Вертоград обретенный (джен)

Там, за далью голубой

Свет блаженства и покой.

Дивный край, вечный май,

Берег золотой…

Ю.Ким

— Мама, когда я вырасту, я обязательно найду Валинор!

Конечно, найдешь, сынок. Спи, милый.

Мама улыбнулась. Все дети в его возрасте так говорят. Всем детям в их возрасте рассказывают добрые истории на ночь. Все мы когда-то грезили Валинором.

У них совершенно обычная для Гондора семья — мама, папа и два мальчика-погодки — старший, темненький, Мардил, и младший, светленький, Брегор. Пять лет и четыре года. Счастливая семья. Папа работает инженером на большом заводе, на каком — не важно, и старается всегда возвращаться к ужину, а по выходным выводит мальчиков в музеи и в парк. Мама вечерами стучит на швейной машинке и ходит раз в неделю, оставив детей на мужа, петь в тематическом хоре.

Они не держатся модных подходов в воспитании, но верят, что родительское чутье, с помощью Эру, не ошибется, а Валар подскажут нужный путь. На дворе стоит уже давно шестая эпоха, а они развивают в детях с ранних лет, как повелось, любовь к вечному, веру в лучшее, чутье прекрасного, не забывая о добродетелях, — и надеются, и знают даже, что все сложится хорошо.

Мама отложила книгу и, поцеловав на прощание заснувших мальчишек, осторожно вышла из комнаты. Погасли окна квартиры на третьем этаже, и весь город погрузился в тишину. Младший засунул в рот большой палец, а старший, проснувшись посреди ночи, долго возился под одеялом и, наконец, снова заснул.

Наутро после завтрака Мардил, серьезно глядя на маму, заявил:

— Мама, когда я вырасту, я обязательно найду Неугасимое Пламя!

Мама рассеянно покивала, машинально ответила: «Конечно, сынок», и только через несколько секунд испугалась. Дети в его возрасте о таком не думают. Из всех эпизодов, история с Неугасимым Пламенем — едва ли не самая непонятная для маленького ребенка. Мало того, кому может прийти в голову его искать, если только… если только не…

Мама отправила Мардила одеваться на прогулку и велела помочь одеться брату, а сама решила вечером обязательно поговорить с отцом об этом случае.

Еще одно событие расстроило ее и подлило масла в огонь.

— Какие у вас хорошие близнецы, — умилилась старушка у подъезда. — Ну просто Манвэ и Мелькор, Манвэ и Мелькор! Лапочки!

Старушка совершенно точно знала, что у нее не близнецы, а погодки — сколько они живут в этом доме, и каждый вечер встречают ее возле входа. И все соседки видели, что светлые кудри Брегора выглядывали из коляски тогда, когда черная макушка Мардила уже подпрыгивала на дорожке к песочнице, и, конечно, все могли наблюдать ее, в широкой объемной юбке, локоть о локоть с мужем, который нес на руках закутанного в теплое одеяло малыша — когда они гуляли у ближайших домов, в последние дни перед рождением Брегора. Но что имела в виду соседка под «близнецами» и сказала ли она это нарочно — непонятно.

Почему? Неужели в мировой истории мало других известных братьев? Например, герои древности, Боромир и Фарамир — старший, правда, кончил не очень хорошо, но никакой плохой конец не сравнится с… Почему обязательно Мелькор? Что же, Мардил действительно так похож? Нет, не может быть! Непременно нужно переговорить с отцом.

Через несколько дней, когда мама рассказывала папе о делах и подбиралась к самому тревожному, раздались какие-то крики. Родители вбежали в детскую и застыли на пороге: младший лежал на полу, а старший, придавив его подушкой, стоял на четвереньках сверху. Брегор бултыхал руками и старался спихнуть брата, но тот держался крепко.

— Что вы тут делаете? — строго поинтересовался папа.

— Мама-папа! Ой!

— Ой! — старший скатился на пол и обернулся. — Не волнуйтесь! Мы играем в бой Моргота с Финголфином!

— Сдавайся, подлый Моринготто!

— Ну-ну, не шумите, — погрозил пальцем папа и закрыл дверь.

Мама нервно затеребила пояс халата.

— Как ты думаешь, с ним все нормально?

— С Мардилом? Конечно. Серьезный ребенок. Очень хорошо.

— Ты понимаешь, я так волнуюсь…

Ребенок плохо себя ведет («Разве?»), ходит грустный, размышляет о чем-то своем, а на днях он заявил, что собирается искать Неугасимое пламя! Что делать? И соседка сказала, что он похож… фу… В него вселился Моргот! («Какая ерунда!») Даже если не вселился, то влияет на него из-за грани! Ни один нормальный ребенок о таком не думает! Его надо отвести к психологу!

И мама разревелась, как будто ей самой было пять лет.

Мама все слишком близко принимала к сердцу. Папе удалось убедить ее, что пока тревожиться не о чем; что Эру, конечно, не допустит — где это видано, чтобы детскую психику искажал Моргот, да еще и из-за грани? Поход к психологу решили отложить до школы и ограничиться духовными беседами. Тем более что на повестке дня стоял логопед.

Так прошло около года. Дети росли, и, как все старшие дети, Мардил был серьезнее и ответственнее, а Брегор, как все младшие, относился к жизни легче.

* * *

Болеть в детстве всегда скучно. Во-первых, нужно лежать в кровати — ни погулять во дворе, ни даже по коридору побегать не разрешают, да и, честно говоря, пока не хочется. Во-вторых, если ты не спишь, спит брат, и наоборот, и не поговорить (особенно не поговорить, если болит горло); а иногда между ними ставят ширму, «чтобы микробы с одного на другого не прыгали»; а иногда вообще разводят по разным комнатам — но это не помогает, и заболевают всегда оба. А еще жарко и хочется пить, и мама то в кухне, то у себя, то разговаривает с доктором за дверью.

Так и в этот раз, как обычно, пришел давно знакомый доктор, посмотрел горло, язык, пощупал шею, улыбнулся, кивнул сам себе, вытащил откуда-то (не из рукава ли?) ручку — и, повернувшись к маме, сказал ей что-то непонятное, отчего она сразу побледнела, прижала руку ко рту, и они вышли за дверь.

А ведь сейчас скарлатина, какие бы о ней ни ходили в прошлом страшные истории, спокойно и быстро лечится. И детям совершенно ничего не угрожает, даже если младшая сестра прапрабабушки от нее умерла. И ни в какую больницу никто их не заберет. Вот рецепт, и доктор снова зайдет послезавтра.

Та-та-та, застучала швейная машинка. Желтый свет разливался из щелки под маминой дверью; хлопнула дверь входная — пришел с работы папа. А занавески надуваются шарами и начинают кружиться, и мешают уснуть какие-то песни и обрывки разговоров, и подушка душит.

Ночью Брегору снился Валинор. Благословенный свет пронизывал легкий воздух, пели вдалеке птицы, цвели деревья, тихо играла музыка, веяло свежестью. Валинор снился ему за всю болезнь несколько раз и навсегда остался в его сердце.

К Мардилу ночью пришла владычица Эстэ. Она сидела на краю его кровати, у изголовья, держала за запястье, как домашний доктор, но не хмурилась, считая пульс, а улыбалась и гладила его по волосам. Матрас не прогибался под ней, как под мамой, а рука была не теплая, а прохладная, будто серебряная.

— Леди? — прошептал он, чтобы мама не услышала.

— Тш-ш-ш, — сказала она. — Спи спокойно.

— Леди? — спросил он еще раз. — Это же точно вы?

— Я, я, — сказала она. — Все хорошо.

И он заснул.

На следующий день она не пришла, и он очень скоро поправился. С тех пор, а время уже подходило к школе, Мардил говорил еще меньше, а задумывался все больше, но родители списали это на обычное волнение будущего первоклассника, а потом все завертелось в суматохе.

Ни Мардил, ни Брегор никому не рассказали о тех своих снах.