Нежное очарование (гет)

В дом на берегу озера наконец-то пришла зима. Вася знала, что всю Русь давно уже укрыло снежным покрывалом, но ее край услужливо цеплялся за осень, пока Вася с домовой заделывала прохудившуюся крышу, чинила покосившийся дверной косяк и выламывала сгнившие деревянные балки, настолько изъеденные плесенью, что их не могло спасти даже воображение Васи. Соловей триумфально проплыл прямо в кухню и объявил, что нашел заброшенную конюшню у кромки леса. Вазила, обитающий там, больше походил на тень, но Вася накормила его кровью, яблоками и овсом, и вскоре он и кони-птицы признали ее. Не все, конечно, но после того, как Серая Сойка попыталась укусить Васю за пальцы, и Пожара в отместку лягнула ее копытом, оставив на жемчужной коже ожог, никто больше не посмел огрызаться на Васю, когда она пришла поговорить с ними.

Она нанесла целебную мазь на Серую Сойку и попросила Пожару быть сдержаннее. Обе кобылы фыркнули в ответ. Так между ними установился хрупкий мир.

Изба была отремонтирована не полностью, но в достаточной степени, чтобы на кухне было тепло, и Вася могла спать на печи. Упрямая домовая, страшась, что Вася уйдет, настояла на том, чтобы обустроить спальню, но не позволила ей занять комнату Тамары или Варвары. «Приличия велят, чтобы хозяйка занимала лучшую комнату», — гордо сообщила она Васи.

И вот спальню обновили, поставили новую кровать с мехами и одеялами, лампы, что горели ярче московских, шкаф для одежды и сундук. Работа по ремонту избы была тяжелой и долгой, и предоставила Васи необходимую передышку, чтобы заново познать пределы Василисы Петровны, бросится в лес и разрыдаться в плечо Соловья из-за смерти брата.

Когда уже невозможно было оставаться наедине с тяжелыми мыслями, Вася отправлялась в путь по дороге Полуночи к небольшому дому в ельнике. Он частенько пустовал: битва, в которой впервые участвовали черти, породила хаос, и вид Зимнего Короля, шествующего по Руси, успокаивал духов. Вася догадывалась, что Морозко решил дать ей время побыть наедине с собой, прежде чем прийти к ней. Однако спать в огромной постели без него все еще было одиноко.

Зима вступила в свои права, когда Вася крепко дремала в своей постели.

Поутру она проснулась и увидела, что мир за окном стал белым. Дом погрузился в тишину, даже крыша не скрипела, и было слышно, как на кухне бормочет домовая.

«Снег». За ночь его успело навалить целые горы, словно зима еле дождалась, пока Вася закончит дела, и теперь брала свое. Небо окрасилось в бледно-серый, в ветвях деревьев свистел ветер. Белая кобыла стояла нос к носу с Пожарой, словно о чем-то перешептываясь.

Вася быстро выбралась из постели и едва не свалилась на пол, запутавшись ногой в одеяле. Ополоснув лицо и пригладив короткие волосы, она спешно натянула рубаху и штаны для верховой езды и бросилась на кухню.

— Завтрак, хозяйка? — предложила домовая.

— Позже! — крикнула Вася, натягивая сапоги. — Снег идет!

— Я заметила, — невозмутимо отозвалась домовая и подложила в печь полено.

Морозко говорил с иссохшим Дедом Грибом, который принял предостережения ледяного демона на свой счет. Король зимы, облаченный в дорогой плащ, подбитый волчьим мехом, с весельем взирал на грибной дух, и как только сапоги Васи коснулись порога, он обернулся.

Вася бросилась в его объятия, не чувствуя под ногами землю, словно научилась летать, как кони-птицы.

— Я скучала по тебе, — призналась она, глядя в пронзительно синие глаза.

— Ты не впускала меня, — парировал Морозко и, медленно улыбнувшись уверенной улыбкой, убрал выбившийся локон с глаз Васи. — Впечатляюще — не дать озеру замерзнуть зимой.

— Как ты узнал, что я закончила с домом?

— Я тоже по тебе скучал, Снегурочка, — Морозко поцеловал Васю, и она обняла его за шею. Снег повалил сильнее. Дед Гриб, ворча, отправился в лес, Пожара копытами выжигала лунки во льду, чтобы лошади могли напиться, но Вася слышала только, как падали снежинки. Она запустила руку в густые черные волосы Морозко, а другой сжала ворот его плаща. Король зимы коснулся губами челюсти, виска, горла, пока Вася не рассмеялась от радости, и снова припал к ее губам с довольным видом.

— Тепло ли тебе, девица? — улыбаясь, спросил Морозко. Одной рукой он обхватил Васю за талию, а другой лениво поглаживал ее горло.

— Если я отвечу «нет», ты дашь мне приданое? — Морозко приложил большой палец к губам Васи. Она легонько прикусила его и ухмыльнулась. — А если отвечу «да», ты заморозишь мое сердце?

— Я уверен, что никогда не смогу заморозить столь горячее сердце, как у тебя, — признался Морозко. Он выпустил Васю из объятий, но не успела она расстроиться, как Морозко расстегнул свой плащ. Тяжелый и плотный, тот приятной тяжестью лег Васе на плечи, густой мех защекотал холодные щеки, подол растекся у ног. Плащ был прохладным на ощупь, но прекрасно сохранял тепло, и Вася внезапно осознала, что вся заледенела.

Морозко нагнулся и решительно, как когда она была девочкой, замерзающей в сугробе, подхватил Васю на руки. Вася вскрикнула и обняла его за плечи. Морозко усмехнулся.

— Нечестно! — торжественно заявила Вася и протянула руку, на ее ладонь опустились снежинки. Зима была в самом разгаре, даже здесь, в ее владениях, и Морозко был молодым, сильным и полным жизни. У нее начали неметь пальцы.

— Давай зайдем в дом, Король зимы, — улыбнулась Вася. — Может, домовая угостит тебя медовой коврижкой.

— Как пожелаете, госпожа, — ответил Морозко и понес ее на руках в дом.

— Домовая! — смеясь, крикнула Вася, когда Морозко толкнул приоткрытую дверь и внес ее внутрь. — Хватит ли завтрака на двоих?

— Конечно, — заверила домовая, выглядывая из печи.

Завидев Морозко, она потрясенно распахнула глаза, словно девочка, впервые увидевшая черта, и тоненько пропищала:

— Король зимы…

— Это хранительница очага, — представила домовую Вася, стараясь держаться серьезно, когда ее держали на руках, словно царевну из сказки. — Она проделала героическую работу, помогая мне отстраивать дом.

Морозко оценивающе оглядел кухню. Благодаря усилиям Васи и домовой изба перестала походить на развалины: аккуратная и чистенькая небольшая кухня благоухала медовыми лепешками, залатанная крыша больше не протекала, новые крепкие бревна плотно прилегали к друг другу, а дверь перестала скрипеть. Вася считала, что для боярской дочери, которая прежде ничего не строила, она справилась неплохо.

— Похоже, это станет моим любимым местом, — подытожил Морозко. Васю согрели его слова. Морозко умел создавать прекрасные вещи одним взмахом руки, но магия не могла подарить ощущения покоя и уюта.

— Вы хорошо потрудились, — он изящно кивнул домовой, и та зарделась.

— Хранительница очага, это Король Зимы. Он всегда будет желанным гостем, — Вася хотела добавить «относись к нему с тем же почтением, с каким относишься ко мне», но не решилась. Даже находясь в его объятиях, укутанная в его плащ, Вася боялась, что это прозвучит слишком самонадеянно.

— Добро пожаловать, господин, — чуть уверенней поприветствовала его домовая. — Не желаете ли отведать медовых коврижек и каши?

— Даже не нужно воровать, — прошептал Морозко Васе на ухо и бережно поставил ее на пол.

Вася боялась, что присутствие Морозко в доме у озера будет таким же странным и неуместным, как в доме в Лесном Краю. Трудно было представить Короля зимы рядом с Алешей, Колей и Ириной, пусть он немного и походил на человека. Но сидящий у печи Морозко не выглядел чужаком. Тлеющие угли освещали его лицо теплым светом, смягчавшим бледную кожу и острые черты. И когда Вася протянула ему медовую коврижку, он взял ее, не боясь испачкать пальцы.

Медовая коврижка — вкус детства — до сих пор нравилась Васе. В первые дни возвращения на озеро Вася была тихой и молчаливой. По ночам ей часто снились кошмары, однажды она даже спала в конюшне рядом с Соловьем — тепло его тела прогоняло страхи. Аппетита у Васи не было, и свою кашу она отдавала Соловью. Домовая не на шутку беспокоилась о ней.

Дед Гриб уговорил Лешего принести полный меда улей, к счастью, без пчел. Вася с недоумением приняла дар и без возражений вручила домой, которая тем же вечером приготовила медовые коврижки. Вася съела три.

После этого они ели медовые пироги каждый день, пока не кончился мед, и к тому времени Вася перестала плакать по брату и однажды проспала всю ночь не терзаясь кошмарами. Когда улей опустел, домовая поговорила с дворовым, дворовой с вазилой, вазила с Соловьем, а Соловей в своей смешливой манере поговорил с Васей, и они вместе пошли за медом.

Морозко ел аккуратно, крошки не прилипали к его холодным пальцам. Вася беззастенчиво рассматривала его. Морозко был не против, он вложил Васе в руки миску с кашей и расспрашивал ее о лошадях, а она его о Руси. Ледяной демон поведал ей о Дмитрии Ивановиче, отстраивающим города, о боярах, раздававших нуждающимся запасы на зиму. Черти сами позаботятся о себе, а Церковь сдержала слово, данное Васе — охота на ведьм прекратилась, и черти вспоминали то, что успели забыть.

Король зимы рассказал ей только хорошие новости, и она была благодарна, что об остальном он умолчал.

— Надеюсь, Алеша с Колей помнят чертей, — произнесла Вася, задумчиво слизывая с пальцев крошки. — Новости так медленно доходят до Лесного Края, а с тех пор, как я кормила домового и русалку, прошли годы.

— Ты могла бы съездить к ним, — предложил Морозко. Вася растерялась. — У тебя с братьями сильная связь. Она проведет тебя через Полночь. Теперь это твой дом, ты всегда сможешь его найти.

— Могу, — медленно согласилась Вася, пытаясь вообразить, как будет происходить семейное воссоединение. — Если мне позволят вернуться.

Она взъерошила по-мальчишески короткие волосы и представила потрясение Алеши и Коли, когда они увидят ее. Не говоря уже о том, что ее едва не сожгли на костре, она сражалась в битве с татарами и вообще вела себя недостойно благовоспитанной девицы.

— Ты бы пошел со мной? — печально улыбнувшись, спросила Вася.

— Покуда правит зима, я буду с тобой, если таково твое желание.

Вася несколько опешила от такого прямого ответа — ни следа напыщенности или преувеличения, только ясность. Морозко криво улыбнулся, заметив выражение ее лица.

— Ты сняла с меня проклятие моего брата, и я шел за тобой под лучами летнего солнца. Поехать на север и столкнуться с неодобрением со стороны твоей семьи меня не испугает.

— Ты встретишься с ними? — сердце Васи забилось, словно подхваченное приливом. Вряд ли ее семья примет Морозко (Вася сглотнула, вспомнив Сашу), но они ее родня. От мысли навсегда оставить в прошлом Лесной Край, что-то болезненно сжалось в животе.

— Если хочешь, — Морозко на мгновение замялся. — Но это не облегчит задачу.

— Нет, — сухо согласилась Вася. — К сожалению, дни моих непринужденных бесед с кем либо, кроме тебя, закончились. Но ты важен для меня… и… — пришел черед Васи колебаться. — Я обещала, что вернусь.

— Тогда вернемся, — просто сказал Морозко.

Вася ощутила столь сильный прилив нежности, что тот грозил сломать ей ребра. Теперь, с наступлением своего времени года, Морозко стал диким, гордым и жестоким Королем Зимы: снег на его плечах не таял, в ярко-голубых глазах клубилась метель, но он смотрел на нее без тени неискренности на лице и без раздумий согласился навестить ее семью. Вася любила его противоречивую натуру.

— Пойдем со мной, — позвала Вася. Морозко знал ее слишком хорошо, чтобы она смущалась перед ним.

Вася встала со стула и протянула ему руку, заставив себя встретиться с ним глазами. Часть ее, боярская дочь, желала скромно потупить взгляд в пол, как того требовали приличия — она трепетала при мысли открыто приглашать мужчину в свою постель.

Морозко улыбнулся, взял ее за руку, и неуверенная часть Васи затихла. Она повела Морозко за собой, а домовая подбросила в печь еще хвороста.

* * *

Позже Вася положила подбородок на скрещенные руки, удобно устроившись на груди Короля зимы, который выводил морозные узоры на ее спине. Вася довольно улыбнулась, и Морозко вопросительно приподнял бровь.

— Ты можешь изменить свое лицо по желанию? — спросила Вася. Она не стала озвучивать свои мысли: тогда Морозко мог бы остановиться, а его легкие прикосновения были такими приятными.

— Это… — Вася очертила кончиками пальцев твердую челюсть, щеку, лоб, — твое зимнее лицо. Ты можешь сменить облик или это происходит само собой?

Морозко задумчиво уткнулся лицом в ее ищущие пальцы.

— Зависит от обстоятельств. Я становлюсь тем, кем нужно в данный момент. Как Зимник не может забирать души мертвых, так и мое летнее «я» не может призвать снегопад. Я тот, кто я есть, ни больше ни меньше. И я могу стать для тебя кем захочешь.

— Мне нравятся все твои ипостаси, — решительно заявила Вася, а потом улыбнулась и показала язык. — Но я никогда не целовала тебя в черном.

— Ты непостижима, — Морозко покачал головой и поцеловал ее пальцы, затем провел рукой по своему лицу, и в следующий миг на Васю смотрел другой Морозко — тот, что забирал мертвых.

На столь близком расстоянии Вася видела различия, которые раньше не замечала. Она с любопытством коснулась щеки Карачуна. Его серьезное лицо было худым, древние бесцветные глаза были глубоко посажены, и даже по-прежнему выразительные губы были хмуро сжаты. Впадинка на горле была более глубокой, ключицы — более острыми, даже кисти рук утончились. Карачун должен был выглядеть изящно, но глядя на него создавалось впечатление, что смотришь на старую березу — тонкую и сильную.

Морозко, Карачун — кем бы он ни был — позволил Васе исследовать себя с бесконечным терпением смерти.

— Это твое самое доброе лицо, — решила Вася. Остальные облики — будь то лихой Зимник, или гордый Морозко, или тень, которую она видела летом, — были дороги сердцу, но ни у кого из них не было спокойных и мудрых глаз Карачуна. Зима приходила и уходила, часто бывала переменчивой, но смерть приходила ко всем без исключения, милосердная и беспристрастная, и эта безмятежность читалась в каждой черточке Карачуна.

— Ты, наверное, единственный человек, который так думает, — говорил он тоже по-другому, более сдержано и вдумчиво, с легким акцентом, более древним, чем русы, которыми он правил.

Вася провела пальцами по его губам, а затем вздернула подбородок и сказала:

— Думаю, я единственный человек, который смотрел в твои лица достаточно долго, чтобы составить какое-то мнение, Король зимы.

Она наклонилась и поцеловала его. Мужские руки сомкнулись на ее спине. Когда Вася отстранилась, он слабо — это лицо не было создано для улыбок — улыбнулся ей.

— Ты составишь мнение о каждом моем лице, ведьма? — поинтересовался Карачун, и, вновь проведя ладонью по лицу, принял обличье Зимника, Повелителя середины зимы, молодого и дикого. Вася ухмыльнулась.

— Это твое самое жестокое лицо, — она дразнящее припала к его губам. — И самое горделивое.

Морозко обнял Васю за талию и перевернул так, что она оказалась под ним. Вася засмеялась, когда он принялся целовать ее шею, плечи. Его широкая рука гладила ее живот.

— Тебе повезло, что это лицо Короля. Королям позволено быть высокомерными, — запыхавшись от смеха, заметила Вася.

Морозко целовал ее губы, и Вася запустила пальцы в его длинные черные волосы, выгибаясь навстречу.

— Ты опасна, — пробормотал Морозко, и снова поцеловал Васю, на этот раз медленнее.

— Какое лицо ты любишь больше всего? — отстранившись спросил он.

Вася так опешила, что слова соскользнули с ее губ прежде, чем она смогла их обдумать.

— Никакое.

Морозко приподнял бровь, его прохладная рука лежала на ее ребрах.

— Точнее, все, — поправилась Вася. — Но самое мое любое лицо всегда смотрит на меня. Мне нравится серьезность Морозко, дикость Зимника и терпение Карачуна. Мне нравится твоя сила в разгар лета, когда ты делаешь невозможное. Мне нравится, когда ты смотришь на меня вот так, как сейчас.

Она выдохнула, когда глаза Морозко потемнели, и он скользнул рукой ниже.

— Мне нравится, когда ты обнимаешь меня в черном, и мне нравится, как ты поцеловал меня сегодня утром. Не понимаю, почему я должна выбирать.

Морозко выдохнул — его вздох застыл на Васиных ресницах, заставив ее вздрогнуть — и снова поцеловал ее. Когда он отстранился, то снова стал тем собой, который пришел утром к озеру; тем, кого она впервые встретила в Лесном Краю.

— Тебе не нужно выбирать, Королева Зимы, — его слова вызвали у Васи дрожь более сильную, чем дуновение ледяного ветра. Королева Зимы — имя, данное ей Полуночницей, когда Вася стояла рядом с Морозко. Из всех имен это было самым важным. — Все мои лица твои.

— Хорошо. Поцелуй меня еще раз, Король Зимы.