Исходный легион (джен)

— Приготовиться.

Да куда уж готовее.

Под истошный визг аппаратуры и заунывный вой сирены, требующей всех непричастных покинуть зону высадки, я осматриваю рядом стоящих солдат легиона. Респираторные маски полностью скрывают от меня их лица, но то, с каким напряжением каждый из них жмет к груди карабин, выдает их с головой. От былого холодного профессионализма не осталось ни следа — легионеры растеряны, как зеленые новобранцы перед первым боем. Но я их не виню. Я сам стискиваю цевье автомата с не меньшим волнением — весь накопленный опыт летит к чертям, когда ты стоишь перед жерлом огромной червоточины и понятия не имеешь, в какую гребаную страну чудес занесет тебя следующий шаг.

— Легион Альфа, занять позицию, — отдает команду механический голос.

Оборачиваюсь, бросаю взгляд на упакованных в защитные костюмы умников за нашими спинами. Ловлю короткий кивок от их главного, доктора Карво, — если готов он, то придется и остальным. Немного нервным движением поправляю автоматный ремень и поднимаюсь на платформу перед напичканной проводами махиной, обрамляющей идеально гладкую, угольную поверхность червоточины. Легионеры не отстают. Следом на платформу заходит и Карво с подчиненными. Итого полтора десятка обреченных. Ох, не так — героев, готовых ступить в неизвестность ради спасения мира. Отважных и отчаянных, лучших из лучших. Главная надежда человечества как-никак. С трясущимися поджилками. Тошнит от одного воспоминания о том, как, ослепляя равнодушными вспышками фотокамер, после одной из многочисленных конференций нас торжественно награждали. Живых. Посмертно.

— Наивысшая готовность. Приступаю к обратному отсчету: десять, девять, восемь…

На врата подают питание и по глади червоточины расходится крупная рябь. Выглядит довольно мерзко, надо признать, будто кто-то увяз и беспомощно барахтается в луже мазута. Прикасаться к ней не хочется совершенно, но кого это волнует.

— Семь, шесть, пять… — бесстрастный голос отсчитывает последние секунды нашего пребывания дома. А то и последние секунды наших геройских жизней.

Все, что есть у ученых — это теории о том, что условия и среда там, по крайней мере, в изначальном своем состоянии, довольно близки нашим, иначе ползущая оттуда дрянь не прижилась бы. Все, что есть у остальной команды — надежда, что умники правы.

— Четыре, три, два, один. Вперед!

Тут же прогоняю все лишнее из головы и, крепко прижав приклад к плечу, делаю уверенный шаг в пасть червоточины. Не чувствую ровным счетом ничего, погружаясь в нее, но в глазах ожидаемо темнеет. Я машинально включаю подствольный фонарь, однако проходит еще несколько бесконечных мгновений, прежде чем чернота отступает.

Вслед за моим вспыхивает еще полдюжины лучей, высвечивая стены и свод просторной пещеры. Почти не глядя пинком убираю в сторону безжизненный остов дрона, с которым потеряли связь сразу же, как только он нырнул в червоточину несколько недель назад. Интересно, останки чудака, решившего испытать ее на себе, тоже где-то рядом? Стараюсь выкинуть из головы и это. Мы такие же чудаки, как и он, с одной лишь разницей: в случае успеха, наша смерть не будет напрасной. В остальном ничего не изменилось, и мы все знаем, на что подписались. Червоточина — дорога в один конец, а клятвенные обещания до победного искать способ нас вернуть — лишь пустые слова для успокоения совести.

Напротив замечаю расщелину, образовавшую узкий проход, и жестом велю легионерам проверить то направление. Впрочем, быстро понимаю, что оно единственное. Дальний от нас угол наглухо облеплен кровавыми брызгами мха — туда дороги нет.

Знаю, что это не мох и не плесень — у умников есть свое заковыристое название для этой дряни. И что она только кажется в полумраке кровавой — на деле же ржавая, как прогнивший пикап на моем заднем дворе. Но главное, мне не нужно включать дозиметр, чтобы знать, что фонит в этой пещере, будто в преисподней.

Быстро разворачиваюсь и иду в сторону прохода. Остальные молча следуют за мной. На счету каждая минута, и все это понимают. Мы ограничены во всем: энергия, кислород, вода. И нужно исходить из того, что восполнить запасы здесь нам не удастся, а значит, выполнить миссию мы обязаны как можно быстрее.

По двое протискиваемся в разлом и оказываемся во второй пещере, под потолком которой сквозь щели пробивается тусклый свет. Выдыхаю с облегчением, мы не угодили в ловушку, поверхность рядом, и нам не придется тратить уйму времени и сил, чтобы выбраться наружу.

— Эллис, глянь-ка сюда, — в наушниках раздается басистый голос Хоуна.

Яркий луч его фонаря указывает на груду металлолома, изъетого коррозией, бесформенного, но, вне всякого сомнения, рукотворного. У других стен обнаруживается то же самое разной степени покореженности, среди чего удается различить огрызок лестницы и что-то отдаленно напоминающее дверь. Глупо, но я радуюсь этой находке. Здесь есть или была разумная жизнь, значит, моим ребятам на их последней миссии предстоит — может предстоять — работа поинтересней, чем подай-принеси для умников. Само собой, риски увеличиваются, нужно быть еще внимательнее и осторожнее, но не могу ничего поделать с разгоревшимся где-то глубоко в груди юношеским любопытством.

Надеясь, что снаружи будет на что взглянуть, тороплюсь провести отряд через пещеру к туннелю, который, на мой взгляд, выглядит безопасней всего, как вдруг замечаю какое-то движение у противоположной стены.

— Справа!

От хлама, едва освещенного льющимся сверху светом, отделяется фигура.

— Огонь открывать только при проявлении агрессии, — отдаю я команду быстрее, чем навожу ствол.

В свете фонарей перед нами предстает тощее, вытянутое существо, гуманоид, как скажут умники. Агрессии он никакой не проявляет, стоит как вкопанный, щуря темные глаза. Грязный, лохматый, в трухлявом рванье. Все это мешает толком его разглядеть, но замечаю в нем что-то звериное. Во взгляде, в осанке. Вот тебе, Эллис, и разумная жизнь.

— Позвольте попробовать с ним пообщаться? — подает голос Сапир. Его восторг я искренне понимаю, лингвисту тут тоже мало на что можно было надеяться.

— Сейчас не время и не место, — одергивает его Карво, и я с ним согласен.

— Идем к туннелю, — распоряжаюсь я. — Оставим бедолагу наедине с его мусором.

Команда подчиняется, медленно движется в нужном направлении, отхожу и я, спиной, не снимая аборигена с мушки.

Но не успеваю сделать и нескольких шагов, как череда выстрелов разносится эхом по пещере.

— Капитан Эллис, почему стреляют? — кричит в наушниках Карво.

— Это вы меня спрашиваете? — цежу я в ответ, продолжая держать на прицеле местного, который резко меняется в лице.

Зарычав, он выхватывает из хлама под ногами кусок арматуры и бросается в мою сторону. Быстрый. Очень. Но пуля, как это давно повелось, быстрее. Спускаю курок, и абориген, резко дернувшись назад, падает замертво.

Зараза. Разворачиваюсь и спешу в сторону туннеля.

— Что у вас произошло?

— Все под контролем, командир, — не без иронии в голосе отвечает Хоун.

Обхожу сбившихся в кучку ученых и вижу еще пару местных. Таких же тощих и растрепанных. И таких же мертвых.

— Напали? — спрашиваю я, хотя и вижу, что в их руках нет даже намека на оружие.

— Вроде того, — сухо отвечает мой заместитель.

Стискиваю зубы. Отчитать бы Хоуна за превышение полномочий, но публичная порка нам сейчас нужна меньше всего. Отчитаю, но только когда можно будет отключиться от общего канала.

— Ясно, — выдыхаю я, а сам сглатываю горький ком. Вот оно, человечество во всей красе — не успели сделать и пары шагов по новой земле, а уже залили ее кровью.

Время по-прежнему играет не на нашей стороне, поэтому без дальнейших рассуждений веду группу по выбранному туннелю, который с каждым шагом все больше и больше напоминает штольню, некогда ровную и укрепленную. И вскоре тусклый свет впереди становится нашей наградой.

Я и мои легионеры покидаем пещеры первыми, тщательно осматривая округу, которая представляет собой, мягко говоря, удручающую картину. Прямо перед нами, внизу, под грязно-желтым небом раскинулась бурая, иссохшая долина, от края до края пораженная мхом, с густым скоплением «болотных огней» посередине, таких же ржавых, как и дрянь, что их вырабатывает. Готов поставить весь свой паек на то, что это и есть источник заразы, ради которого мы здесь.

Что ж, пока все складывается более или менее удачно. Добро пожаловать в страну чудес, Эллис.

— Надеюсь на вас, док, — говорю я и отключаю подачу кислорода, позволяя воздуху иного мира поступить под маску через систему фильтров.

Первый вдох делаю с предвосхищением, но все же не без опаски. Особой разницы, впрочем, из-за фильтров я не ощущаю, но это пока. Карво предупредил, что содержание кислорода близко к минимально допустимому, так что мигрени нам не избежать. Надеюсь, это единственная цена, которую мы заплатим за нашу экономию. Нельзя допустить, чтобы необходимые меры переросли в желание растянуть собственное время и навредили миссии. Но драгоценный газ нам понадобится, когда мы спустимся в зараженную долину, тут с умниками не поспоришь. Не спорит никто и с показателями экспресс-анализов, что бы эти цифры ни значили, а уверенно следуют моему примеру.

Пока команда Карво сворачивает оборудование, замечаю их лингвиста, одиноко толкущегося напротив входа в пещеру. Представляю, насколько ему должно быть паршиво из-за случившегося там. Но трогать его не решаюсь, в конце концов это мои люди сразу перешли на язык оружия. Однако, обернувшись, Сапир сам обращает на меня внимание.

— А вдруг это был мой единственный шанс? — спрашивает он, нервно теребя лямки закинутого на спину баула.

Я уклончиво пожимаю плечами. Не знаю, что ему на это ответить. Мог бы, конечно, попробовать приободрить, напомнить, что мы только пришли, время у нас еще есть, значит, есть и шанс, но врать совершенно не хочется. С одной стороны, мне и самому чертовски интересно, что из себя представляют местные, возможно ли с ними установить хоть какой-то контакт. С другой — ясно понимаю, что для их же безопасности им лучше не показываться нам на глаза.

Едва удерживаюсь, чтобы не похлопать его сочувственно по плечу, когда проходит мимо, но поддаюсь другому порыву и, отрубив канал связи, направляюсь к Хоуну.

— Ты зачем открыл огонь? — без усиления речи защитная маска сильно глушит голос, именно то, что нужно, чтобы меня услышал только он.

— Они стояли на дороге посреди узкого туннеля, мы бы не разминулись, — точно так же приглушенно отвечает Хоун.

— И все?

— А этого мало?

Как всегда невозмутимый. Как всегда выводящий из себя. Человек, которому я, не задумываясь, доверяю прикрывать свою спину в самых горячих точках, и которому так хочется раскрошить зубы в любое другое время.

— Я же четко дал указание стрелять только при проявлении агрессии.

— Проклятье, Эллис, — Хоун делает шаг ближе, нависая надо мной. — Наша задача расправиться с заразой, а не нянчиться с полудохлыми мутантами.

— Я не прошу тебя нянчиться с полудохлыми мутантами, — глядя в собственное отражение в стеклах его маски, я надеюсь, что фильтры не сильно коверкают мой тон. — Я приказываю не провоцировать их. Чувствуешь разницу, Хоун?

— Чувствую, капитан, — далеко не сразу отвечает он, отступая назад.

— На спуске идешь во главе, — распоряжаюсь я и подключаюсь обратно к каналу связи. — Карво, вы закончили?

— Да, капитан Эллис, мы готовы, — раздается в наушниках.

Распределяю остальных легионеров, а сам встаю замыкающим, так, чтобы держать перед глазами весь отряд и без зазрений совести вертеть головой во все стороны.

Похоже, здесь действительно когда-то велась горная добыча. На пути вниз по покатому каменистому склону мы встречаем еще пару штолен, вход одной из которых из-за обильной россыпи рыжего виновника нашей прогулки больше напоминает какую-то извращенную икебану. Или лопнувшее чрево с вывалившимися внутренностями, кому как больше нравится. А на краю долины, в махине, поросшей мхом и старой доброй ржавчиной, различаю решетчатый каркас, похожий на поваленный набок шахтный копер.

Что же такого нужно было откопать, куда продолбить рудник, чтобы оттуда вылезла настолько прожорливая зараза, способная прогрызть себе путь сквозь миры? Чувствую, как под ложечкой неприятно покалывает. А что, если это место, как и наш дом, лишь одно из многих? Что, если ржавая дрянь просочилась откуда-то еще? И, что бы мы ни делали, нам не остановить распространение?

Мотаю головой, отгоняя бесполезные мысли. Не сможем мы — смогут другие.

На самой границе долины Карво просит еще несколько минут для новых замеров. Пока стоим в ожидании, обнаруживаю, что мы на склоне не одни.

Местных двое, стоят, как и первый из пещеры, спокойно застыв. В этот раз удается разглядеть под бесформенным, выгоревшим до невнятного цвета тряпьем точно такую же выцветшую, бледно-серую, будто бы с зеленым отливом кожу. Разглядываю и скошенный лоб, и высокие, заостренные истощением скулы, и бездонные миндалевидные глаза, смотрящие на нас одновременно с испугом и любопытством.

— Внимание, — я аккуратно поднимаю карабин, а сам невольно кошусь на своих солдат, которые, благо, так же обходятся без резких движений. — Сапир, сразу говорю: не сейчас.

— Понял вас.

— Удивительно, как им удается существовать в таких условиях, — с восхищением проговаривает один из умников. — Все бы отдал, чтобы узнать, что им позволяет выдерживать такой фон.

— Вряд ли они вам расскажут, Хайд, — отвечает ему Карво. — Капитан, мы готовы.

— Идем, — командую я.

Отступаю, как и в прошлый раз, вслед за отрядом спиной. Местные наблюдатели, держа значительную дистанцию, робко идут за нами, но ровно до тех пор, пока мы не ступаем на зараженную землю долины. Один из них — скорее даже одна, судя по округлым формам, которые не до конца скрыты лохмотьями — поднимает тонкую руку в неопределенном жесте, но тут же роняет ее обратно. Да уж, могу себе представить, что она о нас, идиотах, думает в этот момент.

Салютую ей и отворачиваюсь к команде. Фон аборигены, может, и выдерживают, но на пораженную мхом территорию благоразумно не ходят. Еще бы, с такой-то любовью рыжего поганца ко всему живому.

— Можно переходить на кислород, — сообщает Карво, и мы с готовностью подчиняемся.

Никогда не приходилось видеть так много заразы в одном месте. Ржавая дрянь абсолютно повсюду: хрустит под тяжелыми подошвами ботинок, облепляет остовы конструкций и каждый скатившийся со склона камешек, свисает со скрюченных веток редких иссохших кустарников и выбрасывает в воздух такое несметное количество спор, что мы быстро перестаем что-либо различать дальше пары метров вокруг. Совершенно не спасают ни включенные фонари, ни моя попытка рассеять строй. Спустя четверть часа блужданий в рыжем тумане на мир, название которого, очевидно, мы никогда не узнаем, начинают опускаться сумерки, и шанс найти хоть что-то, что укажет нам на источник, окончательно сводится к нулю.

— Карво? — не выдерживаю я.

— Да, капитан, — подает голос доктор, — я вас понял. Установим первую партию компонента здесь. На рассвете продолжим.

— Хорошо.

Старательно выбираем максимально ровную площадку. Подчиненные Карво сгружают со спин вещи, оборудование и приступают к озвученной операции. Я уже наблюдал как-то процесс очистки территории от мха. Поражает, как быстро разработанная учеными смесь способна расправиться со смертельной ржавчиной. Несколько часов, и не останется ничего, кроме незначительного наведенного фона. Быстро, но вот только, к сожалению, ненадолго. Сколько раз умникам удавалось расчистить зараженные области. Столько же — зараза приползала обратно. Им бы придумать, как залатать брешь, но нет, они, наоборот, умудрились использовать ее, чтобы сотворить врата червоточины. До сих пор правда в голове не укладывается, каким образом, как ни пытались до меня донести эту мысль ученые на подготовке. С другой стороны, и зачем это моей голове?

Карво устанавливает на землю цилиндр размером с галлон молока, щелкает переключателями, снимает защитную крышку, и хранившийся под давлением компонент распыляется вокруг.

— Что ж, ждем, господа, отдыхаем, — объявляю отряду. — Я, Аарон, Тетч дежурим первыми. Хоун, Флит, Берг, Стивенс сменяете нас через четыре часа. Как только проясняется, выдвигаемся.

Устраиваться прямо на земле, в масках и костюмах, увешанных приборами, выглядит со стороны не так удобно, как хотелось бы, но команда справляется. Сэйлз, один из умников, раздает всем картриджи с питательным концентратом для внутривенного питания. Искренне горюю по нормальному армейскому пайку.

— Покурить бы сейчас, — мечтательно сопит в передатчик Сапир.

— Ладно покурить, — звонко усмехается Тетч, — отлить бы нормально, а не через трубку.

— Много хочешь, — фыркает кто-то, кажется Стивенс, в ответ.

— Возьми и отлей, — гогочет Хоун, подкладывая под голову свой баул. — Хрен тебе все равно больше не пригодится.

— А вдруг? Там на склоне, как пить дать, самка была.

— Тетч, захлопнись, — отрезаю я. — Легион, что в команде «отдыхаем» было непонятно?

— Вот поэтому я и не позволил ни одной из своих коллег присоединиться к экспедиции, — тихо ворчит Карво. — Прошу прощения, капитан.

— Ничего, док.

Отворачиваюсь, бесцельно уставившись в непроглядный туман, который с наступлением тьмы начинает оправдывать свое народное название. Фосфоресцирующие споры мха, точно болотные огни, образуют вокруг нас самое настоящее световое шоу. Мерзко, конечно, но красиво. И не так скучно дежурить. Даже помогает на какое-то время не забивать голову назойливыми мыслями. На непродолжительное время. Как ты ни строй из себя героя, а инстинкты никто не отменял. И чем дольше я всматриваюсь в блуждающие яркие споры, так похожие на всполохи искр костра, чем больше думаю о местных, потерявших свой дом из-за неизвестной заразы, тем сильнее разгорается мое любопытство. Тем ярче осознаю — а жить-то хочется.

Примечания:

Камбэк года, не иначе! Неожиданный даже для меня самой :)

Кажется, в период застоя мне удалось частично переосмыслить свой подход к сторитейлингу, и я стала чуточку меньше бояться сложных сюжетов. А "Исходник" для меня является именно таковым. Надеюсь, его кто-то все еще ждал, потому что теперь я твердо намерена продолжать его наравне с другими историями :3

Новый день встречает меня пинком тяжелого ботинка и едким приглушенным гоготом удаляющегося на безопасное расстояние Хоуна. Пара крепких слов ему вдогонку, унылые утренние процедуры по переливанию питательного концентрата по жилам, а жидкостей по трубкам — и я готов ответить этому дню тем же.

Чудо-средство умников постаралось на славу. Туман рассеялся, и теперь нам ничего не мешает вдоволь насмотреться на замершую под тяжелым ржавым небом пустошь и развалины рудника. И на торчащую посреди всего этого великолепия каркасную башню, расположившуюся всего в нескольких сотнях метров от нас. Судя по разряженному рыжему облаку, клубящемуся в ее основании вопреки усилиям компонента, именно там, под ней, и находится наша цель.

— Карво, вы готовы? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от махины, с площадок которой лианами свисают то ли оборванные тросы, то ли клочья мха.

— Одну минуту. — Следуя указаниям доктора, его подчиненные заканчивают упаковывать оборудование после очередных замеров.

— Снова под землю, капитан? — с задором хмыкает в наушниках Хоун, все еще держась подальше от меня. — Как в ситтийских туннелях?

— Надеюсь, что нет, — отвечаю, не задумываясь, хотя, признаться, спуск в логово террористов сейчас выглядит куда заманчивее.

— Готовы, капитан, — подает голос Карво, и я тут же срываю отряд в направлении башни шахтного копра, жестами распределяя легионеров вокруг облака во избежание ненужных сюрпризов.

— Хоун, Тетч, за мной, — командую, как только оказываемся рядом. Остальной легион покорно остается вне зоны спорового тумана.

Вскидываем карабины, включаем фонари и не спеша ныряем под ржавый свод. Опыт со старой ситтийской шахтой действительно приходится весьма кстати, мы отчетливо понимаем, что сейчас ищем, благо, копер — он и в стране чудес копер, принципиальных отличий в сооружении я не наблюдаю. Но плохая видимость и груды покореженной арматуры, норовящей переломать нам ноги, усложняют поиски. Чувствую, как ограниченность во времени после ночевки еще сильнее давит на нервы, и, судя по тихому чертыханию в эфире, не только на мои. Но передвигаться и осматривать каждый клочок развалившегося в труху помещения в поисках источника «болотных огней» приходится с предельной осторожностью.

— Кэп, — раздается в наушниках голос Тетча.

Следую за лучом его фонаря и наконец вижу плотно заросшие мхом края шахтного ствола. Широкий, но в силу отсутствия уцелевших механизмов сложно сказать, предназначался он для спуска рабочих, подъема добычи или вентиляции. И именно потому, что ни вокруг, ни на покрытых густым рыжим слоем стенах не сохранилось никаких средств для нашей цели — он нам не подходит.

— Должны быть еще, — надеюсь, мой тон не выдает неуместного разочарования. — Рассредоточиться.

Но не успеваю я сделать и нескольких шагов, как мое внимание привлекает едва заметное движение под ногами.

— Хоун, Тетч, — зову я, а сам закидываю карабин на ремне за спину. Парни действуют быстро, поэтому надолго без света я не остаюсь.

На полу передо мной засыпанная хламом ржавая пластина, из-под края которой отчетливо видны вздымающиеся вверх вместе с потоками воздуха яркие пылинки спор. Я присаживаюсь и, просунув пальцы в плотных перчатках в зазор между полом и пластиной, пытаюсь толкнуть ее. Заслонка поддается, но безбожно слабо.

— Посвети.

Хоун скидывает Тетчу свой карабин и, отбросив в сторону несколько крупных обломков, садится рядом. Общими усилиями нам удается сдвинуть заслонку с места и увеличить зазор. Освобожденные клубы спор окутывают нас с ног до головы, призывая рефлексы забыть про маски и задержать дыхание. Несколько бесконечных секунд мы слепы как кроты, но стоит видимости хоть немного наладиться, я разворачиваю автомат и подсвечиваю фонариком открывшийся ствол шахты.

— А вот и ходок, — довольно протягивает Хоун.

Он прав. Стены этого вертикального туннеля, как и предыдущего, облюбованы рыжым поганцем, но в отблеске «болотных огней», отражающих свет наших фонарей, мы видим и нечто, очень похожее на аварийную лестницу.

— Карво, нам на спуск нужен компонент, — не теряя времени распоряжаюсь я и принимаюсь разбирать хлам, расчищая заслонку. —  Тетч, встреть. И захвати веревку.

— Надеюсь, вы не собираетесь отправлять вниз людей, капитан? — недоверчиво спрашивает Карво.

— Не собираюсь, — заверяю его я. — Спущусь сам.

Боковым зрением замечаю, как Хоун активно жестикулирует, давая понять, что идет вместе со мной. Я не спорю. Пожалуй, я даже надеялся на это. Уж не знаю, говорят во мне годы совместной службы или его вчерашняя выходка, но меня вполне устраивает вероятность сгинуть вместе.

— Думаете, это безопасно?

— Не думаю. — О какой безопасности в этом мире идет речь, док? — Но шахта может оказаться слишком глубокой, отсюда компонент рискует не добить.

Мы с Хоуном снова наваливаемся вдвоем на нашу преграду, освобождая проем над лестницей. Теперь получается разглядеть всю конструкцию, и от увиденного становится откровенно не по себе. Она не просто похожа, она идентична тем, что встречаются в наших широтах: точно такие же уходящие глубоко вниз в непроглядную тьму пролеты, защищенные ржавой клетью. Невольно задумываешься, что червоточина проложила для нас путь не через пространство, а сквозь время.

А вдруг это правда? Что, если мы так и не покинули наш мир, но шагнули далеко вперед, чтобы воочию увидеть, во что превратится он и мы сами, если не остановим эту заразу? Не поэтому ли атмосфера здесь оказалась так близка к нашей? Звучит бредово, но что из услышанного и увиденного нами за последние двенадцать часов не похоже на бред сумасшедшего? С другой стороны, так ли это важно, где и когда мы сейчас находимся. Далеко или давно — не имеет значения. Главное, не допустить такого будущего для нашего дома. А если по счастливой случайности, выполнив миссию, останемся живы, то можно потратить последние глотки кислорода и на бредовые теории об этом месте.

Пока ждем компонент, пытаюсь оценить ветхость конструкции. На глаз это сделать практически невозможно из-за обилия как хищной, так и обычной ржавчины, но после нескольких крепких ударов прикладом верхняя перекладина лестницы не рассыпаются в труху.

Это обнадеживает.

— Капитан Эллис. — Вместе с Тетчем из тумана к нам возвращается один из подчиненных Карво. Если я не ошибся в голосе — Хайд. Поднимаюсь на ноги, чтобы забрать у него цилиндр с компонентом, но ученый прижимает его к себе. — Я спущусь с вами, капитан. — И прежде, чем я успеваю возразить, добавляет: — Внизу могут быть уникальные образцы.

— Как скажете. Я иду первым. Доктор Хайд, — подойдя ближе, я различаю на его защитном костюме нашивку с именем и личным номером, присвоенным всем участникам экспедиции по аналогии с нашими, легионеровскими, поэтому теперь я точно уверен, кто передо мной, — вы следом. Хоун — замыкаешь. Если мы не вернемся, Стивенс, ты за главного.

— Принял, — решительно отвечает наш снайпер.

Тетч протягивает мне веревку с карабинами, но я передаю их Хайду — нельзя позволить, чтобы компонент пропал зря. Длины страховки намного не хватит, но если лестница прогнила, мы узнаем об этом раньше, чем закончится моток.

Автомат снова отправляется мне за спину, и я, стараясь не думать о том, сколько лет — судя по местным, речь идет о довольно пугающей цифре — этой лестницей не пользовались, разворачиваюсь к ржавой утробе спиной и делаю первый шаг вниз. Поскольку он не становится для меня последним, я тороплюсь спуститься на первый пролет. Сердце от волнения сбивается с ритма, мох осыпается из под рук и хрустит под подошвами ботинок в унисон с характерным скрипом металлических ступенек, но мой вес древняя конструкция все же выдерживает. Оказавшись на площадке, я перехожу к следующей лестнице. Как и положено, они расположены в шахматном порядке, так что, если кто-то из нас решит сорваться, падать далеко не придется. При условии, конечно, если не полетим прямиком к чертям со всем ходком.

— Хайд, — командую, оказавшись еще на один пролет ниже.

Убедившись, что страхуемый Тетчем доктор начал спуск, я продолжаю путь, чтобы сохранить между нами дистанцию и распределить нагрузку на крепления, удерживающие лестницу на стене туннеля. Все это время нас окружает отраженный споровым облаком рассеянный свет фонаря Хоуна, но как только наступает его очередь испробовать лестницу на прочность, задачу по освещению беру на себя я.

Так мы и спускаемся, глубже и глубже, с полной тишиной в эфире, посменно подсвечивая нашу дорогу и держась друг от друга на расстоянии одного-двух пролетов. Непроглядный туман почти сразу смыкается у нас над головами, напрочь стирая ощущения верха и низа. Мир сужается до изнурительного ржавого лимба, не имеющего ни начала, ни конца. Я теряю в нем счет времени и оставленных позади ступеней, уже почти не веря, что мы когда-нибудь выберемся из этой мглы.

Поэтому, когда со следующим шагом я слышу под ногами только сухой хруст, без сопровождающего его жалобного скрипа, я не сразу понимаю, что все — конечная.

Мы достигли дна кроличьей норы.