Зима в Таре (джен)

Ночь была холодной — такой холодной, что им пришлось бросить в очаг немного драгоценных дров, наколотых слишком хрупкими и нежными руками, молясь при этом, чтоб завтрашний день не оказался таким же. У Мелани посинели губы, она вся дрожала, но отважно скрывала это, кутаясь в старое лоскутное одеяло — хрупкая фигурка почти утопала в его складках. Скарлетт возблагодарила бога за часы труда, вложенные в эти старые одеяла, и за аккуратную обметку по краям, сделанную Эллин; одеяла были уже слишком старыми, чтоб ими пользоваться, но в дни изобилия Мамушка, словно предвидев будущее, бережливо убрала их в платяной шкаф на чердаке, откуда они теперь и появились, источая слабый запах камфары.

Лицо Мелани было худым и бледным от холода и боли, щеки ввалились от недоедания, но в ее глазах по-прежнему светилась доброта, а пальцы без устали трудились над шитьем. Скарлетт ютилась у огня, отчаянно желая, чтоб не пришлось подбрасывать еще одно полено. Остальных домочадцев уже разогнал по постелям холод, но Мелани предпочла остаться рядом со Скарлетт, пока они обе не заснут. Она обеспокоенно смотрела на Скарлетт, сосредоточенно вперившую усталые покрасневшие глаза в шитье — покрасневшие от слез, хотя та изо всех сил стала бы отрицать, что плачет, вздумай Мелани заговорить об этом. В холодные ночи они спали вместе, сворачиваясь клубком друг подле друга и находя утешение в этих скудных крохах тепла, как зверьки, забившиеся в нору суровой зимой.

Скарлетт неловко ухватилась за полено и сильно ободрала палец. Для такой маленькой царапины крови было удивительно много, и к ее горлу невольно подступила тошнота. В тот же миг Мелани оказалась рядом, баюкая пострадавшую руку, промывая царапину и перевязывая оторванной тряпкой. Скарлетт еле сдержалась, чтоб не ответить резкостью на эту заботу — не следовало так суетиться. Ее руки видели и худшее за последние недели. Ожог на кисти был все еще заметен — небольшой белый шрам среди мозолей и трещин. Настоящая леди всегда узнается по рукам. Скарлетт посмотрела на свои руки с горькой усмешкой — это были руки бойца: маленькие, жесткие и сильные. Мелани все еще стояла на коленях рядом с ней.

— Дорогая, — мягко сказала она. — Я беспокоюсь за тебя.

Скарлетт проглотила очевидный ответ: «Побеспокойся лучше о себе и о своем ребенке». Бо был хрупким, болезненным и слабым ребенком, плач которого сводил Скарлетт с ума. Про себя она нехотя признавала, что для младенца он совсем неплох, и не слишком плаксив — это его взгляд, покорный взгляд бесил Скарлетт. Когда Уэйд был в его возрасте, все суетились вокруг него, нянчились с ним и обожали, и глаза малыша сияли, в них было здоровье, счастье и уверенность, что все его любят. В глазах же маленького Бо читалось лишь осознание, что мир — совсем не дружелюбное место для него. Такое же осознание Скарлетт замечала теперь во взглядах Уэйда, Порка, даже Мамушки. Она видела его и в скованной походке Сьюлин, и в том, как Кэррин плакала в подушку, когда думала, что никто не слышит — по ночам из ее комнаты часто доносились тихие приглушенные рыдания, подавляемые со всей храбростью, которая только могла отыскаться в кроткой душе Кэррин.

И Скарлетт все чаще предпочитала смотреть на Мелани, потому что в ее взгляде этой покорности не было. Глаза Мелани светились силой и гордостью, и она высоко держала голову в безмолвной битве против всего мира. Сила духа Мелани помогала ей идти вперед, взваливать на себя работу, от которой содрогнулся бы и мужчина, и Скарлетт невольно восхищалась этим.

— Я в порядке, — шепотом уверила она Мелани.

Без лишних слов Мелани обняла исхудавшую Скарлетт, так, как мать обняла бы свое дитя. Скарлетт была готова завизжать от досады. Ей не нужно было, чтоб ее обнимали и утешали — особенно эта женщина, которую она так часто забывала ненавидеть в последние дни. Но ее тело считало иначе. Оно поддалось нежным объятиям, принимая и утешения, и тепло. Молча подавив раздражение, Скарлетт почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и усилием воли загнала их обратно. Мелани вскинула голову. В ее взгляде было столько восхищения, любви и храбрости, что Скарлетт ощутила неявный прилив сил. Для них все еще есть надежда.

— Не плачь, дорогая, — прошептала Мелани. Скарлетт замотала головой, яростно отрицая, что способна на такое. Мелани улыбнулась и провела ладонью по ее волосам.

— В тебе вся наша сила, — снова прошептала она Скарлетт. — Ты ведешь нас туда, куда никто другой не мог бы, и куда я не последовала бы ни за кем другим. Ты спасла жизнь мне и моему ребенку. Все, что у меня есть — твое, и на мою дружбу ты всегда можешь рассчитывать.

Скарлетт заглянула в ее широко раскрытые глаза, в невинное полудетское лицо, и почувствовала, что признание подступает к горлу. Настало время сказать ей — прямо сейчас. Сейчас же. «Этот фарс не может больше продолжаться», — подумала она. — «Я должна сказать тебе об этом, пока не растеряла смелость». Но слова, которые когда-то так легко были готовы сорваться с губ вспыльчивой шестнадцатилетней девушки, теперь угасли сами собой. Нет. Есть то, что не стоит приносить в жертву любви — наивность и честь. В сердце Скарлетт таилась горечь, а на языке она чувствовала вкус пепла. Может быть, она просто боится того, что сделает Мелани. Что Мелани дарует ей.

Мелани была холодна, как лед, и Скарлетт нахмурилась, укутывая ее плотнее в одеяло.

— Сегодня будем спать здесь, внизу, — отрезала она.

Скарлетт растерла Мелани ноги быстрыми умелыми движениями, убедилась, что кровь бежит по ее жилам как надо, и закуталась в одеяло вместе с ней, уместив Бо между ними, чтоб тепло их тел согревало и его.

— Спокойной ночи, — тихонько сказала она. Мелани сонно пробормотала что-то в ответ, и рука ее, покоящаяся в руке Скарлетт, была теплой.

Есть вещи, которые можно сделать во имя любви. Есть вещи, которые можно сделать во имя дружбы. И они не совпадают.