Мы - не волки (джен)

Харди хорошо запомнил эти слова. Их презрительно произнесла Мари — жена Волкобоя, зная прекрасно, что после них и она сама, и её мать будут отданы на растерзание стае его отца:

— Мы — не волки.

Она могла запросто прострелить ему голову, но не стала этого делать даже под страхом неизвестности. Харди был почти готов в благодарность за это отпустить женщин, но подоспела часть стаи, и ему удалось только предупредить волков о том, чья эта добыча. Иначе для Мари с матерью всё было бы кончено.

Позже, когда он привёл женщин к лесному домику Волкобоя, где в воздухе уже витало предчувствие финала битвы, а волки сбились в кучу, ожидая смерти врага, Харди, узнав о гибели брата, на секунду усомнился: стал бы отец так же оплакивать и его?

Всю жизнь он пытался угодить Вестару, но так и не смог до конца принять его одержимость и ненависть по отношению к людям. Харди самому не нравилось то, что, по когда-то заключённому договору, волки не могли свободно разгуливать по лесам. Однако и войны с людьми он не хотел.

Ослушаться отца было сродни предательству, за которое следовало только одно — смерть.

Однако он ослушался.

Мало того, он смел напомнить Вестару — вожаку стаи, своему отцу — о главном волчьем табу: не убивать беззащитных женщин и детей. Харди сделал это на глазах у всей стаи.

Дважды за ночь он спас людей.

Вестар не убил его. Он просто мимоходом сказал, что потерял в этой битве двух сыновей.

Но Харди в тот момент было наплевать, потому что никто из стаи, включая отца, распаленного предчувствием скорой расправы над Волкобоем, не смог почувствовать, что пленниц вовсе не двое. И пусть Вестар, одержимый местью и властью, победил Волкобоя и захватил его город, он, Харди, не будет нарушать закон волков. Нельзя убивать беззащитных женщин и их ещё неродившихся детей.

* * *

Так же думал и Роган, в тот момент прижавший Мари к дереву. Он впервые засомневался, услышав приказ вожака, и обрадовался, когда Харди прорычал:

— Это — моя добыча.

Кто первый, тот и прав.

Роган без сожаления отдал пальму первенства опальному сыну Вестара.

Ему тоже досталось в этой битве и, если бы под секиру Волкобоя не бросился его брат с мольбой о пощаде, Роган стал бы пеплом. В момент, когда он чуть было не распрощался с жизнью, искорка сомнения в правильности поступков вожака поселилась в его разуме.

Волкобой мог с лёгкостью развеять своей волшебной секирой и самого Рогана, и его брата Борхеса, но лишь прошипел:

— Убирайтесь.

Это не вязалось с рассказами Вестара о жестокости волкобоев. И стоит ли тогда стае убивать направо и налево всех людей?

Поэтому Роган облегченно вздохнул, услышав Харди.

Тем более, что женщина, дрожавшая в его руках от ярости и страха за судьбу мужа, была беременна.

* * *

После смерти Последнего Волкобоя и той ночной битвы, волки с триумфом заняли маленький городок, который за несколько дней поменял яркие краски на безжизненные серые тона.

Вестар всё же смилостивился и оставил наместником сына, отправившись с большей частью стаи покорять другие города.

Мари с матерью продолжали жить в лесном домике. А вскоре появилась на свет маленькая девочка, которая росла, не зная о судьбе отца.

Харди не мог следить за их жизнью: стае бы это не понравилось. Волкам и так было за что его осуждать — помимо неподчинения отцу в решающей битве, Харди умудрился жениться на волчице, которая явно ставила людей в один ряд с ними и нашёптывала мужу о некоей "справедливости". От бесконечных угождений то стае, то Берте, Харди стал очень нервным и раздражительным.

А ещё он боялся возвращения отца. Он до смерти боялся его вновь разочаровать, поэтому за спиной разумной Берты отдавал приказы стае, которые не отличались милосердием. А после, узнавая об очередных бесчинствах, устроенных в городе и его округе, тайком выбирался из дома и часами бродил по лесу, укоряя себя в нерешительности и малодушии.

В один такой день он наткнулся на маленькую девочку. Харди был волком, поэтому сразу узнал её запах. Наконец-то он мог познакомиться с дочерью Волкобоя, бесстрашно смотревшую на мрачного волка, стоя напротив него.

— Зубастого дня, — тихо произнёс Харди и попытался улыбнуться ребёнку, но, решив, что его вымученная улыбка будет больше похожа на волчий оскал, который мог испугать девочку, оставил попытку.

А она даже не ответила на приветствие. И тоже не улыбнулась — дети, рождённые после той битвы, никогда не улыбались.

— Ты кто? — буркнула девочка, глядя на него исподлобья.

Что он мог ей ответить? Признаться, что он — сын убийцы её отца? Или волк, спасший её мать от расправы?

— Просто прохожий.

— Ну и проходил бы, — глухо бросила девочка и пошла дальше, бесстрашно задев Харди плечом.

Харди усмехнулся по себя: "Истинная дочь Волкобоя".

— Не сходи с тропинки, — прошептал он.

Харди сам не понял, как эти слова вырвались из его уст, и, надеясь, что девочка их не услышала, поспешил прочь.

* * *

Красная Шапочка с удивлением смотрела вслед волку. Он удалялся, сгорбив спину, будто нёс на своих плечах тяжёлую ношу. Но больше всего её удивила его фраза, точь-в-точь повторенная вслед за матерью:

— Не сворачивай с тропинки.

Она пожала плечами — какое ей, в сущности, дело до странных волков.

Она вздохнула и пошагала было дальше, но из-за ближайшего дерева показались братья-волки, собирающие дань с жителей города.

— Эй, малявка! — окрикнул Красную Шапочку Борхес, по которому, по мнению бабушки, давно плакала секира Волкобоя, будь он рядом. — Забыла как должна приветствовать волков?

— Зубастого дня, — сквозь зубы произнесла Красная Шапочка и попыталась проскользнуть мимо братьев.

Борхес больно схватил её за руку, но тут же был остановлен Роганом:

— Ребёнок же...

— Этот ребёнок — дочь Волкобоя, — зло прошипел Борхес и неохотно отпустил руку девочки, — или ты забыл, как его секира в пепел превращает?

— Всё в прошлом, — прошептал Роган и, обернувшись к Красной Шапочке, миролюбиво произнёс:

— Беги, скажи матери, чтобы готовила деньги.

Глядя на удаляющуюся девочку, Борхес зло процедил:

— Я не знаю, почему ты так благоволишь к её матери, но за связь с человеком тебя выгонят из стаи. Ты же понимаешь это?

— А у нас есть связь?

Роган грустно улыбнулся и пошёл восвояси.

— Мы — волки! — крикнул ему вслед Борхес.

"Какие же мы волки, если в угоду вожаку не соблюдаем волчьих законов?" — подумал Роган и, перекинувшись, помчался прочь ⁽¹⁾.

1) Перекинуться — сменить человеческий вид на волчий и наоборот.

Вернуться к тексту