Запах страха (гет)

Больно. Стиснув крепче зубы, я приподнимаю голову чувствуя в теле огромную слабость. Первая мысль была, то что меня мутит и сейчас стошнит. Я заставляю себя дышать глубже. Почему так больно? Утерев ледяное лицо рукой с запозданием замечаю, что обладаю мелкой до смешного хилой рукой. Пытаюсь углядеть её в полутьме слабым, непривычно для меня размытым зрением, и понимаю, что она и вправду маленькая. Так, я по неизвестной мне причине уменьшился, эдак даже не знаю на сколько. Рука то совсем маленькая. Усевшись на пол освобождаю из рванных пут свою вторую руку и разглядываю её, сжимаю пальцы, разжимаю. Наконец-то принимаю тот факт, что я никчёмный щенок. Искривляю свои губы в отвращение, как бы я хотел миновать подобную участь. Ладно, жалобы и пустошь меня подери, вопросы по поводу моих маленьких рук и, как я понимаю, моего маленького тела я отодвинул напоследок, разобраться бы вначале где я и по какой причине мне так больно. Ногами двигать совсем не смог, в них чувствовалась холодная боль, особенно в правой, или вывих или же перелом. На ощупь ноги были покрыты крупными гематомами, даже пальцами ног пошевелить не мог. Выходит, меня, будучи щенком кто-то старательно избил. Когда стал двигать тело сильнее, грудь обдало резкой болью, что мне пришлось закусить нижнюю губу и заныть в голосе. Так, у меня переломанные рёбра, судя по всему меня пытались не иначе, как убить. Я по наитию осветил руку привычным мне искажённым сиянием, прикасаясь искажением к груди, обдумывал, что поправлю вначале дела с этой раной, после возьмусь за ноги. Моё тело повело от слабости, и я чуть было не завалился на бок. Раздражённо цыкаю, понимая, что таким образом я не смогу себя исцелять. Этим больше причиню себе вреда, чем пользы. О регенерации и реорганизации я вообще молчу. Ситуация, как не верти, для меня не выгодная, но у меня есть и совсем бесполезные навыки, бесполезные навыки для бесполезного щенка, я легко изменил более действенное искаженное сияние на простое исцеляющие сияние. С этим простеньким сиянием не разгуляешься, но хоть что-то я сумею поправить, да и применяя его это маленькое тело не бросало в слабость, это уже хороший признак. На то, чтоб убрать боль в груди у меня ушло достаточно времени, но я упрямо доделал дело и с удовольствием вздохнул полной грудью затхлый воздух. Так, дальше ноги. С ними надо решить вопрос быстрее, ведь я ничего не знаю о том, где я и главное, насколько моё нахождение в этом месте опасно для меня. Так, у меня два перелома. Оба на правой ноге. Для такого маленького тела это очень много. Я придавил освещённую сиянием ладонь к вздутой ноге, через некоторое время раздался хруст кости. Принудительное исцеление таким примитивным методом достаточно болезненное, но да ладно, хоть я давно не испытывал подобный разлад с телом, терпеть я умею. На глазах выступили слёзы, а губы вновь исказились в отвращение. Долго. Я осветил вторую руку, в голове тут же замутило от слабости. Это тело явно давно находится в столь удручающем состояние, что ослабло до предела возможного и держалось от бессильного обморока на последнем волоске. Вместо того, чтоб начать исцелять вторую ногу предчувствуя худшую рану, я коснулся рукой головы. Окровавленные волосы застыли толстой коркой. Нет, этот щенок должен был умереть. Вероятно, он и умер. Я приступил к исцелению головы с тем же усилием, что и занимался ногой. Сознание постепенно стало проясняться, а тошнота отступать. Я пошевелил правой ногой. Двигается, но всё ещё болит. Левая нога словно горела ледяным огнем. Хуже не придумаешь. Я перевёл руку от правой ноги на левую. Наскоро прикидывал, что придётся терпеть неудобства и боль, пока не укреплю тело или не придумаю другое решение. Через какое-то время я перенёс вторую руку к левой ноге. Так, осталось немного и я смогу встать. Вконец помассировав обе ноги и поняв, что они далеки от полного исцеления, я очень медленно, покрывшись от усилий потом, встал на ноги, но сделав первый шаг я упал на колени. Вот тебе, я зло прохрипел. Проклятое детское тело не поддавалось моему контролю. Слишком мелкий. Мне, чтоб им управлять, надо привыкнуть. Будто я заново учусь ходить. Я свёл губы в оскале. Кто бы это не сделал со мной, я с трепетом оторву все его конечности наслаждаясь его душевными криками, нет, я его самолично, долго, очень долго буду пытать, доставляя ему массу наслаждений, а после оторву все его никчёмные конечности, отдав его душу вечной пустоши, чтоб он и там продолжал свою муку в том же ключе! Я встал. Сделал мелкий шаг. Удержался на ногах. Так, мне надо помнить, что я нахожусь в теле щенка. Этот щенок очень слаб. Я сделал второй шаг. Третий. Идти больно, но если двигаться медленно, то я с этим справлюсь. На шестом шаге я упёрся выставленной рукой в стену. Стена на вид имела тот же цвет, что и всё остальное. Мне надо научиться видеть в этой темноте, чтоб не делать лишних движений. Я перебирал в голове все возможности, чем бы я мог себе помочь, а после поняв свою оплошность просто закрыл глаза и сосредоточился. Помещение в моём сознании очертилось далеко не сразу. Размытая картинка никак не хотела сложиться в приемлемый образ. Я упрямо продолжал использовать врождённое видение. А вот и что-то прорисовывается. За мной с обратной стороны я разглядел прутья решётки. Где это меня заперли? Я открыл глаза и двинулся назад уже привычно делая маленькие шаги. Восемнадцать шагов, я заперт в небольшом помещении с прутьями решётки и здесь темно. Кажется, я догадываюсь, где для меня отвели местопребывание. Подёргав прутья решётки, я стал их ощупывать, может мне повезёт, и я найду нечто похожее на дверь. Вот и удача, некоторые металлические прутья от моего слабого толчка издали звон, я даже нащупал металлический стержень, перекрывающий прутья, и как я с удивлением понял, я едва мог достать до середины двери. Вот же столько сложностей из-за детского тела. Слишком низкий рост. Это может вылиться в куда большие неприятности. В дальнейшем надо постоянно учитывать особенности этого детского тела. Я собрал в руке искаженное сияние, тело тут же повело слабостью, мыслю, чтоб щенок потерпел немного, я знаю, что ему тяжело, стараюсь всё делать быстро. Прижимаю руку у одному из прутьев. Злюсь, эти уроды считали, что заперли в поганом месте слабого и недобитого ими щенка, скалюсь, выставляя тьме на обозрение детские редкие зубы, они умудрились здесь запереть меня! Пошло оно всё в пустошь! Металлический прут резко вывернуло, он треснул и разлетелся в стороны издавая пронзительный лязг. Если в этом месте есть кто живой, он меня хорошо расслышал. Я с трудом удержался на ногах. Детскому телу искажённое сияние давалось с превеликим трудом, но всё же давалось, и тому я был рад. Оправившись, я пролез в проломанную дыру, разглядев в маленьком теле первый плюс. Что дальше? Опять пользоваться врождённым видением? Можно конечно, но это долго, да и видение получается пока что размыто, им я могу сам себя обмануть. Здесь надо действовать иначе, надо думать. Осветить бы себе путь чем. Придерживаясь за стену, которую я уже определил, как стену с решёткой, я двинулся вперёд. Если щенка сюда привели, выход от сюда быть обязан. Через двадцать шагов стена закончилась, а впереди тьма совсем сгустилась. Темень стеной. Я остановился. Лезть туда наугад желание особого не было, но что ещё делать? Простоем я себе точно не помогу. Я опустился на колени и на четвереньках, не взирая на боль в согнутых ногах, я, чувствуя себя настоящим ползающим щенком, пошёл изучать тёмное пространство. Главное не сбиться, найти хоть какой-то ориентир, новую стену, да хоть что угодно и не угодить куда-нибудь. Дело шло медленно, я намеренно осторожничал, старался двигаться вдумчиво, вслушивался в гулкую тьму и ощупывал пол. По полу жидко поддувал сквозняк, принося в затхлый воздух тьмы еле ощутимый свежий дух, где-то пробирался в это помещение слабый ветерок. Это меня радовало, и я, придерживаясь направления сквозняка, двигался вперёд, пока не упёрся в приступку. Ощупав её, я понял, что это ступень из единого камня, а за ней ещё одна. Хорошо, ветерок направлял мня вверх, каменные ступеньки вскорости стали изгибаться полукругом, и я нащупал стену вдоль которой поднимались ступеньки, встал, теперь дело пойдёт быстрей. И для меня было понятно, что с большей вероятностью помещение, закрытое прутьями решётки, должно находится в нижней или подземной части этого, мной ещё не опознанного сооружения. Раненого щенка бросили здесь умирать, нисколько не заботясь о его охране, толстые стены и железные решётки, да какой щенок будет в силах выбраться из такой передряги, так верно думали те, кто это совершил. Лестница оказалась слишком длинной, я несколько раз останавливался перевести дух, жалкое детское тело дрожало от слабости, мне просто необходимо было останавливаться, иначе я бы так и не поднялся. Тогда, решив, что без риска я не изменю сложившуюся ситуацию, я укусил себя за руку ставя первый пункт развития навыков. Укрепление тела, регенерация несовместимых с жизнью ранений в первом порядке. Если я освою в этом теле становление пунктов развития, это облегчит мне задачу выживания. Добавляю улучшение врождённого видения, чем крепче будет становиться тело, тем чётче я смогу видеть. Насколько мне известно, край зоны при полном использование развитого навыка врождённого видения размывается, в перспективе врождённое видение должно срастись со зрением щенка и даваться по первому требованию. Детская рука в моём слюнявом рту задёргалась от боли, я упрямо терпел, пока твёрдо не почувствовал, что пункт установился. Я расслабил до боли стиснутые челюсти тут же слизывая кровь с руки. Мне надо начать с тела и развивать этот навык с первого пункта. Отдышавшись, на что ушло у меня около двадцати биения сердца, я двинулся дальше, когда же всё-таки я преодолел эту лестницу и вышел в коридор, так этот нескончаемо длинный, со столькими поворотами и комнатами, петляющий проход просто взбесил меня! За каждой дверью, кою мне было по силам приоткрыть, мне приходилось останавливаться и пользоваться врождённым видением, чтоб убедиться, что комната не имела дальнейшего прохода. А когда я нашёл несколько мелких сквозных окошек у самого потолка, к которым я просто никаким образом дотянуться бы не смог, я уже вскипал от злости. Проклятье! Какому уроду в его великую от ума голову пришла идея запихнуть меня в это никчёмное тело и практически схоронить меня неведомо где? Я, хвала моему везенью, спустя столько блужданий, нашёл лестницу, ведущую вверх, и тут же услышал эхом доносящиеся истошные крики. Сердце больно сжалось. Мне пришлось прислониться к стене и делая глубокие вздохи отдышаться. Проклятье, это тело реагирует на крики. Голос что ли знакомый, или сам крик, может тело реагирует, зная, что за криком последует? Я же радовался. Я не один, и я о них знаю, а они обо мне нет. Это мне на руку. Я выберусь, если останусь незамеченным для тех, кто провоцирует кого-то так страстно кричать. Отдышавшись, я уверенно сделал шаг наверх, поднялся на новый этаж, который оказался куда просторнее этажа ниже и ухватился привычно за стену, так, я уже хорошо различаю голоса, четыре разных голоса и пятый, что кричал на весь этаж. Я разочарованно для себя сделал вывод, что не понимаю ни единого слова. Речь мне была незнакома и это обстоятельство очень меня сильно насторожило. Это означало, что мне придётся рискнуть и подойти как можно ближе, мне нужны были знания, раз я не могу сообразить, о чём они говорят, я должен увидеть их, но себя мне нельзя показывать. Потому я старательно искал комнаты, такие же, как на этаже ниже, чтоб если понадобиться, переждать опасность там. Тихо. А, голоса раздавались вдалеке, но теперь всё будто стихло. Я увидел желтоватый отсвет впереди, на взгляд моих мелких шагов шестьдесят, не больше, а там за поворотом хозяева этого места и я вскорости могу встретиться с ними, а я всё ещё не нашёл ни одной комнаты. Стена не имела проёмов, тянулась покрытая глухими не ровными камнями. Эта ситуация становится опасной. Отсвет колыхнулся. Идут. Надо прятаться и таиться. Голоса вновь разнеслись по широкому коридору. Я упёрся рукой в каменный выступ. Небольшой, но и я в совсем не большом тельце. Я юркнул за камень, расслабился, замедлил дыхание и волей своей мысли размыл маленькое тельце щенка в серости, сливаясь с камнем. Идущие повернули и пошли на меня, в руках у одного из них горел яркий, необычно яркий огонёк на какой-то странной ниточке в стеклянном футляре. Когда они поравнялись со мной, мне пришлось прикрыть глаза, но как только они прошли, я стал внимательно изучать их, присматриваясь к их току энергии, удивляясь, что я вижу людей, обычных людей. Их даже псами назвать не получается. Я раздосадовано сквасил губы. Люди удалялись туда, от куда я сам пришёл. За мной что ли? А не найдя меня в подземелье они непременно сыщут меня в другом месте? Надо уходить. Я обождал, как скроется отсвет от огня, не хватало мне попасться на глаза этим уродам, хотел было уже снять маскировку, пусть и примитивную, я уже научен, что что-то путёвое тело щенка вынести не может, да помедлил лишних несколько биений сердца, потому и не угодил под ноги метнувшей тени, которая двигалась настолько плавно и беззвучно, что я её полностью прослушал. Она проскочила прямо передо мной и тут же скрылась во тьме коридора. Я и разглядеть её толком не успел. Вот же, напугал! Этот точно пёс. С таким надо быть внимательным и ему на глаза не попадаться! Я спешно развеял маскировку, так, теперь не останавливаться! Пройдя немного повернув за поворот и пройдя не больше двадцати шагов нащупал первые в стене двери. Они были раскрыты наполовину, зазывая меня войти внутрь, а в воздухе дурманом висел запах свежей крови. Того орущего человека что ли зарезали? Оставаясь на пороге я в нерешительности замер, детское тело трясло до дрожи, оно совсем не поддавалось мне, и я не мог сделать даже один единственный шаг, чтоб хоть отойти от двери. В голове с гулом, будто в один миг разорвали пустошь множество гиблых вихрей, разнёсся детский плачь, глуша собой все мои осознанные мысли, миг, и уже падая на колени, я успел огромным усилием отскочить в тень комнаты, чтоб меня не было так легко углядеть из коридора. А в следующий миг я оказался в густой, ощутимо плотной темноте, в которой и неполной грудью дышать было больно. Рядом со мной стоял щенок, маленький, грязный весь, в крови и слезах. Он выгнул чуть шею, напряг с сжатыми кулаками руки и запрокинув голову вверх громко, заливаясь горечью, плакал навзрыд. Его рёв, пугающе громкий, бил меня его болью, от которой я дрожал всё сильнее. Я поднялся на ноги и не думая, будто так и надо, крепко обнял ревущего щенка прижимая его к себе. А он, сквозь рёв, повторял одно и тоже слово, повторял его выкрикивая и задыхаясь. И я понял его. Больно. Он ревел, и кричал сорванным голосом что ему больно. Я прижимал щенка к себе так крепко, как только мог, проклиная всех сразу за то, что не мог успокоить его. Мы с ним были одного роста и комплекции, имели одинаковую рвань вместо одежды и видом точь-в-точь одинаковые. Я уже знал, кого я встретил во тьме, и почему я так сильно реагирую на его плачь. Я закрыл глаза. Тельце щенка, которое я прижимал с силой к себе рассыпалось, а меня накрыло обрывками воспоминаний бывшего обладателя этого тела. Накрыло его болью. Меня замутило, из глаз хлынули слёзы, которые я не мог остановить, и я упал на холодный, каменный пол. Сколько я пролежал без движений, я потерял всякую ориентацию во времени. Тело плохо слушалось, конечности болезненно затекли и ныли даже на попытку сделать лёгкое движение. Я услышал приглушённым эхом разносящиеся звуки ударов. От куда они доносились я не понимал, просто лежал, будто мёртв, с трудом вороша мыслями, находя в обрывках воспоминаний, что свалились на меня, имя этого щенка. Наруко. И я с запозданием осознал, что я не только мелкий, совсем никчёмный щенок, но ещё и девчонка. Уж хуже варианта и не придумаешь. Мысль эта в уже моей голове уложиться никак не могла, я чувствовал себя дважды обманутым, развели, как круглого дурака. М-да. Я с трудом перевернулся на спину. Быть девчонкой для меня в новинку, я о таком и помыслить не мог. С этим как-то тоже придётся уживаться. Понимая, что тело ещё очень слабо, я решил оглядеться врождённым видением и закрыл глаза. Звуки не затихали, где-то в этом месте шёл жаркий бой, может та тень, встретившаяся мне ранее, напала на людей-хозяев? Хорошо бы они перебили друг друга. Теперь, когда Наруко мне раскрыла всё то дерьмо, что произошло с ней, я жаждал крови. Большой крови. Я зло скалился. Щенок умер от рук таких подонков, что я бы не дрогнув прибегнул к поглощению. Я замер. Видение далось не сразу, и я преследовал цель углядеть где происходит сражение и самих воинов, но, я же знал, что в этом помещение пахло кровью, да позабыл о том. Плач Наруко выбил из меня дельные мысли. Я приподнялся, глядя в глубь тьмы. Там, внутри, на толстой цепи вздёрнутая за вывернутые руки висела уже давно истёкшая кровью, мёртвая баба. Я похолодел. Я уже знал, кто она, и знал, почему тело щенка, когда я услышал крики на этом этаже, так бурно среагировало на этот голос.

-Мама Наруко.

Мой шёпот застрял в глотке на имени девочки, и я смолк.

Вот же невезенье, быть в этом слабом теле и видеть их гибель, а понять об этом значительно позже! И что бы я смог сделать? Если бы я знал? Если бы я знал? Я сжал дрожащие кулаки. Если бы я знал, я бы непременно вызволил эту несчастную бабу от сюда. Сделал бы хоть что-то. Я встал на ноги, уже не обращая внимания на слабость тела и боль. Мой взгляд был прикован к мёртвой бабе. Я подошёл ближе и увидел вывалившиеся из её разрезанного живота кишки. Как же ей было больно перед смертью. Её мучители безжалостно и намеренно убили её подобным образом. А после я увидел тёмным пятном залитую грудь бабы, ей кто-то перерезал глотку, быть может кто-то из этих уродов пожалел бабу. Надрез практически не заметен, тонкий, нанесённый одним точным ударом. Я подошёл ещё ближе, в моей руке образовалось искажённое сияние, я размахнулся, обрезая толстую цепь у самого потолка, тело женщины рухнуло вниз. Я пошатнулся, спешно гася сияние. Меня замутило, и я упал на колени, эх, сколько же мне придётся работать с этим дохлым телом. Не вставая, как и был на коленях, таким образом я, помогая себе дрожащими руками, подобрался к мёртвой Маме Наруко. Её спутанные, длинные волосы покрыли при падении её мёртвое лицо, я ощупал его руками. У неё выпирали скулы. Как исхудала. Верно и она здесь долго прибывала. Из моих глаз текли слёзы, а тело била дрожь, но я не замечал этого. Я смотрел на неё. Мама. Так и хотелось произнести это слово вслух, я плотнее, чуть ли не до боли стиснул зубы. Она мертва. Уже мертва. С трудом сообразив, что же мне делать, я по инерции утёр слёзы тыльной стороной ладони, стянул с себя тряпьё, наподобие рубахи и укрыл этим лицо мёртвой бабы. Надеюсь её вольный дух минует пустошь и другое дерьмо, и сможет принять спокойствие своей смерти. Всё же как больно глядеть на неё! Я встал на шатающиеся ноги, отвернулся и вышел в коридор, а внутри моей груди словно образовалась дыра, коснись её чуть, и она приносила мне нестерпимую боль, как неисцелимая рана. Я понял, что потерял чужого мне человека, который оказался ближе любого, кого я знал. Проклятье. Я зло сжал кулаки.

-Убью.

Всех их. Без жалости. Убью всех!

Звуки, разносившиеся дальше по коридору, глухие, сильно отдалённые, заставили меня сфокусировать внимание на действительности. Я сделал шаг по направлению к звукам. Тело двигалось не ровно, его водило то в одну сторону, то в другую, но и на это я уже не обращал внимания. Перед взором помимо тёмного коридора, по которому я шёл, стоял образ плачущей малышки, а меня самого разрывало лютой злостью. Испытывая настолько сильную злобу, я не позволял телу иного, как подчиняться мне. Мои глаза уже попривыкли к тьме, и я стал видеть очертание стен, словно врождённое видение соединилось с уже моим собственным зрением, а тело, пусть и дрожало в слабости, шло вперёд.

Коридор разошёлся в два направления, в одном из них что-то грозно ухнуло и коридор на несколько мгновений озарила вспышка огня. Кто-то закричал. Я не раздумывая двинулся в самый жар боя. Мои обе руки источали искажённое сияние. Пусть хоть кто выскочит, хоть кто подойдёт ко мне ближе! Убью!

Здание закачалось. Стены заводило в стороны. Я сделал новый шаг. Я не думал, что потолок, с которого сыпались мелкие камни, мог упасть мне на голову, я позабыл, что я нахожусь в теле маленького щенка. Сверкнуло, и тут же меня обдало неизвестно откуда взявшимся крепким порывом ветра. Один долгий удар сердца. Меня отбросило ближе к стене. Я поднимаю голову и замечаю летящий точно на меня огромный шара огня, озарявший тёмные стены коридора своим светом. Интересно. Такого в пустоши я не видел. Огонь был, но такое управление им я не знавал. Я ощущал приближающийся жар пламени, и ясно осознал, что столкновение с этим пламенем принесёт мне только вред, но отскочить с его пути не мог. Сил не осталось. Тело вообще ни на одну мою мысль не реагировало. С запозданием понял, что искажённое сияние тоже сошло на нет. Проклятье. Я успел выдавить из себя досадную косую ухмылку, приготавливаясь к новой порции боли, как, не меньше чем за биение сердца меня кто-то подхватывает на руки и вместе с ним я оказываюсь на противоположной части коридора. Я не успел даже выдохнуть, руки человека крепче прижали меня к себе.

-Наруко, я твой друг. Доверься мне.

Голос человека прозвучал уверенно, он отдавал силой, это понравилось мне. На его руках мне было удобно, ноги словно меньше болели. Я хотел посмотреть ему в лицо, но человек, завидя, что я ворочаюсь на руках, крепче прижал меня, утыкая моё лицо в свою грудь. От человека пахло жаром, смертью и кровью Мамы. Я перестал сопротивляться. Ладно, пусть пока он руководит моим спасением. И человек, как я предположил, оказался сильным, не знаю какие здесь главенствуют мерила силе, но этот человек уверенно изворачивался от ударов противостоящих ему людей, он, я бы сказал, без особых усилий избегал попадания в него шаров, наполненных ярким огоньком, и огромных шаров, а я всё это время прислушивался к его биению сердца, оно звучало ровно, броско успокаивающе. Я не заметил, как закрыв глаза я крепко уснул. Темнота. Пустота. Всё мне привычно. Глаз коснулся тёплый свет, и я услышал едкий голос где-то сбоку от себя, но не разобрал ни слова. Я открыл глаза. Их ослепило светом. Я моргнул. Ещё раз. Тёплый свет ласкал кожу. Я удивлённо распахнул глаза широко, как только мог. Из них потекли слёзы. На меня уставилось нечто светящееся прямо над головой, оно дарило мне тепло. Что это? Я потянул к нему руку, но не достал. Как высоко! Оно так высоко и так ярко светит! Я потянулся к нему всем телом и чуть было не упал с рук пса, который нёс меня. Запоздало я вспомнил, что со мной произошло, опустил руку и уставился на пса, точнее на его маску, светлую, с какими-то выпуклыми полосами.

-Это солнце, — произнёс пёс медленно.

Я кивнул и перевёл взгляд на солнце. Сбоку заслышался опять едкий голос:

-И что ты будешь с этим ребёнком делать?

Он говорил ещё что-то, но я его не понимал. Звуки для меня были сложны, произносивший их не затыкался даже на чуть-чуть, всё говорил и говорил, а пёс, что нёс меня, молчком шёл вперёд и слушал. Мои глаза попривыкли к свету, и я обомлел от сочностей красок, что окружали меня. Что-то не жухлое и не низкое, было покрыто округлыми листьями, шумящими от дуновения ветра. Я вновь закрутился на руках пса. Что это? С боку заслышался такой мягкий шум, доносящий приятную влагу. Я выскользнул из объятий и спрыгнул на землю, чуть пошатнулся, это детское тело выдавало ужасную слабость, но я позабыв всё не обращал на это внимания. Мне хотелось туда, вниз с тропы, к источнику удивительного шума. Всё моё естество требовало немедленно увидеть откуда доносится этот ласковый звук. Спокойный. Мирный. Я пошёл прямо к нему, пробираясь сквозь наполненную сочностью траву. Журчание доносилось сильнее, притягивая меня к себе намертво. Я остановился на покатом берегу, по руслу текла жидкость, переливающаяся бликами от света яркого солнца. Завораживающий вид. Я был прикован и не смел отвести взгляда. Ко мне подошёл спасший меня пёс.

-Что это? — произнёс я с трудом выговаривая слова.

Пёс положил свою руку ко мне на голову, легко потрепал волосы и вновь медленно ответил:

-Это река. Текучая вода. Тебе нравиться?

Я не понял вопроса, но догадался, что спросил пёс и кивнул.

-Река.

-Река, — повторил за мной пёс.

-Ты откуда достал её? — опять влез противный голос.

Я наконец-то решил найти взглядом второго спутника, но на своё удивление я увидел нечто чёрно-белое в котором я с трудом смог разглядеть черты человека, и это нечто торчало из земли наполовину своего тела и имело на лице странные глаза, будто эти глаза принадлежали не одному, а сразу двоим, а голову этого спутника прикрывали редкие, заострённые штыри. Мы с ним встретились взглядом и это нечто заткнулось, уставилось на меня, выжидая чего-то, но больше не разевало своего рта. Пёс в маске нагнулся ко мне, присел рядом на колено и чуть обдумав, снял с лица свою маску, показывая мне изуродованное на половину лицо. Я поднял взгляд утыкаясь в его тёмные глаза.

-Я отведу тебя к людям. Дальше будешь всё делать сама. Найди своего папу. Он большой папа, сильный папа. Он сможет защитить тебя.

Я кивнул, повторяя за ним:

-Большой Папа.

-Да. Когда придёшь к людям, назови своё имя и найди своего большого папу. Если не нравиться, если человек плохой, не говори своего имени. Поняла?

Папа? В воспоминаниях Наруко не было человека с этим значением. Большой Папа?

-Где Большой Папа?

-Большой папа в Конохе. Твой дом в Конохе. Запомни. Ты должна прийти в Коноху и найти своего большого папу.

Я спросил:

-Что такое дом?

Такое слово Наруко тоже не было знакомо.

Человек помедлил с ответом. В его глазах мелькнуло что-то, тоже самое, что мелькало в реке. После он ответил.

-Твой дом рядом с большим папой.

И человек опять потрепал меня по голове, а я поймал его за руку, подвёл его руку ко рту и укусил.

-Не нравиться, когда тебя гладят? — спросил он озадаченно.

Нет. Это метка. Как я смог понять с псом в маске мы разойдёмся по разным тропам, значит мне надо поставить метку. Пёс посмотрел на мною укушенную руку, но метку не заметил, после встал, подхватив меня на руки, а потом ещё выше, усаживая меня на свою шею.

-Держись крепче. Раз ты проснулась, я тебя покатаю.

И он побежал, быстро-быстро, прямо по блестящей реке, поднимая капли блестящих брызг. А я задохнулся от восторга, расставив руки в разные стороны, словно новорождённые крылья, я, разинув рот, хрипло смеялся. Впервые, за всю мою память. Как же красиво! Какое красивое небо, тёплое солнце и ласковая река! А пёс меня придерживал руками, чтоб я не упал, и я чувствовал, что его руки тёплые, как свет солнца.

Пёс остановился, и я услышал его голос:

-Наруко, не забывай, как ты смеялась. Где бы ты не была и что бы с тобой не происходило. Не забывай этого.

Пёс снял меня со своей шеи взял на руки, и я посмотрев на него, увидел красный глаз и уснул.