Власть или Пирожное (джен)

Время обеденного перерыва кончилось, и люди маленькими или большими группками начали утекать из столовой, подобно рекам в Эфиопии. Хотя там вроде их нет. Впрочем, какая разница? Предметом вожделения Плутонию всё равно никто так и не угостил.

Она раздражённо фыркнула. Может, от скуки, а может, от жажды новых знаний она уже месяц захаживала в кафе, столовые и иные места подобного толка. Да, контингент здесь был разный — от мала до велика, — но почему ни одно молодое тело мужского пола её так и не наделило вниманием, она не понимала. Ну вот же, сидит девушка, по местным меркам красивая, ухоженная и привлекательная. Ну подойди ты, падла, предложи познакомиться, она ведь только этого и ждёт! А то ж как ухлёстывать за коллегами, так вы первый горазды, а как познакомиться с милой незнакомкой — так сразу тушуетесь. Мешки, блин, костями набитые, а не мужики.

Сурово насупившись и сложив руки на груди, она упёртым взглядом уставилась на прилавок. Не, ну если посмотреть внимательнее, то возможность купить вон то злосчастное пирожное была полностью в её руках. Такое сочное, аппетитное, за приличную цену — да даже если в разы дороже, она спокойно могла себе его позволить, — и ведь как же красиво сверху на мягком тесте располагались миниатюрные розочки в таких же маленьких лодочках! Милота страшная.

А ведь как красиво эти мальчики ухаживали за девушками в кафе. В большинстве своём были малы ещё, чтобы не настолько палевно это было, но всё равно красиво. И пирожными угощали, и тортиками, и забавной формы булочками с воздушной начинкой. С каким же унынием Тони на это всё смотрела, ей-богу. Она, блин, тоже хотела так! Раз уж в процессе поиска знаний её занесло в такие дальние края и она тут точно не на один день, то можно и поизучать-понаблюдать, как же ведут себя местные миледи, дабы взять с них пример и попробовать привлечь к себе внимание потенциальных кавалеров самой.

И ведь насколько же свято она верила, что у неё обязательно получится!

Брезгливый выдох был вроде бы и не слышен, но молодой парень за соседнем столиком, подозрительно смахивающий на альбиноса, отодвинулся чуть-чуть подальше. Сильно чуть-чуть. Впрочем, он вполне был симпатичный. Жёлтые глаза горошинками, реально белые волосы до плеч, да и лицо по-детски забавное, хотя по документам ему то ли двадцать пять, то ли двадцать семь — нефиг паспортом так откровенно светить. Эх, а вот если бы он сейчас вскинул голову, миловидно откинул чёлку назад, одарил несчастную девушку улыбкой, подмигнул, подошёл познакомиться и наконец-таки облегчил бы Плутонии бремя власти, она бы точно сделала бы ему какой-нибудь хороший подарочек. Такой, чтобы описался от радости и точно на всю жизнь запомнил. А то ведь как тяжело нести это бремя власти над правом распоряжаться жизнью и дальнейшей судьбой этого наивкуснейшего на вид пирожного!

— Плутония, перестань буравить парня плотоядным взглядом, иначе он может от этого и в сердечный приступ свалиться.

Беловолосый парень сидел от Плутонии справа, почти рядом — хотя это "рядом" его, похоже, совсем не устраивало, судя по тому, как лихорадочно он собирал сначала выложенные, а потом уроненные вещи, дабы запихнуть их в большую сумку, допить кофе, половину пролив себе на рубашку, бегом расплатиться с официанткой и не менее спешно скрыться за дверями. Тони с пышущим во все стороны недовольством проводила его взглядом, следом за чем совсем иначе посмотрела на молодого человека, сидевшего от неё за соседним столиком слева. Можно, конечно, и на нём попрактиковаться, но идея начать флиртовать с собственным братом её нисколько не удовлетворяла.

— Вот из-за тебя у меня ничего и не получается!

— Без меня за месяц твоих пребываний в кафе и столовых в этом городе трое мужчин попали в больницу с инфарктами, четверо с инсультами, а один вообще повесился. А ведь им всем было не больше тридцати.

Вот гад, опять лезет со своей статистикой!

Плутония негодующе сплюнула воздух в сторону. Никто и никак не мог доказать, что к таким печальным для этих людей событиям была причастна она, но — баранковые храмы! — как только до Амстера дошла информация о случившемся, он немедленно примчался составить сестре компанию в этом городе. С процессом обучения и познания он для нее никакой ценности не представлял — всякие травки, камушки и цветочки Амстера не интересовали, — а вот помочь парням выйти из-под эффекта этих бирюзовых с красивым отливом глаз живыми — мог. Впрочем, они нисколько не представляли для него интереса, но выходило как-то уж слишком жестоко. Кстати, о жестокости...

— Можешь наконец-то смиловаться над этим пирожным и купить его? Оно будет только радо.

Перелистнутые страницы газеты приятно зашуршали. Судя по несчастному возгласу и лёгшей на стол Тониной грудью вместе с вытянутыми вперёд руками, её никак не устраивало такое развитие событий.

— Ну как ты не понимаешь?! Это бремя меня мучает и терзает, но я не могу сама с себя его снять!

— Почему?

Голос сестры сначала звучал уж слишком театрально страдальчески, а после вопроса и вовсе окончательно ушёл в минорные тональности. Вот только мини-сценка продолжалась недолго. Почуяв, что театральное искусство саму ее нисколько не радует, а на Амстера и подавно не действует, Плутония замолчала, выпрямилась и, как и всё время до этого, властно развалилась на стуле.

— Потому, что это скучно. Да, власть над судьбой этого пирожного в моих руках, — срок годности у него был большой, а если бы хоть кто-то посмел его купить, вышел бы отсюда без определённых частей тела. И, судя по всему, все находящиеся и конкретно в этом кафе, и во всех ранее, где "правила" данная особа, чувствовали это очень хорошо, — но если я самолично её, проблему, решу, это будет слишком банально и не запоминающиеся. Вот если бы меня им решили угостить, тогда бы я с радостью позволила это сделать. А иначе тоска сплошная.

Настал момент, когда Амстер почувствовал себя идиотом. Старший брат, знающий свою сестру как облупленную — в особенности её причитания про скуку, — мог бы и додумать сам, без участия всех этих несчастно пострадавших, по крайней мере, когда появился в этом городе. Нет, ну вообще-то она и сама сказать могла, но, похоже, попробовать вжиться в роль обычной человеческой девушки для неё оказалось занимательнее. И несмотря на миролюбивую — отчасти — натуру, дочери демонессы и бога ветра всё же стоило бы уделить больше внимания не нарядам и украшениям с повадками, а возможности рассматривать потенциальных партнеров-дарителей пирожных слегка иначе. Если бы он, Амстер, оказался с той стороны баррикад, вообще не удивился бы вышедшей из тела душе раньше времени. Когда могильный страх пробегает по позвоночнику, а челюсть сводит спазм от крика, финальные последствия не удивляют.

Положив газету на столик, Амстер, который остался жив потому, что родственник, а не потому, что ушёл вовремя, молча встал и проследовал к прилавку. По лицам двух людей с той стороны он дополнительно убедился в правоте своих выводов. Почему никто не решался сказать Плутонии и слова? Поведение норм, манеры норм, за кружку чая с малиной и апельсином она всегда расплачивалась без задержки — непонятно, почему же на пирожное власть распространялась, а на чай нет? Это же по какой такой юрисдикции? Но пасть "храброй" жертвой не хотелось никому. Да, Амстер застал моменты, когда в кафе приходили всякие экстрасенсы типа изгонять бесов, но так как ни разу их не находили, уныло убирались прочь ни с чем. А что Плутония? У неё просто взгляд был ужасающий, а в остальном девушка как девушка.

— Мне хотелось бы взять во-он то пирожное, пожалуйста.

Долгожданный "узник прилавка" наконец-то обрёл свободу и со скоростью почти звука водрузился на столик возле кассового аппарата. Расплатившись и забрав угощение, Амстер торжественным шагом прошествовал к столику сестры и в поклоне подобно дворецкому поставил перед ней угощение.

— Всё, ваша светлость, я освобождаю вас от вашего бремени. Прошу...

Но не успел он договорить, как Тони под радостный визг поднялась и повисла у него на шее, довольно-таки сильно чмокнув в щёку.

— Душа моя, я тебя обожаю!

"Душа" слегка покачнулась от такого события и, как только вновь приняла строго вертикальное положение, обняла так и прилипшую к ней, прижав к себе чуть ближе и чмокнув в макушку.

Да, сюжет развития событий слабо смахивал на стандартный роман про правительницу и всех пытавшихся эту власть отобрать. Точнее, не смахивал вообще. Самому же на бремя ответственности за судьбу этого пирожного Амстеру, в отличие от Плутонии, было как-то не просто безразлично, а пофиг. А вот счастливая и очень довольная Тони, уплетающая пирожное с эстетическим удовольствием, радовала от души.

Убрав газету в дипломат — раз уж такая тема, Амстер тоже поддерживал определённый образ, дабы не привлекать дополнительного внимания к обстоятельствам, на которых и так сосредоточено всё внимание — и для приличия сверившись с часами — раз дипломат носишь, надо и необходимую важность в образе соблюдать, — он решил, что торопиться некуда, а излучаемым во все стороны удовольствием соседки по столику, за который он сел, можно было и насладиться. В конце концов, теперь можно быть спокойным и за город, и за пирожное. Повторять такое Плутония не будет — по крайней мере, сразу, — скучно, а наблюдать за происходящими событиями оказалось очень даже весело.