О гномах и эльфах (джен)

Ривенделл. Прекрасное, но чужое пристанище эльфов. Много воздуха, деревьев, воды и музыки. Все такое изящное и тонкое, что чихнуть-то страшно. И эльфы сами под стать этим стенам, статуям, мебели: несерьезные какие-то. И возвышенные до невозможности! Во всех смыслах. Поводят очами, улыбаются так многозначительно, словно все-все знают, все видели и ничем-то их не удивить.

Ну и этот, конечно, такой же, хоть и молод. Тонкий, звонкий, гордый — ну как же, эльфийский принц! Да он, поди, тяжелее своего лука ничего и не поднимал в жизни!..

*

Ривенделл, Ривенделл! Имладрис из юности отца. Неумолчная песнь водных струй, радуги, перекинувшиеся над куполами домов, волшебство, танцующее в солнечных лучах. Обитель живых легенд и легенд, воплощенных в песне; мудрость и знание, смотрящие на тебя глазами почти живых статуй и глазами самого Владыки. Здесь иногда приходится вспоминать, что надо дышать...

Вот только гномы... глаз все время цепляется за них, как за сухое дерево на опушке. Нескладные, угрюмые, а уж гордости — словно каждый из них король сам по себе! Бороды еще эти их...

Воздух над долиной словно клубится — нити судьбы нынче свиваются здесь воедино, длинные нити, и некоторые из них тянутся к самому началу мира...

* * *

Завтра отправляемся в поход, я в Братстве. Ну, отец, я тебя не подведу, поверь уж! И уж тем более обставлю этого эльфийского принца, которого тоже к нам определили. Какой, интересно, от него будет толк, с его луком и хлипкой сабелькой? Только бы он пореже пел...

*

Внезапная, но волнующая честь — идти помогать Хранителю! Отец, что бы ни случилось, ты будешь гордиться мной! Правда, один из гномов идет с нами, и я совершенно не представляю, о чем с ним говорить. Об одних секирах и шахтах, что ли?..

Впереди теперь — неизвестность. Но так всегда бывает, когда решаются судьбы народов и целого мира...

* * *

Хо-хо, вот это дело по мне! Конечно, тут похолоднее, чем в шахтах, но всяко руда не легче снега. Ну-ка, навались! Плевая работенка — копать ход в такой перине! Вот, помнится, работали мы в девяносто первом забое на одиннадцатом уровне — ох, вот там и нашему брату приходилось несладко. А как ты там, эльф, кончики ушей не отморозил, руки девичьи не перетрудил? Что-то и не видно те... вот ведь остроухий, слизняков тебе за шиворот!!!..

*

Нехороший снегопад, чует мое сердце. Внезапный, но как вовремя! То есть невовремя, конечно. А сквозь завалы идти эти Смертные будут долго. И тяжко. Не ровен час, хоббитов вместе с гномом потеряем. Ну гном-то ладно, и сквозь гору пройдет, а полурослики... а может, надо было сразу гнома пускать буравить ход в Карадрасе, уже бы на той стороне перевала были... Надо сбегать посмотреть, что там впереди...

Карадрас содрогался, скалил зубы и злобно выл. В полотне судьбы снова сплетались лед и огонь...

* * *

Ох, Гэндальф, Гэндальф, как же ты так! Значит, и волшебника сразить можно? Впрочем, кто устоит против Погибели Дьюрина?.. А эльф-то молодцом держался, перед балрогом не струсил. И тех орков снял — любо-дорого смотреть...

*

Ох, Митрандир, как рано ты нас оставил! Долго зло дремало в глубинах, чтобы восстать в самый роковой час. Хорошо, что Лоринанд так близко... а без гнома нам худо бы пришлось, как он тех орков отделал!..

Нимродель смывала с их кожи и одежды грязь, кровь, копоть и самую острую печаль — с души...

* * *

Снова эльфы. Снова деревья, слишком много пространства и света, а сейчас особенно хочется сидеть где-нибудь в каменном чертоге и в свете факелов пить хмельное из тяжелых кубков и изливать печаль кому-то понимающему. Странно, оказывается, на фоне здешних эльфов наш принц-то даже ничего, привык я к нему, видно. И то сказать — простой все-таки парень и дельный...

*

Прекрасен Лоринанд, другой, но равной с Ривенделлом красотой — но от нее только острее печаль на сердце. Льются плачи о Митрандире, словно сама здешняя земля обрела голос. Но я не могу петь, горло перехватывает. И почему-то не хочется быть с родичами — кто, кроме Братства, по-настоящему поймет нашу утрату? Даже гном, я вижу, скорбит неподдельно. Воистину, может за неприглядной внешней оболочкой прячется добрая сердцевина?..

Славные дары вручает им Владычица, но главный дар вручает сам Лоринанд — только они пока о нем не догадываются...

* * *

Орки бегут по склонам, как муравьи. Мерзкая, черная, копошащаяся масса, в которой так сложно не увязнуть секире. Удар за ударом, хрустят кости, брызжет кровь и мозги, проминаются, прорываются доспехи, вгрызаясь во вражеские тела. Пот заливает глаза, и пару орков я замечаю слишком поздно, вернее, когда один падает в двух шагах от меня со стрелой в горле, у другого просто отлетает голова, прыгая по откосу, у третьего вываливаются кишки из рассеченного живота. Хорошо, оказывается, когда в бою твою спину прикрывает эльфийский принц...

*

Ирчи накатывают черной волной, словно воплощенная злоба и ненависть. Стрелы лишь на секунду прорывают этот сгусток мрака, как молнии, и слишком быстро заканчиваются. Теперь лезвие сабли вспарывает тела и доспехи, как гнилые тряпки, сплетает бледно-голубую сеть вокруг меня — и гнома. Я не сразу понял, что это удары его секиры слышу за спиной, где он ворочается, тяжелый, но яростный и неотвратимый, как гром... А хорошая рифма, гном и гром... здоровенный ирчи падает с подрубленными ногами, не достав до меня ятаганом какую-то пару дюймов... хорошо, если гном и впредь будет прикрывать мне спину...

Братство расходилось в разные стороны — но расстояние ничего не значило для связи между сердцами Хранителей...

* * *

Отвратительно воняет горелым мясом, обугленные обломки костей торчат из грязной, серо-коричневой кучи тел, скалится на копье в центре голова здоровенного орка с пока еще не выклеванными глазами. И где-то подо всей этой мерзостью лежат тела наших маленьких, но отважных мохноногих друзей. Почему, ну почему Махал к нашей выносливости не добавил чуточку больше проворства!? Глядишь, успели бы вовремя... Эльф произносит несколько слов на своем языке, и, хоть я их не понимаю, горло у меня сжимается, и, похоже, я плачу впервые за много дней...

*

От обгоревших тел и земли тянет смертью, горечью, гневом. Всадники Рохана ярились здесь сами как пожар, нещадно разя и добивая раненых. Я без особой надежды вслушиваюсь в токи жизни вокруг, внутри груды, пытаясь различить биение живой крови, маленьких сердец — но все тихо и сумрачно. То, что могли упустить клинки, забрали с собой огонь и дым. Печаль поднимается у меня от сердца вверх и срывается с губ словами прощания. И мне кажется, что по щекам гнома текут слезы...

Когда Арагорн находит едва различимые следы, ведущие прочь от бойни, сердца его спутников озаряются равной радостью...

* * *

Чудо из чудес — лес Фангорн. Дыхание и голоса Начала Времен витают в здешнем воздухе. Голоса из той поры, когда даже Перворожденные не ступали по земле, и только творения Ивонн и Бемы украшали мир. Странное, опасное, завораживающее место. Как жаль, что гном — не эльф, вряд ли он захочет и сможет оценить уходящие в небо стволы, ковры мха, голоса невиданных птиц. Но все равно — предложу ему прийти сюда как-нибудь вдвоем...

*

Диво несказанное — пещеры Агларонда! Словно сердце самих гор в глубине их грубых тяжелых тел. И тысяче гномов не измыслить и не создать подобной красоты, работай они хоть тысячу лет. Сам Махал, похоже, устроил здесь в начале времен сокровищницу, чтобы любоваться ею в часы отдыха. Как жаль, что эльф — не гном, вряд ли он согласится спуститься к корням земли и насладиться зрелищем многоцветных жил, переливами друз, необъятной тишиной. Но все равно — предложу ему как-нибудь побродить здесь вдвоем...

Устремлялись вверх колонны стволов в лесу Фангорна, сверкали нетленной росой соцветия кристаллов в пещерах Агларонда...

* * *

Устье Тропы Мертвых зияет, как оскал черепа, холодно и насмешливо. Серый ужас выползает оттуда, как туман, леденя спину, поднимая волосы на затылке. Сами камни словно смотрят на тебя незрячими глазами, провожая в путь, из которого — о да, они-то знают! — не будет возврата. Следопыт ныряет в тоннель, как в сумрачную воду, и эльф, подбодрив меня насмешливым возгласом, солнечным бликом скользит в мертвый омут. Друг, если ты идешь, то и я последую!

Я глубоко вздыхаю — и окунаюсь во мрак...

*

Память Смертных пропитывает здешние камни и землю, дарит ветру словно бы живой голос. Память об отважных воинах, о гордых женщинах, о страхе, зависти, одиночестве. В Незримом я вижу их фигуры, их взгляды, полные боли, тоски и гнева; я могу грустить об их судьбе, но бояться?.. Впрочем, кто знает, что нас ждет впереди? Вот и Дунадану не по себе, а гном и вовсе от ужаса чуть не в камень превратился на самом деле. Да ладно, друг, неужто ты позволишь какому-то остроухому быть отважнее тебя? Пошли!

Я скольжу в темный провал и через пару мгновений слышу за спиной шаги гнома...

Занялся день без рассвета, Воинство Мертвых стелилось за ними, как саван, — но они по-прежнему шли вперед бок о бок...

* * *

Черные Врата. Интересно, это у Саурона не хватило воображения на их название или у людей? Сомневаюсь, что эльфы не придумали бы что-то повитиеватее... тьфу, вот и я какие-то дурацкие слова выдумываю, не иначе как от близости смерти. Но славная, ох славная будет битва в любом случае, целых две Эпохи гномский топор не рубил врага в подобных сражениях — и как не гордиться, что это будет мой топор! А рядом эльф, который стоит целого войска гномов! Песен о таком хватит на еще пару Эпох, клянусь бородой Дьюрина!

*

Мораннон, Черные Челюсти. Я и подумать не мог, что однажды увижу их и буду стоять в ожидании, когда оттуда хлынет войско Саурона. Где-то на этих же склонах сражался мой безрассудный дед Орофер... так, хватит думать о грустном, моя судьба — это моя судьба. Вот-вот разразится битва, равной которой не случалось тысячи лет, пусть сердце поет от гордости, а не страха! И какой еще эльф может похвастаться, что спину ему будет прикрывать гном, стоящий целого войска?!..

Рассыпался в прах Барад-дур, орки разбегались в панике и ужасе, и радостные вести уже летели на крыльях ветра, чтобы прорасти в сердцах сказителей словами песен...

* * *

Теплый ветерок несет с собой запахи трав и цветов, огромные звезды дрожат в глубоком небе, и голос эльфа, сидящего бок о бок со мной, льется, чистый и прекрасный, как этот звездный свет. И я думаю, что теперь все совсем хорошо. И как славно, что он все-таки эльф...

Земля дышит полной грудью, словно огромный теплый зверь, расправляет крепкие кости, обрастает густым мехом новых трав. Гном сидит рядом со мной, спокойный и уверенный, как сами горы, и, ощущая крепкое касание его плеча, я понимаю — отныне все будет хорошо. И как славно, что он все-таки гном...