Фиктивный герой (джен)

Азкабан. Сириус Блэк

Пробуждение. Превращение в человека. Обход надзирателей. Ругань Беллатрикс. Завтрак. Превращение в Бродягу. Обход дементоров. Вопли Беллатрикс. Тревожный сон.

Пробуждение. Превращение в человека. Обход надзирателей. Ругань Беллатрикс. Ужин. Превращение в Бродягу. Обход дементоров. Вопли Беллатрикс. Тревожный сон.

Пробуждение…

Сутки шли за сутками. Завтра ничем не отличалось от позавчера, даже дражайшая кузина ругалась и вопила совершенно одинаково.

Сколько он уже здесь? Две недели? Три недели? Год? Сорок лет? Неизвестно. Первые дни он ещё пытался делать какие-то календарные отметки ложкой на стене… Четыре или пять до сих пор видны. Может быть, он смог бы продолжать… Но для этого надо быть в человеческом разуме. А человек спрятался. Куда-то очень глубоко за своего лохматого четвероного друга. А то стал бы как Беллатрикс и вопил бы одно и то же по четыре раза в сутки… Или два раза по два раза? Как правильно?

Интересно, что он помнит, как зовут Беллатрикс. Помнит, что она ещё называется дражайшей кузиной… Что это, кстати, за слова? Вроде не имя… А вот как зовут его самого, он не помнит. Хотя нет! Его зовут Бродяга! Он чёрный такой… Лохматый… Четвероногий… А если он четвероногий, то что он делает в тюрьме? В тюрьму сажают людей, вроде Беллатрикс. А Бродяг куда сажают?

За краткие минуты завтрака и ужина человек просто не успевал как следует прийти в себя, а потом появлялись дементоры, и надо было опять прятаться… И человек прятался. Дементоров встречал Бродяга. Он был им неинтересен, они на него не нападали… Но до чего же это было тяжело! И как только эти чудовища уходили, уставший пёс падал и забывался. Может, если бы ему удалось хоть как-то выспаться… Но и во сне не получалось как следует отдохнуть, уж такое тут было проклятое место. Во сне он кого-то боялся, от кого-то бежал… И когда просыпался, даже выть сил не было.

Пробуждение. Превращение в человека. Обход надзирателей… И вдруг что-то случилось, что-то слетело с наезженных рельсов, что-то пошло не так. Надзиратель остановился возле его клетки:

— Блэк! Эй, Блэк! Я с тобой разговариваю!

Человек удивлённо поднял голову. Кого это зовут? Блэка? Что-то знакомое… Ах да, конечно, «блэк» — это же значит «чёрный», а Бродяга чёрный. Но надзиратель не может звать Бродягу, ведь Бродяг не сажают в тюрьму! Так может, я всё равно Блэк, даже когда человек, а не Бродяга?

— Вот, держи! — и надзиратель зашвырнул между прутьями что-то бумажное. — Почитай, полюбуйся! Упустил ты Поттера навсегда! Даже если выйдешь, всё равно его не найдёшь! А ты не выйдешь! Так и передай своему хозяину, когда сдохнешь!

Он грубо заржал и отправился дальше.

Поттер? Что-то знакомое… Что-то очень важное!

Человек осторожно поднял бумаги. Кажется, это называлось «журнал»… Его ещё читают… А как это — читают?

Под мокрой обложкой оказалась неподвижная картинка. Магглы такие делают. Называется «фото». А на картинке…

А на картинке был детёныш. Да, точно, знакомый детёныш. Только он подрос… И стал каким-то грустным… Что они с ним сделали?!

Человек не стал прятаться от дементоров за Бродягу. Он выдержит. Подсунет им проклятый дом на Гриммо и истерику матушки, но выдержит. Он обязательно вспомнит, как это — читать. И тогда он узнает, что с детёнышем случилось.

 

Больница св. Мунго. Артур Уизли

— Так, — сказал целитель-менталист. Его имя Артур, к стыду своему, пропустил мимо ушей. — А не слишком ли вас здесь много? Ну, двоих я ещё могу признать родственниками, а остальные-то зачем явились? Моё почтение, Амелия! Думаешь, тут произошло зловещее преступление? Ну, признаки-то, конечно, есть… А вот доказательства вряд ли будут. А вы, не имею чести быть знакомым?..

— Андромеда Тонкс, — отрекомендовалась Андромеда, — Департамент по делам несовершеннолетних волшебников. Прямой начальник нашего героя.

— Так вы здесь как должностное лицо или как начальник?

— И то, и другое.

— Ага-с… Решили, значит, полноценное расследование замутить? Ну давайте, давайте…. Но тогда вас ещё маловато будет. Представителя Хогвартса нет.

— Есть, — подал голос Билл. — Я староста школы.

Целитель покачал головой:

— Вообще-то положено присутствие декана или директора…

— Декан сказала, что не сможет, а директора не нашли.

— Безобразие! — проворчал целитель. — Так и передайте вашему Дамблдору: это просто безобразие! Ладно, приступим к формальностям. Мистер Уизли, результаты диагностики и лечения вам мы сообщаем без ограничений, а всем остальным — только по вашему разрешению и под контракт о неразглашении. Заполняйте, пожалуйста. Да, Амелия, твой ордер тоже бы сгодился, но зачем? Поверь специалисту: ничего ты серьёзного не докажешь.

— Так, — продолжал он, собрав свои пергаменты. — Вот, значит, подробное заключение, два экземпляра. Как делить будете, не знаю, это уже ваше дело.

— А в двух словах, самое важное, можно? — попросила Андромеда.

— Самое важное, говорите? Вообще-то важного тут было много… Ладно. Значит так, это у нас крайне интересный случай. Во-первых, мы обнаружили следы принуждения, примерно так недельной давности…

— «Империус»?! — сделала стойку Амелия.

— Нет, я бы скорее подумал на зелье, но следов подобных зелий мы не нашли, так что больше похоже на артефакт.

— Ещё не легче…

— Во-вторых, отличные, очень явные следы одержимости, возникла она тоже примерно неделю назад. Что же ты, староста, не отследил, что твой брат какую-то пакость в мозги подхватил?

— Так он вроде не поменялся… — виновато пробормотал Билл. — Так всю неделю и работал в библиотеке, как обычно…

— Дожили! — фыркнул целитель. — Школяр второго курса целую неделю не вылезает из библиотеки, а староста думает, что это нормально! А играть?! Играть, я вас спрашиваю, когда?! Ой, бардак у вас в Хогвартсе, ой бардак! Ну ладно, продолжим. Итак, принуждение, одержимость, а вчера на весь этот букет ещё и «обливиэйт» наложился. И вот тут нашему герою повезло: сильнее всего заклинание ударило по тому духу, который ему в мозги влез, а носитель отделался головной болью да временной, подчёркиваю, временной потерей воспоминаний за последние два-три месяца. То есть сейчас одержимости больше нет, память парнишка восстановил, даже то, что какое-то время назад под точечный «обливиэйт» попало…

— А был ещё и точечный? — спросил Артур, сжимая кулаки. — И тоже Локхарт?

— Был, как не быть, — целитель широко улыбнулся. — Красивый, надо сказать! Мы тут восстановленные воспоминания просматривали… В тот день наш герой договаривался с неким мистером Локхартом вместе книжку сочинить, и хотел он по этому поводу сначала с вами, мистер Уизли, посоветоваться. Вот об этом желании он и забыл! И только по наводящему вопросу смог вчера восстановить. Вернее всего, конечно, Локхарт, но в воспоминаниях этого нет. Может, в спину пальнул.

— Артур! — предостерегающе сказала Амелия. — Если ты сейчас доведёшь Локхарта до госпиталя, я тебя арестую за мелкое хулиганство.

Артур выдохнул.

— Так, что ещё у нас к этому делу относится, — сказал целитель. — Значит, воспоминание о разговоре с Локхартом насчёт книжки подлинное, можем заверить. И как он этому Локхарту материалы передаёт — тоже. А вот как Локхарт вчера на него забвение колдует — это не пройдёт. Он уже одержим был, память как в тумане. Понимаете, вот чую вместилищем интуиции, что она настоящая, но доказать не смогу.

— А проверить палочку Локхарта? — предложила Андромеда.

— Он же министерский стиратель памяти, — вздохнула Амелия. — У него этих «обливиэйтов» каждый день десятки…

— Так, — сказал целитель. — Как вы там будете вашего злодея ловить — это уже ваше дело, медицину оно не интересует. По моей специальности ещё вопросы будут?

— Знаешь, Амелия, — сказал Артур, подумав, — лучше спрячь этого Локхарта подальше. А то ведь я могу твоего ареста и не испугаться.

— Ты не забывай, что у нас ещё какой-то гипотетический артефакт отметился, — строго сказала Боунс. — Вот пришибёшь ты этого Гилдероя, а как мы потом будем искать, чем твоего Перси подчиняли? Кстати, Меда, его кабинет, надеюсь, опечатан?

— Сразу же, — кивнула Тонкс. — Будем в Министерстве — обыщем. Вот только в этом вопросе вряд ли Локхарт виноват. Память стереть — это да, это его любимое заклинание, от зубов отскакивает, но серьёзный подчиняющий артефакт ему добыть негде. Не по калибру.

— Так это что, выходит, если подчинение не его, то нам и прижать его не на чем? — возмутился Артур.

— Тогда — не на чем, — подтвердила Амелия.

— Как это — не на чем? — сверкнула глазами Андромеда. — А плагиат? Артур, он моего сотрудника ограбил, тут дело чести. Я же его перьями внутрь выверну и скажу, что так и было. Веришь?

— Верю, — вздохнул Артур.

— Счёт за лечение мне в Министерство, — распорядилась Тонкс. — Оплатим из бюджета отдела. Всё-таки то ли производственная травма, то ли покушение в связи с профессиональной деятельностью…

— А вот у магглов бывает медицинское страхование сотрудников, — напомнил Артур.

— Подумаем, — кивнула Андромеда. — Что-то в этом, пожалуй, есть.

 

Азкабан. Сириус Блэк

Дементоры прошлись по памяти Сириуса грубым наждаком, заставив его вспомнить не только и не столько истерики маменьки. Снова и снова видел он предательство Хвоста, разрушенный дом, убитых друзей, раненого крестника… И злобно, с горьким удовлетворением рычал, думая, что подлая крыса сдохла. И дико, истерически хохотал, когда перед глазами вставала взорванная маггловская улица… Выжатый, перекрученный, весь в холодном поту, он очнулся на полу своей клетки. Прямо перед носом валялся какой-то журнал без обложки, со страницы грустно смотрел Гарри. Над неподвижной чёрно-белой фотографией переливался заголовок: «Мальчик, которого мы потеряли».

Сириус жадно впился глазами в текст.

 

Министерство магии. Гермиона Грейнджер

Если хорошо подумать, то дорогу в Министерство магии Гермиона, наверное, запомнила. Но вообще-то маршрут её не очень занимал. Своего сопровождающего она донимала совершенно другими вопросами.

— Мистер Дигби, а мистер Локхарт — он в волшебном мире очень знаменит?

— Я бы так не сказал.

— Мистер Дигби, но ведь он же написал книгу! Я никогда ещё не видела настоящего писателя!

— Я, честно говоря, тоже не видел.

— Мистер Дигби, а разве вы не знакомы с мистером Локхартом?

— Встречался.

— А говорите, не видели настоящего писателя!

— А разве одна-единственная книжка, выпущенная в десятке экземпляров, уже делает автора настоящим писателем? Тогда я тоже настоящий писатель, я для коллег в прошлом году две методички написал.

— Ну мистер Дигби, ну вы же сами понимаете, что это не то!

— Понимаю, мисс Грейнджер.

— Тогда почему так говорите?

— Именно поэтому.

Гермиона удивлённо посмотрела на мистера Дигби. Тот подмигнул:

— Вы только что получили от меня кое-какую информацию, мисс Грейнджер. Анализируйте; это у вас, насколько мне известно, неплохо получается.

Гермиона задумалась, машинально прикалывая к плащу значок: «Гермиона Грейнджер. Учебное мероприятие». Мистер Дигби переглянулся с папой, и они оба как-то подозрительно улыбнулись.

Странный лифт, замаскированный под телефонную будку, выпустил их в большом зале с фонтаном и множеством каминов. «Это не отопление, это транспорт», — напомнила сама себе Гермиона.

Охранник у турникета проверил палочку мистера Дигби, наколол на железную спицу что-то вроде кассового чека и протянул руку к папе. Тот развёл руками:

— У меня нет палочки.

— Как это — «нет»? — удивился охранник. — Сломалась, что ли? Так новую купить надо!

— Нет и не было никогда. Я, с вашего позволения, маггл.

Глаза охранника стали квадратными:

— Че-го?! — выдавил он. — Может… Может, сквиб?

— Нет, не может, — ситуация папу явно веселила. — Я вообще магию не воспринимаю никак. Маггл стопроцентный.

— И чего вы тогда в Министерстве магии забыли? — возмутился дежурный.

— Не чего, а кого, — поправил его папа. — Мадам Тонкс. Вот приглашение.

И он показал небольшой свиток, переливающийся разноцветными чернилами и сияющий большой и сложной печатью.

Охранник пробормотал: «Минуточку!» — и куда-то испарился, заперев проход. Сзади начали выстраиваться в очередь недовольные посетители.

Минут через пять дежурный вновь возник за своим столом, на этот раз в компании волшебника в алой мантии. Тот кивнул мистеру Дигби и сказал охраннику:

— Ну и чего ты здесь хиромантию разводишь? Оформляй сопровождение на Дигби, тем более тут ещё ребёнок!

— Я не ребёнок! — возмутилась Гермиона. — Я школьница!

— Прошу прощения, мисс Грейнджер, — преувеличенно серьёзно обратился к ней человек в красном. — Аврор Уильямсон. От имени Министерства магии приветствую вас и мистера Грейнджера! Майк, — он посмотрел на мистера Дигби, — вас ждут в нашем классе. Ага, чтоб писатель не сбежал! Блит, ты свою бюрократию заполнил? Ну так пропускай, хватит народ мариновать! Ишь, какой хвост собрал!

Класс, куда их провели, и в самом деле оказался классом. С партами, с доской, с учительской кафедрой. За кафедрой оказалась мадам Тонкс, а за партами — какие-то незнакомые люди… И он. Настоящий писатель! Сам Гилдерой Локхарт! Знакомый по портрету в книге, по телефонным беседам, но впервые встреченный в жизни. И в жизни он был ещё симпатичнее!

— Добрый день, добрый день! — обрадовалась им мадам Тонкс. — Мистер Грейнджер, займите, пожалуйста, место где вам удобнее. А ты, Гермиона, выходи сюда, только подожди секундочку… Мистер Локхарт! — она показала тому свиток. — Узнаёте? Ваше заявление. Если вы не передумали, я готова принять вас на службу в свой отдел. Ознакомьтесь с контрактом и, если согласны, подпишите.

Гилдерой Локхарт, ослепительно улыбаясь, прошествовал к кафедре, глянул в поданный ему пергамент и размашисто расписался. После чего вернулся на своё место, по дороге ласково погладив Гермиону по голове. Она даже зажмурилась… Правда, ей показалось, что папа чем-то недоволен, но как же он не поймёт?! Это же сам Локхарт!

— Итак, коллеги, мы с вами собрались, чтобы подвести итоги первых трёх месяцев подготовки магглорождённой дошкольницы к знакомству с магическим миром по методу Перси Уизли, — сказала мадам Тонкс. Гермиона хотела было уточнить, что авторство принадлежит Гилдерою Локхарту, но привычка не перебивать учителей её остановила. Сам мистер Локхарт, кстати, тоже был не очень доволен, но тоже промолчал.

— Неделю назад мисс Грейнджер получила пакет данных, имеющих отношение к Международному Статуту о Секретности, — продолжала мадам Тонкс, — и сейчас она расскажет нам, какие выводы ей удалось сделать из этого пакета. Прошу, Гермиона, — она вышла из-за кафедры и расположилась за партой во втором ряду.

Гермиона испуганно сглотнула и уставилась на папу в поисках поддержки. Тот кивнул, напоминая о сказанном полчаса назад: мол, не пугайся, Минни, это всего лишь доклад у доски, ты не раз делала такие в школе. Всё будет нормально!

И Гермиона откашлялась и начала, поглядывая иногда в тетрадку, хоть и помнила свою речь едва ли не наизусть.

Ничего страшного действительно не происходило. Незнакомцы в зале одобрительно кивали, глаза мадам Тонкс светились довольством, победно сияла ослепительная улыбка Гилдероя Локхарта. И Гермиона, закончив с основной частью, перешла к дополнительным выводам, зачитывая:

— Хотя Статут и выполнял свою функцию примерно триста лет, в последние годы развитие маггловского мира может привести к его падению, и в некоторых странах уже стали принимать соответствующие меры. Два основных подхода, которые рассматривают в Европе, можно условно назвать подходом фэнтези и подходом научной фантастики. В первом случае в маггловском мире публикуются художественные произведения, описывающие различные магические миры, в том числе и похожие на реальный волшебный мир. Обыватели привыкают, что люди в странных плащах и, например, с магическими посохами — это просто так называемые «косплееры», играющие в любимых персонажей, и при некоторой осторожности и деликатности со стороны магов лавинообразный обвал Статута не грозит. Второй подход подразумевает, что магия преподносится как предельный случай развития науки и техники, волшебники становятся просто специалистами в своей области, а что на это способен не каждый человек — так, например, и вертолёт пилотировать тоже может не каждый. Но в отличие от первого подхода для второго требуется осознанное сотрудничество маггловских властей, причём не только на высшем уровне, и ведёт он, по-видимому, к объединению волшебного и маггловского миров. К сожалению, у нас в Великобритании, судя по имеющимся данным, ни тот, ни другой метод не применяется, что в перспективе может быть опасным. У меня всё, спасибо.

И она с большим облегчением ухватила стакан с водой.

— Спасибо, Гермиона, — мадам Тонкс снова вышла к кафедре. — Ну что, коллеги? Вопросы к докладчику? Замечания?

— А это точно дошкольница, а не профессор под обороткой? — спросил кто-то шутливым тоном.

— Точно не под обороткой, я от неё уже часа два не отхожу, — вполне серьёзно ответил мистер Дигби.

— Рей Вильсон, Правдоподобные объяснения, — поднялся кто-то в заднем ряду. — Меня заинтересовала идея насчёт волшебства в маггловской литературе, очень богатая мысль. А что можно по этому поводу почитать?

— Раздел «Фэнтези» в любом маггловском книжном, — отмахнулась мадам Тонкс. — Ещё вопросы?

— Дональд Питерс, инспектор отдела Магических происшествий и катастроф. Я не совсем понял, что именно, с точки зрения уважаемого докладчика, грозит Статуту?

Гермиона удивилась. Она, конечно, не зачитывала здесь всё, что ей передала мадам Тонкс в последнем пакете, но думала, что всем волшебникам эти факты известны. Перелистнув тетрадку в начало, она уже собралась отвечать, но в разговор вступил Гилдерой Локхарт:

— Позвольте мне? Спасибо большое. Я с большим удовольствием и с немалой гордостью выслушал интереснейшее выступление своей талантливой ученицы, но вынужден её немножко поправить. Дело в том, что этот факт ещё не отражён в первом издании моей книги для магглорождённых дошкольников «Магглорождённый малыш в магическом мире», но я непременно включу его во второе издание, и наша мисс Грейнджер более никогда не попадёт — разумеется, не по своей вине! — в столь двусмысленное положение. Конечно, я подарю мисс Грейнджер новое издание! Да, о чём я? Так вот, дополняя доклад своей талантливой ученицы, я должен заметить, что Международному Статуту о Секретности в Британии ничто не угрожает. В нашей стране существует превосходно работающая служба стирания памяти, которая способна ликвидировать любую угрозу Статуту, просто заблокировав воспоминания замешанных в возможном нарушении магглов. Заклинание «Обливиэйт» — это абсолютное решение, которое годится для любого случая. Иногда, конечно, можно применять и другие средства, бывает, что это даже оправдано, но даже если что-то пойдёт не так, «Обливиэйт» выручит всегда. Для него нет невозможного…

У Гермионы отвалилась челюсть. Она подняла трясущуюся руку:

— Мистер Локхарт… Мистер Локхарт! Скажите, вы… Вы же меня проверяете, да?

— О чём вы, мисс Грейнджер? — Локхарт ослепительно улыбнулся. — Вы уже блестяще прошли проверку, поздравляю вас и горжусь вами! У вас просто не было полной информации, только потому вы и сделали неверный вывод…

Гермиона поглядела на заливающегося соловьём мистера Локхарта, на чем-то довольную мадам Тонкс, на ехидно улыбающегося папу… И совершила немыслимое. Она перебила своего учителя.

— Мистер Локхарт, — сказала она глухо и вынула из тетрадки вложенный отпечаток. — Вот космический снимок Северной Шотландии, на котором прекрасно видно местоположение замка Хогвартс, потому что маскировочные чары работают только до высоты шестьдесят миль. Эти снимки используют маггловские метеорологи, и они делаются постоянно. Просто их не интересует замок, их интересуют облака над ним. Но если вдруг… Вы собираетесь каждый день стирать память всем синоптикам Европы?

Локхарт замолчал. На его лице по-прежнему держалась белозубая улыбка. Как приклеенная.

— Вот схема расположения камер видеонаблюдения на Трафальгарской площади, причём только тех, что не замаскированы — продолжала Гермиона. — А вот схема расположения контрольных пультов, на которые эти камеры передают изображение, причём только тех, что не засекречены. Сколько времени вам потребуется, чтобы переловить всех наблюдателей и стереть им память, если на площади кто-то что-то наколдует? А если хоть кто-то из них успеет рассказать знакомым или передать копию записи в архив? А ведь чем дальше, тем больше таких камер ставят по всем маггловским городам! И на них даже отвод глаз не действует!

Улыбка Локхарта превратилась в оскал.

— Вот летняя статья мисс Скитер о ЧП с таксомотором, который ржал как лошадь, — добила своего бывшего кумира Гермиона. — Прежде чем на него отреагировала служба стирания памяти, история попала в радиопередачу, и её услышали миллионы людей по всей стране. Если бы не удачное решение мистера Уизли, о Статуте о Секретности уже можно было бы забыть! Мне продолжать? Нет? Мистер Локхарт, я ведь думала, что получила данные от вас. Через мадам Тонкс, но от вас, ведь именно из вашей книги были все предыдущие пакеты! Почему? Почему так?

Она едва не плакала.

Папа двинулся было к кафедре, но мадам Тонкс успела раньше и обняла девочку:

— Прости, Гермиона, но откуда ты взяла, что подборку для тебя делал Локхарт? На самом деле её готовил Перси. Это был его последний, декабрьский пакет, мне он его передал, а отдать копию Локхарту не успел. Потому в его книге ничего подобного и нет.

— Перси? — пробормотала Гермиона. — Не мистер Локхарт? Перси? А… А где же он?

— В больнице. На него было совершено нападение, — вздохнула мадам Тонкс. — С попыткой стереть память. Должно быть, кто-то следы заметал. Но он будет в порядке, у мерзавцев ничего не вышло.

— Папа! Что же мне делать?! — Гермиона всё-таки не выдержала и расплакалась.

— Напиши Перси два слова, — посоветовал папа.

— Каких? — выдохнула Гермиона между всхлипами.

— «Прости, пожалуйста». Думаю, пока что этого вполне хватит.

— Хорошо…

— Уильямсон, Шеклболт! Этого не выпускать, он нам ещё пригодится, — скомандовала строгая дама с моноклем.

— Да, правильно, — мадам Тонкс передала Гермиону папе. — Так, мистер Локхарт, теперь с вами. Вы договорились с Перси Уизли выпустить в соавторстве учебник для магглорождённых и получили от него все нужные материалы. Об этом есть его воспоминания, заверенные менталистом из Мунго как подлинные.

Локхарт побледнел.

— Вы обманули Перси, выпустили книгу как свою, а ему попытались стереть память. Об этом тоже есть воспоминание, к сожалению, не заверенное, а то бы мы с вами не здесь беседовали. Но мы знаем, и вы знаете, что так оно и было.

Локхарт взмок.

— Это, кстати, насчёт «обливиэйта» как абсолютного решения, — усмехнулась мадам Тонкс. — Кто-то его изрядно переоценил. Но вернёмся к нашим баранам. Я приняла вас на службу, коллега Фадж ещё вчера этот перевод разрешил, и вот вам первое задание. Вы полностью перепишете свою книгу и выпустите её, как и договаривались, под двумя фамилиями. Авторское вознаграждение делим так: семьдесят процентов мистеру Уизли, тридцать — вам.

— Ну хотя бы сорок! — жалобным голосом попросил Локхарт.

— Работали бы честно — получили бы пятьдесят, а так — тридцать, и ни кнатом больше, — отрезала мадам Тонкс. — А будете торговаться — будет двадцать пять.

Локхарт тяжело вздохнул.

— Книгу будете готовить под руководством мистера Дигби, моего заместителя. Он кое-что понимает в методичках. Насчёт той вашей писанины, что уже выпущена… Непроданные экземпляры изъять за ваш счёт. Всем владельцам проданных предложить новую версию бесплатно. Тоже за ваш счёт. Мистер Дигби, у вас какие-нибудь пожелания будут?

— А как же! Книга должна быть интересна не только прекрасным дамам, но и мальчишкам, а потому — слово «я» использовать только в прямой речи персонажей, слова «Локхарт» и «Гилдерой» не использовать вообще, портрет мистера Локхарта на обложке не размещать.

— А если я откажусь? — внезапно расхрабрился Локхарт.

— Ну, тогда вам придётся иметь дело с мадам Боунс, которая не может посадить вас официально, а потому очень зла, а также с мадам Тонкс и миссис Уизли, потому что вы напали на их сына и сотрудника, — хмыкнул мистер Дигби. — И я бы на вашем месте сразу пошёл на кладбище и зарылся поглубже, так оно будет безопаснее. Учтите, если они подключат ещё и мадам Прюэтт, то вас и кладбище не спасёт.

— Сделаете — получите от мистера Дигби следующее задание, — заключила мадам Тонкс. — Вам понравится!

И она ласково улыбнулась. Локхарт закатил глаза и попытался упасть в обморок, но авроры вовремя схватили его за шиворот.

На выходе из класса Гермиону с папой остановил незнакомый волшебник.

— Джон Бартон, Незаконные зачарования, — представился он. — Можно попросить вас помочь?

— И чем же можем?.. — спросил папа.

— Мы с коллегами обследовали кабинет нашего Перси и нашли одну очень подозрительную вещичку, вот и хотим попросить вашу дочь на неё глянуть. Вдруг она подметит что-нибудь, что мы пропустили?

— Перси? Конечно, папа, пойдём!

— Погоди, Минни. Насколько эта вещь подозрительна? Может ли быть опасной? Какие меры предосторожности?

— Так, по порядку. Подозрительна — очень. На ней стоит автограф Тома Марволо Риддла, а это настоящее имя Того Самого Хмыря, Которого Не Любят Называть. Опасна? Не исключено. На Перси, судя по всему, воздействовал принуждением какой-то артефакт; возможно, это именно он и есть. А может, и нет, неизвестно. Ну а меры предосторожности простые: не прикасаться без специальных перчаток. Перчатки выдадим.

— Папа! Ну пожалуйста! Ну вдруг мы Перси поможем?

Поколебавшись, папа всё-таки согласился.

В кабинете Перси мистер Бартон показал Гермионе обычную маггловскую тетрадку чёрного цвета и выдал защитные перчатки.

— А из чего они? — спросила Гермиона, натягивая их на руки.

— Шерсть единорога, серебряная фольга, драконья кожа, тефлон, — перечислил, улыбаясь, мистер Бартон. — Экранируют, кажется, любые мыслимые магические воздействия.

— Дайте-ка и мне пару, — распорядился папа. — Так, Минни, прикасаться к этой штуке буду я. А ты командуй, что с ней делать. Я могу чего-то и не увидеть, потому что не волшебник.

Они осмотрели тетрадь снаружи со всех сторон. Открыли. Перелистали. Внутри были только чистые страницы.

— Вот такие вот дела, — рассказывал мистер Бартон. — Ну совсем чисто, аки слеза младенца! И по всем диагностикам выходит, что не заколдована эта штука никак. Нет на ней ни рун, ни чар… Ни-че-го! Только две зацепки и есть: имя на обложке да смутные воспоминания Перси, что он вроде в ней чего-то писал. Но если писал, то где записи? А если не писал, то откуда воспоминания? Приснилось ему, что ли?

— Может, и приснилось, — вздохнул папа. — Бывает… А имя, конечно, именем, но дети ведь не рождаются сразу злодеями. Может, этот Риддл, когда тетрадку подписывал, ещё нормальным человеком был, вот и нет в ней ничего такого…

— Стойте! — скомандовала Гермиона, сообразив, что ей показалось необычным. — Смотрите! Тетрадка — сороковых годов выпуска!

— Ну да, — пожал плечами мистер Бартон. — Именно тогда Риддл и учился в Хогвартсе…

— Папа! Мы же видели старые бумаги в музеях! Они жёлтые! Даже на вид хрупкие! А эта тетрадь — как только что из магазина! Не может ей быть больше сорока лет!

— Ну, волшебники наверняка умеют защищать свои вещи от старения…

— Умеют! Чарами и рунами! А мистер Бартон сказал, тетрадка чистая! Ни рун, ни чар на ней нет!

— Ну-ка, ну-ка… — мистер Бартон выхватил палочку и проделал над тетрадью несколько сложных пассов, потом вытащил из кармана что-то похожее на монокуляр и долго через него осматривал тетрадь со всех сторон.

— А ведь вы правы, коллега, — сказал он Гермионе, убрав свой диагностический арсенал. — Этой тетради и в самом деле почти полвека, и без защиты она так сохраниться не могла, но я этой защиты никаким способом не нахожу… Есть, есть здесь какой-то сюрприз, век шоколада не едать! Эх, заглянуть бы этой дряни вовнутрь, чего она там в себе прячет…

— Заглянуть внутрь? — задумчиво спросила Гермиона. — Папа, ведь в вашей клинике есть рентгеновский аппарат?

А когда они вышли из Министерства в Лондон, она сказала, слегка надувшись:

— Ты меня сегодня весь день звал «Минни». Ну неужели так трудно запомнить: меня зовут Гермиона!

 

Азкабан. Сириус Блэк

— Директор, директор, сукин ты кот! — ворчал Сириус, уже в который раз перечитывая трогательную историю Мальчика-который-выжил. — Куда Гарри законопатил! А мы же тебе верили! Я-то думал, мальчонка в надёжных руках, а ты…

— Ну подумать только! — восклицал он, штудируя авантюрную историю Мальчика-который-пропал. — Стрекоза и Нюнчик! Это что ж у нас творится на белом свете! Ну, Снейп, ты, конечно, гад ползучий, таким и останешься, но торжественно клянусь больше никогда не звать тебя Сопливусом! Это ж надо ж, Дамблдору нос утёр! До такого и нам с Сохатым было далеко!

— Молодчага, Артур! — вопил он, стуча кулаком по стенограмме заседания Визенгамота. — Так его, глисту белобрысую!

Но если раз за разом читать одно и то же, то в конце концов это наскучит, даже если речь идёт о любимом крестнике. Сириус начал листать журнал в поисках чего-нибудь нового и где-то ближе к концу наткнулся на заметку со странным названием «Самый юный чиновник». Там было что-то про новый отдел Министерства, который возглавила Андромеда («Ну, эта задаст там шороху», — прокомментировал он), и про Перси Уизли, который в свои двенадцать лет уже получил в этом отделе должность. Текста в статье было немного, всё больше колдографии — Перси в кабинете у Андромеды, Перси за своим рабочим столом говорит по телефону, Перси в Большом зале Хогвартса, Перси в своей комнате кормит крысу…

Крыса!

Нет, в самом деле крыса!

Сириус протёр глаза. Посмотрел налево, направо… Крепко зажмурился и трижды сплюнул через левое плечо. Потом опять уставился на снимок.

— Ах ты скотина, — сказал он ласково. — Так ты, значит, не сдох? Так ты, значит, у Уизли прячешься?

Он пинком отшвырнул журнал в угол и заметался по клетке.

— У Уизли, сволочь, скрываешься… Ну ничего, дай только вырваться, уж я до тебя доберусь. Гарри теперь и без меня неплохо, спасибо Снейпу, гаду ползучему, а вот ты у меня попрыгаешь. Ты у меня гадить перестанешь. Я тебе такое устрою… Надо же — у Уизли, значит, окопался!

Сириус подскочил к решётке и схватился за прутья. Ощупал замок на дверце, ударил по нему кулаком, зашипел от боли и злобно потряс рукой. Ему надо было срочно поймать Хвоста и оторвать ему хвост по самые уши! И он бы уже давно бросился ловить крысёныша, если бы не решётка.

А такую решётку голыми руками не выломаешь. Правда, один из прутьев внизу перержавел — там, где он был заделан в пол, вечно стояла лужица, а железо не любит сырости — и его можно было бы отогнуть. Можно было бы, если бы был какой-нибудь рычаг… Или лебёдка…

Будь Сириус нормальным чистокровным волшебником, он вряд ли справился бы. Но он был ненормальным, он гонял на мотоцикле, трепался с маггловскими байкерами и джиперами и брал у Лили книжки про занимательную физику. Какой там, помнится, упоминался способ легко развить большое усилие, так что даже грузовик из грязи можно в одиночку вытащить? Туго натянуть трос подлиннее, взяться за середину и тащить поперёк! Троса нет? Есть брюки и куртка из чего-то маггловского и чертовски крепкого — ну вы понимаете, не в кружавчиках же на мотоциклете кататься. Хорошо, что в Азкабане не заботятся переодевать заключённых… А натянуть потуже — это закруткой можно. Вставить, к примеру, миску…

Без куртки и штанов было жутко холодно. Ещё один оборот… Ещё чуток… Всё, дальше не идёт, натянулось — аж звенит. Теперь ухватиться покрепче… Раз, два — взяли!

С противным скрипом прут отошёл почти на полдюйма. Сириус ухмыльнулся и восстановил ослабленное натяжение. Ещё — взяли!

Всего получилось отогнуть дюймов на семь, потом брюки затрещали и едва не разорвались поперёк. С трудом распутав затянувшиеся узлы, Сириус оделся и прикинул, что дальше. В виде человека ему явно не пролезть. В виде Бродяги… Пожалуй, можно попробовать. Тем более что идти по тюремному замку можно только в собачьем образе. Там за каждым углом по дементору, и без палочки с ними не справиться.

Лохматый чёрный пёс, повизгивая и оставляя клочья шерсти на ржавых прутьях, протиснулся в дыру. Обернулся ненадолго человеком, старательно очистил решётку — оставлять собачьи улики явно не стоило. Потом снова превратился в Бродягу и побежал по тюремному коридору.

Дежурный надзиратель спал на стуле в своей дежурке, откинув голову назад, и ему явно снилось что-то неприятное. Его палочка лежала перед ним на столе, идентификационный амулет свесился набок. Ну и тюремщики здесь, совсем мышей не ловят!

Бродяга протиснулся в приоткрытую дверь, цапнул палочку и был таков. Амулет трогать не стал: без него беднягу дементоры съедят. Пусть живёт, и спасибо ему за журнальчик. Правда, взгреть его всё равно взгреют… Ну, сам виноват. Постоянная бдительность, как говорил Шизоглаз!

Главные ворота, естественно, были заперты, а вот боковая дверца — нет. Да и от кого тут было запираться? Бродяга выбежал на берег и задумался, что делать дальше.

Пытаться в виде собаки переплыть декабрьское Северное море? Не смешно. Угнать у надзирателей лодку? Неизвестно, как она защищена, можно вляпаться. Да и колдовать выйдет только в виде человека, псы не колдуют. А станешь человеком — учуют эти, в драных плащах, и явятся посмотреть, кто это на причале защитные заклинания взламывает. Тогда что?

Бродить по берегу собакой — толку не будет. Придётся всё же становиться человеком. И тогда на всё и про всё останутся считанные минуты, потом прилетят и набросятся… Что за это время можно успеть?

Аппарировать? Аппарация здесь, говорят, невозможна. Улететь? Не на чем. Значит, нужно плавсредство. Очень быстрое. Чтобы успеть вырваться из-под здешнего купола, прежде чем догонят. А потом всё-таки попытаться аппарировать, и плевать, что через море, говорят, нельзя. Если нельзя, но очень хочется, то можно, это вам любой Блэк скажет.

«Значит, решено?» — спросил сам себя Бродяга.

«Решено», — ответил он сам себе, останавливаясь возле выброшенного волной на берег брёвнышка.

Раз! Обернуться человеком и покрепче ухватить честно стыренную палочку.

Два! Продавить чужой инструмент, заставить его слушаться и трансфигурировать из этой деревяшки лёгкую лодку, вроде глиссера.

Три! Столкнуть лодку на воду, запрыгнуть в неё, направить палочку назад.

Четыре! Акваменти! На полную мощность!

Вообще-то Сириус надеялся, что у него получится что-то типа импровизированного гидроцикла. Вышло же редкостное корыто, которое хреново разгонялось, не желало выходить на глиссирование и всё время норовило рыскнуть то вправо, то влево или зарыться носом в волну. Его трясло от холода, и от мелкой качки, и от явного присутствия дементоров, которое ощущалось всё сильнее и сильнее — похоже, те догоняли. Пожалуй, лишь один плюс был в его положении: воды кругом было хоть залейся, заклинание работало легко и непринуждённо, и поток из палочки, которую приходилось удерживать двумя руками, создавал просто бешеную реактивную тягу.

И он успел. Когда первая пара дементоров уже пикировала на него с левой раковины, он от отчаяния всё-таки попробовал аппарировать в первое пришедшее в голову место — вдруг граница чар уже пройдена?

И исчез.

А ещё через полчаса отменилась проведённая как попало трансфигурация, и на волнах Северного моря снова закачалось подгнившее бревно.

 

Коукворт. Северус Снейп

— Северус, мальчик мой! — раздался из камина голос Дамблдора. — Я зайду?

Снейп заскрипел зубами. Ну только что, вот только сегодня днём он вернулся домой — и тут же достают! Никакого спасения от любимого директора! Небось засёк своей следилкой и тут же побежал снова брать потерявшегося было питомца на короткий поводок…

Вспомнился сон — тот, который недавно приснился там, в тропиках. Снейп представил, как он встаёт, посылает директора пешим ходом в противоположном направлении, блокирует камин, наливает себе бренди… Как в комнате вспыхивает пламя феникса, и появившийся Дамблдор говорит добрым, слегка укоризненным голосом: «Ну что же ты, мальчик мой, так грубишь своему старому учителю? Ты прости за вторжение, но мне очень нужно с тобой побеседовать о крайне важных вещах…» Да, великого, чтоб его, волшебника блокировкой камина не остановишь. Гони его хоть в дверь — завалится в окно и начнёт вещать об общем благе! Да и бренди сейчас нет, есть только огневиски. Эх, не совсем в руку был сон.

— Заходите, директор, — сказал Снейп и приманил к столику второе кресло. Очищать от пыли не стал: много чести для незваных гостей.

— Ты прости старика за вторжение, — сказал Дамблдор, появившись в комнате и сверкнув очками, — но мне очень нужно побеседовать с тобой о крайне важных вещах…

— И к чему такая спешка? — Снейп поднял бровь. — Сейчас в Хогвартсе, насколько мне известно, как раз начинаются каникулы, а больничное крыло я зельями обеспечил.

— Нет, мальчик мой, речь не о школе, хотя и в Хогвартсе твоя помощь была бы неоценима…

— Что она неоценима, я в курсе, — бросил Снейп. — Ничего, я уже давно привык, что меня не ценят.

Директор печально улыбнулся:

— Видишь ли, дело в том, что ты по неведению подверг доверившегося тебе мальчика серьёзной опасности.

— Это вы про Поттера? А кто, по-вашему, виноват, что я оказался в неведении? Вот только насчёт опасности позвольте не согласиться. Он сейчас под такой защитой, что нам с вами и не снилась.

— Наверное, я совершил ошибку, когда не рассказал тебе всё, — вздохнул Дамблдор, — но единственную надёжную защиту нашему малышу может обеспечить только родная кровь. Он должен жить в доме родственников своей матери.

— Видел я, как он там жил, — фыркнул Снейп. — Сомнительно, чтобы хоть от чего-то его там защищали.

— Но его всё-таки защищали, Северус, — с грустью сказал Дамблдор, — и чтобы эта защита сохранилась, нашего малыша обязательно надо вернуть в дом Петунии не позже начала лета. Не смотри на внешнюю сторону, главное, как всегда, простым глазом не видно. Ты же помнишь, что у малыша Гарри после той трагической ночи на лбу остался тот самый шрам? Так вот, я решил, что тебе, раз уж ты стал официальным опекуном мальчика, следует это знать. У меня есть все основания считать, что в этом шраме находится фрагмент души Волдеморта, потому он и не может зажить до сих пор. И только кровь Лили защищает малыша от этого… Северус, что с тобой?

Снейп ржал. Он не хихикал, не смеялся, даже не хохотал. Он именно ржал, громко и неприлично, как не ржал, наверное, ни разу в жизни. А когда проржался, вытолкнул за окклюментные щиты физиономию Поттера и уставился директору в глаза:

— Незаживающий шрам, говорите? Вот, полюбуйтесь!

Перед его мысленным взором повисла рожа мальчишки — без всяких шрамов! С чистым, гладким лбом!

Директор побледнел:

— Северус… Но как?!

— Понятия не имею, — честно ответил Снейп. — Его в маггловской больнице лечили.

— Северус… Если так… Боюсь… Как бы не оказалось, что мы опоздали. Как бы не вышло, что Волдеморт уже захватил тело бедного Гарри, который отказался от родных и остался без кровной защиты Лили…

— Знаете, директор, — сказал Снейп, — это уже все границы переходит. Вы что, серьёзно думаете, что я Поттера от Лорда не отличу? Вот, глядите!

И он вытолкнул за щиты ещё несколько воспоминаний, тщательно затерев фон.

Поттер и его местные приятели-магглы с радостными криками врываются в дом, размахивая школьными сумками… Поттер и его друзья разложили на обеденном столе какую-то игру и сосредоточенно кидают кубик… Поттер и девчонка постарше залезли с ногами на диван и увлечённо что-то обсуждают, тыкая карандашом в потрёпанный толстый словарь… Поттер, нацепивший поверх обычной одежды слегка великоватый кухонный фартук, с гордым видом ставит на стол кастрюльку, от которой идёт аппетитный запах… Поттер с ещё одним мальчишкой обнимают друг друга за плечи; на них спортивные трусы и майки, у Поттера на шее серебряная медаль из подрозетника, выкрашенного алюминиевой пудрой, у его приятеля — золотая, из такого же подрозетника, Мерлин знает чем покрашенного…

— Что это? — прошептал директор.

— Школьные соревнования по бегу на шестьдесят метров, — самым невинным тоном объяснил Снейп. — У Поттера второе место. А теперь внимательно слушаю, чем именно он стал похож на Лорда.

Очки Дамблдора потухли.

— Прости, мальчик мой, мне надо это обдумать. Ты не поделишься этими воспоминаниями?

— Нет, — сказал Снейп. — Поттер вам не доверяет. И как его опекун я считаю, что он в своём праве.

— Погоди! А твоя метка? С ней что? Это ты можешь мне сказать, не опасаясь подвести своего подопечного?

Подумав секунду, Снейп решил не лезть в бутылку:

— Вот, — он закатал левый рукав. — Как видите, неактивна.

— Но и не пропала, — задумчиво проговорил Дамблдор. — Значит, Волдеморт не погиб окончательно… Но почему неактивна? А у других тоже так?

— Проверьте у Макнейра, — ехидно посоветовал Снейп, — если в Азкабан ехать лень. Я вам ещё зачем-нибудь нужен?

— Разумеется, мальчик мой, — директор светло улыбнулся. — Твой факультет и твои студенты всегда ждут тебя.

И Снейп опять, как в самом начале разговора, зло заскрипел зубами.

 

Поместье Малфоев. Люциус Малфой

Люциус побарабанил пальцами по подлокотнику кресла и ещё раз проглядел письмецо мисс Амбридж из сектора Неправомерного использования магии.

Так, значит, что мы имеем?

Блэк удрал из Азкабана. Предварительно просидев там семь лет. Если мог и раньше, то чего ждал? А если не мог, то что изменилось?

И как он, кстати, удрал?

Ещё раз. В его камере отогнут в сторону один из прутьев. Руками так не отогнёшь, прут старый, ржавый, но достаточно толстый. А палочки у него не было. Вердикт инспекции: «неизвестная тёмная магия семейства Блэк». Хм…

Ладно, прут отогнут, образовался проход несколько шире обычной ячейки решётки. Человеку, впрочем, не пройти, во всяком случае Блэку. Но, судя по всему, прошёл. Как? Просочился через решётку, что ли? Тогда зачем было прут отгибать? Непонятно. Вердикт инспекции: «неизвестная тёмная магия семейства Блэк». Хм…

Ну хорошо, прут он отогнул, из камеры просочился. Оказался в коридоре. Побег был перед рассветом, коридоры патрулируются дементорами, хотя близко к камерам они в это время не подходят. Не должен он был уйти дальше первого поворота. Но таки ушёл. Как? Палочки у него всё ещё не было, Патронус он вызвать не мог… Да и тревога бы тогда поднялась. А тревоги не было. Что по этому поводу думает инспекция? «Неизвестная тёмная магия семейства Блэк»? Хм… Они вообще какие-нибудь другие слова знают?

Так, перед выходом из тюрьмы он посетил дежурного надзирателя в его дежурке и отобрал у того палочку… Причём самого надзирателя не убил, не ранил, даже не связал. И почему тревога объявлена только после общего подъёма? Ах, говорите, Блэк его парализовал? Каким заклинанием? «Неизвестная тёмная магия семейства Блэк»? Хм… Откуда в составе инспекции столько идиотов? Дураку ясно: надзиратель тупо проспал на посту!

И что ещё этот засоня рассказал? Ага, что Блэк отобрал у него журнал с историей про Поттера, прочитал его, а потом долго повторял: «Он у Уизли прячется». Вот прямо так и представляется заключённый, который во время побега отбирает у надзирателя журнальчик и садится почитать. В самом деле, куда спешить-то? Чай, не на свадьбу опаздываем! А что инспекция? А инспекция нашла журнальчик брошенным в камере Блэка и решила, что сей факт подтверждает рассказ надзирателя. То есть это значит Блэк, прочитав и прокомментировав статью, пошёл мимо всех дементоров обратно в свою камеру, чтобы забросить туда свой боевой трофей? Ах да, журнал туда попал с помощью «неизвестной тёмной магии семейства Блэк». Хм… Знаете, это уже палатой в Мунго попахивает.

Люциус отложил свиток в сторону и задумался, что со всего вышесказанного лично он может получить.

Во-первых, был шанс, что Блэк во время бегства погиб, потому что на острове его нет, лодка осталась на месте, а другого транспорта не было. Это было бы очень любезно с его стороны: в этом случае либо Нарцисса, либо Драко унаследует немалый куш, ведь Беллатрикс в тюрьме, а Тонкс можно попробовать оттереть через суд, есть варианты. Но сильно рассчитывать на подобное везение не стоило, Блэк всегда был крупным специалистом по всяческим пакостям, и на добровольное сотрудничество с его стороны Люциус не особенно надеялся.

Стало быть, предположим, что он выжил и сумел переправиться в Британию. С помощью какой-нибудь «неизвестной тёмной магии семейства Блэк». Тогда его объявят в розыск… И до такой степени перепугаются этой пресловутой неизвестной тёмной магии, что прикажут живым не брать. Это правильно, живым он и Люциусу не нужен… Значит, есть какая-то польза от кретинов-инспекторов. Написать Амбридж, пусть проконтролирует: мол, беглец вооружён и очень опасен, при обнаружении немедленно убить.

Так, теперь ещё Уизли, которого так некстати вспомнил бедный ограбленный засоня. Вряд ли он это выдумал, хромая у него фантазия. Значит, Блэку надо что-то от Уизли? А что с этого факта может поиметь Малфой?

И вскоре у Люциуса возникла простая, но гениальная мысль. Он отписал Амбридж и Фаджу, что Блэк хочет найти и добить Поттера; что он, мол, сумасшедший; что неправильно понял прочитанную статью и решил, что Поттер прячется в семье Уизли; что он, весьма возможно, попробует наведаться домой к Артуру; что ценного сотрудника крайне необходимо защитить — и лучше всего будет выставить оцепление дементоров вокруг его дома.

Корнелиус в последнее время на Уизли обижен, значит, идею поддержит: ведь охрану из дементоров и врагу не пожелаешь. Но выглядит-то эта мысль весьма благонадёжно! Вы что, не верите, что министерские дементоры стоят на страже жизни и здоровья добропорядочных граждан? Да вы бунтовщик, дорогой мой сэр!

Люциус потёр руки. Держись, рыжий! Будет тебе филиал Азкабана на дому! А если Блэк сдуру и в самом деле к нему сунется — тем лучше. Его поцелуют, и Люциус, в качестве представителя наследника, отправится считать наследство.

Да, ещё Скитер надо бросить кость. Пускай и тюремщиков, и инспекторов с навозной кучей смешает, но так, чтобы Блэка все перепугались до непроизвольного поноса. А кое-где на этой панике и сыграть можно будет… Хороший финансист везде денежку найдёт!

 

Клиника Грейнджеров. Артур Уизли

— Вообще-то чаще всего мы делаем снимки довольно небольших объектов — отдельных зубов, например, — но можем, если надо, просветить и что-нибудь покрупнее, — объяснял мистер Грейнджер, которого, как выяснилось, вообще-то положено звать «доктор Грейнджер». Правда, он и против «мистера» не возражал, потому что, мол, жена его — тоже доктор, и как же тогда различать?

— Значит, получится? — уточнил Уильямсон, который, собственно говоря, и отвечал за ценное вещественное доказательство. Сам Артур выступал как специалист по маггловскому миру: хоть авроры обычно и не ведут себя в большом Лондоне как папуасы на бразильском карнавале, но есть такое слово «положено». Ну и формально разбирательство с пресловутой тетрадкой входило в задачи его сектора: предмет явно маггловский, похоже, что зачарованный, и есть основания предполагать, что вёл он себя незаконно, хотя во время следствия ничем этого и не проявил.

— Попробуем — узнаем. Я, правда, не рентгенолог, но работать с аппаратом умею. Давайте объект вот сюда…

Установку подготовили к работе, Грейнджер выгнал всех в соседний кабинет и закрыл тяжеленную металлическую дверь.

— Вот, гляньте пока, — он передал Артуру и Уильямсону несколько странных полупрозрачных чёрных листов, на которых едва угадывался силуэт то ли книжки, то ли толстой тетрадки. — Я тут сделал снимки обычной, незаколдованной тетради. Не такая, конечно, старая, но почти двадцать лет ей будет. Сравним с тем, что у вас.

За стеной что-то противно взвыло.

— Готово! — доктор зашёл ненадолго в комнату с аппаратом и вернулся с плоской коробочкой в руке. — Отдам кассету в лабораторию, пускай проявят.

Они успели выпить чаю, пока лаборанты возились со своими химикалиями. А потом Артур и Уильямсон удивлённо смотрели на снимок. Такой же чёрный полупрозрачный лист, почти такой же едва различимый силуэт… И почти посередине этого силуэта, ближе к тому краю, где угадывался переплёт, — светлое, абсолютно прозрачное пятно странной неправильной формы.

— Это как понять? — спросил аврор.

— Это весело, — ответил доктор. — Там, где плёнка прозрачная, лучи через вашу тетрадку не проходили, то есть было на просвете чёрное пятно. Мы смотрим негатив: где луч прошёл, там тёмный участок, где поглотился, там белый.

— Попалась, зараза! — сказал Артур удовлетворённо. — Я ведь правильно понимаю, что ни бумага, ни картон, ни ткань, ни клей такого поглощения не дадут?

— Никак, — подтвердил Грейнджер. — Тут металл нужен, да и то не всякий.

— Вот, а металла-то нет! Значит, магия! А мы её не определяем… А можно ещё разок снять? Только теперь открыть тетрадку, и с разворота?

Сделали второй снимок — и удивились ещё больше. Пятно, появившееся только на одной половине раскрытой тетради (там, где был титул), стало на вид заметно меньше!

— А ещё! — попросил Артур. — Теперь откроем так, чтобы с одной стороны только первая страница обложки, а с другой — всё остальное!

Сняли и третий раз. Догадка оказалась верной: пятно было на обложке. И уменьшилось ещё сильнее.

— Слушайте, доктор, вы мне тут вещдок не испортите? — заволновался Уильямсон.

А Артур принял решение:

— Будем портить! Под мою ответственность! Доктор Грейнджер, вы позволите? — тот кивнул. — Аврор Уильямсон, как заведующий сектором по борьбе с незаконным зачарованием маггловских артефактов я постановляю: тетрадь считать незаконно зачарованным артефактом, возможно, несущим угрозу Статуту о Секретности. Чары — снять. Для снятия, с разрешения доктора Грейнджера, использовать его рентгеновский аппарат. Обоснование решения предоставлю отдельно. Работаем!

Потребовалось ещё три снимка, прежде чем пятно исчезло полностью. И настало время для последнего удивления: пустые прежде страницы оказались исписанными, причём кое-где разными чернилами в несколько слоёв.

— А Перси-то не приснилось, — сказал Артур. — Это он писал. А вот это — не знаю…

— Сравни с автографом на обложке, — хмыкнул Уильямсон. — Похоже, сам Том Марволо Риддл с нами дневничком поделился.

Он аккуратно упаковал тетрадку обратно в пакет для особо опасных артефактов, хотя теперь это, похоже, было уже необязательно.

— Надо Амелии сообщить, что мы здесь натворили, — вздохнул Артур. — Доктор Грейнджер, от вас позвонить можно? Не посылать же отсюда Патронус… Да, счёт за рентгенографию пришлите мне в Министерство, пожалуйста.

— Звоните, — Грейнджер придвинул Артуру телефон. — Выход на город через нуль.

 

Визжащая хижина. Сириус Блэк

Сириус проснулся от голода. Привыкший к скверному, но всё же регулярному тюремному питанию организм выражал протест, играя какой-то противный кошачий марш на его собственных кишках.

— Ох, страсти-мордасти! — пробурчал он, пытаясь вспомнить, где был вчера, что пил и куда его занесло. Впрочем, похмелья не было — значит, не пил. Выспался отлично… Хотя лежал на пыльном дощатом полу. Да, всё тело затекло, но голова была ясная, светлая, пустая… Нет, последнее — это из другой оперы!

Осторожно попытался сесть. Вроде получилось. Обнаружил, что в руке незнакомая волшебная палочка. В совершенно жутком состоянии: дерево потрескалось в четырёх местах, из трещин лезет начинка, причём такими лохмотьями, что не разберешь: шерсть это, перья или вообще сухожилия. Ну хоть не стальная проволока, и на том спасибо… Но колдовать этой штукой стоит только в крайнем случае. Одно-два заклинания она, может, и выдержит, а потом всё, привет.

Огляделся вокруг. Осознал, что ещё не настолько одурел, чтобы не узнать Визжащую хижину. Попытался вспомнить, как и зачем его сюда занесло. Вспоминалось почему-то холодное море. А зачем его зимой понесло на холодное море? Что он там делал?

Удирал от дементоров!

Память обрушилась как водопад. Азкабан! Дементоры! Беллатрикс! Надзиратель, сволочь! Гарри у Снейпа! Хвост у Уизли! А он тут дрыхнет!

Сириус закашлялся и выплюнул маленький чёрный сгусток. Похоже, аппарация через солёную воду долбанула не только по палочке… Ну ничего, заживёт как-нибудь. Что дальше-то делать будем?

Несколько секунд размышлений — и план был готов. Цель на ближнюю перспективу: найти и загрызть что-нибудь съедобное. Цель на среднюю перспективу: найти и загрызть Хвоста. Цель на дальнюю перспективу: найти Гарри и загрызть Снейпа. Ну ладно, не загрызть, но хоть понадкусывать. На всякий случай. Чтоб слишком много о себе не воображал. А то Сопливусом его назвать уже нельзя, слово дал.

Аппарировать сейчас, после рывка через море, лучше не стоит. Как там на курсах говорили: если прорвал естественный барьер, как минимум неделю не аппарируй, а лучше месяц-другой. А то прибудешь ещё вывернутым наизнанку… Значит, придётся передвигаться другими способами. И, наверное, в виде Бродяги. Не будем надеяться, что розыск ещё не объявлен.

Сириус превратился в пса, осторожно выбрался из хижины и побежал к центру Хогсмида. Там у какой-нибудь забегаловки наверняка найдётся, чем позавтракать порядочной дворняге.

 

Коукворт. Северус Снейп

В окно стучалась почтовая сова.

Снейп со стоном оторвал голову от подушки. Похоже, он слишком здорово отпраздновал вчера возвращение домой. Или это было уже не вчера?

Он ухватил стоящую на тумбочке бутылку и сделал несколько огромных глотков прямо из горлышка. В бутылке было маггловское пиво — дрянь редкостная, но в голове прояснилось. «Вот так и становятся алкоголиками, — подумал он. — Изобрести, что ли, и в самом деле зелье от похмелья? Что там Поппи говорила насчёт окисления альдегида до углекислоты?»

Почтовая сова продолжала стучаться в окно.

Завтракать не хотелось. Снейп перебрался в кресло возле камина, запалил огонь и придвинул поближе столик. В качестве основы, пожалуй, имеет смысл взять классическую крапивную воду, ничего более навороченного не потребуется. А главным катализатором окисления по второй фазе — от альдегида до кислоты — зубцы иголок грифельного морского ежа! Там даже нейтрализовать ничего не понадобится, кроме пигмента. А пигмент, если надо, нейтрализуем стандартной косметической смесью на базе лирного корня. Вот только где взять в Британии иглы грифельного морского ежа?

Почтовая сова всё ещё стучалась в окно.

Через полчаса недовольный Снейп скомкал восемь листов заметок и расчётов и запустил их в мусорную корзину (колдовать не было настроения). Зелье не изобреталось. Шнапса он, конечно, оставил далеко за флагом (тот сумел только перевести спирт в альдегид, а Снейп рассчитал вариант, в котором и альдегид немедленно окислялся до карбоновой кислоты), но получить с похмелья пинту уксусной эссенции в кровь — тоже штука неприятная.

Почтовая сова не унималась.

Немного подумав, а зачем, собственно, он возвращался в Британию, Снейп решил, что дело, видимо, в так и не сдохшем до конца Лорде. По крайней мере Дамблдор уверен, что тот не сдох, а в некоторых вопросах к мнению директора стоит прислушиваться. Значит, если Лорд где-то ещё болтается, Поттер в этом вопросе как-то замешан, а Дамблдор сидит на своих тайнах как собака на сене, надо попробовать найти другие источники информации. Вот, например, Уизли. Судя по тому, что смог на них выйти аж через Атлантику, что-то знать может. Не поговорить ли с ним?

И Снейп настрочил вежливую просьбу о встрече.

Почтовая сова лупила клювом в стекло как дятел.

Тяжело вздохнув, Снейп открыл форточку и забрал у треклятой птицы депешу. Та оказалась от Трелони, причём не настоящим письмом, а факс-копией. Снейп даже читать не стал — неинтересно. Сложил вчетверо, забросил в ящик письменного стола и написал ответную записку с просьбой не светить своё местоположение и не пытаться с ним связаться. Тут, мол, всякие Дамблдоры бродят, Малфои, Аласторы Муди с дурным глазом… Мало ли что. Записку решил отправить маггловской почтой по той самой схеме, по которой ему несколько месяцев приходила корреспонденция из «Современного зельевара». Авось мистер Мигель ещё не снял берлинский почтовый ящик с дежурства.

 

Северная Шотландия. Сириус Блэк

Выбежав на шоссе и лихо отмахав мили три к югу, Бродяга сообразил, что мотать через весь остров пешком — пусть даже на четырёх лапах — дело не самое быстрое и не самое приятное. Неплохо было бы сесть на попутный транспорт, но проблема была в том, что пёс объяснить водителю, куда ему надо, не может. А человеком становиться было нельзя: в Хогсмиде уже висели плакаты насчёт его розыска, и волшебники в «Башке борова» болтали, что магглы тоже предупреждены.

Немного подумав, Сириус решил всё-таки использовать невосполнимый ресурс и немного поколдовать. Простая трансфигурация не должна была слишком сильно повредить истерзанной палочке.

Он забежал в кусты, превратился ненадолго в человека и трансфигурировал сухую ветку в ошейник с табличкой: «Бродяга. Вернуть А. Уизли, Оттери-Сент-Кэчпоул, Девоншир». После чего надел ошейник на себя, превратился в Бродягу… Снова стал человеком и выругался. Ошейник, как и вся прочая одежда, при обороте превратился в шерсть.

Хорошо. Он снял ошейник, превратился в Бродягу… И понял, что надеть эту дурацкую вещь собачьими лапами не сможет. Снова превратился в человека, подвесил ошейник на куст, превратился в Бродягу, попытался просунуть голову… Фиг вам!

Промаявшись полчаса, перепробовав кучу способов и ничего не добившись, он наконец опять стал псом, сел и с наслаждением выл целых две минуты. Потом ухватил ошейник в зубы и побежал дальше по обочине.

Миль через пять ему попалась бензоколонка. Там он отдыхал почти час. Потом туда заехал заправиться тягач с полуприцепом. Бродяга подошёл к водителю, вежливо брехнул и мотнул головой, показывая зажатый в зубах ошейник.

— Что? — спросил водитель. — Твой?

— Вуф! — подтвердил Бродяга.

— Тебе что, помочь его надеть? — удивился водитель.

— Вуф! — кивок головой.

— Ну ты умён, как я погляжу! Давай! — водитель нацепил ошейник на Бродягу.

Тот помотал головой, привыкая, и встал боком, показывая водителю табличку:

— Вуф!

— Что, ещё и подвезти просишь? — спросил водитель, видимо, в шутку.

— Вуф! Вуф! — Бродяга дважды кивнул.

— Извини, друг, но в Девоншир мне не по дороге.

— У-у-у-у-у! — негромко завыл Бродяга.

— Могу, если хочешь, подкинуть до Манчестера, а там, может, кто другой возьмёт.

— Вуф! — обрадовался Бродяга.

— Ну тогда полезай. Надеюсь, проситься наружу умеешь?

— Вуф! — обиженно буркнул Бродяга.

— Ладно, ладно. Вот расскажи кому, что с собакой разговариваю, а она отвечает… Поехали, приятель!

Тягач взревел дизелем и выкатился на шоссе.

 

Оттери-Сент-Кэчпоул. Северус Снейп

Надо было всё-таки не спешить.

Уизли ответил Снейпу и был готов встретиться с ним в любое воскресенье, но предупредил, что камин у него в доме заблокирован, а участок окружён патрулями дементоров: кто-то вбил себе в голову, что, мол, удравший из Азкабана Блэк всенепременно явится в «Нору» искать там Гарри Поттера. Потому он, Уизли, всех детей отослал к двоюродной тётушке, а сам вызвал на сегодня своё начальство, то есть мадам Боунс, и кого-то там из сектора Неправомерного использования магии — пусть, мол, отметят, что дементорские патрули сильно влияют на состояние магглов в соседней деревушке, следовательно, могут представлять угрозу Статуту, а потому должны быть убраны обратно в Азкабан.

Он советовал Снейпу подождать, пока вопрос будет решён, но Снейп страдал от безделья и всё-таки попёрся, не дожидаясь изменения ситуации (и убеждая себя, что семь детей в доме — это ещё хуже, чем четыре дементора вокруг забора).

Теперь он расплачивался за самомнение таким скверным настроением, какого у него с восемьдесят первого года не бывало. Впрочем, страдал, похоже, не он один. Вот и какой-то маггл, подъехав на автомобиле, вытолкнул из кабины лохматого чёрного пса и крикнул:

— Не буду я твоего хозяина искать, чёрт с ним, с вознаграждением! Катись давай сам!

Он захлопнул дверь и газанул прочь. Чёрный пёс встряхнулся и с выражением что-то прогавкал вслед машине, причём Снейп готов был поставить галлеон против сикля, что он ругается. Потом это странное животное огляделось по сторонам, потрусило было в сторону дома Уизли, но тут же остановилось, ощетинилось и тихо, но злобно зарычало. Ему тоже явно не нравились дементоры.

Собак Снейп не любил (впрочем, трудно сказать, любил ли он вообще хоть кого-нибудь, кроме Лили), но дементоров он не любил намного сильнее.

— Если тебе тоже надо к Уизли, — сказал он псу, глянув на его ошейник, — держись рядом.

И вызвал Патронуса.

Пёс посмотрел на Снейпа с великим удивлением, но спорить не стал. («Хотел бы я поглядеть на собаку, которая умеет спорить», — усмехнулся Снейп про себя.) И они отправились к Уизли вдвоём.

Входная дверь оказалась заперта, что можно было понять. Это, конечно, не защита против дементоров, но людям так спокойнее. Снейп нажал кнопку звонка, и ему открыла миссис Уизли.

— Проходите, проходите на кухню, — сказала она, удивлённо посмотрев на чёрного пса и его ошейник. Странно, неужели Уизли завёл собаку втайне от жены? — У нас горячий шоколад; знаете, при таком соседстве совершенно необходимая вещь. Артур сейчас будет, он отошёл крысу Перси покормить. Детей-то мы отправили… Артур! Давай скорее сюда! К тебе пришли!

Вошёл Уизли, почему-то с крысиной клеткой в руке — видимо, немного растерялся, вот и прихватил машинально с собой… И в этот момент пёс, не говоря худого слова (хотя как он мог сказать слово, хоть худое, хоть доброе?) — прыгнул.

 

«Нора». Питер Петтигрю

Погрызть угощение. Попить водички. Покопаться в подстилке. Лениво поглядеть на беличье колесо и не менее лениво прикрыть глаза. Что я вам, белка? Я солидный крыс.

Вечером приходит хозяин. Кладёт угощение. Доливает воду. Меняет подстилку.

Погрызть угощение. Попить водички. Покопаться в подстилке. Лениво поглядеть на беличье колесо и не менее лениво прикрыть глаза…

Спокойная, лёгкая жизнь. Не надо бояться, не надо спешить, не надо даже думать. Только грызть, пить, немножко копаться — и спать…

День за днём…

Неделю за неделей…

Месяц за месяцем…

Так незаметно,

Постепенно

Я зарастаю пустотой…

Часы идут,

Но ничего не происходит:

Песок течёт — и всё…

И сердце бьётся,

Кровь струится,

И селезёнка — ёк-ёк-ёк,

И день за днём

Идёт процесс пищеваренья —

И больше ничего…

В последнее время вместо хозяина стал приходить старший хозяин. Для крыса ничего не изменилось — то же угощение, та же чистая вода, такая же новая подстилка… Кажется, воздух стал каким-то не таким, чуть-чуть тревожным? Но старший хозяин стал добавлять в угощение маленькие шоколадные шарики, и крысу снова стало тепло, хорошо и спокойно. Он даже не заволновался, когда старший хозяин зачем-то потащил его из привычной комнаты куда-то вниз.

А зря.

Там, внизу, на старшего хозяина с грозным рычанием налетел здоровый лохматый чёрный пёс. Тот не удержал клетку, она вылетела из его руки и грохнулась на пол, дверца отлетела.

Крыс увидел жуткую морду хищника, горящие бешенством глаза, пасть с ужасными зубищами… Ведь сожрёт!

И бросился наутёк. Через форточку.

А сзади тяжёлый удар лохматой туши распахнул створку окна, и чудовище помчалось в погоню.

Старший хозяин выскочил на крыльцо с палочкой, но бить страшного пса заклинанием не решился. А тот прыгнул — раз, другой, третий… Крыс уворачивался как мог, но наконец понял — это всё. От следующего прыжка не уйти. Он отчаянно заверещал…

И резко увеличился.

Громадный пёс стал просто большим, и уже никак не мог пришибить крыса одной лапой. Старший хозяин из гиганта превратился просто в высокого человека. А лапки самого крыса… Лапки стали человеческими руками. Он зашарил по холодной земле в поисках чего-нибудь, чтобы швырнуть в собаку… А собака вдруг тоже стала человеком. Тоже лохматым, страшным… И этот человек сказал:

— Ну, привет тебе, Питер. Давненько не виделись.

Крыс хотел что-то ответить, но из его горла вырвался только писк. А снаружи через забор перелетели чёрные силуэты, и страшный человек упал и закричал, и крыс тоже упал, и почувствовал, как его хватают лапы этих, летучих, холодных, мрачных, ужасных… И услышал крик старшего хозяина: «Снейп! Патронуса!» — и понял, что тот не успевает…

А потом он лежал, и дышал, и слушал разговоры.

— Анимаги, стало быть. Блэк — это Блэк, тут ясно. А у нас, выходит, несколько лет сидел в клетке покойный герой Питер Петтигрю, кавалер Ордена Мерлина. За убийство которого, собственно, Блэка и посадили.

— Ага. И покойник он, выходит, липовый, и герой фиктивный.

— Там ещё магглов куча была…

— Была. Но поди теперь разбери, кто в этих магглах виноват! Следствия-то толком не было.

— Всё ясно и очевидно было…

— Ага. А теперь у нас сгоревший покойничек на руках. Живёхонький и даже довольно упитанный. Так что подозреваемых стало как минимум двое, и это, между прочим, тоже очевидно.

— Но Блэк же Поттеров предал!

— А вот это было известно только со слов Дамблдора. А ещё со слов Дамблдора было известно, что с Поттером всё в полном порядке. То-то он у нас за границу удрал… Что с Блэком-то делать будем, Амелия?

— Задержим, допросим, разберёмся, приказ живым не брать отменяю под свою ответственность. И знаешь что… Вызови Андромеду. Всё-таки ближайшая родственница.

— Снейп… Ты чего здесь… Ты же с Гарри должен быть…

— Это с коих это пор, Блэк, я тебе что-то задолжал?

— Но почему?.. Что ты здесь делаешь?..

— Как видишь, всяким блоховозам помогаю. Знал бы заранее — пальцем бы не шевельнул.

— Я всегда знал… Что ты, Нюнчик, — настоящий друг…

— Тьфу!

— А Петтигрю что — поцеловали?

— Должны были. Я не успел со вторым патронусом… Этого, блохастого, Уизли прикрыл, а я опоздал. А потом смотрю — нет, хлопает себе глазами, и чувствует чего-то, и мысли какие-то есть… Мелкие такие…

— Так этот же его прямо схватил! И мордой в морду сунулся! Я же видела!

— Вот так-то. Бывают, значит, такие душонки, что даже дементору не годятся…

Крыс закрыл глаза. Обратно бы… В клетку… К кормушке и подстилке…

Так незаметно,

Постепенно

Песок сквозь дырочку уйдёт —

И я умру,

И напишу вам всем записку,

Чтоб вам не жить, как мне.

И вы поймёте,

Что вобще-то

Я неплохой был человек…

Вот только жаль,

Что незаметно, постепенно

Весь пустотой зарос.

По самый нос.

По самы уши.