Исповедь студента, чьему разуму открылось абсолютное знание (джен)

Моя история вряд ли станет назиданием для будущих поколений, потому что студенты неисправимы по своей сути. Ну и плевать. Здесь, в Великой пустоте, мне все равно нечего делать, и потому чья-то мечущаяся в тяжелом сне душа воспримет судьбу несчастного.

Да будут мне свидетелями Внешние боги. Я имею право это говорить, потому что за свою неосмотрительность оставлен опасно близко от них.

Итак, перед вами история о разногласии между студентом и профессором, приведшая к моему знакомству с Йог-Сототом.

Я, надо сказать, человек абсолютно нормальный, и потому в семестре не утруждаю себя слишком прилежной учебой. Иногда хожу на лекции, иногда предпочитаю подработать, а порой и вовсе предаюсь радостям жизни днями напролет. Девушки и выпивка, конечно, надоедают с годами, но мне до этого далеко. А в конце семестра пары недель строгого воздержания, медитаций и учебы хватает для того, чтобы худо-бедно усвоить материал и сдать все долги.

Однако этой зимой, когда тьма спустилась на мирный город, и даже толстый слой снега не смог разогнать ее, моя жизнь изменилась навсегда. Приближалась зачетная неделя, и я уже запасся кофе и курениями, когда понял, что мой учебник по физхимии никуда не годен. А зачет по этому предмету был поставлен вторым, и затем следовал экзамен. Преподаватель наш славится на весь город своей злонравностью. Ему однозначно доставляет наслаждение мучить студентов, и все это абсолютно бескорыстно. Получить у него «отлично» может лишь тот, кто знает предмет лучше его самого, «хорошо» гарантирует идеальное знание всего курса. Признаться, вера в свои силы покинула меня, призрак переэкзаменовки и отчисления забрезжил на краю сознания, но я не сдавался, нет! Битва только начиналась, и в первое же посещение храма науки, в просторечии именуемого универом, я пошел в библиотеку взять пару учебников. Дело было достаточно поздно, чтобы холод, темнота и приближение праздников разогнали учащихся по домам. В библиотеке дежурила всего одна женщина…

Какая-то дьявольская сила, не иначе, дернула обернуться к стеллажу для хранения заказов. До него, надо сказать, легко дотянуться через стойку выдачи при желании. На средней полке стояла достаточно тонкая книжка в бумажной обложке, так обыкновенно выглядят методички. Книга манила к себе так, как манит бокал холодного пива в жару, и я, презрев правила, схватил ее с полки и запихнул в рюкзак до того, как библиотекарь вернулась с моим учебником.

Я спешил в ночи как одержимый и, кажется, обогнал пешком пробку. Книга за спиной распалял мое воображение, манила к себе, мне не терпелось рассмотреть ее и наконец прочитать.

И вот я дома. Я богатый студент, родители изыскали возможность купить мне плохонькую, однокомнатную, но свою квартиру. Здесь бывает очень по-разному, и сейчас темно, одиноко и несколько беспорядочно. Ем я в зачетную неделю мало, и тарелка на столе скоро породит новую форму жизни. Зато я пью много кофе, и варю его не как-нибудь, а на свече. Это очень интересное искусство. Я не терплю беспорядка, и книги сложены под столом аккуратной стопкой, на столе стоят курения так, чтобы их было легко обновлять. В последний раз я просыпал над свечей сахар, и теперь к курениям примешивается запах горелой сахарозы.

На часах почти час пополуночи. Я сижу около магического круга, и на коленях моих украденная из библиотеки книга. Под обложкой обычной методички оказался гримуар, в котором описан вызов демона. Даже забавно, что он достался склонному к медитациям мне.

Знаки нанесены правильно, свечи расставлены, круг замкнут, и я сижу, сцеживаю свою кровь в чашку и читаю мантры. Строго говоря, эти слова невообразимы, неописуемы и не имеют общего ни с заклинаниями, ни с мантрами, но сознание мутится от кровопотери и мне не до точности терминов.

Очень важно не сбиться с ритма и не упустить ту грань, после которой кровопотеря повлечет потерю сознания.

— Мой мозг! Мой мозг , как давит! Откуда-то извне стучится, царапается эта сила! Даже сейчас Эфраим! Камог! Камог! Омут шогготов! Йа! Шуб-Ниггурат! Козёл с легионом младых!.. Пламя, пламя по ту сторону тела, по ту сторону жизни… внутри земли, о боже! Прими же жертву и услышь меня, посланник Других! — и кровь отправляется в центр круга.

Жидкость взвилась до потолка приторно пахнущим паром, не успев коснуться линолеума. Жертва был принята.

И тут из пара раздался неприятно знакомый кашель. Не прошло и секунды, как коричневое марево развеялось, и мои худшие опасения стали реальностью. Посреди круга возвышалось самое отвратительное из созданий, которое только можно себе вообразить. Точней не возвышалось, а плескалось. Столб гнилостно-желтой, бурлящей, источающей зловоние жижи, от которой слезились глаза, а сердце захватывал ужас, медленно ползла вверх и принимала облик человеческого мужчины. Был он смугл, средних лет и приятен собой. Из одежды на Ньярлатотепе, посланнике Других богов, на нашем профессоре физической химии, были только семейные трусы.

Профессор потер глаза и зевнул.

— Ты хоть представляешь, который сейчас час?

Голос, приятный человеческий голос, так ехидно подначивающий студентов на экзамене и доводящий до неистового желания студенток, проникал в самое сознание и растекался там мерзкой гнилой жижей, что есть суть посланника Других.

— Эээээ… — в тот момент я был твердо уверен, что с потерей крови я потерял и сознание, а значит ритуал пошел под откос, и отныне Другие боги будут приходить ко мне душными ночами и пожирать мое беззащитное сознание.

— Вот дерьмо. Передал, называется, книжечку другу, — наконец продрал глаза посланник богов, — значит так, исключить из университета я тебя всегда успею, а сейчас проси то, за что заплатил и дай мне уже выспаться.

— О Ньярлатотеп, я жажду только абсолютного знания!

Посланник богов презрительно поднял бровь и в очередной раз зевнул.

— О, как просто, жалко только, что пересдачи не будет.

Книга взмыла с моих колен и отправилась за резинку семейников, а я стал медленно оседать на пол. Глаза закрылись, тело начало медленно холодеть, а сознание тускнеть и путаться.

Потому что суть Других богов — холод и хаос, скрывающие в себе абсолютное знание, и вот я, приобщившийся ко всем тайнам Вселенной и навеки утерявший рассудок, вечно парю в пустоте.