Повелитель мергеля (джен)

Им овладело беспокойство,

Охота к перемене мест

(Весьма мучительное свойство,

Немногих добровольный крест).

Пушкин.

Все началось с того, что Ричард упал в колодец.

* * *

Точнее, началось все еще тогда, когда Алва, странно взглянув на Ричарда, спросил отстраненно-равнодушным тоном, таящим в себе неясную опасность:

— Ричард, кстати, не хотите съездить в гран-тур?

«Во что?» — подумал Ричард, но вслух спросил:

— С вами, монсеньор?

Алва перевел взгляд на Робера, который мялся возле коня, потом на небо, потом вдаль, на горы, потом вздохнул, выждал пару минут, чтобы Ричард успел проникнуться своей бестолковостью, и наконец снизошел до ответа:

— Нет, конечно же.

Как бы Ричард на это ни отреагировал, он все равно оказался бы в глазах эра болваном. Не желая давать Алве лишнего повода развлекаться за его счет, Ричард промолчал. Алва усмехнулся и продолжил:

— У вас ведь это принято, разве нет? Молодой человек, закончив обучение, едет в путешествие по интересным местам — набирается, так сказать, культурного опыта. Вы, естественно, обучение еще не окончили, но, учитывая, — он оглядел Ричарда скептически, — учитывая ваши… особенности характера, не факт, что вы останетесь в живых к концу срока. Или, если принять во внимание нынешнюю ситуацию в мире, что эти интересные места уцелеют.

— У кого это — у нас? — спросил Ричард, поставив себе целью пропустить оскорбления мимо ушей.

— У надорских дворян, — предположил Алва.

— Неправда!

— Значит, у вассалов Скал? Если вы чего-то не знаете, это не обязательно сразу неправда. Так что же? Съездите, увидите мир. По итогам напишете мемуары… допустим, «Сентиментальное паломничество герцога Надорского за три моря».

— Действительно, — вдруг поддержал Алву Вейзель, — «Сентиментальное путешествие» барона Тристрама-младшего вышло замечательное. Моя жена от него в восторге. Ричард, соглашайтесь: когда еще выпадет такая удача? Очень мало кто сейчас способен выкроить время на гран-тур: войны, неурядицы, вечно какие-то неприятности.

Ричард понял, что Алва решил таким изощренным образом от него отделаться.

— Я согласен.

— Прекрасно, — сказал Алва. — Кстати, не вздумайте сбежать. Представляю, что вы там вбили себе в голову, но вы остаетесь моим оруженосцем. Даю вам ровно год и ни днем больше. Не явитесь ко мне с отчетом точно в срок — пеняйте на себя.

— То есть вы меня не освобождаете от клятвы?

Алва закатил глаза; во всей его позе читалось: «Ну что за наказание». Чуть погодя он вернулся к теме:

— Я бы строго рекомендовал вам посетить в первую очередь Агарис и Фельп — поэтому советую сейчас отправиться вместе с Эпинэ, — а на обратном пути заехать в Гальтару. Остальное — по желанию. Только не вздумайте соваться в Багряные Земли.

«Вот назло сунусь», — подумал Ричард, но, попробовав на вкус мысль, осознал, что, на самом деле, за море ему совсем не хочется. Тем более «за три моря».

— Зайдите ко мне через полчаса, я вам выдам документы, — закончил Алва.

* * *

Степь весело стелилась под копыта их коней; с Робером было легко и свободно, почти как с другом-ровесником.

На первом же их привале без сопровождающих они разобрали тощий пакет с документами, выданный Ричарду Алвой: паспорт, подорожная, верительные грамоты, указания — попозже прочитать, еще какая-то бумага…

— Ого, — уважительно присвистнул Робер, — это же «Податель сего». Ценит тебя твой эр.

— Что это значит? — спросил Ричард, забирая у него листок, на котором было написано от силы пять строчек.

— «Податель сего», ну что ты! Самого высокого класса документ. Позволяет тебе делать что угодно в границах Талига: ты можешь даже убить человека, и с тобой ничего не сделают.

Ричард потрясенно посмотрел на листок, бережно свернул его и спрятал за пазуху. Удивительно, зачем это Алве понадобилось выдавать такую бумагу? Нет, приятно, конечно… Не то чтобы Ричард собирался кого-то сейчас убивать, но на будущее — должно пригодиться.

Инструкция тоже оказалась немногословной. Все, написанное на верхней половине листа, было тщательно вымарано. То, что сохранилось на нижней половине, включало три пункта:

«1. Посмотреть достопримечательности.

2. Получить удовольствие.

3. Вернуться».

Ричард не стал бы разбираться в запутанных хитросплетениях мысли Алвы, которые заставили его сначала составить для оруженосца подробный план, а затем зачеркнуть его, но Робер оказался настырнее и, взяв у Ричарда бумагу, принялся рассматривать ее на свет. Постепенно с его лица сползла улыбка, и расслабленное выражение сменилось на недоуменное.

— Что там такое? — спросил Ричард.

— Какая-то ерунда, — медленно ответил Робер. — Полный бред. Не мог он тебе такого велеть. Посуди сам: приехать в Агарис, примкнуть к Альдо Ракану, присоединиться к восстанию, вторгнуться в Талиг, захватить Олларию, разрушить государственность…

Ричард махнул рукой:

— Не бери в голову, это у него такие шутки. Я уже привык. Он надо мной потешается: знал, что я захочу посмотреть, что он там назачеркивал, вот и написал всякие глупости. Пойду лучше воды наберу.

Вот тогда-то Ричард и упал в колодец. И все началось.

Ричард сам не понял, как это произошло. Колодец располагался прямо посреди степи, вокруг не было ни души — никого, кто мог бы подтолкнуть неудачливого путника в спину. Ричард набрал полное ведро, потянулся за ним, перегнулся через стенку и вдруг, описав кульбит, полетел вниз. В полете он каким-то чудом успел схватиться за веревку с ведром и, повиснув на ней, упереться ногами в скользкие камни. Внизу, в паре ладоней от него, плескалась вода, рябь на ней отливала зеленым. Нога Ричарда сползла, и пятка угодила в воду — та оказалась обжигающе холодной, и Ричарда пробрала дрожь, как будто его окатили из лохани. Сердце на мгновение замерло в груди. Он помотал головой, чтобы стряхнуть оцепенение, и в этот момент наверху, в круге света, показался силуэт Робера.

— Робер, да не суетись ты так, — смущенно сказал Ричард, когда Робер, вытащив его, принялся осматривать с головы до ног, отряхивать от несуществующей грязи и снимать с него промокший сапог. — Честно, я даже не ушибся.

Робер, казалось, поверил, да и сам Ричард успокоился и за ночь почти забыл о своем маленьком приключении, но на следующий день, во время нудной скачки, снова вдруг почувствовал себя странно. Грудь давило неясным предвкушением, в животе сладко замирало, голова чуть-чуть кружилась, немного не хватало воздуха, на задворках сознания слышался не то звон, не то пение. Больше всего это было похоже на зарождающуюся влюбленность… но в кого? Ричард попытался вызвать в памяти образ Катарины, но ее милые некогда черты теперь размыло зеленовато-голубой волной.

— Дик! — озабоченно окликнул его Робер. — Постой. Ты точно вчера не простудился? С тобой все в порядке? Ричард!

Ричард вынырнул из своих фантазий и кивнул: с ним определенно все было в порядке, даже более чем в порядке… даже хорошо.

— Давай-ка слезай, — велел Робер, спешиваясь. — Устроим привал.

Он пощупал Ричарду лоб и, убедившись, что жара нет, строго спросил:

— Да что же с тобой творится? Дик! Я к тебе обращаюсь!

Ричард постарался заверить его, что все нормально, а потом, помолчав, спросил:

— Слушай, а в Агарисе точно есть море?

— Конечно, — удивленно ответил Робер. — Почему ты спрашиваешь?

— А порт? Порт там есть? И… корабли… из других стран?

— Естественно.

— Здорово, — мечтательно выдохнул Ричард. Сердце забилось сильнее, сладкое ощущение поднялось из живота и заполнило собой, казалось, все его существо — даже в кончиках пальцев закололо.

Робер покачал головой:

— Какой же ты все-таки еще маленький, — и, улыбнувшись, поправил Ричарду воротник и добавил: — Скоро уже приедем.

* * *

С приближением к Агарису чувство мучительно-приятного томления у Ричарда усилилось — и стало невыносимым, когда он, еще даже не въехав в город, разглядел вдалеке синюю кромку моря.

— Пожалуйста, — попросил он Робера, — можно мы сначала проедем мимо порта?

Робер пожал плечами и согласился.

В порту разум окончательно оставил Ричарда. Запахи соленой воды, рыбы и водорослей, гомон голосов, толчея, солнечный свет, жара, облака пара, телеги с грузом, ящики и сундуки, незнакомые пестрые одежды — и корабли, корабли, огромные, с полотнищами парусов, с мачтами, уходящими в небо, — впечатления захватили его с головой. Ничего не соображая, он спрыгнул с лошади и бегом устремился к причалу.

— Поторопись! Последнее место осталось! Последнее пассажирское место в каюте! Отдельная каюта! Идем в Бирюзовые земли! Отправление через час! Примем на борт одного пассажира! Место для одного пассажира! — кричали откуда-то справа.

Ричард повернулся на голос и выцепил взглядом корабль — сам, казалось, бирюзовый, залитый солнцем, гигантский, манящий, великолепный…

— Ро...бер, — сказал он, запинаясь, — лошадь, вот, пусть будет… у тебя… я вернусь… заберу… позаботься, вещи я сам…, — он снял сумку и взвалил ее на плечо, — не жди… я скоро…

— Ричард, стой! — крикнул Робер, но Ричард его не слышал.

У трапа он пересчитал деньги, щедро выданные ему Алвой в начале путешествия, — хватает с большим запасом, — отсыпал матросу в ладонь золотых, перехватил поудобнее сумку, поднялся на борт и дал провести себя в каюту.

Только когда корабль оказался в открытом море, ясность мыслей вернулась к нему. Они шли в Бирюзовые земли. Безумие! Но… «Что ж, — подумал Ричард философски, — наверняка там есть достопримечательности, и удовольствие я точно получу. Приказ выполню. Все хорошо». Он подставил лицо морскому ветру и отдался блаженному покою.

_______________________________

Примечания:

Гран-тур — типичное развлечение богатой молодежи, обычно британской, в 18-19 веках. Молодой человек, который закончил учиться, но еще не определился с местом в жизни, ехал на континент смотреть достопримечательности. Важным элементом программы была классика — почти всегда Рим и часто Греция.

Сентиментальное паломничество за три моря — литература о путешествиях: «Сентиментальное путешествие» Стерна, «Паломничество Чайльд-Гарольда» Байрона и «Хождение за три моря» Афанасия Никитина.

…барона Тристрама-младшего — Лоренс Стерн написал не только «Сентиментальное путешествие», но и «Жизнь и мнения Тристрама Шенди»; Тристрамы — дворянская фамилия в «Отблесках Этерны», вассалы Скал.

Колодцы — где-то на официальном форуме или в доп. материалах ОЭ проскальзывала информация, что в Кэртиане нет Великих Географических открытий, потому что стремления, которые заставляют людей отправиться осваивать далекие земли, то есть, одним словом, читай — пассионарность в Кэртиане сливается в колодцы, бродит там и превращается в скверну, из-за переизбытка которой народ сходит с ума и становится зомби. В этом тексте мы позволили допустить, что если получить небольшую дозу пассионарности из колодца, то этого хватит, чтобы приобрести вкус к дальним странствиям, но не более того.

Отсюда за морем —

Китай.

Садись

и за море катай.

От солнца Китай

пожелтел и высох.

Родина чая.

Родина риса.

Неплохо:

блюдо рисовой каши

и чай —

из разрисованных чашек.

Маяковский

«Множество стран есть в Бирюзовых Землях, — вспоминал Ричард строки из последней главы учебника по землеописанию. — Разные народы живут в них. У иных очи и рот в персях, у иных же скотьи ноги, а иные — наполовину люди и наполовину крокодилы…» Ричард, насмотревшийся на обычаи варваров на войне, представил, как жуткие полукрокодилы с глазами на груди пляшут в отсветах костров вокруг бедных глинобитных хижин, и поежился. Нет, страшно не было — в конце концов, он сам решился на это путешествие. Было, несмотря на подобные мысли, спокойно и уютно. Он сидел на свернутых канатах на корме и бездумно глядел на убегающие прочь белые дорожки волн. В голове царила умиротворяющая пустота. До прибытия в первый порт Бирюзовых Земель оставалось несколько дней.

— Множество стран есть в Бирюзовых Землях, мой герцог, — светски-непринужденным тоном завел беседу подсевший рядом молодой помощник купца. Корабль был торговым, на нем плыли купцы из Агариса и Гайифы, готовые на все, лишь бы привезти из далеких краев пару сундуков баснословно дорогих пряностей. Ричард не стал скрывать свою личность, поэтому весь экипаж и пассажиры знали, что с ними вместе путешествует богатый и знатный бездельник из Талига; относились к нему, как ни странно, с подобающим уважением и обращались не иначе как «мой герцог». Он не был первым: для таких, как он, на корабле держали свободной специальную каюту, — но праздных молодых людей, желающих отправиться к чужим берегам, находилось немного. Последний раз был три года назад.

— Множество стран, — продолжал помощник купца, — но величайшей из них по праву считается Срединная Империя.

— Что, так и называется — Срединная? — вяло удивился Ричард.

— Ну да, — сказал помощник купца. — Мы как раз туда пристанем, и вы сразу возьмите сопровождающего, попросите капитана посоветовать опытного человека. О, там есть на что посмотреть! — он прищурился и цокнул языком.

* * *

Ричард предполагал, что его представления о жизни бирюзовоземельских варваров отчасти несправедливы, но и не подозревал, насколько, пока не увидел порт. Раза в три больше, чем тот, из которого они отправились в плавание; грузовые причалы тянутся, докуда хватает взгляда; корабли шире, выше, богаче; людей на пристани — немерено. Ричард сошел с трапа и вгляделся в толпу; тут же к нему с поклоном подошел человек в расшитой золотом одежде и начал:

— Господин капитан предупредил нас, что на судне путешествует лаовай, который хотел бы осмотреть красивейшие места Срединной Империи. Это ведь вы — господин талигойский князь? Князь скал?

— Герцог, — поправил Ричард немного настороженно, —и повелитель скал.

Очевидно, у капитана обнаружились свои способы сообщаться с берегом, и он успел подать весточку местным, которые за небольшую — или большую? — плату согласились составить Ричарду компанию в его поездке. Наверное, если купцы регулярно ведут дела с Бирюзовыми Землями, контакты были уже давно налажены.

— Светловолосые варвары так редко посещают наши края, — продолжал тем временем бирюзовоземелец, низкорослый круглолицый толстячок. — Для нашей конторы большая честь принимать вас у себя. Меня зовут Чэн Гуаньяо, я ваш проводник и переводчик на все время вашего путешествия. Вы можете называть меня «друг Чэн».

— А, — хотел спросить Ричард, потянувшись к мешочку с деньгами, — а сколько?

— О, нет-нет, — поднял перед собой руки Чэн, — все расчеты в конторе, за первый день уплатил ваш капитан. Пожалуйте сюда. Потом я вам посоветую достойную вас гостиницу, а наутро мы наймем быстрый конный экипаж и отправимся обозревать столицу нашей цветущей империи.

Растерявшийся от такого напора, Ричард безропотно позволил увести себя в контору — уютную, аляповато украшенную лавочку, притулившуюся возле складских помещений, — и там подписал все бумаги, которые хозяева успели заботливо, хотя и не очень грамотно, перевести на талиг, и заплатил деньги — как ни удивительно, даже после этого мешочек на его поясе не опустел окончательно. В цену входило чуть ли не все: постой в гостиницах, кормежка в харчевнях, переезды, плата за посещение знаменитых мест, пожертвования в монастыри на их пути, дорожные расходы, милостыня особо настырным нищим, таможенные пошлины при пересечении границ между провинциями и даже купленные в специальных лавках гостинцы родным — и, конечно, услуги конторы и лично «друга Чэна» — толмача и проводника. Золотые монеты, отданные Ричардом, перекочевали в руки приказчика, а в ответ тот достал из-под прилавка и выдал Чэну несколько связок металлических кругляшек. Чэн рассовал их по карманам и учтиво пригласил Ричарда к выходу.

— До свидания и добро пожаловать, — проводил их этими словами хозяин конторы, добавив какую-то реплику на родном языке.

— Иноземные господа путешественники не должны заботиться о насущных делах, — перевел Чэн. — Пусть это не занимает ваш ум: друг Чэн заплатит.

«Пусть только попробует обмануть», — подумал Ричард и как бы невзначай положил руку на эфес шпаги. На самом деле, ему не казалось, что эти доброжелательные туземцы способны на обман, но лучше немного припугнуть. Вслух же он вежливо попрощался, и они вышли.

По дороге в «лучшую гостиницу нашего города, достойную принимать господина князя» Ричард увидел в окне одной из лавок невероятной красоты полукруглое полотнище — ярко-алого цвета, расшитое серебряными нитями, украшенное изображениями трав, райских птиц и фруктовых деревьев. Заметив, как Ричард застыл напротив окна, Чэн спросил:

— Нравится веер? Хотите, купим? Правда, я не советовал бы — это дурная, бездушная работа, для тех, у кого нет времени искать, кто решил купить гостинцы за два часа перед отправлением своего корабля. Подождите до столицы: в лавке моего знакомого вы увидите такие веера, что ваша нареченная, если вы преподнесете ей хотя бы один, лишится чувств от восхищения.

Ричард покраснел и отвернулся от окна, пробормотав:

— Нет-нет, конечно, подождем до столицы.

Он обещал себе быть осторожнее и впредь не заглядываться на манящие пестротой товары — а то, не ровен час, Чэн скупит их все, и предназначенные для путешествия деньги закончатся в первый же день.

Гостиница, вопреки опасениям Ричарда, оказалась действительно роскошной: конечно, не дворец, но комната, в которой его поселили, размерами и обстановкой не уступала той, в которой он жил в особняке Алвы. Растянувшись на широкой кровати и глядя в расцвеченный узорами потолок, он подумал, что правильно сделал, отважившись на такое замечательное приключение.

* * *

Утром Чэн принес ему местный наряд — черный шелковый халат с красной подкладкой, украшенный по вороту золоченой тесьмой, и черные же панталоны, которые на талиг якобы назывались шароварами; слова такого Ричард не знал, но виду не подал: он был приятно удивлен и благодарен переводчику за то, что тот сподобился откуда-то узнать родовые цвета Окделлов. Куда приладить шпагу, было не очень понятно, и Ричард решил оставить ее на поясе, хотя и смотрелось это немного глупо. На голову Чэн, скептически поглядев на макушку Ричарда, предложил надеть незамысловатую шляпу с узкими полями.

— По вашим волосам никто не узнает знатного господина, — объяснил он. — Благородные князья носят высокие прически.

Действительно, Ричард уже заметил, что многие бирюзовоземельцы отращивают длинные волосы и сооружают из них на голове целые башни, украшенные вычурными заколками. Эти прически блестели в лучах солнца и отливали иссиня-черным, и Ричард поймал себя на мысли, что воображает, как бы в таком виде выглядел Алва. Возможно, ему бы даже пошло. Ох, Создатель, да о чем он думает! Когда-нибудь фантазии его погубят.

Чэн нанял «быстрый конный экипаж», который оказался крытой повозкой, запряженной четверкой мускулистых лошадей, и они отправились в столицу. То, что экипаж действительно был быстрым, Ричард понял после первой же остановки: на постоялом дворе лошадей сменили, и так повторилось еще четырежды за день. В Талиге такой системой, позволяющей не тратить времени на отдых, пользовались только королевские курьеры, но Ричард никогда не слышал, чтобы меняли лошадей, запряженных в кареты.

По пути в столицу они осмотрели три монастыря и один заповедный лес, в котором жили забавные черно-белые зверьки, немного похожие на медведей. В лавке при входе в лес Ричарду приглянулись деревянные таблички, на которых были нарисованы медвежата в умилительных позах — один умывался, другой поднимал лапку в приветственном жесте, третий кусал себя за пятку, четвертый прятался за стеблем, похожим на высокий тростник. Как только Чэн заметил, что Ричард задержал взгляд на табличках, он тут же метнулся к продавцу и купил всю стопку. Ричард решил, что дома раздарит эти не особо нужные ему безделушки тем приятелям, которые служат в королевской армии — ради черно-белого цвета мундиров. Начертанные красной краской узоры под каждой картинкой оказались словами — как перевел Чэн, добрыми пожеланиями «мир», «благоденствие», «богатство», «счастье» и так далее. Только теперь Ричард сообразил, что все вывески, которые он видел в Срединной Империи, были написаны этими загадочными буквами, то есть каждая буква обозначала целое слово. Удивительные все же люди эти бирюзовоземельцы.

Религия в этих краях была такой же странной, как и письменность. Монастыри совсем не походили на знакомые Ричарду обители. В одном из них, последнем на их маршруте, они долго поднимались по бесконечной лестнице на вершину холма, чтобы добраться до гигантской статуи местного божества. От грандиозности сооружения захватывало дух, но никакого божественного трепета Ричард не ощутил. Смотритель монастыря, наголо бритый здоровяк, завернутый в выцветшие оранжевые тряпки, провел их вокруг статуи, поклонился и на вопрос Ричарда о том, во что здесь все же верят, ответил:

— Мы верим в то, что наш мир — всего лишь иллюзия, чей-то сон, но чей — неважно.

Это было слишком даже для гибкого воображения Ричарда. Можно было смириться с тем, что здесь не верят ни в Создателя, ни в Ушедших, или верования так исказились, что источник уже не опознается — все же варвары, все же дикая, иная культура. Но мир как иллюзия… нет, но как они, с такими воззрениями, вообще находят в себе силы жить? Жить, стремиться к успеху, заводить детей, зарабатывать деньги… Потрясенный услышанным в монастыре, Ричард молчал всю оставшуюся недолгую дорогу до столицы — а там круговорот новых впечатлений быстро отодвинул философские размышления на задворки сознания.

В столице они провели почти неделю. Первые три дня Чэн водил Ричарда по городу, показывая ему главные красоты: для затравки, в первый день, парк с изогнутыми мостиками над прудами, три нежно-розового цвета часовенки на острове, затем — основное блюдо: «самую большую площадь в Бирюзовых Землях» (Ричард готов был поклясться, что и в Золотых Землях не видел площадей такого размера — плац для кавалерийских парадов и то меньше) и императорский дворец, который был скорее отдельным городом в центре города. Во внутренние помещения дворца не пускали, но у них ушло полдня, чтобы погулять по примыкающим дворикам. На дворцовых стенах иногда, как проблески голубого неба в облачный день, мелькали бирюзовые полы и рукава халатов. «Императорская фамилия, — благоговейно прошептал Чэн и оттащил Ричарда от дверного проема, чтобы тот не увидел больше. — Только им позволено носить бирюзовые одежды. Пойдемте, господин князь, не нужно здесь стоять». На третий день они отправились на окраину города осматривать древние крепостные сооружения, а на четвертый Чэн объявил, что сегодня пора отдохнуть, и повлек Ричарда в торговые кварталы.

Там, как он и обещал в самом начале путешествия, обнаружились его знакомые торговцы, которые готовы были продать иноземцу «только лучшее, посмотрите, какая изящная работа». Не в силах сопротивляться, Ричард купил, точнее, попросил Чэна купить: огромного размера шелковые веера для Айрис и матушки, красный с золотом и золотой с красным; несколько узких и длинных свитков с начертанными на них не то буквами, не то картинками — линии букв превращались в стебли цветов и распускались бутонами; массу мелких медных фигурок неясного назначения; двух фарфоровых кукол, одетых в старинные наряды, с изящно вырисованными лицами — для младших сестер; а также пять рулонов разноцветного шелка на платья, три лакированных шкатулки, сундучок со специями и, в довершение, несколько кожаных мешочков со сладкими красными шариками и палочками — сластями, сделанными из местных ягод, каких в Талиге не водилось. Напоследок они заглянули в лавку резчика по дереву, и Ричард, поддавшись искушению, потянулся к блестящим шпилькам для волос — они так и манили, приглашая дотронуться до гладких боков.

— Мужские? — спросил торговец, а Чэн перевел. — Для отца?

— Нет, — замялся Ричард, — э-э-э, для знакомого. Но если по возрасту, то как для отца, да.

Он купил три шпильки: самую темную, с птичьим крылом; посветлее, с резным переплетением абстрактных линий; и красного дерева, с пятилепестковым цветком и серебряной точкой в центре. Аккуратно завернув шпильки в холстину, Ричард убрал их к остальным гостинцам и испытал злорадное предвкушение, представляя, как будет их вручать.

К вечеру пятого дня Чэн, пропадавший где-то все утро, сообщил, что Ричарда приглашает к себе блистательный князь Ли Сяоян, владыка одной из провинций, задержавшийся по делам в столице — полюбоваться опадающей листвой в его загородном имении.

* * *

— Мой драгоценный брат, — сказал князь и сделал глоток из маленькой глиняной чашечки, — пришлось ли вам по душе путешествие?

Они расположились на полузакрытой террасе, выходящей на сад при загородном доме князя. Осенняя листва — холода приходили сюда позже, чем в Олларию — падала на дорожки сада, и двое дворников в простых небеленых халатах усердно подметали ее, сгребая в разноцветные кучи. Князь велел Чэну переводить дословно все, что будет сказано, опуская «господин говорит, что…», чтобы создать у гостя ощущение вовлеченности. Так как Ричард был в своей стране герцогом — князем на бирюзовоземельский лад — и главой провинции, то князь Ли счел его равным себе и обращался к нему не иначе как «драгоценный брат». Ричард не забывал об этикете и в ответ называл князя «ваша светлость». Они неторопливо обменялись светскими любезностями, успели обсудить путешествие Ричарда и его впечатления, и князь начал расспрашивать его о жизни и обычаях Золотых Земель, когда дверь, ведущая в дом, раздвинулась, и показавшийся слуга сделал князю какой-то знак.

— О, — князь поправил очки и поднялся. Еще довольно молодой, старше Ричарда на каких-нибудь десять лет, он, подобно многим своим соотечественникам, уже носил очки, и они постоянно сползали с его худощавого лица. — Составьте мне компанию, драгоценный брат. Художник готов.

На террасу вошел человек с пачкой бумаги под мышкой, деревянным треножником в одной руке и длинным футляром в другой. Поставив треножник посередине комнаты, он водрузил на него лист бумаги и раскрыл футляр, из которого извлек кисть и баночку с тушью. Князь встал спиной к окнам так, чтобы было видно особенно изящно подстриженное дерево, и потянул Ричарда за собой. Они соприкоснулись плечами, князь завел руку за спину Ричарда и сделал вид, что приобнимает его.

— Замрите, господин, — сказал Чэн. — Сейчас художник вас нарисует.

Художник начал быстро водить кистью по бумаге, и тут со стороны сада послышались радостные возгласы и топот ног. Ричард разобрал знакомое слово «лаовай». Князь жестом попросил художника прерваться и обернулся.

— Фан Хуньюэ! Ван Чжэ! — заорал он. — Бамбуковыми палками выпорю! А ну живо работать!

Дворники пустились в сбивчивые объяснения, но князь был непреклонен, и они, понурившись, вернулись к работе.

Чэн заметил, что машинально перевел для Ричарда все, что князь сказал дворникам, и, извинившись, объяснил:

— Дворники хотят, чтобы художник тоже нарисовал их с лаоваем. У вас необычное лицо, светлые волосы — наши простые люди считают, что иметь такую картину дома — приносит счастье.

Воистину, бесцеремонное простонародье везде одинаково. Ричард вздохнул. В путешествии он и забыл о сословной разнице, но, увы…

Тем временем художник закончил набросок, поклонился и вышел, а князь спросил:

— Не желаете посмотреть мой сад камней, драгоценный брат? Все они добываются в моей провинции.

Прогулка по саду камней оказалась испытанием для толмача: он просто не знал большинства названий, и Ричард в половине случаев ничем не мог ему помочь — таких камней он никогда не видел.

— Добывают ли у вас, драгоценный брат, 软玉? — спрашивал, например, князь, показывая на зеленоватый прозрачный камень. Чэн вздыхал, мялся и произносил слово на родном языке. От камня исходила прохлада, как от фонтана в летний день. Ричард мотал головой отрицательно: нет.

— А вот этот камень, 碧玉, встречается? — князь подвел Ричарда к обломку желто-коричневого цвета с желтыми прожилками. Камень был на ощупь теплым и приятно грел руку.

— Яшма? Яшма есть, но совсем немного, — отвечал Ричард.

— А вот этот камень, 天青石, кажется, лазурь, знаете?

Синий камень с белыми крапинками тихонько подрагивал под пальцами Ричарда.

— Этот тоже бывает, но у нас, в Надоре, его не добывают.

— А не хотели бы вы приобрести у нас что-нибудь? Для вашей страны? Наладить поставки? Что у вас вообще добывают?

— Мрамор, — подумав, сообщил Ричард. —Известняка много. Руду. Приобрести…

Приобрести? Он что, хочет, чтобы Ричард заключил с ними торговый контракт от имени всего Талига? Нет, безумие.

— Я не тороплю, — сказал князь, — поразмыслите. Как вам вообще нравится мой сад?

Ричард прикрыл глаза: здесь было очень хорошо и спокойно. Камни со всех сторон, казалось, нашептывали ему о чем-то своем, их мерное бормотание умиротворяло и вселяло в сердце бодрость. Только один камень, серый булыжник с правильно отесанными гранями, упорно молчал. От него ни шло ни холода, ни тепла, и он был даже не мертвым — совершенно никаким.

— Очень нравится, — сказал он. — Кстати, я хотел спросить. Вот этот камень — ненастоящий? Это покрашенный кусок дерева, да?

Князь посмотрел на него, наклонил голову набок и сложил пальцы домиком.

— Значит, старинные легенды и правда не лгут, — произнес он наконец. — Вы действительно слышите скалы. Очень, очень любопытно, и мне теперь еще более лестно принимать вас у себя. Да, это ненастоящий, искусственный камень, его сделали люди. Он называется 混凝土. Например, вам нужно получить изделие определенной формы или скрепить кирпичи между собой, когда вы возводите стену, или быстро укрепить пол…

— Ого, — выдохнул Ричард. — А можно посмотреть, как его делают?

Князь потер подбородок:

— Если господин Цю сейчас в столице, то, думаю, получится выехать на производство уже завтра. А пока пойдемте снова в дом: я хотел бы угостить вас коконами шелкопряда.

_____________________________

Примечания:

…очи … в персях и далее — переиначенные выдержки из древнерусского «Сказания об Индийском царстве».

Лаовай — очень популярное шуточно-доброжелательное название иностранца.

Фото с лаоваем — типичное развлечение в тех районах Китая, где мало иностранных туристов.

Земные достопримечательности, кэртианские аналоги которых осмотрел Ричард:

— гигантская статуя Будды в Лэшане

— заповедник панд в Чэнду

— площадь Тяньаньмэнь

— Запретный Город

— Великая Стена

Переводы и чтение китайских слов:

软玉 ruǎnyù — нефрит

碧玉 bìyù — яшма

天青石 tiānqīngshí — лазурит

混凝土 hùnníngtǔ — бетон

Приедут, пылью той подышат,

Потычут палочкой в бетон,

Сверяя с жизнью первый том.

Твардовский

Господин Цю Цзеюй был промышленником, который арендовал у князя Ли копи и каменоломни и разрабатывал их, добывая руды, мрамор и тот камень, из которого делали загадочный 混凝土. Он же владел мастерскими по переработке сырья и продавал произведенный материал. Как и надеялся князь Ли, он оказался в то время в столице и, по его словам, был рад показать свои угодья иноземцу, который разбирался в каменном деле. Очков он не носил, и улыбка часто освещала его скуластое лицо. Ричард уже хорошо научился различать бирюзовоземельцев, и они не казались ему похожими, наподобие братьев-близнецов, как в его первые дни в этих краях.

Каменоломни поразили Ричарда больше, чем все увиденные до того знаменитые места страны. Высокие, уходящие в небо горы до тесноты в груди напоминали его родной Надор, и, глядя, как из недр расселины на поверхность поднимают глыбы белого с прожилками камня, он обещал себе, что обязательно наладит промышленность в родной провинции, когда станет чуть старше и закончит с военной службой. В соседнем карьере добывали камень другого вида — более мягкий, желтовато-серый, похожий и на песчаник, и на известняк.

— Господин Цю, скажите, а вот этот камень как называется? — спросил Ричард у промышленника. Тот стоял, широко расставив ноги, уперев руки в бока, и обозревал свои владения, как командир — поле боя.

— Забавно, что вы спросили, — ответил он. — Из него как раз мы и делаем тот искусственный раствор, который так заинтересовал вас. Это 泥灰岩, или 灰泥. А как вы его зовете?

— Я не уверен, — сказал Ричард, — но у нас он точно есть, и его много! — он вспомнил, что куски этого камня попадались под ноги всякий раз, как он, еще в детстве, забирался на скалы. Крестьяне огораживали ими поля, потому что больше ни на что эти крошащиеся булыжники не годились: слишком мягкие, чтобы из них строить, и слишком неказистые, чтобы использовать для отделки. — По-моему, мы говорим просто «камень».

— Много? — переспросил господин Цю с непонятным выражением лица. Расстроился, что в Золотых Землях чего-то больше, чем в Бирюзовых? Вот это самомнение. Ричард поспешил его заверить:

— Огромное количество, но мы с ним ничего не делаем.

Господин Цю переглянулся с князем, а тот, сделав успокаивающий жест, тихо сказал ему что-то и вслух предложил:

— Давайте теперь переместимся в мастерские.

Мастерская, где изготовляли искусственный камень, делилась на несколько просторных залов. В первом гигантские мельницы, запряженные волами, дробили глыбы камня на более мелкие куски. Во втором было не продохнуть от жара: там стояли печи, в которых эти куски обжигались. В следующих уже прокаленные сгустки снова перемалывали, смешивали с водой, песком и глиной — чтобы в конце концов получить вязкую массу, которая, застывая, и превращалась в подобие искусственного камня. От шума и гомона, царившего в мастерской, можно было оглохнуть. Голова шла кругом, и Ричард даже не попытался запомнить последовательность операций.

— Как вы думаете, а у нас в стране получится построить такие цеха? — спросил Ричард, когда они выбрались из мастерской на белый свет и глотнули свежего воздуха. Господин Цю усмехнулся:

— Конечно. Только вам нужно будет купить у нас патент. Впрочем, — он задумчиво повел рукой, — это все можно обсудить сегодня за ужином. Я приглашаю вас и князя Ли.

* * *

Усадьба, в которой жил господин Цю, была украшена менее изысканно, чем загородное имение князя Ли, но производила более грандиозное впечатление. Промышленнику во всем был присущ масштаб. Дом с толстыми стенами из крепкого гранита походил скорее на крепость, недоставало только рва и бойниц; вокруг раскинулся гигантский парк, ввысь тянулись вековые сосны, а пруды кишели рыбой. У входа в парк их встретил прислужник, который, бурно жестикулируя, о чем-то сообщил хозяину: Ричард уловил уже привычное «лаовай». Губы господина Цю тронула снисходительная улыбка, а князь Ли на мгновение переменился в лице, но тут же взял себя в руки.

— Женщины хотят увидеть лаовая, — ошарашенно пересказал тираду прислужника Чэн, даже не пытаясь угнаться за быстротой его речи. Ричард разделял замешательство переводчика: уже в первые дни он заметил, что вокруг видит почти только мужчин; лишь изредка в задних комнатах лавки мелькала жена торговца, да на базарах одна-две крестьянки расхваливали свои пирожки — но в целом мир Срединной Империи, то есть его внешняя сторона, доступная взору путешественника, была чисто мужской. Дамы, как ему объяснили, прятались от общества на женских половинах домов, им было неудобно беседовать с незнакомцем, тем более — с иноземным гостем. Ричард не знал, женаты ли Чэн, князь, господин Цю; не видел и не слышал, чтобы бирюзовоземельцы ухаживали за девушками, и... и, возможно, тот лоскут бирюзовой ткани, который он мельком заметил во дворце, принадлежал принцессе.

— Моя супруга, — сказал господин Цю, и Ричард вынырнул из задумчивости, — хотела бы познакомиться с вами.

— Я счастлив быть представленным госпоже Цю, — машинально выдавил из себя Ричард.

— Госпоже Хоу, — поправил его хозяин. — Сегодня у нее гостят подруга и моя племянница, дочь моей старшей сестры. Они хотят увидеться с вами и попросили, чтобы вы показали им учтивое обращение, принятое в ваших краях. Мы зайдем к ним без переводчика — присутствие посторонних абсолютно исключено — и вы порадуете их парой фраз на вашем языке.

Ричард понял, что обязан не уронить чести своей страны и продемонстрировать прекрасным дамам максимальное вежество, на какое он способен, — в духе старинных куртуазных рыцарских романов.

Они прошли чередой коридоров, миновали с полдюжины дверей и наконец оказались в комнате, где прямо на полу, на плетеных циновках, расположились три прелестных создания, с головы до пят закутанные в шелковые покрывала — одна в перламутрово-сером наряде, другая в бледно-желтом и третья в цветах рассвета над морем — розовом с оранжевым отливом. Лиц их было не видно; у той, что была одета в розовое, из-под покрывала выбился темный локон волос.

— Хоу Цзясюань, — представил господин Цю первую. Хоу — его супруга, значит, две другие — подруга и племянница. Кто же из них кто? А, неважно… Господин Цю продолжил: — Чжан Синьи и Чжоу Сяоцзяо.

Женщины едва заметно поклонились. Из-под серого покрывала высунулась рука, сложенная лодочкой. Ричард опустился на одно колено, осторожно взял тонкие пальчики, приложил к губам и произнес на старомодном талиг:

— Счастлив познакомиться с вами, прекрасная эрэа.

То же он повторил для второй и третьей девушки, и на третий раз услышал сзади невнятный сдавленный звук. Он обернулся: лицо князя Ли шло красными пятнами. «Как бы его не хватил удар, — подумал Ричард. — Бедные: совсем ведь редко видят женщин, неудивительно, что он так расчувствовался». Госпожа Хоу повела веером и сказала супругу короткую фразу. Тот, бросив быстрый взгляд на Ричарда, повторил его действия, то есть встал на колено и накрыл руку жены своей. Девушка в желтом отвернулась; девушка в розовом кивнула и что-то прощебетала. Убедившись, что приятель занят супругой, князь Ли, как зачарованный, приблизился к девушке в розовом, дотронулся до ее пальцев и замер. Ричард остро почувствовал себя лишним. Он отвесил глубокий, нарочитый, почти танцевальный поклон, подмел рукой пол и, пятясь, вышел. За дверью, кажется, совершалось маленькое чудо, и он не хотел мешать.

Возвращаясь на мужскую половину, Ричард размышлял над сценой, только что развернувшейся перед ним. Он подумал, что, наверное, князь Ли давно был влюблен в племянницу господина Цю, возможно, даже взаимно, и вот счастливый случай — не без участия Ричарда! — помог им наконец объясниться. Мысль была очень приятной. Ричард решил, что оставит ее на потом — на тот случай, если он все же соберется написать книгу о нравах и обычаях Бирюзовых Земель. История любви, которую он себе вообразил, тянула на красивую вставную новеллу.

* * *

На ужине князь Ли был весел и возбужден — Ричард убедился в правоте своих подозрений — и ни словом не обмолвился о дневном происшествии. Он расхваливал блюда и норовил подлить Ричарду крепкого вина из большого кувшина. Ричард попытался забрать бокал, но князь укорил его:

— В провинции господина Цю гонят брагу уже пятнадцать кругов! Не обижайте хозяина, попробуйте еще вот эту настойку.

На столе возник стеклянный кувшин, в котором в прозрачной жидкости плавал скелет змеи. Ричард сглотнул, отвел взгляд и отказался немного скованно:

— Может быть, чуть-чуть потом?

Надо же, пятнадцать кругов! Еще во времена Ушедших? Наверняка преувеличивает.

Тем временем гостям предлагали все новые и новые блюда. За время путешествия Ричард привык к этим маленьким кусочкам мяса в соусах, когда непонятно даже, что перед тобой — рыба или говядина; к мягким булочкам из рисовой муки, к черным плоским грибам и мелко наструганным овощам. Поначалу Чэн указывал ему на самую нейтральную по вкусу и остроте еду, потому что «хозяин с меня три шкуры спустит, если с лаоваем что-то случится», но постепенно Ричард приучил к ухищрениям местной кухни если не разум, то хотя бы желудок. Почти сразу он приноровился и к столовым приборам: жалкая пара дощечек не способна была напугать того, кто с семилетнего возраста умел разбираться в десятке видов десертных ложек.

Разговор за столом снова закрутился вокруг горнодобывающего дела.

— Так вы говорите, у вас в провинции очень много 灰泥? — спросил господин Цю.

— Огромное количество, — заверил его немного захмелевший Ричард. — Под ногами валяется!

— И он совсем дешево стоит?

— Вообще ничего не стоит.

— А не хотели бы вы, например, продать какую-то часть, например, мне?

Князь Ли опять наполнил бокал Ричарда и, перебив приятеля, предложил:

— Надо выпить за благополучие хозяина дома!

Ричард послушно выпил и вернулся к теме:

— Думаю, можно было бы продать… Но как? У нас там ничего не разработано. А вы вон как далеко.

— Не бесплатно, — вкрадчиво сказал господин Цю. — Я заплачу. Мы сочтемся.

— Вообще, нам очень с вами повезло, — вклинился князь Ли. — у нас совсем мало этого камня, а заказов на строительство у господина Цю все больше, так что вы для нас — просто спасение!

Ричард потер лоб. С одной стороны, заниматься торговлей, торгашеством недостойно дворянина! С другой, не сам же он будет на рынке продавать камни: наймет управляющего, счетоводов. Зато в провинции появится производство, как он и хотел; и деньги, да… И такие перспективы…

Появился еще один кувшин с вином. Продолжение вечера Ричард помнил очень смутно.

Проснувшись ближе к полудню, он, проклиная себя, свое неумение пить, подлых бирюзовоземельцев и местное вино, спустился в гостиную и обнаружил, что стал счастливым обладателем контракта на добычу и поставки 灰泥 — обстоятельного документа на пятнадцати страницах из тончайшей рисовой бумаги. Контракт был уже переведен на талиг, и на нем стояла подпись Ричарда и оттиск его фамильного кольца. Когда он это успел сделать, он сказать не мог. В контракте Ричард обязывался начать разработку карьеров в Надоре и отправить в Срединную Империю первую партию камня не позже, чем через полгода, а господин Цю — выдать до начала работ аванс для закупки оборудования и найма рабочих, предоставить Ричарду двух мастеров, секретаря и переводчика и заплатить оставшуюся сумму, когда камень прибудет в Бирюзовые Земли. Ричард еще раз перечитал условия, прикинул, сколько он заработает на продажах бесплатного камня, и подумал, что не видит никакого подвоха.

* * *

На корабле, который возвращался в Агарис, Ричард и его спутники заняли уже не каюту для одинокого путешественника, а целый купеческий блок. С ним ехали положенные по контракту два мастера и секретарь, а также неизменный толмач друг Чэн. Явление господина Цю в контору переводчиков произвело в порту настоящий фурор. Чэн, театрально разводя руками, сообщил начальнику, что увольняется, потому что ему предложили больше. Начальник не возражал — возразить тут было нечего.

Корабль был тем же, на котором Ричард плыл сюда; в подобравшейся компании пассажиров он разглядел знакомые лица.

— Решили заняться коммерцией, мой герцог? — уважительно спросил молодой помощник купца, присев рядом с ним на бухту канатов на корме. — Хорошее занятие, только рискованное.

— Да, — ответил Ричард. — А ваши дела как? Как на островах Пряностей?

— Мой герцог, не спрашивайте! Специи все дорожают! Хозяйка Гултам на этот раз заломила такую цену, что я сам не знаю, как мы не разорились!

— Кто это такая?

— Неужели вы не слышали? Богатейшая женщина в Бирюзовых Землях. Думаю даже, во всей Кэртиане. О, в следующий раз обязательно посетите острова Пряностей!

Ричард кивнул и подставил лицо лучам заходящего солнца. Он вытащил из-за пазухи свернутый листок, разгладил и поставил галочки у первых двух пунктов: «Посмотреть достопримечательности» и «Получить удовольствие». Оставался один — «Вернуться». С этим он точно справится.

__________________________

Примечания:

泥灰岩 níhuīyán, 灰泥 huīní — мергель

— Заходите, юноша. Неужели уже год прошел? Не ожидал вас увидеть так скоро. Не думал, что вы так пунктуальны.

— Немного меньше, мой герцог, — ответил Ричард. — Чуть меньше года.

— «Мой герцог»? Это что еще за обращение, где вы такого нахватались? Нет, это уже лучше, чем «эр», но все равно хуже, чем «монсеньор».

Ричард поморщился. За время своего путешествия он и забыл, каким раздражающим бывает Алва. Вроде бы и по делу говорит, а все равно как будто издевается.

— Извините, — сказал он вслух и замолчал. Алва же не останавливался:

— Докладывайте быстрее, раз пришли, и ступайте. У меня не очень много времени: мы, знаете ли, собираемся на войну на море. Ну что же: как там ваш приятель Альдо Ракан? Готовит восстание? Поучаствовали?

— Не поучаствовал, — сказал Ричард. — Я его не видел. Я с ним даже не познакомился.

— Ричард, — протянул Алва, — неужели вы плохо прочитали мои инструкции?

Ричард глубоко вздохнул. Да сколько можно!

— Вы там все зачеркнули! — сказал он возмущенно. — А ваши оставшиеся пункты я выполнил: посмотрел красивые места, насладился и вернулся домой!

— О, осмотр достопримечательностей. Ну и как же дела в Агарисе? Как дворец Эсперадора? Еще стоит, не упал?

— Я его тоже не видел, монсеньор, — велев себе успокоиться и не поддаваться на подначки, ответил Ричард. — Я очень быстро там был, проездом, не успел.

— Ну надо же, — сказал Алва. — Где же вы в таком случае были? Откуда вы вообще вернулись такой красивый?

—Из Надора.

— О. И что вы там делали?

— Налаживал добычу 灰泥…

Алва выпрямился в кресле и воззрился на Ричарда. Повисло молчание.

— Добычу, извините, чего? — наконец переспросил он.

Ричард замялся:

— Ну… Я договорился о поставках 灰泥… продаю 泥灰岩… в Бирюзовые Земли.

— Ничего не продаете в Бирюзовые Земли?

— Да нет же! — Создатель, почему при Алве он запинается, как нашкодивший ребенок? — Продаю камень, который так называется на их языке. Как он у нас называется, я не знаю!

— Продаете камень? — прищурился Алва и повторил медленнее: — Добываете ценный природный ресурс и продаете за границу, на другой континент, в обход таможенных пошлин и налогов, мимо казны кладете себе в карман деньги? Очень интересно. Вам не кажется, Окделл, что это напоминает государственную измену?

— Но эр Рокэ! — не выдержал Ричард; в запале он опять забыл о правильном обращении. — Вы же сами дали мне бумагу! Там сказано, что я могу делать что угодно, и это не будет преступлением!

— «Податель сего»? — Алва откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза рукой. — Что ж, признаю, не учел. Где вы вообще встретились с бирюзовоземельскими купцами? Кстати, они наверняка оберут вас как липку. Сильно продешевили-то?

— Так в Бирюзовых Землях же! И хватит говорить обо всех гадости. Почему вы решили, что они меня обманули? Они прекрасные люди, добрые, отзывчивые, и…

— Вы успели съездить в Бирюзовые Земли? — в голосе Алвы прозвучало удивление. — Как вы умудрились? Ох, Ричард, Ричард… Ну что же, зато с вами не скучно. Ладно, потом обсудим подробнее. Сейчас у меня и правда больше нет времени. Я еду на войну, а вы едете со мной. Отправляемся завтра утром.

Он поднялся и направился к двери.

— Подождите! — окликнул его Ричард. — Я вам тут… кое-что… привез.

Он вынул из кармана сверток, перевязанный шелковой ленточкой, и протянул Алве. Тот развязал ленточку, развернул ткань и с недоумением уставился на подарок.

— Что это? — спросил он. — Ричард, это что?

— Гостинец для вас из Бирюзовых Земель, монсеньор, — мстительно ответил Ричард. — Это шпильки. Для вас. Для вашей прически. У них там все так носят.

И он с удовольствием увидел, как на лице Алвы появляется то выражение, которое он так предвкушал.

* * *

Книга «Сентиментальное паломничество герцога Надорского за три моря» имела оглушительнейший успех. Типографии трижды допечатывали тираж. Особенно понравилась публике трогательная любовная линия между князем и юной племянницей его друга.