Ширские истории (джен)

3010 г. третьей эпохи

(1410 год по исчислению Шира)

Рано-рано утром, едва только успел прокукарекать на дворе петух, Винтерблум приоткрыла один глаз, взглянула на круглый блик окошка у своей кровати и мигом выпрыгнула из постели. В доме ещё было непривычно тихо — не бегали в большом зале дети, не собирались к отъезду родичи. Лишь в огромной кухне смиалов уже вовсю деловито гремела посуда, и готовился завтрак на всё многочисленное семейство Туков.

«Не спать, не спать!..» — замурлыкала себе под нос девушка бодрую песенку и резво запрыгала по комнате, одеваясь и наводя порядок. По правде сказать, спать ей уже давно не хотелось. И последние часы до рассвета она проворочалась в постели, мечтая о долгожданном утре. Да и как не ждать и не мечтать? Ведь сегодня День Середины Года, самый желанный и любимый праздник! Всё семейство с утра отправится на гулянья в Хоббитон. И она увидит подруг, с которыми встречалась последний раз лишь на осенней ярмарке, — наверняка ни Басгорн Гэмвич, ни Фобс Хайсэнд не пропустят возможность повеселиться в один из самых чудесных дней...

 

Когда-то — ещё во времена безоблачного детства — семьи трёх девушек жили рядом, в Захолмье. И неразлучные с рождения подруги весело проводили время у звонкого ручья среди берёзовой рощи, покрывавшей зелёные просторы к востоку от Холма. Так было до той поры, пока в один год, ставший для них чёрным, не приключилось сразу несколько несчастий, раскидавших девочек по разным уделам Шира.

В тот год зима длилась долго — не так, конечно, как в год Долгой зимы, — но всё же лёд на речках держался почти до самого весеннего праздника. И когда закончились гулянья по всем тавернам Шира, весёлая гурьба хоббитов решила сократить дорогу от Баджфорда до Захолмья, отправившись домой напрямик через холмы северного берега Водни, чтобы завернуть по пути в Лабин-нэк⁽¹⁾. И так случилось, что в тот час, когда они переходили ручей, совсем рядом со своей деревней, тонкий лёд не выдержал напора талых вод и разломился на каменистых порогах около северного моста. Мощный поток воды понёсся к Старой мельнице, смывая и надоевший ледяной панцирь, и подмытые камни, и вывороченные кусты, и не успевших убраться с его пути хоббитов...

В тот год Винтерблум потеряла обоих родителей. Осиротевшую девочку забрали к себе дальние родичи из семейства Туков. Её мать приходилась внучатой племянницей по материнской линии Адаманте Тук, а более близкой родни, способной позаботиться о ребёнке, не нашлось, — родичи Баджерсы, со стороны отца, были уже в почтенном возрасте и не могли управиться с живой и резвой девочкой. Так Винтерблум — пусть не по рождению, но по родству, — стала одной из многочисленных Туков, раскиданных по всему Ширу, и поселилась в Великих Смиалах Тукборо, исконной вотчине огромного семейства.

Фобс Хайсэнд, самую серьёзную и задумчивую из их тесной компании, судьба увела далеко на восток, почти в другие земли. Её отец, Боб Хайсэнд, работавший долгое время на Мельнице в Хоббитоне, скопил достаточно денег, чтобы купить собственную ферму неподалёку от родных мест. И в Чёрный год расставаний девочка переехала с семьёй за реку, в далёкий и неизвестный Баклэнд, где, поговаривали, часто случались разные странные и нехорошие события, а хоббиты по ночам даже запирали двери домов.

Маленькая непоседа Басгорн или Бани, как звали её все в деревушке, сестра по несчастью Винтерблум, потеряла в ту весну отца. Её мать, Виола Гэмвич в браке, ведущая род от колена Северных Туков, продала семейную пекарню рядом с Лабин-нэк и перебралась в Брокенборинг, небольшое поселение у Зелёных холмов, — подальше от речек, ручьёв и бродов. Там она вскоре разбогатела и снискала уважение — мало у кого выдавались более вкусные пироги, булки и хлебцы, — а вскоре за её выпечкой стали приезжать даже из Скэри и Баджфорда.

Вроде бы, все печали на этом и закончились. Шумные озорницы пообвыклись на новом месте, спустя полтора десятка лет превратились в миловидных и хозяйственных девушек, на которых стали заглядываться женихи, да и сами стали подумывать о собственных домах, перебирая в мыслях знакомых молодых хоббитов. Но всё же иногда они очень скучали по светлым перелескам Захолмья и друг по другу, — добрых семь десятков миль, разделившие их, позволяли лишь изредка гостить друг у друга. Или же встречаться на праздниках, когда все семьи съезжались в Хоббитон. Как сегодня.

 

Подхватив стоящую в углу с позавчерашнего дня котомку, Винтерблум ещё раз перепроверила заранее сложенные вещи: новое платье, несколько ярких лент и бус, коробочка с иголками, маленькое зеркальце в серебряной оправе, кошель с монетами... Добавив к содержимому резной гребень, ещё две ленты и шпильки, она выскочила за дверь своей комнаты, сунула котомку в руки Реджинарду, идущему во двор Смиалов, чтобы приготовить к отъезду повозки, и поспешила на голоса родичей, собирающихся за большим столом.

Завтракать она закончила первой. И когда к общему столу выбрался из своих покоев почтенный Ферумбрас, она уже готова была нестись со всех ног навстречу празднику.

Долго... слишком долго ждать сборов и отъезда всей семьи! И потом, пока тяжёлые медленные повозки доберутся до Хоббитона кружной дорогой через Перекрестье, где сейчас наверняка не повернуться от таких же путников, она уже будет за холмами у дороги, а там наверняка её кто-нибудь подвезёт.

На ходу сунув в висящую у пояса сумочку два пирожка и плюшку, прихваченные с только что внесённого Эсмеральдой подноса, она помахала на прощание подмигнувшему Пину и выскочила за порог.

— Блум! — успел окликнуть её Аделард, степенно усаживаясь за столом и собираясь отдать должное приправленной душистыми травами ветчине. — Блум, ты куда?!

Но жена одёрнула его, властно опустив на плечо руку:

— Оставь её, Аделард. Пусть бежит. — Вздохнув и проводив взглядом мелькнувшее за холмом ярко-жёлтое платье и развевающиеся на бегу чёрные кудряшки, хоббитянка добавила: — Боюсь, мы так и не смогли до конца восполнить то, что потеряла эта девочка...

* * *

Праздник на лугу у старого дерева был в самом разгаре. Музыканты, сменяя друг друга на подмостках в тени его кроны, едва успевали выпить и закусить, — не знающая удержу в танцах и веселье молодёжь без конца требовала всё новых и новых песен. Торговцы, раскинувшие свои цветные палатки вдоль забора старого яблоневого сада, наперебой нахваливали свои товары и довольно перемигивались — покупателей на сладости, пирожки, закуски и хмельные напитки хватало и без лишних призывов. Столы под деревом никогда не пустовали, а те, кому не хватило за ними места, старались рассесться на мягкой траве в тени холма усадьбы Бэггинсов, чтобы поскорее подкрепиться и снова присоединиться к всеобщему веселью.

— Эй! Э-э-эй! Сюда! Я здесь! — Винтерблум запрыгала на тропинке, вьющейся вдоль межи праздничной поляны, и замахала руками, привлекая внимание подруг, выбирающихся из толпы у палатки со сладостями.

— Вон она, бежим, — рыжеволосая ладная девушка в ярко-зелёном платье, очень подходящем к цвету её глаз, ткнула локтем в бок невысокую светловолосую подружку, прижимающую к груди кувшин с напитком. — Скорее, а то через час начнутся выступления ширрифов. Я не хочу пропустить!

Звякнув кружками, зажатыми в одной руке, и взмахнув корзинкой с припасами, она припустила к подруге, призывно размахивающей руками. Ещё пару раз подпрыгнув и убедившись, что девушки её заметили, Винтерблум подхватила свою корзинку с угощениями и поспешила за пределы праздничного луга, ловко обходя веселящуюся молодёжь.

Спустившись в небольшую низину за тропинкой, она остановилась и оглянулась, поджидая подруг.

— К пруду? — переспросила Фобс, пыхтя от быстрого бега и пытаясь сдуть падающий на глаза светлый локон. Руки её по-прежнему крепко сжимали пузатый кувшинчик, а ступать она старалась мягко и осторожно, опасаясь расплескать содержимое.

— Ага, — закивала Винтерблум и ухватилась за ручку корзинки, висящей на локте подруги. — Давай, помогу.

Освободившись от лишней ноши, Фобс ловко сбежала вниз с пригорка и юркнула за поросший камышами склон, где начиналась небольшая запруда, тянущаяся почти до самой мельницы. Прудом эта широкая лужа называлась скорее по недоразумению, да из желания не отстать от Приречья, где в подобных садках разводили рыбу. Здесь же рыбы водилось мало, глубина даже весной редко доходила до пояса взрослому хоббиту, а мутная вода и илистое дно не располагали к купанию. Но гусям нравилось. А в те зимы, когда неглубокая заводь замерзала, здесь резвилась вся окрестная детвора.

— Можно было пойти к амбару, — проворчала рыжеволосая хоббитянка, звеня кружками, — он ближе. — Она оглянулась на скрывшийся позади луг, прислушалась к доносящимся с праздника звукам и поспешила вслед за подругами, перепрыгивая через камни, подсыпанные для верности у склона.

— Не волнуйся, успеем, — утешила её Винтерблум, зная причину нетерпения Басгорн. — Мне сказал Бонно Тигфилд, что ширрифы появятся только через три часа. Да и мы услышим их рог отсюда. Успеем. Ещё и отдохнуть успеем.

Удобно устроившись на старых подмостях и разложив принесённые припасы, девушки на некоторое время полностью занялись лишь угощениями, наслаждаясь вкусной едой, яблочным сидром из кувшинчика Фобс и тишиной. Наконец Винтерблум, облизав липкие пальцы, испачканные капнувшим с булочки мёдом, бросила на подруг хитрый взгляд.

— Давай, Фобс, рассказывай, — обратилась она к светловолосой подружке и ткнула её локтем в бок.

— О чём? — быстро переспросила та, пытаясь скрыть удивление и замешательство.

— О том, почему ты бродишь такая задумчивая. — Удовлетворённо вздохнув, Винтерблум откинулась назад, опираясь на руки, и уставилась на подругу выжидающим взглядом.

Басгорн отложила недоеденный кекс и тоже заинтересованно взглянула на растерянную подружку.

— Я всегда такая, — попробовала та отделаться от их внимания.

— Всегда, да не всегда... — покачала головой Басгорн. — Блум права. Рассказывай, давай.

— А может, ты влюби-и-илась? — насмешливо протянула Винтерблум, глядя на залившуюся краской подругу. — А то я ведь вижу, что ты сегодня весь день отвечаешь невпопад и даже наступила на ногу Тэду Стоксу.

Басгорн, едва не поперхнувшись сидром, во все глаза уставилась на Фобс:

— И кто же он?

— Никто, прекратите! — возмущённо воскликнула девушка, смущаясь, тем не менее, всё сильнее. Даже кончики ушей запылали. — Я не влюбилась! И дело вовсе не в этом!

— Тогда в чём же? — настойчиво гнула своё Винтерблум.

Немного помолчав и стрельнув взглядом на притихших подружек, Фобс не выдержала:

— Ладно, слушайте.

Она огляделась по сторонам, словно опасаясь чужих ушей, и поёрзала на месте, собираясь с духом.

— Я видела эльфов! — выпалила она.

Винтерблум и Басгорн переглянулись.

— Ну и что? — удивлённо хлопнула глазами Блум. — Говорят, что они часто бродят по Зелёным полям в Северном уделе. Особенно весной и осенью. И я слышала, что племянник старого Бильбо с ними знается.

Она вскочила на ноги, раскинула руки и закружилась, танцуя и напевая слышанную где-то песенку:

...Они уходят на Запад

К далёкому морю,

Где белые птицы

Их манят крылом.

Уходят, уходят

В морские просторы,

И ветер уносит

Их песни с собой...

— Где? — переспросила Басгорн, вспоминая будоражащие детское воображение сказки старого Бильбо Бэггинса, частенько наведывающегося в булочную родителей в былые времена.

— Здесь, в Шире, у поселений, а не на глухих окраинах, причём дважды! И последний раз совсем недавно! И совсем не весной и не осенью! И они никуда не уходили! — торжествующе закончила Фобс, с удовольствием наблюдая, как Блум остановилась, и как вытянулось от удивления её лицо.

— А где? Где ты их видела? — наперебой затормошили её подруги. — Рассказывай, давай! Ну же!

— Прошлой зимой, уже после ярмарки, отец поехал в Лонгботтом за табаком, — начала свой рассказ Фобс, пощипывая кекс, выковыривая изюминки и наслаждаясь вниманием подруг, ловивших каждое её слово. — Я упросила его взять меня с собой, чтобы побывать у вас в Тукборо, — она кивнула в сторону Винтерблум. — Отец обещал завезти меня к вам, а потом забрать на обратном пути. Мы поехали через паром, а в Стоке у старого Боффина взяли повозку. Но когда мы ехали через Зеленые холмы, наша повозка сломалась недалеко от Вудхолла, а проезжавший мимо Лонго подобрал нас и подвёз прямо к своим в Лонгботтом. Так я и не попала к тебе...

— Ну а эльфы? — перебила её Басгорн. — Эльфов ты где видела?

— Ну подожди, я же рассказываю! — возмутилась хоббитянка и обиженно надула губки.

— Подожди, Бани, — пихнула её Винтерблум, — рассказывай, Фобс, рассказывай.

— Мы гостили там неделю, — продолжила Фобс, смилостивившись над изнывающими от нетерпения подругами. — А Тоби и Сэм Лонгботтомы взяли меня однажды с собой в лес, когда шли проверять лисьи норы. И вот, когда мы возвращались уже домой из лесу, я и заприметила эльфов!

Внимательные слушательницы удивлённо выдохнули.

— Да-да-да, — затараторила хоббитянка, которой явно льстило и радовало такое внимание к рассказу, — прямо у Южной дороги. И прямо днём. Их было двое — оба высокие и быстрые. Они заметили нас и ушли в лес. Там дорога прямо рядом к нему подходит, и они исчезли быстрее, чем я их рассмотрела.

— А может быть, это и не эльфы вовсе были? — насмешливо кинула Басгорн. — Может быть, это были люди? Я слышала, что они часто бывают в Южном уделе. Им табак тоже нравится.

— Нет, это были не люди, — упорно стояла на своём Фобс. — Я видела людей, они частенько приезжают на торги. И они не такие высокие. И не такие ловкие. И уж, конечно, у них не такие волосы, походки и голоса.

— А что они говорили? — спросила Винтерблум.

— Не знаю, — вздохнула рассказчица, — они непонятно говорили между собой. А потом, когда нас заметили, один из них крикнул что-то другому, и они исчезли. Я даже думала, что мне померещилось. Но Сэм и Тоби сказали, что нет. И что они тоже их иногда встречают. И что иногда с ними бродят какие-то люди — то ли разбойники, то ли бродяги. Но ведь эльфы не бывают бродягами? — она на мгновение замолчала, вопросительно глядя на задумчивых подруг, и продолжила уже увереннее: — И разбойниками они не бывают. Помните, что рассказывал Бильбо?

Басгорн и Винтерблум дружно закивали.

— А второй раз? Когда ты ещё их видела? — глаза Винтерблум возбуждённо блестели, а Басгорн сидела, чуть приоткрыв рот от удивления.

Виданное ли дело — эльфы в Шире?! И не ночью, под звёздами, когда все порядочные хоббиты спят, а среди белого дня, да ещё и в странной компании... Правду говорят, видно, знающие. Не к добру развелось на дорогах столько чужаков. И не зря жалуются ширрифы на непомерную работу...

— А второ-о-ой раз... — протянула Фобс и резко выпалила: — Во второй раз я видела их по дороге сюда!

— Куда сюда? — опешили её подруги.

— Сюда, на праздник! — с торжеством заявила девушка и, выдержав паузу, закончила: — Вчера, когда мы снова ехали через Зелёные холмы.

В повисшей после этих слов тишине было слышно лишь стрекотание кузнечиков и шлепанье гусей на пруду. Девушки переглянулись, не зная верить этим словам или нет.

— А тебе не померещилось? — осторожно поинтересовалась Винтерблум.

— Нет. Они стояли под деревом, рядом. Но далековато от дороги, я не рассмотрела их. А потом один из них засмеялся и кивнул в сторону дороги. А второй тронул первого за руку, и они снова исчезли, за деревом, — отпив сидра, девушка прилегла на расстеленном одеяле и подперла голову рукой, насмешливо глядя на подруг. — Вот так вот. Тут есть о чём задуматься. А вы говорите «влюбилась»... — с укором бросила она.

Из-за пригорка, со стороны праздничного луга, долетел звонкий звук рога, но Басгорн, так жаждущая полюбоваться на выступления стражей границ, даже не пошевелилась, продолжая сидеть на краю помоста, свесив ноги в воду.

— Хотела бы я тоже на них посмотреть, хоть разочек... Хоть краем глаза, — вздохнула она, с сожалением качая головой. — Помните, — обернулась девушка к подругам, — ходили всегда слухи, что старый Бильбо Бэггинс и его племянник знается с эльфами и встречается с ними в Зелёных полях?

Фобс и Блум кивнули. Эти истории были известны всем, а уж обитателям Захолмья, где прошло детство девушек, и подавно.

— Я ни разу никого там не видела, хотя всегда хотела. И даже дважды сидела у Бандобрасова луга по ночам, когда, как говорят, они там появляются, — Басгорн тихонько вздохнула. — Как раз тогда, весной, когда матушка уезжала в Баджфорд с заказами. И потом еще раз, позапрошлой осенью, перед заморозками.

Она замолчала, лениво болтая ногами в тёплой воде.

— Вот вам, Тукам, вечно неймётся, — фыркнула Фобс, откидываясь на спину и закидывая за голову руки, любуясь полупрозрачными облачками в лазурном небе.

— А вам, Хайсэндам, всегда везёт, — парировала Басгорн.

— А давайте наведаемся в Зелёные холмы?

Предложение Винтерблум было настолько неожиданным, что Басгорн чуть не свалилась в воду, а Фобс даже приподнялась, недоверчиво уставившись на подругу круглыми синими глазищами.

— То есть как так, «наведаемся»?

— Вот так вот. Пойдём и посмотрим. Фобс покажет место, где она видела эльфов, а мы поищем следы.

— Следы? — насмешливо фыркнула Фобс, снова откидываясь на одеяло. — Ты хочешь найти следы эльфов? Да они будут стоять у тебя за спиной, а ты их и не заметишь! Ты что, забыла старые сказки?

— Ну и что? — оживилась Басгорн, возбуждённо блеснув глазами. — Причём тут сказки? Если ты и правда их видела, то мы можем и найти. Хоть бы и следы...

— Тоже мне, великая охотница выискалась, — продолжала сыпать насмешками Фобс. — Два раза сходила с Боффинами в лес и уже следы собралась искать...

— Не два раза, и не только с Боффинами, — не унималась Басгорн. — И вообще, если хочешь знать, мне на Йоль Бакфред лук обещал сделать. — Она покраснела при упоминании имени Бакфреда Банса, молодого ширрифа из Лонг Клива в Северном уделе, часто захаживающего в Брокенборинг «по делам».

Фоб стрельнула на подругу взглядом, но, прежде чем новые насмешки слетели с её губ, вмешалась Винтерблум.

— Что толку спорить? Я предлагаю пойти и посмотреть. Хоть бы и завтра!

Девушки отставили споры и примолкли, задумавшись.

— Я пойду, — Басгорн встала и решительно взглянула на Винтерблум. — Что ты предлагаешь?

Такой решительный поворот снова озадачил Фобс, которой совсем не хотелось идти бесцельно шататься по глухим холмам, когда здесь, в центре Шира, веселье било ключом, а Буно Боффин обещал к вечеру сюрприз...

— Э-э-эй! Постойте! Это как же вы собираетесь уйти? — воскликнула она, вскакивая от неожиданности.

— Я скажу матушке, что хочу погостить у Туков, — пожала плечами Басгорн, а Винтерблум радостно просияла. — Отсюда до Смиалов недалеко. Она согласится, а через две недели поедет на мельницу за мукой и заберёт меня в Хоббитоне.

— Ты хочешь обмануть? — изумлённо выдохнула Фобс, округлив глаза.

— Никто никого обманывать не будет, — запротестовала Винтерблум, а Басгорн сначала пристыжено замолчала, а потом отрицательно замотала головой. — Мы и вправду пойдём в Тукборо. Но на день-два позже...

Басгорн благодарно улыбнулась ей, а Фобс недоверчиво покосилась, по-прежнему не пылая желанием участвовать во всём этом.

— Мы пойдём в Холмы завтра, к обеду. Все будут ещё отсыпаться после праздника, да и веселье ещё не закончилось, никто завтра никуда не будет разъезжаться. Ты, Бани, предупредишь мать сегодня. Вечером и ночью мы соберём в дорогу припасы, а завтра днём пойдём потихоньку. К вечеру мы будем уже в Зелёных холмах, а ведь всем известно, что эльфы бродят по ночам. Во-о-от... — выдохнула Винтерблум, переводя дух. Она тараторила быстро и уверенно, словно этот план давно и долго ею обдумывался, а не родился в сумасбродной голове несколько минут назад. — Мы погуляем по холмам и поищем следы. Ночи сейчас тёплые, светлые и короткие, а к утру пойдём в Тукборо. К возвращению всех домой будем уже в Смиалах.

— А праздник? — неуверенно пискнула Фобс.

— А мы ещё сегодня всю ночь успеем навеселиться. И потом, это будет незабываемо весело и ничуть не хуже праздника! Вдруг мы всё же увидим эльфов?

Последнюю фразу она могла и не говорить, Басгорн и без того готова была кинуться в приключение без оглядки. Но Фобс не оставляла робкие попытки возразить:

— А вдруг мы ничего не найдём, только зря потеряем время и пропустим всё веселье. А потом ждать аж до осени, когда наступит праздник урожая. А если твои родичи не согласятся? Или нас не отпустят...

— Слушай, Фобс, ты говоришь как бабуля Тук! — раздражённо бросила Басгорн, обернувшись. — Послушай хоть себя! «А если вдруг дождь, а если я промокну, а если ты простудишься...» — Скривившись, она зачмокала губами и залепетала, умело повторяя двоюродную бабушку по материнской линии, живущую в Брокенборинге.

Винтерблум покатилась со смеху, затем тоже скривила личико и зашамкала:

— Каждая добропорядочная девушка должна уметь приготовить такое тесто, чтобы не стыдно было накормить пирогами соседей. А этот рогалик даже курам показывать нельзя.

Теперь уже Басгорн громко расхохоталась, и даже Фобс фыркнула.

— Ну что? Идём? — отбросила шутки Винтерблум.

— Я иду! — воскликнула Басгорн и вскочила, отряхивая платье.

Две пары глаз выжидающе уставились на Фобс. Та вздохнула, раздумывая, и с сожалением кинула взгляд на длинную тень, наползающую от пригорка с тропкой.

— А то как же, куда я вас отпущу одних... — проворчала она, тоже делая попытку изобразить бабулю.

Звонкий дружный смех вспугнул даже подплывшего слишком близко гуся. Возмущённо загоготав, он забил крыльями по воде, забрызгав девушек. Хохоча и отряхиваясь, они с визгом бросились врассыпную, наспех похватав оставшиеся припасы и оберегая новые яркие платья от разлетающихся во все стороны капель.

* * *

— Далеко ещё? — переспросила Басгорн, перелезая через поваленное дерево и протягивая Фобс руку, чтобы помочь перебраться.

— Мы ещё даже до Стокской дороги не дошли, а ты уже в третий раз это спрашиваешь. Надо было сидеть в Хоббитоне и никуда не лезть, — буркнула та, поправляя висящую за спиной котомку с припасами.

Несмотря на согласие пуститься в это приключение, она очень настороженно отнеслась к казавшейся безумной идее. И сейчас, похоже, все её опасения оправдывались.

Вечерело. Солнце уже не припекало, медленно скатываясь к горизонту в пышную пену розоватых облаков. Один лесистый холм сменялся другим, а неширокая, петляющая в холмах дорога всё не появлялась.

— Может быть, мы заблудились? — обернулась к подругам Басгорн.

Она хуже всех знала эти места и, положившись на подруг, всё чаще и чаще стала сомневаться в правильности выбранного направления. Свернув на юг с Западного тракта у Камня Трёх Уделов, девушки углубились в редколесье и затерялись среди холмов, собираясь выйти к дороге на Сток. Но вот уже почти три часа они бродили по становящемуся всё темнее и гуще лесу, а дороги всё не было. И даже Винтерблум, хорошо знавшая окрестности Тукборо и часто бывавшая даже в Пинкапе, стала неуверенно оглядываться по сторонам.

— Это ведь ты собиралась искать следы, — съязвила Фобс, изо всех сил не желавшая признаваться даже самой себе, что уже не очень хорошо помнит, за каким из деревьев ей примерещился Дивный народ.

— Только я думала, что ты доведешь нас хотя бы до дороги, — не осталась в долгу Басгорн.

— Вообще-то вокруг лес. И ты можешь начать свои поиски уже прямо сейча-а-а-а... — громкий треск и хруст заглушили её слова.

Басгорн и Винтерблум кинулись к исчезнувшей за склоном оврага подруге.

— Фобс! Фо-о-ообс! Ты где? Что случилось? — наперебой закричали они, свесившись над поросшим кустами обрывом.

— Я здесь! — отозвался снизу сердитый голос. — И я дальше никуда отсюда не пойду! До утра с места не тронусь!

— Погоди! Мы сейчас спустимся! — крикнула Винтерблум, подхватила подол платья и начала ловко спускаться вниз, придерживаясь за ветки кустов.

Басгорн лишь пожала плечами, поправила поудобнее лямку мешка на плече и полезла следом. Ей было проще на обрывистом склоне, — выходя из Хоббитона на поиски приключений, она натянула старые поношенные штаны, в которых ездила с Боффинами на охоту, и короткую тунику, не стесняющую движений.

Светловолосая хоббитянка сидела на камне у воды, сердито сверкая глазами и рассматривая разорванный рукав платья. Винтерблум остановилась рядом и задумчиво уставилась на небольшой ручеёк, протекающий на дне оврага.

— Кажется, я знаю, где мы сейчас, — пробормотала она.

— В лесу мы, — буркнула Фобс, затягивая обрывком рукава ссадину на колене.

— Ты как, идти можешь? — Басгорн заботливо потянулась было к подруге, но та лишь отмахнулась.

— Могу. Но не пойду! Пока не наступит утро. Не хватало ещё шею здесь сломать.

— Я знаю, где мы! — громче заявила Винтерблум, и уверенные нотки в её голосе мигом погасили готовый разгореться спор. Взглянув на притихших подруг, она продолжила: — Этот ручей — Ширбум. Если мы пойдём по его течению, мы выйдем к Пинкапу. А там уж тётушка Фло и её муж мигом доставят нас в Тукборо.

После этих слов словно какая-то пелена спала с глаз девушек, и лес перестал быть мрачным, тёмным и незнакомым. В конце концов, они ведь в самом сердце Шира! И если даже просто идти только на юг или только на север, то из этого леса уже через несколько часов можно выйти на знакомую дорогу. Девушки повеселели, переглянулись, и Фобс понуро опустила голову:

— Простите, это я виновата... Я пропустила дорогу. Не знаю, что со мной сталось...

— Не переживай, — засмеялась Винтерблум. — Приключение всё равно удалось! Давайте поужинаем, отдохнём и пойдём вниз по ручью.

Это предложение ни у кого не вызвало возражений. И спустя час все трое удовлетворённо откинулись на траву, рассматривая подмигивающие среди листвы звёзды и вполне примирившись со своим положением. Тёплая летняя ночь пахла фиалками, ручей весело звенел, убегая по каменному руслу, у корней дуба возился в норе заяц, а мягкая трава манила прилечь и поспать.

— Ой, нет! Нет-нет-нет! — запротестовала Винтерблум, вскакивая и стряхивая сытную дремоту. — Давайте хотя бы выберемся из оврага. К утру выпадет роса, и мы тут совсем промокнем.

Вздохнув, девушки поднялись, упаковали вещи и, подталкивая и помогая друг другу, стали взбираться назад на обрыв, рассчитывая провести остаток ночи в корнях возвышающегося над ручьём дерева. Всё лучше, чем в сырой низине.

— Смотрите! — внезапно воскликнула Басгорн, первой выбравшаяся наверх.

Взглянув в указанном ею направлении, все тут же заметили лёгкие отсветы яркого костра, скрытого колючими зарослями, тянущимися вдоль оврага. Переглянувшись и заулыбавшись, они, не сговариваясь, поспешили на гостеприимный огонёк, в глубине души всё же немного робея и пытаясь придумать благовидный предлог для объяснения своего появления в глухом лесу посреди ночи.

Но объясняться не пришлось.

Выпутавшись из колючей ежевики вслед за Винтерблум, Басгорн и Фобс внезапно остановились, налетев на замершую у края поляны подругу.

— О! Ну надо же, ещё две! — выкрикнул хриплый голос, и ему ответил раскатистый смех ещё нескольких голосов.

Выскочившие на свет девушки удивлённо заморгали, рассматривая вольготно рассевшихся на поляне у костра людей. Четверо здоровенных мужчин в неопрятных грязных рубахах, хохоча и прихлёбывая из пущенной по кругу бутыли, ожидали дожаривающихся над огнём кроликов. И при этом развлекались метанием ножей в несчастное старое дерево, ставшее похожим на ощенившегося ежа.

— Проходите, проходите, милые, — приторно-сладко забормотал нетрезвый голос за спиной девушек, и к костру вышел пятый человек.

— Присаживайтесь, дорогие гости, — подхватил один из сидящих у костра.

Засмеявшись, он подвинулся в сторону и похлопал по траве рядом с собой, открыв в ухмылке щербатые кривые зубы под неровными рыжеватыми усами.

— А что, парни, удачный денёк сегодня выдался! — продолжал он хохотать под одобрительными взглядами остальных. — Гости-то, и правда, дорогие будут.

— Как думаете, сколько? — негромко переспросил один из людей, скользя оценивающим взглядом по испачканной, местами порванной, но добротной и красиво вышитой одежде девушек.

Когда его взгляд хищно блеснул, остановившись на украшавшей шею Винтерблум подвеске в виде цветка, подаренной дядюшкой Паладином на позапрошлый Йоль, девушка испуганно попятилась. И наткнулась на оцепеневших от страха подруг.

— Как думаете, — загоготал щербатый, обращаясь к хоббитянкам, — сколько ваши семьи заплатят за то, чтобы увидеть вас снова?

Не дожидаясь больше ничего, девушки с визгом бросились назад в заросли, оббегая с двух сторон стоящего у края поляны человека. Но Винтерблум не повезло. Вытянув длинную руку, разбойник ловко ухватил рукав её платья, и резко дёрнул к себе. Вскрикнув и споткнувшись, девушка упала. Выступающий из земли корень больно ударил в висок, и в нахлынувшей пустоте она уже не услышала ни испуганные крики подруг, ни хриплые выкрики разбойников.

* * *

С трудом разлепив веки, Винтерблум приподнялась на локте и попыталась сесть, сквозь боль в голове удивлённо оглядываясь по сторонам. Она лежала на каком-то плаще в мягкой траве, прикрытая широкой полой того же огромного плаща. Подруг не было ни видно, ни слышно. Где-то справа мерцал в темноте слабый огонёк костра, тщательно скрытый от посторонних глаз и время от времени пропадающий из поля зрения за высокой широкоплечей фигурой. «Разбойники!» — мелькнула паническая мысль, возвращая к событиям на поляне.

Скинув прикрывающий ноги плащ, Винтерблум попыталась тихо уползти подальше от сидящего у костра мужчины, что-то помешивающего в небольшом котелке. Но первое же её движение заставило человека вскинуть голову, словно ночная тьма не была помехой для его глаз.

— А, очнулась, наконец-то! — воскликнул он, поднимаясь со своего места от костра и приближаясь к девушке.

Когда его тень угрожающе нависла над сжавшейся от страха Винтерблум, та набрала в грудь побольше воздуха и пронзительно закричала, будя эхо, казалось, на самых дальних тропинках леса.

Мужчина вздрогнул и отшатнулся, словно сам испугался её воплей, и выставил перед собой руки.

— Тише ты, тише! — заговорил он, отмахиваясь. — Не кричи ты так! Я не сделаю тебе ничего плохого.

Внезапно огонь за его спиной вспыхнул сильнее, осветив всю поляну, и Винтерблум резко замолчала, глядя на подруг, сонно моргающих из-под ещё одного плаща, расстеленного по другую сторону костра у соседнего дерева.

— Ты кто? И где мы? — испуганно пискнула она, рассматривая незнакомую поляну, высокого темноволосого человека в потрёпанной одежде, лежащий у костра длинный меч в старых ножнах и сложенные под деревом вещи.

— Меня зовут Хеледор, — произнёс мужчина, вежливо склоняя голову в приветствии и прикладывая к груди руку. — Я выслеживал разбойников от самого Сарнского брода, скрывшихся на Южной дороге. И волей случая настиг их в этом лесу.

Недоверчиво глядя на человека, Винтерблум не могла не заметить, что его внешность, несмотря на неопрятный вид и ношенную одежду, совсем не походит на тех разбойников с поляны. У Хеледора были благородные черты лица и учтивые манеры, а серые глаза сверкали — словно у сказочных героев из историй Бильбо — не алчностью и жадностью, а добротой.

— Поискали, называется, эльфов... — пробормотала девушка, виновато глядя на подруг и протягивая руку к раскалывающейся от боли голове. Ощупав повязку, она перевела взгляд на Хеледора и спросила: — А как мы здесь оказались? Я помню только, как мы попытались убежать от разбойников...

— Разбойники вас больше не потревожат, — раздался чей-то музыкальный и волнующий голос, и из темноты выступили ещё две тени.

Широко распахнув глаза, Винтерблум едва не завизжала снова — но на этот раз уже от восторга и изумления. К костру из леса вышли два эльфа! Самых настоящих эльфа, точь-в-точь, как в старых сказках: высокие, стройные, с длинными блестящими волосами и звонкими певучими голосами.

Они приблизились к Хеледору, и Винтерблум с удивлением поняла, что только один из эльфов — мужчина. Вторым воином в походной одежде, увешанным оружием, оказалась женщина: поразительно красивая, золотоволосая, ясноглазая и юная на вид, она вполне могла бы быть, наверное, повидавшей уже не одно тысячелетие. Кто их знает, этих Дивных? По их облику, неподвластному времени, не понять возраст, как и рассказывал старый Бильбо.

С трудом оторвав взгляд от прекрасных эльфов, Блум украдкой взглянула на подруг. Фобс сидела, сияя и торжествуя, а Басгорн, воплотившая давние мечты, улыбалась во весь рот и, казалось, даже забывала дышать.

— Нам жаль, что вы столкнулись с этими негодяями, — произнесла эльфийка, опускаясь на траву рядом с Винтерблум и внимательно рассматривая перевязанный лоб девушки.

Протянув руку, она осторожно коснулась повязки, невесомо скользнув пальцами к виску, и боль, пульсирующая в голове у хоббитянки, немного отступила.

— Поспи, дитя, — прошептала Дивная.

Винтерблум хотела было запротестовать. Она уже давно не «дитя». Но под взглядом пронзительно-зелёных глаз хотелось лишь лечь и уснуть, отринув тревоги, страхи и волнения.

Рядом с эльфийкой присел второй эльф — темноволосый и могучий, словно бы излучающий какую-то скрытую силу. Он также коснулся пальцами виска Винтерблум, и боль окончательно отступила, растворившись в радости и восторге.

На мгновение Винтерблум в бурном воображении нарисовала картину завтрашнего дня — они придут в Пинкап и расскажут всем о своём приключении. Тётушка Фло будет охать, переглядываясь с мужем, таращиться круглыми глазами и хвататься за щёки пухлыми ладошками. А потом позовёт своих кузенов и ещё родичей со стороны мужа. И они снова будут всё пересказывать — и про разбойников, и про лес, и про эльфов. Но ведь никто не поверит! Как рассказать о том, что в центре Шира их спасли эльфы?

«Никак. Не нужно об этом рассказывать», — коснулась сознания девушки чужая мысль.

Блум удивлённо взглянула на эльфа, а он ответил:

— Мы проводим вас завтра в Тукборо. Не стоит волновать ваших родичей.

— Но об одежде вам всё же придётся позаботиться самим, — добавила эльфийка с полуулыбкой. — У нас нет сейчас для вас подходящих нарядов взамен испорченных.

И уже засыпая, счастливая Винтерблум старалась изо всех сил сохранить в памяти поляну, освещённую неверными сполохами костра, и две высокие фигуры, усевшиеся у огня с Хеледором и затеявшие непонятный разговор.

 

Утром они ещё раз, уже при свете яркого солнца, увидели Дивных. Двое, темноволосый эльф и золотоволосая эльфийка, поговорив о чём-то на своём наречии с Хеледором, скрылись внезапно среди деревьев, словно растаяв в утреннем тумане, поднимающемся от журчащего в овраге ручья.

Хеледор подобрал вещи, сложенные у корней дуба, закинул на плечо лук, дождался девушек, растерянно и неуверенно собирающих свои пожитки. Затем затолкал в одну из опустевших котомок огромные плащи, сослужившие хорошую службу хоббитянкам этой ночью, и взмахом руки позвал девушек за собой, углубляясь в непроходимые, лишь на первый взгляд, дебри леса.

Когда они добрались до владений Туков, а вдали замаячили зелёные кровли Великих Смиалов под огромным холмом, солнце стояло уже высоко и даже собиралось клониться к западу. Хеледор остановился у кромки редколесья, очевидно, опасаясь попасться на глаза фермерам или работникам, случайно оказавшимся в усадьбе или на поле в этот всё ещё праздничный день.

Передав Винтерблум котомку с вещами, он улыбнулся на прощанье, помахал рукой и отступил в лес. А затем исчез, почти как и скрывшиеся с глаз до этого эльфы.

Блум взглянула на подруг.

На круглом личике Фобс застыло грустное выражение. Бани стояла напряжённая, упрямо вглядываясь в пронизанный тенями и солнцем лес. И ни один листок или стебелёк не желал указать растерянным девушкам, случилась ли с ними взаправду эта необыкновенная встреча. И не было ли всё это лишь игрой воображения после падения в овраг и испуга за подругу...

Поразмышляв ещё некоторое время и так и не найдя ответа, Винтерблум ощупала голову, на которой не было никакой повязки, кинула мимолётный взгляд на разорванный рукав Фобс и не самые опрятные одежды Басгорн. Потом вздохнула, повернулась к дому и уверенно зашагала к перекинутому над пересохшим ручьём мостику у западного входа в усадьбу.

— Давайте лучше поспешим, — бросила она через плечо подругам. — И давайте лучше не будем никому рассказывать о том, что с нами приключилось, — добавила она, вспоминая ночной разговор.

— Давайте, — со вздохом повторила за ней Басгорн. — Я клянусь, что никому ничего не скажу про вчерашний день. Но вот как хотите, но мне сейчас кажется, что это ещё не конец.

— А мы так и не спросили, как их зовут, — печально прошептала Фобс. — Я… мне кажется, что это именно их я видела прошлые разы.

— Тогда вот что я вам скажу, — воспряла духом Винтерблум и подмигнула подружкам. — Я просто уверена, что это не последняя наша встреча…

Они переглянулись, неуверенно заулыбались друг другу и поспешили к усадьбе, чтобы успеть скрыть от, возможно, вернувшихся раньше времени обитателей Смиал последствия своего приключения...

---

1) Лабин-нэк — это усадьба Бэггинсов, Бэг Энд, на наречии Шира

Вернуться к тексту