Зачем надевать маски на Хэллоуин (джен)

— А теперь самое главное, — зловещим шёпотом сказал Костя, запустил руку в наплечную сумку, пошарил там нарочито неторопливо и извлёк на свет две маски хтонических чудищ. Одну он торжественно протянул Грише.

Гриша недоумённо воззрился на маску.

— Сейчас-то зачем, на место придём, тогда.

Костя нетерпеливо потряс маской, и Гриша всё же взял её.

— Много ты знаешь. Маски нужны не только для этого.

Костя нацепил маску, и голос его стал приглушённым, доносящимся из клыкастой пасти.

— Да будет тебе известно, юный падаван, что в старину люди надевали маски на Хэллоуин не для того, чтобы поугарать или выебнуться перед друзьями. Маски — средство защиты от тёмных сил, которые не смогут опознать нас под ними и навредить.

Гриша нехотя надел маску и уставился на друга узкими гноящимися щёлками.

— Ну да, конечно. Идёт такой мертвяк себе, ищет, чем бы поживиться, видит нас и думает: «Ах, чёрт, опять они в масках, ну что ты будешь делать».

Упырь с длинным перекошенным лицом и чёрными как у мухи глазами призадумался.

— Да, действительно непонятно, — вынужден был признать он.

По лицу Гриши сложно было сказать, что он думает. Огромная пасть занимала бо́льшую часть лица, вытесняя нос в верхнюю часть грушевидной головы.

Молча, не сговариваясь, две жуткие твари направились в сторону ограды. Ещё не было темно достаточно, чтобы их приняли за настоящих монстров, но был недалёк тот час, когда отличить будет сложно.

Они, естественно, вошли не через главный вход, чтобы не попадаться на глаза охраннику, а через дыру в ограде, которую в неопределённо-удалённом моменте будущего городские власти сподобятся заделать, а пока через неё лазали все, кто хотел. Костя ступал осторожно, стараясь не нарушать покой мёртвых. Гриша косился на друга как на душевнобольного.

— Есть ещё одна версия, — сказал Костя, почти боком пробираясь между оградками двух могил. Земля там была рыхлой, ботинки проваливались. Хорошо, что Гриша догадался надеть берцы.

— Ты о чём?

— Да всё о том же, — Костя постучал по своей уродской маске. — Тёмные силы примут нас за своих и не тронут.

— Ага, конечно… — начал было Гриша.

— Заткнись! Подумай. В темноте незаметно, что мы люди. Ведь на это мы сейчас и рассчитываем, верно?

— Так людям незаметно, — Гриша вслед за Костей выбрался на относительно широкий «коридор». Могила слева, сужавшаяся книзу перевёрнутым треугольником производила гнилостное впечатление. Не любил Гриша такую форму надгробий, словно он был в кошмарном сне, где все формы искажены. — …Так людям незаметно. Чудовища, поди, своих учуят, — И Гриша гоготнул, компенсируя страх, о чём тут же пожалел, потому что звук вышёл странным и чужим.

На развилке Костя остановился, подумал секунду-другую и повернул влево. Гриша покачал головой — его друг бывал здесь так часто, что в лабиринте надгробий ориентировался не хуже, чем у себя дома.

— Знаешь, что я думаю, — снова заговорил Гриша, не дожидаясь, пока Костя ответит. — Люди надевали маски не из рациональных соображений. Это бессознательный механизм. Они так боролись со страхом перед потусторонним. Ну типа… Это как нарисовал свой кошмар после того, как проснулся. По-настоящему ужасно лишь то, что не имеет ни формы, ни имени.

Кладбищенскую тишину взрезал крик, средний между птичьим и человеческим. Кричали недалеко. Гриша дёрнулся. Костя прыснул.

— Типа такого, да?

— Чё ты ржёшь, дебил?! Ты знаешь, что это было?

— Нет, — спокойно сказал Костя, продолжая идти вперёд. Через несколько шагов они подошли, вернее перед ними из сумерек вынырнула беседка Алана. Так её прозвали местные. Вечно-пятнадцатилетний Алан и его семья последний раз собрались вместе. Родителей и двух сестёр, судя по датам, подхоронили позднее.

Красивая ограда, скамейка, мемориальная плита, добротная крыша делали из беседки главную достопримечательность кладбища. Кляйны имели деньги, власть и влияние. Но всё равно умерли.

Костя сел на скамейку. Гриша остался стоять.

— Ты знаешь, долго ли ещё ждать?

— Ссышь? — хмыкнул Костя.

Гриша фыркнул. Он остановился перед здоровенным надгробием с изображением Алана Кляйна в человеческий рост.

— Хороший был пацан, наверное.

— Но всё равно умер, — глухо отозвался Костя.

— Да… Совсем пожить не успел.

— Какая разница…

— Дурак, что ли? Конечно, есть разница!

Гриша в негодовании повернулся к другу. Во взиравших на него чёрных глазах упыря не было чувства.

— Ты на меня не скалься. Вот лучше скажи: ты боишься смерти? — спросил тот.

— Боюсь, — честно сказал Гриша. — А ты знаешь кого-нибудь, кто не боится?

— Я не боюсь. А знаешь, что это значит, не бояться смерти?

— Ну просвети меня, — Гриша зачем-то посмотрел на Алана, словно переглянулся с ним, словно тот участвовал в их разговоре. Бррр!

— Это значит, быть готовым в любой момент умереть. Сегодня, завтра или через десять лет не имеет значения.

— Ты долбанулся?! Ещё как имеет!

— Ты сейчас не хочешь умирать. А к старости, думаешь, будешь готов? К этому нельзя быть готовым. Поэтому неважно, когда, смерть всё равно застанет тебя врасплох.

Гриша опустился на скамейку рядом с Костей. Он старался не смотреть на Алана, который был рядом и внимал.

— А позитивный вывод будет какой-нибудь?

— Вот тебе позитивный вывод: жизнь следует воспринимать как прикольный сон. Пока он длится, хорошо, занятно. А закончится… ты же не расстраиваешься, когда просыпаешься. Ну может чуть-чуть, если сон был реально увлекательным.

Гриша задумался ненадолго и произнёс:

— Нахуй такую философию.

Однако свою не предложил. Так они и сидели молча, пока не послышались шаги и голоса приближающейся компании.

Пришлые шумели как стадо баранов: две девчонки и три парня примерно одного возраста, в районе семнадцати, как и Костя с Гришей. Один из них, с фонариком, всё время забегал вперёд, светил всем в лицо и ржал. Второй, самый младший с виду, о чём-то увлечённо вещал девчонке в красной крутке. Третий, высокий, старший в группе, шёл впереди и озирался, похоже, вспоминал дорогу. Девчонка с косичками, тощая как спичка, уныло брела позади всех; было заметно, что досуг на кладбище не в ёё вкусе.

Как Костя и рассчитывал, ребята зашли со стороны свалки и к беседке двигались с северной стороны, для них так было ближе и удобнее, потому что основную часть пути они проделали по главной дороге.

— Готов? Напугаем их до усрачки, — упырь злобно хихикнул.

Вдвоём они идеально уместились за надгробьем. Два друга, упырь и кошмарная тварь без имени ждали. Было уже достаточно темно.

Девчонка в красной куртке подскочила к надгробью так резво, что притаившиеся за ними чудища вздрогнули, подумав было, что их спалили. Но через мгновение они услышали из-за плиты задорное: «Влад, сфоткай меня!».

Влад, которым оказался самый младший, метнулся выполнять приказ. Наверняка, девчонка ему нравилась.

Гриша выжидательно смотрел на Костю. Тот поднял ладонь, что значило «готовься», но махать ей не спешил. Гриша догадывался, почему — его друг счёл, что будет ещё забавнее, попади они в кадр. Костя был склонен к театральным эффектам.

Птичье-человеческий пронзительный крик напугал до усрачки всех. На сей раз он прозвучал много ближе. Костя ткнул Гришу локтем вбок и севшим голосом сообщил: «Оно здесь».

— К-кто? — Гриша заозирался, увидел краем глаза тень. Дёрнулся, чтобы встать. Костя схватил его за плечо, возвращая в укрытие. Кто-то из ребят закричал, вторым завыл Влад, и почти одновременно с ним заверещала как сирена девчонка в красном. Будто играл оркестр. Музыка воплей. Была бы музыкой, если бы чистые ноты не обрывались бульканьем, глухим рычанием, хрустом костей. Последняя нота, волшебное сопрано, методом исключения принадлежала девчонке с косами, до этого молчавшей. Оборвалась она резко и сомнительное сходство с музыкой окончательно пропало. Психике было больше не спрятаться за дурацкими метафорами от реальности происходящего. Тошнотворный запах крови ударил в ноздри.

Чавканье. Звук, с каким всасывают сок сквозь соломинку. Чавканье прервалось. Звук, с каким втягивают воздух в ноздри. Шаги.

Гриша ожидал увидеть что-то величиной с гору, но чудовище оказалось недорослем. Красные от крови клыки, длинные изогнутые когти на гипертрофированных кистях. Мёртвые глаза. То ли оборотень, то ли мертвец, то ли киношный вампир. Неясная смесь, выходец из тусклых кошмаров; на самом деле тварь, конечно, не имела формы.

— Иди, — бросил Костя. — Я попробую… пока меня жрут, ты убежишь.

— Да пошёл ты нахуй. Подыхать, так вместе, — выдавил Гриша.

Гриша от ужаса не мог пошевельнуться, не то что бежать. Однако Костя понял неправильно. Он посмотрел на него как учитель на любимого ученика, гордый, что падаван наконец-то прозрел.

— Неважно, когда, — сказал он и улыбнулся.

Гриша зажмурился, приготовившись к самой лютой боли в своей короткой жизни. Ничего не последовало. Он открыл один глаз. Карлик издавал сдавленные звуки, приняв согбенное положение.

— Подавился? — растерянно предположил Гриша.

Карлик схватился за живот. Звуки стали обрывистыми, спазматическими. Костя оторопело смотрел на существо.

— Живот скрутило? — продолжал гадать Гриша. Его рука неосознанно коснулась маски. Гришу осенило. Он тут же подскочил, схватил Костю за плечо и потянул.

— Костя, быстрее… Бежим!

И они помчались, быстро как могли. Спотыкаясь, падая. Ни в коем случае не оглядываясь. Выбежав на главную дорогу, они припустили к выходу. Мимо проплыли сторожка, ворота, автобусная остановка, проезжая часть.

— Во двор! — крикнул Костя.

Опять в темноту? Гриша открыл рот, чтобы возразить. Костя его перебил.

— Надо сбить его со следа!

Разумно. Они долго петляли по тёмным закоулкам, пока не выскочили на пустырь за чертой города и не рухнули без сил на прошлогоднюю траву, мокрую от вчерашнего дождя. По правде говоря, за ними никто не гнался, но Гриша с Костей (во всяком случае, Гриша точно) бежали не из рациональных соображений.

— Что… Что с ним было? — спросил Костя, лёжа на спине. Не Гришу спросил, а так просто. Но Гриша ответил, взирая на тусклые звёзды.

— Наши маски, чувак.

— Что? Я не понимаю… Но ты же сам сказал… Ты был прав, он нас учуял, он знал, что мы люди…

— Да нет, он… Он ржал. Смеялся. Угорал.

Костя, когда до него дошло, расхохотался. Обрывисто как тот монстр, потому что ещё не успел отдышаться. Маски с них давно слетели, или они сами их содрали, чтобы улучшить обзор, хрен знает. Гриша подхватил Костин явно нездоровый смех.

Алан тоже смеялся.