Дед Мажор (гет)

По поводу названия... Существует вполне реальное латинское имя Major, семантика — "старший, больший, более ценный; значительный". https://imya.com/name/10025. Эта же латынь читается всеми русскими музыкантами и не только как "мажор". В английском (русифицированном) варианте и данном тексте "звучит" как Маджер.

— Что, перхоть старая, думала, что не найду? — ухмыльнулся наполовину золотыми зубами крепкий старик, только что едва не разломавший невысокую калитку, и миссис Фигг на пороге своего дома упала в глубокий обморок, даже не успев всплеснуть руками. Однако старик бросился вперед так быстро, что успел ее подхватить, иначе дело было бы плохо — голова старушки едва не впечаталась в дверной косяк. Обморок, к счастью (а может, и нет) длился недолго, и через пару минут — неожиданный гость едва успел пристроить ее на старом диванчике — Арабелла открыла глаза.

Совсем не старческие, к слову, глаза, а уж теперь, когда в них горел настоящий огонь… Но она всего лишь высказала старику все, что о нем думает — а думала она, как оказалось, немало. Получилось громко — так, как представить было нельзя, глядя ее на скромную сухонькую фигурку, вечно семенящую с опущенной головой до магазинчика и обратно. Как минимум полквартала соседей довольно ясно расслышали «Маджер» и «Бладжер» и гадали, которое из них — имя странного гостя. Остальное, особенно сказуемые, а также обстоятельства и определения, они, как воспитанные люди, предпочли забыть или «не расслышать», но строго осудили. Воистину никто не ожидал такой экспрессии от миссис Фигг — кроме того, кто находился рядом.

Таким образом, Маджер Фигг, как вскорости выяснилось, без вести пропавший супруг бабули-одуванчика миссис Фигг, бывший военный моряк и жгучий брюнет, а ныне почти совсем седой кряжистый дед поселился в доме на Тисовой напротив семьи Дурслей отнюдь не тихо. Скандал, который они устроили с дражайшей супругой, местные кумушки вспоминали еще долго, поневоле сравнивая восстановленную после многих лет семью Фигг с ее респектабельными и тихими соседями напротив. Сравнение, кстати, было не в пользу последних: слишком скучные, даже обсудить нечего.

Крепкий и подтянутый старик интриговал многих — пожилых кумушек особенно, — но узнать о нем что-то большее, чем удалось вытрясти из его ошарашенной супруги, которая на поверку оказалась совсем даже не одуванчиком, не представлялось возможным: тот оказался куда более нелюдим, чем Арабелла. А миссис Фигг общительностью не отличалась, и, как только пришла в себя, а было это через пару дней, вытянуть из нее что-либо стало невозможным. Так что известно о нем было лишь то, что всю жизнь плавал по морям, где-то потерпел кораблекрушение, как-то выжил, и вот — вернулся. И был, мягко говоря, глубоко недоволен переездом жены «незнамо куда».

Рада ли была супруга его появлению, сказать было трудно, а признаваться она никому не собиралась — еще чего. Только в первый день, еще находясь в полном раздрае от явления блудного мужа, сообщила миссис Полкисс, соседке справа-через-дом, что в последний раз она проводила его в очередной «поход» десять лет назад. Собственно, потому кумушки Литтл Уингинга ей все и простили. Хоть и не сразу.

Арабелла отвыкла, конечно, и это очень мягко говоря. Жизнь с мужем с первых же дней стала какой-то слишком насыщенной и чересчур нервной. Но неприятной она ее назвать не могла точно.

«Ничего, привыкнешь», — успокоил ее муженек, и Арабелла была склонна с ним согласиться, потому что… просто потому что. Он был. Живой. Рядом. Она больше не будет одна — книззлы прекрасны, но они не жарят ей по утрам яичницу и не заваривают чай… не читают газеты, отпуская едкие, но смешные комментарии, не приносят ей плед, когда на улице похолодает, а идти домой из крошечного садика еще не хочется. Не ворчат и не ругаются…

Да он даже скандалил так, что ей становилось… тепло. После второго скандала, последовавшего уже на следующий день после заселения мистера Фигга, миссис Фигг со старинным ридикюлем в руках отправилась в соседний город, где приобрела приличный костюм в классическом стиле (как потом выяснилось — не один) и аккуратные туфли-лодочки на удобном низком каблуке вместо не пойми каких развалюх.

Местные кумушки сделали выводы и разделились, соответственно им, на два лагеря. Одни считали, что мистер Фигг неплохо разбогател в своих дальних морях, а другие — что сама миссис Фигг в присутствии мужчины наконец растрясла свою кубышку. Споры продолжались, иногда обостряясь — перемывать кости в крошечном городке было почти некому, но истина так и осталась недоступной.

И чего еще никто не узнал, так это того, что столь кардинально изменившую свой облик Арабеллу не сразу признали даже собственные коты. Кстати, о них…

Сначала она пыталась спасти своих котиков, которых супруг из дома вроде бы выставил, но как-то странно: выпилил небольшой лаз во входной двери, так что пройти они могли. По одному. На полусогнутых. Потому что лаз был очень уж небольшим, в отличие от котов, точнее, полукниззлов.

Кошаки сначала расселись вокруг, трое даже залезли на старую яблоню, имитируя перелетных птиц, и «слетали» к миссис Фигг, как только та показывалась во дворе. Но выходила она всегда с пустыми руками — муж присматривал. А когда приходила с покупками, ее встречал мистер Фигг, соваться к которому сообразительные животные даже не думали. Даже если им очень хотелось есть, они продолжали блюсти свою полукниззловскую гордость. Хотя победа была недалека — гордиться на пустой желудок, согласитесь, не то мероприятие, чтобы быть долгим.

Первой ласточкой, если это, конечно, применимо к кошаку весом двад… простите, уже восемнадцать с половиной фунтов, оказался мистер Лапка. Удавив здоровенную крысу, он принес ее к самой двери, что-то мяргнул в лаз и уселся рядом, аккуратно сложив хвост вокруг лап.

Через пару минут дверь открылась, явив мистера Фигга в тапочках и клетчатой домашней пижаме.

— Хочешь сказать, от тебя польза есть? — он наклонился, осмотрел крысу и распахнул дверь. — Ну хорошо, заходи. Но жрать будешь, что дадут, и о том, чтобы гадить в доме где попало, забудь. Понял?

Мистер Лапка согласно фыркнул и задравши хвост протопал в дом к осчастливленной хозяйке.

Надо сказать, остальные коты тоже идиотами не были, так что все семеро скоро оказались там, где и жили.

Миссис Фигг успокоилась и начала довольно энергично порхать по маршруту дом — магазин — рынок — дом. А из окон дома все чаще доносилась музыка. ABBA, Boney M, Bee Gees…

Старые «золотые хиты» нервировали Дурслей, точнее, миссис Дурсль — ее супруг слышал это не так часто по причине отсутствия дома, а в выходные иногда частенько притоптывал ногой в такт, например «Dancing Queen» или «Rasputin». Петунью это тихо бесило, так что в конце концов она начала закипать.

Она долго уговаривала себя успокоиться, рассуждала, что явиться в чужой дом без приглашения — это просто нонсенс, но внутри у нее постепенно зарождалась буря. В конце концов, они своей музыкой действуют ей на нервы безо всякого спроса!

«Но это же неприлично», — шептал ей внутренний голос.

— А то, что они творят, прилично, да? — спорила с ним миссис Дурсль вслух.

Гарри тихо радовался, что теперь не он в фокусе внимания тетки, и старался как можно реже попадаться ей под руку.

В конце концов миссис Дурсль не выдержала и отправилась к соседке, дождавшись, как ей показалось, времени, когда мистера Фигга не было дома.

«Промахнулась», — успела подумать она, когда дверь ей открыл все же мистер Фигг. Его приветствия она не расслышала — из-за музыки, но когда ее за руку протащили в дом, в котором немного странновато пахло то ли табаком, то ли каким-то специями, то ли тем и другим, просто оторопела.

Миссис Фигг, старая кошатница, по мнению всех знавших ее жителей городка, старой, как оказалось, вовсе не была, и от всего сердца зажигала под, видимо, свой любимый хит. Волосики, всегда казавшиеся жидкими из-за прилизанной прически, растрепались и оказались — нет, не густыми, просто нормальными, чуть вьющимися, а уж глаза, в которых горел отнюдь не боевой, но странный огонь, потрясли бедную Петунью до глубины души и вообще всего, что там у нее было.

...You can dance

You can jive

Having the time of your life,

Ooh…

— О-о-у, — произнесла миссис Дурсль в такт певице — или певицам? — она никогда не интересовалась этими, как их, рок-звездами… или это поп? Даже в юности… нет, конечно, она эту музыку слышала… О боже… Кажется, ей надо на воздух… Или нет… Или да…

Что-то она в этой жизни пропустила.

...See that girl

Watch that scene

Dig in the Dancing Queen…

— Та-да, та-дам, та-дам, — дружно глядя на нее и широко улыбаясь, добавили свои голоса к магнитофону супруги Фигг, продолжая отплясывать, и Петунья Дурсль медленно осела, даже не глядя, куда.

— Лошадиную шею⁽¹⁾? — спросила миссис Фигг чисто для проформы и протянула ей бокал с чем-то очень-очень алкогольным…

Миссис Дурсль попробовала помотать головой, но тут ей вручили «ветчинно-сырно-яичную палубу»⁽²⁾ и пообещали, что не отпустят, пока она все не выпьет и не съест.

Она вдохнула побольше странного воздуха, чтобы отказаться, и… рассмеялась.

* * *

К себе домой Петунья Дурсль вернулась веселая и расслабленная. Настороженный Гарри отрапортовал, что доделал всю работу в саду, и навострился на всякий случай побыстрей скрыться в чулане, как вдруг тетя шагнула к нему, взъерошила волосы, улыбнулась, и… отправила на кухню — но вовсе не прибираться, а есть пирог с патокой!

Гарри чуть на месте не сел. Но тетка прошла за ним, лично разрезала пирог на четыре здоровенных куска, отрезала себе от одного из них немного и заварила чай. Пока Гарри хлопал глазами, ему объяснили, что Дадличке нужны витамины, а не сладости. А ему, кажется, стоит немного набрать вес, а то сосед вон уже обозвал его воробышком-недомерком. А ее племянник должен быть нормальным! И никаких!..

Гарри опасался что-то говорить в ответ тетке, которую непонятно кто укусил, но всем собой демонстрировал, что он не против, а очень даже за, смачно, но аккуратно вгрызаясь в свой кусок, который никак не заканчивался.

Остатки пирога он утащил к себе — хватило на четыре дня, потому что его начали почему-то усиленно кормить утром, днем и вечером — дополнительно в него уже мало что влезало. Сил стало больше, но вот бегать почему-то получалось хуже, а у Дадли, которого потчевали яблоками и прочими фруктами, дела шли наоборот. Поначалу он был вяловат, а потом энергии у него стало больше, особенно если он видел Гарри с пирожком в руке. Или хотя бы просто с бутербродом. Так что иногда Гарри предпочитал поделиться — на полный желудок убегать было не очень. Взамен кузен перестал толкаться и ставить подножки, по крайней мере, когда Гарри накрывал на стол или нес посуду.

Да что там! Он услышал, что тетка побеседовала и с дядей, который что-то проворчал, но ее идеи одобрил. И тоже начал налегать на яблоки и как-то утром даже вытащил сына на пробежку.

Гарри был в ужасе. Если Дадли научится бегать, жизнь точно осложнится! Но утренний бег сошел на нет уже к концу недели — сначала скандалил Дадли, а потом и Вернон раздумал: куда приятней было похрустеть яблоком на веранде, чем куда-то нестись… И теперь Гарри иногда таскал для кузена сладости, а тот взамен почти перестал драться. Жизнь странным и довольно приятным образом начала налаживаться. Но тут приехала тетя Мардж…

Гарри понятия не имел, за что она его настолько невзлюбила, но оставалось только как можно меньше попадаться ей на глаза. Дадли снова стал противным и драчливым, а еды резко убавилось. Ну… Гарри и не думал, что это навсегда, так что быстро смирился — привычное же дело.

* * *

А миссис Фигг расцветала, как юная девушка весной. Хотя нет, не совсем: она вовсе не наряжалась — просто стала носить качественную и аккуратную одежду вместо серого тряпья, и волосы прибирать иначе — не «как-нибудь, все равно сойдет», а так, как нравилось ее Маджи. Но ее дом, ее жизнь изменились куда больше ее самой. Надо ли говорить о том, что все просьбы, точнее, требования многоуважаемого мистера Дамблдора напрочь вылетели из ее достойной, но уже не молодой головы? По крайней мере с супругом она этим поделиться точно не успела. Не до того было.

Господи, какой Дамблдор, какой Гарри Поттер, какое волшебство, которое ей сроду не было доступным — вот же главное, настоящее чудо: каждое утро ее будит ее муж, которого она увидеть-то не чаяла. А потом столько дел по дому — и все хочется сделать так, чтобы он улыбнулся. И он улыбался… и тоже на месте особо не сидел.

С кухни ползли вкусные запахи вперемежку с ворчанием обретенного практически из небытия супруга о том, что как не умела Арабелла толком готовить, так и не научилась, но ничего, поди до смерти десяток-другой лет есть, хватит, чтоб исправиться, не будь он Маджер Фигг, даром, что ли, он провел восемнадцать месяцев на какой-то там то ли Виктории, то ли Вирджинии помощником кока.

Арабелла старалась, но таланта кока и даже его помощника в себе пока обнаружить не могла.

Гарри, все чаще и дольше работавший в саду, особенно пока Марджори Дурсль туда не выпускала своих бульдогов, на эти запахи только облизывался, а доносившееся издалека ворчание его не пугало. Нет, голодом его не морили, не избивали, но… находиться рядом с Дадли было особенно противно, когда тот ел. Ну и досыта наедаться Гарри доводилось не так чтоб часто. До недавнего времени. Но хорошее, как всегда, быстро закончилось.

Арабелле Фигг же окончательно стало не до наблюдений за соседним домом и вообще не до Гарри Поттера. Она пыталась как-то отрегулировать и сделать более теплыми отношения своих любимых мужчин: одного двуногого и семи хвостатых. Пока она пыталась обрабатывать супруга, надеясь, что он все же поймет ее лучше и даст ее любимцам хоть какие-то послабления. Вот только у такого хозяина не забалуешь — это было понятно сразу. Коты ходили по струночке — насколько могли, конечно, и нежная кошачья психика однажды не выдержала…

Надо сказать, не выдержала она вовсе не из-за муштры нового хозяина дома, который на самом деле толк в котах знал, сколько из-за совершенно другого раздражителя — к семейству напротив приехала какая-то «фря с бульдогами» — как определил мистер Маджер Фигг Марджори Дурсль. «Фря» не понравилась Фиггам. Соответственно бульдоги не понравились котам, и совершенно взаимно.

Самой Марджори дела не было ни до котов, ни до соседей, но собаки — это было совсем другое. Молодым невоспитанным псам хотелось сразу и всего. Особенно попробовать на зуб то, что всегда разрешалось: Гарри и котов. Гарри даже успел ощутить духовное единство с мистером Лапкой, вместе с которым ему пришлось отсиживаться на дереве почти полчаса, пока собак не позвали, чтобы покормить.

Шипение мистера Лапки так пришлось в настроение, что Гарри тоже высказал нечто в этом роде, и ему даже показалось, что увидел в огромных зеленых глазищах что-то вроде понимания.

Как вскоре выяснилось, не показалось.

Бульдоги, копируя теткиного любимца Дадличку, начали охотиться на Гарри. И если от увальня-кузена Гарри практически всегда без труда мог ускользнуть, то от двух молодых кобелей — это было посложней.

Когда его загнали в тупичок между заборами — перепрыгнуть Гарри не решился, потому что опасался мистера Фигга, конечно, — слышал же, как тот орет — жуть! И вот между зубами Злыдня и ногой Гарри оставалось какая-то пара метров, как словно из воздуха возле него появилось пятеро котов. И каких! Гарри даже не сразу узнал знакомцев.

Ощетинившись и завывая, они казались раза в два больше по размерам, чем были. Собаки, однако, были еще молодые и не битые, так что пугаться не думали, хотя до момента, как это упущение было исправлено, оставалось — три, два… один…

— Увау-у-у-у! — издал боевой клич мистер Лапка.

— Умр-р-ряу! — грозно поддержал его черно-белый собрат.

— Ав? — сел было на попу Злыдень, но было поздно.

Однако не успел воюще-лающий клубок окончательно сбиться, как над ним раздалось громовое:

— СИДЕТЬ, ВАШУ СУЧЬЮ МАТЬ! (и еще несколько непонятных восьмилетнему Гарри, но очень громких слов, которые он постарался запомнить).

Подкрепляющее ведро воды сверху решило дело окончательно: в тупичке не осталось никого, если не считать Гарри, остальных как ветром сдуло. Точнее, смыло. А Гарри вообще привык, что его не считали…

Но мистер Фигг этого не знал.

— Ты тут откуда, малек?

— Я… вот, — Гарри ткнул пальцем в дом, где жил, потому что до сих пор не мог понять, от воды у него штаны мокрые или от кой-чего другого. И чихнул.

— Да я тебя промочил, извини… Айда, подсушу! Ну да, видел тебя в саду, что-то тетка тебя частенько эксплуатирует. А чего ты тощий такой? Айда в дом, ветер холодный, простынешь. Да и чаю попьем…

Гарри потянул носом: из приоткрытого окна пахло не только чаем, но и выпечкой, отчего он невольно сглотнул, а живот сжался и вывел было руладу, которую мистер Фигг тут же прервал:

— Я тебя что, еще упрашивать должен? Марш!

— Но тетя…

— Что — тетя? — непонимающе нахмурился мистер Фигг. — Р-разберемся!

И осторожно подтолкнул Гарри к двери.

* * *

Голодному восьмилетке было не до реверансов и не до стеснения. Гарри с аппетитом уплетал все, до чего мог дотянуться, а до чего не мог, то мистер Фигг, оказавшийся совсем не страшным, а очень даже замечательным, заботливо ему пододвигал. Странный взгляд, которым старик на него посматривал, Гарри ни о чем не говорил — кормят, не ругают, и здорово.

— Гарри? — миссис Фигг, зашедшая на кухню с покупками, едва не уронила сумки.

— Ты этого пацана хорошо знаешь?

— Ну так, — смутилась миссис Фигг и покраснела, вспомнив, что уже два месяца не отсылала отчетов. Ой, или больше? — Соседи же.

— Чего-то ты не договариваешь, дорогая… Так, что ты купила? — мистер Фигг склонился над сумкой и не заметил, как побледнела его жена. — Курицу надо брать не замороженную, а охлажденную, сколько можно тебе говорить!

— Но она дороже…

— Здоровье дороже, ду… кхм, — мистер Фигг покосился на Гарри, который сыто отвалился от стола и попытался поздороваться с миссис Фигг, одновременно прожевывая последний кусок марципановой булки.

— Мы с тобой потом поговорим, — мистер Фигг повернулся к Гарри. — Поел? Понравилось? Вот, возьми с собой сконов, — он сунул ему в пакет, сколько удалось сгрести — а удалось много, ручища у мистера Фигга была помощней, чем у Вернона Дурсля — уж Гарри это оценил.

— Это… мне? — Гарри был поражен до глубины души.

— Тебе, тебе, — мистер Фигг подтолкнул его к выходу — ему не терпелось пообщаться с женой. — Если тетка будет тебя на гауптвахту определять, будет чем заткнуть ей кингстоны.

— А?

— Завтра прибегай, расскажу, — заговорщически подмигнул мистер Фигг. — Беги пока, дело у меня тут.

Гарри исчез за дверью, за которой уже гремело:

— И чем я должен вбить в твою бестолковку, какие продукты надо брать? Ты зачем на плечах ее носишь?!

— Тебя не спросила! — не оставалась в долгу миссис Фиг, сверкая молниями сине-серых глаз. — Явился — не запылился, и теперь каждый день мне указывает! Сам тогда ходи!

— Да и пойду! — поднялся во весь немаленький рост мистер Фигг.

— Давно пора! Я тут тяжести таскаю, а он еще рожу кривит! Я тебе сейчас лимон-то затолкаю, узнаешь, как кривиться правильно!

— А и затолка-а-ай…

Совершенно неприлично-игривые и многообещающие, э-э-э, всякого разного интонации последней реплики услышала только миссис Фигг, потому что сказано это было ей на ушко…

Скандал стих моментально, словно его и не было.

«Ссора влюбленных — это обновление любви», — сказала миссис Браун старшей миссис Полкисс. И была совершенно права. Есть пары, которые обожают пошуметь…

* * *

Альбус Дамблдор недовольно хмурился: шел третий месяц, а от Фигг до сих пор не было ни слова. Неужели трудно послать пару строчек — даром он ей, что ли, лично зачаровал камин и даже оставил полугодовой запас летучего пороха?

Он поморщился: идти самому не хотелось. Доверить кому-то, отправить с визитом? Альбус скривился. Ладно, в конце концов, он потеряет минут десять, провоняет кошками, но ничего, немного потерпит. Главное — призвать к ответу отчего-то ставшую безобразно разболтанной Арабеллу. Что она там вообще думает? Да, кстати, мантию стоит сменить… какую не очень жалко?

* * *

— Аоу… Да... Белла, детка, да! — услышал Альбус густой мужской баритон, в результате чего приземлился на пятую точку прямиком на каминные щипцы.

К сладострастным стонам довольно естественно присоединился и его вопль.

Тишина длилась не более пары секунд.

— ЭТО ТВОЙ ХАХАЛЬ? — рявкнул Маджер Фигг, подскочил к камину, намотал бороду все еще стонущего от боли волшебника себе на кулак и обернулся к жене.

Миссис Фигг, красная, с остатками одежды на местах, где та уже, в общем-то, ничего не прикрывала, пискнула, заворачиваясь в первое попавшееся — штаны супруга. Отчего стала выглядеть, как ни странно, еще более, скажем так, интересно, хоть и оставалась в глубоком шоке.

От этой картины Альбус, уже открывший рот, чтобы произнести свои регалии проклятому магглу, временно онемел. Такую Арабеллу… Ой. Огого. Мда. Мысли смешались и уползли в неизвестном направлении. А чертов маггл потряс его за бороду и заорал что-то совершенно несусветное, мол, он — полюбовник его жены. И его совершенно не смущала ни собственная голая задница, ни посторонние в доме!

Этот маггл точно спятил! Какая жена? Какой еще полюбовник? У этой страш… Э… Ну да… Муж? У Фигг появился муж?! Срочно заколдовать всех — только это может спаси ситуацию!

— Да я тебе твою волшебную палочку знаешь куда сейчас запихаю! — заорал маггл, перехватив его руку и потянув за бороду, и, тряся мнимого хахаля супруги так, что и невербальные теперь стали для великого чародея практически недоступными. Кстати… откуда этот жуткий маггл знает про волшебство?!

Скорей, скорее стереть ему память, ему, и Арабелле, и…

Вокруг сидело семеро котов с довольно серьезными и гнусными в отношении его, Альбуса, намерениями. Им было все равно, кто тут верховный чародей Визенгамота и тем более директор школы. Да, а этим Конфундус!

Но нет, вы попробуйте сосредоточиться, когда в лицо вам летит здоровущий кулак!

И Альбус не выдержал, наводя на Фигга свой самый главный аргумент:

— Обли…

— Хрясь, — сказала Бузинная палочка, встретившись с помощью ручищи маггла со столешницей.

— Бомбарда обыкновенная, ручная, вульгарис, так сказать, — опасно оскалился ему в лицо Фигг и аккуратно впечатал кулак прямо в нос.

* * *

От окончательного растерзания Альбуса Дамблдора спас только камин и то, что он сумел, оставив чуть не всю бороду в руках мистера Фигга, обернуться и увидеть, где на полке стоит летучий порох.

Миссис Фигг спасло только чистосердечное признание, продолжавшееся до самого утра (и вовсе не то, что вы подумали, а длинный разговор!), в результате чего мистер Фигг посерьезнел, долго хмурился, а потом стукнул кулаком по столу, отвлекся на его починку, после чего вынес свое мужское решение:

— Уже магичил, говоришь? Нечего мажонку тут делать. Ни в этой семье, ни вообще у магглов. Садись, письмо писать будем.

— Кому?

— В Министерство, чтоб ребенка пристроили. В Аврорат, пусть поищут, кто и почему так дал ему лобаря, что шрам до сих пор остался, да еще и воспаленный. И в Отдел тайн, может, тем это тоже интересно будет. Кстати, у меня же там один из дядьев двоюродных. А для начала я бы в Мунго ребенка отвел, не нравится мне его худоба.

— Может, сначала твоего дядю пригласим? — пискнула Арабелла.

— Может, и так, — усмехнулся муж. — А ты все-таки соображаешь, когда захочешь, дорогая. И как же тебя угораздило на такое дело подписаться?

— Так… — вздохнула и опустила глаза миссис Фигг. — Ты же сам сказал, соображаю, когда захочу. А мне давно уже жить не хотелось, не то что думать…

— Так это… это ты все из-за меня, что ли?

— Да вот еще! Буду я из-за такого идиота десять лет подряд каждую ночь плакать!

— Каждую ночь, говоришь? Ну нет, дорогая, — голос мистера Фигга стал странно похож на мурлыкание мистера Лапки, когда тот чем-то очень доволен. — Мы это сейчас же исправим.

— Так еще же не ночь, — пискнула миссис Фигг.

— А это неважно, — улыбнулся золотыми зубами муж. — Мы все исправим. Ведь так?

1) "лошадиная шея" — коктейль из имбирного эля и бренди (или другого крепкого напитка) English-Russian-English dictionary of general lexis, the collection of the best dictionaries. 2012

Вернуться к тексту

2) сэндвич. https://core.ac.uk/download/pdf/336872404.pdf

Вернуться к тексту