В мыслях и наяву (гет)

Не думать о том, что удалось увидеть в мыслях Янчи, Тане было не то чтобы сложно или неприятно, скорее стыдно. Стыдно было признать, что понравилось увиденное. Стыдно согласиться с тем, что слишком волновало, думает ли Янча об этом снова. Стыдно было принять, что хотелось ощутить это наяву.

Таня почти две недели старалась подобраться к нему незаметно, всё время прислушивалась к его мыслям, но кроме былых сражений или многократных повторений особо жестоких сцен, например, её пленения или убийства её племени, она ничего не видела. Видимо, Янча и правда осторожничал. Либо, ощутив её незримое присутствие, начинал думать о другом. О том, что ей наверняка будет неприятно.

Таня почти смирилась с тем, что он стал более сдержан в своих мыслях.

Вот только по ночам, оставшись в покоях одна, она раз за разом прокручивала в голове чужое видение. Крепкие мужские руки на своем стане, жаркие объятия и поцелуй. Настолько страстный, что мимолетная фантазия отзывалась щекочущим покалыванием на губах и незнакомой доселе приятной тяжестью внизу живота. Так и подмывало узнать, а что могло бы быть дальше, если бы она не остановила тогда Янчу. Но оставаясь до сих пор невинной, она никак не решалась заходить в своих предположениях дальше. Хотя за время своего пленения она достаточно насмотрелась на обнаженных мужчин и знала, как те использовали рабынь для удовлетворения плотских потребностей.

* * *

Таня проснулась посреди ночи от жуткой духоты и жажды. Ей словно нечем было дышать. Сухой воздух не просто душил, он скапливался вязким комком в горле. Ни проглотить, ни смыть глотком воды.

Она не сразу сообразила, что ощущения не совсем её.

Подобрав ночную сорочку, она осторожно ступила на холодный пол и на цыпочках прошла к двери, за которой находился Янча. Тот определенно не спал. После ночи предательства клана Аса он каждую ночь нёс караул у дверей Великой по приказу Тагона.

Таня глубоко вздохнула и мысленно прислушалась.

И едва не отшатнулась назад, испуганно вынырнув из чужих грёз.

В мечтах Янчи она, Таня, совершенно обнаженная лежала в его объятиях. И не просто лежала — её тело бесстыдно отзывалось на жадные ласки широких ладоней, что беспрепятственно сжимали грудь и бёдра; на влажные касания губ и языка, что клеймили по всему телу, оставляя яркие следы; на проворные игры пальцев с затвердевшими сосками; на мучительно сладкое проникновение этих самых слегка шершавых на подушечках пальцев в её лоно. Влажное, горячее, готовое для чего-то большего.

Таня распахнула глаза — тело обдало волной незнакомого пылающего жара. Это был голод. Настоящий мужской голод. Янча смотрел на её так, словно она была самым бесценным сокровищем в его жизни и источником его неутолимой жажды.

В его видениях он дерзко ласкал её плоть, то проникая пальцами внутрь, то поглаживая снаружи, то надавливая на самую чувствительную точку — центр её естества.

А наяву Таня невольно тянулась ладонью к низу живота — там всё пульсировало и пылало от незнакомых ощущений. И Таня не понимала, как избавиться от этого болезненного жара.

Она уже хотела отстраниться от видений Янчи, вернуться в постель, но любопытство, непреодолимая тяга и что-то ещё — смутное, острое и вместе с тем невероятно сладостное — словно пригвоздили её ноги к полу.

Янча в фантазиях склонился над нею, вбирая твёрдый сосок в рот и перекатывая его языком, одновременно массируя пальцами плотный бугорок у неё между ног. И Таня задохнулась от ярких ощущений. Чужих, но таких реалистичных. Таких мощных, что у неё задрожали ноги.

В его фантазии Таня громко застонала, запустив пальцы в чёрные пряди Янчи и потянула за них. Но на него это не подействовало, а дерзкие ласки стали лишь интенсивнее и безжалостнее.

В реальности же Тане казалось, что ей не хватает воздуха.

Она жадно сделала вдох и снова нырнула в чужие мысли. А там она, распластавшись на постели под склоненным на нею Янчой, выгибалась и бесстыдно разводила ноги, принимая его ласки, доводившие до исступления. Там она неожиданно сильно задрожала, будто её тело свело судорогой, выдохнула его имя и обмякла, опустившись на подушки.

Перед глазами на мгновение возникло лицо Янчи, потянувшегося за поцелуем. Без маски. Таня не успела полностью хорошо рассмотреть его лицо, лишь половину, потому что вторая была закрыла спадавшими чёрными волосами. Мысленно отметив про себя красоту Янчи, Таня вновь задалась вопросом: почему же он носит маску?

Эта мысль выбила её из колеи.

Видение неожиданно пропало, и Таня испуганно отшатнулась от стены — Янча очнулся от полудрёмы. Причина стала ясна через несколько секунд, когда послышались шаги и тихий вкрадчивый голос Сайи поинтересовался, спит ли Великая.

Зажав рот рукой, Таня бросилась к своей кровати. Сердце оглушающе быстро колотилось где-то в горле, а лицо пылало так, что, казалось, даже будущие зимние холода не смогут остудить его. Но сильнее всего пылало там, внизу. И что делать с этим сжигающим жаром, Таня не понимала.

Раздался стук в дверь и шёпот Сайи, позвавший её по имени.

Таня не ответила, но знала, что даже её молчание не сможет остановить Сайю, если тот твёрдо вознамерился её увидеть. Поэтому нужно было как-то успокоить себя, чтобы не было заметно смущение от только что пережитого. Стараясь думать о прошлой безмятежной жизни, о прогулках с Ынсомом, о том, как тот держал её за руку, как она смеялась, Таня тихонько улеглась в кровать и притворилась спящей. Вот только контролировать сбитое дыхание удавалось с трудом.

Через какое-то время Таня прислушалась к вязкой напряжённой тишине, но из-за двери больше не доносилось ни звука — очевидно, Сайя решил не беспокоить её сон.

Но и Янча, похоже, старался больше ни о чём не думать сейчас.

Таня закрыла глаза, облегчённо выдохнула и неожиданно поймала себя на мысли, что не прочь ещё раз испытать то, что ощутила несколькими минутами раньше.

Рука непроизвольно потянулась вниз. Перед глазами Тани вновь вспыли картинки их близости, увиденные в мыслях Янчи — когда его губы жарко целовали и пылко ласкали её груди.

Погрузившись в мечты, Таня нащупала пальцами взбухший от возбуждения бугорок и легонько нажала на него. Острое удовольствие волной прокатилось от макушки до пят, и Таня едва сдержала шумный вздох. По наитию она провела пальцами чуть ниже и, ощутив влагу, смочила ею пальцы, как делал это Янча в своих фантазиях, а после вернулась к бугорку, поглаживание которого лёгкими движениями приносило всё больше сладостных ощущений. Свободной рукой Таня повторила другое движение Янчи — дотронулась до груди, слегка сжимая, а потом покрутила сосок между пальцев, чувствуя, как ещё одна волна удовольствия устремилась к низу живота.

Вспоминая ласки Янчи в его мечтах, она вновь ощутила на себе его сильные мужские руки. Это не Танины, а его руки жадно исследовали её тело. Это не Танины, а его пальцы требовательно проникали в её лоно. Это для него она бесстыдно выгибалась, подставляясь под ласки, и разводила бёдра. И его имя она выдыхала в момент наслаждения. Болезненное удовольствие внизу живота достигло пика, перед мысленным взором снова возникло лицо Янчи, обжигающего её своим жадным взглядом. Таня задрожала, чувствуя, как тело затапливает новым ярким и неизведанным ощущением, и застонала в голос, не сумев побороть желание.

Дверь с шумом распахнулась, и в комнату вбежал встревоженный Янча. Таня еле успела сдвинуть ноги и убрать руку из-под покрывала. Она резко села на кровати и, пытаясь подавить только что пережитый взрыв эмоций и справиться со смущением, вскрикнула:

— Уходи!

Янча застыл, не отводя взгляда от её груди, которую Таня бесстыдно обнажила, лаская себя.

— Великая, — прошептал он и, упав на колени, опустил голову.

Увидеть её в таком виде грозило ему отрубанием пяток или даже смертью.

Таня невольно ахнула, натянула покрывало до подбородка и, почувствовав, как слёзы катятся по её щекам, прошептала:

— Ты не виноват. Просто уходи.

Янча ещё сильнее склонился к полу и сжал кулаки.

Он гнал от себя мысли о ней, стараясь как можно реже мечтать о несбыточном. Но сейчас это было сделать намного сложнее: перед его глазами была она, с распахнутой сорочкой, прерывисто дышавшая и прикусившая нижнюю губу. Перед Янчой вновь замелькали картинки соития с Великой. Забывшись на мгновение, он тяжело и шумно вздохнул, снова представив её в своих объятиях. Янча невольно подался вперед, вытянул одну руку, схватился за край кровати и, нащупав покрывало, сжал его, с силой потянув к себе.

— Пожалуйста, нет, — всхлипнула Таня, внезапно осознав, что ещё немного, и она поддастся порыву, и то, что было в мечтах Янчи и её видениях, станет явью.

Её приглушённый голос эхом отозвался в затуманенной любовным дурманом голове. Янча через силу поборол всколыхнувшееся вожделение, справился с собой и резко оттолкнулся от края кровати. Он медленно поднялся, всё так же склоняя голову ниц, и попятился назад. Затем резко развернулся и почти выбежал из покоев Великой, даже позабыв закрыть дверь.

Таня, всё так же прижав к подбородку покрывало, не мигая, смотрела перед собой и старалась успокоиться. То, что сейчас произошло между ними, не должно было повториться никогда, она это знала. Но в то же время это было настолько прекрасно, что Таня испугалась.

Разве не Ынсом должен был стать тем единственным для неё?

Но почему тогда отныне все мысли Великой занимал этот опасный и таинственный юноша в чёрной маске?