Исходный легион (джен)

— Приготовиться.

Да куда уж готовее.

Под истошный визг аппаратуры и заунывный вой сирены, требующей всех непричастных покинуть зону высадки, я осматриваю рядом стоящих солдат легиона. Респираторные маски полностью скрывают от меня их лица, но то, с каким напряжением каждый из них жмет к груди карабин, выдает их с головой. От былого холодного профессионализма не осталось ни следа — легионеры растеряны, как зеленые новобранцы перед первым боем. Но я их не виню. Я сам стискиваю цевье автомата с не меньшим волнением — весь накопленный опыт летит к чертям, когда ты стоишь перед жерлом огромной червоточины и понятия не имеешь, в какую гребаную страну чудес занесет тебя следующий шаг.

— Легион Альфа, занять позицию, — отдает команду механический голос.

Оборачиваюсь, бросаю взгляд на упакованных в защитные костюмы умников за нашими спинами. Ловлю короткий кивок от их главного, доктора Карво, — если готов он, то придется и остальным. Немного нервным движением поправляю автоматный ремень и поднимаюсь на платформу перед напичканной проводами махиной, обрамляющей идеально гладкую, угольную поверхность червоточины. Легионеры не отстают. Следом на платформу заходит и Карво с подчиненными. Итого полтора десятка обреченных. Ох, не так — героев, готовых ступить в неизвестность ради спасения мира. Отважных и отчаянных, лучших из лучших. Главная надежда человечества как-никак. С трясущимися поджилками. Тошнит от одного воспоминания о том, как, ослепляя равнодушными вспышками фотокамер, после одной из многочисленных конференций нас торжественно награждали. Живых. Посмертно.

— Наивысшая готовность. Приступаю к обратному отсчету: десять, девять, восемь…

На врата подают питание и по глади червоточины расходится крупная рябь. Выглядит довольно мерзко, надо признать, будто кто-то увяз и беспомощно барахтается в луже мазута. Прикасаться к ней не хочется совершенно, но кого это волнует.

— Семь, шесть, пять… — бесстрастный голос отсчитывает последние секунды нашего пребывания дома. А то и последние секунды наших геройских жизней.

Все, что есть у ученых — это теории о том, что условия и среда там, по крайней мере, в изначальном своем состоянии, довольно близки нашим, иначе ползущая оттуда дрянь не прижилась бы. Все, что есть у остальной команды — надежда, что умники правы.

— Четыре, три, два, один. Вперед!

Тут же прогоняю все лишнее из головы и, крепко прижав приклад к плечу, делаю уверенный шаг в пасть червоточины. Не чувствую ровным счетом ничего, погружаясь в нее, но в глазах ожидаемо темнеет. Я машинально включаю подствольный фонарь, однако проходит еще несколько бесконечных мгновений, прежде чем чернота отступает.

Вслед за моим вспыхивает еще полдюжины лучей, высвечивая стены и свод просторной пещеры. Почти не глядя пинком убираю в сторону безжизненный остов дрона, с которым потеряли связь сразу же, как только он нырнул в червоточину несколько недель назад. Интересно, останки чудака, решившего испытать ее на себе, тоже где-то рядом? Стараюсь выкинуть из головы и это. Мы такие же чудаки, как и он, с одной лишь разницей: в случае успеха, наша смерть не будет напрасной. В остальном ничего не изменилось, и мы все знаем, на что подписались. Червоточина — дорога в один конец, а клятвенные обещания до победного искать способ нас вернуть — лишь пустые слова для успокоения совести.

Напротив замечаю расщелину, образовавшую узкий проход, и жестом велю легионерам проверить то направление. Впрочем, быстро понимаю, что оно единственное. Дальний от нас угол наглухо облеплен кровавыми брызгами мха — туда дороги нет.

Знаю, что это не мох и не плесень — у умников есть свое заковыристое название для этой дряни. И что она только кажется в полумраке кровавой — на деле же ржавая, как прогнивший пикап на моем заднем дворе. Но главное, мне не нужно включать дозиметр, чтобы знать, что фонит в этой пещере, будто в преисподней.

Быстро разворачиваюсь и иду в сторону прохода. Остальные молча следуют за мной. На счету каждая минута, и все это понимают. Мы ограничены во всем: энергия, кислород, вода. И нужно исходить из того, что восполнить запасы здесь нам не удастся, а значит, выполнить миссию мы обязаны как можно быстрее.

По двое протискиваемся в разлом и оказываемся во второй пещере, под потолком которой сквозь щели пробивается тусклый свет. Выдыхаю с облегчением, мы не угодили в ловушку, поверхность рядом, и нам не придется тратить уйму времени и сил, чтобы выбраться наружу.

— Эллис, глянь-ка сюда, — в наушниках раздается басистый голос Хоуна.

Яркий луч его фонаря указывает на груду металлолома, изъетого коррозией, бесформенного, но, вне всякого сомнения, рукотворного. У других стен обнаруживается то же самое разной степени покореженности, среди чего удается различить огрызок лестницы и что-то отдаленно напоминающее дверь. Глупо, но я радуюсь этой находке. Здесь есть или была разумная жизнь, значит, моим ребятам на их последней миссии предстоит — может предстоять — работа поинтересней, чем подай-принеси для умников. Само собой, риски увеличиваются, нужно быть еще внимательнее и осторожнее, но не могу ничего поделать с разгоревшимся где-то глубоко в груди юношеским любопытством.

Надеясь, что снаружи будет на что взглянуть, тороплюсь провести отряд через пещеру к туннелю, который, на мой взгляд, выглядит безопасней всего, как вдруг замечаю какое-то движение у противоположной стены.

— Справа!

От хлама, едва освещенного льющимся сверху светом, отделяется фигура.

— Огонь открывать только при проявлении агрессии, — отдаю я команду быстрее, чем навожу ствол.

В свете фонарей перед нами предстает тощее, вытянутое существо, гуманоид, как скажут умники. Агрессии он никакой не проявляет, стоит как вкопанный, щуря темные глаза. Грязный, лохматый, в трухлявом рванье. Все это мешает толком его разглядеть, но замечаю в нем что-то звериное. Во взгляде, в осанке. Вот тебе, Эллис, и разумная жизнь.

— Позвольте попробовать с ним пообщаться? — подает голос Сапир. Его восторг я искренне понимаю, лингвисту тут тоже мало на что можно было надеяться.

— Сейчас не время и не место, — одергивает его Карво, и я с ним согласен.

— Идем к туннелю, — распоряжаюсь я. — Оставим бедолагу наедине с его мусором.

Команда подчиняется, медленно движется в нужном направлении, отхожу и я, спиной, не снимая аборигена с мушки.

Но не успеваю сделать и нескольких шагов, как череда выстрелов разносится эхом по пещере.

— Капитан Эллис, почему стреляют? — кричит в наушниках Карво.

— Это вы меня спрашиваете? — цежу я в ответ, продолжая держать на прицеле местного, который резко меняется в лице.

Зарычав, он выхватывает из хлама под ногами кусок арматуры и бросается в мою сторону. Быстрый. Очень. Но пуля, как это давно повелось, быстрее. Спускаю курок, и абориген, резко дернувшись назад, падает замертво.

Зараза. Разворачиваюсь и спешу в сторону туннеля.

— Что у вас произошло?

— Все под контролем, командир, — не без иронии в голосе отвечает Хоун.

Обхожу сбившихся в кучку ученых и вижу еще пару местных. Таких же тощих и растрепанных. И таких же мертвых.

— Напали? — спрашиваю я, хотя и вижу, что в их руках нет даже намека на оружие.

— Вроде того, — сухо отвечает мой заместитель.

Стискиваю зубы. Отчитать бы Хоуна за превышение полномочий, но публичная порка нам сейчас нужна меньше всего. Отчитаю, но только когда можно будет отключиться от общего канала.

— Ясно, — выдыхаю я, а сам сглатываю горький ком. Вот оно, человечество во всей красе — не успели сделать и пары шагов по новой земле, а уже залили ее кровью.

Время по-прежнему играет не на нашей стороне, поэтому без дальнейших рассуждений веду группу по выбранному туннелю, который с каждым шагом все больше и больше напоминает штольню, некогда ровную и укрепленную. И вскоре тусклый свет впереди становится нашей наградой.

Я и мои легионеры покидаем пещеры первыми, тщательно осматривая округу, которая представляет собой, мягко говоря, удручающую картину. Прямо перед нами, внизу, под грязно-желтым небом раскинулась бурая, иссохшая долина, от края до края пораженная мхом, с густым скоплением «болотных огней» посередине, таких же ржавых, как и дрянь, что их вырабатывает. Готов поставить весь свой паек на то, что это и есть источник заразы, ради которого мы здесь.

Что ж, пока все складывается более или менее удачно. Добро пожаловать в страну чудес, Эллис.