Совершенно новый мир (гет)

Каждый день выглядел одинаково.

В нефроне — рабочем месте клубочков, все время толпились эритроциты. А сами клубочки, милые девушки, выполняли каждый день свои обязанности и почти без передышки очищали кровь, при этом подчиняясь строгим правилам величественного храма, в котором работали.

Они не колебались, не жаловались и, видимо, даже никогда не показывали никакую усталость.

Одна из них особенно выделялась своей преданностью работе. Не то чтобы остальные трудились хуже, но именно ей удавалось прятать свои чувства за взглядом совершенной бесстрастности и безразличия.

Почти уже безжизненным взглядом.

Ее глаза были тусклыми, а щеки бледными. Даже ее движения выглядели так, будто на ее месте находился холодный робот, а не живая клетка организма.

День за днем у них была одна и та же рутина: брать в руку душ, включать воду и отмывать эритроциты, подходившие к ним по очереди. Молча выслушивая их комментарии, которые в основном являлись жалобами, а не рассказами из их жизни.

— Помой нас хорошо!

— Мы были весь день на ногах и устали.

Да, они были вынуждены терпеть это все без всякой возможности ответить. А то получили бы нагоняй от наставницы, старой женщины, управлявшей работой клубочков со строгостью и дисциплиной.

И даже когда той не было рядом, вывески, висевшие везде на стенах, всегда напоминали о правилах.

«Личные разговоры запрещены»

Это было весьма изнурительно. Нашей сотруднице почек так хотелось с кем-нибудь поговорить, обменяться парой слов. Ведь, в конце концов, какое отношение имел факт, что они, будучи тихим органом, молча терпели боль и пытались не показывать чувства, к их желаниям послушать что-то другое, нежели вечные жалобы?

Но ей было нельзя. Им всем было нельзя.

Все клубочки были вынуждены работать без единого слова.

В тишине.

Но однажды показалось, что наступил новый поворот.

Последнее переливание крови привело к ним некоторых весьма необычных эритроцитов, включая одного в очках, который своими словами и своей решительностью принес глоток свежего воздуха в их рабочую атмосферу.

«Разве они не заслужили право хоть немного пожаловаться?»

Пожаловаться? В нефроне это являлось запретным словом. Клубочкам нельзя было жаловаться даже тогда, когда физическая боль от повреждения почек чуть ли не разрывала их пополам.

Но этот крик, и еще и от незнакомца, сумел изменить их отношение к работе, на этот раз к лучшему.

А с того дня, как старая наставница-клубочек умерла, оставив своих учениц с обязанностью несмотря на все будущие сложности продолжать работу, отношения между клубочками и эритроцитами улучшились. Этому чужому эритроциту в очках удалось заразить коллег своим альтруизмом, выражая клубочкам благодарность за их неутомимую работу, в отличие от большинства других эритроцитов. Поэтому те вскоре начали следовать его примеру, извиняться перед клубочками, которые день за днем заботились о них, и лучше к ним относиться.

Тяжелая атмосфера молчания между этими двумя видами клеток также исчезла, позволяя и клубочкам, и эритроцитам время от времени вести короткие разговоры.

И несмотря на то, что ежедневная рутина нашего клубочка оставалась одинаковой, ей теперь казалось, что работа стала более терпимой.

— Какие у тебя сегодня дела?

— То же, что и всегда: буду доставлять кучу посылок. Но у меня во время обеда как раз будет перерыв. Хочу в полость носа!

— Тогда пойду с тобой! Давно уже там не был. И знаешь что? У меня в это время тоже перерыв!

Этот короткий диалог между двумя эритроцитами, стоявшими недалеко от нее, заставил ее подумать о собственной жизни в нефроне.

В отличие от кровяных или иммунных клеток, клубочки, как она, рождались и вырастали прямо там, никогда не покидая почки, даже когда у них появлялись несколько минут отдыха.

Будто пленники собственного мира, без единой возможности изучить остальные части тела.

«Если хотя бы один раз...»

Она старалась представить себе, как выглядел этот мир, с помощью рассказов эритроцитов, посещавших нефрон, но ей все-таки хотелось увидеть все эти чудесные места и приключения собственными глазами.

«Это было бы как сон...»

Со вздохом она положила душ на место и направилась в вестибюль, чтобы поприветствовать еще больше эритроцитов.

* * *

Почти в конце очередного скучного рабочего дня наша юная клубочек стояла у порога храма, выдавая свою обычную служебную фразу.

— Проходите сюда, пожалуйста. Давайте смоем с вас всю грязь и очистим вас.

Тут же отделилась маленькая группа эритроцитов от толпы и с энтузиазмом подошла к ней. Она их сразу узнала и весьма почтительно поздоровалась с ними.

— Очень приятно видеть вас снова. Вы прекрасно выглядите!

— Нам тоже, — ответил лидер группы, тот самый эритроцит в очках. — Я заметил, что здесь тоже все стало совершенно спокойно. Какое счастье!

Клубочек улыбнулась. То, что в теле настало время мира и спокойствия, являлось в основном их заслугой.

Ведь именно эта группа эритроцитов тогда предложила помочь клубочкам с удалением лишней глюкозы.

Хотя они сначала сами не знали, как быть, и всем вокруг казалось, что клубочки никогда не выберутся из этого сложного положения. Из общей проблемы, которую уже стало невозможно терпеть, несмотря на то, что почки имели обязанность без единой жалобы избавляться от глюкозы. Поскольку инсулина было мало, и без него остальные клетки не могли полностью впитывать ее, она накапливалась и в конце концов неизбежно попадала в руки девушек-клубочков, бегавших туда-сюда по рабочей зоне, чтобы побыстрее удалить ее из организма.

Ведь чтобы не создавать новые проблемы для других клеток, они взвалили эту «обязанность» полностью на собственные плечи.

Но вдруг нашлось решение.

— Давайте просто съедим ее сами!

Девушка повернулась в сторону голоса и обнаружила высокого крепкого эритроцита, который взял бутерброд из корзины и начал есть.

С радостью.

Не думая об ужасных последствиях чрезмерного потребления.

Она была уверена, что если имела бы более общительный и твердый характер, то обязательно бы вырвала этот бутерброд у него из руки. Но вместо этого просто подняла руки, пытаясь отговорить его.

Этот простой и альтруистический жест эритроцита, в конце концов, вовлек его друзей, которые начали убеждать всех остальных эритроцитов потреблять столько глюкозы, сколько они могли.

И она сама, наконец, сдалась тоже, надеясь вместе с другими клубочками, что этим способом все закончится хорошо. Улыбки красных кровяных клеток помогали им в этом.

И несмотря на то, что этого хорошего конца еще не было видно, группа эритроцитов продолжала поддерживать их, как только могла.

Но этого, оказывается, все еще не было достаточно.

Когда надежды уже почти не осталось, и она сама была готова поддаться огромной усталости, все сильнее давившей на ее плечи, кто-то внезапно поспешил ей на помощь.

— Все в порядке?

Тут ей предложили руку, которую она пыталась схватить, чтобы не упасть, и ей с некоторыми усилиями удалось подняться. С помощью этой сильной теплой руки эритроцита. Знакомого эритроцита.

Да, именно его, того самого, кому пришла в голову та идея, как справиться с глюкозой. И несмотря на то, что эритроцит снова прекрасно понимал все риски, он ей опять предложил помощь, чтобы хоть немного уменьшить ее груз, поскольку не мог просто так наблюдать и ничего не делать, когда кто-то находился в опасности.

С тех пор клубочек начала видеть его в новом свете. Она восхищалась его храбростью и его глубоким и честным альтруизмом, которого ни разу не видела у других эритроцитов.

И поэтому ей удалось произнести одно простое слово, прежде чем от слабости неожиданно упасть прямо на него.

— Спасибо.

А теперь он стоял живым и здоровым рядом с друзьями. Она подарила ему искреннюю улыбку, ведь именно благодаря его идее им удалось спастись от трагического конца и дотерпеть до прибытия инсулина снаружи.

«Мне когда-нибудь надо будет поблагодарить его, как следует. Как только у нас обоих будет время».

— Пожалуйста, проходите!

Группа зашла в храм и разошлась, пока клубочек все приготавливала для чистки крови. Она взяла в энный раз в руку душ и повернулась к эритроциту, стоявшему перед ней, отмечая, что это был именно тот... которого она встретила всего лишь пять минут назад!

— О господи!

На ее щеках появился яркий румянец, и она смущенно попыталась отвести взгляд. Почки были большими, эритроцитов и клубочков там находилось невероятно много, но оказался полуголым перед ней именно он.

Ну действительно, какой была вероятность, что именно они попадут... в такую ситуацию?

— П... Привет, — пробормотала она, опуская взгляд, а также душевую лейку. — П... Почему ты здесь?

Эритроцит улыбнулся, как всегда.

— Чтобы отмыться от грязи, я так думаю!

— Н... Нет! Я имею в виду, — добавила она, чувствуя, как ее неловкость росла. — Я имею в виду... здесь, передо мной.

— Ну, кроме тебя ни одна не была свободной, и вот я подумал... как сказать...

Теперь он тоже начал ощущать легкий стыд. На самом деле это все было «виной» его друга детства. Тому кое-как удалось в толпе у входа направить всех других эритроцитов в разные стороны, чтобы они не попали к ней. А затем он буквально толкнул туда друга, пользуясь фактом, что тот стоял к нему спиной.

— Давай, — шепнул он ему на ухо с хитрой усмешкой. — Теперь настал твой звездный час!

И моментально убежал к другому клубочку, не давая ему шанса возразить и бросая его на «произвол судьбы».

В итоге эритроцит сдался и снял куртку, искренне надеясь, что ее не слишком возмутит его полуголый вид. Ведь их реакция во время последней встречи была весьма впечатляющей: они, краснея, глядели друг на друга, а секунды тишины казались им почти уж бесконечными, пока она, наконец, не упала от усталости, а он попытался удержать ее.

Он старался не думать об этом, а то еще сам окажется на полу и совсем не от усталости. Но без недоразумений обойтись здесь было невозможно.

Начиная с факта, что он сейчас стоял перед ней полуголым.

Сначала он просто молча позволял ей выполнять свою работу, пока вокруг них раздавался шепот остальных клеток. Шепот, поскольку они все еще уважали правила того места, где находились.

Наши двое с большой вероятностью являлись единственными, которые не говорили ни слова, но неловкость их не покидала. Несмотря на то, что они стояли друг к другу спиной, румянец даже не собирался уходить с их лиц.

Наконец клубочек прервала неприятное молчание.

— А можно мне кое-что спросить?

Она это сказала так тихо, что эритроцит не понял ни слова и вообще не сообразил, обращалась ли она к нему или нет.

— Извини. Ты что-нибудь сказала?

Юная клубочек снова опустила взгляд. Она не была уверена, правильно ли задавать такой вопрос эритроциту, и принялась размышлять, как он сможет отреагировать, если она это сделает. Может, он даже разозлится, ведь она никогда не умела хорошо пользоваться словами и поэтому часто предпочитала молчать.

Так, как и сейчас.

— Нет, ничего, — пробормотала она, положила душ обратно и уставилась на него. А потом добавила слегка печальным тоном: — Эта была всего лишь мысль.

Эритроцит сначала решил не настаивать, но вскоре его одолело любопытство, и он все-таки переспросил, пытаясь не показывать смущение:

— А не хочешь поделиться ею... со мной?

У нее выпало полотенце из рук, которое она собиралась дать ему. Она выпучила глаза, не веря своим ушам.

Ей никогда в жизни не пришла бы мысль, что кто-нибудь сможет однажды поинтересоваться ее мнением. Это был самый первый раз.

— Т... Ты на самом деле, — пролепетала она и нагнулась, чтобы поднять полотенце. — На самом деле хочешь, чтобы я...

— Да, пожалуйста.

Когда услышала ответ и увидела его улыбку, клубочек снова покраснела. Она несколько секунд стояла неподвижно, а затем тихо подала голос:

— Как... как выглядит внешний мир?

— Внешний мир? — переспросил он с легким удивлением, не понимая, что именно она имела в виду.

Она сложила полотенце, вручила его ему и заставила себя посмотреть ему в глаза. Набравшись храбрости, она, наконец, впервые выговорила вслух то, что всегда думала про себя.

— Я не знаю, что находится вне этих стен. Нам никогда не разрешали выходить отсюда, поэтому я бы хотела знать... есть ли там что-то красивое? Все, чем мы занимаемся — это чистка крови каждый день и каждый час, прямо с рождения, без единой возможности выйти и погулять, ну хотя бы возле этого храма.

Он взял полотенце и с печалью посмотрел на нее. Судя по ее словам, это являлось самым большим желанием в ее жизни, состоявшей из бесконечных повторений и, видимо, без единого развлечения. Эритроцит понял, что терпеть такое было нелегко, какой бы важной сама работа ни была. Какую награду получит ли она за все свои старания? И получит ли вообще?

По крайней мере, они, эритроциты, имели возможность увидеть много мест и подружиться с разными клетками. А клубочки тем временем не могли покидать нефрон вообще, будто находились в тюрьме.

У эритроцита впервые возник вопрос, были ли они на самом деле довольны этим.

Он молча вытерся и оделся, не давая ей ответа. А затем задумчиво взглянул на потолок. И вдруг ему пришла идея.

— У тебя сейчас маленький перерыв, верно?

Она от удивления широко раскрыла глаза. Хотя совсем не понимала причину этого вопроса, но все-таки решила ответить.

— Д... Да. И что?

Эритроцит снова улыбнулся, а потом подошел к ней и уверенно взял ее за руку.

Она опять покраснела, не понимая причину этого жеста. Что он только задумал?

— П... Подожди! Ч... Что происходит?

Он с улыбкой посмотрел на нее.

— Ну, поскольку у тебя сейчас есть время, может, хочешь пойти со мной и немного взглянуть на внешний мир?

Этот вопрос ее захватил врасплох.

— Т...Ты же знаешь, что я не могу уйти отсюда. Это невозможно!

Он продолжал улыбаться.

— Не бойся, просто доверься мне!

После долгого марша по коридорам храма, которые клубочек, в отличие от эритроцита, знала хорошо, они, наконец, добрались до самой высокой точки здания — маленького балкона, находившегося прямо над большой площадью у входа к нефрону.

Но это было еще не все.

Отсюда она могла видеть все пространство возле храма, состоящее из множества разных зданий, площадей, густых растений и узких улиц, похожих на лабиринт. Создалось впечатление, что рассказы эритроцитов, посещавших нефрон, прямо сейчас стали реальностью. В домах обычных клеток горел мягкий свет, а некоторые из них гуляли по улицам, освещенным яркими фонарями, иммунные клетки гонялись за какой-то бактерией, рядом находились древние деревья, на которых жили дендритные клетки, а на скамейках сидели несколько эритроцитов, отдыхавших от утомительного рабочего дня с помощью любимой глюкозы в виде напитка или мороженого.

Клубочку казалось, будто она могла все это трогать собственными руками. Жизнь вне нефрона была совсем другой, разные виды клеток, жившие там, снаружи почек, сумели превратить этот внешний мир в гармонию, состоявшую из улиц, дорог и домов.

Вот так выглядел человеческий организм.

Она восхищалась всем этим. Поскольку она никогда в жизни не покидала рабочее место, ей это зрелище казалось просто невероятным. Она беспрерывно осматривала улицы района, будто сама по ним ходила, хотя и не знала, куда они ее приведут. Но все равно наслаждалась этой маленькой магией простых вещей, все сильнее удивляющей ее.

— Какая красота, — шепнула она, а ее глаза все ярче сияли от радости. — Как маленький рай.

— Верно.

Эритроцит был очарован ее счастьем.

— Да, это все неплохо, но ты еще увидела далеко не все. Организм очень, очень большой, с кучей разных мест, которые более чем потрясающие!

— П... Правда?! Какие?

В ее глазах все сильнее показывалось любопытство.

Эритроцит, прежде чем ответить, задумчиво поднял палец к подбородку.

— Полость носа, например! Там можно отлично отдохнуть после работы, там горячие источники и много глюкозы!

— С каким удовольствием я бы тоже на них посмотрела.

Она вздохнула и прислонилась к перилам балкона.

— Знаешь, мне с рождения никогда не разрешали уходить отсюда. Я завидую тебе!

— Правда?

— Да! Ходить по организму и доставлять кислород наверняка так здорово. У тебя там столько приключений, а еще ты встречаешь много других клеток!

— Ты на самом деле так думаешь?

— Да!

Она вскрикнула это почти с восторгом, думая о собственной работе, где она была вынуждена рано вставать, приветствовать грязных эритроцитов и отмывать их душем. Круговой процесс, уже ставший каким-то скучным и предсказуемым. Какое удовольствие можно было получать от этих действий, которые повторялись каждый день и будут продолжать повторяться до конца ее жизни?

Хотя она во время работы тоже встречала много клеток, те почти не разговаривали с ней. Да ей недавно только даже не разрешали вообще разговаривать во время работы!

И поэтому работа эритроцитов так интересовала ее. Та с большой вероятностью не была такой скучной, как ее собственная, поскольку эритроциты могли хотя бы свободно болтать с другими клетками, и никто их за это не ругал.

Их работа ей казалась более приятной.

— Пожалуйста, расскажи мне еще.

Эти слова нечаянно сорвались у нее с языка, но это было не удивительно. Ей просто обязательно нужно было узнать больше, она хотела послушать, как жили другие клетки тела и были ли их жизни менее скучными и более счастливыми, чем ее.

Да, наверняка были.

А эритроцит тем временем выпучил глаза. Ему еще никогда не задавали вопросы о работе, ведь все клетки, с которыми он имел контакт, включая и его друзей детства, уже и так прекрасно знали тело, поскольку сами там работали. Знали его как свои пять пальцев, поэтому он никогда не ожидал услышать такую просьбу.

Эритроцит с легким смущением потер себе затылок, а она смотрела на него еще ярче сверкавшими глазами.

— Что ты имеешь в виду?

Спустя нескольких секунд молчания, она шепнула:

— Хочу знать, как выглядит организм.

— Точно хочешь? — переспросил он.

Она кивнула и положила руку на его, что заставило его покраснеть. Затем посмотрела на него, улыбнулась и решила взять за руку, пока он чуть не сгорал от смущения.

Честно говоря, она даже наслаждалась, видя его таким.

В глубине души она полюбила это прикосновение, ведь благодаря ему чувствовала себя живой частью этого микрокосмоса, ненадолго забывая про надоевшую ежедневную работу.

Она сжала его руку еще сильнее, не зная, что этим способом передавала собственные эмоции эритроциту, который медленно, но верно начинал привыкать к этому необычному, но приятному чувству.

— Да. Пожалуйста, хочу узнать больше, — ответила она с милой улыбкой.