Жизнь с другой стороны (гет)

«Он вернулся на Землю сквозь дни и года,

Хоть казалось на век в Средиземье ушедший.

Он жалеет об этом обычно тогда,

Когда вслед ему снова кричат: «Сумасшедший!"©

Канцлер Ги — Иван Петров

— Эй, ты, еще виски! — прорычал противный голос, и что-то требовательно стукнуло о барную стойку.

— Это уже пятый за сегодня, ты как домой идти собрался? — хмуро ответил бармен.

— Ты мне зубы не заговаривай, а наливай!

Дымная тьма небольшого бара давила на виски. Душный прокуренный воздух, запах алкоголя, одни и те же пьяные просьбы изо дня в день — все это делало жизнь не похожей на жизнь. Все это надоело, но другого выхода пока не было.

Пьяница получил вожделенную порцию выпивки, выхлебал ее за секунду и, кажется, рухнул куда-то под стойку. Бармен пожал плечами, буркнул: «Я же говорил», и стал протирать и так сияющий бокал.

Через два часа заканчивалась его смена, через два часа можно будет идти домой. Нет, не так. Не домой. Куда-то в безликое здание, с окнами, в которых горит чужой свет. Куда-то туда, где стоит нечто с красной крышей, и растет куст сирени. Домой, в глухую пустоту комнат, заваленных всяким хламом, в тусклую бледность ванной комнаты, где в зеркале живет чье-то отражение. Домой, где на стуле высится гора одежды, и нет человека, который бы повесил ее в шкаф. Домой, где стоит пустой холодильник и ночами напролет что-то бормочет сумасшедший телевизор. Домой, в здание, которое так сложно назвать домом. Домой, куда так не хочется идти.

Бармен достал из кармана резинку для волос и завязал черные кудри в конский хвост, чтоб не мешались. Вечно юный диджей, похожий на подростка, даром, что разменял третий десяток, возился с пластинками. Вот уж кому всегда весело, — подумал бармен и от неожиданности выпустил из рук пузатый бокал. Осколки разлетелись по полу, заскрипели под ногами, закатились под стойку. Бармен выругался и пошел за веником и совком.

На обратном пути его окликнул диджей.

— Эй, чувак, пойдем на футбол в пятницу?

— Нет, Ник, прости.

— Слушай, хватит киснуть! Ты скоро корни пустишь! Я говорю тебе — пошли на футбол!

— Нет, старик, я домой пойду, — ответил бармен, сделав ударение на слове «дом». Диджей поморщился.

— Сири, ну чего ты?

— Я пойду. Запиши мне толкового рока, ладно?

А вслед ему уже неслось: «Чудной ты, Сири, и имя у тебя странное».

* * *

Сириус схватил с крючка свою косуху, поправил хвост и хлопнул дверью. Ему хотелось что-нибудь разбить, пнуть жестяную банку, порезаться или бахнуть кулаком о стену. Только бы не чувствовать внутренней боли и не морщиться от однообразия всего.

У двери его ждал старенький байк, выручавший сотни раз и едва не промахнувшийся всего на минуту. Сириус провел ладонью по лицу и вздохнул. Прошлого не изменишь, а настоящее невыносимо.

Хотелось выпить, но он не привык, хотелось ворваться в ночь на байке, но верный друг уже не приносил ему радости. С тех пор, как Марлин попала в аварию, всё изменилось. Ее призрак по-прежнему жил в пустом доме, переставшем быть домом, и по-прежнему приходил к нему по ночам. Вместе с сотней других призраков, имен которых он не знал.

* * *

Сириус вошел в пустой и темный дом, бросил в угол косуху, швырнул на полочку ключи и прошел в кухню, не удосужившись раздеться. Не было никого, кто сделал бы ему замечание. Мужчина пожал плечами и щелкнул выключателем. Выключатель прогонял прочь призраков прошлого, и ему становилось легче.

Нет, он, конечно же, не планировал проживать остаток жизни в четырех стенах, но по-другому не получалось. Ему не хотелось ходить на футбол, он отказывал друзьям на их предложение устроить барбекю, он забыл, что такое рыбалка. Он просто сидел дома и думал. Он всего лишь считал часы до окончания воскресенья и начала понедельника. В работе время пролетало быстрее, и думать было просто некогда. Порой Сириус подрабатывал вышибалой, вправлял некоторым пьяницам мозги и зарабатывал поощрение Ника и прочих коллег. Чесотка в кулаках проходила, а собственная кровь его не волновала.

Дни недели пролетали как шальные птицы, оставляя по себе черно-белые воспоминания о безликих буднях его странного существования. Проходили недели и месяцы, а он по-прежнему сидел в четырех стенах и курил.

Они с Марлин поженились всего полгода назад, и будущее казалось таким счастливым и светлым, что так странно было принять пустоту настоящего. Сириусу все время казалось, что Марлин вот-вот войдет в кухню, сделает себе кофе и сядет на подоконник, а он будет стоять рядом и наслаждаться кофейным ароматом и ее присутствием. Время шло, а Марлин так и не пришла. Гремел гром, шел дождь, таял снег, времена года сменяли друг друга, время шло.

Сириус хотел все бросить и переехать жить в другой город, где ничего не напоминало бы ему о Марлин, где не было бы друзей и знакомых, сочувственно хлопающих по плечу и говорящих те слова, что скорее раздражали, чем утешали. Где была бы другая жизнь и другие люди. Однако, в родном городе была работа, которую он все еще любил, были магазины, дома и улицы, которые он знал наизусть, была могила Марлин, и как-то не хотелось больше никаких перемен. Их и так случилось достаточно за прошедшие три с половиной года его жизни. А еще, недавно он познакомился с семьей Поттеров, у которых подрастал сынишка, и всё как-то закрутилось, понеслось.

* * *

Сириус включил чайник и насыпал в чашку две ложки растворимого кофе. В холодильнике стояла кастрюля с супом, ютилось два десятка яиц. Полки покрылись пылью, окна надо было бы помыть, но он все убегал от прямых обязанностей хозяина дома. Где-то в коридоре жужжал телефон. Вероятнее всего, звонил настойчивый Ник, все еще надеющийся вытащить друга на футбольный матч. Сириус почесал затылок и вернулся на кухню, включил программу новостей и закурил.

Диктор что-то монотонно бормотал, сыпал на заснувший город пустыми сенсациями и пугал громадными происшествиями. Телевизор всегда пугал новостями, имевшими значение только для параноидальных психов, и тем не менее, лишавших сна обычных людей.

Сигарета медленно таяла в темной кухне, растворялась в сознании потоком несбывшихся воспоминаний. Темень сгущалась, и надо бы включить свет, чтобы прогнать непрошеных гостей из прошлого, однако Сириус продолжил сидеть во мраке.

Когда-то давно у него была нормальная жизнь заурядного человека. В ней были взлеты и падения, дни и ночи, ссоры и веселье, в ней была жизнь, а сейчас осталось одно лишь бессмысленное сидение у окна, в окружении четырех стен. Сириусу было плевать на то, что в доме было аж три комнаты, он всегда выбирал кухню и считал в ней часы до рассвета. Комнатушка два на три метра, кипящий на плите чайник и сигарета — и можно двигаться дальше. Если бы помещение было чуточку больше, боль Сириуса заполнила бы его целиком, а ему так не хотелось, чтобы боль выходила за пределы квартиры.

Телефон продолжал жужжать где-то в коридоре. Может быть, пойти на матч? Нет, не пойти. Там будет чужая жизнь, счастливые семьи, радость и воздушные шарики. Радоваться чужому счастью Сириус не умел, сидеть с кислой миной и делать вид, что ему жутко интересно — не хотелось. Ник поймет, он всегда понимал. Ник был одним из немногих, кто все еще общался с Сириусом после трагедии с Марлин, и кто хоть как-то пытался его поддержать. Хотя, вот, разве что, Поттеры… Вроде, нормальная семья, и пацан у них забавный, но кому нужны чужие кошмары и чужие потери?

А до утра еще было так далеко.