Ужас мёртвых (джен)

Зима. Холодная и тоскливая для одних, завораживающе прекрасная в своей смертельной белизне для других, она укутала острые вершины и горные долины, лежащие на самых далёких высотах, вечно белым полотном. Солнечный свет давно не пробивался сквозь тучи, клубящиеся над этими вымершими и проклятыми горами, где выжить дано лишь сильнейшим — тем, кому нипочём морозы и голод, кто готов бороться за жизнь до конца и осмелится бросить вызов безжалостной стихии.

Живописные леса и равнины простирались на многие лиги, укрытые снежной пеленой и скованные цепями гор. То были земли, принадлежащие диким белым волкам, вьюге и ледяным драконам. Опасные и непредсказуемые, они манили своей обманчивой красотой, выпивали до дна живых и лишали покоя мёртвых. Воздух здесь пронизывала магия — тёмная и необузданная, подобно созданиям, таящимся на грани между жизнью и смертью, и люди, те немногие, кто из поколения в поколение выживал, несмотря на лютые холода, боялись её.

Но не больше, чем той, с кем становились ласковыми кровожадные оборотни, в чьих руках мирным потоком текла тёмная энергия, кому нестрашны были морозные ночи. Её дворец, лишённый всякой жизни, стоял поодаль от городов и деревень, окружённый лесами и скалами, укрытый плащом тёмных сил и внушающий трепет в людские сердца.

Графиня Илентиара Фригельцисская, владычица этих земель, была для местных воплощением мороза и смерти. Бледная, словно луна, и столь же прекрасная, но оттого ещё более пугающая, она не скрывала своей тёмной сути. Она не принадлежала ни миру живых, ни миру мёртвых — уже не человек, но ещё не мертвец. Жизнь давно не теплилась в остывшей крови и небьющемся сердце, однако и нежитью Илентиару назвать не посмеет никто. Потому что за такое оскорбление она спустит стаю.

Да и мало кто из живых видел её воочию: все, кто мог, спешили скрыться в домах, едва узнавали о её приезде. Её вечным спутником был дух, прикованный к ней какой-то мистической связью, природу которой не понимали ни она, ни он. Аретксар повсюду следовал за Илентиарой, подобно верному стражу, и смертные чувствовали исходящий от него холод смерти. И только графиня Илентиара знала, что холодна лишь его наружность.

Аретксар был единственным, кто не просто не боялся, а тянулся к ней. За долгие столетия она не встретила больше никого, кто любил бы её до беспамятства, совершенно не обращая внимания на её кошмарную природу и вечную жажду. Аретксара не волновало её увлечение древней магией, что не шла ни в какое сравнение с колдовством современных боевых магов, чернокнижников и некромантов, коих в графстве Фригельцис хватало в избытке. Не страшило его и поклонение тёмным богам, что давно взяли власть над миром живых в свои руки.

Уже не первое столетие он был рядом, а потому именно с ним Илентиара праздновала годовщину своего обращения. Она уже не могла сказать точно, сколько лет минуло с того дня, но никогда не забывала мгновения, изменившего её жизнь.

Илентиара отпила из бокала густой крови и поставила его на длинный стол красного дерева. На губах остался металлический привкус — тошнотворный для смертных, но самый сладкий для мёртвых. Уже давно она не могла заставить себя прикоснуться к человеку, а тем более — вонзить клыки в его горло. Запах страха, сводящий с ума оборотней, для вампира отвратителен: он слишком резок и быстро смешивается с вонью пота. От самой Илентиары пахло железом, порой — ещё зельями и травами, от волков — мускусом, смолой и хвоей, и только к этим запахам она привыкла.

Мороз тонкими иголками пробежал по шее. Илентиара блаженно прикрыла глаза и откинулась на высокую спинку стула. Аретксар не мог прямо взаимодействовать с материальным миром — его прикосновения отзывались сквозняком или кусачим холодком. Илентиаре хватало и этой малости. Она почти не видела прозрачный силуэт в слабых отблесках свечей, но всегда отчётливо чувствовала присутствие призрака, исходящий от него холод, и с удовольствием подставляла лицо под студёное дыхание и отдающие льдом поцелуи.

Её вдруг окатило волной пульсирующей боли. Илентиара дёрнулась, едва не опрокинув стул.

— Аретксар! Что ты сделал?! — зло процедила она.

Он не ответил. Скорчился на грани тьмы и света, конвульсивно содрогаясь всем нематериальным телом. Огонёк свечи задрожал и погас. Различить в темноте призрака стало непросто, но Илентиара знала, куда смотреть.

— Ты… не чувствуешь? — прошелестел сдавленный шёпот.

— Не чувствую что? — удивилась она.

— Ужас. Боль. Тьму. С миром мёртвых что-то не так.

Кожа покрылась мурашками, и уже не от близости Аретксара. Илентиара даже не сразу поняла, что это страх. Казалось, нет ничего, чему под силу напугать её, но если что-то потревожило души, опасность грозит всем — и живым, и мёртвым, с какой бы стороны они ни находились.

Аретксару стало легче. Он выпрямился, будто бы ничего не произошло, и снова сформировал чёткие очертания. Призрак мог принимать любую форму, но ему больше нравился облик долговязого мужчины в мантии с капюшоном. Илентиара не знала, таким ли он был при жизни — она не застала того времени. Странно было осознавать, что Аретксар куда древнее её…

Илентиара резким движением поднялась из-за стола, вышла в коридор и направилась к лестнице. Аретксар бесшумно скользил следом. Сквозь витражные стёкла с мозаичными изображениями славных битв и ужасных чудовищ пробивался яркий лунный свет — сегодня луна доросла до идеального круга и угрожающе нависла над Фригельцисом, покрытая кровавыми отблесками. В мертвенном сиянии серебрились космы паутины и витающая в воздухе пыль.

В замке уже как несколько столетий не было прислуги. Что уж говорить о людях, если даже вездесущие тараканы куда-то исчезли? Поживиться им здесь было нечем. Остались только пауки, крысы да во́роны, свившие гнездо на крыше часовни. Ну, и странная кошка, порой попадающаяся на глаза.

К слову, в кошке Илентиара чуяла нечто странное. Это создание, незаметно прибившееся ко двору и теперь бродящее по тёмным коридорам, без труда сжирало огромных крыс, а от его пронзительного, слишком умного взгляда становилось не по себе. Илентиара подумывала обратиться к шаману смерти и узнать, что за существо поселилось у неё под боком, но это было дело не первостепенной важности, а потому оказалось в долгом ящике.

Впрочем, именно шаману смерти, старому приятелю, она собиралась нанести визит. Кому, как не ему, знать, что происходит с миром мёртвых?