В последний раз... (джен)

В комнате стояла такая же темнота, как и в голове Гермионы. Светлое будущее перестало быть ясным, фонари, что освещали его, погасли.

Что скажут люди? Как правильно поступить? Где выход из ситуации? Работать в какой-нибудь забегаловке по двенадцать часов за гроши или аборт? Убить ребенка, стать убийцей? Нет, она не сможет.

Грейнджер встала с кровати и вышла из комнаты. В коридоре её поджидал такой же мрак, шторы не пускали и малейшей капли лунного света или, на худой конец, света от фонарей на улице.

Прохладная вода успокаивала, но ненадолго. Вот и бы и все проблемы Гермионы также утекли бы куда-нибудь, как вода. Но разве такое возможно?

Гермиона с детства старалась быть сильной, доброй и открытой. Она нередко слышала от родителей, что мир жесток. Конечно же, говорили они это не ей, а кому-нибудь другому, например, коллеге или друзьям, но Гермиона слышала эту, к сожалению, правдивую фразу много раз. В детстве недоумевала и не понимала смысла этой фразы. Нет, думала она, мир прекрасен и справедлив. Добрые люди не способны на предательство, ведь так? К сожалению, Гермиона была неправа, а осознала она это гораздо позже. Вот от кого-кого, а от самых близких друзей она не ожидала такого подлого и ужасного предательства.

— Надоела эта темнота, — Гермиона зашла в спальню и раздвинула шторы. Как бы было бы хорошо, если в жизни можно бы было сделать так же. Просто раз — и избавиться от всего. Увы, увы, это было невозможно.

Кровать недовольно скрипнула, когда хозяйка без сил упала на неё, но на её короткое возмущение Гермиона не обратила внимания. Хотелось спать, но что-то внутри не давало сну пробраться и завладеть ей. Волнение, тревога, мысли и, конечно же, обида. Она прожигала насквозь, а Гермиона ничего не могла поделать с этим адским пламенем. Она, как страницы книги, исчезала под оранжевыми языками, сил бороться не было. Ночью было тяжелее всего, днём хоть дела какие-то находились. А сейчас — лишь пустота, тишина и темнота, пусть и разбавленные блестящими осколками лживого света.

* * *

Даже не верилось, что она спала. Казалось, совсем наоборот. Как она вообще могла уснуть? Сейчас Гермиона винила себя во всем. Даже в таких мелочах, как сон. Сколько бы вариантов она могла бы придумать, сколько выходов и дверей найти за то потерянное время, а вместе этого... Ничего. Опять то же незнание, что и раньше. Это оскорбляло и бесило одновременно.

— Доброе утро, Гермиона, — мама поцеловала ее.

Если бы это утро было добрым. Если бы мама знала... но та даже не подозревала ни о чем.

— Доброе, мам. Звала?

— Да, не поможешь мне сегодня с уборкой? Там коробки на чердаке стоят, пылятся. Папа сегодня решился наконец с газонокосилкой познакомиться, я помою полы, а до чердака так и не доберусь, без тебя никак

Чердак — это отлично. Там никто не будет отвлекать, можно подумать, побыть одной и маме помочь.

— Да, мама, конечно, — Гермиона видела лишь выгоду, ведь это делали все люди? Искали выгоду для себя.

— Хорошо, когда начнешь?

— Да хоть сейчас. Я же уже могу?

— Конечно. Ты там просто разбери коробки, а завтра можешь к остальному приступать. Все фотографии, альбомы, дневники и книги оставь, память все же. А вот какие-то порванные игрушки, твою детскую коляску можно будет выбросить, только сама не таскай, она тяжелая. Спасибо, доча!

"Это тебе спасибо, мама", — подумала Гермиона.

Вот он — пыльный чердак. Пыль при свете лучей была похожа на крохи золота или даже самого Солнца. Вон "многоэтажные здания" из коробок, а в углу стояла ранее упомянутая коляска. Много работы, много времени.

Гермиона раскрыла первую, ближайшую коробку. Вытащила кассеты, какие-то старые, но вполне хорошо сохранившиеся книги — надо будет прочитать их, — мусор в виде бумажек. Для последних было уготовлено мусорное ведро.

Утро плавно перетекло в день, когда Гермиона нашла его.

— А это что?

Тонкие пальцы коснулись металлической верхней части... Часов. Больших, больше похожих на компас, часов. На их крышечке сквозь слой пыли Гермиона смогла рассмотреть синие узоры, а в центре — странное изображение часов, цифры которых были расположены неправильно. Создавалось впечатление, будто часы были настроены на то, чтобы идти назад. Может, это ошибка? Любопытство взяло верх, и Гермиона открыла часы. Её ждало разочарование. Цифры были так же расположены в обратном порядке, а стрелки часов не двигались. Бесполезная штука, но красивая. Жалко выбросить. Гермиона, будто бы надеясь на то, что от прикосновения часы начнут работать, сдвинула короткую стрелку на час позже. Но ничего не произошло.

Снизу послышался топот. Кто-то хотел подняться на чердак. Гермиона приготовилась отчитываться перед мамой, рассказав, что успела сделать, но это было лишним.

К Грейнджер поднялась не мама. К ней пришла... Сама Гермиона. Да. Та же красная кофта, белая майка и брюки. Впервые Грейнджер в прямом смысле слова смотрела на себя со стороны. Вот она села, начала разбирать коробки. Новая Гермиона будто бы принесла с собой новое время или же... Страшная догадка озарила ее мысли. Она снова открыла часы и перевела стрелку на три минуты назад. Вторая Гермиона пропала, но тут же снова поднялась на чердак. Да, значит, все верно: в руках первой и настоящей Гермионы оказалась машина времени. Самая настоящая!

— А это значит, что я могу все исправить, — довольно и немного кровожадно прошептала Гермиона.

* * *

Знакомая темная улица. Она только что успокоилась и радовалась тишине, как откуда не возьмись, а точнее, из-за поворота, появились трое подростков. Двое мальчиков и одна девочка. В ту же секунду рядом с ними из-за другого угла появилась одинокая фигура, в руке которой были зажаты странные часы.

— Гермиона, мы сейчас придем, не бойся. Никто тебя не украдет, — задорно сказал Гарри, подмигивая.

— Да. Не бойся, — тут же поддакивает Рон.

— Ну ладно. Вы только быстро, ладно? — Грейнджер узнала себя. Она узнала те надежду и доверие, которые светились в её глазах, она узнала ту невинную улыбку.

"Может, сейчас просто забрать... Эм... Увести себя с улицы? Но как бы я отреагировала, если бы меня забрала бы... Я. Нет, это только напугает меня. Лучше дождаться Драко и его компанию, вызвать полицию, как я решила еще в будущем", — решительно подумала Гермиона, проверяя телефон. Он был на месте, в кармане.

Спустя десять минут из того же поворота нарисовалась компания из пяти человек.

— Эй, Грейнджер, чего стоишь тут одна? — Малфой прислонился к стене рядом с Гермионой.

— Прости, не твое дело, — о, она была мягким человеком. Хотела же по-хорошему!

— Да ладно тебе. Холодно? Хочешь, согрею? — он продвигался вперед, до Грейнджер доносились смешки.

— Нет, Драко, отстань, пожалуйста, — Гермиона попробовала отодвинуться, но один из дружков Малфоя толкнул её прямо в объятия Драко.

"Пора", — решила другая Гермиона, доставая телефон и набирая спасительный номер полиции.

Тишина. Нет гудков. Нет ничего, трубку не брали, а на "прошлой" Гермиона уже почти не было одежды.

"Ладно, спасибо за помощь. Сама разберусь", — Грейнджер положила телефон обратно.

— Драко! — прижатая к стенке пыталась выбраться, но она была одна против пятерых... Бесполезно. — Остановись, хватит!

— Я привык доводить начатое до конца, — наглая усмешка на улице Малфоя — фирменное украшение.

— Я доберусь до тебя, — прошептала Гермиона, подбегая к себе, Малфою, компании...

— Эй, вы, отстаньте! — Грейнджер схватила Драко за руку в надежде оттащить его от себя самой, но ее рука прошла сквозь него.

— Что?

Это был вопрос без ответа. Никто не слышал Гермиону, никто не видел ее, никто не мог почувствовать ее присутствия. Для них существовала лишь одна Грейнджер.

"Ну почему? Почему меня не видно?"

Было уже поздно. Драко сбежал, его группа поддержки тоже, оставив двух Гермион наедине.

— Прости, я пыталась, — Гермиона села рядом с прошлой версией себя.

— За что? Зачем, Гарри, Рон? Я же вам доверяла, — нет, эта версия не отвечала себе самой, она просто недопонимала. Почему так все произошло?

Гермиона не могла смотреть на себя. Она помнила, она пережила уже все это, зачем же тогда она тут? Снова бездействуя?

— Я попытаюсь ещё раз... И буду пытаться до тех пор, пока не помогу себе. Этот шанс был мне дарован богом, и я не упущу его, — Гермиона достала часы и тут же остановилась. Как вернуться обратно?

— Ну ладно. Если чтобы побывать в прошлом, я крутила стрелки на какое-то время назад, то попробую переместить стрелки вперед — логичный ход мыслей, не правда ли?

Стрелки легко поддались, а Грейнджер оказалась на чердаке, усыпанном золотой пылью.

* * *

Все та же улица, холодные стены и грозные облака. Они возвращались с вечеринки — трое подростков, а из соседнего переулка выглядывала осторожная фигура, подобная тени; она шмыгала носом, боясь попасться на глаза раньше времени. Какая же она была острожная, только вот зря.

— Надо как-то окрестить вас. Ну допустим, Гермиона, на которую сейчас нападут, это будет Гермиона номер один, другая Гермиона будет под номером два, а я — под третьим, прошептала Гермиона. Она, не боясь, вышла и, гордо подняв голову, пошла следом за второй Грейнджер.

События повторялись с точностью до секунды, до малейшего движения, до самого короткого и тихого звука.

— ...Я привык доводить начатое до конца, — Драко ухмылялся, а Гермиона-два шептала что-то неслышно.

— Милая, он тебя не слышит, — как и Грейнджер-два не должна была услышать эти слова от настоящей Гермионы, но она повернула голову и посмотрела прямо в глаза, спросив:

— Что?

Это было последнее, что услышала Гермиона перед тем, как весь мир вокруг стал чисто-белого света.

* * *

Светило солнце, его лучи радостно играли, ложились на землю, даря тепло своими прикосновениями. Тут было тепло, хорошо, и будто бы все проблемы исчезли.

Гермиона вздрогнула, открыла глаза. Где это она? Точно уж не на улице.

— Луг? — в пустоту спросила Грейнджер.

Да, казалось, бескрайний луг раскинул свои рукава, наполняя воздух запахам трав, полевых цветов.

— Да, хороший луг, — тихий бархатный голос, несмотря на свою нежность, испугал Гермиону, заставляя ее обернуться.

— Кто вы?

Сзади нее стоял немолодой мужчина, и как бы Грейнджер ни стеснялась, она не могла про себя не назвать его старым. Длинная серебряная борода почти касалась "хвостиков" травинок.

— Это не так важно, но ты можешь называть меня Альбусом, — старик улыбнулся, и от этой улыбки повеяло чем-то теплым, знакомым и родным, как печенье, которое мама готовила ей на день рождения.

— Где я?

Все это было похоже на сон или заблуждение, ошибку. Не слишком ли много ошибок в последнее время атаковало Гермиону?

— Нигде. Этот луг — лишь иллюзия, декорация, а за ним ничего нет. Если позволишь и не будешь перебивать, я все тебе расскажу и объясню. Ты знала, что в твоих руках находилась машина времени?

— Я предполагала, — честно ответила Гермиона.

— Хорошо, и ты решила ею воспользоваться, не разобравшись с правилами ее употребления, возможными последствиями и опасностями?

— Я не нашла никаких правил или указаний.

— Если ты их не видела, это не означало, что их нет.

Гермиона вздохнула и осмелилась спросить:

— Я натворила что-то ужасное?

— Для себя — да, Гермиона. Зачем тебе понадобилась машина времени?

— Я хотела исправить ошибку прошлого.

— Какую?

— Мое... Изнасилование. Мои друзья, Гарри и Рон, они... Подставили меня, сговорились с Драко, бросили меня одну на улице, когда он появился. Это была часть их совместно разработанного плана — Рон и Гарри провожают меня до дома, но по пути бросают, говоря, что им нужно ненадолго отойти, а Драко в это время приходит, ну и... Случается та ошибка. Мне сам Малфой это рассказал.

— И? — Альбус внимательно посмотрела на Гермиону.

— Ну, я и решила исправить эту ошибку, отправилась в прошлое, решила остановить Драко, но оказалось, что для него меня не существует. Тогда я решила еще раз попробовать, там встретила вторую копию себя, начала говорить ей что-то, думая, что та не услышит, а она... Услышала.

Гермиона остановилась. Да, Грейнджер-два ее услышала. Хотя вроде бы же не должна была.

— Но почему она меня слышала, а остальные нет?

— Это тяжело объяснить, скажу лишь то, что ты, когда перенеслась первый раз, перестала быть привязанной к какому-либо времени. Частички тебя разлетелись по всем временам, но они настолько малы, что ты этого так и не заметила. Именно из-за того, что ты не была привязана ко времени, ты просто не могла контактировать с другими участниками той сцены. То же самое произошло, когда ты переместилась во второй раз и встретила свою копию, которая не была привязана — так же, как и ты, ко времени. Вы обе были вне времени, именно поэтому могли общаться...

— То есть люди могут общаться, только если принадлежат одному времени?

— Да. Но ты не дала договорить. Только вот, если взгляды двух копий одного человека пресекутся, то наступает временной апокалипсис. Ты сломала время и Вселенную, девочка моя.

Альбус замолчал, давая обдумать и понять Гермионе весь смысл фразы, познать все ее глубину.

Грейнджер нахмурила брови, приоткрыла рот. Апокалипсис? Она?

— Нет, — тихо прошептала Гермиона, качая головой. — Нет.

— К сожалению, да, Гермиона, да.

— А кто-нибудь... Выжил?

— "Выжил" — здесь совсем неподходящее слово. Ты не до конца поняла меня, ты сломала время. Теперь его просто нет. Из-за этого каждый день будет похожим на один и тот же. Наступил настоящий день сурка.

— Каждый день одно и то же будет? — Гермиона зажала рукой рот.

— Нет, все просто будут проживать один и тот же день подряд. Как запись. Когда она закончится, ее просто включат на начало и снова увидят все то же самое. И никто не будет помнить, что было вчера. Каждый день с новой памятью. Никто не будет знать, что временной отрывок повторяется и повторяется.

— Зачем вы все это рассказываете мне?! — Гермиона уже кричала.

Как же ей надоело! Она хотела лишь все исправить, а что вышло? Она — убийца?! Преступник?! Стало все только хуже, она во всем виновата, она все испортила... Лучше бы все было, как раньше. Лучше бы она не находила эти часы, не портила бы все.

— Долг обязывает. Ты, как виновница всего, должна знать, что натворила.

— Я не понимаю ваших мотивов. Все равно же я все забуду, так смысл мне это все рассказывать?

— Правильно мыслишь, да, ты забудешь, но я же не жестокий, а очень даже добрый. Все это, — Альбус обвел руками луг, — создано лишь для одного момента, — Гермиона замерла в ожидании раскрытия того самого момента, но старик молчал.

— Так... Какого момента? — наконец спросила она.

— Момента наслаждения. Гермиона. Вскоре ты будешь проживать день, когда тебя предали, снова и снова, будешь в точности повторять все действия. И тебе некогда будет жить, наслаждаться моментом и так далее, ведь жизнь — это не просто порядок действий, а сами эпизоды, удовольствие. Поэтому я оставлю тебя ненадолго одну. Проживи это время, Гермиона. Больше шансов не будет. Погляди на мир, попрощайся с ним.

И Альбус исчез; стоило Грейнджер моргнуть, она осталась одна.

— Куда же вы? Что мне делать?

Гермиона огляделась. Вот она и осталась одна. Страх, боль, все уничтожало и съедало ее изнутри. Но следовало собраться. Последние осознанные минуты все же нужно прожить с толком.

— Я должна прожить. Прочувствовать красоту мира. Но я не могу поверить, что в последний раз, что потом... Не могу. А может, и не надо? — прошептала сама себе Гермиона.

Альбус же оставил ее, чтобы она могла насладиться своим последним моментом, прожить его. Он оставил ее наедине не с мыслями, а с жизнью. В последний раз.

Гермиона посмотрела вокруг. Так вот что такое жизнь. Это счастье, красота, которое у нее сейчас отберут — и не просто так. Но думать об этом не хотелось. Гермиона пошла по небольшой тропинке, следуя за бабочкой. Как легко та порхала.

Оказывается, красота есть везде, стоит только приглянуться. И Гермиона приглядывалась, вглядывалась, искала, подставляла руки солнцу, выискивала кузнечиков и, будто будучи шестилетней, ловила их. Как же хорошо, когда ветер ласкает щёки своей прохладой, своим дыханием. Как хорошо, когда трава щекочет ступни зелеными пальцами. Иногда она останавливалась, позволяла ветру играть с волосами, пробовала его на вкус, и это было самое вкусное блюдо.

Грейнджер вдруг вспомнила, как в детстве "играла" с ветром. Тогда она думала, что вызывает его. Для этого надо было просто быстро-быстро пробежать или прокрутиться, чтобы ветер "явился на вызов". Какое воображение у нее, однако, было в детстве! "Вызывать" ветер всегда было весело, а потом пришла взрослая жизнь и вычеркнула такую игру из памяти. Не поздно ли еще стереть такую черточку? Не поздно.

Гермиона весело пробежалась, смеясь и наслаждаясь ветром. В последний раз, ну и что? Ветер всегда был надежным и лучшим другом. Гермиона хотела потратить все свое время на ветер. На его язык и любовь, заботу. Только ради ветра и можно было жить.

— Любишь ветер? — Альбус снова возник из ниоткуда.

— Да... Воздух, ветер... Невидимо, но осязаемо. Есть какая-то магия в этом, — Гермиона улыбнулась.

— Мне жаль прерывать вас, но пора. Гермиона, пора уходить. Я хочу, чтобы ты знала: я не виню тебя в случившимся. Но просто некоторые ошибки невозможно исправить, и твои попытки исправления ситуации могли привести к большим бедам.

— Боюсь, теперь мне не к чему эта информация, — Грейнджер улыбнулась. Грустно и печально. Что будет дальше?

— Дай мне руку, Гермиона, — Альбус протянул свою ладонь, исписанную узорами морщин.

— Ответите мне все же на последний вопрос? — ее любопытство взяло вверх.

— Хорошо, — Альбус тоже улыбнулся.

— Кто вы на самом деле?

— Многие дают мне разные имена. Но для тебя — Создатель.

Последнее, что почувствовала Гермиона, не успев до конца понять, кто перед ней, это были теплота и мягкость нежных, заботливых старых рук.