Полет шмеля (джен)

— Даже слышать ничего не хочет.

Бен кивнул какому-то здоровающемуся с ним человеку и на ходу взял бокал с шампанским с подноса у официанта, стоявшего у колонны.

— Попробуй еще раз, — Лаудер последовал его примеру, но пить не стал.

— Бесполезно. — Бен в два глотка опустошил бокал, сунул его за портьеру на подоконник. — Насколько я его знаю, он своего решения не изменит. Мой проект остается без финансирования, и даже без права поиска других инвесторов.

— Найди частных.

— Как? Опрос провести? «Никто не хочет нарушить закон Урсулы и поддержать проект, который только зарубил глава государства?»

— Политика Урсулы топчется на месте, — заметил Лаудер. — Уверен, сейчас уже многие считают, что действовать нужно решительнее и демократичнее. Дело за поводом к высказыванию.

— Никто не пойдет на конфликт с дедом. — Бен снова ответил на приветствие проходящих мимо людей с непроницаемым лицом, вошел в зал и уселся за длинный стол, кивнув Лаудеру на место рядом. — Мы будем пожинать последствия изоляции Урсулы еще много лет. Когда-то это спасло нас, но сейчас выглядит анахронизмом. Финансовое сотрудничество могло бы стать первым шагом к единому экономическому пространству, но его не убедишь никакими процентами в бюджете.

— Идти в ногу со временем — искусство, — засмеялся Лаудер. — Нельзя требовать от скакуна, чтобы он и телегу с водой возил, и препятствия брал.

— Знать бы точно, на кого рассчитывать, — досадливо вырвалось у Бена. — Но я только в тебе уверен на сто процентов. Начни я задавать вопросы, дед обязательно узнает. Не то чтобы я очень переживал за свою шкуру, но отсюда до последней ступеньки внизу очень близко. Даже мне.

Обе створки центральных парадных дверей открылись. Бен поднялся, остальные гости сделали то же самое, приветствуя главу государства аплодисментами. Оркестр сыграл торжественную увертюру. Генерал прошел к столу и обнял Карла Ивановича, сидевшего в центре.

— Прошу садиться, — громко и весело сказал генерал. — У нас не деловой прием, а домашняя вечеринка в честь дня рождения моего старого друга и товарища, поэтому официальную часть праздника я объявляю закрытой.

Высокопоставленные гости, приглашенные на вечеринку, засмеялись и снова захлопали, генерал занял место рядом с Карлом Ивановичем, первым поднял бокал, остальные последовали его примеру. Пока все пили, в зал незаметно привезли торт, и только когда свет погас, оставив боковое освещение, стало ясно, что по размеру он не меньше гаснущей огромной люстры.

— Бен! — громко позвал генерал.

— Я пошел резать торт. — Бен быстро глотнул из бокала Лаудера и хлопнул его по спине в качестве поддержки. — Надо поздравить старика, он меня от пневмонии лечил.

Лаудер откинулся на спинке назад и посмотрел на центральную часть стола. Кроме генерала там был и Гелбрейт, они с Карлом Ивановичем оживленно переговаривались, как старые знакомые, пока Бен орудовал возле торта под вспышками камер. Наконец он сдал инструмент официантам и лично отнес на стол именинника тарелку с большим розовым куском, однако назад его не отпустили, усадили на стул рядом с дедом, и Бену пришлось подчиниться.

Ведущий праздничного вечера объявил первого поздравителя, кого-то от Медицинской академии, официанты понесли остальным гостям тарелки с тортом, и за их спинами Лаудер незаметно пересел за самый дальний столик, намереваясь покинуть банкет при первой возможности. Сейчас двери зала были закрыты, и уйти незаметно было нельзя. Музыка заиграла снова: подарки заключались в исполнении творческих номеров, подготовленных представителями приглашенных семей, некоторые из них владели инструментами вполне профессионально. Лаудер вспомнил, что это дед Бена ввел в моду подобные аристократические замашки, и даже Бен не избежал общей участи, неплохо бренча на пианино и еще паре инструментов.

Когда между первыми номерами наметился небольшой перерыв с изменением состава оркестра, официанты воспользовались этим, чтобы поменять некоторым гостям использованные приборы, Лаудер поднялся, чтобы за их спинами исполнить свое намерение.

— Сбежать собрались, молодой человек? — добродушно спросил Карл Иванович, оказываясь с ним лицом к лицу.

— Добрый вечер, сэр. Мои поздравления.

— Спасибо. — Врач снял очки и снова нацепил их, демонстративно ожидая ответа. — Почему решили покинуть нас так рано? Мы вам успели надоесть всего за четверть часа?

— Не хочу нарушать семейную идиллию, — пояснил Лаудер. — Генералу не так часто удается побыть с близкими, чтобы портить ему вечер своим присутствием.

Истинную причину, по которой он собирался держаться подальше от стола именинника, Лаудер оставил при себе, но Карл Иванович истолковал ее неправильно и рассердился.

— Глупости, — отрезал он. — Объясните, Лаудер, почему, когда я с вами разговариваю, вы постоянно несете эту чушь? Немедленно прекратите, вы меня слышали? И сделайте одолжение мне лично — пересядьте за наш стол.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Вас отвести за руку или все-таки выполните мою просьбу?

— Как скажете, сэр.

Лаудер пошел следом за Карлом Ивановичем, представляя лицо генерала, когда он плюхнется на стул рядом с Беном. Но отказывать Карлу Ивановичу было еще более дурным тоном, чем нарушать правила приличия.

Генерал Шепард ничем не показал своего раздражения на появление нового соседа, ответил на приветствие кивком и указал свободное место. Бена за столом почему-то не было.

— Наконец-то нашли дорогу к нам, — сказал Гелбрейт, разворачивая в сторону Лаудера свои толстенные очки, которые компенсировали недостаток зрения. — Я думал, бросите друга нам, старикам, на съедение.

— Надеюсь, место Бена пустует не потому, что обед уже состоялся, — вежливо ответил Лаудер.

Гелбрейт захохотал басовито и заливисто, генерал тоже усмехнулся.

— Бен собирается поздравить именинника, — сказал он, указывая подбородком направление, в котором можно было увидеть Бена возле оркестра. — Не боитесь быть следующим?

Последний вопрос можно было отнести как к поздравлению, так и к угрозе быть съеденным, в зависимости от трактовки. Генерал уставился на Лаудера немигающим взглядом, ожидая ответа.

— Предпочту присоединиться.

— Разумно, — кивнул генерал. — Правда, в оркестре только одна скрипка — первая, надеюсь, вы это знаете.

Карл Иванович кашлянул, но генерал сделал вид, что не заметил этого. Лаудер поднялся, положил салфетку и направился к Бену. Тот встретил его удивленным взглядом, посмотрел на скрипку, которую Лаудер одолжил у одного из оркестрантов, но спрашивать ничего не стал.

— «Полет шмеля», — вместо Бена громко объявил ведущий вечера. — Римский-Корсаков.

Бен поднял смычок, в зале наступила тишина. А потом шмель полетел. Исполнение Бена было хорошим и чистым, а скорость — довольно неплохой, если учесть, сколько времени он не упражнялся. Первые тридцать секунд Лаудер не принимал участия в исполнении, давая деду и прочим полюбоваться умениями Бена. Тот знал интермедию с детства, его шмель летел бодро, с огромной скоростью. Это было здоровое и упитанное насекомое, обладающее неплохим запасом яда и здоровым чувством препятствия.

Потом шмель начал выдыхаться, поэтому поддержку второй скрипки встретил с чувством признательности. Смычки задвигались синхронно, создавая полифонический узор, каким славятся слюдяные крылья насекомых. Насекомое продолжило свой полет на двух крыльях, и никто точно не назвал бы момент, в который они вдруг разошлись на долю такта. Обе скрипки определенно играли одну и ту же мелодию, но крылья шмеля двигались по-разному, словно были из разного материала. Ноты никто не врал, просто у Лаудера они были острее, тревожнее и в несколько иной тональности, чем у Бена, но тот мгновенно уяснил и поймал ритм второго крыла, и вместо окончания полета шмель начал набирать непонятную для всех присутствующих высоту.

Молодой Шелдон неожиданно поднялся с места, одолжил у одного из оркестрантов ненужную тому сейчас скрипку и присоединился к исполнению третьим, легко угадав новую мелодию.

— Это уже не Римский-Корсаков, — тихо заметил Гелбрейт.

Генерал не ответил, наблюдая, как двое из Андервудов и юный Миллер берут флейты и валторну, чтобы присоединиться к исполнению. Контрабасами стали Тернер, Остин-младший и оба молодых Гелбрейта, скрипками — один из Тейлоров и трое из семейства Честертон.

— Что же они все-таки играют? — с любопытством спросил Карл Иванович, прислушиваясь. — Что-то очень известное.

— Вагнер, — сквозь зубы ответил генерал. — «Полет валькирий».

Девы боя, в которых превратился шмель, уже скакали по чинному залу, сворачивая столы с посудой и опрокидывая замерших официантов, звеня доспехами и крыльями. Состав оркестра за спиной Бена прирастал новыми исполнителями, места за столами пустели, словно людей выбивал невидимый шар для боулинга.

— Для такой сглаженности момента перехода нужна очень хорошая сыгровка либо идеальное взаимопонимание, — невинно сказал Карл Иванович, щуря глаза в сторону оркестра. — А если это импровизация, то талантливая.

— Не могу согласиться, тут я придерживаюсь мнения, что некоторые вещи предназначены исключительно для классического исполнения, — холодно парировал генерал. — Во всех иных случаях произведение выглядит дешевым попурри.

— В данном случае гармония не нарушена, — возразил Гелбрейт. — Шмель просто сменил крылья на стальные и несколько увеличился в размерах.

— С таким весом любое насекомое разбивается насмерть.

— У него отличная оркестровая поддержка.

— Едва ли можно назвать отличным оркестр, в котором ведет вторая скрипка, — небрежно произнес генерал. — Это нарушает все законы композиции.

— Тут правильнее говорить о дуэте, — усмехнулся Гелбрейт. — Хотя теперь это действительно полноценный оркестр второго состава.

— Не ожидал увидеть в нем ваших сыновей, — заметил генерал Гелбрейту. — Был уверен, что вы привили им хороший музыкальный вкус.

— Старался, — покаянно отозвался Гелбрейт. — Но поддерживать Шепардов в любом начинании — это у нас семейное.

Генерал замолчал, пока валькирии атаковали с неба, летели строем, крыли лавой, закладывали виражи, от которых холодело в животе, и когда адская партия закончилась оглушительным звуком ударных, несколько секунд стояла полная тишина.

— Отличная выдумка, — шепнул Карл Иванович, поднимаясь. — Улыбнитесь, генерал, они это заслужили.

Он сам нарушил тишину первым, захлопав музыкальной шутке. Генерал был вынужден присоединиться к нему. Гелбрейт не встал (позволяло наличие трости), но тоже со своего места хлопал громко и охотно, пока Бен обменивался прямыми и понимающими взглядами со своими внезапными соисполнителями, запоминая каждого из них. Ничего не подозревающие гости аплодировали вместе со всеми.

От души и долго.