Старшая Кровь (гет)

…И вот теперь, когда широкое лезвие меча смотрело прямо на ее горло, застыв буквально в нескольких сантиметрах от ямки между ключицами, Цири ясно понимала, что ошиблась. Ошиблась, когда решила дождаться утра в этом хмуром туманном мире, так успокаивающе похожем на ее собственный.

Она едва ощущала жесткую кору трухлявого дуба, к которому плотно прижималась спиной, зато очень хорошо чувствовала, как горит нестерпимой болью рана на левом плече. Ткань вокруг дыры, оставленной мечом, побурела, оттуда медленно продолжала сочиться кровь. Боль была настолько сильной, что остальные синяки и порезы не ощущались. Мир пульсировал, то размываясь в утреннем тумане, то буквально впечатываясь ей в глаза яркой кляксой направленного на нее лезвия с щербиной.

«Скоро я потеряю сознание», — холодея, подумала она. Здесь и сейчас, посреди зловещего, укрытого туманами глухого леса, у нее не было ни времени, ни пространства, ни сил для спасительного прыжка. Почему же ей так не повезло, почему, черт возьми, именно сейчас?..

* * *

С того момента, когда Цири покинула гостеприимный, но так и оставшийся бесконечно чужим мир зеленых равнин и сказочного Камелота, прошло уже, пожалуй, больше полугода. За время блужданий по разнообразным мирам — странным, ужасающим и вполне заурядным — Цири так и не нашла тропинки, которая привела бы ее к долгожданной цели. На родной Континент. В ее время и место. Но зато научилась быть осторожной, внимательной и неуловимой как призрак — теперь она вполне могла считать себя опытной путешественницей во времени и пространстве. Как минимум потому, что всё еще была жива.

Главная проблема таких путешествий — никогда не получалось понять сразу, в том ли ты месте. Это другой мир — или просто чужой народ с незнакомой речью? Это все те же люди — или уже совершенно иные существа с чуждой моралью и обычаями? Цири уже несколько раз попадала в миры, населенные людьми. Там так же смеялись, бранились, распивали что-то крепкое по вечерам в трактирах. Пели, сплетничали, надеялись и боялись. Иногда ей попадался знакомый язык, а порой даже встречались колдуны, чародеи и ведьмы. Но никто из них знать не знал о Цинтре, Редании или Ковире. На небе холодно и равнодушно вспыхивали чужие звезды, которые наверняка складывались в фигуры созвездий, навеянные незнакомыми ей легендами и чуждой историей.

«Я оказалась слишком далеко, — думала порой Цири, забираясь под одеяло в очередной комнате очередного трактира из очередного чужого мира. — Я блуждаю уже давно, и еще ни разу не встретила никого, кто знал бы о Континенте… Может, я все время кружу по одному-двум мирам, попадая в разное время. Может, мне уже никогда не вернуться…»

Об этом Цири старалась не думать. Как и о том, что за несколько лет, проведенных в мире Камелота, ей так и не удалось найти ключ к своему дару. Единороги там встречались лишь в форме изображений и легенд, а местные волшебники не могли научить ее перемещаться в желаемое пространство и время — ведь они и сами не могли этого сделать.

Впрочем, кое-какими магическими приемами она все же овладела — спасибо седобородому волшебнику Мерлину. Он был, конечно, тем еще интриганом, способным, как и большинство чародеев, на любые меры ради достижения цели; и всё же с ним было приятно болтать летними вечерами, потягивая холодный терпкий эль. Кроме того, именно он научил ее хоть как-то задействовать свои магические способности. Без них Цири не протянула бы и недели в своих межмировых странствиях.

Ей неплохо удавалась телепатия: Цири улавливала мысли и намерения людей иного мира в виде образов, не зная ни слова на их языке. Так она могла собирать и анализировать информацию, оставаясь незамеченной, и быстрее понимать чужой говор, чтобы хоть как-то изъясняться на нем. Простенькая бытовая магия делала путешествия чуть менее невыносимыми, а огненные шары пару раз спасли ее от примитивных, но весьма недружелюбно настроенных существ на окраинах безлюдных миров.

И всё же это были лишь детские фокусы по сравнению с той магией, которую творила когда-то Йеннифер. Или чародейки из Ложи…

«Не зря волшебницы обучались в Аретузе десятилетиями, каждый день практикуясь в магии», — думала Цири.

Хотя, возможно, все дело было в пустыне Корат, где она отреклась от дара. Или в чем-то ином… Ведьмачка не знала ответа и на этот вопрос.

Так или иначе, приходилось использовать то, что есть — и продолжать двигаться вперед. Искать дорогу домой, скрытую от глаз, словно тонкая песчаная дорожка под темной толщей вод. Останавливаться нельзя — Цири это понимала. Нужно продолжать прыгать, чувствуя, как пространство вокруг сгущается, а затем словно нехотя разжимает мягкую хватку, окуная ее в новый мир. А затем — осматриваться, искать людей, наблюдать за ними, осторожно задавать вопросы…

Нужно продолжать, иначе… Иначе она не выдержит. Сойдет с ума, бесконечно плутая по одиноким, безжизненным и мертвым мирам. Цири хорошо знала, как это происходит — ведь в последние время ей попадались именно такие миры.

 

Возможно, именно поэтому она потеряла бдительность, наконец наткнувшись на мир, заселенный людьми. Здесь была поздняя осень — угрюмый ветер шумел в пожелтевших вершинах деревьев, разбросанных в ущельях и на уступах скал, гнал по жухлой последней траве мокрые листья и пронизывал холодом до самых костей. На озерах и маленьких круглых болотцах уже проблескивала кое-где тонкая корочка льда. Черное небо было затянуто тяжелыми распухшими от сырости облаками — сориентироваться по звездам было невозможно. Спустя несколько часов езды и непрерывной борьбы с ветром Цири вместе с Кэльпи удалось найти небольшую рыбацкую деревню, надежно спрятанную среди высоченных темно-серых скал. Деревня выходила прямо к воде — залив то ли большой реки, то ли моря был весь изрезан бухтами и прочно зажат между двух рядов скал. Извиваясь лентой, он уходил в обе стороны, скрываясь в плотном тяжелом тумане.

Цири быстро нашла что-то типа гостевого дома, раздобыв для Кэльпи место в стойле и немного соломы, а для себя — миску рыбной похлебки, кружку отвратительного, но горячего пойла и тощую меховую накидку. Накидка не помогала — Цири отчаянно мерзла. Прислушиваясь к разговорам немногочисленных постояльцев в мехах и одежде из грубой ткани, погружаясь осторожно в их мысли, она пыталась понять, куда ее занесло на этот раз. Высокие скалы и изрезанный бухтами залив отдаленно напоминали ей острова Скеллиге, где она неоднократно гостила в детстве. Как же давно это было… Однако люди, разговаривавшие на незнакомом, грубом и точно лающем языке, были совсем другие — маленького роста, испещренные морщинами и очень угрюмые. В их мыслях Цири не нашла ничего светлого — отвращение, смирение перед надвигающейся зимой, беспокойство за родных, бесконечная усталость… И страх: они до смерти боялись каких-то людей в черных плащах с капюшонами, с металлическими нагрудниками и щитами, обтянутыми кожей.

Нет, это был не ее мир, совершенно точно. Возможно, это была часть одного из самых недружелюбных и опасных «человеческих» миров, в который она попала с месяц назад.

Тогда Цири оказалась в вонючем, грязном, кишащем крысами, болезнями и беднотой городке, и ей хватило двух дней в образе молчаливого призрака, чтобы понять, что этот мир крайне недружелюбен к магии. В этом странном месте, которое при отдаленном рассмотрении смогло бы сойти за паршивый городок где-то на задворках Континента, чародейки и чародеи вовсе не были элитой — всемогущими хозяевами, дергающими за ниточки министров и королей… Они были объектом охоты — опасными чудовищами, которых выслеживают, загоняют и убивают. Здесь им полагались не почести и золото, а костер, вырванные ногти и целый арсенал пыток — пыток, от одного образа которых, подсмотренного в чьей-то голове, у Цири подкосились ноги.

Ведьмачка очень спешно пополнила запасы, перевязала ногу у местного лекаря и ускользнула из этого мрачного места. И вздохнула с облегчением, ступив наконец на безлюдную равнину, заполненную до горизонта серебристой, мертвенно-бледной и полупрозрачной травой.

Теперь, слушая завывания ветра и кутаясь в потрепанную накидку, Цири вновь вспомнила жуткие отблески костра и нечеловеческие крики, вырванные из чьего-то видения. Она приказала себе быть осторожной: не привлекать к себе внимания и ни в коем случае не демонстрировать магию. Стать призраком, растворившись в завывающем ветре и вечернем тумане. Но все же решила переночевать в деревне, чтобы восстановить силы и с самого утра отправиться на поиски более крупного селения.

В какой момент она ошиблась? Что ее выдало? Неужели кто-то следил за ней и мог увидеть, как в маленькой запертой комнатушке, дрожа от холода, она осторожно создала маленький огненный шар? Или кому-то показалось подозрительным, что одинокая юная девушка приехала поздним осенним вечером в богом забытую деревушку, буквально взявшись из ниоткуда, и расплатилась за ночлег серебряной монетой? А может, все дело в ее лошади, черной как смоль красавице Кэльпи…

Словом, несмотря на всю осторожность ведьмачки, остаться невидимой на этот раз ей не удалось. Цири была уже в часе езды от деревни — она осторожно продвигалась по узкой лесной тропе среди неприветливых, покрытых мхом деревьев-великанов, тонувших в рассветном молочном тумане — когда ее внезапно настигла погоня.

Но худшее открытие было впереди. Лихорадочно подгоняя Кэльпи, пролетая вместе с лошадью сквозь опасно высокий бурелом и поваленные замшелые стволы, преграждавшие дорогу, она попыталась выпрыгнуть из этого мира, перенестись сквозь пространство и время… И ничего не получалось. Снова и снова. То ли странный лес со своим плотным туманом приглушал магию, то ли она слишком вымоталась, так и не уснув в холодной продуваемой всеми ветрами комнатушке, — спастись, используя свой дар, у нее не получалось… Еле змеящаяся тропинка терялась в сплошной непролазной чаще, чернеющей впереди.

Цири пришлось принять бой, оставшись с мечом в одной руке и неярким огненным шаром, которым она толком не могла управлять, в другой. Ее преследователей было четверо — все в длинных черных плащах с капюшонами, с тяжелыми металлическими нагрудниками и шлемами, полностью закрывавшими лицо, в руках — полуторные мечи с длинными узкими рукоятями и круглые щиты, обтянутые кожей.

Бой был недолгим — ей сильно распороли плечо, оттеснили в самую чащу, а там окружили, прижав к дереву, и выбили из рук меч.

* * *

К рыцарю, державшему меч у горла ведьмачки, подошли двое его спутников. Они переговаривались на своем грубом лающем языке. Цири напряглась, из последних сил пытаясь заглянуть в их мысли и понять, что ее ждет. Судорожно ловя губами воздух, она с трудом складывала обрывки смутных образов в логические цепочки, но все же начинала что-то понимать.

«Они собираются везти меня куда-то… Далеко, ехать день, а то и больше… А там… — она морщилась, борясь с всепоглощающей болью в плече, которая постепенно заполняла все ее тело. — Смерть… Казнь… Огонь… Возмездие… Награда».

Проклятье! Это был тот же самый мир, убийственный для волшебников. Ее, Цири, собирались отвезти в город и сжечь на костре как ведьму!

Ведьмачка спешно соображала, как ей вырваться из лап преследователей. Они ее свяжут или оставят руки свободными? А может, захотят замучить или надругаться по дороге, прямо посреди этого безмолвного страшного леса… Успеет ли она собраться с силами и сможет ли, под страхом смерти, совершить прыжок в пространство и время? Как ей теперь вытащить Кэльпи?..

Мысли путались, всю область ниже плеча жгло, словно каленым железом. Будто бы костер для ведьмы уже сейчас протянул к ней свои огненные пальцы, не в силах дождаться момента, когда охватит ее всю…Боль была просто невыносимой. Цири сжала зубы, чтобы не закричать.

«Я должна! Должна найти выход, — думала она, отчаянно проклиная сама себя, — должна прыгнуть. Иначе — это конец. Это… смерть».

Перед глазами уже носились белые мушки — верный признак того, что скоро силы окончательно покинут ее. Или это просто пошел снег? Пространство вокруг расплывалось, тонуло в белизне молочного тумана и мелькающих светлых точках… Сквозь смутную пелену она видела, что рыцарь, прижавший ее к стволу, отодвинул меч от горла. Один из его спутников обратился к ней, о чем-то, видимо, спрашивая ее — грубо, громко, визгливо.

Щелчок, ее голова мотнулась в сторону, и тут же хлынула страшная боль. Видимо, один из них ударил ее рукой в тяжелой перчатке. Цири трясла головой, пытаясь понять, что им сказать, как поступить.

* * *

Внезапно она услышала, как воздух резко затрещал, словно в чернеющей вокруг чаще кто-то разом наступил на все сухие ветки. Она успела почувствовать легкую вибрацию… И увидела, как из живота рыцаря, который только что разговаривал с ней, выходит огромный клинок. Так легко, словно лезвие пронзило не человеческое тело под броней, а кусок масла.

Истошный хриплый вопль запоздало пронзил заспанный утренний лес. Вокруг, разрывая плотную пелену лесного тумана и ее собственной боли, заметались людские тени, раздались крики, звон оружия… А она как завороженная смотрела на светлую сталь хорошо знакомого ей меча. Вертикальный разрез в пространстве быстро наполнялся тьмой, из которой постепенно возникала высокая фигура всадника в кроваво-красном плаще. Эльфийский клинок блеснул и запел в утреннем тумане, встретившись со сталью рыцарских мечей.

Цири почувствовала, как все ее маленькие утренние неприятности бледнеют, уступая место самому настоящему ночному кошмару.

«Это он, — очень спокойно и ясно подумала Цири, — Ястреб. Он нашел меня».

Собрав последние силы, ведьмачка приняла единственное правильное решение: рванулась в чащу, пытаясь на бегу собрать силы для прыжка. И тут же врезалась в другого Красного всадника, который появился так же внезапно, выскочив из разрыва, сочащегося мглой.

Цири почувствовала, как эльф в красном плаще крепко прижал ее к себе, и ощутила спиной холод его кольчуги.

— Прочь! Пусти меня, — захрипела Цири, отчаянно вырываясь.

— Не двигайся. Ты ранена. Немедленно прекрати вырываться, dh`oine, и я смогу помочь тебе.

Цири машинально отметила, что у ее невидимого собеседника звонкий и, по ощущениям, довольно молодой голос. Она глубоко вздохнула и обвисла на руках у эльфа, искусно изображая обморок.

Теперь перед глазами была лишь темнота; Цири чувствовала, как сверху на ее лицо падают снежинки, но не могла ощутить их приятное холодное покалывание. Боль разрасталась, заполняя все ее тело страшным жжением и сплошным огнем. Она изо всех сил вслушивалась в темноту, пытаясь распознать по звукам, что происходит.

 

В туманном осеннем лесу наступила тишина, и тогда Цири поняла, что рыцари не вернутся в свою деревню. И не полюбуются вечером огромным костром, на котором только что сожгли очередную ведьму.

— Красиво, — одобрительно проговорил всадник, державший ее.

В глубине души Цири даже немного обрадовалась, что впервые за долгое время слышит хорошо знакомую Старшую речь, но тут же одернула себя.

— Жаль, девка отключилась и ничего не видела. И наверняка даже спасибо не скажет!

Ему никто не ответил.

— Давай быстрее отсюда уйдем, Эредин… — жалобно попросил звонкий голос. — Какое-то гиблое место. Я прямо чувствую, как оно меня опутывает. Выпивает силы. Проклятье, как эти dh`oine умудряются селиться в таких мерзких болотах?...

— Ты что, не видишь — девчонке пустили кровь, — раздраженно отвечал другой голос, низкий и хрипловатый, — она не выдержит даже одного перехода. Нам придется ночевать здесь. Подлатай ее. Только осторожнее — малышка может укусить.

— А ты куда?

— Пойду приведу ее лошадь. Славная лошадь, жаль терять такую, — голос Эредина зазвучал в отдалении.

Красный всадник осторожно опустил Цири на землю и склонился над ней. Ведьмачка услышала, как он снимает перчатку, намереваясь, видимо, осмотреть ее рану.

«Пора!» — подумала она.

Мгновенно распахнула глаза и, оглушив эльфа резким ударом по лицу, рванулась в противоположную сторону, успев увидеть красивое лицо Красного всадника и его изумленные голубые глаза. Он скривился от боли и схватился за скулу, пробормотав какое-то неизвестное ей эльфийское ругательство.

Напрягая остатки сил, Цири бросилась назад, к лесной тропе. Нога, разодранная и ушибленная при резком прыжке наземь со спины Кэльпи, не дала ей сделать и нескольких шагов. Ведьмачка почувствовала, как мышцы сводит судорогой и она падает — то ли на землю, то ли прямо в звенящий болью туман, окутавший всё… Кто-то осторожно подхватил ее. И легко, словно пушинку, поднял на руки.

— Cead, Ласточка, — низкий насмешливый голос Эредина раздался прямо над ней. — Соскучилась по мне?

Цири не отвечала. На нее накатили усталость и безразличие. Закрыв глаза, она почувствовала, что с минуты на минуту потеряет сознание. Уже по-настоящему.

— А я предупреждал тебя, — смеялся где-то над ней командир Красных всадников, Эредин Бреакк Глас, — наша маленькая Ласточка может в любой момент превратиться в маленькую змейку и ужалить.

Он бережно опустил ее на траву.

— Скорее, в больную бешенством суку, — с негодованием отвечал ему молодой эльф. — Вот подлая тварь! Командир, можно я оставлю ее так на пару часов? Пусть помучается, поистекает кровью. Покричит… А потом, так уж и быть, заштопаю как-нибудь.

Цири изо всех сил держалась, пытаясь различать слова и не упасть окончательно в пульсирующую болью темноту. Открыть глаза она даже не пыталась. Неудачная попытка бегства словно окончательно прорвала плотину боли, и та заполнила каждую клеточку ее тела. Ведьмачка закусила губы, сдерживая крик, и лишь тихо шевельнулась на земле.

— Понимаю твое разочарование. Ласточка не воспользовалась шансом произвести хорошее первое впечатление, — мягко проговорил Эредин, — тем не менее, мы обязаны доставить ее в целости и сохранности…

После небольшой паузы Цири вновь услышала его низкий хрипловатый голос.

— И потом, мне не нравится смотреть, как она страдает.

— Это еще почему? — удивился голубоглазый эльф.

— Не валяй дурака. Я тебе говорил. Потому что… eigeadde, — Цири не смогла разобрать незнакомое эльфийское слово, Эредин говорил очень тихо. — Нельзя, чтобы она страдала. Приступай.

Цири почувствовала, как горячая рука коснулась ее лба, и тут же окончательно провалилась во тьму.

* * *

Проснувшись, Цири долго глядела в белеющий над ней потолок. Вокруг было спокойно. Тепло. Очень тихо. Осторожно повернув голову, она увидела стену и маленькое окошко, затянутое мутным шероховатым стеклом. За окном крупными хлопьями падал снег, немного освещая вечернее небо. Темноту в комнате рассеивала одинокая свеча в углу, прогоревшая уже почти наполовину.

Это совершенно не было похоже на Тир-на-Лиа, блестящую столицу эльфийского мира. Впрочем, и на бревенчатую избушку в рыбацкой деревне, нещадно продуваемую всеми ветрами, тоже. Видимо, Цири все-таки попала в то большое селение, куда намеревались отвезти ее рыцари в черных плащах. По ощущениям, на улице был ранний вечер. Как же они смогли так быстро попасть сюда?..

Цири медленно приподнялась и села на кровати. Оглядев себя, она увидела, что на ней длинная светлая рубашка из той же грубоватой ткани, что у людей в деревне, но все же довольно приятная телу. Ее собственной одежды — грязной, запачканной лесной землей и порванной в бою — нигде не было. Как и ее меча. Только ведьмачий медальон с круглой оскалившейся кошачьей мордой остался висеть на шее.

«Рана, — внезапно вспомнила Цири, — Что с ней?»

Рана была аккуратно перевязана бинтами через плечо и продолжала напоминать о себе пульсирующей болью, но гораздо меньше. Осторожно отодвинув бинты, ведьмачка увидела глубокую, запекшуюся кровью царапину. На ней уже начала застывать корочка.

Что-то блеснуло на ее запястьях, и Цири увидела, что на обе ее руки надеты цепочки из незнакомого металла — почти черного, глянцевито-блестящего, очень легкого и даже приятного коже. Тонкие звенья прилегали друг к другу плотно, словно чешуйки, и в дрожащем тусклом пламени свечи казалось, что это две маленькие змейки обернулись вокруг ее тонких запястий… и ухватились за собственный хвост.

Догадавшись, что к чему, Цири вытянула руку и попыталась вызвать шар света — самое простое магическое действие, которая она использовала регулярно. Представила, как сила собирается вокруг нее из воздуха и течет прямо к кончикам пальцев… Ничего. Пусто. Виски сдавила неприятная ноющая боль.

Цири попробовала переместиться в пространстве. Сделать огонек свечи ярче с помощью магии. Просто выпустить искру из пальцев. У нее не получалось ничего, только темнота вокруг давила на виски и затылок все сильнее.

«Какой-то эльфийский аналог двимеритовых наручников, — размышляла ведьмачка, разглядывая темные, по-своему красивые цепочки. — Что ж... я пленница, а пленнице полагается быть в кандалах. Особенно, если она уже однажды сбежала».

Цири глубоко вздохнула, кутаясь в теплое шерстяное одеяло. Поджав колени к подбородку, она попыталась сконцентрироваться и спокойно обдумать ситуацию, глядя на маленький пляшущий огонек свечи.

Она знала, что Эредин и его Красные всадники продолжают искать её. Он явно применял сканирующую магию, пытаясь установить ее местоположение. Порой ей снились сны, в которых он настигал ее, мчась сквозь темную бездну, полную звезд, на своем огромном гнедом жеребце, и она просыпалась, вздрагивая от ужаса.

Были и другие сны, которые пугали ее гораздо больше… О них Цири предпочитала не вспоминать никогда и ни при каких обстоятельствах.

Тем не менее, Красные Всадники так ни разу и не появились — ни в ее собственном мире, ни в мире Камелота. Со временем Цири успокоилась, внушив себе, что сны про Эредина — лишь отблески ее воспоминаний; как те многие другие сны, в которых она заново переживала кошмарные события своего прошлого. Всего лишь ночные призраки в длинной веренице других таких же призраков. Маленькая и неизбежная плата за то, что она все еще жива и может радоваться дневному свету.

И все же теперь он догнал ее. Поймал во время беспорядочного мельтешения по мирам и временам, как и обещал когда-то, усмехаясь и зло глядя на нее — тогда, в самом первом сне. Этого никогда бы не случилось, если бы Цири осталась в живописном и безопасном мире Камелота, который, по всей видимости, был достаточно удален от загадочной Спирали, по которой перемещались эльфийские всадники. Или если бы кто-то научил ее пользоваться ее даром… Или если бы…

Цири вновь глубоко вздохнула, вытягивая затекшие ноги.

«Бессмысленно думать о том, чего не случилось, — огонек свечи дрогнул, словно соглашаясь с ее решительным выводом, — нужно собраться и подумать о том, что мне делать теперь. Искать какие-то лазейки… Подсказки… Хоть что-то».

Надо признать, эльфы обошлись с ней весьма благосклонно. Вылечили ее рану, отмыли, переодели — Цири предпочла не думать о том, каким образом это было сделано — и даже нашли для нее ночлег. «Мы обязаны доставить ее в целости и сохранности», — возникли в ее памяти слова Эредина.

Кто-то там, в Тир-на-Лиа, о ней позаботился… Пусть и в своих целях, весьма далеких от заботы о человеческой девчонке. Что ж, это хорошо. Будь на всё воля Эредина и его голубоглазого спутника, лучшее, на что она могла бы рассчитывать: валяться где-нибудь в промерзшей яме всю ночь, истекая кровью.

Ведьмачка почувствовала, как в ней шевельнулось сомнение. Ястреб говорил второму всаднику, что живая и здоровая Цири нужна и ему. Что ему, видите ли, не нравится смотреть, как она страдает… Почему? У командира Красных всадников был какой-то собственный интерес? Кажется, он даже прямо сказал об этом молодому эльфу, который вовсе не горел желанием лечить Цири после ее выходки. Как жаль, что она не расслышала или не разобрала, что он там бормочет... Это могло бы ей пригодиться. Цири чувствовала, что упускает что-то важное.

«Может, мне попытаться поговорить с Эредином… договориться? — продолжала размышлять она. — Когда-то мы с ним неплохо ладили».

Она вздохнула, покачав головой слабому огоньку свечи. Это «когда-то» закончилось ровно в тот момент, когда ведьмачка отказалась помогать эльфийскому военачальнику в его собственных планах… Смутных и скользких планах. Цири много раз возвращалась в мыслях к их разговору в беседке, но так и не смогла разгадать его намерений. Был ли он виновен в смерти Короля Ольх? И, кстати, кто теперь у них король?..

Какое-то неприятное скользкое воспоминание кольнуло ее в грудь.

«Лаборатория Аваллак`ха, — холодная дрожь побежала по ее телу, огонек свечи заметался и чуть не погас. — Ауберон говорил мне, что меня ждет, если… Черт, я должна бежать от них! Немедленно! Как угодно!»

Она бросила умоляющий взгляд на окно — разумеется, слишком маленькое, чтобы протиснуться в него. Больше она ничего не успела придумать или сделать — дверь, тихонько скрипнув, отворилась.

* * *

Встретившись взглядом с зелеными глазами черноволосого эльфа, Цири подскочила, словно подброшенная пружиной. Она моментально оказалась у окна, прижавшись спиной к холодной стене, выставила вперед руки и только потом сообразила, что выглядит, по меньшей мере, глупо. В комнате не было ничего, что могло бы помочь ей защитить себя — ни одного заостренного или просто тяжелого предмета. В ней вообще ничего не было, кроме ее кровати и огарка свечи в углу.

Но отступать было поздно.

— Не подходи! — яростно прошипела она, со злостью глядя в глаза командиру Красных всадников.

Эредин Бреакк Глас спокойно стоял у двери, продолжая разглядывать ее. На губах его играла презрительная усмешка. Эльф был безоружен, на нем не было неизменной кольчуги и походного плаща — только темно-красные эльфийские одежды.

— Будем считать, — медленно проговорил он, садясь на ее кровать, — что это приветствие. И оно же — благодарность. Напоминаю: мы спасли тебя дважды, Ласточка. Убили твоих преследователей. Вылечили твою рану.

— Свинью тоже откармливают… перед убоем, — процедила Цири. Ничего более подходящего и уничижительного она придумать не успела.

— Заметь, не я это сказал, — покачал головой эльф и сделал приглашающий жест рукой.

Цири ничего не ответила и осталась стоять у стены, неподвижная, злая и настороженная. Эредин ее не торопил. Словно забыв про нее, эльф задумчиво смотрел в окно на падающие хлопья снега.

Выждав несколько томительно долгих минут, Цири осторожно села на противоположный конец кровати, швырнув подушку на пол. Она забилась в самый угол, прижавшись здоровым плечом к холодной спинке кровати.

Эредин продолжал молчать, рассматривая темное вечернее небо. Затем неспешно повернулся к ней.

— Покажи мне свою рану.

— Еще чего!

— Как скажешь, — равнодушно проговорил эльф.

И легонько пошевелил рукой. Цири с ужасом почувствовала, как браслеты на ее руках начинают двигаться. Невидимая сила мягко, но неумолимо прижала ее запястья к спинке кровати, и мгновение спустя ее руки были уже крепко прикованы змеиными цепями к брусьям. Она дернулась, но не смогла даже пошевелить ими.

Эредин сел к ней ближе и протянул руку к ее рубашке. Она с ужасом глядела на него, слыша бешеный стук собственного сердца. Где-то внутри нее зарождалась дрожь… Приятная дрожь — и от этого ей становилось еще страшнее.

— Не бойся. Я не интересуюсь человеческими девочками, — равнодушно проговорил Эредин, опуская рукав ее рубашки. — Или вернее сказать… прости? — наклонившись к ней, шепнул он, глядя в упор взглядом, от которого Цири бросило сразу и в жар, и в холод.

— Я не интересуюсь эльфийскими убийцами, — собрав всю волю в кулак, отчетливо произнесла Цири.

— Мы оба убийцы… так уж сложилось, — спокойно ответил эльф, аккуратно разматывая бинты, — вся разница между нами в том, что я не вру. Не вру, малышка. Потому что не боюсь. А ты — боишься и врешь. Врешь мне… прямо сейчас. Но самое отвратительное — ты врешь сама себе. Так ты делаешь только хуже. Поверь мне, моя Ласточка.

Состояние раны ему не понравилось — он едва заметно скривил губы. А затем положил руку прямо на рану и сосредоточился, прикрыв глаза. Цири испуганно следила за ним. Она чувствовала его горячие пальцы, чувствовала, как боль вновь разгорается и начинает жечь ее плечо. Ведьмачка отвернулась, крепко сжав зубы, чтобы не издать ни одного звука. На ее глазах выступили слезы. А потом всё закончилось.

— Ну, вот и всё, — Эредин быстро перевязывал на ней бинты. — Через несколько дней и следа не останется.

— Спасибо, — она посмотрела на него и попыталась улыбнуться. Не получилось.

— Не за что, Ласточка, — кивнул черноволосый эльф, изучающе глядя на нее.

«Я чувствовал твой зов всё это время. Твои мысли. И твои… желания».

Она вздрогнула, отчетливо услышав его шепот прямо в своей голове. Эредин по-прежнему смотрел на нее, нагло ухмыляясь. Его губы не двигались.

«Он сбивает меня с толку. Хочет сломать меня», — лихорадочно думала Цири, чувствуя, как в ответ в ней нарастает дрожь, отдаваясь даже в кончиках пальцев.

Что-то горячее и томительное заполняло ее. Поток каких-то бессвязных мыслей и образов замелькал перед ее глазами. Отвернувшись, она усилием воли остановила его. И спокойно произнесла, искоса глядя на эльфа:

— Спасибо тебе, Эредин. За то, что спас. И за то, что… позаботился обо мне. Я сожалею, что наша последняя встреча закончилась… так.

Цири отвернулась, чувствуя, насколько фальшиво прозвучало ее сожаление.

— К нашему обоюдному удовольствию, Ласточка, она оказалась вовсе не последней, — ухмыльнулся эльф. — Могу освободить твои руки. Если обещаешь вести себя хорошо.

— Обещаю, — послушно кивнула Цири.

Она с облегчением почувствовала, как оковы разжимаются, а затекшие руки вновь принадлежат ей.

Командир Красных всадников насмешливо улыбнулся ей, отодвигаясь к краю кровати.

— Ты, Ласточка слишком зазналась, — вновь заговорил он, холодно глядя на нее. — Все эти туманные пророчества, мистические страхи и громкие титулы вскружили тебе голову. Ты слишком многое о себе возомнила и потеряла связь с реальностью. А для такой маленькой пташки, как ты, это особенно опасно…

Он помолчал, наблюдая, как она растирает затекшие в локтях руки.

— Впрочем, тебя я в этом не виню. Ничем не оправданное самомнение — вернейшее свойство вашей поганой расы. Я провел в твоем мире немало времени, Ласточка, и у меня было много возможностей в этом убедиться.

Цири лишь презрительно фыркнула, ничего не отвечая.

— А тем временем, реальность такова, моя девочка, — невозмутимо продолжал Эредин, — что я могу оставить тебя здесь. Уйти прочь, как ты и просила. Оставить тебе на память эти браслеты… и эту очаровательную рубашку, конечно же. И тогда, Ласточка, ты очень скоро убедишься, что встреча со мной, — он склонил голову, продолжая сверлить ее своим ядовито-зеленым взглядом, — была для тебя самым большим благом. Ты погибнешь быстро, мотылек. Если повезет. Если же не повезет, то…

Он недвусмысленно усмехнулся, оборвав фразу. Цири смотрела куда-то поверх его головы.

— Ничего ты не можешь, Эредин, — буркнула она

— Вот как?

— Именно так, — кивнула ведьмачка, заглядывая ему в лицо. — Тебе велели доставить меня в целости и сохранности. Я всё слышала. Кстати, Эредин, что это значит — eigeadde?

— Сейчас для тебя это абсолютно ничего не значит, Ласточка, — усмехнулся эльф. — Прибудем в Тир-на-Лиа — можешь сесть за словари… в свободное время.

Что-то неприятное и холодное вновь кольнуло ее. В эльфийской столице ее ждет лаборатория. Лаборатория Аваллак`ха. Мучения, которым не будет конца. Черт, она должна что-то из него вытащить! Хоть что-то...

Цири торопливо прикидывала варианты, поглядывая на собеседника. Он явно не собирался делиться с ней секретами.

«Может, мне надо тебя разозлить? — думала она. — Сыграть на твоем самолюбии. Может, так ты мне что-то скажешь...»

— Мне даже жаль тебя, Эредин, — тихо произнесла она, вызывающе глядя на него. Он никак не отреагировал на ее слова. Его взгляд не выражал ничего. Цири незаметно вздохнула и понеслась в наступление.

— Рассказываешь мне о реальности… с которой я якобы потеряла связь, — неторопливо начала она, тщательно подбирая слова, — а на самом деле… На самом деле реальность такова, что это ты, Эредин, всемогущий командир Красных всадников, вынужден гоняться за мной по чужим мирам вот уже четыре года… Или больше. Искать меня с помощью магии, потому что догнать не хватает сил. И даже сейчас, когда я у тебя в руках, ты… ничего не можешь.

Равнодушные зеленые глаза эльфа поблескивали в темноте. Свеча почти догорела.

— Ничего не можешь, — презрительно повторила Цири.

Голос разума внутри нее твердил, что тактика не сработала и пора остановиться, но остановиться она уже не могла. Ее до смерти раздражал этот самовлюбленный грубый эльф. Его голос, его гадкая улыбка и нелепые намеки. А больше всего раздражало то, что все эти годы он терпеливо ждал, когда она сама скользнет в его когти, и сегодня ему наконец-то повезло. Повезло ему, а не ей! Не ей, которая мучительно пыталась отыскать дорогу домой. Которая выживала вопреки всему в этих холодных чужих мирах… Нет, повезло именно ему — настоящему чудовищу, безжалостному убийце.

Ведьмачка выпрямилась, ее глаза горели ненавистью.

— Ты, наверное, так хочешь… отомстить мне за свое унижение — тогда, на реке, — выдохнула Цири. — Так хочешь причинить мне боль. Но не можешь! Потому хозяева тебе не велели… Не можешь даже меч поднять на меня, потому что тебе нельзя. Тебе приходится пылинки с меня сдувать. Ты сам сказал об этом своему… сообщнику!

— Его зовут Илльриэн, — терпеливо проговорил эльф, — и тебе стоит быть ему благодарной, малышка. Это он остановил кровь и залечил твою рану. После того, как ты набросилась на него, словно…

— Неважно, — перебила Цири. — Я извинюсь! Потом. Знаешь, Эредин, это даже смешно. Ты так ненавидишь нас, поганых dh`oine. А самому приходится возиться с ничтожной человечьей девочкой. И это при том, что тебя даже… в очереди на отцовство не рассматривают!

Цири горделиво усмехнулась и замолчала, страшно довольная собой.

Эльф поднялся с ее кровати и щелчком пальцев затушил свечу.

— Добрых снов, Ласточка, — спокойно сказал он и двинулся к двери.

— Погоди! — крикнула Цири. Она лихорадочно соображала. Какая-то мысль упорно крутилась в ее голове, но она никак не могла вытащить ее. — Это еще не всё, — прошептала она, глядя на него в упор. Ее глаза привыкли к темноте, и она отчетливо видела его лицо.

«Не хочу смотреть, как она страдает… Нельзя, чтобы она страдала… Eigeadde… Я тебе уже говорил», — его слова там, в зловещем лесу, вновь возникли в ее памяти, кружась перед глазами, ускользая и закрывая от нее что-то важное… Что-то действительно важное.

— А теперь — всё? — холодно осведомился эльф, берясь за ручку двери.

— Я вела себя грубо. Прости меня, Эредин, — быстро заговорила ведьмачка. Ей нужно было потянуть время. — Ты ведь пришел, чтобы поговорить со мной. Давай поговорим. Я буду вести себя спокойно, обещаю.

— Я пришел, чтобы взглянуть на твою рану, — презрительно скривил губы эльф, — и убедиться, что ты перенесешь завтрашнее путешествие. Оно будет тяжелым, Ласточка. Тебе стоит выспаться, а не напрягать впустую свой крошечный человеческий мозг. И разговаривать нам с тобой не о чем.

Она умоляюще смотрела на него, пытаясь вытащить из всех своих обширных познаний Старшей речи одно-единственное нужное ей слово. Проклятье, что же это значит — eigeadde… Что он имел в виду…

— Не знаю, что ты там себе напридумывала, девочка, — усмехаясь, продолжал Эредин, — но я не испытываю никакого восторга от общения с тобой. Как и от всего этого глупого, бессмысленного, заранее обреченного плана. Очередного, — он вздохнул, досадливо поморщившись. — Впрочем, неважно. Я доставлю тебя в Тир-на-Лиа согласно уговору. А дальше уж пусть с тобой мучаются… другие.

Цири слушала его вполуха, лихорадочно размышляя, где она могла видеть это слово. Eigeadde. Это явно было какое-то старое слово, давно вышедшее из употребления на Континенте. Но она должна, обязана была его знать!

«Вспоминай, бестолочь, — упрямо твердила она себе, — толку от всех твоих знаний и пыльных книжек, если они не способны выручить в нужный момент…»

Цири чуть не подпрыгнула, когда внезапное озарение вспыхнуло в ее голове. Пыльных книжек… Вот оно! Дождливый серый день в библиотеке Храма Мелителе. Жуткая книжная пыль, от которой постоянно щипало в носу и хотелось чихать. Её, Цири, посадили в эту темницу знаний на весь день — накануне они с Ярре разбили два стекла в оранжерее, пытаясь научиться стрелять из самодельных трубочек с иглами, точь-в-точь как гааки из далеких степей к западу от Зеррикании… Два жалких стеклышка! Ярре, конечно, отделался легким выговором, а вот насчет Цири Йеннифер была непреклонна — да еще и перетянула на свою сторону Нэннеке. Целый день Цири провела, запертая в библиотеке, очищая от пыли и подклеивая разваливающиеся побуревшие эльфийские фолианты, которым было черт знает сколько столетий. Периодически Цири листала страницы, изо всех сил пытаясь заинтересовать себя чтением, чтобы хоть как-то скоротать время в этой мучительной пытке…

И вот сейчас у Цири чуть ли не защипало в носу от той самой пыли. Она торопливо подалась вперед.

— Eigeadde, — торжествующе прошептала она, глядя на Эредина, — священная, нерушимая клятва. Клятва жизнь-за-жизнь. Обещание равноценного обмена тому, кто спас тебя… однажды. Это древнее слово, которое в нашем мире уже не встретишь. Потому что мир изменился, и стало опасно давать такие клятвы — ведь ее исполнение может потребовать слишком многого. Слишком многого и в самый неподходящий момент…

— Что ты знаешь о наших клятвах, глупая? — мягко проговорил эльф, качая головой.

— Я знаю всё, что мне нужно знать. Знаю, что ты задолжал, Эредин. Кто-то спас тебя, и ты опрометчиво пообещал ему расплатиться тем же. Пообещал кому-то… кто знает меня. Кому же ты так задолжал, Эредин? Кому?

Эльф, скрестив руки, смотрел в окно, где все еще продолжали носиться снежные мухи. Он ничего не отвечал, но Цири уже чувствовала, уже понимала, что попала в цель. Вот она, её лазейка! Ей осталось узнать только одно — кому командир Красных всадников мог дать такую клятву? Кто мог знать ее, Цири… и желать ей добра? Аваллак`х? Франциска из Чародейской ложи? Не то, всё не то…

— Я устал, малышка, — равнодушно проговорил эльф, чуть наклонив голову. — Я знаю, тебе не хочется отпускать меня… Вопреки всем твоим лживым заверениям. Но мне надо идти. А тебе надо спать.

 

Цири вздрогнула, словно кто-то ткнул ее под ребро острым прутом. И уткнулась невидящим взглядом в угол комнаты, где раньше горела свеча.

— Геральт, — прошептала ведьмачка одними губами. — Вот кому ты должен. Белому Волку… моему… — она не договорила, судорожно схватив воздух ртом.

Эредин молчал, ничего не отвечая ей. Но это было уже не важно.

— Геральт спас тебя от смерти… Когда-то давно, когда ты был там, в нашем мире, — продолжала Цири, ее голос звучал громче и увереннее, — и ты дал ему клятву, что придешь на помощь. Наверняка ты уже успел забыть про нее — ведь наши миры так далеко друг от друга. Между ними не только пространство, но и время, так ты говорил сам, верно? Но теперь Эредин, ты боишься не меньше меня. Твоя клятва связала тебя по рукам и ногам. Ведь ты уже не сможешь вернуть долг Геральту. Потому что он… Потому что Геральта больше…

Цири не смогла договорить и громко всхлипнула, закрыв лицо руками. Ее плечи затряслись. К горлу неумолимо подступал ком, и она чувствовала, что не может больше выдавить из себя не слова… Не может остановить этот проклятый ком.

«Только не здесь, только не сейчас…не перед ним!» — отчаянно думала Цири, но было уже поздно. Боль, которую она так упорно прятала там, в мире Камелота — и потом, в бесконечных рискованных странствиях по мирам, — эта проклятая опустошающая боль все время копилась где-то внутри. А теперь вырвалась наружу и обрушилась на нее как лавина, безжалостно сметая и калеча ее хрупкий мир, выстроенный из робкой веры в чудо и пустых ожиданий.

Цири бессильно опустилась на кровать и сжалась в комок, зарывая лицо в колени. Она рыдала — некрасиво, громко, беспомощно. Хватала ртом воздух, пыталась спрятаться в складках одеяла и перестать вздрагивать, но тупая боль неумолимо продолжала распиливать ее сердце на мелкие, мелкие кусочки.

«Его больше нет… И ее тоже… Они умерли… погибли из-за меня! И все это было напрасно. Напрасно, напрасно, напрасно», — повторяла она про себя, вздрагивая от жгучей ненависти к себе и даже не пытаясь утирать слезы, бежавшие по щекам.

Цири почувствовала осторожное прикосновение к плечу. Эредин. Он всё еще здесь. Сидел на кровати, рядом с ней. И смотрел на нее, униженную и растоптанную.

— Оставь меня, — задыхаясь, произнесла Цири, — уйди!

Ее голос был визгливым, прерывающимся и жалким. Таким же, как она сама. Нет зрелища, более жалкого, чем плачущая чародейка, любила говаривать Йеннифер…

«Но я — даже не чародейка. Не чародейка. Не ведьмачка. Не княжна. Я просто… никто. Никто и ничто, как он и говорил... Одинокий мотылек, мотающийся по мирам вот уже четыре года… Или больше? Какая разница. Теперь я даже не мотылек. Просто эльфийская пленница. Кусок мяса с нужным геном. Сплошное, неразличимое ничто...»

Цири почувствовала, как он притянул ее к себе. У нее не было сил сопротивляться — она просто замерла, прижавшись к нему и чувствуя, как крепко он обхватил ее руками. Слёзы продолжали медленно стекать по ее лицу, она плакала — уже не навзрыд, скорее тихо и горько, прижимаясь головой к его груди и слыша, как очень медленно и ровно бьется его сердце. Он медленно прикоснулся к ее волосам, неуверенно проводя по ним рукой.

 

Цири не знала, сколько времени они просидели так — она прижималась к нему, слушая равномерный стук его сердца, а он молча и очень осторожно гладил ее волосы. Может быть, час. Может быть, лишь несколько минут. А может быть, намного дольше… За мутным маленьким окошком метался снег, а они сидели вдвоем и смотрели. Цири боялась шевельнуться. Боялась разрушить этот хрупкий момент, которого не должно было быть… Попросту не могло быть. И всё же это было! Она ощущала его тепло, его спокойное дыхание, его мягкие прикосновения.

Её мысли становились все более вязкими и неуловимыми, тело наливалось тяжестью. Цири неумолимо клонило в сон, но спать было нельзя, ведь утром этого уже не будет… Отчаянно борясь со сном и все же уступая, она почувствовала, как он мягко и осторожно переложил ее на кровать и накрыл одеялом.

— Не уходи… — из последних сил прошептала Цири, умоляюще хватая его за руку.

Он склонился над ней. Она почувствовала легкий, почти невесомый поцелуй на волосах.

— Спи, Цири, — шепнул ей Эредин и поднялся с кровати.

«Он назвал меня моим именем… Человеческим именем», — успела сонно поразиться Цири.

А потом теплая мягкая тьма забрала её.