Гипнагогия (джен)

— Добро пожаловать, Гарольд! Не по расписанию ты ко мне заглянуть решил!

Старик в поношенном мешковатом балахоне увлечённо играл в напёрстки деревянными стаканчиками, медленно передвигая их по плоской поверхности большого камня своими бледными костлявыми руками. Капюшон хорошо скрывал его лицо, и лишь выглядывала седая, с редкими чёрными волосками, борода. Из-под коричневого балахона виднелись тощие ноги в дырявых башмаках.

Гарольд поёжился. Молодой человек был одет явно не по погоде, царившей в этом загадочном месте: лёгкая майка, джинсы и кеды. Ледяной ветер продирал до самых костей, тоскливо завывая и поднимая в воздух столпы режущего лёгкие снега. А снег здесь был какой-то странный: будто состоял не из пушистых снежинок, а из крошечных песчинок льда. Обледеневшие скалы, окружавшие Гарольда, мрачно нависали над ним, словно осуждая и провожая неодобрительными взглядами. Молодой человек стоял на довольно широком уступе, с которого открывался вид на огромную, будто бы бездонную, пропасть и противоположную сторону. Вдалеке красовались остроконечные ледяные горы, над верхушками которых можно было различить силуэты гигантских птиц. К краю уступа был присоединён величественный мраморный мост, опоры которого уходили в пропасть, постепенно исчезая в её тёмной пасти. По бокам колоссального сооружения, на всём его протяжении, красовались серебряные драконы. Рядом с мостом рос высокий дуб, сделанный целиком изо льда, крона которого вместо листьев состояла из голубого пламени, медленно тянувшимся к мрачному небосводу. Как раз под этим деревом и сидел старик, занимаясь своим довольно странным делом. От его фигуры исходили спокойствие и безразличие ко всему окружающему его миру — создавалось впечатление, что мрачная картина, представавшая перед его взором, его совершенно не пугала.

— Здравствуй, Гарольд! — спокойно произнёс старик своим тихим ровным, немного хриплым голосом.

— Где я? — растерянно озираясь, спросил Гарольд.

— Ну что это за вопрос? Ты тут! — слегка хихикнул старик, продолжая передвигать стаканчики.

— Да, это здорово! Только где это — тут? — с сарказмом произнёс молодой человек.

— Это здесь! — отвлекаясь от своего занятия, старик выпрямился и широко развёл руки в стороны.

— Ладно, проехали! Кто вы такой?

— Я — это я и никто другой, — просто пожал плечами старик.

— Это я знаю, — слегка начала раздражаться Гарольд, — Но кем вы являетесь?

— А кем ты хочешь, чтобы я был? — с любопытством склонил голову его собеседник.

— Это не имеет значения! Важно лишь то, кем вы являетесь на самом деле. Я должен понять, с кем я разговариваю.

— Может, в твоём мире это и имеет значение, а здесь всё работает по-другому. Мышь может быть слоном, слон собакой, этот дуб ясенем, а я могу быть хоть стариком, хоть бабочкой, хоть травинкой у тебя под ногами. Здесь всё живо и мертво, весело и грустно, возможно и невозможно, красиво и уродливо, медленно и быстро.

— Я ничего не понимаю! — глаз Гарольда нервно дёрнулся. — Что вы несёте? Я не понимаю ни одного вашего слова!

— А, может, просто не хочешь или не можешь? — старик остановился, и приподнял один из стаканчиков. — Надо же, угадал!

— Да конечно не могу — вы же ничего мне не объясняете! — лицо молодого человека просветлело. — Это сон! Это ведь сон, верно?

— Возможно.

— Или всё же явь? — сомнением посмотрев на раскинувшиеся перед ним виды, спросил Гарольд.

— Всё может быть.

— Как такое может быть? Это либо сон, либо явь! Вы можете мне ответить точно?

— Куда уж точнее можно? Ну хорошо, попробую. Кому это всё кажется сном, кто-то думает, что это реальность, а для кого-то это и ни то, и не другое, а что это за место есть на самом деле — неизвестно с начала времён и по сей день. Так что, сам думай да гадай.

Гарольд не ответил ни слова, лишь устало прикрыл лицо руками. Этот старик настолько успел его утомить, что он даже забыл, что невероятно мёрз до этого самого момента. А сейчас стало заметно теплее, ветер вроде как немного затих и даже казалось, что наледи на скалах стало чуть меньше. Вот только теперь у него разыгралась мигрень. Какой-то ненормальный мужик: сидит посреди такого дубака, несёт явный бред сумасшедшего и выглядит как типичный маньяк в тёмном переулке. Нужно уходить отсюда как можно скорее. Теперь нужно было решить только один маленький вопрос: как отсюда выйти? За спиной у него были кованные ворота, которые были закрыты на тяжёлый амбарный замок.

— Думаешь о том, как выбраться отсюда? — усмехнулся старик.

— Как вы…

— Так ты же озираешься, словно пуганный заяц. Да и мысли твои прочесть особого труда не составляет. Все об этом думают, когда сюда попадают, вот только не каждому суждено получить ответ на свой вопрос. А некоторые из тех, кто всё-таки получают ответ, остаются крайне недовольны. Кто плачет, кто сердится и кричит, а некоторые даже и с кулаками лезут. Только винить их нельзя, не все понимают.

— Что понимают? Что я должен понять? — этот старик определённо сводил его с ума.

— Да тебе-то понимать это ещё рановато, если ты только сам не захочешь. Тебя перед фактом никто не ставит… пока. Я вообще ума не приложу, зачем ты сюда заявился? Вроде не то место, куда вашего брата людского тянет. Тебе не понять, а осознать да подумать надо.

— Я сюда как-то не просился. Сам не помню, как здесь очутился.

— Сомнений слишком много в душу свою запустил, вот теперь передо мной и красуешься, — старик вновь поднял стаканчик, притопнув своим новеньким кожаным башмаком. — Опять угадал! Везёт мне сегодня!

Старик немного пугал Гарольда своим загадочным поведением, но в то же время он и привлекал молодого человека. Настороженность и страх перед незнакомцем постепенно таяли, уступая место простому человеческому любопытству. Прохладный ветер нежно потрепал чёлку молодого человека, и он подошёл поближе к столику, за которым сидел старик. Парень с интересом наблюдал за тем, как деревянные стаканчики резво скользят по поверхности стола.

— Так всё-таки: почему я здесь? — Гарольд присел на корточки, пытаясь заглянуть в лицо старика.

— А это ты мне скажи, дружок! — просто ответил старик, выжидающе посмотрев на своего собеседника. — Как думаешь, где шарик?

Гарольд молча ткнул в средний стаканчик. Старик приподнял стаканчик, показывая небольшой шарик.

— Повезло! — хмыкнул Гарольд.

— Кто знает, кто знает! Может и не повезло, а так и должно было быть?

— Верите в судьбу? — молодой человек немного улыбнулся.

— А ты будто нет?

— Не знаю, как-то странно, что всё уже решено за нас, и мы все просто плывём по течению, которое избрала для нас жизнь.

— А причём тут это? Ты ведь спросил меня про судьбу, а не про предрешённость.

— А разве это не одно и тоже?

— Эх, парень, ничему тебя жизнь не учит, — сокрушённо покачал старик головой. — Ты что, забыл, где находишься? Ни что здесь ни есть истинна и ничто не является ложью. Так что, ответом для твоего вопроса будет: и да, и нет! Человек любит думать, что судьба — штука линейная. Куда она тебя закинула, там и плывёшь. А почему? Да потому что мысль больно удобная.

— Не все верят в судьбу, — заметил Гарольд.

— Верно! Но ведь так тоже крайне удобно. Плывёшь против течения, думаешь, что умнее всех и сейчас обманешь всё мироздание, а она берёт тебя за шкирку — мол, будь добр вернуться на своё место.

— Так значит, вы подтверждаете, что судьба уже предрешена?

— Представь себе, что тебе нужно дойти до места, а пути у тебя три. По какому ты пойдёшь?

— Всё зависит от того, какой путь поможет мне достичь цели быстрее. — пожал плечами молодой человек.

— Значит, выбор есть? — приблизил своё лицо к Гарольду старик.

— А вдруг мой выбор уже был принят кем-то ещё?

— А если нет?

— Нам всё равно не суждено это узнать!

— В этом-то и вся прелесть жизни! — глаза старика сверкнули из-под капюшона. — Что правда, что ложь: кому это известно? Но, это та самая вещь, которая и даёт нам выбор. Может судьба и предрешена, но почему не попробовать повернуть её в другое русло? Ведь люди умеют менять русло реки, пусть и с большим трудом. Ты делаешь выбор и только можешь надеяться, что он не был продиктован обстоятельствами и самой судьбой. Но это всё же твой выбор, даже если он и представляет из себя иллюзию. Незнание фундаментальных механизмов жизни предопределяет наши действия, но ведь от этого он не становятся чьими-то ещё — это по-прежнему наше решение, осознанно принятое решение.

— Знаете, вы говорите какими-то загадками! — прищурился Гарольд. — Я не совсем понимаю, но сдаётся мне, будто вы хотите сказать, что выбор есть, но его и нет?

— Ты начинаешь понемногу понимать! — довольно произнёс мужчина, отстраняясь и поглаживая чёрную блестящую бороду. — Да и нет, помнишь?

— Это бред — полный! — Гарольд вскочил, крепко обхватывая голову руками и начиная нервно расхаживать из стороны в сторону.

В лицо вновь ударил ледяной ветер, и чувство холода вернулось к молодому человеку. Мысли путались в голове, образуя один сплошной клубок, нет… снежный ком, который на огромной скорости нёсся по склону его сознания, сметая всё на своём пути.

— Ты в смятении, — осторожно заметил мужчина, вновь начиная передвигать металлические стаканчики по столу.

— Да ладно! — взорвался молодой человек. — А вы только заметили? Должен сказать, что с реакцией у вас явно полный порядок. Это был сарказм, если что! За что мне это наказание? Что я вообще тут делаю? Сижу и веду совершенно бессмысленный разговор с выжавшим из ума стариком, а… — он запнулся на полуслове, подозрительно вглядываясь в мужчину, оправляющего серый, с вышитыми на нём рунами, балахон. — Что за…?

— Что смотришь на меня, будто прежде не видел?

— Я понял, я всё понял! — с губ Гарольда сорвался нервный смешок. — Это и правда наказание! И какой это круг ада? За какой такой страшный грех меня сюда сослали?

— Думаешь, ты в аду? — мужчина вновь поднял стаканчик, рассматривая игральную кость, скрывавшуюся под ним. — Снова угадал! Ну, может, отчасти ты и прав, но всё зависит от того, как ты на это смотришь.

— Да при чём тут это?

— Не кипятись, нервы ведь не железные. Вот взять игральную кость: ты на неё смотришь, а разве стороны у неё одинаковые? Да — они все одного цвета и формы, но и нет — цифры постоянно меняются. С какой стороны на неё посмотришь, такую цифру и увидишь. Можно, правда, ещё и саму кость повернуть, но суть остаётся прежней.

— Вам лечиться надо, — тихо простонал Гарольд, медленно опускаясь на колени. — Вы ненормальный.

— Отнюдь! Я самый нормальный из всех, кого ты встречал, но и я не без ноток безумия. Такая вот ненормальная нормальность выходит.

— С меня хватит! Оставайтесь тут, если пожелаете, а я сматываю удочки! Не хватало только превратиться в такого же психопата! — молодой человек решительно двинулся к мосту.

— Ты совершенно уверен, что хочешь туда? — нога Гарольда зависла над поверхностью моста.

Он нерешительно посмотрел на противоположную сторону. Этот мрачный пейзаж его совершенно не прельщал. Да, там проглядывались некоторые задатки растительности, пробивавшиеся сквозь снег, да и на горах виднелись деревья, но выглядел этот путь всё равно весьма мрачно.

— Будто у меня есть какой-то выбор!

— А почему нет?

— И какой же? Остаться с выжившим из ума стариком или пройти по мосту?

— А назад вернуться?

— И как вы предлагаете мне это сделать? Если вы не заметили, то пути назад нет.

— Многие так думают, потому и выбирают наиболее очевидный путь, а оглянуться хоть на секунду, попробовать вернуться — слишком страшно.

Гарольд с сомнением посмотрел на мост и прислушался. Несмотря на то, что бездна казалась бесконечной, из её недр доносился звук бегущего потока. Внезапно в грудь словно со всей силы вогнали раскалённую арматуру, вынуждая Гарольда сложиться пополам с диким криком боли. Все звуки вокруг заменил один единственный — звук бьющегося в бешенном ритме сердца. Эта барабанная дробь отчётливо отдавалась в ушах, и молодой человек чувствовал, как пульсирует на лбу толстая вена. Второй приступ боли заставил лишь сдавленно мычать. Мир начал постепенно тускнеть и расплываться. Перед глазами замелькали какие-то зелёные тени: они суетились, периодически склоняясь над молодым человеком. Наваждение прошло также быстро, как и появилось. Гарольд тяжело дышал, утирая ручьём тёкший по лбу пот.

— Эк тебя скрючило, — цокнул мужчина, кладя на стол червовый валет. — Выглядишь ты неважно. Делал бы выбор побыстрее, а то его может и не остаться. На всё в этой жизни отведено определённое количество времени, знаешь ли!

— Да какой выбор и что это за мост вообще?

— А какой мост это может быть? Мост как мост — самый что ни на есть обычный. Правда, одно исключение всё же есть: он есть и его нет. Я знаю, что ты хочешь спросить: как такое может быть? Всё просто: вот ты здесь — мост есть, а если ты будешь там, — указал рукой на противоположную сторону мужчина, — то моста уже нет, а значит и обратного пути не существует. Есть мост или его нет — вопрос выбора. Какой шаг выбран, такие и последствия.

Гарольд начал постепенно оседать на землю, чувствуя, как тьма постепенно обволакивает его. Стук сердца утихал и постепенно сменялся пронзительным и невероятно противным непрекращающимся писком. Тёплые руки подхватили молодого человека, осторожно ставя его на ноги. Парень повернул голову и заметил рядом с собой мужчину, который смотрел прямо ему в глаза.

— Время, парень, время, — сказал мужчина, подводя его к столу и указывая на карты, — У тебя выбор-то богатый, но вот беда — с каждой секундой он скудеет. Ох, как ты побледнел, аж лицо осунулось. Выбирай, выбирай, а то и солнышко тебя уже согреть не сможет.

— Я не понимаю ваших карт, — заплетающимся языком произнёс Гарольд.

— Тебе и не надо понимать карты. Решить надо. Решай, дружок, быстрее решай.

Гарольд посмотрел на ворота мутным взглядом. Всё тело словно пробил разряд тока, заставляя его сжать зубы и громко зашипеть. Писк на секунду сменился стуком сердца, тут же возвращаясь. Гарольд ещё раз взглянул на мужчину, но того уже не было рядом.

— Не всё истинна, что видят наши глаза. Но мы можем научиться видеть правду, — мужчина появился из-за дуба, под которым раньше сидел, осторожно проводя рукой по зелёной листве, мягко шуршавшей под порывами тёплого ветра. — Вопрос лишь в том: хотим ли мы уметь видеть? Хочешь ли ты, Гарольд?

Молодой человек протянул руку к воротам, медленно направляясь к ним на ватных ногах. Новый удар током заставил его рухнуть на землю. Пальцы крепко сжали пучок высокой травы. Чем ближе он подходил к воротам, тем тише становился писк. Схватившись за прутья ворот, Гарольд изможденно прислонился к прохладному металлу.

— Гарольд! — он повернулся, устремляя свой взгляд на молодого светловолосого мальчика в пастушьей одежде. — Увидь!

Присмотревшись, Гарольд понял, что замок на воротах лишь придавал иллюзию их запертости, поскольку дужка не соединялась с корпусом. Сорвав замок, он из последних сил распахнул ворота, чувствуя, как темнота отступает, а стук сердца отдаётся в ушах с новой силой. Ещё один разряд прошёл по телу, писк не исчез, но стал прерывистым, в ритм сердечного стука. Поднялся сильный ветер, подталкивающий парня в спину, словно указывая уйти за ворота. В нос ударил запах роз, а скалы, нагонявшие тоску и чувство безнадёжности, заросли растительностью, как будто никогда и не было на них вечных льдов. Гарольд со спокойствием в душе оглянулся, скользя взглядом по лесу из гигантских деревьев, раскинувшемся на другой стороне. Горы пропали за массивными стволами, а аккуратненький навесной мост тихонько покачивался под порывами по-летнему тёплого ветра. Возле дуба сидела молодая девушка невероятной красы, небольшим серебряным серпом подрезая травинки. Её чёрные, как смоль волосы, собранные в длинную, до пояса косу, блестели на солнце. Подняв несколько колкий взгляд своих ясных и синих, словно само небо, глаз, девушка тепло улыбнулась молодому человеку. Поднявшись, она покрутилась, показывая ему своё расшитое витиеватыми узорами платье.

— Не такая я уж и страшная, верно? — склонив голову на бок и слегка теребя косу, спросила она.

Гарольд ничего не ответил, просто улыбнулся ей в ответ. Он шагнул за ворота, направляясь в темноту, расположившуюся за ними. Впереди он слышал голоса людей, шум машин и всё тот же, успевший утомить его, писк.

— Гарольд! — парень вновь посмотрел на покачивающуюся на носках девушку. — Пообещай мне, что наша следующая встреча будет крайне нескорой. Зачем сюда зазря ходить? Там тоже есть немало интересных мест.

— Я постараюсь! Вот только, если выбор есть и его нет, то как я смог открыть ворота?

— Забавно лягушечки прыгают, правда? — хихикнула девушка, рукой изображая лягушачьи прыжки. — Они по кувшинками прыг да скок, прыг да скок! Куда прыгнуть, сами выбирают, но нырнуть в конце концов всё равно придётся. Только, что лягушке благодать, человеку не обязательно хорошо. Вам лучше не нырять как можно дольше. Это и вам хорошо, да и мне забот гораздо меньше. Ладно, заболтал ты меня!

Кивнув, Гарольд шагнул в темноту, растворяясь в ней.

— Удачи тебе, дружок!

Девушка оправила платье и направилась к берёзе, под которой недавно сидела. Солнце начинало пригревать сильнее, тучи на небе разбежались все до единой, и по нему медленно плыли многочисленные стаи птиц. Она бросила усталый взгляд на раскинувшийся на другой стороне бездны сад, где виднелись фигуры людей. Старики тихо-мирно сидели под деревьями, наслаждаясь их тенью, молодые люди и дети резвились и весело кричали, бегая по залитым солнцем полянкам. Облокотившись о древесный ствол, девушка прикрыла глаза и легонько вздохнула. Скрипнули ворота, а затем послышались лёгкие тихие шаги.

— Здравствуй, Энни! Ты верна расписанию — минута в минуту! — девушка открыла глаза, устремляя свой взор на гостью.

— Кто вы?

— А кем ты хочешь, чтобы я была? Могу быть трёхглавым драконом, доброй тётушкой, да хоть розовым пони. Выбирай!

— Я домой хочу!

— Могу быть для тебя и домом: тёплым и светлым, но, к сожалению, новым! Пошли, покажу тебе здешние места, только сначала ворота проверю.

Девушка оттолкнулась от ствола и стремительно подошла к воротам, дёргая амбарный замок. Цепь жалобно звякнула, замок натужно загудел, но дужка не поддалась, надёжно соединяясь с корпусом.

— Всё правильно, а жаль! Ну что, лягушечка моя? Пора тебе нырнуть. Ты не смотри, что мост на вид хлипкий, по нему хоть стадо слонов пройдёт, а мы с тобой и подавно.

Две фигуры медленно пересекали поскрипывающий мост, увлечённо о чём-то болтая и периодически посмеиваясь. Солнце нежно пригревало, отгоняя от Энни всякие мрачные мысли и даря умиротворение. Когда уступ растворился в воздухе, то она забыла все былые обиды. С каждой медленно исчезающей дощечкой моста все страхи и заботы убегали от девушки прочь, чтобы уже никогда не вернуться. А пересекли они мост и вступили на другую сторону, и забыла она всё плохое и грустное, лишь сохраняя в памяти дом и всех, кто с ним был связан. Черноволосая девушка внимательно слушала Энни с нежной, но невероятно грустной улыбкой на лице, а её бледные холодные пальцы осторожно сжимали, словно самое дорогое сокровище на свете, хрупкую руку своей собеседницы. Они шли и шли, пока их силуэты не растворились в тени деревьев. Вот так и живут люди в мире, который строят сами для себя — неважно на уступе они стоят или по другую его сторону. И что в нём ложь, да что в нём правда — решать нам. Выбор, он есть, но его и нет. И да и нет, помните?