Повелитель мергеля (джен)

Им овладело беспокойство,

Охота к перемене мест

(Весьма мучительное свойство,

Немногих добровольный крест).

Пушкин.

Все началось с того, что Ричард упал в колодец.

* * *

Точнее, началось все еще тогда, когда Алва, странно взглянув на Ричарда, спросил отстраненно-равнодушным тоном, таящим в себе неясную опасность:

— Ричард, кстати, не хотите съездить в гран-тур?

«Во что?» — подумал Ричард, но вслух спросил:

— С вами, монсеньор?

Алва перевел взгляд на Робера, который мялся возле коня, потом на небо, потом вдаль, на горы, потом вздохнул, выждал пару минут, чтобы Ричард успел проникнуться своей бестолковостью, и наконец снизошел до ответа:

— Нет, конечно же.

Как бы Ричард на это ни отреагировал, он все равно оказался бы в глазах эра болваном. Не желая давать Алве лишнего повода развлекаться за его счет, Ричард промолчал. Алва усмехнулся и продолжил:

— У вас ведь это принято, разве нет? Молодой человек, закончив обучение, едет в путешествие по интересным местам — набирается, так сказать, культурного опыта. Вы, естественно, обучение еще не окончили, но, учитывая, — он оглядел Ричарда скептически, — учитывая ваши… особенности характера, не факт, что вы останетесь в живых к концу срока. Или, если принять во внимание нынешнюю ситуацию в мире, что эти интересные места уцелеют.

— У кого это — у нас? — спросил Ричард, поставив себе целью пропустить оскорбления мимо ушей.

— У надорских дворян, — предположил Алва.

— Неправда!

— Значит, у вассалов Скал? Если вы чего-то не знаете, это не обязательно сразу неправда. Так что же? Съездите, увидите мир. По итогам напишете мемуары… допустим, «Сентиментальное паломничество герцога Надорского за три моря».

— Действительно, — вдруг поддержал Алву Вейзель, — «Сентиментальное путешествие» барона Тристрама-младшего вышло замечательное. Моя жена от него в восторге. Ричард, соглашайтесь: когда еще выпадет такая удача? Очень мало кто сейчас способен выкроить время на гран-тур: войны, неурядицы, вечно какие-то неприятности.

Ричард понял, что Алва решил таким изощренным образом от него отделаться.

— Я согласен.

— Прекрасно, — сказал Алва. — Кстати, не вздумайте сбежать. Представляю, что вы там вбили себе в голову, но вы остаетесь моим оруженосцем. Даю вам ровно год и ни днем больше. Не явитесь ко мне с отчетом точно в срок — пеняйте на себя.

— То есть вы меня не освобождаете от клятвы?

Алва закатил глаза; во всей его позе читалось: «Ну что за наказание». Чуть погодя он вернулся к теме:

— Я бы строго рекомендовал вам посетить в первую очередь Агарис и Фельп — поэтому советую сейчас отправиться вместе с Эпинэ, — а на обратном пути заехать в Гальтару. Остальное — по желанию. Только не вздумайте соваться в Багряные Земли.

«Вот назло сунусь», — подумал Ричард, но, попробовав на вкус мысль, осознал, что, на самом деле, за море ему совсем не хочется. Тем более «за три моря».

— Зайдите ко мне через полчаса, я вам выдам документы, — закончил Алва.

* * *

Степь весело стелилась под копыта их коней; с Робером было легко и свободно, почти как с другом-ровесником.

На первом же их привале без сопровождающих они разобрали тощий пакет с документами, выданный Ричарду Алвой: паспорт, подорожная, верительные грамоты, указания — попозже прочитать, еще какая-то бумага…

— Ого, — уважительно присвистнул Робер, — это же «Податель сего». Ценит тебя твой эр.

— Что это значит? — спросил Ричард, забирая у него листок, на котором было написано от силы пять строчек.

— «Податель сего», ну что ты! Самого высокого класса документ. Позволяет тебе делать что угодно в границах Талига: ты можешь даже убить человека, и с тобой ничего не сделают.

Ричард потрясенно посмотрел на листок, бережно свернул его и спрятал за пазуху. Удивительно, зачем это Алве понадобилось выдавать такую бумагу? Нет, приятно, конечно… Не то чтобы Ричард собирался кого-то сейчас убивать, но на будущее — должно пригодиться.

Инструкция тоже оказалась немногословной. Все, написанное на верхней половине листа, было тщательно вымарано. То, что сохранилось на нижней половине, включало три пункта:

«1. Посмотреть достопримечательности.

2. Получить удовольствие.

3. Вернуться».

Ричард не стал бы разбираться в запутанных хитросплетениях мысли Алвы, которые заставили его сначала составить для оруженосца подробный план, а затем зачеркнуть его, но Робер оказался настырнее и, взяв у Ричарда бумагу, принялся рассматривать ее на свет. Постепенно с его лица сползла улыбка, и расслабленное выражение сменилось на недоуменное.

— Что там такое? — спросил Ричард.

— Какая-то ерунда, — медленно ответил Робер. — Полный бред. Не мог он тебе такого велеть. Посуди сам: приехать в Агарис, примкнуть к Альдо Ракану, присоединиться к восстанию, вторгнуться в Талиг, захватить Олларию, разрушить государственность…

Ричард махнул рукой:

— Не бери в голову, это у него такие шутки. Я уже привык. Он надо мной потешается: знал, что я захочу посмотреть, что он там назачеркивал, вот и написал всякие глупости. Пойду лучше воды наберу.

Вот тогда-то Ричард и упал в колодец. И все началось.

Ричард сам не понял, как это произошло. Колодец располагался прямо посреди степи, вокруг не было ни души — никого, кто мог бы подтолкнуть неудачливого путника в спину. Ричард набрал полное ведро, потянулся за ним, перегнулся через стенку и вдруг, описав кульбит, полетел вниз. В полете он каким-то чудом успел схватиться за веревку с ведром и, повиснув на ней, упереться ногами в скользкие камни. Внизу, в паре ладоней от него, плескалась вода, рябь на ней отливала зеленым. Нога Ричарда сползла, и пятка угодила в воду — та оказалась обжигающе холодной, и Ричарда пробрала дрожь, как будто его окатили из лохани. Сердце на мгновение замерло в груди. Он помотал головой, чтобы стряхнуть оцепенение, и в этот момент наверху, в круге света, показался силуэт Робера.

— Робер, да не суетись ты так, — смущенно сказал Ричард, когда Робер, вытащив его, принялся осматривать с головы до ног, отряхивать от несуществующей грязи и снимать с него промокший сапог. — Честно, я даже не ушибся.

Робер, казалось, поверил, да и сам Ричард успокоился и за ночь почти забыл о своем маленьком приключении, но на следующий день, во время нудной скачки, снова вдруг почувствовал себя странно. Грудь давило неясным предвкушением, в животе сладко замирало, голова чуть-чуть кружилась, немного не хватало воздуха, на задворках сознания слышался не то звон, не то пение. Больше всего это было похоже на зарождающуюся влюбленность… но в кого? Ричард попытался вызвать в памяти образ Катарины, но ее милые некогда черты теперь размыло зеленовато-голубой волной.

— Дик! — озабоченно окликнул его Робер. — Постой. Ты точно вчера не простудился? С тобой все в порядке? Ричард!

Ричард вынырнул из своих фантазий и кивнул: с ним определенно все было в порядке, даже более чем в порядке… даже хорошо.

— Давай-ка слезай, — велел Робер, спешиваясь. — Устроим привал.

Он пощупал Ричарду лоб и, убедившись, что жара нет, строго спросил:

— Да что же с тобой творится? Дик! Я к тебе обращаюсь!

Ричард постарался заверить его, что все нормально, а потом, помолчав, спросил:

— Слушай, а в Агарисе точно есть море?

— Конечно, — удивленно ответил Робер. — Почему ты спрашиваешь?

— А порт? Порт там есть? И… корабли… из других стран?

— Естественно.

— Здорово, — мечтательно выдохнул Ричард. Сердце забилось сильнее, сладкое ощущение поднялось из живота и заполнило собой, казалось, все его существо — даже в кончиках пальцев закололо.

Робер покачал головой:

— Какой же ты все-таки еще маленький, — и, улыбнувшись, поправил Ричарду воротник и добавил: — Скоро уже приедем.

* * *

С приближением к Агарису чувство мучительно-приятного томления у Ричарда усилилось — и стало невыносимым, когда он, еще даже не въехав в город, разглядел вдалеке синюю кромку моря.

— Пожалуйста, — попросил он Робера, — можно мы сначала проедем мимо порта?

Робер пожал плечами и согласился.

В порту разум окончательно оставил Ричарда. Запахи соленой воды, рыбы и водорослей, гомон голосов, толчея, солнечный свет, жара, облака пара, телеги с грузом, ящики и сундуки, незнакомые пестрые одежды — и корабли, корабли, огромные, с полотнищами парусов, с мачтами, уходящими в небо, — впечатления захватили его с головой. Ничего не соображая, он спрыгнул с лошади и бегом устремился к причалу.

— Поторопись! Последнее место осталось! Последнее пассажирское место в каюте! Отдельная каюта! Идем в Бирюзовые земли! Отправление через час! Примем на борт одного пассажира! Место для одного пассажира! — кричали откуда-то справа.

Ричард повернулся на голос и выцепил взглядом корабль — сам, казалось, бирюзовый, залитый солнцем, гигантский, манящий, великолепный…

— Ро...бер, — сказал он, запинаясь, — лошадь, вот, пусть будет… у тебя… я вернусь… заберу… позаботься, вещи я сам…, — он снял сумку и взвалил ее на плечо, — не жди… я скоро…

— Ричард, стой! — крикнул Робер, но Ричард его не слышал.

У трапа он пересчитал деньги, щедро выданные ему Алвой в начале путешествия, — хватает с большим запасом, — отсыпал матросу в ладонь золотых, перехватил поудобнее сумку, поднялся на борт и дал провести себя в каюту.

Только когда корабль оказался в открытом море, ясность мыслей вернулась к нему. Они шли в Бирюзовые земли. Безумие! Но… «Что ж, — подумал Ричард философски, — наверняка там есть достопримечательности, и удовольствие я точно получу. Приказ выполню. Все хорошо». Он подставил лицо морскому ветру и отдался блаженному покою.

_______________________________

Примечания:

Гран-тур — типичное развлечение богатой молодежи, обычно британской, в 18-19 веках. Молодой человек, который закончил учиться, но еще не определился с местом в жизни, ехал на континент смотреть достопримечательности. Важным элементом программы была классика — почти всегда Рим и часто Греция.

Сентиментальное паломничество за три моря — литература о путешествиях: «Сентиментальное путешествие» Стерна, «Паломничество Чайльд-Гарольда» Байрона и «Хождение за три моря» Афанасия Никитина.

…барона Тристрама-младшего — Лоренс Стерн написал не только «Сентиментальное путешествие», но и «Жизнь и мнения Тристрама Шенди»; Тристрамы — дворянская фамилия в «Отблесках Этерны», вассалы Скал.

Колодцы — где-то на официальном форуме или в доп. материалах ОЭ проскальзывала информация, что в Кэртиане нет Великих Географических открытий, потому что стремления, которые заставляют людей отправиться осваивать далекие земли, то есть, одним словом, читай — пассионарность в Кэртиане сливается в колодцы, бродит там и превращается в скверну, из-за переизбытка которой народ сходит с ума и становится зомби. В этом тексте мы позволили допустить, что если получить небольшую дозу пассионарности из колодца, то этого хватит, чтобы приобрести вкус к дальним странствиям, но не более того.