Опасные условия труда (гет)

Драко Малфой озадаченно моргает, оглядывается, слегка хмурясь, и постепенно приходит к осознанию нескольких фактов.

Факт первый: у него нет палочки.

Факт второй: он в душе не знает, где находится и как сюда попал.

Факт третий: он сидит в какой-то земляной яме с грязными стенами, без дверей, а высоко над головой виднеется ночное небо.

Факт четвертый: у него есть компания.

Человек, в чьей компании Драко сидит в яме, пробуждается и, кажется, приходит к тем же выводам в том же порядке и в то же время. Драко знакомо выражение ее лица: такой вид она принимает в потенциально опасной ситуации, когда оперативно анализирует доступные факты. И едва Гермиона Грейнджер сталкивается глазами с ним, ее сосредоточенность тут же сменяется крайней подозрительностью и хмуростью. Этот испепеляющий взгляд обычно веселит Драко, когда направлен на кого-то другого, но вот когда ее гнев нацелен на него, тут уже не до смеха.

— Малфой, во что ты нас втянул?

— С чего ты взяла, что виноват я? — возмущается он, впрочем, не очень сильно.

Грейнджер закатывает глаза, намекая на очевидность ответа, и предпочитает промолчать и осмотреть их тюрьму.

— Как мы сюда попали? Что ты помнишь?

Драко пожимает плечами, также оглядывая яму. Воспоминания размыты, и чем упорнее он пытается понять, что делал до того, как очнулся на грязной земле, тем дальше они ускользают за пределы досягаемости. Драко не успевает ответить, отвлекшись на деревянный столик посреди помещения, на котором вдруг с негромким «пуф!» возникает явно магический свиток.

Они с Грейнджер понимающе переглядываются и торопятся к столу: на том, помимо свитка, лежит еще стопка досок, словно из эпоксидной смолы, моток пряжи, похожей на шелк акромантула, и разорванные крылья феи.

Они добираются до центра одновременно. Драко тянется к свитку, но с криком отскакивает: Грейнджер ткнула его локтем в ребра, чтобы сцапать свиток первой.

— Грубиянка, — бормочет он, потирая бок, и встает точно за ее спиной, чтобы прочитать дурацкий пергамент через плечо.

Грейнджер подчеркнуто игнорирует его — этот навык у нее отточен до безупречности — и зачитывает текст вслух:

Известно: две головы лучше одной,

Так вот же истину эту усвой.

Все, что вам нужно, найдется в низине,

Сработайтесь или же ждет вас кончина.

Грейнджер сразу хмурит брови и припечатывает мерцающий свиток к столешнице.

— Серьезно? Кошмарный стишок. То есть мы правда должны... что, связать лестницу и выбраться отсюда? — она с сомнением фыркает и выпрямляется, едва не врезаясь Драко в плечо.

— Ладно, — его лоб прорезает складка, он придерживает Грейнджер, разглядывая вещи на столе, а она выворачивается из его рук. — Стихотворение действительно так себе, но сказано, у нас есть все что нужно? Смотри, дощечки пойдут на перекладины, так? Можно связать их между собой шелковыми нитями. Жаль, нет ножа, обрезали бы твою гриву и сплели веревку. Она получилась бы гораздо крепче.

Грейнджер опять пропускает его колкость мимо ушей, осматривая помещение, и хмурится сильнее.

— Это... бессмысленно. Бросить нас в яму, стереть воспоминания, оставить средства, чтобы мы выбрались... Зачем такие сложности? Кому это надо?

Драко пожимает плечами, тянется из-за ее спины за двумя дощечками, попутно отталкивая ее с дороги, пока она увлечена своими грейнджеровскими думами.

— Может, старина Фрости Бёрднест? Он в курсе, что мы хотим его арестовать, возможно, решил воспротивиться.

Под взглядом Грейнджер расплавилось бы стекло.

Драко улыбается ей и выдергивает жесткую нить из мотка, чтобы связать перекладины.

Она возмущенно выпускает воздух носом, полностью игнорирует собственное предложение насчет лестницы и забирает сломанные крылья феи, видимо, намереваясь создать из них какую-нибудь штуковину, чтобы улететь. Драко тотчас злится на себя, что повелся на ее магловскую идею, когда сама Грейнджер выбрала магический вариант спасения, но отступать уже поздно. Он спешно завязывает узел, нацелившись выиграть у нее в негласном соревновании по изготовлению средств к побегу.

— Дай-ка я уточню, Малфой. По твоей гениальной теории выходит, что Фрости Бёрднест, глупец, который чуть не подорвал сам себя, когда облажался на краже, умудрился не только обставить и похитить нас обоих, но еще и подарил нам средства, чтобы выбраться отсюда?

— Обставил тебя, скорее всего, ведь я уверен, что виновата ты. Сама сказала, Грейнджер: он идиот. Думаешь, он смог бы написать хорошее стихотворение?

— Ой, все. Я серьезно, Малфой.

— Я тоже! Не забывай: он закрыл себя в мэноре, который хотел ограбить, случайно активировал антиаппарационный барьер, не разобрался, как выбраться из дома и из вежливости решил прибраться, когда ему стало скучно. А потом уже чуть не подорвался, наложив очищающее на посуду.

— Конечно, я не забыла! — рявкает Грейнджер, в придачу закатывая глаза. — Так на что ты намекаешь?

— На то, что из него получится до ужаса неумелый, но жутко вежливый похититель.

— Это... это просто глупость.

Драко в общем-то согласен, но торопится доделать свою складную лестницу, пока Грейнджер не закончила с крыльями. Она связывает два крыла, и одно из них вспыхивает ярко-голубым и чуть шевелится. Боясь, что Грейнджер вот-вот догонит, Драко стаскивает со стола оставшиеся части крыльев.

Возмущаясь в ответ, она пинает его в голень. Он кряхтит и отпрыгивает, впрочем, не забывая охранять свои драгоценные дощечки и сверлить ее взглядом.

Его лестница точно выигрывает, если оценивать результат по какой-нибудь шкале. Вдруг рука Грейнджер хватает его за мантию и дергает на себя. С его языка вот-вот сорвется пара ласковых за попытку саботажа, но тут Драко замечает ее округлившиеся глаза и оборачивается: с другой стороны ямы к нему подкрадывается неминуемая кончина какого-то газообразного вида.

— Какого Мерлина?! — возникает он, пялясь на зеленоватое облако, неторопливо расползающееся по воздуху.

— Яд? Серьезно? Вот дерьмо. Ладно, Малфой, надо работать сообща, тогда быстрее закончим. Поможешь мне с крыльями?

— Ха! Ни за что, Грейнджер. Помоги мне с лестницей. Мне осталось меньше, чем тебе.

С опаской покосившись на газ, Драко откровенно лыбится — Грейнджер в раздражении скрипит зубами. Наверняка она мысленно оценивает плюсы и минусы своего поражения в сравнении со смертью от зловещего ядовитого облака, и для нее чаши весов стоят примерно вровень. Наконец, наигранно закатив глаза, Грейнджер берется за дощечки.

— Прекрасный выбор! — хвалит Драко самым снисходительным тоном.

— Не смешно. Ты впереди только потому, что стащил у меня крылья.

— Ничего подобного. Ты вообще меня пнула! Да и я просто победитель по жизни, — заявляет он, авторитетно кивая головой.

— Да ну? — Грейнджер вскидывает бровь, подтягивая себе пряжу. — Напомни-ка мне, Малфой. Разве не Гарри поймал снитч в последней игре между отделами? Припоминаю, как его оконфузившийся соперник потом еще несколько недель только и делал, что ныл не переставая.

— Не знаю, о чем ты. А если это завуалированная критика, я ее не слышу и не отвечу, — фыркает Драко.

А ядовитое облако тем временем все ширится, и они косятся на него довольно нервно, быстро работая над лестницей. Газ подается из небольшой круглой трубы в углу этой грязной ямы.

— Ограничения по времени, — задумчиво бормочет Грейнджер себе под нос, не обращая внимания на его хвастовство.

— Хм?

— Ничего. Малфой, по-твоему, что это за газ?

Он привязывает очередную дощечку и бросает взгляд на подползающее облако.

— Не знаю. Он зеленый. Может, корень смерти, хотя тот обычно распространяется быстрее. У нас тут какой-то очень ленивый газ. Или туман гниения, хотя он чуть темнее.

— Столько знаний о зловещих ядах, а ответа так и нет?

Драко злится (и сияет) из-за ее оскорбления (и комплимента) по поводу его специализации. Еще какие знания!

— Ты спросила меня, значит, и сама не знаешь. Так о чем ты думаешь, Грейнджер? Я вижу, как у тебя крутятся шестеренки в голове. У тебя есть теория. Выкладывай давай, я с радостью объясню, почему ты ошибаешься.

Грейнджер затягивает нить вокруг последней ступеньки и с яростным взглядом пихает конструкцию Драко в грудь.

— Я думала, что эта штука очень похожа на недавнее изобретение Джорджа — веселящий газ.

Драко приподнимает бровь, довязывает последний узел и направляется к стене, где устраивает лестницу, чтобы вылезти из их уютной ядовитой ямы.

— То есть... это семейство Уизли похитило нас и запихнуло в эту дыру?

— Не смеши меня. — Грейнджер отталкивает его с дороги и первой забирается наверх. — Шевелись давай, за мной.

— О, за тобой, Грейнджер, куда угодно, — ухмыляется он, показательно уставившись на ее задницу.

Грейнджер колеблется, недолго буравит его глазами, затем торопливо поднимается, а Драко радостно продолжает пялиться. Задница у нее неплохая. Личность вот так себе, у него есть на что пожаловаться, но Драко признает, что у Грейнджер красивая попка. Восхитительный буфер. Умопомрачительная корма. Напряженно взглянув на облако газа, Драко ехидно озвучивает все свои мысли, готовясь, что его пламенно отчитают, едва они окажутся на одной высоте.

Грейнджер дожидается его наверху и, когда он цепляется за верхнюю ступеньку, с силой наступает ему на пальцы.

— Ай! — Если возможно ковылять, поднимаясь по лестнице, то именно это Драко и делает остаток пути, бережно прижимая к себе пострадавшую конечность. — Серьезно, Грейнджер? Сломаешь мне руку, будешь до конца недели писать отчеты вместо меня.

— Не притворяйся, будто не заслужил, — отрезает она, сверкая глазами. — Помнишь, что у нас в пятницу обязательный тренинг по предотвращению сексуальных домогательств? Будь уверен, в этот раз ты его не проспишь.

В попытке вернуть себе хоть небольшое преимущество, пренебрегая пульсацией в пальцах, Драко поднимается на ноги и шагает к ней ближе. Грейнджер, несмотря на выдающиеся личные качества, сама невысокая, и он получает искреннее удовольствие от возможности смерять ее взглядом сверху вниз. К сожалению, в отличие от большинства людей, которые съеживаются под таким вниманием, она пресекает его маневр, стискивая зубы и яростно глядя в ответ.

— Послушай-ка, Грейнджер, — начинает Драко, тыча ей в лицо пострадавшей рукой, попутно готовясь бросить какую-нибудь шпильку о задницах.

— Твоя рука, — перебивает она, хватая его ладонь и дергая ее поближе к глазам.

— Эй! — он хмурится, его план сверлить ее взглядом идет низзлу под хвост из-за щекочущего ощущения от ее прикосновений.

— Синяка нет, — Грейнджер в удивлении рассматривает его ладонь, с любопытством проводя по коже пальцем. — И вообще... никаких следов.

Драко сводит брови. Раздражающая, но приятная дрожь прокатывается от руки прямо по спине. Пальцы побаливают, но Грейнджер права. Ни единого синяка, рука как новенькая.

Он выдергивает руку и вновь пытается провернуть фокус со взглядом. Никакого эффекта.

— Кстати о домогательствах — ты не спросила разрешения, прежде чем ощупывать мою бедную руку. И вообще, если подумать, то и наступила ты слабовато. Женственно.

Глаза Грейнджер метают молнии.

— Говорит мужчина с самыми женственными руками в мире.

Драко ощеривается, впрочем, нервно косится на собственные руки. В тех, разумеется, ничего женственного нет. Они разве что красивые. Совсем чуть-чуть. Но не женственные. Однажды Драко даже побыл моделью рук, но... рассказывая об этом опыте, он часто опускал контекст.

— Разве Изра Извращенец не сфотографировал твои женственные руки для коллекции, перед тем как мы его арестовали? — ухмыляется Грейнджер. — Кажется, он назвал твои пальцы «самыми изящными».

Драко фыркает.

— Ты просто завидуешь, что он не стал фотографировать тебя. На твои руки без слез не взглянешь. И не меняй тему. Топаешь ты как слабачка.

— По твоему крику так не скажешь.

— Ха. Я кричал понарошку. Чтобы не ранить твои чувства, я ведь хороший напарник. Было вообще не больно.

— Ну тогда, напарник, не предложишь ли мне руку или ногу, а я попрыгаю, попрактикуюсь?

Не успевают они выйти на новый уровень спора (или придавленных пальцев), как воздух сотрясает далекий яростный рев.

— Хм, — мрачнеет Драко. — Как-то это звучит не очень.

— Да, вряд ли нас зовут на чай, — соглашается Грейнджер, торопливо осматриваясь. — Минотавра напомнило, тебе не кажется?

Он кивает и следует за ней, отмечая, что из ядовитой ямы они выбрались в какой-то лабиринт. Под ногами простирается грязная тропинка, ведущая вперед, а потом резко сворачивающая вправо.

Грейнджер тяжело вздыхает и машет вдоль единственной дороги. — Пойдем. Посмотрим хоть, куда она ведет, пока нас не сожрал минотавр.

— Я же говорил: за тобой, Грейнджер, куда угодно, — Драко подмигивает, она щурится, и намек ясен: он останется здоровее, если пойдет приставать к минотавру. Взвившись, Грейнджер стремительно идет вперед.

— В Европе есть пять диких лабиринтов. Основных, — рассуждает она, пока они продвигаются дальше. Ее глаза сужены, как бывает всегда во время анализа улик по делу, когда Грейнджер готовится выдать то или иное заключение. — Я просила Кингсли устроить нам тренинг в лабиринте Дедала, но мне отказали. Бюджета не хватает, знаешь ли. В общем, я была в четырех лабиринтах, а пятый видела на фото, и ни один из них не похож на этот.

— Ну конечно же ты была, — закатывает глаза Драко. — Разгадывать глупые загадки и оставлять сфинксов в дураках? Добавим еще пыльный талмуд в древней библиотеке и получим отпуск твоей мечты.

— И посмотри на небо, — продолжает она задумчиво, полностью игнорируя его слова. — Созвездия... странно же выглядят.

Драко вскидывает глаза и нехотя соглашается, что она говорит дело. Ну, насколько можно судить по смутным воспоминаниям с уроков астрономии, на которых он спал из года в год. Звезды рассыпаны по небу в неузнаваемых рисунках.

— Странно. На что ты намекаешь, Грейнджер? Что старина Фрости забросил нас на Уран?

— Я намекаю, Малфой, на странность некоторых факторов. Яма, средства, чтобы из нее сбежать, несмертельный газ, твои женственные, изящные, красивые пальчики без синяков, звезды. Как тебе может быть не интересно, что здесь происходит?

Грейнджер всегда выплевывает его фамилию, будто та ядовитая, будто от слова нужно избавиться, пока она сама не подавилась им и не умерла.

Но, по ее мнению, руки у него красивые, так что Драко улыбается.

— Я хочу убраться отсюда подальше. «Что» и «почему» выясним потом.

— Именно в этом твоя проблема, — отрезает Грейнджер, глядя на него со всей серьезностью. — Ты не думаешь о последствиях, постоянно ломишься очертя голову и наживаешь себе неприятности. От «что» и «почему» нельзя отмахиваться, Малфой. Тебе невероятно повезло, что твоим напарником назначили меня. Только вспомни, сколько раз я тебя вытаскивала.

— А, я и не знал, что целый год нашего сотрудничества ты составляла мой портрет. Тогда позволь вернуть должок, Грейнджер. Твоя проблема в том, что ты излишне анализируешь малейшую деталь и доходишь до того, что необходимость принять решение тебя буквально парализует. Кипа документов, которая у тебя в секции «На рассмотрении», высотой почти до потолка. Ты ведь все равно их все одобришь. Ты сразу понимаешь, когда хочешь отклонить запрос, но, чтобы решиться на это, тратишь прорву времени. Так что это тебе повезло с напарником. Тебе не помешает научиться спонтанности.

— Ничего подобного! Я... нужно хорошенько обдумать, а потом уже... в общем, это очень важно! А вот ты...

Драко жизнерадостно улыбается в ответ на ее возмущенное лопотание, безмерно довольный, что Грейнджер посвящала ему свои мысли и время, и она, как обычно, пронзает его очередным мрачным взглядом. Не успевает она очнуться, чтобы выпотрошить его словесно, как они заворачивают за угол и едва не врезаются в выросшую на дороге стену.

— Ну-у... если тебе хочется препарировать еще какой-нибудь факт, вот, пожалуйста, — любезно сообщает Драко, с любопытством оглядывая стену.

Та слишком высокая, не перепрыгнуть, и гладкая, не вскарабкаться. Еще и гадкого коричневого цвета, как все в этом треклятом лабиринте. Что странно: от стены волнами исходит легкая магическая энергия. Грейнджер с подозрением рассматривает стену, Драко уверен, она тоже чувствует покалывание в воздухе.

На поверхности нового препятствия вспыхивают белым пять знакомых символов, они разбиты по парам, кроме последнего.

Человек рядом с каким-то руническим обозначением ноги. Кентавр рядом с копытом. И, наконец, дракон.

Драко опускает глаза вниз, на кусок мела на земле.

— Что ж... ты ведь помнишь наизусть все домашки по древним рунам? Судя по всему, шестой символ — это крыло, да? Давай выведем руну и посмотрим, что случится, — предлагает он, поводя плечами.

— Это... все это — глупость полнейшая, — повторяет Грейнджер, старательно хмурясь.

— Ты просто завидуешь, что я первый догадался, — ухмыляется Драко, подбирает с пола мел и двигается к стене. По мере приближения магическая энергия гудит в воздухе сильнее.

— Я знала ответ еще до того, как ты решил огласить его всем в округе, — огрызается она упрямо, и Драко затылком чувствует ее взгляд.

— Да, да, сейчас тебе больше нечего сказать, — смеется он, выводя меловую линию рядом с руной дракона. Поднимает руку нарисовать вторую. — Спорим, ты... ай, какого черта!

Кусочек мела раскаляется, руку пронзает обжигающая боль. Драко судорожно швыряет мел на землю.

— Что?.. Драко, что случилось? Ты в порядке? — Ее взгляд мечется по сторонам, Грейнджер бросается к нему, с виду выискивая нападающих, но, может быть, только может быть, немного волнуясь о его состоянии.

— Этот хренов мел меня обжег, — ворчит Драко и засовывает пальцы в рот, чтобы остудить.

Грейнджер смеряет его взглядом, закатывает глаза и быстро шагает вперед. Отталкивает с дороги, хватает мел сама и демонстрирует ему, вскинув бровь. — На тебя напал кусочек мела? Серьезно?

— Да!

— Ты... ты такой ребенок. Тебе что, так лень рисовать руну целиком? Ладно, я сама все сделаю.

— Грейнджер, аккуратнее...

Его сердце грохочет в груди, когда она выводит вторую линию руны, потом оборачивается к нему с явным злорадством и возвращает внимание стене. Вновь коснувшись мелом поверхности, Грейнджер вдруг вопит и отбрасывает его в сторону.

— Какого!..

Драко вытаскивает пальцы изо рта, убеждается, что она не ранена, и потом уже смотрит с самодовольным видом — вполне заслуженно.

— Ребенок, говоришь?

Грейнджер игнорирует его, предпочитая то прожигать взглядом мел, то изучать собственную руку.

— Ожога нет... Малфой, покажи пальцы.

Точно как в прошлый раз, она дергает его руку ближе к глазам. Тело вздрагивает от ее прикосновения похлеще, чем от клятого мела, и Драко сдерживает довольный стон, который так и рвется из горла.

— Такие элегантные пальцы без ожогов, — приторно улыбается Грейнджер, снова изучая и обводя его руку своим пальцем.

— Ой, да...

— Интересно, может... — Ее улыбка вянет, перерастая в мрачное выражение, и, не закончив мысль, она грубо пихает его руку обратно. В следующий момент Грейнджер склоняется над мелом и пристально вглядывается. Оборачивает ладонь мантией и с опаской тянется вперед.

— Осторожнее, Гермиона...

Грейнджер едва задевает кусочек мела мизинцем, как тут же отдергивается с гримасой на лице.

— Горячий. Малфой, ну-ка, возьми его.

Драко остается лишь рассмеяться.

— А ты, оказывается, садистка, Грейнджер! Ни за что не притронусь к этой фиговине. Давай лучше вернемся в яму, вдруг там осталось что-то полезное. Привяжем крылья феи или...

Его смех обрывается от очередного рева откуда-то из-за спины. Земля вздрагивает и успокаивается, и они оба напряженно пялятся вдаль.

— Я знаю, что это, — секунду спустя негромко говорит Грейнджер, переведя серьезный взгляд на Драко. — Это чары попеременного неприятия. Нам надо рисовать по одной линии, тогда не обожжемся. Ситуация все еще ужасно дурацкая, но, если будем действовать по очереди, справимся. Давай, быстрее.

Вздохом выражая все свои страдания, Драко тянется к чертову куску мела, не в силах поставить под сомнение ее догадку. Он даже не удивлен, хоть и раздражен, когда пальцы ничего не обжигает. От Грейнджер несет самодовольством.

Они дорисовывают дурацкую руну, и, конечно же, поверх символов проступает магическая дверь.

— Мы... потратили бы много времени, если бы вернулись в яму, — говорит Грейнджер, и Драко не удивился бы, поведи она себя заносчиво и злорадно, ведь это было его предложение, но она лишь продолжает задумчиво: — Многие так и сделали бы.

— Многие? — вскидывает бровь Драко, проходит в дверь и осматривается. Здесь... опять изгороди и коридоры.

Грейнджер не уточняет, что имела в виду своим странным замечанием, вместо этого решительно шагает в проем. Драко театрально закатывает глаза, но этот жест некому оценить, и, как всегда, следует за ней.

Они продолжают почти что забег по лабиринту, преодолевая раздражающие препятствия по пути, и настроение Грейнджер существенно портится с каждым пройденным испытанием.

Они неловко поддерживают друг друга, когда переходят шаткий мостик; помогают друг другу прыгать с камня на камень, когда пересекают бурный ручей; отгадывают простую загадку сфинкса, который затем выдает им магический золотой ключ и декларирует новое стихотворение о командной работе, едва не вызвав у Грейнджер припадок гнева от абсурдности ситуации.

В конце концов дорога выводит их к еще одной стене.

В отличие от прошлой, эта не кажется особенно магической и через нее можно перепрыгнуть.

Грейнджер хмурится на стену-изгородь, и Драко усмехается.

— Ты вроде хотела справиться сама? — тянет он.

Она кипит, очевидно, в ярости на саму себя за тот недостаток, что она от природы ближе к земле, чем Драко.

— Можешь забраться на меня, потом на стену, если хочешь. — Ему хочется смеяться: Грейнджер словно съела перечного чёртика, у нее из ушей вот-вот пойдет дым.

— Прыгай первым, — огрызается она. — Потом затянешь меня.

— Твое желание для меня закон, — Драко лениво салютует, оставляя ее кипеть.

Он подпрыгивает, цепляясь за край, ногами скребет по изгороди, подтягивая себя наверх. Там расположена платформа, на которую Драко приседает, затем опускает руки к Грейнджер.

— Да, отлично, без проблем спрыгнем на другую сторону. Давай, Грейнджер. Прыгай ко мне в руки...

— Мерлина ради...

— ...и я поймаю тебя. Я очень сильный.

Драко, по крайней мере, может гордиться тем, что проверил, насколько далеко она физически способна закатить глаза.

Грейнджер отходит для разбега, стартует и отталкивается от стены, крепко вцепляясь в его руки. Драко поднимает ее рывком, она нащупывает ногами платформу и обретает равновесие, не разжимая пальцев на его предплечьях.

Сидя в его руках, Грейнджер смотрит ему в лицо со странным выражением. Ее щеки раскраснелись от прыжка, а грудь вздымается от глубокого дыхания. Теплые пальцы касаются его кожи, и Драко следит за размеренностью собственных вздохов.

Мгновение спустя, осознав, что просто пялится в ее глаза, как полный дурак, он ухмыляется и напрягает бицепсы. Грейнджер тут же хмурится, шустро убирает руки, словно обжегшись, и практически сбегает, спрыгивая на землю с другой стороны ограды.

Драко из вежливости сдерживает смешки и приземляется вслед за ней.

Когда они подходят к концу очередного пути с очередной загадкой, вдалеке слышится рев минотавра.

— Малфой... этот рев. Тебе не кажется, что он звучит совсем издалека? По-моему, он вообще не приблизился.

Драко пожимает плечами.

— И? Хочешь подать на это жалобу?

Грейнджер вздыхает, раздраженная до глубины души, и они подходят к новой преграде. Перед ними стоят две двери, каждая с замочной скважиной, подозрительно подходящей к золотому ключу, выданному сфинксом, и у каждой сидит по каменной горгулье.

Статуи, судя по виду, намереваются загадать новую загадку, но никак не ожидают праведного гнева разъяренной Гермионы Грейнджер.

— Пожалуйста, Мерлин милосердный, пожалуйста, скажите, что это загадка, где верный выход только один, одна из вас говорит всегда правду, а вторая лжет. Давайте, я жду! — рявкает она, в ее глазах сверкают молнии.

Горгульи пялятся на нее, переглядываются, затем стыдливо пожимают плечами.

— Одна дверь на свободу... за другой же смерть, — сконфуженно сообщает одна. — И, э-э, он всегда лжет.

— Нет, я всегда говорю правду, — капризно бормочет другая.

— Я так и знала! Глупость несусветная, — рычит Грейнджер, зорко вглядываясь в лицо Драко. Горгульи зловеще хмурятся. — Вот почему я убеждала Кингсли выделить больше денег на тренинг, именно поэтому.

— Да о чем ты? — пораженно спрашивает Драко, чувствуя себя третьей придурковатой горгульей. — При чем тут бюджет... эй, ты что делаешь? Давай минутку подумаем над ответом, нам все-таки смерть сулили.

— Слушай, все просто. Если этот всегда лжет и мы спросим его, в какую дверь войти, он ответит... а вообще знаешь что? Ты умный. Сам разберешься. — Грейнджер разворачивается к статуе справа, а Драко между тем расправляет плечи. Конечно, он умный, пусть она об этом не забывает! — Поверить не могу, спускаем бюджет на эту халтуру. Ты, горгулья, что он ответит, если мы спросим, какая дверь верная? — задает она вопрос, мотнув головой на горгулью слева.

Статуя справа мрачно бормочет:

— Он скажет идти направо.

— Значит, выбираем левую, — подытоживает Грейнджер и стремительно шагает к двери.

Драко активно кивает, попутно разбираясь в концептах правды-лжи, он ведь умный, он обязательно решит эту загадку. Воздух вновь сотрясает воинственный вопль минотавра, а Грейнджер все бормочет что-то странное о бюджетных ограничениях и вынимает ключ.

Если одна из них всегда лжет...

Грейнджер вставляет ключ в скважину.

А другая всегда говорит правду...

— Малфой... — она замирает при очередном реве, словно прикидывает что-то, ее ладонь покоится на двери. Медленно, очень медленно Грейнджер отпускает ключ и поворачивается лицом к Драко, покусывая щеку изнутри. Когда она заговаривает, ее голос звучит громче, чем требуется: — Малфой, ты заметил, что именно я, как маглорожденная, предложила сделать лестницу? Одно это показывает, почему в Центре мракоборцев нужны разнообразные кадры.

Драко моргает, его мысли по-прежнему занимает загадка, но взгляд Грейнджер проходит по нему с ног до головы, и ему становится не по себе.

— Э-э... да, Грейнджер. Так ты откроешь дверь, которая приведет или не приведет нас к смерти?

А теперь она дьявольски улыбается.

— Она не приведет нас к смерти, уж поверь. Еще минутку, Малфой. Сначала... я положу руки тебе на плечи. Можно?

Раскатистый рык минотавра гремит ближе.

— Что?..

— Можно?

Драко кивает, сердце пускается в чечетку — не только лишь из-за опасности.

— Без проблем, Грейнджер, делай со мной что хочешь, пока нас не сожрал минотавр.

Она аккуратно кладет руки ему на плечи. Он не представляет, что за игру она ведет, но желудок совершает кульбит, а все мысли о правде и лжи тотчас выветриваются.

Глаза Грейнджер сверкают ликованием.

— О нет, он вряд ли успеет. Скажи, Малфой, можно тебя поцеловать?

Драко не уверен, что именно шумит в голове: вой минотавра или собственная кровь.

— Я, э-э... — он совершенно растерян.

— Конечно, нам придется заполнить форму № 29-83Б и послать ее в отдел кадров, когда вернемся, чтобы дать знать о новом статусе наших отношений. Тебя это устраивает?

Грейнджер выглядит победительницей, тянется к нему еще ближе, так, что овевает дыханием губы. Донельзя дезориентированный, бессильный против тумана в голове, Драко не вполне понимает, у кого она выигрывает, но всей душой надеется, что не у него.

— ...да? — отвечает он, и голос фальшивит.

— Хорошо. — Ее улыбка и блеск в глазах пугают до жути, его сердце готово вылететь, ведь их все еще может сожрать минотавр, но все внимание Драко сосредоточено на губах, которые становятся ближе, ближе и...

И сталкиваются с его губами. Он не верит, что это происходит взаправду, но Грейнджер высовывает кончик языка, и Драко уже не помнит, что его так беспокоило. Она сцепляет руки у него на шее, давит, чтобы склонился ниже, он раскрывает рот, пуская ее внутрь, даже не помышляя о сопротивлении, а в его голове тут же вспыхивают фантазии.

От силы удивления он даже не смущается, стонет и вжимается в нее бедрами, мелькает смутная мысль, что минотавр кончины ходит со скоростью улитки, а рука Грейнджер скользит по груди вниз, к ремню, и замирает там.

— Малфой, — шепчет она между поцелуями, — можно расстегнуть твой ремень?

— О-омхг, — выдыхает он ей в губы. — Чер-рттебя... Грейнджер, да, боже...

Его член ничуть не заботит тот факт, что из них в любой момент сделают кровавую лужу, он болезненно упирается в брюки, изнывая без прикосновений.

— Прежде чем вступать с кем-то в сексуальный контакт, необходимо спросить разрешение и получить согласие, — объясняет Грейнджер, словно школьнику.

— Я... что? — Драко не успевает даже совершить героическую попытку разобраться, какой у нее план, как Грейнджер прикусывает ему нижнюю губу, и из всех его способностей остается жива лишь та, что позволяет издавать постыдные звуки. Грейнджер ведет губами вдоль его подбородка, щелкает застежка ремня, и, когда она облизывает языком особое местечко на шее, Драко втягивает воздух и дергает бедрами.

Ее ладонь останавливается у красноречивого бугра в его брюках, не касаясь, но близко, так близко, и, когда она отрывается от его шеи и смотрит в глаза, он понимает, что пропал.

— Малфой, — произносит Грейнджер низким, хрипловатым голосом, сверкая глазами. Ее припухшие губы раскрыты, дыхание чуть сбито, а минотавр все шастает где-то вдали и... — Можно потрогать твой член?

Его ответ застревает в горле бессвязным потоком, Драко выдыхает с непонятным, позорным звуком, то ли стоном, то ли скулежом, и вдруг...

— Хватит! — грохает бесплотный голос. — Мерлина ради, остановитесь уже!

Грейнджер убирает руку и отходит, оставляя его осиротевшим без прикосновений и в полном замешательстве, а мир вокруг идет рябью.

Дверь сияет и исчезает, как и изгороди лабиринта, а пол превращается в некрасивую плитку.

А Грейнджер не исчезает. Не исчезает и отворачивается от него с этой победоносной, довольной ухмылкой к группе очень смущенных людей.

— Вот, Кингсли. Четырнадцать минут, судя по моим часам, и загадку дверей мы тоже решили. Кроме того, можешь отменить семинар о сексуальных домогательствах и летучку о необходимости разнообразия кадрового персонала. Я только что провела их сама довольно показательно. Не за что. Теперь нам с Малфоем можно заняться, наконец, работой?

— Ч-че-е-е-е-ерт, — шипит Драко сквозь зубы. Зажмуривается, стонет от боли, и воспоминания захлестывают его с опустошающей ясностью.

— Чушь собачья, — фыркает Грейнджер, метая молнии, и с силой вдавливает пергамент в стопку «Отклонено». У нее есть три специальные секции: одна для упомянутых отказов, вторая — «На рассмотрении», которую в итоге она все равно подписывает, и третья — «Одобрено». Грейнджер сверх меры дотошно блюдет свою систему распределения документов и раз за разом шлепает Драко по руке, когда он стремится внести капельку хаоса в ее порядок. — Сегодня этот тимбилдинг, в среду — летучка про разнообразие кадров, и как забыть про семинар по предотвращению сексуальных домогательств в пятницу? Ощущение, что они весь год забывали назначить тренинги, а тут решили вывалить все разом. Глупость несусветная.

Драко, конечно, не любит соглашаться с Грейнджер, но по этому поводу они на одной волне.

— Да, но я все равно хотел отдохнуть. Вот и высплюсь.

— Мы должны ловить преступников. Или на вводном курсе в мракоборцы ты тоже спал?

— Преступников типа Фрости Бёрднеста? О да, кто, как не он, сеет хаос на улицах. Обязательно нужно поймать его, пока он не запачкал руки еще одной уборкой в доме богатых и знаменитых.

— Я читала о таких тренингах, — заговорщицки шепчет Грейнджер, и Драко мысленно улыбается, вдруг оказавшись в роли доверенного лица. — Тимбилдинги с использованием астральных проекций. Что, так сложно было оплатить поездку в настоящий лабиринт? Я чуть ли не умоляла Кингсли отвезти нас в лабиринт Дедала.

— Почему мне кажется, что ты уже была там в отпуске?

Когда они собираются в небольшой аудитории, она все еще жалуется насчет тимбилдинга, но уже гораздо громче, чем в кабинете, а глава мракоборцев Кингсли Бруствер притворяется, что не слышит. Поттер и Уизли вместе с другими коллегами смущенно улыбаются на протяжении грейнджеровской тирады, очевидно, привыкнув к этой ее манере за все годы дружбы.

— Все, Грейнджер, хватит, — не выдерживает Бруствер. — Это обязательный тренинг, вопрос закрыт. Знаешь... а давай вы с Малфоем пойдете первыми. Рекорд прохождения лабиринта — пятнадцать минут. Там нужно помогать друг другу, вам такое и не снилось. Не забывайте, память временно сотрется, вы не будете знать, что это тренировка.

Драко закатывает глаза и косится на Грейнджер. Она щурится, поджав губы. Он точно знает, что она собирается озвучить, и смиренно вздыхает.

— Отлично. Наша команда справится за четырнадцать минут. У нас с Малфоем все-таки самый высокий рейтинг задержаний за все сто лет.

— Она постоянно об этом напоминает, — бормочет Уизли Поттеру. — Никто же не фиксирует эти рейтинги сто лет подряд, правда?

Грейнджер разворачивается и смеряет Уизли испепеляющим взглядом — который обычно веселит Драко, когда направлен на кого-то другого, но вот когда ее гнев нацелен на него, тут уже не до смеха, — затем хватает Драко за рукав и тащит на платформу рядом с Бруствером.

— Ну? Давайте быстрее. Нам еще работать.

Бруствер едва не закатывает глаза и поднимает палочку, готовя астральную проекцию дурацкого лабиринта для обязательного тимбилдинга, в котором никто из присутствующих не жаждет участвовать.

— Помните, — говорит тот, когда вокруг Драко и Грейнджер поднимается вихрь магии. — Мы увидим все, что с вами происходит. Действуйте сообща, ладно?

Драко прикрывает эрекцию ладонью, как сущий подросток, становится к «зрителям» спиной, а те, развеселившиеся и в то же время сгорающие со стыда, бурно аплодируют шествующей на выход Грейнджер — к молчаливому недовольству начальства.

— Вы все! Просто разойдитесь уже. У вас что, работы нет? ВОН! — рявкает Бруствер, похоже, криком компенсируя статус второго самого униженного человека в зале. — И нет, семинар в пятницу состоится!

— Что у тебя в кармане, Малфой? — сдавленно хихикает Уизли из-за спины, пока остальные расходятся. — Ты так рад нас видеть?

— Отвали, — бормочет Драко, который лучше умрет, чем повернется, и пытается «разэректить» себя, попутно планируя страшную месть напарнице.

Когда он возвращается в кабинет, Грейнджер торопливо раскладывает горы документов на столе по секциям: «Отклонено», «На рассмотрении», «Одобрено». Пальцы крепко сжимают перо, однако при его приближении она на секунду отвлекается.

— Да, Малфой? Чего стоим, м-м-м? Чем-то... озабочен? — В уголках ее рта играет дерзкая, самоуверенная ухмылка — Грейнджер нескрываемо довольна собой. Даже после такого представления на виду у всех и грядущих подколов у Драко все равно перехватывает дыхание, и приходится успокаивать предательское сердце.

Он откашливается.

— Нет, сейчас никаких забот.

— Так ты подошел поздороваться? Надеюсь, ты не ждешь извинений за этот, м-м, спектакль. Особенно после твоего хамского поведения. — Ее глаза сверкают веселым нахальством.

— Какие извинения, Грейнджер? Сомневаюсь, что ты хоть раз в жизни извинялась. В этом-то и проблема с высокомерными людьми: они всегда считают, что правы. О, не смотри на меня так, я лишь принес пару заявлений, которые надо подписать, пока мы не ушли арестовывать нашего любимого дурня Фрости.

Грейнджер кивает и забирает у него бумаги, пробегается по строчкам, подписывает два документа, с которыми уже знакомилась, и перекладывает в секцию «Одобрено», а затем зависает на третьем заявлении. Моргает, с любопытством вчитываясь, и Драко представляет, как крутятся винтики в ее кудрявой голове.

Губы Грейнджер вновь трогает усмешка, а одна бровь взлетает вверх.

— Форма № 29-83Б не входит в перечень документов для ареста.

— Зато она нужна, когда один мракоборец зовет другого на свидание, чтобы отпраздновать этот арест, а именно это я и собираюсь с тобой сделать.

Его уверенность пошатывается, когда Грейнджер тянет с ответом, разглядывая его все с той же усмешкой и поднятой бровью. Когда она откладывает перо на стол, так и не подписав чертову форму, Драко решает, что пора уволиться из Министерства и переехать на другой конец земного шара, возможно, в теплое, солнечное место.

Когда Грейнджер поднимается из-за стола, он гадает, спалит ли она приглашение на ужин у него на глазах или просто сомнет и выкинет в мусорку. Его уже подташнивает, непонятно, какой вариант хуже, мозг подсказывает, что совсем убийственно для его гордости будет, если она показательно припечатает форму в стопку «Отклонено». Драко неловко мнется на месте, а ее усмешка вдруг смягчается до улыбки.

— Пойдем уже, Малфой. Пора арестовать Фрости Бёрднеста.

В конце концов Грейнджер не сжигает и не сминает его заявление.

Она отправляет пергамент в стопку «На рассмотрении», краснеет и тут же устремляется к выходу, крутанувшись на каблуках.

— Идешь, Малфой? — зовет она через плечо, вернув себе привычную уверенность.

Драко широко улыбается, душа поет.

— За тобой, Грейнджер, куда угодно.