницу с возведённым над ней карандашом. Он чувствовал себя опустошённым как никогда и, находясь в полном раздрае, не знал, куда двигаться дальше.

— Куда ты так торопишься, Поттер?

Альбус замедлил шаг, и на мгновение полутёмный пустой коридор поглотила тишина. Он сглотнул и порывисто оглянулся, тотчас встретившись с прищуренными глазами Джеральда Фоули.

— Наверное, спешит к своим ненаглядным родственникам-предателям-крови, — теперь уже голос Штефана отскочил он высокого потолка и долетел до напряжённого Поттера.

— Почему вы не на Прорицаниях? — стараясь унять дрожь в голосе, задал он вопрос и неосознанно сделал шаг назад, заметив, как недобро блеснули глаза однокурсников.

— У нас есть дела поинтереснее, — ухмыльнулся Кённинг, издевательски поигрывая палочкой.

— Мы так и не узнали страхи твоих братца и чокнутой сестрицы. И нам вот стало интересно, что это? — продолжил за друга Джеральд.

— Это не ваше дело, — дрогнувшим голосом отчеканил Ал. — Лучше идите на занятие, пока эта история вновь не всплыла и не дошла до директора МакГонагалл.

Зря я это сказал, — подумал было Поттер, уловив мощную волну неприязни, заполнившую коридор, но в полной мере осознал опрометчивость своих слов, когда грубым толчком был припечатан к стене. Больно ударившись головой о камень, он так и застыл с немым ужасом перед своим главным страхом.

— И мы решили, что это компенсирует лишь знание о твоём боггарте.

Он-то знал, что это. Знал и, когда на третьем курсе приближалось занятие по противостоянию привидению, слёг в больничное крыло, специально надышавшись ядовитых паров на Зельеварении. Ибо выдать свой страх врагам было для него равнозначно самоубийству. Особенно когда они и являлись его боггартом.

— Ну так что, Поттер, поделишься, чего боишься? — оскалившись, поинтересовался Кённинг.

— А что, самим выяснить слабо? — не успев хорошенько подумать, спросил Альбус. — Я думал, боггарт у вас под пиджаком спрятан.

Осознание того, что дерзить прихвостням Розье — очень плохая идея, пришло вместе с ударом в солнечное сплетение и едва не выбило из него дух. Ал согнулся пополам и едва мог вздохнуть, а жуткая мысль, что так он и умрёт — беспомощный перед своим главным страхом, бессильный из-за невозможности даже дышать — поразила его настолько, что, когда он таки сделал первый вздох, не сразу осознал это.

— Дерзить вздумал, ублюдок? — прорычал у него над ухом Фоули.

Новый удар пришёлся в скулу, снова припечатав Поттера к стене.

— Мы научим тебя хорошим манерам, раз знаменитый папочка не смог.

Губа оказалась разбита, и рубашку забрызгали алые капли крови, стекающие с подбородка.

— Больше никто не сможет защитить тебя!

— Какого хрена здесь происходит?!

Альбус почувствовал, как цепкие пальцы Джеральда отпускают воротник его рубашки, и едва не осел на пол. Однокурсники сделали несколько шагов назад, открыв ему обзор на подоспевшего к месту происшествия Малфоя, но должного облегчения прибытие друга — бывшего друга — не вызвало. Лишь досаду вперемежку с раздражением.

— Ещё раз спрашиваю: какого чёрта вы здесь устроили?! — вперив в Кённинга и Фоули гневный взгляд, отчеканил Скорпиус.

— Мы... эм, мы...

— Мы просто хотели...

— Пошли вон отсюда!

Голос Малфоя почти оглушал в тишине коридора, и от неожиданности Альбус вздрогнул и посмотрел на него, увидев в ответ взгляд, полный отчаяния и вины.

— Но Скорп...

— Мы же...

— Я сказал: пошли отсюда нахер! — прогремел он, заставляя однокурсников сжаться от страха и почти врасти в каменный пол.

Они ещё колебались, когда Скорпиус пришёл в движение и, ухватив Джеральда за воротник рубашки, оттолкнул в сторону. Не успел он проделать то же со Штефаном, как слизеринцы сорвались с места и умчались прочь, то и дело оборачиваясь и скалясь.

Альбус смотрел на застывшего подле него друга, и перед глазами всплыло воспоминание пятилетней давности, словно он смотрел в Омут памяти. Как сейчас он помнил холодный октябрь 2014 года, промозглый закуток коридора, где Розье и его прихвостни зажали его и принялись в очередной раз оставлять на лице кровавые подтёки. Именно в тот пасмурный день, что так напоминал сегодняшний, Скорпиус Малфой впервые заступился за него, а после стал первым и единственным другом, которому Поттер мог доверить не только свои переживания, но и свою жизнь.

Но теперь, глядя на него, Альбус не чувствовал ничего, кроме раздражения.

— Ты как? — Малфой беспокойно дёрнул плечами и, так и не придумав, куда деть руки, сложил их на груди, взирая на друга с высоты своего роста.

— Просто превосходно, — избегая его взгляда, буркнул Поттер.

Скорпиус нахмурился и нервно облизнул губы:

— Они больше не подойдут к тебе. Я гарантирую.

Ал издал смешок и таки посмотрел на юношу, однако во взгляде не читалось ни капли дружелюбия. Он неловко поднялся на ноги и, отряхнувшись, прошёл мимо Малфоя, едва не задев его плечом. Только отойдя на достаточное расстояние, парень дёрнул головой в сторону и чуть дрогнувшим голосом произнёс:

— Это ничего не меняет, — подразумевая под «этим» всё.

Эти слова пульсировали в его голове вплоть до библиотеки, но, оказавшись в умиротворяющей тишине, прерываемой лишь шуршанием вековых страниц, Альбус прогнал их и попытался сосредоточиться на цели своего визита: подготовке к завтрашней контрольной по Истории магии. Но и этого ему сделать не позволили: едва он завернул в отдел с книгами по истории — столкнулся нос к носу с той, кого старался избегать вот уже несколько недель.

— О, Альбус, давно не виделись, — лучезарная улыбка Аннабель заставила юношу на секунду потерять самообладание и забыть, зачем он решил держаться от неё подальше.

Однако в то же мгновение перед глазами выросло лицо Хелены, предостерегающей его от необдуманных поступков, а затем и вовсе злобный оскал Деметрии — и всякое очарование спало, оставив лишь жестокую реальность: он не мог подвергнуть её риску стать мишенью для нападок своей девушки. Он бы не смог поступить как Том и позволить своим эгоистичным желаниям взять верх. Но как же невыносимо хотелось.

— Мы виделись на собрании в понедельник, — поджав губы, напомнил Альбус. "И я игнорировал тебя как только мог" — добавил внутренний голос.

— Ты прав, — кивнула девушка и неловко заправила выбившуюся прядь волос обратно за ухо.

Мысленно Поттер проделал то же самое, но уже через секунду влепил себе воображаемый подзатыльник, решив, что отныне фантазировать на эту тему запрещено тоже. Выдавив слабую унылую улыбку, которая отражала всё: неловкость из-за того, что он игнорировал Аннабель несколько недель, истинные потаённые желания и решение навсегда забыть о ней — он отошёл чуть в сторону, чтобы взять книги, но испуганный возглас девушки вновь прервал его.

— У тебя кровь! — ахнула она, не отрывая от лица Альбуса обеспокоенного взгляда.

— Да всё нормально, не бери в голову, — быстро отмахнулся он и машинально дотронулся до повреждённой губы. На подушечках пальцев остались кроваво-алые следы, и он ещё несколько мгновений смотрел на них, не смея отвести взгляд.

Аннабель, поджав губы, покачала головой и подарила ему новый встревоженный взгляд. Затем схватила свою сумочку и стала лихорадочно что-то искать в ней.

— Это бадьян, — протягивая Альбусу пузырёк из тёмного стекла, объяснила девушка.

Юноша нерешительно протянул руку к ней навстречу и, когда они соприкоснулись, ещё долго смотрел на эту точку, воспроизводя в голове их прикосновение.

— Я помогу? — участливо спросила девушка, уже успев извлечь из сумки платок.

— Нет, не стоит, — категорично ответил Поттер. — Я справлюсь.

Он больше не мог выдерживать её внимательный, такой тёплый и жалостливый взгляд, и хотел поскорее сбежать от этого, чтобы не увязнуть в омуте её лучезарных глаз окончательно. Аннабель лишь понимающе кивнула, и Альбус почти убежал, забыв даже поблагодарить её за попытки помочь.

Но он-то знал, что ему уже ничего не поможет.

Забыв о цели своего визита в библиотеку, он вылетел из неё как ошпаренный и шёл, пока не затряслись ноги. Остановившись в тёмном пустом коридоре, он в отчаянии привалился к стене. Прокручивая в голове всё, что произошло за последние полчаса: попытки Невилла вывести его на разговор, нападение Штефана и Джеральда, появление Малфоя, разговор с Аннабель — сдержать свои эмоции он уже не смог. Безнадёжность, вина, подавленность, тоска слились в одно и осталась только злость, что змеями пробиралась в его разум и окутывала сознание тугим клубком.

Замахнувшись для удара, он лишь на мгновение замешкался, но, когда кулак с глухим стуком врезался в стену и от него по руке прошёл болевой спазм — в голове оказалось на удивление пусто. Он отрешённо смотрел на разбитую в кровь руку и думал лишь о том, что неконтролируемая злость, которая преследовала его вот уже который год, наконец отступила, оставив внутри долгожданную тишину.

* * *

— Милый, ты меня слышишь?

Джеймс пришёл в себя, только когда Алисия потрепала его по плечу, и с удивлением обнаружил, что однокурсники уже собрали свои вещи и, оживлённо переговариваясь, один за другим покидали кабинет Защиты от тёмных искусств.

— Что, звонок уже был? Я не слышал, — озадаченно спросил он девушку, принимаясь на автомате закидывать учебные принадлежности в портфель.

— Уже минут пять назад, Люпин ещё задержал нас.

— Ага, да, точно.

Не то чтобы ему была не интересна лекция Тедди и не важен сам предмет — вовсе нет. Но пребывал в прострации Поттер уже несколько часов и вынырнуть на поверхность, как бы ни старался, не мог.

Сегодня на Зельеварении он сидел как на иголках, с одной стороны, надеясь, что Слизнорт не подвергнет его испытанию делить парту с Сереной Малфой снова, а с другой — понимая, что встречи в библиотеке им в любом случае не избежать. Когда после звонка он пересилил себя и подошёл к ней, чтобы уточнить время и место, — чувствовал себя отстающим первогодкой, который и двух слов связать не может. На обеде уныло ковырялся вилкой в тарелке, просчитывая возможные варианты того, как пройдут эти часы, и сверлил взглядом её затылок, с неудовольствием замечая, что её локоны слишком красиво переливаются при дневном свете. Во время окна, радуясь, что Алисия оставила в своём расписании Прорицания, сидел на морозе во дворе и кидал кнаты в замерзший фонтан. И с каждой монеткой накручивал себя всё больше и сильнее, так что на Защиту пришёл уже вымотанный от собственных мыслей и бессознательно отключился от происходящего в ту же секунду, когда Люпин озвучил тему урока.

Однако где-то на задворках сознания ещё мелькала мысль, что он придаёт всему этому — Серене Малфой — уж слишком большое значение. Словно ему не всё равно. И в то же мгновение открестился от этого, заверив себя, что ему глубоко плевать на слизеринку и все понятия, к ней прилагающиеся. Наверное, до конца пары он не сошёл с ума, только держась за этот постулат. Это ведь аксиома: Поттеры недолюбливают Малфоев просто по факту их существования, и ни-че-го более. Правда, Ал однажды уже нарушил все правила, перевернув вверх дном привычный ход вещей, и теперь ему, Джеймсу, приходится приводить сотни и сотни доводов, чтобы доказать состоятельность этого суждения. Но ведь тогда это вовсе не аксиома получается, так ведь?

— Ты точно хочешь туда идти? — придержав юношу за руку, спросила Алисия.

— А ты видишь другие варианты? — резче, чем планировал, выпалил Поттер, но вовремя одёрнул себя, увидев, как меняется взгляд девушки.

— Как минимум, работать по-отдельности, а потом объединить готовый материал, — развела руками Лонгботтом, но от внимания Джеймса не укрылось, что она начинает закипать. — Мы с Пьюси так и договорились сделать.

— Но мы-то с Малфой не договаривались. А если что-то будет не так и Слизнорт в очередной раз свалит всё на меня? А ещё Малфой может нажаловаться ему... — для большего эффекта выпалил он, хотя прекрасно понимал, что она так не сделает. — Просто будет странно сейчас отказаться, когда мы уже договорились, что будем работать вместе, назначили время и место. Это, как минимум, невежливо...

Джеймс не понимал, почему так старается оправдать свою встречу с Сереной, когда ещё час назад сам открещивался от неё, мысленно пытаясь найти возможность избежать этого. Но сейчас... почему-то видел в этом особую необходимость.

Мы с Сереной Малфой — даже в мыслях это звучало странно, но... неожиданно легко. Словно всё в порядке вещей и так всё должно быть: невидимая нить, протянувшаяся через года, не просто не оборвалась, а стала только крепче. Начиная с первой встречи, несмотря на все ошибки и волю случая, все их решения словно вели к этому дню.

Возможно, им стоило лишь поговорить, прояснить все недопонимания и поставить точку во всём этом? И больше не будет неловкости, преследующего чувства вины и нелепых ожиданий, что она спит и видит, как бы отомстить ему. Он узнает, что она давно простила, а она — что ему очень жаль, и на этом их история будет завершена. Если бы всё было так просто...

— Я пойду, не хочу опаздывать.

Проигнорировав недовольство Алисии, Джеймс развернулся и, вцепившись в ручку портфеля, неровным шагом направился в библиотеку. Всё тело словно окоченело в преддверии ожидаемого разговора, а в голове снова роились десятки сценариев того, чем это закончится, но он продолжал упорно двигаться вперёд. В слепой надежде, что после этого всё станет хотя бы чуточку проще.

— Осторожнее, Джеймс!

Юноша вздрогнул от голоса и почувствовал, как кто-то дёргает его за руку назад. Он ошарашенно оглянулся и, только столкнувшись взглядом с испуганной Розой, осознал, что едва не шагнул в пропасть на несколько этажей вниз, где ожидаемо должна была быть лестница.

— Ты в порядке? — осторожно спросила кузина, внимательно заглядывая в глаза Джеймса, так и не отпустив его руки.

Да уж, стоило побыстрее разрешить все недопонимания, чтобы подобных казусов больше не происходило. Не хватало ещё сломать себе шею из-за Серены Малфой. Хотя, возможно, это было бы справедливым наказанием.

— Да, я просто задумался, — выдохнул он. — Спасибо.

Роза пожала плечами и, убедившись, что кузен способен координировать свои движения, отпустила его. Тот тяжело выдохнул и принялся с силой тереть лицо, а когда вновь посмотрел на девушку, выглядел уже не таким потеряным.

— Ты в библиотеку?

Растерявшись от внезапной смены его состояния, девушка лишь коротко кивнула, и Джеймс, вежливо предложив понести её книги, ступил на подоспевшую к пролёту лестницу.

— В последнее время тебя без Маклаггена не увидишь, — спустя несколько ступеней тишины, усмехнувшись, заметил он.

На мгновение Роза замялась и, только шагнув на твёрдый пол, неопределённо повела плечом и нехотя проговорила:

— Мне нужно сдать книги, а потом у нас что-то наподобие... свидания.

— Разве у пар это и не называется свиданием? Уж точно не подобием, — хмыкнул Поттер, кинув на неё быстрый взгляд.

— А когда у вас с Алисией в последний раз было свидание? — резко спросила у него Роза и, остановившись посреди коридора, повернулась к нему.

Джеймс удивлённо приподнял брови и попытался вспомнить, но в последнее время его мысли были далеки от свиданий со своей девушкой, а отношения с ней — ещё дальше, и он лишь спросил:

— А это имеет значение?

— Нет. Как и то, с кем своё время провожу я, — отрезала она, скрестив руки на груди.

— Ты права, — не сводя взгляда с кузины, медленно проговорил Джим и всё-же решился продолжить:

— Просто Маклагген... Ты уверена, что он тот, кто тебе нужен?

Роза раздражённо откинула назад волосы и недовольно процедила:

— Задала бы тебе тот же вопрос про твою девушку, но уже знаю ответ.

— Да что с тобой не так? — не выдержав, выпалил Поттер, но одёрнул себя: понизил голос и недоумённо вгляделся в её лицо. — В последнее время ты... на себя не похожа.

— А я должна была быть бесхребетной неудачницей-заучкой до конца своих дней? — взвилась девушка. — Терпеть насмешки, откровенное унижение и пренебрежение только потому что так я являюсь более удобной? Почему я не могу поступать с людьми так же, как они поступали со мной? Почему я должна испытывать долбаное чувство вины за то, что унизила девчонку, которая отравляла мне жизнь на протяжении пяти лет?! Что со мной не так, что я...

Джеймс не понимал, что происходит с кузиной, но одно было неоспоримо: если бы она понимала, что делает, так бы не психовала. И дело уж точно не в том, что он решил залезть в её отношения с Эриданом. А в самих причинах, почему она с ним, — внезапно понял он. Мысли одна за одной, подобно пазлам, складывались в чёткую картину, где всё лежало на поверхности: мотивы и причины её внезапного преображения, решений, поступков и слов. И ему стало грустно, потому что он вдруг узнал в Розе себя пять лет назад.

— Роза... — осторожно начал Джеймс. — Я не понимаю, о чём речь, и как мы перешли от Маклаггена к чьему-то унижению, и вряд ли ты мне расскажешь. Но... если ты меняешь себя только для того, чтобы кому-то что-то доказать — ничего из этого не выйдет.

— Говорит тот, кто уже пять лет играет в идеального Джеймса Поттера и не обращает внимания ни на что, кроме своих достижений!

Это было как удар ниже пояса.

Он хмуро глядел на Розу, не зная, что сказать. Они никогда не были близки: в детстве Джеймс был взбалмошным проказником, который вечно искал неприятностей, любил розыгрыши и проводил всё время в компании Фреда и Роксаны, а потом зациклился на своей репутации и не видел ничего, кроме способов её поддержания. Возможно, кузина была права, и кроме этих слов он заслужил ещё пару пощёчин. Ко всему прочему, в памяти всплыл разговор с Тедди и его просьбы присмотреть за Доминик. С тех пор он не уставал наблюдать за ней и каждый раз видел опустевший, почти безжизненный взгляд и приклеенную к губам фальшивую улыбку. И всё больше осознавал слова Люпина о том, что они похожи. Возможно даже больше, чем тот полагал.

Теперь же, смотря на Розу, в голове один за другим возникали образы Лили и Альбуса, Хьюго, Фреда, Роксаны и остальных — и навязчивая мысль о том, что, возможно, они так же скрывают внутри тяжёлую борьбу и прячутся за слоем масок, делая вид, что всё под контролем, не оставляла его в покое. Он слишком зациклился на себе и своих проблемах и даже не предполагал, что, вероятно, не ему одному приходится ежедневно перебарывать себя встать с постели и продолжить собственную войну. Войну с самим собой.

— Слушай, Джим, прости, — выдохнула Роза, видя, как глубоко ушёл в себя Джеймс. — Я просто на взводе из-за... В общем, я не должна была нападать на тебя только потому, что ты под руку попался, — быстро проговорила она и добавила, пряча взгляд:

— Я лучше пойду.

Она забрала из рук юноши книги и быстро скрылась, оставляя его, снедаемого тяжёлыми мыслями, молча смотреть ей вслед.

В библиотеку он явился лишь спустя полчаса: чтобы не пересечься с Розой снова, с одной стороны, и чтобы проветрить голову — с другой. Однако так просто избавиться от этих мыслей не получалось, и на поиски Серены он отправился в отвратительном расположении духа. Пройдясь несколько раз по читальному залу и уже успев порядком раздражиться от того, что слизеринки нигде нет, Джеймс завернул в отдел с книгами по Зельеварению, надеясь обнаружить её там. И не прогадал: в одном из закоулков, настолько тёмном и отдалённом от всех остальных, что он идеально подходил для тихого убийства, между двумя стеллажами за столом расположилась Серена и внимательно перебирала какие-то свитки. Поттер натянул на лицо самое недовольное выражение и медленно двинулся к ней. Примостившись напротив, он недоверчиво взглянул на шаткую стопку книг, которая так и дышала на ладан в надежде не развалиться от внезапно появившегося сквозняка, и кинул на соседний стул портфель, чем привлёк внимание девушки.

— Начнём? — с улыбкой осведомилась Малфой, и её вечно доброжелательное выражение лица вызвало у Джеймса новую порцию негодования: он опоздал, не поздоровался, в принципе не источал ни капли дружелюбия. От одного его вида она должна была растерять весь свой энтузиазм. Однако она продолжала глядеть на него с мягкой улыбкой на губах, и это никак не укладывалось в его голове.

— Раз уж мы здесь, — он скривил губы в подобии улыбки, так, чтобы не выглядеть слишком уж суровым, но не был уверен, что получается.

Избегая её взгляда, он принялся копаться в портфеле в поисках пергамента и книги, которую взял вчера, а так же нескольких черновиков по теме, на которые убил несколько часов, но тех нигде не было. Ругаясь сквозь зубы, он откинул найденный учебник на стол, и стопка книг, что и так опасно покачивалась от любого движения, развалилась.

— Да твою ж...

Джеймс устало упал на спинку стула и закрыл лицо руками, протяжно простонав. А когда успокоился и вернулся в реальность, на столе уже был полный порядок: книги были разложены по темам, перед ним лежали несколько листов с намётками, а Серена обеспокоенно смотрела на него со своего места.

— Всё в порядке? — после нескольких минут молчания спросила она, и только тогда Джеймс осознал, что всё это время пялился на неё, как маньяк.

— Да, — кисло выдавил он и, не успев хорошенько подумать, добавил:

— Просто не в духе: повздорил с кузиной и... И не важно...

Серена поджала губы и окинула его внимательным взглядом, и Джеймс успел пожалеть, что вовремя не заткнулся. Она уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но он успел раньше:

— Я кое-что нашёл вчера по этому антидоту, но, похоже, все наработки забыл в комнате. Могу сбегать...

— Ничего страшного, — с готовностью кивнула Малфой, видимо, радуясь не меньше его, что удалось избежать лишних разговоров. — У меня было окно, и я нашла несколько книг, где есть материал. И успела тезисно выписать основные моменты приготовления, — Джеймс кинул взгляд на лежащий перед ним пергамент и заметил закладки, торчащие из нескольких книг. — Но в следующий раз свои наработки тоже возьми, они пригодятся.

В следующий раз, — уныло подумал Поттер. Может, после сегодняшней встречи она и не захочет больше иметь с ним дело: они доведут работу по отдельности, а потом, как предлагала Алисия, соединят получившееся. Идеальный вариант.

— Отлично, — немного приободрившись от этой мысли, кивнул Джеймс. — Тогда давай разделим материал и начнём?

Серена согласилась, и следующий час они провели в гробовой тишине каждый за своей книгой. Но даже не общаясь с девушкой, Джеймс чувствовал неловкость и скованность, когда просто находился рядом с ней. Оно было неподвластно ему, но это чувство возникало на уровне инстинкта. И мучило не меньше, чем собственное притворство.

Возможно, поговори они начистоту, всё и вправду стало бы проще? Но решиться на этот шаг было сложнее, чем он представлял ещё несколько часов назад. Наверное, он просто боялся услышать от неё что-то, чего никак не ожидал — так же, как было с Розой. Как ни крути, слышать правду о себе, особенно неприятную, было нестерпимо тяжело.

— Я тут подумала... — внезапно подала голос Серена, и Джеймс резко вскинул на неё голову. Поймав его взгляд, девушка на мгновение замялась, но всё-же продолжила свою мысль:

— То эссе у тебя с собой?

— Какое эссе? — не понял Поттер.

— То, что во вторник весьма бесцеремонно кинул на стол профессор Слизнорт, — объяснила Малфой, закатив глаза, и тут Джеймс удивлённо поднял брови и подозрительно воззрился на неё, совсем ничего не понимая:

— А что?

Серена потупила взгляд и, продолжая нервно вертеть в руках перо, заговорила:

— Я не хочу лезть не в своё дело, но я могла бы посмотреть, что ему не понравилось. И... не знаю... подсказать, что можно сделать, чтобы он не смог впредь придраться к твоим работам?

Юноша долго смотрел на неё, не смея даже предположить, зачем ей всё это нужно, но не нашёл причины, чтобы отказать. Порывшись в портфеле, он извлёк учебник по Зельям, вытащил аккуратно сложенный между страницами свиток пергамента и протянул его Серене. Та внимательно изучала его в течение нескольких минут, потом вернулась к началу, теперь уже быстро пробегаясь по листу глазами, и решительно кивнула.

— Ну, тут всё просто.

Джеймс чувствовал себя глупцом, когда она объясняла ему то, что могло не понравиться зельевару, но в её словах не было ни капли насмешки или проявления собственного превосходства над ним. Казалось, она действительно просто хотела помочь ему.

— Что я за это должен? — не выдержав, спросил он. И надеялся, что вот теперь-то она откроет истинную суть своих мотивов.

Но Серена лишь вежливо приподняла брови и вновь опустила глаза на пергамент. Дождавшись его позволения, она принялась аккуратным почерком переписывать его эссе, по ходу объясняя, чем та или иная формулировка выгоднее смотрится на фоне его работы. И даже обижаться на её мягкую критику было невозможно. Думать и искать скрытый смысл в её словах и поступках он уже не мог и, не выдержав, всё же решился спросить напрямую:

— Зачем ты делаешь это?.. — но тут же уверенность сменилась страхом и желанием забрать свои слова обратно. Но было уже поздно, и, понизив голос, он всё же продолжил:

— Зачем помогаешь мне?

— А тебе не нужна помощь? — вкрадчиво утонила Малфой, и Джеймс раздражённо закатил глаза и кинул на стол ручку, в которую намертво вцепился минутой ранее.

— Да не в этом дело! Я имею в виду... Ты не обязана. Но ты предложила помощь. Общаешься со мной вполне дружелюбно. Не стала сдавать МакГонагалл... — в голове всё это звучало не так глупо. — Почему?

— А почему я не должна?..

Ему казалось, что она просто издевается. Но, видимо, Серена и в правду не понимала, что в этом такого.

— Ты мне ничего не должна, если уж на то пошло, — терпеливо напомнил Поттер. — Но ты всё равно... Я просто не понимаю, почему ты такая... — он на секунду замолчал, подбирая слово, и в голову пришло только одно, — другая. Не такая, как все слизеринцы: не пытаешься портить людям жизнь, язвить или хамить. Напротив: ты вся такая доброжелательная, помогаешь людям, ничего не требуя взамен...

— Это звучит, как обвинение, — с лёгкой усмешкой отметила девушка.

— Просто объясни, в чём подвох, — потребовал Джеймс и, затаив дыхание, натянулся как струна в ожидании, когда всё это закончится.

Но Серена не спешила давать ответ. Она долго смотрела на него, пытаясь что-то разгадать по юношескому напряжённому лицу, и глаза её полнились недоумением и, казалось даже, непривычным раздражением. Её губы дёрнулись, исказившись в горькой усмешке и, покачав головой, она заглянула ему в глаза:

— А нет никакого подвоха, Джеймс. Просто ты почему-то не хочешь верить в то, что не все люди такие, какими ты их считаешь. Так что встречный вопрос: почему? — настойчиво спросила она.

Он ожидал услышать, что она оставила ту историю в прошлом или что всё ещё ненавидит его, но совершенно не был готов к её настоящим словам. И потому не знал, что ответить.

— Потому что...

А что вообще Джеймс мог ответить? За что относился к ней столь предвзято? Серена ведь и правда не сделала ему ничего плохого: это он в первую их встречу, узнав её фамилию, повёл себя, как придурок; это он на втором курсе запустил в неё бладжер, чем нанёс сильную травму и отправил в больницу Святого Мунго; и он все последующие годы считал её врагом народа. Так и другие слизеринцы: мало кто из них на самом деле сделал Джеймсу что-то плохое, большинству из них и дела не было до какого-то гриффиндорца. Так почему?

— Наверное, потому, что ты сам совсем не тот, кем тебя считают другие.

Это казалось каким-то самым неправдоподобным сном, когда он появлялся перед полной аудиторией студентов в неглиже и пытался прочитать доклад. Только в те моменты Джеймс чувствовал не стыд и даже не унижение, а лишь то, что кто-то увидел намного большее, чем он показывает. Его настоящего. А этого он допустить не мог. Не после того, когда годами по кирпичикам отстраивал свою репутацию заново. Но она, Серена Малфой, казалось, видела его насквозь:

— Почему ты так стараешься, стремишься к этому идеалу, который выстроил в своей голове? Зачем мучаешь себя этими масками и рамками? Не надо. Не пытайся быть тем, кем не хочешь. Хватит.

— Ты не знаешь, о чём говоришь, — процедил он сквозь зубы, грубо отпихивая от себя учебник. Глаза в отчаянии бегали по её лицу, которое отражало столько понимания, что стало тошно.

— Возможно... — опустив взгляд на скрещенные на столе руки, прошептала Серена, и в тишине её мягкий голос, словно откуда-то из темноты, вновь долетел до него:

— Но всё-таки почему бы не быть самим собой. Я это я, такая, какая есть. Если тебе это так важно.

— Нет, — отрезал Джеймс.

Он и сам не понял, к чему было это «нет». К тому, что ему нисколько не важно? Или из-за упрямого скептицизма по поводу её «я-это-я» личности? Или же дело было в том, что он отчаянно сопротивлялся быть таким, какой он есть на самом деле? Его лицо менялось на глазах, озадаченное и напуганное своим собственным страхом признания себя. А Серена лишь произнесла, покачав головой:

— Возможно, однажды ты поймёшь меня.

И Джеймс ещё пуще замкнулся в себе. Он выучил слизеринцев назубок. Но она, Серена Малфой, не поддавалась никаким законам и жила не по канону своих однокурсников. И как только Поттер понял это — страх окутал с новой силой. А что, если он ошибается?

В ней.

В себе.

По Эридану сразу было ясно: игрок из него никудышный. Глаза нервно бегали из стороны в сторону, время от времени задерживаясь на лице Розы, костяшки пальцев побелели от усилия, с которым он держал веер карт, тоненькая струйка пота была готова вот-вот соскользнуть и прокатиться по лбу — всё выдавало его волнение и... отчаяние.

Игрок из него был просто никакой, и это отражалось не только на игре в покер.

Роза не понимала, как у него получилось так долго находиться в игре. Каждая девушка, которую Маклаггену удавалось окрутить, была не иначе как слепой. Недальновидной, наивной, глупой — синонимов можно было подобрать тысячи. Возможно, потому что к ней они были не применимы, Роза и не повелась на его грошовый спектакль, заключавшийся в высокопарных признаниях в любви, лести и куче типичных подарков вроде полчища мягких игрушек, тонны шоколада и оранжереи, в которую теперь превратилась её комната. Это было дёшево, неправдоподобно и, признаться, даже уморительно, однако до ужаса нелепо. С каждым днём ей всё больше претили его приторная улыбка, липкие руки, что так и норовили скользнуть под джемпер, и мятное дыхание — Мерлин, он же, наверное, сжевал сотню освежающих леденцов за этот месяц! — у себя на щеке. С каждым днём его фарс был только очевиднее.

И с каждым днём Роза становилась всё виртуознее в искусстве лжи. Если прежде после каждой лживой фразы её преследовали муки совести или страх быть разоблачённой — сейчас она срывалась с уст так же естественно, как если бы девушка изрекала кристально чистую истину, проверенную Сывороткой правды. Это было так же легко, как дышать. Углекислым газом. Ибо, как бы Роза ни пыталась оправдать саму себя тем, что ничего плохого она не делает, тем, что её обидчики заслужили такого отношения, — понимание того, что поступает она по-свински никуда не уходило. Она осознавала, что ведёт себя, как стерва: как Доминик, Бэт и другие девочки, которые годами смеялись над ней, — но ей понравилось быть такой. И чем дальше заходила эта игра, тем азартнее становилась Роза.

У неё уже было три валета: червовый и крестовый на руках, а бубновый — во флопе. Сет был гарантирован, а, судя по нервозности Маклаггена, у него не было и пары. Однако он расплылся в усмешке и обворожительно улыбнулся девушке:

— Кажется, после этого кона я-таки получу поцелуй?

Роза дёрнула уголком губ, очень сомневаясь в этом, и дилер из набора «Волшебный покер», наконец, открыл последнюю карту.

Валет пик.

Девушка едва не прикрыла глаза и незаметно выдохнула, подавляя непрошенную улыбку.

Каре.

— Вскрываемся? — осведомился Эридан, неуверенно поглядывая на свои карты, и Роза с лёгкостью кивнула. — Чё-ё-ёрт!..

Пара девяток легла на стол одновременно с двумя валетами, и Уизли победно вскинула голову и посмотрела на унылого парня.

— Ты уже четвёртый раз выигрываешь! В чём твой секрет?

В том, что ты врать не умеешь, — мысленно ответила Роза, но на деле лишь очаровательно улыбнулась, вновь опустив взгляд на карты.

Четыре валета.

Улыбка непроизвольно стала шире. Один уже был в её руках: Эридан стал её способом поддерживать авторитет среди сверстников, получать завистливые взгляды в спину и — главное — заставить ревновать Лоркана. Лоркан — главное стремление Розы — если и не был пока достижим, она была уверена, что это ненадолго.

Взгляд опасливо скользнул по валету пик, и образ Маркуса Забини сам собой всплыл в сознании. Но, в случае со слизеринцем, хитроумную игру вёл именно он — Роза же была разменной монетой, одной из дам в его колоде.

И, чёрт возьми, она завидовала ему.

Он был профессионалом своего дела. Точно знал, что ему надо и как этого достичь. Был уверен в себе и, казалось, знал намного больше, чем другие. И, главное, видел её насквозь. Роза же металась из стороны в сторону, словно загнанный в угол мышонок, сомневалась в каждом шаге, трусила и извивалась, запутываясь в паутине своей лжи. Она не знала, что делает.

Королевой Хогвартса была Доминик. Забини же был её неофициальным Королём, теневым руководителем, который каким-то неведомым образом влиял на однокурсников. Он был непредсказуем, но не сумасброден. От него веяло спокойствием и уверенностью, но в то же время он внушал страх. Тётя Полумна, мама Лоркана, сказала бы, что у мозгошмыгов в его голове есть собственные мозгошмыги. Его боялись и хотели одновременно. Он был Уэйдом Уокером Хогвартса. Вот только Роза не собиралась становиться его Эллисон*.

Ей хотелось быть похожей на Маркуса Забини в той же степени, в какой находиться как можно дальше от него.

Дурацкое хихиканье в самом сердце гостиной отвлекло Розу от размышлений, и, бросив взгляд на компанию шестикурсников возле камина, которые разглядывали какие-то фотографии и время от времени поглядывали в их сторону, она нахмурилась, боясь, что они потешаются над ней. Этот страх преследовал её всегда, когда чей-то взгляд задерживался на ней дольше обычного; когда кто-то шушукался в стороне от неё и смеялся, она была почти уверена, что говорят о ней. И по сей день каждый раз неосознанно напрягалась, когда замечала нечто подобное.

— Идиоты, — свозь зубы процедил Эридан, и Роза заметила, как покраснело его лицо.

Вглядевшись в содержимое фото, Роза узнала перепуганного Маклаггена, убегающего от стаи крыс, и облегчённо выдохнула, но для вида спросила:

— Эти фотки до сих пор гуляют по школе?

— Слизеринцы — уроды, — недовольно бросил тот. — Мало того, что устроили всё это, но ещё и снимки по Хогвартсу распространили! Это же позор! Теперь все знают, что я боюсь... — Эридан замялся под взглядом девушки. — Смеются надо мной...

— Боязнь крыс — не самый стыдный боггарт.

А вот стоя перед толпой однокурсников, узнать, что твой главный страх — смеющаяся толпа у тебя за спиной, вполне. Особенно когда справиться с ним не получается, и ты терпишь новую порцию издёвок уже от настоящих студентов, которые теперь знают.

— А какой у тебя страх? — неожиданно спросил Маклагген.

— Змеи, — не моргнув, соврала Роза. — Поэтому в отношении слизеринцев я с тобой полностью солидарна.

Эридан усмехнулся и потянулся через низкий столик, чтобы поцеловать её, но Роза, как обычно, подставила щёку.

— Мы с Колином договорились встретиться... — он вопросительно уставился на неё, ожидая позволения уйти, и она благосклонно улыбнулась:

— Конечно. Мальчишник?

— Что-то типа того, — пожал плечами Маклагген. — Кстати, Хэллоуин уже через неделю, пора решить, в чём мы пойдём. У меня, конечно, уже есть шикарная маска из перьев павлина, но вдруг ты захочешь что-то другое?..

И, конечно же, он говорил о бале, а не о Дне Рождения Розы, который приходился на День Всех Святых. А также, он не собирался слушать её мнение, а лишь предоставлял мнимую возможность что-то решать. Это задевало лишь отчасти, с другой же стороны её одолевало непроходимое равнодушие.

— Мы с Валери собирались сходить в субботу в Хогсмид. Поищу что-нибудь, что подойдёт по цвету и стилистике, там, — легко ответила она.

— С Валери? А как же я? Я тоже хочу провести с тобой время, — обиженно проронил Эридан, нахмурив лоб.

Его и так слишком много, — подумала про себя Роза и удачно вспомнила:

— У вас ведь в субботу тренировка?

— Точно, — Маклагген ударил себя по лбу. — Ну, тогда после этого я найду вас в Хогсмиде.

Роза выдавила улыбку и кивнула, мысленно мирясь с мыслью о том, что и тогда отдохнуть от парня не сможет, но тут же приободрилась: весь сегодняшний вечер она проведёт наедине с собой.

Провожая Эридана взглядом до выхода из гостиной, она заметила пробирающуюся через вход Бэт: та с улыбкой обратилась к её парню, получив в ответ какую-то милую фразочку, от чего глупо захихикала, и они разошлись в разные стороны. Когда их с Розой взгляды пересеклись, Браун хмыкнула и, задрав голову, зацокала каблучками по гостиной.

Было тяжело заставить себя ненавидеть Бэт после того, как её маска самовлюблённой стервы дала трещину, показав настоящие чувства, но неприятельница не позволила Уизли смягчиться в её отношении. Уже через несколько дней она сделала ответный ход, после чего вся жалость к ней испарилась с завидной быстротой. Роза пообещала себе, что больше не допустит этой оплошности и не смягчится перед лицом врага, каким бы проблемам он ни подвергался. Они портили её жизнь годами и должны были заплатить.

Эту мантру она читала каждый вечер перед тем, как закрыть глаза и оказаться в очередном сне, где Лоркан Скамандер берёт её за руку и уводит в закат.

Этой же ночью ей впервые приснился Маркус Забини.

* * *

— Свободны, — немногословно закончил свою лекцию Слизнорт, чем заставил семикурсников подорваться со своих мест. — Не забудьте сдать свои работы, сегодня крайний срок.

Градус нервозности в кабинете повысился, и студенты, трясясь от волнения, принялись складывать толстые стопки листов на край профессорского стола. Маркуса это не трогало: свою работу — несмотря на то, что небольшую её часть разодрала в клочья Роза Уизли — он сдал ещё в понедельник и уже получил ожидаемое «Превосходно».

Заметив, как Джеймс Поттер кладёт реферат со всеми, он перевёл взгляд на Серену и ещё несколько мгновений с любопытством наблюдал за тем, как они с гриффиндорцем перекидываются фразами, а затем расходятся в разные стороны: он к своей докучливой девушке, а она — в гордом одиночестве — прямиком к выходу. Не долго думая, Забини двинулся следом, надеясь, что успеет нагнать девушку на лестнице. Вопросов у него было немало, и он надеялся задать их до того, как они переступят порог Большого зала: там Серена могла позволить себе лишь светскую беседу о погоде или вкусовых качествах блюд, а это было совсем не то, чего хотел добиться от неё юноша. Восхвалив Сальваторе Феррагамо** за то, что высокие каблуки не только делали девичью походку более изящной, но и замедляли её, он пристроился справа от Малфой и предложил свой локоть, чтобы девушка не навернулась с лестницы.

— Полагаю, тебя можно поздравить?

— С чем? — растерянно спросила Серена, бросив на него короткий взгляд.

— Как минимум, с удачным, я полагаю, докладом. Как максимум — с тем, что твоя совместная работа с Поттером завершена и, если повезёт, больше тебе не придётся терпеть его неприятную компанию, — ухмыльнулся Маркус, глядя перед собой, но при этом следя за девушкой боковым зрением.

На мгновение Малфой потерялась, но, взяв себя в руки, уверенно проговорила:

— Всё было не так. Прошло на... вполне дружественной волне.

— Неужели вы внезапно стали друзьями? — притворно удивился Забини.

Серена тяжело выдохнула и терпеливо посмотрела на него. Её испытующий взгляд сказал Маркусу о многом, но на деле она лишь спросила:

— Чего ты добиваешься?

— Просто переживаю за тебя, дорогая, — обворожительно улыбнулся он.

Серена подарила ему новый тяжёлый взгляд и, сжав локоть с такой силой, на которую только была способна, резко развернула к себе лицом.

— Шутки в строну, Забини. Чего ты хочешь?

От изумления Маркус даже приподнял брови — первый раз он видел Серену такой: взбудораженной, не следующей манерам, резкой и даже... злой?

Он несколько секунд вглядывался в широко раскрытые глаза, которые, под аккомпанемент нервного постукивания каблука о камень, требовали ответа.

— Вы так мило беседовали у Слизнорта, что у меня сложилось впечатление, что ваши отношения сдвинулись с мёртвой точки, — выдал своё наблюдение Забини.

Ему нравилось ходить вокруг да около, не задавая интересующего вопроса в лоб. Это позволяло насладиться растерянностью оппонента и его прозаичными попытками солгать. А лгать Маркусу Забини было тщетно. Однако Серена пыталась, и это не могло не растрогать его: как загнанный в угол мышонок, которому уже нечего терять, она выпускала зубки, чтобы атаковать первой. Она уже оказалась в ловушке, но игра была не окончена.

Маркус любил выводить других на эмоции, нарушал все дозволенные рамки, чтобы заставить человека выйти из зоны комфорта, ведь только так можно было увидеть его истинную сущность. Эта была его любимая тактика. И ведь всегда работало.

— Он извинился перед тобой за то, что произошло? И ты простила, — утверждал он, продолжая удерживать зрительный контакт.

— Мы говорили не об этом, — скрестив руки перед собой, процедила Малфой.

— И о чём же? — вкрадчиво спросил Забини.

Серена ещё несколько минут волком смотрела на него, прожигая взглядом исподлобья, но, не выдержав напряжения, всплеснула руками и на эмоциях заговорила:

— Нет, Маркус, я не собираюсь идти у тебя на поводу и говорить то, что ты рассчитываешь от меня услышать. Это было чисто деловое сотрудничество: мы вместе написали реферат, я помогла ему с эссе, и он остался благодарен за это. Всё.

Это было совсем не то, на что он рассчитывал, но сдаваться Маркус не привык.

— Как скучно, — с досадой проронил он и тут же, не позволяя ей расслабиться, спросил:

— Но с чего вдруг ты захотела помочь ему? Решила заняться благотворительностью?

— Чтобы избежать его презрительного взгляда, как минимум, — тут же нашла ответ Серена. — Надоело, что он смотрит на меня, как на какую-то Пожирательницу смерти.

И опять ложь.

— А ты, оказывается, не альтруистка вовсе, а просто расчетливый стратег? — усмехнулся Забини, продолжая подначивать её.

— Чему ты удивляешься? Я уже седьмой год на Слизерине.

— Ты многому научилась.

Не успел.

Они подошли к дверям Большого зала, и Серена быстро юркнула в проход, оставив Забини наблюдать за тем, как чужеродно её элегантный образ смотрится посреди школьного хаоса.

«Теряешь хватку, Маркус», — усмехнулся его внутренний голос и в ту же секунду, когда взгляд наткнулся на одиноко сидящую за гриффиндорским столом Розу Уизли, добавил: «Наверстаешь».

Не долго думая, Забини легкой походкой двинулся к ней и, ловко усевшись рядом, испытующе уставился на её склонившийся над разворотом книги профиль.

— Приятного аппетита.

Роза вздрогнула и нервно дёрнула головой, повернувшись к нему лицом. Зрачки глаз расширились от узнавания, а растерянность тотчас сменилась недовольством:

— Благодарю, ты только что испортил его.

Маркус издал приглушённый смех и, порыскав взглядом по столу, схватил с литой золочёной чаши ядовито-зелёное яблоко. Дыхнув на него и натерев до блеска рукавом, протянул ей со словами:

— Съешь яблоко. Говорят, повышает аппетит.

— Мне поможет только то, что ты уйдёшь за свой слизеринский стол, — скривилась Роза, делая акцент на факультет юноши.

Забини пожал плечами и вгрызся во фрукт, распространив вокруг его кисло-свежий аромат, который тотчас смешался со сладкими духами Розы. Этот запах не был приторным до тошноты, как у подавляющей части школьниц, от сидения рядом с которыми в итоге начинала болеть голова. Но и на терпкие дорогие духи Доминик, раскрывающиеся причудливым букетом сандала и муската, это было не похоже. Это был запах Розы, который Маркус запомнил ещё в первую встречу на перроне Хогсмида. Сладковато-пряный, нежный и обволакивающий, как тёплый шарф холодной зимой. Этот уютный запах хотелось вдыхать снова и снова, и, повинуясь этому желанию, Маркус глубоко втянул в себя воздух, прикрыв глаза. Краски тотчас заплясали перед глазами, позволяя воображению нарисовать картину того, как её силуэт в струящемся шёлке стоит напротив горящего камина и раскиданные по плечам рыжие локоны сливаются с его пламенем. Это могла быть его лучшая работа.

— Какие планы на Хэллоуин? — живо представляя это в голове, спросил Забини, слегка наклоняясь к девушке.

— Держаться подальше от тебя, — как-будто только и ждала этот вопрос, с готовностью ответила она.

— Очень жаль, я-то хотел, чтобы ты составила мне компанию.

Роза окинула его насмешливым взглядом, притворно улыбнулась и со снисхождением в голосе произнесла:

— Если ты вдруг решил, что на бал я пойду с кем-то, кроме своего парня... это в любом случае был бы не ты.

А она была хороша. Переигрывала порой, но ей, ввиду недостатка опыта, можно было простить сей промах. С каждым разом она становилась увереннее и теперь уже не источала ни страха, ни растерянности, как ещё месяц назад. До Маркуса, конечно, ей было ещё далеко, но он даже гордился Розой. И при этом самонадеянная мысль не давала ему покоя: вряд ли без него она бы стала той девушкой, которая сейчас сидела рядом. Получается, он сам воткнул себе палки в колёса, впутав в свою игру? Но другой исход, видимо, не был возможен.

— Я говорил не об этом пресловутом маскараде, — и Маркус не собирался останавливаться. — Есть более интересное предложение: ты, я, Выручай-комната, «Ты прекрасна» Джеймса Бланта.

Он знал, что Уизли откажет, но он должен был это сделать.

— Спасибо, воздержусь, — сверля его немигающим взглядом, процедила девушка.

— Я мог бы нарисовать твой портрет. И не только, — поступило новое предложение.

— Я лучше проглочу слизняка, чем стану твоей натурщицей, — фыркнула Роза, картинно наморщившись, словно смотрела на настоящего слизня.

— Зря, возможно, когда-нибудь ты стала бы произведением искусства.

Роза вздёрнула брови, только сейчас заметив, что Забини незаметно придвигался всё ближе, и вот уже между их лицами оставались ничтожные сантиметры. Однако, вопреки его убеждённости, отстраняться она не стала. Напротив, сделала ответный «шаг», слегка наклонившись к нему, и проникновенно прошептала:

— Ты слишком самонадеян, ты в курсе?

— Ну, разумеется, — нагнувшись на один уровень с её лицом, обворожительно усмехнулся он.

Они смотрели друг другу в глаза, словно играя в гляделки. И ни один не собирался проигрывать и отворачиваться первым. Однако, спустя несколько минут молчаливого созерцания, Роза резко дёрнула головой назад, а игривость во взгляде сменилась растерянностью и даже... испугом.

Маркус понял, что выиграл.

Больше не бросив в его сторону ни взгляда, девушка быстро схватила сумочку и, не сказав ни слова, помчалась прочь.

— Подумай над моим предложением, — бросил Забини ей вслед, и девушка лишь нервно дёрнулась, но не обернулась.

Дождавшись момента, когда она покинет Большой зал, Маркус подмигнул двум пятикурсницам, которые во все глаза пялились на него, и принялся за трапезу, не покидая гриффиндорского стола. И хоть всё его внимание было сосредоточено на ароматном грибном супе-пюре с хрустящими гренками, взгляды, что почти прожигали в нём дыру, он чувствовал на уровне инстинкта. Если бы он развивал Легилименцию, то поток мыслей уже оглушил бы его, но его предрасположенность к этому дару ограничивалась пресловутой эмпатией. И Маркусу этого хватало: он бы сошёл с ума, будь у него возможность заглядывать в умы других людей. И уж точно не позволил бы никому заглядывать в свою голову — поэтому Окклюменцией он овладел в совершенстве.

Однако, когда кто-то остановился позади него и принялся тяжёлым взглядом сверлить его затылок, Забини был почти уверен, что слышит каждую его мысль. А может, дело было в том, что мыслей в этой кудрявой голове было не бог весть сколько.

Так и не дождавшись от Маркуса, который самозабвенно смаковал обед, никакой реакции на своё появление, визитёр многозначительно кашлянул, и слизеринец неохотно поднял голову только после того, как насладился крепким кофе. Над ним, скрестив перед собой руки, возвышался Эридан Маклагген. И подрагивающие от гнева губы ясно говорили, что он не в духе.

— Что это было? — произнёс тот стальным голосом, и Маркус был готов зааплодировать ему стоя за такое бесстрашие.

— Задавай вопрос конкретнее, пожалуйста, или не мешай моей трапезе, — в той же манере ответил он, скучающе смотря на него на своего места.

— Конкретнее? — несколько визгливо переспросил Маклагген. — Какого чёрта ты забыл за гриффиндорским столом и, тем более, рядом с моей девушкой?

— А ты не задумывался, что «девушка» могла быть совсем не против?

Маркус усмехнулся над тем, как уверенное лицо Эридана исказилось злобой, а в глазах заплясала уязвлённость.

— Ещё раз ты у меня такую возможность не отнимешь! — сквозь зубы прорычал он, и Забини непонимающе приподнял брови.

— Что ты имеешь в виду?

В эту минуту он в полной мере осознал, каким бы полезным мог стать навык Легилименции в его арсенале. Он должен был знать, что Маклагген имел в виду. Но, как бы ни вглядывался, за непроницаемой маской злости, которую тот нацепил, понимая, что сболтнул лишнее, ничего не замечал.

— Неужели же однажды я опередил тебя и получил то, чего ты так страстно желал? — наугад предположил Маркус, и по загоревшемуся взгляду парня понял, что так оно и есть. Маклагген читался детской раскраской.

— Слушай, ты, — процедил он и, не сдержавшись, схватил слизеринца за плечо. Повинуясь ему, Забини поднялся со скамьи и встал ровно напротив. — Роза Уизли — моя. Точка. И она ни за что не выберет тебя, как... Ей ты не нужен.

— Ты что ли нужен?

— Да. И пока она верит тому, что я говорю, я буду пользоваться ситуацией.

Маркус откровенно рассмеялся из-за его наивности.

— Не хочу тебя расстраивать, но твой план работает против тебя же.

С этими словами он показательно одёрнул лацканы пиджака, подхватил портфель и, подмигнув гриффиндорцу, развернулся, чтобы удалиться. Однако далеко уйти ему не удалось: уже через два шага его нагнало надкушенное яблоко, прилетевшее в затылок.

— Серьёзно? — обернувшись, приподнял брови Забини. Маклагген с вызовом смотрел в ответ.

Неужели же у него на самом деле были личные счёты с ним?

На мгновение перед глазами всплыло яркое воспоминание годовалой давности, а вскользь брошенные гриффиндорцем слова дополнили его, что позволило мыслям сложиться в чёткую картинку.

— Это так жалко, Маклагген, — усмехнулся Маркус. Невербально направив огрызок в парня, он с усмешкой проследил за тем, как яблоко залетело ему прямо в рот, и по пути к выходу бросил:

— Прости, но ты можешь довольствоваться только надкушенными яблоками.

В сознании ютились тысячи интригующих вопросов, десятки шокирующих теорий и несколько обнадёживающих выводов, но Маркус постарался очистить голову от лишнего по крайней мере до завтра, ибо сейчас он запланировал иное. И для этого ему нужны были Выручай-комната, вдохновение образом Розы Уизли и пропуск занятия по Рунам и, возможно, даже Защите.

Однако, завернув за угол, он остановился как вкопанный, а мысль осталась лишь одна, неутешительная: смотря в одну сторону, он упускал медленно подкравшуюся проблему с другой.

* * *

Роза чувствовала себя последней дурой.

То, как Маркус Забини ловко манипулировал ей, выводило из себя, но не думать о его словах девушка не могла. Каким-то неведомым образом он заставлял слушать и слышать, теряться в догадках, каждый раз воспроизводить их встречи в голове, чтобы найти какой-то скрытый смысл в его словах. Он делал то же самое, что пыталась делать Роза, и у него это выходило в разы эффектнее.

Из головы не шло упоминание Выручай-комнаты, которая, Роза была убеждена, оказалась уничтожена ещё во времена войны. И она не понимала, была ли это уловка со стороны Забини или он действительно знал что-то, чего не знает никто другой. Во всех современных книгах, которые читала Роза, чёрным по белому указывалось на то, что Адское пламя полностью разрушило комнату, и никто из ныне живущих больше не встречал её на своём пути. И Уизли не понимала, какая острая необходимость могла возникнуть у Забини, чтобы Выручай-комната открыла для него свои двери.

Вывод можно было сделать один: это была банальная манипуляция, чтобы заставить Розу думать о нём ещё больше. А ей это было не нужно. Она хотела выкинуть Маркуса из головы, как будто его там никогда и не было, выжечь воспоминания о нём Обливиэйтом, чтобы больше не казаться уязвимой перед тем, кто опережает её не то что на два шага — на целую милю. Чтобы больше не чувствовать медленно подкрадывающуюся тревогу от одного его присутствия. Не ощущать, как что-то совершенно новое, чему она не могла дать определение, поселяется в животе и щекочет изнутри.

— А ты пользуешься успехом, Уизли.

Роза оторвала взгляд от безжизненного пейзажа за окном и перевела его на Бэт и Аманду. Первая после случая на Заклинаниях, казалось, стала искать ещё больше поводов цепляться к ней, но Уизли это впредь не трогало: она перестала бояться её и знала, что способна поставить на место.

— Завидуешь, Браун?

— Чему? — неправдоподобно рассмеялась Бэт. — Я-то не хочу иметь такую же репутацию, как у твоей кузины.

Не сложно было догадаться, кого она имела в виду: громче всех из их семьи в Хогвартсе гремело имя Доминик.

— Как показывает практика, лучше быть Королевой, чем закомплексованной сучкой, — прищурившись, выпалила Уизли.

— О, значит, на следующих выборах я стану твоей Королевой, а ты так и останешься — как ты там сказала? — ах да, закомплексованной сукой.

Розу уже начинало потряхивать от напряжения и гнева, но она старалась держать разум холодным и ясным, чтобы окончательно не потерять голову. Она не должна была показывать, что её хоть сколько-нибудь зацепили слова Браун. Быть расчётливой и отстранённой, как Забини, — вот правильная стратегия её поведения, а не сдержавшееся «сучка», слетевшее с уст в порыве злости, впредь следовало не допускать.

— Этого не будет хотя бы из математических соображений. Ты не сможешь победить, как минимум, потому, что соотношение проголосовавших за тебя людей едва ли перевалит за десять процентов даже при единственной конкурентке. А их будет порядка пяти или даже больше. Прости, что расстроила тебя.

На лице Бэт появился неприятный оскал, сделавший её лицо ещё более некрасивым.

— За мной хотя бы не будет гулять слава грязной шлюшки, — выплюнула она, брызнув слюной.

Все эмоции Розы выдавала лишь вздёрнутая бровь, однако в голове зажёгся огонёк, оповещающий об опасности.

— Статистика такова, что подобным термином обзывают легкомысленных девиц, которые не брезгуют вешаться на каждого второго, — Уизли вызывающе посмотрела на Браун, которая то и дело пыталась прибиться к популярным симпатичным парням.

— Так это же как раз про тебя, — влезла Аманда, которая впервые с момента этой перепалки открыла рот.

Как только они ни называли Розу за эти годы, но чтобы так... Тревожный звоночек не утихал.

— Вы так мило беседовали с Забини в Большом зале, — ехидно поведала Бэт, и Роза всё поняла. — Мы видели. Эридан видел. И половина школы. Как думаешь, что теперь будут говорить о тебе, когда у тебя, между прочим, есть постоянный парень?

— А ещё мы видели, как ты постоянно вешаешься на Лоркана... — снова подала голос Спиннет. — Думаю, Эридану будет любопытно об этом узнать.

Роза стояла не шелохнувшись и не могла поверить, что однокурсницы пытаются буквально запугивать и шантажировать её. Иначе для чего было говорить всё это? Страх собственного падения — вот что читалось в их глазах, когда они выдавали этот притянутый за уши козырь, который и правдой-то был лишь косвенно. Ей незачем было оправдываться перед Эриданом, как минимум потому, что она не сделала ничего предосудительного, кроме того, что начала встречаться с ним, не имея реальных чувств. Но Бэт и Аманда были слишком глупы, чтобы раскусить её игру, и их жалкие попытки не должны были стать проблемой. Так ведь?

— У вас проблемы с самоопределением? Или с чрезвычайно высоким ЧСВ? — вздёрнула брови Роза, сумев унять дрожь и подавить страх и негодование. — Потому что иначе я не могу объяснить то, почему вы вдруг решили, что можете угрожать мне.

Бэт прищурилась, а Аманда, напротив, нахмурилась, видимо, не понимая смысла её слов. Гнетущее молчание накалилось до предела, когда их компания привлекла нежелательное внимание:

— Салют! — послышался голос Лоркана из-за спины, а сам он встал между Уизли и Спиннет и приобнял их за плечи.

— Привет, Лоркан, — лучезарно улыбнулась Роза, повернув у нему голову. — Давно не виделись, — и резко перевела взгляд на девочек, чтобы увидеть, как злит их то, что Скамандер уделяет ей столько внимания.

— О чём вы тут сплетничаете? — непринуждённо поинтересовался парень, однако его напряжённый взгляд от внимания Уизли не ускользнул.

— А как раз о тебе, — легко сказала она и, подарив Браун ехидный взгляд, продолжила бессовестно врать:

— О том, как Бэт нравятся твои голубые глаза и пре... — та больно наступила ей на ногу, и Роза сжалилась, поменяв «пресс» на: — ... лестная улыбка, братец.

Повисло неловкое молчание. Лицо Бэт заалело то ли от злости, то ли от стыда, Аманда глупо хлопала ртом, не зная, что сказать, а Лоркан, отняв руки от плеч девушек, нервно потёр шею, наблюдая за тем, как гриффиндорки испепеляют друг друга взглядами. Так и не найдя способов реабилитироваться, Браун схватила подругу за руку и, громко цокая яркими каблуками, умчалась прочь.

— Ммм... что это было?

— То, что ты снова влез не в своё дело, — продолжая наблюдать за удаляющимися спинами неприятельниц, отчеканила Роза.

Под её строгим взглядом Лоркан замялся и потупил глаза:

— Прости. Ничего не могу поделать, когда вижу тебя с ними: они такие стервы, что я всегда беспокоюсь, — он попытался улыбнуться. — Но, как позывает практика, ты можешь за себя постоять.

— Теперь веришь?

Парень продолжал смотреть на Розу с неловкой улыбкой, но так и не нашёл, что сказать. Скользнув взглядом по коридору, он поджал губы и быстро проговорил:

— Мне пора на... — и так же резко замолчал.

— Не знала, что ты ходишь на Руны или Прорицания, — выдавила улыбку Уизли, предчувствуя, что его следующие слова ей не понравятся.

— У меня... неформальная встреча... — под взглядом Розы Скамандер запнулся, — с девушкой.

— И кто счастливица? — дёрнула уголком губ она, чем вогнала юношу в ещё большую краску, и быстро проговорила:

— Ладно, это не моё дело.

Она не хотела знать.

— Увидимся, — поджав губы, попрощался Лоркан, махнул рукой и развернулся, чтобы уйти.

— Ага.

Она должна была что-то сделать. Сказать хоть слово. Но Роза просто смотрела ему вслед, видя в этом своё полное и разгромное поражение. Слова Бэт и Аманды о том, что она «вешается» на него, что они расскажут всё Маклаггену не давали ей выдохнуть и переступить этот барьер. Она боялась, что всё испортит: отношения с Эриданом, Лорканом, только выстраиваемую по кирпичикам репутацию...

И внезапно осознала, что бояться ей нечего. Не Браун и Спиннет уж точно. Напротив: Роза должна была показать им, что их слова — пустой звук для неё.

И осознание того, что её не пугал даже отказ парня, в которого она была влюблена, только подстегнуло её.

— Лоркан? — в последний момент окликнула его девушка, и тот повернулся поспешнее нужного, словно только и ждал, когда она решится. — Не хочешь... сходить в субботу в Хогсмид? — парень удивлённо приоткрыл рот, и Роза, дав слабину, на ходу придумала отговорку:

— Мне нужно выбрать платье на маскарад, а составить компанию и дать совет некому: Эридан будет на тренировке, а Валери с Мэттом. Поможешь, как друг, — выразительно произнесла она. — Конечно, если твоя девушка будет не против.

— По большому счёту, она мне не девушка, — засунув руки в карманы, Скамандер приподнял плечи. — Так, первое свидание, — небрежно проговорил он и добавил, улыбнувшись:

— Да, конечно, я буду рад.

— Супер.

Он уходил дальше по коридору, а Роза не чувствовала ничего, кроме чужого взгляда у себя на спине. Но, порывисто обернувшись, она не нашла никого. Только почувствовала, как уже знакомый аромат изысканных французских духов витает в воздухе.

* * *

Роза ощущала себя настоящей идиоткой.

Проведя в библиотеке два совершенно бессмысленных вечера, она перерыла десятки книг, лишь бы вычленить из потока информации хоть какие-то, даже совсем неправдоподобные, намёки на то, что Выручай-комната существует по сей день. Но их не было. Ни одного жалкого упоминания, ни одного абзаца, ни словечка.

Вчера вечером, не выдержав, девушка и вовсе отправилась на восьмой этаж, чтобы воочию убедиться в существовании комнаты. Ходила кругами, заглядывала в каждую незапертую дверь, пыталась отпереть закрытые. И ничего.

Чёртов Маркус Забини провёл её, как первокурсницу!

Роза злилась на саму себя за то, что хоть на секунду послушала его. Он же был изворотливым, подлым слизеринцем, как она вообще могла поверить хоть одному его слову?! Как вообще она могла думать о нём дольше секунды?!

Почему Забини всё чаще всплывал в памяти или приходил во снах, напоминая о себе обворожительной улыбкой, холодными бездонными глазами и пленительным запахом дорогих духов?!

Роза тряхнула головой, прогоняя из головы его образ, и почувствовала себя ещё большей идиоткой сейчас, ожидая, когда опаздывающий Лоркан, наконец, почтит её своим вниманием. Она абсолютно точно не должна была думать о другом парне (мысли о котором вообще не должны были возникать в её голове), когда боролась за внимание того, кто ей действительно нравился.

— Да не переживай ты так. Ты всего лишь идешь на свидание с парнем, в которого влюблена уже три года. Теперь, когда у тебя уже есть другой парень.

— Это не свидание, — занудно поправила она Лили, которая стояла рядом, замотанная в широкий гриффиндорский шарф, и подпрыгивала на месте, чтобы согреться.

— Ага, я и забыла.

— Почему Джеймс перенёс тренировку на более раннее время?! — всплеснула руками Роза, потому что это была одна из многочисленных проблем, которые не давали ей покоя с самого утра. — Теперь всё пойдёт наперекосяк, и я не смогу провести с Лорканом столько времени, сколько собиралась.

— Он задолжал Алисии свидание за что-то... — изучая носки своих ботинок, отрешённо пробормотала Лили и вскинула голову на кузину. — Да ты не волнуйся, обычно Маклагген только в душе торчит целый час. А потом, наверняка, отправится укладывать свою шевелюру, делать маникюр, обливаться духами...

Это должно было обнадежить, но увы.

Погода была премерзкой: то и дело припускал мелкий дождь, из-за чего шикарные локоны Уизли превратились в невнятные волны, за пазуху задувал холодный ветер, да и серость неба не добавляла ни капли энтузиазма. Роза задрожала то ли от нервозности, то ли от полуденного октябрьского морозца, что пробирался даже сквозь шерстяное пальто, и поправила малиновый шарф, мысленно представляя, как затягивает его на шее Забини до удушения. Мерлин, это ведь не очень странно, что она думает о нём настолько часто?

— Спасибо, что осталась поддержать меня, а то я бы сошла с ума в ожидании... — вздохнула Роза, пытаясь хоть как-то отвлечь себя.

— Вообще-то я жду Хьюго... который как всегда опаздывает, — подставив лицо под мелкие капли моросящего дождя, вдумчиво проговорила Лили.

— Ты такая чуткая, спасибо.

— Всегда рада помочь.

— Лили!

Кузины синхронно обернулись на голос Хьюго и уставились на то, как он вприпрыжку приближается к ним с компанией из двух хаффлпаффских пятикурсников. Роза без энтузиазма махнула брату рукой, а Лили Поттер, к всеобщему удивлению, громко фыркнув, резко развернулась и припустила в сторону ворот одна. Хьюго закатил глаза, а Дакота Финниган и Эван Криви, спешащие за ним следом, затормозили и неловко переглянулись.

— Вот же упёртая, — уперев руки в бока, проворчал парень и промчался мимо сестры, как будто её не существовало.

В несколько прыжков он догнал Лили и, закинув руку ей на плечо, принялся негромко убеждать в чём-то, но та лишь отбрыкивалась и отмахивалась от его рук, что-то шипя в ответ. Не прошло и минуты, как она громко, чтобы услышали даже стоящие в стороне Финниган и Криви, процедила:

— Развлекайтесь без меня, — и была такова.

Роза безучастно следила за этим цирком, предполагая, что братец хотел сосватать Лили к Эвану Криви и совместным походом в Хогсмид сблизить их, и даже отвлеклась от собственных переживаний, когда услышала голос запыхавшегося Лоркана:

— Прости, что опоздал.

Преодолев последние метры быстрым шагом, он тяжело выдохнул и согнулся пополам, уперев руки в колени, чтобы отдышаться.

— Не страшно. Загладишь вину обедом, — дёрнула уголком губ Роза и, не дожидаясь, когда парень отдохнёт, медленным шагом направилась к воротам.

Уже через пару мгновений Скамандер догнал её и пристроился рядом, а в воздухе повисло неловкое молчание.

— Правда, у нас осталось не так много времени: Джеймс провёл тренировку на два часа раньше, и ребята уже закончили, — спустя пару минут гнетущей тишины, что преследовала их извилистой дорогой по пути в Хогсмид, быстро проговорила Роза. — Так что уже скоро Эридан к нам присоединится.

«Ну, что ты теперь скажешь?» — добавил внутренний голос, и девушка испытующе уставилась на его с каждой секундой всё более хмурый профиль. Лоркан резко повернул голову в сторону Розы и неуверенно спросил:

— Ты уверена, что это хорошая идея?

— Ты что, боишься моего парня? — она вызывающе вздёрнула брови.

Скамандер замялся и, потупив взгляд, пробубнил:

— Вообще-то мы с ним не очень ладим. И, думаю, он будет не в восторге, что я с тобой...

— А я-то думала, загонщики — бесстрашные игроки в квиддич, которым нипочём не то что бушующая непогода, но и сильнейшие удары судьбы... или бладжеров... — вдохновенно вещала Роза, глядя на крохотный просвет между мрачными тучами, и в такт своим словам рисовала руками в воздухе.

Лоркан, следя за ней, покачал головой и зашёлся в смехе, который затем подхватила и девушка. Внутри поселилась непривычная лёгкость: в это короткое мгновение она забыла о своей игре, вышла из роли обольстительной красавицы, оставив неприкрытую маской просто-Розу, девочку из прошлого, от которой она так хотела избавиться.

Это напоминало детство: Лоркан был одним из немногих, кто не пренебрегал её обществом, даже когда она говорила о книгах. Он часто оставался с ней и слушал, как она читала о Хогвартсе, волшебстве, путешествиях, и, казалось, ему было действительно интересно. Возможно, Роза влюбилась в него ещё тогда, когда Скамандер был простым мальчишкой, который мечтал поскорее отправиться в школу, в тайне от матери летал на отцовской метле в ближайшем перелеске и на пару с Джеймсом устраивал глупые розыгрыши, а совсем не тогда, когда он повзрослел и стал популярным загонщиком, от голубых глаз которого девчонки сходили с ума. Уже тогда она знала, что он особенный. И в какой момент всё так кардинально поменялось?

— Так значит, у гриффиндорцев сегодня была тренировка? — отсмеявшись, спросил Лоркан и хитро прищурился. — Есть шанс, что ты расколешься под моим обаянием и вкуснейшим обедом и выложишь их тактику на блюдечке?

Роза кинула на него лукавый взгляд и загадочно улыбнулась, вновь примеряя маску незаинтересованный и абсолютно безразличной к нему просто-подруги.

— Я не интересуюсь квиддичем. Но даже если бы это было не так, не сдала бы команду, в которой играют мои кузены, кузины и родной брат и, тем более, парень. Уж прости.

Скамандер ухмыльнулся и, помолчав несколько секунд, вновь обратился к девушке:

— Ладно. А можно задать вопрос?

— Попробуй.

— Когда Равенкло будет играть с Гриффиндором... — он ненадолго замялся, но всё же решился продолжить, — за кого из загонщиков ты будешь переживать больше: за меня или за Маклаггена?

Вот же...

Он что, только что бессовестным образом поставил её перед выбором? И у Розы было два варианта: дать слабину, позволив Лоркану понять, что он ей небезразличен, или соврать, что единственный парень, который её волнует — Эридан. Или?..

— Ты только что ненавязчиво пытался выведать, как я к тебе отношусь?

Третий вариант: уйти от прямого ответа.

— Ну... я... — промямлил Скамандер.

— Кстати, ты забыл, что на позиции загонщика играет ещё и Фред, а он, какой-никакой, но всё-таки тоже мой кузен, — напомнила Роза. — И вообще, я могла бы переживать за всех своих родственников, ведь они все подвергаются риску. Ты, кстати, тоже почти брат, так что да, за тебя я бы переживала тоже.

Лоркан качнул головой, тяжело вздохнул и нехотя заговорил:

— Я просто хотел понять, насколько серьёзно ты относишься к Маклаггену.

— Ну, он мой парень, — Роза незаметно передёрнула плечами. — Наверное, я должна относиться к нему серьёзно.

— Он же пустозвон! — не выдержав, выпалил Лоркан и запальчиво продолжил:

— Самовлюблённый павлин, который любит только себя. Прости.

Он потупил взгляд, не успев увидеть, как губы Розы растягиваются в непрошенной улыбке. Она не знала, чем была продиктована неприязнь Лоркана к Маклаггену: вполне возможно, это были их личные счёты, но также это могло означать, что её план работает, и Скамандер начинает ревновать. Но как выяснить это наверняка, девушка не знала. Однако подыграть могла:

— Простить за то, что он пустозвон? — усмехнулась она и поймала расширившуюся улыбку Лоркана, который покачал пальцем и сощурил глаза, как всегда делал, когда улыбался. И Роза сходила от этого с ума.

— А-а-а, ты тоже так считаешь, — лукаво заметил он, и девушка лишь загадочно пожала плечами.

Хогсмид встретил их привычной субботней суматохой. Погода разгулялась, утренние тучи ушли куда-то на восток, и небо озарило по-зимнему бледное солнце, которое, однако, приятно согревало и окрасило унылый пейзаж новыми красками.

Роза не любила это время года, когда красно-оранжевый лес уже скинул листву, обнажив себя, а снег не успел укрыть своим покрывалом мрачные просторы северной Шотландии. Смотря в окно с высоты гриффиндорской башни, она всегда наблюдала лишь безжизненный горизонт, уходящий на мили вокруг, и ощущала себя как никогда одинокой. Как то дерево, стоящее в отдалении от всех отшельником, печально покачиваясь под действием порывистого ветра. Она наблюдала за ним годами, и этой осенью оно было единственным, что не потеряло свою крону, каким бы испытаниям ни подвергалось.

Только ленивый не отправился в такой день на прогулку. Туда и сюда сновали разношёрстные компании школьников, живо переговаривались, веселились и разглядывали яркие вывески многочисленных хогсмидских лавочек. Идти плечом к плечу с Лорканом Скамандером среди этой толпы, ловить продолжительные взгляды и приглушённый шёпот было как-то совсем сюрреалистично, за гранью того, что Роза могла представить ещё несколько месяцев назад. Но это происходило в действительности в эту самую секунду, и девушку пробрала нервная, но такая приятная дрожь. Ей нравилось побеждать.

Филиал бутика «Madam Malkin», который теперь держала её двоюродная племянница, отличавшаяся изысканным стилем и особым подходом к созданию коллекций, находился в самом центре Хогсмида по соседству с кафе мадам Паддифут. Лоркан учтиво придержал для Розы двери, и её глаза загорелись, когда она очутилась в водовороте хихикающих девушек, шуршащих платьев, укутанная ароматом ванили и карамели, что источали свечи, зажжённые по периметру всего пространства. Хоть ей и предстояло провести бал в компании Эридана, выглядеть она должна была безупречно, чтобы Лоркан, кого бы он ни пригласил, жалел об этом каждый раз, как смотрел на Розу.

— Сумасшедший дом какой-то, — покачав головой, заметил Скамандер и вернул маленькую чёрную шляпку с вуалью обратно на голову манекену.

— И тебе предстоит провести здесь ближайшие полчаса.

Парень усмехнулся и проследовал за Розой к витрине с разноцветными масками из перьев, гипюра, золочёными и блестящими в свете ламп. Выбрав несколько подходящих по стилю к маске Эридана, она не преминула возможностью позлить своего спутника, обусловив этот выбор вслух.

— Вы, как настоящая сладкая парочка, подбираете наряды в цвет? — скривился он, разглядывая павлиньи перья. — Говорил же — павлин...

Роза предусмотрительно промолчала, незаметно ухмыльнувшись в ворох платьев в руках, и продемонстрировала ему две вешалки:

— Какое?

— Оба ничего, — без особого энтузиазма вынес вердикт Лоркан и сам принялся разглядывать стойки с разноцветными нарядами.

— Можешь тоже выбрать несколько вариантов, и я, так и быть, выслушаю твоё мнение, — Роза кокетливо толкнула его плечом и скрылась в стороне примерочных.

Лоркан явился с тремя вешалками: первое платье в пол было слишком закрытым, второе показалось девушке простым, а третье вообще оказалось красным. Она скептично разглядывала его выбор, но согласилась примерить.

— Супер, — кивнул Скамандер, когда спустя несколько минут Роза показалась перед ним в длинном синем платье в пол, которое принёс он.

— Ты серьёзно? По-моему, ты просто хочешь, чтобы я, как твоя названная сестра, выглядела на фоне других девушек монашкой.

— Да нет, платье классное, элегантное. Тебе идёт. И...

— Самому-то не смешно?

— Намёк понят.

Вторым было изумрудное платье-футляр с пышными ниспадающими рукавами; оно было фаворитом Розы, но на деле оказалось, что вместе с маской деталей было слишком много, и это портило образ. Длинное атласное платье на запах не село по её фигуре, сделав девушку полнее. Велюровое тёмно-зелёное с разрезом было слишком откровенным. А вот чёрное платье от Лоркана, которое сперва показалось слишком неприметным, наоборот, произвело впечатление: оно было элегантным и простым, но необычная деталь сбоку, похожая на павлиний хвост, делала акцент и дополняла маску, на которой остановилась Роза.

— Очень красиво, — прокомментировал Лоркан, но должного восхищения в его глазах Уизли не уловила. — Осталось два?

— Только красное, которое принёс ты. Это для Лили, — кивнув на короткое платье в золотых пайетках, добавила Роза. — Сама она ничего не купит, потому что не любит всё это, а пустить её на маскарад в джинсах у меня не хватит совести.

— Примерь красное, думаю, тебе очень пойдёт, — прежде чем скрыться за шторкой, с улыбкой напомнил Скамандер.

И она примерила. И оно оказалось шикарным. И ей так хотелось надеть его, чтобы Лоркан смотрел только на неё. Но, видимо, не в этот раз. Она не хотела показываться ему в этом платье сейчас, оно годилось для особого случая: Роза хотела надеть его на бал, на который она пойдёт с тем, в кого влюблена по-настоящему. И он уж точно не должен был увидеть ее в нём раньше времени.

— И когда это произошло? Она ведь всегда была замарашкой.

Едва Уизли начала стягивать с себя платье, разговор из соседней примерочной, что до этого долетал до неё жужжащим шумом, стал громче, и девушка неосознанно напряглась.

— Зато теперь встречается с красавчиком Маклаггеном и параллельно флиртует с Забини — с самим Забини!

— Мне кажется, сегодня я видела её с Лорканом Скамандером!

— А это уже похоже на репутацию.

Щёки Розы заалели, и она была готова провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать то, как какие-то сплетницы беззастенчиво обсуждают её. Она быстро сняла платье и, кинув его в ноги, принялась второпях натягивать на себя свою одежду, лишь бы оказаться подальше отсюда как можно скорее.

— И что только в ней все находят? Она, конечно, похорошела, похудела...

— О-о-о, а ещё у неё такие шикарные волосы! И она далеко не дура, это надо признать.

— Дура, раз позволяет себе гулять сразу с тремя!

Она дёрнулась от этих слов, когда застёгивала молнию на юбке, и, прищемив кожу, едва не заскулила, а на глазах выступили слёзы, вызванные то ли болью, то ли сказанным.

Было обидно до удушающего кома в горле, ведь они ничего не знали. Никто не был на её месте, никто и не догадывался, что происходит на самом деле. На мгновение Роза почувствовала себя в шкуре Доминик, сплетни о которой не утихали вот уже третий год, и мысленно посочувствовала ей: она не пожелала бы такого даже злейшему врагу. Конечно, в случае с кузиной большинство слухов были подкреплены вполне обоснованными доводами. Но Роза?.. Все видели то, что хотели видеть: любой единичный разговор, беглый взгляд расценивали по своему, лишь бы осудить.

Возможно ли, что и с Доминик было так же?

И если уж она справилась с этим, то Роза и подавно сможет.

Девушка вылетела из примерочной, намереваясь утащить Лоркана подальше отсюда, но его рядом и не оказалось. Ни в зале, ни возле касс.

Он просто ушёл. Бросил её, услышав то, что наговорили эти сплетницы? Поверил? Решил, что связываться с Розой — себе дороже?

На автомате оплатив покупку двух платьев, для себя и Лили, она как можно быстрее выбежала из бутика, чтобы те девицы не увидели её. Её обдало холодом и в то же время снова — жаром. Возле двери, прислонившись к шершавой каменной стене, стоял Лоркан.

— Почему ты здесь? — на выдохе спросила девушка, готовая услышать о себе кучу нелестных слов.

— Там стало слишком душно, к тому же этот приторный запах меня утомил, — лишь пожал плечами Скамандер, развеивая её волнение. — Решил подышать перед тем, как пойдём в «Три метлы». Ты ведь не против?

— Что? — непонимающе вздёрнула брови Роза. — А, да, конечно. Просто задумалась.

Лоркан обезоруживающе улыбнулся, протянул ей руку, и она, вздохнув с облегчением, приняла её.

— Какое платье выбрала в итоге?

— Увидишь на маскараде, — она стрельнула в него глазами и, не отпуская руки, повела за собой.

* * *

Большой ошибкой было не взять сегодня тёмные очки.

Погода разгулялась, от утренних туч не осталось ни следа, и небо озарили слепящие солнечные лучи, что бликами отскакивали от блестящих вывесок многочисленных магазинчиков и лавочек, тянущихся по обе стороны от мощёной камнем дороги.

В следующий раз следовало не допускать такой ошибки, будь за окном хоть глубокая зима. Если рассуждать прагматически, в этом есть целый ряд плюсов: скрывшись за тёмными стёклами, можно было избежать десятков непрошенных взглядов или смотреть на кого-то, на кого ну совсем нельзя, или притвориться спящей во время дурацкой болтовни подружек.

Пожалуй, стоило запастись ещё и берушами.

Бефф и Сара не переставали трещать над ухом, и абстрагироваться у Доминик уже не получалось. По правую сторону, нагруженный десятком пакетов, пристроился Забини, и хотя бы этому она была рада: от него пустых разговоров ждать не приходилось, но и молчание было не в тягость. Каким бы человеком он ни был, с Маркусом было на удивление комфортно, эта была одна из причин, почему Доминик ценила его компанию. И потому так боялась разрыва: не будь Забини рядом, она осталась бы совсем одна.

В очередной раз пожалев, что не додумалась надеть очки, Доминик слишком поздно перевела взгляд с прогуливающейся пары и не осталась не замечена.

— Неужели звёздная парочка снова вместе? — когда Флинт и Принц уже двигались в их направлении, задал вопрос Маркус, за что Уизли была ему благодарна: она и слова выдавить из себя не могла, увидев их вместе снова.

— Мы друзья, — широко улыбнулся Эреб, почему-то глядя прямо на Доминик. — После расставания это вполне возможно. Жаль, мы с Доминик не обговорили это при разрыве.

— Да, — нервно усмехнулась она. — Потому что... я слишком уважаю себя, чтобы дружить с бывшими.

Вовремя прикусив язык, она всё же не рассказала во всеуслышание то, как Флинт бросил её, плачущую на полу грязного туалета. Конечно, о последующей передозировке судачила вся школа, но подробностей не знал никто: в таком случае новость о том, что именно Маркус Забини нашёл её и спас, затмила бы всё остальное. Следующие несколько месяцев она провела на реабилитации в больнице Святого Мунго, а вернувшись в сентябре в школу, оказалась в паутине сплетен, пересудов и всеобщего внимания. Только Маркус не осуждал её, Доминик же испытывала благодарность за то, что он сделал, и делала вид, что не знает, зачем с каждым днём он уделяет ей всё больше внимания. Он имел вес, к его мнению прислушивались. Без всяких сомнений, Забини был самым влиятельным слизеринцем, и он был нужен ей не меньше, чем ему острые ощущения. Месяц или два она для вида строила из себя недотрогу, а его напор не утихал, но оба прекрасно знали, чем это закончится. И на маскараде в честь Хэллоуина впервые появились на публике вместе.

— Значит, когда вы с Маркусом расстанетесь, ты вычеркнешь его из своей жизни? — невинно спросила Диана, глядя на слизеринца.

— Хочешь это проверить? — незаметно дёрнувшись, прищурилась Доминик.

— Это могла бы быть традиция: твои парни после расставания уходят ко мне, а за тобой начинает гулять нехорошая слава, — изучая свой маникюр, предложила Принц и подняла ехидный взгляд на оппонентку.

— Скорее ты приобретёшь славу той, кто не брезгует разбивать пары и довольствоваться обносками.

В воздухе повисло напряжение, Эреб присвистнул, Бефана и Сара замолчали, а Диана и Доминик в образовавшейся тишине, прерываемой лишь голосами издалека, сверлили друг друга глазами. Откашлявшись, Маркус прервал их молчаливый диалог:

— Прости, Диана, в моём расписании вряд ли найдётся время для двуличной суки, которая даже одно из своих лиц не может сделать приятным.

С этими словами он подмигнул возмущённой хаффлпаффке, взял Доминик под руку и размеренным шагом двинулся дальше. Она молча шла рядом, выразив благодарность ему тем, что сжала его руку чуть сильнее, и слушала, как позади, шёпотом переговариваясь, семенят Нотт и Гамп.

Выбор обеденного места пал на «Три метлы», и это была очередная ошибка. Старый паб, преобразившийся за последние годы до неузнаваемости, но сохранивший свой прежний шарм и вкуснейшие напитки, был полон веселящихся шумных подростков. С трудом найдя свободный столик у окна, Доминик сняла с себя кожаный плащ, плюхнулась на мягкий стул и с удовольствием вытянула ноги, позволяя им отдых после двухчасовой прогулки по магазинам. Пока Бефана и Сара разглядывали меню на другой стороне стола, она скучающе пробежала глазами по пабу, отмечая расстановку фигур на поле. Где-то в центре, перекрикивая даже установившийся шум, восседал Малфой в компании Розье и его дружков и веселился как никто другой. Доминик фыркнула и скользнула дальше, выискивая Альбуса, но так и не обнаружила кузена. Зато через несколько столов заметила Лили, которая хмуро ковырялась вилкой в тарелке, косясь то на компанию за своим столиком, в которую входил Хьюго и ещё двое ребят, кажется, с Хаффлпаффа, то на веселящегося Малфоя. За одним из самых больших столов расположился Фред, собравший вокруг себя шумную компанию гриффиндорцев. В укромном уголке притаились Томас Пьюси и Лилиан Гилл. А через несколько столов она с удивлением обнаружила Розу в компании вовсе не её парня, а Лоркана Скамандера.

Кузина внимательно разглядывала меню, то и дело отвечая что-то своему спутнику, и улыбалась уголками губ, нервно дёргая ногой под столом. Доминик ещё долго смотрела на неё, самая не понимая, зачем, и, в конце концов, Роза перевела взгляд на их столик, но так же быстро отвернулась, лишь на мгновение пересекаясь с ней глазами. Рядом послышался многозначительный хмык, и Доминик неосознанно напряглась, но повернулась к Маркусу, который смотрел прямиком на её кузину, усмехаясь в своей привычной манере.

Доминик резко встала из-за стола, шаркнув стулом по полу, чем привлекла внимание сидящих рядом.

— Ты чего? — спросила Сара высоким голосом.

— Тошнит что-то. Схожу в туалет, — она прошлась уничижительным взглядом по Маркусу, однако тот не выразил на лице ни капли раскаянья, за что «случайно» получил по голове сумочкой.

Уборная встретила её долгожданной тишиной и спасительной после душного паба прохладой. Подавив желание умыться, размазав помаду и тушь по лицу, Доминик принялась рыться в сумке, с каждой минутой всё отчаяннее и безнадёжнее осознавая, что таблетки остались в сумочке от Chanel. Швырнув её в сторону, она оперлась руками на раковину и заглянула в зеркало, встретившись взглядом со своим удручённым отражением. Она принимала таблетки не так часто, но каждый раз после приёма забытое чувство лёгкости и умиротворения поселялось внутри и ненадолго оставалось в томительном ожидании того, что после этого всё встанет на свои места. Но, увы, не становилось. И рука с каждым разом всё увереннее тянулась к блистеру, стремясь к избавлению от нового приступа панических атак.

Голоса за дверью вывели её из состояния транса при рассматривании своего отражения, и Доминик, успев подхватить сумку с пола, скрылась в кабинке за мгновение до того, как дверь в туалет распахнулась и внутрь зашли оживлённо переговаривающиеся девушки.

— Кстати, забыла рассказать, — послышался знакомый голос. — Ты не представляешь, что было в четверг на обеде в Большом зале! Маркус, да, наш Маркус, подсел за гриффиндорский стол к — ни за что не угадаешь! — Розе Уизли!

Какого?..

Доминик вздрогнула, а от пальцев вверх пошёл холодок, сопровождаемый участившимся сердцебиением.

— Боюсь спросить, что он от неё хотел, — безынициативно ответил другой, такой же знакомый голос.

— Кое-кто поговаривает, что он подбивал к ней клинья!

Да кто бы сомневался!

— Не знаю, кого из них жалеть больше, — фыркнула вторая девушка.

— Надо же, как быстро ему наскучила Доминик. Интересно, а его не смущает, что они кузины? — принялась рассуждать первая, а Уизли всё никак не могла вспомнить, кому принадлежит этот елейный голосок. — И чем Роза вообще его привлекла? Она ведь всегда была замухрышкой... Даже бесит! Это так нечестно: когда в прошлом декабре я пыталась подмазаться к нему под предлогом того, чтобы он нарисовал мой портрет, — он сразу меня отшил! А тут какая-то ботаничка внезапно похорошела, и всё... Что это за магия в Розе Уизли, что она подцепила Маклаггена и Забини одновременно?!

— В декабре? Забини, кажется, тогда уже был с Доминик? — даже по голосу было слышно, что девушка хмурится.

— Я в курсе, — отрезала другая.

— С огнём играешь, Кэм, — ах, вон оно что. — Доминик бы могла, если бы узнала, превратить твою жизнь в ад.

— Ой, да что она мне сделает, Хэл?!

Камилла Делоне и Хелена Причард. И если вторая была рассудительной и спокойной, то первая...

— Тебе не хватает острых ощущений? Сначала Забини. Потом Малфой, когда все в курсе, что Бефф бегает за ним уже год и готова порвать любую, кто на него посягнёт. Поттер! Парень твой лучшей подруги, между прочим! Кто дальше?

Вот это новости...

— Ой, да с Альбусом вообще ничего не было! Я только попыталась, но он слишком боится Деметрию... Кстати, я бы присмотрелась к Пьюси, он такой... — Камилла мечтательно вздохнула.

— Ага, чтобы Лестрейндж тебя бладжером прихлопнула? — отрезвила её Хелена, и Доминик мысленно сказала то же самое. — И Том, кстати, вертится возле хаффлпаффки Гилл, так что тут тебе вообще ничего не светит. И с чего ты взяла, что Альбус боится Деметрию? Возможно, он просто любит её, это нормальное человеческое чувство.

— Но только не по отношению к Деметрии, она же из него верёвки вьёт, и вообще изводит как может, — фыркнула Делоне. — Не понимаю, как он ещё не сбежал — не иначе, как боится, — она прервала поток своих возмущений и понизила голос, ехидно спросив:

— Кстати, вы с Поттером в последнее время много общаетесь. Не боишься, что Деми взбесится?

— Мы старосты факультета и по долгу службы обязаны контачить, — хладнокровно отозвалась Причард.

— И только?

— Альбус слишком хороший, чтобы изменить Деметрии. Тем более с её подругой. Даже если он не любит Деми, пока он с ней, он не сделает ничего, чтобы её задеть. И никакая девушка, которая ему ни нравилась бы — если такая существует — этого бы не изменила.

— Вообще-то я спрашивала не об этом... — недовольно пробубнила Камилла.

— Да, — резко оборвала её Хелена. — Ты пыталась бессовестно нарыть скандальную сплетню. Но я тебя огорчу: её не будет. Я хорошо отношусь к Альбусу, он — вежлив со мной. На этом всё.

Камилла принялась причитать одновременно с тем, как по кафелю застучали каблуки, и голоса девушек скрылись за дверью.

Наконец-то!

Доминик вылетела из кабинки и так же быстро оказалась перед своим столиком.

Она не слышала ни одного упоминания о Розе и Маркусе, хотя с четверга прошло уже два дня, а одна из её подружек являлась главной сплетницей Хогвартса. И у неё накопился ряд вопросов. Бефана и Сара уже опустошили бокалы со сливочным пивом на треть, а Забини за столом не наблюдалось вовсе.

— Где Маркус? — резко задала вопрос Доминик, прерывая их обсуждение новой коллекции из бутика «Madam Malkin».

— Пошёл к бару, — безразлично пожала плечами Нотт.

Уизли рывком обернулась, и ее взгляд упал прямиком на парня, который, вальяжно прислонившись спиной к стойке, цедил что-то, подозрительно напоминающее виски, и смотрел в сторону Розы и Скамандера.

— А я думала, опять подсел в моей кузине, как тогда, в четверг, в Большом зале, — Доминик вызывающе вздёрнула брови, вновь обратившись к подругам, и под её тяжёлым взглядом те заметно занервничали.

— Что? С чего ты взяла?

— Когда такое было?

Одновременно залепетали они, но кулак, с глухим звуком врезавшийся в столешницу, прервал их жалкие попытки.

— Избавьте меня от вашей лжи, ради Мерлина! — сорвав с вешалки плащ, отчеканила Доминик. — Но в следующий раз помните, что скрывать что-то от меня не в ваших интересах.

Проходя мимо стойки к выходу, она поймала взгляд Маркуса, который на мгновение отвлёкся от созерцания её сестрицы, и рывком качнула головой, поджав губы. Тот, удерживая зрительный контакт, нахмурился и проводил её стремительно удаляющуюся спину взглядом. На выходе Доминик столкнулась нос к носу с Маклаггеном, который обходительно улыбнулся ей и взял левее, пропуская девушку. Подавив желание остаться, чтобы посмотреть сцену, она таки выскользнула на улицу, где её обдало потоком холодного ветра. В то же время разум частично прояснился.

Этого следовало ожидать: ещё тогда, при их встрече во дворе сентябрьским вечером, она заметила, как, глядя на Розу, взгляд Маркуса зажёгся. И видела она его таким только тогда, когда он задался целью получить в свою коллекцию Доминик. Ко всему прочему, с того случая во дворе Забини оказывался в её постели всё реже, а слухи об их встречах с Лестрейндж прекратились вовсе. А это могло означать одно: оставалось пересчитать по пальцам дни, когда для всего Хогвартса они являются парой.

Доминик не любила Маркуса, и её сердце вряд ли бы разбилось при расставании. Но она не хотела терять его. Кроме удобства и комфорта, которые дарили ей эти отношения, не на последнем месте стояло и доверие. Маркус хранил секреты Доминик, как свои, хотя ничего она ему и не рассказывала. Он словно видел её насквозь, слышал мучительную правду между строк, а порой понимал и без слов. Этого ей не хватало: человека, который просто будет рядом. Несмотря ни на что. Зная всю правду и мирясь с нею. Человека, который знает настоящую Доминик Уизли.

Девушка издала непрошенный всхлип и неосознанно полезла в сумочку, забыв, что таблеток там нет.

— Дерьмо, — она остановилась посреди извилистой дороги и, уронив руки с сумкой вниз, подняла безнадёжный взгляд к вновь потемневшему небу.

До Хогвартса было ещё далеко, а девушку начинало потряхивать всё сильнее, и она боялась, что сойдёт с ума, если не выпьет таблетки в ближайшие пятнадцать минут. Рассуждая математически, на высоченных каблуках она вряд ли бы успела за это время добраться до замка, а вариантов оставалось не так много. Одни из них: доковылять до квиддичного поля или пристани Чёрного озера, но что-то подсказывало девушке, что в короткой юбке и тонком плаще она замёрзнет быстрее, чем дождётся её.

— Доминик?

Девушка вздрогнула, направив взгляд перед собой.

Только его не хватало.

Тедди замер перед ней с беспокойством на лице, и, не желая слушать очередную порцию его рассуждений, Доминик обошла его, случайно задев плечом (и думая об этом прикосновении следующие пять минут), и неровным шагом направилась в сторону замка, на уровне инстинкта ощущая, как он смотрит ей вслед.

Её пробрала дрожь, и, запахнув плащ плотнее, девушка скрестила руки на груди, но всё было тщетно. В голову лезли всё новые и новые гнетущие мысли, и отделаться от них она могла лишь двумя способами. Резко свернув с главной дороги на слабо виднеющуюся в пожухлой траве тропинку, Доминик выбрала второй.

Но на трибунах не оказалось никого, и её плечи обречённо опустились.

И с чего она решила, что Пейдж будет здесь? Они виделись всего три или четыре раза, но, каким-то неведомым образом, она всегда появлялась перед ней, когда было особенно худо. Словно чувствовала кожей. Мимолётными вибрациями. Гадала по звёздам. Была в её голове.

Доминик прикрыла глаза, вспоминая её смуглое лицо с россыпью родинок, тёплые понимающие глаза, игривую улыбку на обветренных губах, ровное дыхание с запахом виски, табака и аромат чего-то неуловимо знакомого с детства.

Она хотела, чтобы Пейдж была здесь.

Но её не было.

* * *

Роза хмуро сверлила взглядом кудрявую макушку Эридана, который склонился над меню, нервно постукивая по нему пальцем. Напряжённая гнетущая атмосфера повисла над их столиком подобно тому, как дементор высасывает радость из всего вокруг. Сегодня её дементором стал Маклагген.

— Почему ты вообще была здесь со Скамандером?! — не унимался он, откинув меню в сторону. — Ты ведь говорила, что пойдёшь по магазинам с Валери?

— Я уже сказала, — стиснув зубы, процедила Роза, — что у неё появились другие дела, а сама выбрать платье я бы не смогла. Вот я и попросила Лоркана помочь.

— Да, он ведь такой спец по части стиля, — желчно усмехнулся он.

— Он мой друг. Почти брат, если уж на то пошло, — Уизли начинала выходить из себя, и, не сдержавшись, выпалила то, что копилось в ней весь месяц:

— Мы знакомы с детства, и он был со мной даже тогда, когда я была очкастой ботанкой.

Глаза Эридана расширились, и он вздёрнул брови, не ожидая, что она припомнит ему это. Растерянность, однако, сменилась раздражением:

— Но сейчас ты моя девушка.

— Девушка. Но не собственность, — отрезала Роза, решив добить его окончательно. — Если тебе не известно, есть такое понятие — личность, у которой бывает своё прошлое, свои дела, желания и собственное мнение. Похоже, ты не привык к этому.

Она попыталась прогнать сомнения прочь, но юркий червячок всё же проник в мысли, нашёптывая, что ссориться с таким влиятельным парнем, как Эридан Маклагген — очень плохая идея, особенно когда её положение в общественной иерархии Хогвартса было столь шатко. Она могла сорваться с пьедестала в любую секунду и вновь оказаться на дне, даже не успев вкусить сладость победы. А Бэт и Аманда с удовольствием пройдутся по ней своими каблуками, втаптывая в грязь окончательно.

Роза затрясла головой, прогоняя эту сцену из головы, и случайно столкнулась взглядом с Маркусом Забини, который пристроился за барной стойкой. Он ухмыльнулся, удерживая зрительный контакт, и чуть приподнял бокал в её направлении, а Уизли резко отвернулась.

— Знаешь, — спустя несколько минут гнетущего молчания, вновь заговорил Эридан, и Роза приготовилась к худшему, — наверное, ты права. Прости...

Она тяжело выдохнула, наблюдая за тем, как на лице парня проявляется почти искреннее сожаление, и виновато опустила глаза. Маклагген врал, она знала это, но и она была не лучше. На секунду её поразила мысль, отделаться от которой было слишком тяжело: можно было закончить этот фарс прямо сейчас. Но упрямое желание показать всем, кто такая Роза Уизли, твердило обратное.

Игра продолжается.

— Знаешь, мы оба наговорили лишнего, — холодно обронила она. — И я бы обсудила всё это сейчас, но я слишком расстроена, и боюсь, что ничем хорошим это не закончится. Я схожу в уборую, а потом вернусь в Хогвартс. Поговорим вечером.

Эридан понимающе кивнул, а Роза, гордо держа голову, поднялась и сбежала в туалет, чтобы перевести дух и успокоиться. Прежде чем вернуться, она долго смотрела на своё отражение, не понимая, кто смотрит на неё сейчас: та неудачница-Роза, которую она знала все эти годы, или плоская фальшивка, следующая инструкциям из книжки по психологии и общеизвестным клишированным фильмам. Или же она всегда была такой, просто не показывала истинную суть?

Гадкое чувство, что она превращается в беспринципную стерву, не отпускало её.

Выдохнув перед тем, как вернуться к Эридану, Роза трясущимися руками дёрнула ручку двери, выскользнула в полутёмный коридор и едва смогла избежать столкновения. Её обдало уже знакомым терпким ароматом сандала, табака и кофе, что причудливо смешивался с резким ментоловым кремом для бритья и чем-то сладковатым, еле уловимым и совсем не знакомым для Розы. Забини. Он оказался совсем близко, и девушка утонула в этом запахе, отмечая про себя его уникальность. Аромат почти сводил с ума и не шёл ни в какое сравнение с приторно сладкой туалетной водой Эридана и обычным, пахнущим свежестью, дезодорантом, которым пользовался Лоркан.

— Прошу прощения, — негромко, дабы не нарушить интимную атмосферу, произнёс Маркус и чуть шагнул вперёд из тени, так что Роза увидела его лицо.

Её обдало запахом какого-то крепкого напитка, а по телу прошла волна мурашек.

— Что, в этот раз план сработал? — дрогнувшим голосом спросила она и, как бы ни пыталась казаться уверенной и дерзкой, не выдержала его прямого взгляда, в котором плясали чертята.

Он промолчал и шагнул в сторону, позволяя девушке пройти, и Роза на негнущихся ногах прошла мимо, однако не выдержала:

— И где же подкаты, неуместные предложения и томные взгляды?

Она вздёрнула брови, глядя на Забини в свете тусклой лампы, и его губы тронула лёгкая усмешка.

— Не в этот раз.

И он откланялся, оставляя Розу наедине с сотней вопросов. В том числе к самой себе.

Прищурившись после тёмного коридора, девушка не сразу сфокусировала взгляд на ярко-освещённом зале, и заметила, что количество людей за их с Маклаггеном столиком существенно подросло, только когда подошла совсем близко.

— О, Роза! — воскликнула Валери, подрываясь с места. — А я уже собиралась идти на твои поиски!

Роза выдавила улыбку, поздоровалась с Мэттом Джорданом и кинула быстрый взгляд на Эридана, подмечая, что лицо его было спокойным и безмятежным, а значит, Вуд не проболталась о том, что это Роза отменила их совместную прогулку.

— На самом деле, я уже ухожу, — неловко поджала губы она и кивнула Валери. — Не хочешь составить мне компанию?

Та согласилась без вопросов, и Мэтт с лёгкой душой опустил её. Напоследок подарив Маклаггену взгляд, полный картинной обиды и разочарования, Уизли подхватила Вуд под руку, и девушки покинули паб.

Непостоянная английская погода вновь дала о себе знать: солнце скрылось за белесыми облаками, напоминая о своём существовании лишь слабыми рассеянными лучами, играющими бликами на лице Розы. Подмораживало, но она не стала заматываться в шарф, чтобы спастись от промозглого ветра — только так можно было спастись от атакующих мыслей, что били прямо в цель, по больному, почти тыкали носом в ошибки и кричали: «Ты облажалась по крупному, Рози». Она слышала их голосом Маркуса Забини.

Он же подстегнул её двигаться дальше.

Девушки были почти на краю Хогсмида, когда Роза вдруг остановилась и присела на ближайшую к ним скамейку, за которой виднелась покосившаяся крыша Визжащей хижины.

— Эридан ведь не знал, что ты отменила наш поход по магазинам? — неожиданно спросила Вуд, и Роза с готовностью посмотрела в ответ.

— Да.

Что хранит дружбу? Общие тайны, общие цели и общие враги. Значит ли это, что всякие человеческие связи, будь то дружба или пресловутый роман, сводятся к банальному взаимному использованию? Роза не знала. Но была готова выяснить это на практике.

И, рассказывая Валери свою историю, она не поведала лишь о том, какая роль уготована ей.

Так и нарушают все правила: балансируя на грани лжи и правды, забывая о принципах и страхах, идя по головам. Лишь бы выжить в этом жестоком мире.

___________________________________________________________

* Имеются в виду персонажи фильма "Плакса (Cry-Baby) 1990 года с молодым Джонни Деппом.

** Сальваторе Феррагамо — итальянский дизайнер обуви, который в 1950 году изобрёл туфли на высоком каблуке клиновидной и квадратной формы.