Ужас мёртвых (джен)

Зима. Холодная и тоскливая для одних, завораживающе прекрасная в своей смертельной белизне для других, она укутала острые вершины и горные долины, лежащие на самых далёких высотах, вечно белым полотном. Солнечный свет давно не пробивался сквозь тучи, клубящиеся над этими вымершими и проклятыми горами, где выжить дано лишь сильнейшим — тем, кому нипочём морозы и голод, кто готов бороться за жизнь до конца и осмелится бросить вызов безжалостной стихии.

Живописные леса и равнины простирались на многие лиги, укрытые снежной пеленой и скованные цепями гор. То были земли, принадлежащие диким белым волкам, вьюге и ледяным драконам. Опасные и непредсказуемые, они манили своей обманчивой красотой, выпивали до дна живых и лишали покоя мёртвых. Воздух здесь пронизывала магия — тёмная и необузданная, подобно созданиям, таящимся на грани между жизнью и смертью, и люди, те немногие, кто из поколения в поколение выживал, несмотря на лютые холода, боялись её.

Но не больше, чем той, с кем становились ласковыми кровожадные оборотни, в чьих руках мирным потоком текла тёмная энергия, кому нестрашны были морозные ночи. Её дворец, лишённый всякой жизни, стоял поодаль от городов и деревень, окружённый лесами и скалами, укрытый плащом тёмных сил и внушающий трепет в людские сердца.

Графиня Илентиара Фригельцисская, владычица этих земель, была для местных воплощением мороза и смерти. Бледная, словно луна, и столь же прекрасная, но оттого ещё более пугающая, она не скрывала своей тёмной сути. Она не принадлежала ни миру живых, ни миру мёртвых — уже не человек, но ещё не мертвец. Жизнь давно не теплилась в остывшей крови и небьющемся сердце, однако и нежитью Илентиару назвать не посмеет никто. Потому что за такое оскорбление она спустит стаю.

Да и мало кто из живых видел её воочию: все, кто мог, спешили скрыться в домах, едва узнавали о её приезде. Её вечным спутником был дух, прикованный к ней какой-то мистической связью, природу которой не понимали ни она, ни он. Аретксар повсюду следовал за Илентиарой, подобно верному стражу, и смертные чувствовали исходящий от него холод смерти. И только графиня Илентиара знала, что холодна лишь его наружность.

Аретксар был единственным, кто не просто не боялся, а тянулся к ней. За долгие столетия она не встретила больше никого, кто любил бы её до беспамятства, совершенно не обращая внимания на её кошмарную природу и вечную жажду. Аретксара не волновало её увлечение древней магией, что не шла ни в какое сравнение с колдовством современных боевых магов, чернокнижников и некромантов, коих в графстве Фригельцис хватало в избытке. Не страшило его и поклонение тёмным богам, что давно взяли власть над миром живых в свои руки.

Уже не первое столетие он был рядом, а потому именно с ним Илентиара праздновала годовщину своего обращения. Она уже не могла сказать точно, сколько лет минуло с того дня, но никогда не забывала мгновения, изменившего её жизнь.

Илентиара отпила из бокала густой крови и поставила его на длинный стол красного дерева. На губах остался металлический привкус — тошнотворный для смертных, но самый сладкий для мёртвых. Уже давно она не могла заставить себя прикоснуться к человеку, а тем более — вонзить клыки в его горло. Запах страха, сводящий с ума оборотней, для вампира отвратителен: он слишком резок и быстро смешивается с вонью пота. От самой Илентиары пахло железом, порой — ещё зельями и травами, от волков — мускусом, смолой и хвоей, и только к этим запахам она привыкла.

Мороз тонкими иголками пробежал по шее. Илентиара блаженно прикрыла глаза и откинулась на высокую спинку стула. Аретксар не мог прямо взаимодействовать с материальным миром — его прикосновения отзывались сквозняком или кусачим холодком. Илентиаре хватало и этой малости. Она почти не видела прозрачный силуэт в слабых отблесках свечей, но всегда отчётливо чувствовала присутствие призрака, исходящий от него холод, и с удовольствием подставляла лицо под студёное дыхание и отдающие льдом поцелуи.

Её вдруг окатило волной пульсирующей боли. Илентиара дёрнулась, едва не опрокинув стул.

— Аретксар! Что ты сделал?! — зло процедила она.

Он не ответил. Скорчился на грани тьмы и света, конвульсивно содрогаясь всем нематериальным телом. Огонёк свечи задрожал и погас. Различить в темноте призрака стало непросто, но Илентиара знала, куда смотреть.

— Ты… не чувствуешь? — прошелестел сдавленный шёпот.

— Не чувствую что? — удивилась она.

— Ужас. Боль. Тьму. С миром мёртвых что-то не так.

Кожа покрылась мурашками, и уже не от близости Аретксара. Илентиара даже не сразу поняла, что это страх. Казалось, нет ничего, чему под силу напугать её, но если что-то потревожило души, опасность грозит всем — и живым, и мёртвым, с какой бы стороны они ни находились.

Аретксару стало легче. Он выпрямился, будто бы ничего не произошло, и снова сформировал чёткие очертания. Призрак мог принимать любую форму, но ему больше нравился облик долговязого мужчины в мантии с капюшоном. Илентиара не знала, таким ли он был при жизни — она не застала того времени. Странно было осознавать, что Аретксар куда древнее её…

Илентиара резким движением поднялась из-за стола, вышла в коридор и направилась к лестнице. Аретксар бесшумно скользил следом. Сквозь витражные стёкла с мозаичными изображениями славных битв и ужасных чудовищ пробивался яркий лунный свет — сегодня луна доросла до идеального круга и угрожающе нависла над Фригельцисом, покрытая кровавыми отблесками. В мертвенном сиянии серебрились космы паутины и витающая в воздухе пыль.

В замке уже как несколько столетий не было прислуги. Что уж говорить о людях, если даже вездесущие тараканы куда-то исчезли? Поживиться им здесь было нечем. Остались только пауки, крысы да во́роны, свившие гнездо на крыше часовни. Ну, и странная кошка, порой попадающаяся на глаза.

К слову, в кошке Илентиара чуяла нечто странное. Это создание, незаметно прибившееся ко двору и теперь бродящее по тёмным коридорам, без труда сжирало огромных крыс, а от его пронзительного, слишком умного взгляда становилось не по себе. Илентиара подумывала обратиться к шаману смерти и узнать, что за существо поселилось у неё под боком, но это было дело не первостепенной важности, а потому оказалось в долгом ящике.

Впрочем, именно шаману смерти, старому приятелю, она собиралась нанести визит. Кому, как не ему, знать, что происходит с миром мёртвых?

Усадьба семьи Сильвгрис, позабытая в Мглистом лесу, считалась пустующей, однако никому и в голову не пришло разграбить богатое имущество: дурная слава ходила об этом месте, и подтверждали её без вести пропавшие путники, сгинувшие в вечном тумане. Туман этот явно был непростым, потому как сосуществовал со снегом и морозом, нисколько не теряя плотности. Сквозь него, сплошной завесой стелящийся меж чёрных стволов деревьев, виднелись лишь ближайшие заросли да узенькая тропа, петляющая среди деревьев и оврагов.

Жуткие легенды ходили о Мглистом лесе. Призраки и духи любили туман, что бывал в Фригельцисе, лишь когда таяли снега, и лес стал их постоянным обиталищем. Впрочем, здесь и до вечной мглы, появившейся всего лет десять назад, с приходом шамана смерти, обитали разные создания, до дрожи пугающие крестьян, а в болоте на краю Мглистого леса тонули неосторожные ягодники. Однако действительно бояться Мглистого леса люди стали, когда дворянская семья, не вняв предупреждениям деревенского колдуна, построила здесь усадьбу. Никто, кроме, может быть, шамана смерти, так и не узнал, что произошло — не то Сильвгрис прогневили духов, не то ещё чем навлекли беду, но они исчезли. Без следа.

А их особняк, постояв заброшенным пару лет, обзавёлся новым хозяином. Сокрытый в глуши, он был идеальным укрытием для Ауркулуса. И наверняка Ауркулус уже знал о незваных гостях, когда конь Илентиары ступил на остатки мощёной дороги, тянущейся от ворот особняка и теряющейся в зарослях. Дальше проложить её не успели.

Аретксар не любил навещать поселившихся здесь магов, но покорно следовал за Илентиарой. В то время как некроманты и чернокнижники притягивали к себе разнообразную нечисть, тёмная аура шамана смерти парадоксальным образом отпугивала призраков, но стоило ему позвать, они теряли волю к сопротивлению. Илентиара отлично видела, как дёргался Аретксар от любого движения Ауркулуса. Она и сама, будучи существом на грани жизни и смерти, чувствовала колебания его непроглядно-чёрной энергии, его извращённую тёмной магией суть. Шаман смерти всё ещё оставался человеком, живым человеком, однако был слишком прочно связан с миром мёртвых и вышел за грани человеческой природы. В нём чувствовалась мёртвая суть.

Спешившись, Илентиара отворила скрипучие ворота, за которыми начиналась заросшая парковая аллея. По её краям тянулись каменные горгульи, ещё одна, совсем уж невообразимое нечто, венчала фонтан с вонючей зелёной водой. На каменном бортике сидели двое — бледная, как метель, девушка с диадемой из вороньих перьев на голове и юноша с горящими золотом глазами, ухмыляющийся, словно волк. То были ученики Ауркулуса — некроманты Паллида и Фициминус.

— Ауркулус ждёт, — учтиво улыбнулась Паллида, выходя навстречу гостям. — Прошу за мной.

Илентиара едва заметно кивнула в знак приветствия и последовала за ней к крыльцу. Фициминус тенью шёл позади, словно безмолвный страж. Длинные чёрные мантии, расшитые серебром, с шелестом волочились по плоским камням.

Усадьба делилась на два крыла, чьи стены были усеяны вытянутыми окнами, в нескольких из которых угадывался едва заметный огненный свет. Крыша ощерилась острыми шпилями, по карнизу вилась резьба, изображающая драконов и горгулий. Крыльцо с витыми перилами опоясывало дом, прерываясь лишь для прогнивших деревянных ступеней, ведущих к тяжёлой резной двери с ручками-кольцами.

Паллида распахнула створки и приглашающим жестом предложила войти. Илентиара сделала шаг за порог. В щель в стене юркнул крупный чёрный паук. Пыль толстым слоем покрывала выцветшие ковровые дорожки, потускневшие канделябры с оплавившимися свечами и перила лестницы и антресолей. Отовсюду свешивалась паутина, на громоздкой люстре дремала летучая мышь. Запах сырости, плесени и затхлости стоял в неподвижном воздухе.

Но хуже всего было другое — невыносимо тяжёлая колдовская энергия, волнами расползающаяся из глубин особняка. Илентиару замутило. К шаману смерти привыкнуть невозможно: человек не должен быть связан с мёртвыми и отвергнут миром живых, оставаясь в нём. Однако шаманы научились обходить законы мироздания, нашли лазейку в другое измерение.

Илентиара и Аретксар в сопровождении некромантов поднялись на второй этаж и прошли по длинному коридору с невысокими сводчатыми потолками. Здесь пыли было меньше всего — вытоптали. Наверняка ученики часто посещали зал своего наставника.

Паллида распахнула высокие двери в конце коридора, покрытые грубо нацарапанными рунами. По ту сторону открывался по-своему потрясающий вид: потолок первого этажа обрушился, завалив двери и окна, но магия выстроила из обломков балкон перед дверью и длинную лестницу, уводящую в алый сумрак. В центре зала был начертан кровью огромный рунный круг, на изящных символах стояли свечи из красного воска. Тело на алтаре уже не двигалось.

Низкий монотонный голос эхом отражался от стен, заполняя собой всё пространство. В кругу спиной ко входу сидел высокий мужчина в бесформенном многослойном одеянии с изодранными краями. Глубокий капюшон, покрытый вороньими перьями, прикрывал его голову. Оборвав заклятие на полуслове, Ауркулус сжал похожие на птичьи когти пальцы, едва выдавая раздражение, неторопливо поднялся с пола и обернулся. Злость полыхнула в зелёных кошачьих глазах.

— Кажется, я велел не беспокоить меня, — с пугающим до дрожи спокойствием пророкотал Ауркулус. — Ваше вмешательство отпугнуло души и прервало ритуал. В следующий раз, — голос неуловимо изменился, наполняясь первозданной злобой, — я залью этот зал вашей кровью.

Фициминус побледнел, став похожим на Паллиду.

— Прошу прощения, господин, — поспешно забормотал он, — вы же знаете, вампиры не любят ждать.

— Некроманту не пристало бояться нежити, — отрезал Ауркулус, переводя взгляд на графиню. — Отличная ночь для внепланового визита, не правда ли? — ядовито процедил он.

— Великолепная, — холодно отрезала Илентиара. — Ты знаешь, что творится с загробным миром?

— Значит, твой ручной зверёк тоже это почувствовал, — лицо, наполовину скрытое маской из человеческого черепа, исказила хищная усмешка. — Да, я догадываюсь. Молись, чтобы я ошибался, Илентиара.

Она и впрямь мысленно обратилась к богам. Ауркулус слов на ветер не бросал, и от этого тревога только росла. Мягкой походкой он направился к ней, но прошёл мимо, безошибочно остановившись перед Аретксаром.

— Мне нужен проводник, чтобы заглянуть за черту, — спокойно сообщил он. — Ты однажды побывал там, но всё ещё прочно держишься в этом мире. Идеальное сочетание. Откройся мне, стань нитью, связывающей меня с потусторонним миром…

— Нет! — Аретксар дёрнулся в попытке отдалиться, но не смог сдвинуться с места, парализованный силой шамана смерти.

— Это не повредит ему? — встревожилась Илентиара.

Сколько бы ни отрицала, она дорожила этим призраком. Он не был просто мимолётным увлечением — нет, он стал её семьёй. Она никогда не любила, не была замужем, без угрызений совести избавлялась от особо настойчивых кандидатов, но Аретксар… То был совсем другой случай. Ей ничего не стоило изгнать его за грань, однако и мысли такой в голову не приходило. Пожалуй, только с ним она чувствовала себя счастливой.

— Нет. Мне хватит сил установить связь, не уничтожив проводника, — заверил Ауркулус.

— Тогда действуй, — разрешила Илентиара и виновато взглянула на духа: — Прости, Аретксар, это необходимо.

— Да твою ж… — внезапно сдавившие всё тело незримые тиски заставили его замолчать на полуслове.

Очертания расплылись, обращаясь в едва заметную дымку. Аретксар почти развоплотился. Ауркулус мелко вздрогнул, всего мгновение назад пристальный взгляд потерялся в пустоте. Он плёл. Плёл цепи, как паутину, проникая всё глубже в холодное, словно сама смерть, пространство, погружаясь в него, как погружался бы в ледяную воду. Аккуратно разрывал тонкие границы материального мира, тихо, незаметно пробираясь в его искажённое отражение.

Аретксар вдруг взвыл от боли. Точнее — зашелестел, подобно сквозняку. Его голос был тихим шёпотом, крик — дуновением ветра. В животе свернулся противный комок, но Илентиара не рискнула мешать. Ауркулус знал, что делает. Разорвав связь, он с судорожным вздохом вынырнул из тёмных пучин. Схватился за горло и обессиленно упал на колени. Страх мелькнул в обычно бесстрастных глазах.

— Что произошло? — напряжённо спросила Илентиара.

Ауркулус уже заглядывал в мир мёртвых при ней, но ни разу она не видела его таким напуганным и разбитым, словно его избили до полусмерти. Он был силён, очень силён — никто не рискнул бы бросить ему вызов, а уж твари, что обитали по ту сторону, боялись его, как огня.

— Нам срочно нужно в замок. В твоей библиотеке наверняка найдётся нужная мне литература, — как ни в чём не бывало поднявшись с колен и отряхнувшись, с едва заметной хрипотцой сказал Ауркулус.

— Сначала объяснись, — потребовала Илентиара.

— Я впервые жалею, что прав, — коротко бросил он, и она больше не задавала вопросов.

Ауркулус первым вышел из дома, умело седлал своего изящного вороного коня и вскочил ему на спину. Он многого не сказал Илентиаре. Не сказал, как, едва окунувшись в измерение мёртвых, почувствовал силу, питаемую всепоглощающей тьмой. Его вторжение не осталось незамеченным: нечто, от которого исходила густая тягучая энергия, встретило его, едва он разрезал грань.

Холодные пальцы сжали горло с такой силой, что Ауркулус не смог дышать. Зловонное дыхание обдало лицо, и над ухом прошелестел холодящий кровь в жилах шёпот:

— Шаман смерти… Какая встреча! — он растягивал слова, как смолу. — Я знаю, что ты ищешь. Ты боишься собственных догадок, но в глубине души надеешься, что они верны… Но чего ты хочешь? Мести или силы? Ты сомневаешься, я чувствую. И я буду питаться твоими сомнениями, твоим страхом, пока ты живёшь. Мы связаны, Ауркулус. Связаны навсегда.

Существо могло бы забрать его душу, утащить его в глубины этого мрачного мира, но вместо этого отпустило. Позволило вернуться. Ауркулус зачем-то ещё нужен был ему, и это давало шанс остановить зло, способное уничтожить всё живое и мёртвое.

Одно тревожило шамана: это создание не лжёт. Никогда.

Отблески огонька на фитиле свечи скользили по пыльным корешкам книг, подсвечивая позолоченные буквы на одних и простые, без излишеств, обложки других. Высокие шкафы, на полках которых совсем не было свободного места, рядами убегали в пахнущую пергаментом и затхлостью темноту. В расставленных по библиотеке канделябрах и висящих на каменных арках люстрах не горело ни одной свечи. Будь они зажжены, пламя осветило бы мозаику на сводчатом потолке, повествующую о династии Аллуртес, испокон веков властвующей над Фригельцисом.

Аллуртес славились своей крепкой рукой и завоеваниями, определившими судьбу всего графства. До их прихода к власти Фригельцис был всего лишь крохотной захолустной провинцией, о которой давно позабыли король и боги. Он бедствовал: торговые караваны обходили эти негостеприимные места стороной, а в мёрзлой земле почти ничего не росло. Единственное, чего здесь всегда было в избытке — руда из множества шахт в окружающих Фригельцис горах, добывать которую очень быстро стало некому. Провинция была обречена на медленную смерть от голода, холода и болезней, и о ней вряд ли кто-то вспомнил бы, но последний из правящей семьи скончался от чумы, и у руля оказался его военный советник Генрих Аллуртес.

Его таланты оказались как нельзя кстати. Новый граф напомнил о Фригельцисе, захватив несколько соседних владений и наладив торговлю. Вновь заработали шахты, в графство стали поступать зерно и ценные товары, казна наполнилась золотом. Но процветали лишь крупнейшие города, в то время как большая часть Фригельциса по-прежнему жила за чертой нищеты. С годами ситуация не менялась, так что для крестьян, никогда не бывавших в торговых городах, ничего не изменилось, однако провинция стала сильнее и раз за разом успешно отстаивала свои границы. Этого было достаточно, чтобы Аллуртес укрепили своё влияние и на многие века взяли бразды правления в свои руки.

Илентиара и без всякой мозаики досконально знала историю своего рода. В библиотеке хранилось множество летописей, мемуаров и героических романов о похождениях Аллуртес, что писали по их приказу, дабы увековечить их имя в истории. Не зря, наверное: графиня Фригельцисская осталась последней в своей династии, и уход семьи Аллуртес в легенды — лишь вопрос времени. Хоть вампиры не страшатся старости и болезней, их всё ещё можно убить, а уж желающие найдутся.

Порой Илентиара посещала столицу, где сейчас заправляли её советники, чтобы удостовериться, что её влияние не пошатнулось, и напомнить, кому они служат и какая кара ждёт их за предательство. Ни в одном из них она не сомневалась: после того, как пытавшиеся свергнуть её изменники были повешены на городской стене, а их трупы достались воронам, никто больше не рисковал идти против неё. К тому же, советники наивно надеялись получить обещанную за верную службу награду — бессмертие. Вряд ли они догадывались, что обращать их Илентиара не собиралась.

Сколько времени прошло с её последнего выезда в город? Месяц? Два? Давно пора было навестить совет, но внезапно появились проблемы поважнее. Решив, что займётся рутинными делами, когда разберётся с угрозой, Илентиара перешла к следующему ряду книжных полок. В библиотеке она бывала часто, но ввиду её размеров не представляла, где искать нужные книги. Сейчас нужны были не рукописи великих магов, аккуратно выставленные на самом видном месте, а древние манускрипты, хранящие такие тёмные тайны, что связываться с ними Илентиара не рисковала. На подобных книгах зачастую лежат проклятия, либо в них есть другой подвох — хранитель, который потребует цену за знания, например.

Эту коллекцию предки Илентиары собирали долгие века, несмотря на тёмное прошлое некоторых экземпляров и предостережения придворных магов. Ауркулус тоже советовал быть с этими рукописями поосторожнее, но когда дело касается мира мёртвых, лишь запретные книги могут пролить свет на происходящее. Поэтому Илентиара шла вдоль шкафов со свечой в руке, изредка пересекаясь с помогающими в поисках некромантами и Аретксаром.

Самые разные книги стояли корешок к корешку — фолиант чернокнижника рядом с рыцарским романом, легенды и сборник проклятий, историческая летопись бок о боком с толстой книгой в чёрном переплёте из драконьей кожи… Илентиара остановилась и вытянула её с полки. Корешок и уголки венчали резные металлические пластинки, обложку украшали вороний череп и лучами расходящиеся от него когти. От исходящей от книги тёмной энергии закололо в кончиках пальцев.

— Ауркулус! — позвала графиня. — Кажется, я нашла её.

В другом конце библиотеки заскрипел под быстрыми шагами пол, а в следующее мгновение из-за шкафов вышел шаман смерти в сопровождении учеников. Аретксар появился из пустоты рядом с Илентиарой.

— Да, это то, что мы ищем, — принимая из её рук книгу, сказал Ауркулус.

— Проверь на проклятия.

Он криво усмехнулся, поглаживая фолиант по корешку, как если бы тот был живым. Илентиара могла поклясться, что пропитавшая его энергия заволновалась, откликаясь на прикосновения мага.

— Мне и проверять не нужно — я его чувствую. В этой книге заключены души тех, кто рискнул её открыть, — поведал Ауркулус. — Слышишь их шёпот?

Илентиара никакого шёпота не слышала, несмотря на то, что практиковала тёмную магию. Связь Ауркулуса с миром мёртвых была куда крепче: тьма пропитала его кровь и лишила человеческой природы. Илентиара однажды заметила, что его сердце бьётся слишком медленно, а руки и дыхание мертвецки холодны. Нет, он не был мёртв, но и живым она его не называла бы шаманы смерти — связующее звено между двумя мирами, совмещающее в себе частичку обоих.

И потому доверить книгу Илентиара могла лишь ему.

— Ты знаешь, как снять проклятие? — спросила она.

— Да, но мне нужно пять редких компонентов. Для начала раздобудем пепел от драконьего пламени, золотую крошку, измельчённое перо василиска и ритуальный кинжал, — распорядился Ауркулус.

— А пятый? — осторожно напомнил Фициминус, выглянув из-за плеча наставника.

— Он уже есть.

Илентиара не стала спрашивать, о каком компоненте речь: Ауркулус имел право на свои тайны. Вместо расспросов она подошла к столу на резных ножках, что стоял неподалёку от входа в библиотеку, и расстелила на нём выцветшую от времени карту Фригельциса. Края пожелтели, местами она была порвана, линии и пометки почти стёрлись, но только на ней один из предков Илентиары отмечал драконьи логова.

В своё время он охотился на драконов забавы ради. Шёл в бой со своей свитой, и воины брали верх числом. В некоторых помещениях замка ещё сохранились добытые им трофеи — доспехи с чешуёй, чучела из драконьих голов, клыки, шипы и когти… Мантию из драконьей шкуры, которую сшили по его приказу несколько столетий назад, Илентиара до сих пор иногда надевала: она защищала от огня и почти любого оружия, что исключало возможность удачного покушения — сплавов, способных пробить чешую дракона, у простых кузнецов не сыщешь. Вот только её предка не защитила ни мантия, ни броня. Он погиб весьма иронично — детёныш убитой им драконессы перегрыз ему горло.

Илентиаре не было его жаль: слишком много драконов он перебил за свою короткую жизнь и заслужил смерть от клыков одного из них. И даже теперь, спустя столько лет, его стараниями появилась новая проблема — поиск среди ледяных драконов их живого огненного собрата, готового пойти на контакт, несмотря на тёмное прошлое Аллуртес.

Аретксар встал с другой стороны стола, задумчиво глядя то на карту, то на графиню.

— Его последний дракон был огненным? — прошелестел он. Та кивнула, не понимая, к чему он клонит, и призрак продолжил: — Где погиб твой прадед?

— Вот здесь, если память мне не изменяет, — Илентиара указала на нарисованный углём крестик в области гор к северу от столицы.

— Убивший его дракон может быть ещё жив.

Аретксар был полезнее всех её советников вместе взятых, но Илентиара никогда ему этого не говорила. В конце концов, несмотря на их чувства и её привязанность к нему, он — всего лишь призрак. Ни к чему ему знать, сколько раз его советы и подсказки помогали ей найти выход или необходимые ответы. Может быть, он считал, что она его не ценит, хоть никогда и не говорил об этом, но ей было всё равно: он никуда не денется при всём желании.

Сейчас Аретксар тоже был полезен, но вместо похвалы или благодарности Илентиара обернулась к Ауркулусу.

— Ты понадобишься мне в логове дракона, — тоном, не терпящим возражений, сказала она.

Шаман смерти ей не подчинялся, но сейчас не возражал.

— Фициминус, ты останешься здесь и поищешь ещё что-нибудь полезное, — приказал он ученику и перевёл взгляд на Паллиду. — А ты отправляйся в город и раздобудь перо василиска. Если не хватит денег, можешь украсть его или убить алхимика.

— Как прикажете, господин, — кивнула Паллида.

Фициминус явно был возмущён тем, что его беспричинно списали со счетов, о чём говорили сведённые брови и плотно сжатые зубы, но промолчал. Илентиара не понимала, почему Ауркулус не послал ученика на поиски золотой крошки — уж с таким-то простым заданием справится и дурак, не говоря уж о некроманте. Что за планы у него на Фициминуса?

— Выезжаем через полчаса, — решила Илентиара. — Встретимся у ворот, Ауркулус.

Не дожидаясь ответа, она вышла из библиотеки и в сопровождении Аретксара двинулась к своим покоям. Ехать в логово непредсказуемой твари, у которой на род Аллуртес зуб, без поддержки было бы невероятно опрометчиво, и Илентиара хотела собрать отряд рыцарей, несмотря на то, что дракон может принять это за угрозу.

Цокот каблуков был единственным звуком в пустом замке. В детстве, когда каждый зал был полон придворных и слуг, Илентиара ненавидела шум и часто пряталась от толп людей и семьи в саду или библиотеке. Сейчас некогда желанная, но недостижимая тишина дарила покой и умиротворение, а холод и приятный полумрак делали замок похожим на гигантский склеп, и покои Илентиары не были исключением.

Вспыхнувшие по щелчку пальцев свечи осветили письменный стол с лежащей на нём стопкой старых книг и свёрнутой картой, обитые красным бархатом кресла, пуфик и перину с балдахином, туалетный столик и книжный шкаф. В углу находилась небольшая дверь, ведущая в гардероб. Сквозь тяжёлые портьеры на окнах не пробивалось ни единого лучика света с улицы.

На кровати, обернув лапы пушистым хвостом, сидела кошка. Илентиара настороженно оглянулась на двери, пытаясь вспомнить, плотно ли закрыла их, когда уходила. Обычно она не запирала спальню, поскольку в замке не было никого, кроме неё и Аретксара, но кошка никак не могла открыть дверь, не дотянувшись до ручки. Илентиара мысленно пообещала себе, что по возвращению попросит Ауркулуса взглянуть на загадочное животное, а сейчас есть более важная проблема.

Сев за стол, она обмакнула перо в чернила и каллиграфическим почерком вывела на листе пергамента приказ военному советнику подготовить тяжеловооружённый конный отряд. Едва чернила высохли, Илентиара свернула письмо, закрепила фамильной печатью и, привязав к лапке почтового голубя, выпустила птицу в окно.

Взглянув на горы на севере, она представила, как уезжал туда её уверенный в очередной победе прадед и как он поплатился за самоуверенность. Не разделить бы его участь…