Её ребёнок (джен)

У Северуса Снейпа был секрет.

На самом деле у него их было не меньше сотни, но существовала тайна, о которой не знал никто… даже Лили. Когда он был моложе, осознание этого факта приводило его в замешательство, а затем забавляло, даже возбуждало, пока он не стал старше и не начал считать это постыдным. Достигнув совершеннолетия, Северус глубоко боялся этого… только очень медленно, с годами, начал принимать это.

Потому что на самом деле… он всегда хотел стать отцом.

Его собственное детство, конечно, не вдохновляло на это, а показывало, скорее, каким оно не должно быть. На протяжении всей своей жизни Северус втайне глупо фантазировал, как он учит маленького мальчика читать или радует маленькую девочку каким-нибудь волшебством, например, плавающими пузырями, которые так любила Лили. Сын или дочь, которым он мог бы передать свою мудрость, защитить и которые всегда будут любить его — ему много не надо, он не привередлив. Но как только в его кожу впечаталась ужасная тёмная метка, а затем, как постепенное следствие, он болезненно пережил потерю Лили в ту роковую ночь, когда её убили… его маленькая мечта была похоронена в глубинах разума.

В его глазах матерью такого ребёнка, которого он мог бы обожать, растить и учить… всегда была Лили. И когда её не стало, исчезла и последняя надежда на нормальную жизнь, нормальную для него, во всяком случае.

И вот однажды ужасно холодной ночью, через четыре года после её смерти, Северуса вывел из ступора громкий и безошибочно узнаваемый звук аппарации за входной дверью. Это было странно, учитывая, что он жил в совершенно магловском районе, отклонив предложение Дамблдора работать в Хогвартсе. Волдеморт умер, и у Северуса не было других стремлений, кроме как просто жить, хотя без Лили он вряд ли мог бы это так назвать.

Осторожно поднявшись из своего кресла у угасающего камина, Северус по привычке вытащил палочку и подошёл к двери, за которой шумели только ветер и дождь. Затем раздался тихий звук. Несмотря на непогоду снаружи, Северус мог бы поклясться, что услышал слабый намёк на рыдание. Он потянулся и распахнул дверь так быстро, что испугал маленького мальчика, который дрожал и плакал, съёжившись на пороге.

Резко выпрямившись, ребёнок тревожно уставился на возвышающегося над ним человека, потом попятился, дрожа не только от холода, но и от страха.

Северус оглядел улицу и задался вопросом, откуда взялся мальчик. Ребёнок был довольно маленьким, худым и одетым в самые ужасные обноски, какие он когда-либо видел, а учитывая его собственное бедное происхождение… это действительно о чём-то говорило. Однако любопытство сгорело во вскипевшем внутри сильном гневе, когда Северус заметил большой синяк, похожий на отпечаток руки, на щеке ребёнка, а также ссадину на тонком запястье.

— Ты промок до костей, ребёнок. — Северус старался говорить без горечи, хотя мало преуспел в этом: годы страданий не прошли бесследно. Мальчик смотрел мимо него на тёплые и сухие помещения внутри дома, но не сдвинулся с места, явно напуганный и ни в чём не уверенный.

— Входи же! — Северус нахмурился, так как тоже продрог: ветер то и дело швырял ему в лицо холодные дождевые капли.

Мальчик вздрогнул от повелительного тона и поспешил перешагнуть порог, позволив двери захлопнуться. Северус совсем не одобрял того, что ребёнок так охотно входит в дом незнакомца, однако решил проигнорировать это, сосредоточившись только на текущей ситуации.

Пока мальчик отвлёкся на разглядывание затемнённой гостиной, Северус достал палочку и наложил на ребёнка высушивающие и согревающие чары, потом вернулся в своё кресло и тяжело вздохнул, размышляя над тем, что теперь делать.

— Как тебя зовут? — спросил Северус.

— Я… я не знаю, сэр, — ребёнок испуганно сглотнул. — Как я сюда попал?

— Ты появился на моём пороге, ты и скажи мне.

Северус удивлялся, как ребёнок, который явно был достаточно взрослым, чтобы говорить и самостоятельно пользоваться уборной, мог не знать собственного имени.

— Я не помню. — Мальчик уныло уставился в пол.

— Встань у огня, — приказал Северус, поскольку ребёнок всё ещё слегка дрожал, хотя теперь он сомневался, что это от холода.

Мальчик подчинился, а увидев его попавшее в отсвет пламени лицо, Северус не смог сдержать вздоха. У ребёнка были чёрные волосы и самые потрясающие и знакомые изумрудно-зелёные глаза, которые Северус видел только у одного человека. Нервно сглотнув и боясь обнадёжить себя, он осторожно протянул руку и, не обращая внимания на вздрогнувшего мальчика, смахнул несколько прядей волос с его лба.

Да, он был там… приметный шрам.

— Гарри, — прошептал он.

— Это м-моё имя? — Мальчик сглотнул, не зная, что думать об этом человеке, который был для него таким же странным, как и всё остальное.

— Так и есть, — Северус откинулся назад, как будто больше не мог находиться рядом с мальчиком.

Перед ним с явными следами жестокого обращения и с видом крайней уязвимости стоял сын Лили. Тот самый мальчик, который так или иначе был тем, в чём Северус больше всего завидовал Джеймсу Поттеру, гриффиндорскому мерзавцу, осуществившему отчаянную мечту Северуса — стать отцом ребёнка Лили.

Но этот мальчик теперь сирота… Каким-то образом он нашёл Северуса с помощью своей магии, и, без сомнения, его разум в этот травмирующий момент стёр воспоминания, чтобы защититься в дальнейшем. Северус ничего не мог с собой поделать… всё складывалось слишком удобно. У этого маленького мальчика был шанс либо вернуть свои воспоминания и вернуться в место, где его явно не любят, либо начать новую жизнь с человеком, которому так же сильно не хватало семьи, как и ему.

— Кто ты? — Гарри нахмурился, однако его глаза блестели любопытством, хотя в них проглядывала всё же робкая и боязливая натура. — Ты… ты мой папа?

Северус широко раскрытыми глазами уставился на ребёнка, который только что задал ему такой вопрос. Глупый мальчишка! Северус мог легко солгать ему, и ребёнок, несомненно, поверил бы! О чём он только думал, входя в чужой дом и спрашивая о таких вещах? И всё же… в Северусе при этом вопросе внутри проснулось нечто тёмное и эгоистичное.

Было ли куда пойти мальчишке? Нет, если только его не усыновила другая семья. А смогут ли они рассказать ему о родителях, если он спросит, когда подрастёт? Нет, если только это не магическая семья. А в волшебной семье разве к нему отнеслись бы иначе, чем к знаменитому мальчику Поттеру? Нет, он станет избалованным сорванцом! А смог бы он сам полюбить его как родного, обеспечить всем необходимым и при этом отпустить свою обиду на Джеймса Поттера, биологического отца мальчика?

Для Лили и её сына… всё, что угодно.

— Да, я твой папа, — медленно ответил Северус, в душе ожидая, что мальчик поймёт — это ложь, и отвергнет его как такового. Поначалу он чувствовал себя ужасно виноватым за столь ложное утверждение, и всё же он ведь мог стать отцом мальчика, так что по большому счёту это заявление можно считать правдой.

— П-правда? — Гарри на мгновение успокоился, а потом его лицо исказилось от сомнений. — А почему я был снаружи? — Он оглядел комнату. — Я тоже здесь живу? Где мама? — Внезапно он умолк и зажал рот ладошками, с ужасом глядя на Северуса. — Я… я… простите, я не должен задавать вопросы!

Северус немного помолчал и решил, что чем меньше лжи будет между ними, тем лучше. К тому же ему надоело шпионить и притворяться ради кого-то другого, он предпочёл бы жить честно.

— Ты жил со своими тётей и дядей, — сообщил Северус. — Я не знаю, что произошло, но, похоже, они некомпетентные опекуны и, будучи таковыми, обращались с тобой так, как не должно обращаться ни с одним ребёнком. — Он нахмурился. — Видимо, ты оказался здесь благодаря стихийной магии. — Северус вздохнул, не понимая, почему мальчик выбрал это место из всех возможных. — Если бы я знал, что тебе так плохо и о тебе никто не заботится… честное слово, Гарри… я бы никогда не позволил тебе жить с этими маглами.

— Что такое магл? — Гарри нахмурился. — Стихий… что?

Северуса покоробил словарный запас мальчика, и он поклялся себе исправить это как можно скорее.

— Сейчас это не имеет значения. — Он решил отложить все обсуждения на другой день. — Главное — теперь ты здесь.

— Почему я не помню?

— Вероятно, это результат твоей магии, пытающейся защитить тебя, — пояснил он, радуясь, что мальчик перестал бояться задавать вопросы, хотя они начинали его раздражать. — Я также полагаю, что это отняло у тебя много энергии, однако ничего такого, что не мог бы исправить полноценный ночной сон, — сменил тему Северус, посмотрев на соседнее кресло, поднял палочку и превратил его в небольшой диван.

Гарри громко ахнул и отпрыгнул, в шоке вытаращив глаза и разинув рот.

— Как я и говорил… магия, — ухмыльнулся Северус, поднимаясь из своего кресла. — Пойдём.

Он подтолкнул мальчика к лестнице и быстро убрал ладонь, поняв, насколько слаб ребёнок. Наклонившись, он поднял мальчика на руки и, усадив его на своё бедро, почувствовал, что нервы начали сдавать — так естественно оказалось держать малыша на руках, как будто они были отцом и сыном много лет. Гарри вцепился в его мантию, а Северус поднялся по лестнице и, войдя в ванную, поставил ребёнка на пол.

Через десять минут Северус уставился на маленького мальчика, который сидел в ванне, полной тёплой воды, покрытой густыми хлопьями пены. Он и не подозревал, что такая, казалось бы, простая вещь, как ванна, может быть таким хлопотным делом: отрегулировать температуру воды, определить объём, рассчитать количество пены, отыскать завалявшиеся где-то игрушки… от всего этого у Северуса разболелась голова. Но вот, наконец, ребёнок оказался в воде и тоже смотрел на него. Малыш не дрожал, не обжёгся, не капризничал и не тонул.

Миссия выполнена.

— Не двигайся, — твёрдо приказал Северус мальчику, и тот мгновенно кивнул, словно испугавшись того, что произойдёт, если он не послушается. Северус подошёл к небольшому шкафчику под раковиной и выудил несколько игрушек — он сложил их там когда-то в детстве, стараясь спрятать. Этим шкафчиком никто никогда не пользовался и игрушек не обнаружил, а сам Северус их так и не достал: поначалу боялся, чтобы не отобрали, а когда стал достаточно храбр, чтобы рискнуть, играть с ними уже не было никакого желания.

Северус повернулся и с облегчением заметил, что мальчик не сдвинулся ни на дюйм. Вернувшись к ванне, он бросил игрушки перед ребёнком и потянулся за мылом и мочалкой.

— Теперь можешь двигаться, — весело фыркнул Северус.

Гарри выдохнул и опустил взгляд на игрушки перед собой, нерешительно протянув руку, схватил мягкого осьминога и сунул его под воду, чтобы тот впитал тёплую жидкость, а сам стал «управлять» маленькой лодкой, проводя её сквозь хлопья пены. Это были магловские игрушки, поэтому мальчику пришлось самому создавать звуковые эффекты, которые на данный момент состояли только из нескольких приглушённых посвистываний и чего-то похожего на выстрелы пушек в пенные айсберги — опасные препятствия на пути лодки.

Уверившись, что Северус не вмешивается в его игру, Гарри резко поднял осьминога и сжал его, взвизгнув, засмеялся, когда вода брызнула повсюду, залив его больше, чем лодку.

Отступив, чтобы не попасть под «дождь» из брызг, Северус скрестил руки на груди и решил позволить ребёнку немного поиграть. У него возникло тревожное чувство, что, несмотря на возраст около пяти лет, это был первый раз, когда Гарри смог по-настоящему насладиться такой невинной игрой с тех пор, как… его засунули к родственникам-маглам.

Ещё через несколько минут игрушечная лодка наполнилась водой и ушла на дно ванны, при этом Гарри громко вскрикнул, а Северус поморщился от его тона, однако ребёнок всё ещё сжимал брызгающегося осьминога, и Северус пока держался на расстоянии. Поднимая рукой волну, Гарри поймал облезлую резиновую утку и заставил её сражаться с осьминогом, сердито и решительно крякая и рыча, брызгаясь водой и плескаясь среди пены, потом ахнул, когда утка выскользнула у него из руки и исчезла в пенных хлопьях.

— Похоже, этот осьминог непобедим, — заметил Северус, осторожно придвигаясь ближе и пытаясь вытащить игрушку из рук мальчика.

— Нет! — Гарри вцепился в пурпурного осьминога, сильнее сжал его, и Северус снова отступил, когда на него брызнула вода.

— Простите! — Ребёнок выронил игрушку и округлившимися глазами уставился на недовольного волшебника.

— Я сам виноват, — буркнул Северус, схватив лежащее рядом полотенце и вытирая лицо. Действительно, следовало бы подумать, что так получится, и попросить игрушку, а не пытаться забрать её силой. — А теперь нам нужно вымыть тебя.

Северус снова подошёл к ванне, радуясь, что игрушка исчезла из рук мальчика.

— Хорошо, — вздохнул Гарри, наблюдая за каждым движением мужчины, когда тот взял мочалку, зачарованную для мягкости, и начал его мыть.

Северус обнаружил, что мальчик боится щекотки, и слегка усмехнулся широкой улыбке, которую ребёнок демонстрировал всякий раз, когда пытался уклониться. Лили только на четвёртом курсе переросла это настолько, чтобы не становиться жертвой его щекотки всякий раз, когда у него появлялась возможность подкрасться к ней. К своему ужасу, однажды Северус обнаружил, что у него тоже есть довольно чувствительное к щекотке место, которое ей удалось найти. После того дня он довольно часто носил одежду с воротником, чтобы прикрыть шею.

Когда Северус повернулся, чтобы взять флакон с шампунем, Гарри воспользовался возможностью и соорудил себе из пены шляпу и бороду.

— Смотри, смотри! — засмеялся Гарри, и Северус не смог удержаться от короткого смешка, сорвавшегося с губ при виде этого глупого зрелища.

— Эй! — Мальчик нахмурился, когда Северус убрал пену с его головы и начал втирать шампунь в тёмные растрёпанные волосы. — Ты испортил мою шляпу, — надулся ребёнок.

— Полагаю, ты не захочешь ждать, пока вода остынет, чтобы помыться? — заметил Северус.

Молчание ребёнка было единственным ответом. Удовлетворившись этим молчаливым согласием, Северус продолжал мыть плохо ухоженные волосы мальчика, а Гарри тем временем гонял по воде последнюю найденную в пене игрушку — синего морского змея.

Закончив, Северус отступил, позволив мальчику определить, кто лучше — осьминог или морской змей. Когда восьминогая игрушка была окончательно побеждена, он взмахнул палочкой, вытащив пробку, чтобы слить воду. Потом взял полотенце, предварительно наложив на него чары мягкости, и поднял мальчика из ванны. Стоя на коврике, Гарри дрожал, пока Северус вытирал его и закутывал в выцветшее оранжевое полотенце.

— Спасибо, что позволили мне поиграть с вашими игрушками, сэр, — прошептал мальчик как раз перед тем, как его голова скрылась под полотенцем и Северус начал сушить волосы мальчика.

— Теперь они твои, — ответил Северус, поскольку они ему больше не нужны, даже в качестве сентиментального воспоминания, а Гарри за полчаса получил с ними больше удовольствия, чем за всю свою жизнь.

— П-правда? — ахнул Гарри из-под полотенца.

— Да, правда. — Закатив глаза, Северус опустил полотенце и насмешливо фыркнул при виде того, что предстало перед ним: Гарри поражённо таращился на него, а его волосы торчали во все стороны.

— Что? — Гарри нахмурился, увидев, что над ним смеются.

— Ничего. — Северус покачал головой и пригладил руками почти высохшие волосы, однако шевелюра Поттера отказывалась слушаться. Типично.

Северус порадовался, что когда-то не выбросил свои детские вещи, а просто упаковал их, поскольку теперь ему удалось отыскать кое-что из одежды, слегка подогнав по размеру Гарри: например, выцветшую тёмно-синюю пижаму с некогда золотыми звёздами на ней. Она подходила мальчику по всем параметрам, кроме длины, так что пришлось немного укоротить штанины и рукава, чтобы показались розовые пятки и сморщенные от воды пальцы.

Северус взмахнул палочкой, и игрушки стали сухими, как и ванна, и сами вернулись на полки, полотенце тоже высохло, сложилось и легло на своё место в бельевом шкафу. Повернувшись, Северус наткнулся на восторженный взгляд округлившихся глаз мальчика.

— К-как…

— Магия, — снова сказал Северус, наклонившись, поднял мальчика, предпочитая нести его на руках, извлекая из этой ситуации максимум возможного. Гарри заёрзал, стараясь через плечо Северуса смотреть туда, где произошло волшебство, хотя ванная теперь была полностью вне поля зрения.

Северус посадил мальчика на стул за маленьким столом на кухне и захлопотал, собирая слишком худому мальчику что-нибудь перекусить, прежде чем отправить его в постель отдохнуть от стихийного выброса магии, который привёл малыша сюда.

— Где твоя семья? — спросил Гарри, снова сосредоточившись на стоявшем перед ним человеке.

Северус ничего не сказал, лишь поставил перед ребёнком тарелку с кусочками яблока и стакан молока. Гарри мгновение смотрел на него, а затем с грустным выражением лица потянулся за яблоком:

— У меня тоже никого нет.

— Тогда, полагаю, раз у нас обоих нет семьи, мы можем создать свою, — предложил Северус, и мальчик поднял на него глаза. — Я уже сказал, что теперь я твой отец, значит, у меня появился сын. Разве это не семья?

Это чрезвычайно подняло настроение Гарри, он кивнул и улыбнулся. Северус сидел напротив мальчика, пока тот ел, и смотрел на поверхность стола, глубоко задумавшись о том, что собирался делать. Как он мог воспитывать такого впечатлительного мальчика, как Гарри, когда понятия не имел, как это делать? О семье у него были смутные представления: он лишь читал значение этого слова в словаре или издалека наблюдал за родителями Лили.

Беззаботный смешок отвлёк его от мыслей, и он посмотрел на Гарри, который сидел со счастливым лицом, а кусочек яблока играл роль ухмыляющегося рта.

— Надеюсь, ты всё же съешь это, — Северус улыбнулся, что становилось привычным для мальчика, потому что он редко когда чувствовал себя таким… довольным? Удовлетворённым? Нормальным?

Он вздрогнул на последнем слове.

В ответ Гарри запихнул кусок яблока в рот и с нахальной медлительностью его прожевал. Когда последний кусочек был съеден, Северус встал помыть тарелку, а Гарри выпил полстакана молока.

— Спасибо, — пробормотал он.

Северус не думал, что простой перекус заслуживает особой благодарности, просто потянулся к ребёнку и большим пальцем смахнул молочные усы с его верхней губы. Заметив, как мальчик совеет на глазах и зевает, Северус понял, что пора спать.

Он не стал превращать диван в кровать, так как тот был достаточно просторным для маленького ребёнка. Было не слишком комфортно оставлять мальчика внизу одного, пока он сам отдыхал наверху, в своей спальне, но дополнительные защитные чары решили проблему. Взбив подушку, Северус подождал, пока ребёнок уляжется, и укрыл его светло-голубым одеялом.

— Если тебе что-нибудь понадобится, я буду наверху, — предупредил Северус.

— Обещаешь? — Гарри уставился на него встревоженными глазами.

— Обещаю, — кивнул Северус. — Тебе не нужно бояться, пока ты здесь. Теперь это и твой дом.

— У меня никогда раньше не было дома. — Гарри сонно улыбнулся, и его глаза начали закрываться. Похоже, какие-то воспоминания у него остались, но весьма смутные. Северус не знал, что и думать об этом, к тому же опасался, что у него потребуют рассказать сказку, и был благодарен за то, что ребёнок слишком измучился, чтобы продолжать бодрствовать.

Вздохнув, Северус поднялся и пересел в кресло напротив мальчика, устраиваясь поудобнее и продолжая просто наблюдать за спящим ребёнком, невинным и доверчивым, который каким-то образом принял его так же, как и его мать когда-то.

Северус просидел в своём кресле не менее двух часов, просто с улыбкой наблюдая за ребёнком Лили, но усталость всё же взяла своё, он поднялся и, слегка ссутулившись, направился наверх, в свою спальню.

На следующее утро Северус проснулся рано утром от того, что к нему прижимался маленький мальчик — её ребёнок.

Возможно, было бы неплохо присмотреть за мальчиком немного дольше, чем он планировал. Да, Лили не возражала бы, потому что он точно не будет таким, как эти маглы, она наверняка не была бы против, если Северус присмотрит за её ребёнком, хотя бы ненадолго…

* * *

Шесть лет спустя

— Сова, крыса, кошка или жаба, — Гарри прочитал вслух своё письмо и посмотрел на отца в чёрной мантии, стоявшего рядом с ним, когда они вышли в Косой переулок. — Мне можно завести питомца?

— Не вижу причин не делать этого, — Северус окинул взглядом толпу вокруг них. — Полагаю, ты понимаешь всю ответственность, связанную с этим?

— Да, — кивнул Гарри, сложив письмо, сунул его в карман брюк и повернулся, разглядывая магазины с рассеянным интересом, как будто привык приходить сюда по крайней мере ежемесячно в течение многих лет. Заметив новый магазин, из витрин которого вырывались разноцветные волшебные пузыри, он бросился туда и со смехом присоединился к двум другим детям, игравшим с ними.

Северус вздохнул, глядя, как его сын смеётся среди пузырьков, и вспомнил робкого маленького мальчика, каким он был когда-то, и как после первого успешного месяца Северус обнаружил ребёнка в кровати после ночного кошмара, крепко обнимающим его мантию, явно найденную в глубине шкафа. Северус тогда превратил мантию в одеяло, которым мальчик до сих пор дорожит и намеревается спрятать в сундук, надеясь, что отец и друзья ничего не узнают.

А забавная колдография пятилетнего ребёнка, застенчиво прячущегося, так что единственное, что появлялось в кадре — его волосы и изумрудные глаза, — заставляла Северуса улыбаться и по сей день.

Незаметно, конечно.

Это были долгие шесть лет, и им обоим было чему поучиться. Например, никогда не доверять улыбающемуся Дамблдору. Когда Северус наконец набрался смелости сообщить ему о том, что он на законных основаниях (ну, по магловским понятиям, убедившись, что Петуния подписала документы) усыновил Гарри, Дамблдор лишь тепло улыбнулся и предложил Гарри пакетик лимонных долек. В результате в тот вечер Гарри заболел от чрезмерного употребления сахара, а Северус страдал от сильной головной боли, которую, казалось, не могли вылечить никакие зелья.

И никогда ещё у них не было такой тяжёлой и утомительной ночи, как два года назад, когда к Гарри вернулись воспоминания, и он потребовал объяснений. Северус рассказал ему всё о том первом вечере и ещё кое-что об истории мальчика. Ребёнок убежал в свою комнату, захлопнул дверь, проплакал целый час, а затем бросился в объятия Северуса и начал умолять никогда не отсылать его обратно к Дурслям, потому что он хочет, чтобы Северус навсегда стал его отцом.

Северус был ошеломлён, тронут и более чем счастлив выполнить эту просьбу.

— Ух ты, посмотри на это! — окликнул Гарри, и Северус посмотрел в сторону квиддичного магазина, подумав, что проявились наклонности Поттера и мальчик рассматривает новую метлу Нимбус 2000. Но его там не было. Значит, Гарри наверняка возле книжного магазина, восторгается новыми книгами в переплётах, как это делала Лили.

Хотя нет.

Северус улыбнулся, увидев, как сын показывает на витрину аптеки, восхищаясь новым запасом редких цветных жуков из Египта и Рима.

— У меня таких ещё нет, — сказал Гарри. — А ты разве не искал их тоже?

— Искал, — кивнул Северус, подошёл к мальчику и положил руку ему на плечо. Он нашёл гораздо больше, чем несколько ингредиентов. Северус осознал, что наконец-то исполнил своё желание и осуществил то, о чём так отчаянно мечтал… нашёл сына.

Он наблюдал, как Гарри снова просматривает письмо из Хогвартса, и чувствовал гордость за ребёнка, который биологически никак не принадлежал ему, у которого были глаза Лили и который имел склонности Поттера. И всё же… Гарри теперь был уже не совсем её ребёнком. Северус был уверен в этом, наблюдая за мальчиком, который обошёл стороной мётлы и книги, отдав предпочтение своему зарождающемуся интересу к созданию различных восхитительных и полезных зелий.

Гарри стал его ребёнком.