Все было хорошо (джен)

Гарри стоял с двумя палочками в руках — своей и Волдеморта — и смотрел на смертные останки своего врага. На какое-то мгновение воцарилась тишина, а потом зал взорвался: все хором зааплодировали, что-то закричали, засмеялись, застонали, побежали к нему, чтобы обнять, похлопать по плечу, пожать руку, поздравить Мальчика-Который-Выжил, Мальчика-Благодаря-Которому-Все-Наконец-Закончилось.

«Сейчас я почувствую счастье», — подумал Гарри, бормоча под нос благодарности, соболезнования, пожимая в ответ многочисленные руки, пытаясь улыбнуться каждому, кто улыбался ему. Но сам он чувствовал лишь ужасную пустоту в груди, невыносимую боль от потери друзей и знакомых и смертельную усталость.

Только спустя много-много долгих минут он смог присесть на скамью у края гриффиндорского стола.

— Тебе, кажется, не помешает немного тишины и покоя, — сочувственно заметила сидевшая рядом Луна Лавгуд. — Накидывай мантию и уходи, я их отвлеку, — и громко крикнула, показывая в сторону окна: — Смотрите, морщерогий кизляк!

Все на мгновение отвернулись, Гарри накинул на себя мантию-невидимку и пошел вдоль столов. Он увидел Джинни, положившую голову на плечо матери. Ничего, у них еще будет время наговориться: часы, дни, может, даже целые годы... Сейчас же ему нужны были верные друзья — друзья и соратники. Они полжизни были на его стороне, теперь пришла пора рассказать им всю правду.

Проходя мимо них, Гарри нагнулся и прошептал:

— Это я, пойдемте со мной. Мне надо на свежий воздух, я не могу здесь больше...

Рон и Гермиона кивнули и вслед за ним вышли сначала из Большого зала, мимо полуразрушенной лестницы, по каменным плитам пола с засохшими пятнами крови и осыпавшейся штукатуркой, а потом из дверей школы.

На улице было по-весеннему тепло и ярко: в голубом небе тихо плыли пушистые белые облака, солнце мягко согревало измученные тела, а легкий ветерок задорно играл с прядями волос и хотя бы немного, но сдувал с лиц заботы и усталость.

Устроившись на больших валунах около озера, Гарри поведал друзьям об Омуте памяти и о том, что произошло в Запретном лесу. Рон и Гермиона охали и ахали, изумлялись и были по-настоящему потрясены, и Гарри уже чувствовал, как огромное напряжение постепенно покидает его, как вдруг...

Земля задрожала под ногами, а воздух тонко загудел и, казалось, каждая частица в нем мелко завибрировала. Гарри, Рон и Гермиона вскочили на ноги, тревожно глядя друг на друга.

— Что это?

В руки скользнули палочки, тела автоматически приняли боевую стойку.

— Откуда этот гул? Великаны? Или... что похуже?

Веснушки на носу у Рона побледнели от напряжения, Гарри застыл с палочкой наизготовку, цепко оглядывая горизонт, Гермиона встала спиной к мальчикам, защищая тылы.

И тут низкий гул стал громче, вибрация отдавалась внутри тел, наполняя каким-то первобытным ужасом и щемящей тревогой; гул перерос в протяжный вой — такой невыносимо громкий, что все трое невольно втянули головы в плечи, зажмурились и заткнули уши ладонями — а потом земля содрогнулась. Силуэты башен на фоне ярко-голубого солнечного неба сломались — и стены древнего замка, непоколебимо стоявшие тут с незапамятных времен, с оглушительным ревом рухнули, взметая в небо тонны щебенки и каменной пыли, превращая солнечный день в туманные сумерки. Земля дрожала и сотрясалась, до Гарри, Рона и Гермионы донеслась мощная волна песка, пыли и каменных осколков, сбивая с ног, раня лицо и руки и окутывая с ног до головы мелкой пылью, заставляя, съежившись и инстинктивно прикрывая головы руками, мучительно кашлять до рвотных позывов и пятиться назад, к воде.

Зайдя в озеро по колено, Гарри наконец открыл глаза и огляделся, однако почти ничего не было видно. Плеснув в лицо пригоршню воды и жадно хлебнув пару раз, он протер очки футболкой, оставляя на них грязные разводы, и натянул футболку на нижнюю половину лица — дышать стало легче. Стоящие рядом в воде Рон и Гермиона натужно кашляли.

— Что это было? — Гарри с тревогой пытался что-то разглядеть в густом смоге. — Пожиратели? Проклятье, неужели еще ничего не закончилось?

— Мне показалось... — из воспаленных глаз Гермионы текли слезы, она пыталась промыть их водой. — Показалось, что Хогвартс... Но это же невозможно... Ребята, это ведь невозможно? — ее голос звучал умоляюще.

Гарри тревожно посмотрел на нее.

— Ты что-то видела? Такое ощущение, будто башня обвалилась. Или стену Бомбардой максима взорвали.

Гермиона молчала, тяжело дыша, и пыталась разглядеть что-то сквозь плотную пелену.

Рон мокрой ладонью смыл пыль и кровь с лица и, взяв пример с Гарри и прикрыв рот и нос полой рубашки, решительно побрел к берегу.

— Надо посмотреть, что случилось, там же родители.. и Джинни... и все наши. Если это Пожиратели или великаны, им всем понадобится помощь... мы им сейчас поможем... и все будет хорошо, — невнятно сквозь ткань твердил он, двигаясь вперед.

Гарри и Гермиона побрели за ним — быстрой ходьбы не получалось: легкие горели, глаза слезились, ткань не очень-то помогала от пыли, а голова была такой тяжелой, будто ее набили камнями.

Гермиона внезапно остановилась.

— Стоп! Мы все неправильно делаем! Волшебники мы или кто? А заклинание головного пузыря на что? — и, пытаясь не кашлять, произнесла нужную формулу.

Ничего не произошло.

Гермиона недоуменно посмотрела на свою палочку. Попробовала еще раз. И еще раз.

И еще.

Остановившись, она еще раз внимательно осмотрела палочку, поднеся ее к самым глазам.

— Гарри, кажется, у меня палочка перестала действовать, — ее голос дрогнул.

— Гермиона, потом разберемся, — не слушая ее, пробормотал Гарри, с трудом переставляя ноги. — Смотри, Рона уже почти не видно.

Рон, держа перед ртом полу рубашки одной рукой и выставленную вперед палочку — другой, упрямо шел вперед.

— Рон! Стой! Там может быть опасно! Подожди! Рон!

Но Рон будто не слышал.

Ничего не было видно — только какие-то неясные силуэты вдалеке.

— Экскуро! Агуаменти! — тихо под нос твердила Гермиона, взмахивая палочкой, но ничего не происходило. — Диффиндо! Вингардиум левиоза! Ступефай!

И тут Рон внезапно остановился как вкопанный. Просто стоял и смотрел на то, что для Гарри и Гермионы оставалось еще скрытым в пелене пыли и смога. Палочка выпала из его руки, ноги подогнулись, и он рухнул на землю на колени. Гарри, схватив Гермиону за руку, побежал к Рону, таща подругу за собой.

Подбежав к Рону, они с размаху остановились — словно налетели на невидимую преграду.

Сквозь бело-серую пылевую взвесь наконец-то можно было увидеть то место, на котором стоял замок. Вот только никакого замка не было. На его месте — лишь руины. Часть стен устояла, но все башни — и Гриффиндора, и Рейвенкло, и Астрономическая, и директорская — были разрушены до основания, в середине же, там, где когда-то находился Большой зал — был лишь большой курган из нагромождения огромных плит и камней. Было очень тихо; солнце светлело в небе тусклым сероватым диском, сверху, медленно кружась, падали мельчайшие пылинки, оседая на волосы, лица и плечи; под ногами хрустела щебенка и песок, осколки стекла и щепки, а трава была белой от каменной пыли; нигде не раздавалось ни звука: ни трескотни кузнечиков, ни щебета птиц, ни шелеста листьев. Только мертвая тишина.

Гарри, Рон и Гермиона, застыв от шока, глядели на то, что лишь полчаса назад было замком.

Рон страшно закричал и, поскальзываясь на камнях, падая, цепляясь за траву скрюченными пальцами, снова вставая и снова падая, побежал к развалинам того, что когда-то был Хогвартсом. Гермиона что-то кричала ему вслед, но что, Гарри уже не слышал: его поглотила милосердная темнота.

* * *

В кабинете премьер-министра Великобритании не переставая надрывались телефоны. Сам премьер-министр, ответив на несколько звонков, сидел за столом, обхватив голову руками, пытаясь абстрагироваться от происходящего. Хотя бы на одну минуту. Ему требовалась одна минута тишины. Чтобы собраться с мыслями. Обдумать. Принять решение. Но, вероятно, он хотел слишком многого. Где-то вдалеке прозвучал взрыв, а затем сразу еще один и еще. Окна и стеклянная пробка в графине с водой мелко задребезжали, раздался вой пожарной сирены. Премьер-министр поспешил к окну. В трех местах в центре города в небо поднимались густые столбы серо-черного дыма. Премьер-министр застонал, рывком ослабил галстук, с трудом сглотнул вязкую слюну. Что же делать? Неужели у волшебников что-то пошло не так в их чертовой войне, и она разразилась теперь на его территории, на территории Лондона? В мирной Британии? Проклятье! Доигрались в политику невмешательства! Что же теперь будет?!

Дверь в кабинет с шумом растворилась, вбежал чрезвычайно встревоженный помощник премьера.

— Господин премьер-министр, что будем делать? Только что сообщили о новой серии взрывов в центре Лондона и по всей Британии! Господин премьер-министр, нужно как-то реагировать, иначе будет слишком поздно!

— Да-да, мистер Уильямс, я с вами согласен, дайте мне всего лишь две минуты!

Оставшись наедине, премьер-министр вдохнул полной грудью, подошел к висевшему на стене портрету строгого худощавого человека. Обернувшись, чтобы убедиться, что он действительно один, премьер-министр постучал по портрету согнутым пальцем и быстро проговорил:

— Господин министр, господин министр!

Но — против обыкновения — портрет не пошевелился, изображенный на нем человек даже не шелохнулся, продолжая смотреть сквозь стучавшего по портрету премьера застывшими неживыми глазами.

— Господин министр, боже помилуй! Это ваши штучки? Ваши и ваших людей? Это вы творите хаос по всей стране? Да отвечайте же, черт бы вас подрал! Что мне делать? Как реагировать? Как защитить людей? Господин министр!

Никакого ответа.

Треснув кулаком по безмолвному изображению и непечатно выругавшись, премьер-министр добрел до стола и без сил опустился в кресло. Снова обхватив ладонями голову, он попытался успокоиться и взять себя в руки. Минуту спустя он шумно выдохнул, выпрямился, снял телефонную трубку и, нажав на красную кнопку, отрывисто приказал:

— Созывайте совещание с представителями всех ведомств! Мы объявляем чрезвычайное положение!

* * *

«По Лондону прокатилась волна мощных взрывов. Власти опасаются дальнейших разрушений. Сведения о террористических актах пока не подтверждены. Полностью разрушены вокзал Кингс-Кросс, лондонский Сити, Тауэр, произошли обвалы нескольких станции метро, в центре города — вероятно, в результате взрыва газа, зияет огромный провал, разрушены многие исторические здания в разных частях города. Имеются многочисленные жертвы».

«По всей стране объявлено чрезвычайное положение. Пожарные и полиция не успевают выезжать на места происшествия. Население просят оставаться в своих домах и сохранять спокойствие».

«В больницы города продолжают поступать раненые. Многие из них находятся в шоковом состоянии, сознание их спутано».

«Вчера, в Северо-западной части города, было освобождено из-под завалов 12 человек, очевидно, адептов какой-то религиозной секты. Освобожденные в очень плохом физическом и душевном состоянии. Все отправлены на попечение ведущих клиник города и округа».

«Сотни людей остались без крова. Власти обещают быстрое решение проблемы».

«На севере Шотландии из-под обломков по неизвестным причинам обвалившегося замка извлечено 217 тел. Причины нахождения столько большой группы людей в замке неизвестны. Уцелели трое подростков, доставленных в госпиталь Абердина. Спасательные работы затрудняются сильными лесными пожарами, тушение которых до сих пор не принесло ощутимых результатов».

«Место зияющего провала в центре Лондона оцеплено специальным подразделением британской армии. Нашим корреспондентам не удалось выяснить, что же привело к таким массивным разрушениям. Сведения о детонации мин времен Второй мировой войны не подтверждены. Землетрясения на территории Британии зафиксированы не были. Однако очевидцы утверждают, что из развала были извлечены десятки тел в странных балахонах.Фотографировать или проводить съемки на месте происшествия запрещено».

«Теория заговора: Великобританию интересует: что происходит в стране? Что покрывают сильные мира сего? Кто защитит простых граждан? Общественность...»

«Есть подозрения, что глубоко под землей правительство скрывало секретные лаборатории, где проводились разработки психологического оружия нового поколения. Наши эксперты считают, что утечка галлюциногенного или иного психоактивного газа во время взрывов могла вызвать именно те последствия, что испытывают на себе в данный момент рядовые лондонцы. В клиники города поступают сотни людей, испытывающих шоковое состояние, спутанное сознание, бред преследования, мегаломанию и другие измененные состояния психики. До каких пор...»

«Что скрывает наше правительство?»

Тонкий луч солнца проник через полузакрытые жалюзи и упал на стоящую на блюдце чашку с какао. Гермиона сложила газету и машинально сделала глоток. Лежащий на тарелке сэндвич с ветчиной и огурцами, заботливо приготовленный мамой, она с отвращением отодвинула от себя. Есть не то чтобы не хотелось, даже подумать о еде было противно. Подтянув ноги на стул, Гермиона уперлась подбородком в колени, обняла их руками и, слегка покачиваясь из стороны в сторону, застывшим взглядом уставилась на кричащие заголовки газет и черно-белые фотографии наполовину разрушенных зданий и опустевших улиц, невольно уносясь воспоминаниями в тот кошмарный, кажущийся бесконечно далеким день, хотя с той поры прошло меньше недели.

...Камни, камни, всюду камни. Огромные, словно обломки скал, и маленькие, с острыми как ножи краями, которые впивались в ноги сквозь тонкие подошвы кроссовок. Серая пелена в воздухе, от пыли нечем дышать, а еще нечем дышать от паники, которая внезапно, как взрывная волна, накатила на Гермиону, когда до нее наконец-то по-настоящему дошло, что случилось. Рон, рыча как раненый зверь, отбросив после нескольких бесплодных попыток колдовать в сторону бесполезную деревяшку, с остервенением пытался отодвинуть в сторону многотонные камни, обдирая руки в кровь, кашляя и задыхаясь. Гарри лежал неподалеку от нее навзничь — лицо белое и такое совершенно отрешенное — Гермиона подумала, что его сразило каким-то незнакомым проклятьем. А сама она стояла, не в силах пошевелиться, сделать хоть что-то, хоть как-то помочь. Из глаз катились слезы, дышалось с трудом — легкие будто превратились в наждачную бумагу, в ушах нарастал гул, становясь все громче и громче. Гермиона надеялась, что и она сейчас — пожалуйста, прямо сейчас! — потеряет сознание — пожалуйста! — но в ушах пульсировала кровь, во рту ощущался вкус пыли и крови, перед ней все расплывалось от слез, но сознание не хотело оставлять ее. Она безучастно посмотрела в небо, откуда раздавался гудящий грохот — над ними висел вертолет, разгоняя лопастями каменно-пыльную взвесь в воздухе, с силой швыряя волосы в лицо и придавливая к земле. Гермиона закрыла лицо руками, опустилась на землю, легла на бок, поджала к груди колени и тихо, безнадежно заплакала.

С тех пор, как их нашел маггловский патрульный вертолет, прошло пять дней. Рон лежал в госпитале с тяжелым посттравматическим расстройством, к нему не пускали, а Гарри и Гермиону через два дня забрали к себе домой Грейнджеры. С тех пор Гарри безучастно сидел в уютной гостевой комнате, ни на что не реагируя, а Гермиона будто закаменела, спрятала свою боль глубоко-глубоко, не давая себя обнять, хоть как-то помочь, отвечая на осторожные расспросы родителей лишь: «Все в порядке, мам, я не хочу об этом говорить».

На третий день в дом к Грейнджерам пришли очень вежливые дядечки в черных костюмах, с гладко прилизанными волосами и холодными колючими глазами, которые аккуратно пытались разузнать, что конкретно произошло с Гермионой, Гарри и Роном, как они оказались на территории Шотландии и что послужило причиной трагического происшествия. Гермиона не была дурой, понимала, что про магов, Волдеморта и военные действия, разумеется, говорить не следовало. Как не следовало говорить и о неизвестно откуда взявшейся на обычно пустынной территории огромной школы-интерната. Так что с ними произошло? Она совершенно не помнит: в голове все туманится и мешается, а когда она пытается вспомнить, начинаются сильные боли и паника. «Пожалуйста, не мучайте меня, я ничего не помню!» — и слезы градом начинали литься из ее глаз, это даже играть не требовалось, малейшие воспоминания вызывали неконтролируемые рыдания.

Дядечки заходили еще два раза, но поняв, что от больной девушки ничего не добиться, оставили ее в покое. Гермиона знала: они еще придут. Придут, потому что столкнулись с необъяснимым фактом. А необъяснимые факты для такой организации — Гермиона понимала, кто к ней заходил — что красная тряпка для быка. Но у нее было время. Время, чтобы поразмышлять и что-нибудь придумать.

Когда родители уходили на работу, она часто запиралась в комнате, ложилась на кровать, свернувшись калачиком, и погружалась в невеселые мысли. Что же все-таки случилось с волшебным миром? Что случилось с магией? Почему? За что? Ответов не было. Новости, передаваемые по телевидению или в печатных изданиях, были похожи на смесь военных сводок и теорий заговора. Катастрофы, разрушения, человеческие жертвы, человеческие трагедии — не только в Великобритании. По всему миру. И палочки не работали. И магия не ощущалась больше. Совсем. От этого внутри была колоссальная пустота. И боль от потери, потери близких, потери «их» мира — от этого хотелось забиться под одеяло до конца жизни и выть от тоски и безысходности.

Гермиона застонала и, опустив ноги на пол, легла лбом на сложенные на столе худые руки. Сколько ни думай, сколько ни гадай — ответа она не получит. Хогвартса нет, Косой аллеи нет, платформы девять и три четверти нет, министерства нет — Гермиона слышала про огромный обвал в центре города и подозревала, что с правительством магической Британии могло случиться то же, что и с учителями и учениками Хогвартса. Вот только — черт бы все побрал! — почему?! Где найти помощь? И как теперь дальше жить? Ей еще повезло, у нее есть родные в маггловском мире, дом, средства, угол, где можно предаться горечи и тоске и поплакать вволю, забота и — документы. У нее есть какое-никакое, но будущее. А что делать чистокровным волшебникам, у которых не осталось ни крова, ни родного, привычного мира?

Гермиона опять застонала, с трудом подняла голову, пережидая головокружение, подвинула к себе сэндвич и, нехотя откусив небольшой кусок, прожевала его и запила остывшим какао. А потом встала, подошла к комоду и достала из лежащей на ней упаковки с выписанным врачом лекарством таблетки. Она не имела права раскисать, не имела права сдаваться. Ей нужно быть сильной. Ради себя, ради мальчиков и ради всех остальных. Нужно выяснить, что произошло. И нужно помочь. Она сильная. Она справится.

* * *

Машина остановилась на обочине еле заметной дороги. Гарри и Гермиона молча вышли из автомобиля и, надев рюкзаки, дальше пошли пешком. Перед их взором открывались ярко-зеленые холмы, вдалеке темнели горы, воздух был звеняще-прозрачным и наполненным солнечным светом. Пейзаж был настолько знакомым и прекрасным, что причинял боль.

Они шли долго, лишь изредка поглядывая на карту и обмениваясь скупыми словами. Примерно через час они дошли до озера.

Черное озеро — большое и величественное. Раньше в нем отражались стены огромного замка и башни со шпилями, а поздними вечерами — желтые огни сотен окон. Сейчас же в нем видны были лишь белые пушистые облака да черные, обгоревшие скелеты деревьев, росших на другом берегу — все, что осталось от Запретного леса.

Гарри и Гермиона обошли озеро слева, по слегка заметной тропинке дошли до валунов — они все так же лежали вблизи воды, потемневшие и поросшие лишайником. Гарри — вытянувшийся, повзрослевший, с яркими неулыбчивыми глазами — сбросил со спины рюкзак, сел на землю, прислонившись спиной к одному из валунов, отрешенно глядя на торчавшие неподалеку остатки замковых стен с темными провалами вместо окон, на кучи камней по бокам, на расчищенную площадку впереди, где из-под толстого слоя песка и щебенки пробивались пучки травы и цветов. Гермиона собрала волосы в хвост, чтобы не мешались, вынула из рюкзака красную могильную свечку, зажгла ее, поставила перед собой и села рядом с Гарри, прислонившись к нему плечом. Огонек разгорелся; сейчас, на свету, его почти не было видно, но ночью он будет гореть, освещая валуны и бросая вокруг колышущиеся красные отблески — потусторонний свет для потустороннего замка.

— Вот мы и снова здесь... — тихо произнесла Гермиона, глядя на руины. — Еле-еле вас отыскали... Уже целый год прошел, представляете? Мы не знаем, здесь ли вы все, слышите ли нас, но... но мы пришли, потому что мы вас не забыли и постоянно думаем о том, что произошло, — ее голос дрогнул, по щеке поползла слеза. Гермиона попыталась ее сморгнуть, но вместо этого из глаз полилось сильнее. — Знаете, мир так сильно изменился. Мы так и не разобрались, что же случилось год назад. Просто в одно мгновение пропала вся магия. Магического мира больше нет, все, что поддерживалось магией, разрушено и уничтожено: Хогвартс, министерство, дома чистокровных волшебников, Нора — нас с Гарри туда папа отвозил — наша Косая аллея, вокзал, откуда мы уезжали в школу, — все рухнуло или испарилось, словно никогда и не было...

— Все магические существа тоже пропали, — хрипло продолжил Гарри. — Мы с Гермионой ездили как-то в Годрикову впадину, пытались там поспрашивать, может, кто-то чего-нибудь знает, все-таки там столько волшебников живет... жили... — они не очень-то желали с нами разговаривать, но мы все-таки узнали, что пропали все эльфы-домовики, почтовые совы и гиппогрифы — их одна семья на продажу разводила... Наверное, раз нет магии, то нет больше и магических существ... — Гарри помолчал, а потом тихо добавил: — Тонкс, Ремус, мне так жаль, что ваш маленький Тедди умер в тот же день, что и вы. Наверное, в нем было намешано слишком много магической крови метаморфов и оборотней. Андромеда очень сильно горевала, но потом смирилась. А еще сказала: «От судьбы не уйдешь. Дети все равно не выжили бы. Пусть уж лучше так, в бою, сражаясь за правое дело». Знаешь, Тонкс, твоя мать очень сильная. Столько потерь — а она не сломалась, работает теперь в детском приюте волонтером, помогает несчастным детям обрести дом и семью, я с ней на прошлой неделе встречался... — Гарри помолчал. — Вот только магию она теперь по-настоящему ненавидит. Говорит: «Столько зла я от нее натерпелась — врагу не пожелаешь». И знаете, я с ней согласен, — голос Гарри зазвенел. — Я не хочу, чтобы магия возвращалась. Правы были мои родственники: мы, волшебники, с нашей магией стали просто ненормальными. А я хочу, чтобы мы снова стали нормальными. И чтобы мир снова стал нормальным.

Гарри сглотнул и вытер глаза ладонью.

Гермиона сжала его руку и дрожащим голосом продолжила:

— А маггл... А правительство замяло дело с волшебниками. Я думаю, власти знали о существовании нашего мира — просто не могли не знать, хотя бы самая верхушка. Нас с Гарри и Роном расспрашивали о том, что произошло здесь, мы ссылались на посттравматический синдром и амнезию. А потом вдруг от нас отстали — даже не знаю почему. Но это, наверное, хорошо — что бы мы иначе сказали? Что Британию столетиями населяли добрые и злые волшебники, которые вмешивались во все и вся? Мы и так находимся под присмотром психиатров... Мы пытаемся жить, будто магии никогда и не было, будто Хогвартс был лишь сном, сказкой, мечтой... Если бы ни Гарри с Роном, я бы так и подумала, если честно.

Гарри посмотрел куда-то вдаль.

— Многие магглорожденные или полукровки так и думают — так легче. Я недавно видел Денниса Криви, он сделал вид, будто не узнал меня. Работает в кафе, официантом. А мы с Гермионой пошли учиться, она мне помогает; надо закончить старшую школу, получить аттестат, а потом искать нормальную работу, именно это сейчас важно. Просто жить. А чистокровные ждут, что магия снова вернется — и ничего не делают. Просто сидят в своих домах и ждут. Рон...

— Рон еще просто не оправился, — прошептала Гермиона. — У него сильная депрессия, он так ослаб, но мы с Гарри надеемся, что сможем вытащить его из этой ямы. Поэтому не переживайте за нас, у нас все будет хорошо. Миссис Уизли, мистер Уизли, вы за Рона не беспокойтесь, мы за ним присмотрим. Мы с Гарри со всем справимся. Мы обязательно со всем справимся, вот увидите. Гарри хочет пойти работать в полицию, знаете? И у него получится, я уверена, он просто будет бороться со злом — неважно, какого рода — и стараться, чтобы мир оставался нормальным. А я буду изучать медицину — хочу специализироваться на психиатрии — и помогать всем, кто в этом нуждается. Мы со всем справимся. Вы еще будете нами гордиться.

И Гермиона, уткнувшись лбом в грудь Гарри, горько разрыдалась.

* * *

Девятнадцать лет спустя.

Лето в этом году длилось и длилось. Утро первого сентября было теплым и солнечным, как в начале августа. У светло-бежевого здания городской начальной школы припарковался автомобиль, из него выбралась маленькая семья — отец, мать и маленькая девочка в школьной форме, с темно-фиолетовым ранцем за спиной. Родители взяли дочку за руки и огляделись по сторонам. Парковка была еще пустой, они специально приехали пораньше, пока улицу не заполонили другие семьи с маленькими детьми-школьниками.

Темноволосая девочка завертела головой в разные стороны:

— Где же они?

— Сейчас приедут, — успокоил ее отец.

Они медленно пошли вдоль парковки.

— А вы останетесь? Не уйдете? — чуть не плача, спросила девочка.

— Милая, мы же уже говорили: родителям можно присутствовать только на торжественной части, потом учительница заберет вас по классам, вы будете там знакомиться и играть, а мы заберем тебя через три часа, — успокаивающе произнесла мать.

— А Джейми говорил... — всхлипнула девочка.

Отец присел перед дочерью на корточки.

— Не нужно верить всем тем ужасам, которые рассказывает тебе о школе Джеймс, Лили. Там нет ничего ужасного, поверь мне: ни монстров, ни привидений, ни злых колдунов. Мисс Роджерс — замечательная учительница, ты познакомишься со многими мальчиками и девочками, да и Артур и Молли будут с тобой в одном классе. Выше голову, малышка, вот увидишь: тебе понравится... А вот и они, легки на помине.

Из припарковавшейся рядом с семейством Поттеров машины вылезли Рон, Гермиона и их дети-двойняшки в такой же темно-синей школьной форме, как у Лили. Дети бросились друг к другу и начали что-то бурно обсуждать, а Гарри ухмыльнулся лучшему другу.

— Неужели ты все-таки сдал на права?

— Сдал, — широко улыбнулся Рон, закрывая машину. — Гермиона даже не поверила, что у меня получилось с первого раза, думала...

Гермиона шутливо взлохматила мужу волосы.

— Неправда. Я в тебе нисколечко не сомневалась.

Они поцеловались. Гарри с женой с улыбкой переглянулись, Рон подмигнул Гарри и, подбросив брелок с ключами вверх, счастливо рассмеялся.

Подойдя к детям, они застали их за спором: действительно ли в школе есть учителя-монстры и дети-оборотни, как утверждал старший брат Лили, а также подвалы с гигантскими пауками, куда сажают за не сделанные домашние задания, и целые классные комнаты, куда отправляют непослушных учеников и которых съедают там страшные трехголовые псы.

Гермиона покачала головой.

— И где они только этого набираются, уму непостижимо.

— Джеймс всегда отличался буйной фантазией, — с улыбкой заметила жена Гарри, Хэлена.

— Надеюсь, это фантазией и останется, — скорее про себя пробормотал Гарри, но Гермиона его услышала.

Придержав друга за рукав, она дала детям пройти вперед.

Рон и Хэлена подхватили держащихся за руки Артура, Молли и Лили и направились с ними к школе. Артур весело подпрыгивал, Лили и Молли что-то оживленно обсуждали. Их ранцы, слегка побрякивая, подпрыгивали в такт шагов.

— Ты выглядишь встревоженным. Чего-то боишься? — тихо спросила Гермиона Гарри, когда их семьи немного отошли вперед.

— Да, боюсь, — тут же отозвался Гарри и поморщился. — В последнее время у меня бывает такое ощущение, будто... Я просто боюсь возвращения всего этого кошмара. Этот изолированный мир, маги, мнящие себя высшими созданиями, пытающиеся победить смерть или стать богами, — все это в корне неправильно. — голос Гарри стал жестче. — Вся эта сегрегация — неправильна. Ведь мы все — просто люди, самые обыкновенные люди, неважно, с магией или без, и я приложу все силы, чтобы так все и оставалось. Именно это — самое важное в жизни: просто оставаться людьми.

— Один раз герой — всегда герой, — усмехнулась Гермиона и, когда Гарри возмущенно вскинул на нее глаза, извинилась за неудачную шутку и серьезно добавила: — Я знаю, Гарри. Ты действительно многое делаешь для этого. Мы все делаем: ты, Рон, Хэлена, я... И мы многого добились за эти годы, Гарри, мы можем гордиться собой.

— Да, — с горечью отозвался Гарри. — Но, к сожалению, не все так думают. Я на прошлой неделе отыскал еще двоих. Панси... ты помнишь Панси Паркинсон?

— Ну еще бы, — фыркнула Гермиона. — Разве такую забудешь...

— Она замужем за каким-то слизеринцем, живет в шикарном доме, воспитывает сына-подростка — в традициях чистой крови и высшей расы. Знаешь, чего она мне наговорила? «Магглолюбец» и «Предатель крови» были самыми мягкими словами. Страшно становится от такого... — Гарри помрачнел и задумался.

Гермиона взяла его за руку, заглянула в лицо.

— Но не все же такие, Гарри. Вспомни о других, о тех, кому мы помогли устроиться в жизни, пройти лечение, получить психологическую помощь. Вспомни!

Гарри кивнул, помолчал, а потом встрепенулся.

— А еще я разыскал Демельзу. Помнишь, училась у нас в Гриффиндоре, на два или три курса младше? Кажется, загонщица... Или охотница...

— Помню, — Гермиона улыбнулась.

— У нее все хорошо, работает тренером в спортивном клубе, учит играть детишек в футбол, у нее у самой их трое, хорошая такая девушка выросла, мы очень славно пообщались.

— Ну вот видишь, — Гермиона мягко коснулась его плеча. — Не все озлобились, не все не захотели приспосабливаться, не все отвергают помощь магг... просто помощь. Да ты и сам знаешь.

— Знаю, — Гарри наконец-то улыбнулся — искренне и тепло — и посмотрел на широко шагающего в нескольких футах от него Рона. — Где бы мы сейчас были с Роном, если бы не ты и не твой проект психологической помощи бывшим волшебникам — официально, жертвам посттравматических расстройств?

— Наш общий проект, Гарри, — поправила его подруга, и они, прибавив шагу, догнали своих родных. Все вместе, оживленно переговариваясь и смеясь, они затерялись среди других семей с детьми-первоклассниками и вошли в новенькое, недавно построенное здание школы.

Был самый обычный теплый сентябрьский день.

В обычном мире, где вот уже девятнадцать лет не было магии.

Все было хорошо.