И грянет Молния (джен)

Я брела по едва заметной тропке из Лиманска в Мертвый город. Хмурое небо над головой и грозовой фронт за спиной вгоняли в грустные мысли. Православие не совсем моя тема, но каждый раз, проходя этими тропинками, в голове то и дело прокручивались горькие песнопения с похорон отчима. Такие же горькие, как и здешние земли.

Сожженное, изничтоженное мое Полесье, потерянный родной край. О нем теперь не плакать — реветь.

И об этом думает хладнокровный убийца, чей костюмчик только-только отмылся от крови. Где-то за спиной оставался Лиманск, некогда живописный городок, теперь разукрашенный радиацией, следами застарелой бойни, крестами и покромсанными трупами мерков. Среди свежих трупов был и Сатанист. Каково имечко, такова и гибель — распят и выпотрошен. Вернулось, что называется сторицей… Зато теперь я знала, что мой старый друг отомщен. Ради горькой мести пришлось оживлять позабытую сталкерскую байку.

Впрочем, опускаться до подобных сантиментов было чревато. Самым главным сейчас было держать ухо востро и уже потом не съехать с катушек. Что мне уже не грозит — необъявленная война практически окончена, пожинай себе лавры… Вот только на душе все еще было неспокойно. Не рановато ли греть себя фантомными надеждами на покой?

Поход в центр Зоны вышел, мягко говоря, так себе. Вот тебе и богатые северные земли, чтоб их! Удалось еще немного сократить ряды мерков в Лиманске, затянув самых «непослушных» в стычку с боевой тройкой монолитовцев, после чего я ушла на своих двоих, что уже хорошо. А если к небольшому навару с трупов накинуть сверху еще пару целых хвостов чернобыльцев, три артефакта из списка дражайшего профессора и один по заданию Бармена, то выходило уже много лучше. В последнее время денежный вопрос отошел на второй, если не третий, план, уступая место сплошной идеологии. Месть и попытки, чтобы хоть как-то отмыть свои руки самой отчаянной работой, за которую уже никто не берется.

Я остановилась и осмотрелась, затем лишний раз сверилась с картой в КПК. В этих землях нужно держать свою личность «инкогнито эрго сум»⁽¹⁾, как говаривал один классик, потому мое лицо скрывало темное забрало костюмчика. Увидят женщину в Зоне — натурально охуеют как минимум. Именно поэтому была и вторая ступень защиты — мой грубоватый голос превращался в мужской, все благодаря замкнутой системе вентиляции. Так что взглянешь и не подумаешь, что за экраном «Севы» не средний сталкерок, а некогда косатый научный сотрудник, на минуточку.

Вообще у меня много имен и личностей, выбирай любую: свой парень Игорян, отчаянная Рин, ветеран Зоны Молния или старший научный сотрудник Ирина Анатольевна Лапицкая. Одиночка с позабытым прошлым, прожженный сталкер, бессрочный контракт под затертым номером, желтый росчерк на черной досточке с заданиями в баре Сто Рентген — это все я.

Вместо всех этих дорожек хотелось уже оказаться в схроне, свернуться калачиком на ветхом диване в гостиной и услышать тонкий голос мамы, будто из другой жизни напевающий колыбельную. А потом открыть глаза уже утром и понять, что вся эта сталкерская жизнь была кошмарным сном. Полпути с Марусей за ручку до садика, а если выходной, то буду помогать маме на кухне, чтобы приготовить вкусный ужин для дяди Толи… Папы же, второго папы, что растил меня, как свою родную дочь.

Все давно в прошлом. И как можно быть такой сентиментальной! Это старость или ветры Мертвого города? Ну вот, а профессора утверждали, что моя сталкерская хватка в результате некоторой амнезии не пострадала. Получается, что наврали в три короба.

Запутавшись в паутине собственных мыслей, я ожидаемо сбилась с курса. Просто блестяще, что сказать! Хотелось остановиться и отвесить себе звонкую пощечину, но это забрало… Потому я ударила себе кулаком в грудь, выбивая прошлое. До Мертвого города оставалось немного, а до выброса около трех часов по примерным подсчетам. В подтверждение моих слов за спиной, со стороны Лиманска, ветер принес первый грохот грома. Хотелось стянуть перчатку с руки, чтобы ощутить насыщенный сыростью воздух, ощутить этот дождливый аромат досады.

Взгляд невольно упал на руку, и я осеклась. Казалось, что на коже снова проступила кровь убитых. Я бы даже поверила, если бы не смыла ее в реке. Пожалуй, хватит с меня убийств на ближайшие пару недель. Беда хоть мучает, да жить учит… Ни убавить, ни прибавить.

Тем временем я пробралась через дыру в колючей проволоке и оказалась в Мертвом городе. Странное это место, где сосуществуют Наемники и зомби, а заболоченные подходы к Городу заполонили снорки и редкие, но жутко опасные химеры-гастролеры. Когда-то здесь был и лагерь ушлых бандитов, но их помножили на ноль паразиты — зомби с «мешком» заразных спор на голове. Потом тут была стычка между Военными и Наемниками, но об этом говорили уже ветераны, да только неохотно им верили… но это все лирика. Нужно еще немного подкорректировать путь, и удастся миновать проблемы в лице снайперов и возможных карательных отрядов. На экране выскочило непрочитанное важное сообщение из общего чата.

Общий каналПришла инфа от Сахарова о грядущем выбросе: ожидается в течение двух часов. Оборудование зашкаливает, так что всем в норы!

Что ж, тогда мне самая дорожка в старый схрон, что в аномальной пятиэтажке на окраине Мертвого Города. Около десяти минут напрямик или двадцать, но обходными тропками, минуя всевозможные опасности в лице внезапных Наемников. Однако едва я спрятала свой КПК во внутренний карман, как на экране появилось новое сообщение.

ОШИБКА 404!Погиб сталкер: Юрий Семецкий, Армейские Склады, снорк.

А и ты, местная легенда! Вести о гибели Семецкого всегда сулили либо деньги, либо богатый хабар. Главное и непреложное правило — смотреть внимательно по сторонам. И, кажется, удача нашлась сама. Со стороны болот послышался хруст и шорох ломаемой извечно осенней растительности.

— Влезть в перепалку с местным зверьем? Серьезно? Либо ты безрассуден, либо ужин для местного бестиария, — устало пробормотала себе под нос я, внимательно поглядывая по сторонам.

На обочину дороги вывалился израненный сталкер. Основательно так израненный. Комбез был похож на какую-то желто-зеленую тряпку, но даже в этих клочках одежды кое-как узнавалась исконно свободовская расцветка. Вместо оружия мужчина до белых костяшек сжимал в руке магазин от Калашникова.

— Ох, м-мать, тут и помру, — застонал свободовец и свернулся калачиком прямо под столбом свежего «Жгучего пуха».

Он что, отбитый напрочь или суицидник — идти на болотных тварей без оружия и с обнаженной жопой? Ладно бы, если еще там была кучка тушканов или пара снорков… Впрочем, это же свободовская расцветка. Значит, и вправду отбитые поперли анархисты! Ладно, фримен, раз сам Семецкий велел тебе жить…

Я еще раз осмотрела местность в бинокль, затем наконец двинулась в сторону затихшего под столбом сталкера. Свободовец, едва завидев другого человека, боязливо взглянул на неожиданную подмогу, кажется, успел все же испугаться. Вроде бы и хотел что-то сказать, но челюсти выплясывали чечетку. Первый раз в болота ухнулся или шланг у снорка никогда не видел?

— Не ссы, не пристрелю.

Я потянула сталкера прочь от нависающего над головой «Пуха», чем еще больше напугала и без того пуганного. Рискованно, но что поделать? Затемненное забрало «Севы» неплохо скрывало мое лицо, а голос, выходящий через фильтры, казался мужским и грубым.

— Ой, пиздец, еще и на иллюза нарвался, — схватился за голову свободовец.

— Это, конечно, блеск. Никогда иллюзом не называли. Но лучше всего ответь-ка мне на несколько вопросов, — я присела чуть поодаль от сталкера, внимательно смотря за его поведением. — Кто ты такой и за каким хером полез сюда? И вообще, есть ли у тебя хотя бы завалящая аптечка?

Беглый осмотр дал скромные, но неплохие результаты: не зомбирован, вроде бы адекватен, глаза на месте, руки-ноги тоже и не сломаны, определенно точно покусан. Паразитов давненько истребили, значит, чист. Вокруг подозрительно тихо, и это не очень хорошо.

— Ромка я, Ромка Танцор. Нарвался на снорков и тушканов. Есть несколько укусов и так по мелочи, пока пробивался по кустам.

Из его кармана, держащегося на последней ниточке, на землю выпала обычная аптечка.

— Блестяще, че? Жив, цел, наркош. Вот серьезно, какой идиот пойдет по болотам без огнемета? Бинтуй ногу, а я разберусь с рукой.

Я выудила из своего рюкзака специальную аптечку и принялась обрабатывать раны Ромки. Два больших рваных укуса на ноге оказались куда серьезнее расцарапанного лица да погрызенных сапожищ. От брызг кислоты защитил комбез, но все же немного досталось и хозяину костюма. В ход бы пошли экстренные ампулы с экспериментальной жижей от ожогов, если бы я взяла их с собой. Пара таблеток антидота из аптечки Танцора пошли в расход, запитые остатками воды из разбитой фляжки.

В этот момент в моей голове что-то перещелкнуло. Спасение Ромки одномоментно стало идеей фикс. Ведь однажды я не смогла оказать помощь своему другу, и теперь это больно било по моей многострадальной головушке. Правда, тогда ситуация была патовой, но докажи это себе сквозь года…

Тем временем Танцор закончил обработку своих ран, а я пыталась придумать хоть что-нибудь менее блестящее, чем тащить неизвестного в наследный сохран. Уж не пробивать его по базам сталкеров прямо здесь и сейчас.

— Нейтрализатор тебе вколол, раны обработал, осталось забинтовать руку. Обезбола пей сразу два колеса. Мой тебе совет: шел бы ты отсюда, пока мерки свой нос сюда не сунули.

Туго забинтовав руку, я примерно оценила общее состояние сталкера: бегун-спринтер из него не выйдет, но и пули в лоб не заслужил пока еще. Вообще было бы неплохо отправить этого Ромку в Припять, но к выбросу вряд ли успеет.

— Скоро выброс, потому предлагаю пойти за мной, — отозвалась я.

— То есть выброс? — от удивления Ромку несколько перекосило. — Почему никто не написал об этом?

— Просто надо иногда в общий чат заглядывать. Или тебя тоже Сахар забанил? Так, ладно, давай в темпе, надо успеть до укрытия.

Из примерных двух часов до выброса двадцать пять минут было затрачено на помощь сталкеру. Как говорили мудрецы, лучше всего заходить сбоку, потому дорога займет около получаса, может меньше. Город кишит мерками-снайперами, которые вряд ли попрятались со страху… Нет, как минимум полчаса на все нюансы, обходные дорожки и темп свалившегося на мою голову салабона. Твою ж кровососину, угораздило же!

После короткого инструктажа Ромка достаточно резво стартанул, словно и не было у него никаких ранений.

Странная вообще выходила картина: «свободный» оказался прямо под носом едва ли не самого заклятого врага в лице Наемников. Почему? Но было еще кое-что, что не давало покоя — поразительно спокойная обстановка вокруг. Мутанты скрылись по норам — одно дело, но вот отсутствие явного хвоста… Неужели и вправду ни за мной, ни за Танцором нет хвоста? Можно, конечно, списать это на грядущий выброс, вот только не пришло еще время, когда этот неживой Город был так поразительно тих, можно даже сказать, спокоен. Ставлю бутылку «Казаков» — что-то тут не так!

Добравшись до Мертвого Города, свободовец значительно сбавил темп. Гляди-ка, оказывается не такой он и Терминатор. Укрывшись с открытого места за разваливающейся хатой, было решено устроить небольшой привал.

— Пока ты набираешься сил для очередного рывка, объясню обстановку, — я отвернулась и отпила воды из фляжки, затем опустила забрало обратно и продолжила: — Город полон Наемников и шальных маслин, потому предлагаю обойти центр дворами, только двигать надо в темпе.

— Понял-принял, ничего против не имею, — достаточно бодро согласился Ромка.

Нависающие над Мертвым Городом тучи стремительно расползались, обнажая ярко-голубое небо. Извечная осень уступала место неизведанной стихии. Оказалась бы одна — непременно засмотрелась бы. Чистое голубое небо над Городом, да что уж говорить, над Зоной в целом, было крайне редким явлением. М-да, «Чистое небо — наша цель»…

— Знаешь, я не особый-то и ходок по Городу. Так, бывает иногда, — неожиданно сказала я, преисполненная своими сентиментальными мыслями. — Если бы не выброс и вездесущие мерки, то я бы здесь задержался. Занятый городок: немного суетный, близкий к Центру, не без опасностей в конце концов.

Я старалась выстроить из себя этакого сентиментального дурачка. И пусть сам Семецкий предрек Ромке быть спасенным, это нисколько не мешало терять хватку. Вдруг Танцор и вовсе был послан мерками для моего убийства… Но раз так, то почему же он медлит?

Судя по редким пустым окнам, в которых изредка мигали лампочки, до выброса осталось не так уж и много. Однако одну из шалостей все еще можно было провернуть. Ради праздного интереса пришлось сделать небольшую петлю, чтобы показать Ромке аномального Ленина на площади.

— Хера себе, — от удивления Ромка даже остановился. — Зона, конечно, Зоной, но такое…

— Не видел ни разу? Так это же местный феномен, — спокойно пожала плечами я, — лампочки загораются от энергии аномального Ленина среди площади. Ну, или от энергии наступающего выброса — выбирай, что больше нравится. Зато если к своим доберешься, то можешь хвастать тем, что видел электрического Ильича.

Еще немного постояв, пришлось двинуться немного быстрее, чтобы успеть до схрона. Вскоре пришлось сбавить темп — с такими нагрузками никакой обезбол и адреналин не справятся.

Нет, все же слишком гладка и слишком спокойна была дорога к пятиэтажкам. Редкие суетящиеся зомби спешили в свои жилища, а местные снайперы так и вовсе не подавали признаков своего существования. Либо мерки нажрались анабиотика и мирно сопели по своим лежкам, либо охренели в край и попрятались на базе в самом центре Города. Даже за те пару минут, что удалось постоять категорически близко к базе Наемников, нас как минимум должны были заметить, если… В очередной раз я мысленно одернула себя, посылая свои «гениальные» мыслишки прогуляться по вечернему Рыжему Лесу. А что? Романтично.

— Итак, мы на месте. Теперь за мной, след в след.

Продираясь между редкими, но крайне опасными аномалиями я вела Танцора вверх по лестнице. Опасно, конечно, впускать в схрон незнакомцев, но что поделать? Я всегда могу приставить к его голове ствол и выстрелить… А потом вымаливать прощения у Монолита после своей смерти.

«Все там окажемся, не ной», — упрекнула меня моя же «темная» половина.

Вообще дорога выдалась с небольшими приключениями — какие-то фантомные воспоминания, словно за руку, одергивали меня от позабытых аномалий. Когда я в последний раз была здесь? Если считать из того, что я еще могу помнить, то как минимум второй раз. Может больше, а может и меньше. Зато очень хорошо я помнила верхний пролет. Ох уж эти акробатические приемы Марка!..

Оставив свободовца на лестнице на полэтажке между четвертым и пятым этажом, я проворно миновала съехавший вниз ящик, затем осмотрела просвет на наличие шальной «Жарки» возле входной двери. Хорошо, что аномальный «Кисель» как-то сам собой рассосался. Кинув болт немногим выше головы, удалось зацепить огненную аномалию, и она сработала. Более того, спустилась чуть ниже и бьет по кривой.

Немного поразмыслив о том, как же теперь попасть в схрон, я поискала по карманам ключ, в мою голову словно постучался чужой голос. Что-то было не так. Очень не так! Быстрый взгляд в забитое наполовину окно, — и да. Все это время за нами был хвост. Навскидку четыре синих комбезика. Не хорошо, но и не ужасно. Главное, сильно не нашуметь и прикрыть вход.

Оглянувшись на Танцора, я не заметила в его поведении ничего странного. Слишком уж он не придавал значения складывающейся ситуебины… или знал? В любом случае, я доломаю эту комедию погорелого чернобыльского театра, а в схроне разберемся.

— Давай в темпе, ни шагу в сторону, — проговорила я, торопя «товарища по несчастью».

Казалось, что тихие выверенные движения были шумными и долгими. Тем временем два мерка из отряда взбирались на второй этаж, еще двое достаточно шумно пыхтели внизу. И ведь не боятся!

Следом за мной в квартиру вошел Ромка, но стоило только ему закрыть за собой дверь, как послышались крики одного из Наемников. Быстро сдвинув от выхода Ромку, я под шумок заперла дверь. Неразборчивые звуки где-то за дверью превратились в сдавленное ворчание и возню.

— Вытащил КПК из кармана, быстро, блять! — прошипела я на Танцора, наставив на него верный Дигл, вытащенный из-за пояса. — Мужик, ничего хуже уже не случится, так что орать крайне не рекомендуется.

Ромка боязливо отдал свой наладонник. Кажется, и он понял, что дело дрянное. Но более дрянным было то, что включенный КПК был в активном режиме, готовый в любой момент разорвать тишину своими всевозможные свистоперделками. М-да, конспиратор из этого Танцора еще тот. С короткого размаха я ударила подозрительную машинку об стену, чего было достаточно для отвала изнеженной электроники. Затем остатки былого наладонника полетели в специальное ведро с крышкой — никто больше его не засечет.

— Больше никаких угроз на сегодня, — спокойно сказала я, возвращаясь к образу наивного дурачка. — Снимай свои лохмотья. Особо не пужайся, если загорятся лампочки, а я пока найду для тебя костюм.

Войдя в гардероб, некогда бывший ванной комнатой, я по привычке включила налобный фонарик, но почти сразу же загорелись лампочки, мерно нарастал предвыбросный гул.

— Охуеть, — вполголоса выругался Ромка.

Дальше — больше. Этажом ниже заиграл невесть кем и когда оставленный старый бобинник, а с улицы послышались помехи из старых динамиков, развешанных по фонарным столбам. Выхватив обычный костюм, я протянула его Танцору, а сама переоделась в излюбленный спортивный костюм, оставшийся от Марка.

— Так и знал, что дело тут неладно, — сталкер удивился, увидев перед собой женщину.

— Если ждешь от меня маслину, то это напрасно, но и ласки от меня не жди. Устраивайся в гостиной и чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях.

Мощный грядет выброс, раз все так складывается. Не зря голова начала раскалываться еще двое суток назад. Снизу послышались хрипы и булькание. Мерки не спрятались, потому давились собственной кровью, а в их головах лопались сосуды.

Да что с этими сталкерами не так? Откуда такая зелень непуганая почти в центре Зоны?!

Глаз с анархиста спускать было бы чревато, потому я, немного погодя, устроилась в излюбленном кресле в гостиной. В случае чего под обивкой было спрятано две ампулы эпинефрина, а с такими ощущениями препарат придется очень кстати.

На второй взгляд за свободовцем не было чего-то подозрительного или у него не было никаких скрытых мотивов. Откуда вообще эти мерки и по чью душу они шли? Все поплыло перед глазами. Ромка что-то обеспокоенно спросил, потрепав меня по плечу. И когда он только умудрился вскочить и подбежать?

— Хорошо все будет, вот только выброс пройдет, — ответила я и почувствовала теплую дорожку, пробежавшую по губам.

— У тебя, — округлившиеся глаза Ромки поплыли по его лицу.

— Херня, — я утерла рукавом кровь и криво улыбнулась. — Это значит, что скоро станет легче. Ты присядь, отдохни. Нечего было в свое время лезть туда, куда не звали! Тогда и не было бы таких осложнений из-за выброса.

Однако мое состояние нисколько не мешало сделать короткий взмах и выбить заинтересованную персону в нокаут. Не одной же мне загибаться из-за последствий накатывающей второй волны? Да и потом, кто знает, какие мотивы привели его в Мертвый Город…

Чтобы хоть как-то отвлечься от бушующей стихии, я попыталась забыться воспоминаниями.

Среди накатывающих оранжево-голубых шаров перед глазами появился до зубного скрежета знакомый мужской силуэт.

— Ты помнишь обо мне, но тебе здесь не место, — послышался издали такой родной голос. — Уходи.

Силуэт практически сразу рассеялся, оставляя после себя фантомный привкус горечи во рту. Но стоило только немного прийти в себя, как тело сковало крепкими цепями.

— Не бойся шагнуть во тьму, — надтреснуто звенел уже другой, незнакомый мужской голос, срывающийся на животный рык. — Тьма — твой друг.

* * *

Казалось, что прошло не так много времени, однако мощный выброс уже закончился. Достаточно быстро мое состояние приходило в порядок. Это все мои бредни воспоминаний, которые я не могла помнить. Некстати забытое прошлое стало чем-то досадным. Может быть, память предостерегала о чем-то? Черт с ним! Хотя бы навыки выживания впитались в плоть и кровь — и на том спасибо. Однажды вспомню, если нужно будет, а пока…

— Да пошли бы вы на хер, тени прошлого! — презрительно выругалась я.

Глаза быстро оценили сложившуюся обстановку, первым же делом остановившись на шприц-ручке, торчавшей из моего плеча. Эпинефрин мерно растекался по венам, возвращая меня в мир живых. Где-то внутри все еще сжимало цепями ужаса от видений. На полу возле дивана стенал Ромка, — не то от выброса, ни то от ловкого удара.

Против своей воли я перетащила безвольное тело на диван. Да ведь этот черт притащил за собой мерков, а я открыла ему свое заветное логово под крылом синего орла. Ситуебина, конечно…

— Это все твоя вина, — прошипела я и пренебрежительно добавила: — отец.

Чтобы хоть как-то прояснить сложившуюся ситуацию и немного проветриться, я решила пошерудить по телам спекшихся пташек. Но не идти же туда в одном костюмчике с голыми руками? Ради таких целей пришлось найти плотный костюм, который обычные сталкеры прозвали «слюдяным мешком». Нетерпимый к огню, но неубиваемый в кислотной среде — хоть с головой купайся в кислотных болотах. Главное, чтобы застежки и молнии выдержали. Легко и отлично отмывается от следов крови, если вдруг что-то пойдет не так. Тем более неизвестно, что произошло с мерками, пока я билась в конвульсиях.

Спокойно спустившись до третьего этажа, я услышала посторонние шумы, больше похожие на громкую возню. Кто-то из отряда выжил, но далеко не ушел. Сняв с предохранителя припасенный для таких дел Дигл, я спустилась на второй этаж, спокойно идя на звуки.

В луже из всяких жидкостей извивалось обезображенное тело наемника, подверженное зомбификации. Ослепший, лицо практически целиком сожжено и перекошено в жуткой гримасе. Как любой уважающий себя научный сотрудник, я сделала несколько фотографий и оставила небольшую пометку о составлении отчета, чем предстоит заняться позже.

Тратить на полутруп патроны — расточительство и моветон, потому с помощью хитрых движений я вынула из секретного кармашка острый скальпель. Ну что, дружок-пирожок, вот ты приплыл. Настало время неуютно умирать!

С легким нажимом полоснув острым скальпелем по горлу зомбированного и сделав контрольный удар в висок, я провернула холодное во всех смыслах оружие, затем отстранилась от умирающего полутрупа. Даже ураганная регенерация не в силах залечить подобные ранения, не говоря уже об ослабленном состоянии. Последнее сопротивление сломлено, пора осмотреть хабар.

Быстро осмотрев три этажа на предмет хабара, я вытянула тела в подъезд. Нужно было отвести сомнения от этого дома и избавиться от тел. Поочередно я вытащила мерков и кое-как перебросила через окна во двор. Двум меркам не повезло — для аппетитности пришлось надрезать им вены на руках и вспороть животы. Ночью здесь будет очень весело!

Теперь же предстоял совсем другой разговор. Нашивки, жетоны, КПК и прочий хабар постепенно разделились по степени нужности и ненужности. Пусть мародерство не есть хорошо, однако что делать, если эти хлопцы сами нарвались, а твой внезапный компаньон по прогулкам в Зоне растерял весь свой хабар? После разбора я сложила все в три рюкзака: нужное, хлам и полезное. Нужное подразделялось на половину побольше для меня и половину поменьше для Танцора, хлам оставался хламом и подлежал утилизации, а полезное станет отличным тайником где-то между Складами и Муравейником.

Вернувшись в квартиру, я застала этакую картину Репина — «Возвращение в мир живых». М-да уж, проснулись — улыбнулись. Поздравляем с днем ломтя мяса, дорогая анархия! На пол плюхнулся вдоволь набитый хабаром рюкзак.

— Не проходим мимо, подходим выбирать себе обновки, — шутливым тоном выкрикнула я.

Вот только первым делом взгляд Танцора остановился на моем лице. Ну да, женщина. Баба в Зоне. Офигеть, да?

— Приехали…

— Чегой, никогда женщин не видел? — я усмехнулась и слегка пнула рюкзак под ноги. — Лучше выбирай себе шпалеры и снарягу, угу?

Почти сразу взгляд Ромки отметил винтовку, затем в ход пошли и руки. Вопрос о половой принадлежности сошел на нет, и то славно. Все лучше, чем закидывать больную голову кучей почему и прочими ненужными вопросами. Тем временем винтовка переместилась из рюкзака в мужские руки. Сразу видно, что подобную машинку он как минимум признал. Само собой отпал дробовик, что к лучшему. Все равно я положила глаз на новенькую машинку. Самую малость облитая кровью? Уже лет пять такими вещами не брезгую, отчего же выказывать свое «фи» сейчас?

В итоге Танцор неплохо так вооружился: неплохой набор ножей, пара гранат, мощный пистолет сорок восьмого калибра и это не считая винтовки. На первое время годится, но для похода до Янова — слабовато.

— Ну что ж, оставшееся добро я скину в какой-нибудь тайничок, а ты собирай свои вещички в рюкзак, и понемногу привыкай к новой экипировке, — хлопнув в ладоши, ответила я.

Стихшие ветры после выброса сменились новой напастью, вдалеке послышались раскаты грома. Правы были коллеги: грядет аномальный циклон.

— А вот и радиоактивные осадки подъезжают, — усмехнулась над своей шуточкой я. — Придется отложить побег из этого рая, м-де.

Снова в голову постучалась самая логичная из мыслей. Конечно, тащить первого встречного подбитого анархиста в тайный схрон, так еще и не пустующий… Пусть даже сам Семецкий предрекал этому фримену долгую счастливую жизнь! А мерки эти, что свалились как снег на голову? Они же явно шли по кровавому следу. Ведь не может так просто анархия сорваться и пойти в логово старого доброго врага? Кажется, не у одной тебя есть секреты, Ирочка.

Вообще весь этот день планомерно складывался в комедию, а смех постепенно переходил от легкого к истерическому. Впрочем, никаких гадостей этот ханурик пока не подкинул, то можно немного потерпеть. Приготовив в некогда гостиной диван для Ромки, я выглянула в прихожую, где сталкер с любопытством осматривал старые картины на стене.

— Есть хочешь? — поинтересовалась я у Танцора.

— Честно говоря, было бы неплохо, — ответил он и обернулся на голос. — Тушкана бы живьем сожрал.

— Чего нет, — пожала плечами я. — Лови разрывную, гад!

В сторону Танцора полетели увесистая банка «Радости туриста» и ломоть мумифицированного хлеба.

— И гранату на десерт! — следом за хлебом полетели антирад и половина диазепама. — Спать будешь в гостиной. Керосинку погасишь, подушка за диваном. Спокойной, — равнодушно процедила я, затем вышла в подъезд.

— Эй, погоди! — подал голос Ромка.

— Чего тебе, сын анархии? Вопросы?

Как-то неожиданно весь энтузиазм свободного сдуло ветром.

— Ну вот и я о том же, — я коротко улыбнулась. — Все вопросы завтра, угу?

Закончив со всеми формальностями, я вышла в подъезд, пробралась под «Жаркой», затем без всякой опаски остановилась у окна и выдохнула. Прохладно все-таки, даже пар пошел. Ну или просто душа пытается покинуть это бренное тело. Ладно, это все пустое.

За окнами уже вовсю поливал дождь, с запада надвигался мощный грозовой фронт. Бегло осмотрев окрестности в бинокль с ночными окулярами, я не нашла ничего интересного. Под окнами резвились собаки, которым никакие осадки были нипочем. Под надежными укрытиями спрятались Наемники.

Забравшись обратно в схрон, я услышала легкое посапывание Ромки. Оно и к лучшему, пусть отдыхает. Неизвестно, куда его поведут дороги завтра утром. На пулю, быть может, еще и не заработал, а вот погибнуть в лапах шальных после выброса собачек вполне мог.

Я тихо отворила дверь темной комнаты с наглухо забитым окном. Мрачная и неприветливая комната все еще полна секретов прежнего хозяина. Кабинет Марека — святая святых и самая оберегаемая наставником комната. Впрочем, я никогда не нарывалась, старательно избегая эту комнату. А теперь Марка с нами нет…

Привычным взмахом зажечь небольшую керосинку, стоящую на подоконнике. Мягкий оранжевый свет тотчас рассеянно осветил комнату. Все осталось неизменным: от полупустой пачки сигарет на столе до порядка книг на полке. Вообще обстановка в кабинете Марека была достаточно богатой, особенно на фоне остальных полупустых комнат: старенькая деревянная кровать, под которой были запасы различных консервов на любой случай жизни; книжная полка, прибитая к стене еще в незапамятные времена; шкаф с оружием и патронами; стол со стулом, кресло в самом углу и небольшая импровизированная лежанка на тот случай, если вдруг старая кровать не выдержит. Стол никогда не пустовал — на нем лежали схематичные карты, какие-то записи для ученых или просто стояла керосинка. Иногда там лежали и мои рукописные отчеты, но все та же початая пачка Мальборо всегда была на своем месте.

В этот раз мне хотелось поработать над накопившимися отчетами для Ученых. Пусть тех было не слишком-то и много, но пищи для раздумий они давали гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. И потом, зачем откладывать свои обязанности из одного ящика в другой? Впрочем, можно было и пошарить по ящикам…

— Пожалуй, следует начать с зомбификации, — пробормотала себе под нос я, открывая в КПК свежие фото. — Ох, химеру под забор, вкуснятинка-то какая, м-м-м!

Затем следовала кропотливая работа с показаниями датчиков с наладонника, потому как практически все события во время выброса напрочь выпали из моей болезной головы. На самый крайний случай можно будет обратиться к коллегам в бункере, они вполне могли бы составить более подробный график. Вот только пуститься в глубины поисков не удалось. Из гостиной послышалось тихое стенание. Пошла борьба за выживание, чтоб тебя!

Окажись на месте Танцора кто-нибудь другой, пулю бы пустила, да только не тот случай. Но и артефактом лечить слишком много чести. Потому был выбран самый демократичный вариант — вколоть незверин и общеукрепляющую вакцину из экспериментальной аптечки, и шут с ним. Какое мне вообще дело до того, кто навел на мой сохран этих клятых мерков! Впрочем, раз Зона свела, значит надо так.

Сев рядом с Ромкой, я попыталась прощупать предстоящую почву. Пылающий лоб подтверждал, что организм Танцора вступил в активную борьбу с остатками яда. Нужны антидоты и несколько капельниц, но, прежде всего, нужно знать наверняка, что это действительно яд, а не слюна снорка или тушкана, к примеру. Вот же фартовый черт — как будто Семецкий и Зона сами благоволят лечить тебя как следует! После недолгих размышлений, я вынула из помятого контейнера трофейную «Душу».

— Слабенькая ты совсем, — разочарованно выдохнула я, поглядывая на светящуюся сферу артефакта. — Вывезешь?

Из чего еще выбирать? Все мои запасы медикаментов из бункера конкретны, а я не знаю, с чем именно борется организм Танцора. Потому пришлось оголить грудь сталкера и обработать перед тем, как приложить «Душу».

— Да тихо ты, это еще не больно, — сквозь зубы процедила я, стараясь прикрепить сферу поближе к сердцу.

«Душа» прилипла лишь со второй попытки, однако свободовец все равно разразился бранью. Что ж, не каждый день к тебе прикрепляют аномальные образования, понимаю.

— Сейчас станет легче, просто ляг на бок, — пыталась убедить я, а сама тем временем сильно рассчитывала на действие успокоительного.

После недолгой борьбы, Танцор наконец забылся беспокойным сном. Самое главное, что теперь «Душа» крепко прилипла, и можно было не бояться. Вообще у такой терапии было свои плохие и хорошие стороны: если артефакт регенерирующей природы цел, то он способен поднять на ноги болящего, взяв взамен от двух недель до трех месяцев жизни. Грубо говоря, по виду человека можно определить, сколько времени «прошло». В этот раз «Душа» была относительно малой, значит, срок от недели до трех.

Чисто для проформы я уселась рядом в кресло и невольно засмотрелась на успокаивающегося сталкера. Его никак нельзя было назвать тщедушным юнцом. Вполне себе взрослый мужик славянского вида. Бледноватый, правда, но тут ситуация такая. Скорее всего, около тридцатника, неплохо развитая мускулатура. «Костлявое» вытянутое лицо с серыми глазами, прямым носом и тонкой нитью вместо губ. И все с ним хорошо и ладно, кроме ранений… и отрастающей русой, отдающей в рыжину, копны волос. Ну серьезно? А так все хорошо начиналось…

Этот навязчивый вопрос с новой силой вращался в моей голове: зачем я вообще вытащила его из той передряги и привела в схрон? Только ли «виной» тому была воля Семецкого? В памяти всплыл этот образ в расцветке Свободы, от чего сердце забилось чуть быстрее. Неужели я решила отдать эдакую дань почившему другу? Не спасла одного, спасу так другого. Ведь однажды это нездоровый альтруизм выйдет боком. Вот приставит пушку к голове где-нибудь на относительно нейтральных территориях, и все — здравствуй и прощай, дорогая и хорошая Молния. Спасибо за приют и лечение — держи отвальную. Святой мой альтруизм, сохрани его Зона… К черту, все это будет уже завтра.

Выудив из внутреннего кармана свой наладонник, я решила узнать немного больше о Ромке. Найти его профиль в сталкерской сети было легко: Ромкой, а уж тем более, Танцором, он был, как ни странно, один. Принадлежит Свободе. Компанейский человек, любит хреновые шутки (если опустить вообще эту древнюю шутку про «имею плоть» в статусе), обиталец станции Янов, что находится в окрестностях радиозавода Юпитер. Последний раз был в сети примерно перед самым выбросом. В неопределенном состоянии — значит, КПК действительно подгорел во время героического отступления… Ну или героического полета об стену.

За все это время Ромка вел себя тихо, затем снова засопел, пытаясь отбрыкиваться от невидимых врагов, затем и вовсе захрапел, как конь. Ясно-понятно, здесь мне больше делать нечего. Я тихо вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Вернувшись в кабинет, стало понятно, что на сегодня научных изысканий было предостаточно. Раз уж не пошло, то и не надо. По составленной ранее подробной схеме можно будет записать все головные мысле-мюсли на диктофон в любом месте, а потом перегнать в излюбленный Разумовским текстовый формат. Не зря же я у одного мироеда софтину покупала за две тысячи денег! Если доживу до утра, то решу и этот вопрос.

И лечь бы мне прямо сейчас спать, но измучил один человек.

Что же от тебя осталось, Марек?

Схрон в Мертвом Городе, квартирка на Ростке, два тайника на старой базе в окрестностях Милитари. Множество советов и воспоминаний, некоторые из них можно было даже разделить на двоих. Тысяча охуительных историй и всяких шуток на сталкера любого уровня пошлости. Координаты кривого креста на границе Рыжего леса и Муравейника с табличкой «Анархия». Я прикурила сигарету от керосинки и легла на лежанку.

«Ведь раньше ты не разрешал мне даже сидеть на этом койкоместе, — одними губами прошелестела я. — Все это время пыталась стать лучшей из твоих учеников, доказать, что мое слово хоть что-то стоит, открыться тебе, а ты… А что ты? Ты сгинул здесь».

По моим щекам стекло две слезинки, несущие облегчение. Ведь в последний раз я неистово рыдала, когда погиб Марек. Не смогла, не сумела…

Впрочем, сегодня удалось спасти еще одного анархиста. Не вечно же убивать людей и сеять смуту в головах суеверных сталкеров? Такая ведь молва полетела, такие страхи. Зона упаси, а ведь никакого мистицизма и в помине не было, чес-слово! Слезы быстро иссякли сами собой, словно их не было вовсе.

Единственное, что у меня осталось — пыльный запертый ящик в столе. Пусть масштабы комнаты были невелики, количество возможных мест для того, чтобы спрятать маленький ключик, было больше чем предостаточно. Впрочем, хочешь найти ключ — думай как ключ. Нет, можно, конечно, выломать обветшавший ящик, приложив немного больше усилий, но мне явно не хотелось рушить ни в чем неповинный стол, что остался здесь с момента первой катастрофы в восемьдесят шестом. Слишком много эта дата значила и для меня самой, не говоря уже о прежних хозяевах квартиры.

Первым делом я осмотрела две рамки с фотографиями, стоящими в полутемном углу стола. На старом черно-белом снимке была счастливая семья Марека — мать, еще живой отец, маленький Марек и его старший брат, о котором наставник почти ничего не рассказывал. Во второй рамке остался групповой снимок из бара «Сто рентген», снятый по случаю очередной крупной даты в жизни Марка. Я тепло улыбнулась, глядя на счастливого и беззаботного старшего товарища, коснулась пальцем его улыбчивого лица, затем с интересом взглянула на себя со стороны. Странноватая девчонка с самодельным кривым каре, в мужском комбинезоне «слегонца на вырост» и глуповатой улыбкой шутливо тянула виновника торжества за ухо. Была ли я вообще такой?

Я ненадолго задумалась, после чего поставила рамку на место. Среди воспоминаний не нашлось места для ключа, увы. Искать ключик в другом открытом ящике было как минимум глупо, хотя, вполне возможно, что там есть фальшпанель, где и лежит хотя бы грубая отмычка.

Вместо этого я перебралась в кресло и внимательно осмотрела обивку. На первый взгляд, ничего примечательного — кресло как кресло. Так, местами самую малость протерлось, однако от зоркого взгляда не скрылась незаметная потертость рядом со швом. Проворно ковырнув пальцем обивку, я выудила небольшой ключик и тихо усмехнулась. Серьезно? Мог бы в «Маленького принца» спрятать или в старом комбезе.

Выудив из верхнего ящика налобный фонарик, я сразу же положила его на место. Светить в чужой ящик фонариком, сродни жалкому воришке… Потому я переставила на пол керосинку и неспешно открыла самый нижний ящик ключом.

Было в этом моменте что-то сентиментальное, если не сказать интимное. Не каждый раз удается заглянуть в душу товарища, тем более, почившего. Марек ведь старательно оберегал свои секреты, даже никого не пускал в эту комнату. Самые редкие вопросы решались здесь, но на моей памяти такого не происходило. По крайней мере, насколько я вообще могу помнить. Сердце болезненно кольнуло, но я послала его обратно, затем придвинула керосинку еще чуть поближе.

Помимо основательного слоя пыли, первым, что бросилось в глаза, была резная деревянная шкатулка. Прямо под ней лежали ветхая фоторамка и ежедневник, больше похожий на книгу, и какая-то потрепанная тетрадь. Сколько бы ни думала, но ничего не смогла вспомнить ни об одной из этих вещей!

Так странно, я всегда уверяла себя, что никогда не полезу в душу к Марку, однако упорно навязывалась ему. В этот момент мои щеки заалели, как у школьницы при первом поцелуе. Наверно, ради таких моментов и стоило терять память.

Однако теперь непоколебимый идеал рушился похлеще песочного замка под напором морских волн. Для меня стало физически больно видеть обратную сторону бравого Марека. Кажется, будто бы он сейчас войдет в комнату, хлопнет по плечу и грубо выругается на польском. Впервые за долгое время хотелось склонить голову и раскаяться своему верному товарищу.

А ведь я уже почти три года кормлю себя жалкими иллюзиями. Даже если Марк захочет прийти — все равно не сможет. От этого я еще раз горько усмехнулась и грубо утерла рукавом накатившую слезу. Достаточно. Пора исследовать содержимое ящика.

Первым делом моя рука легла на фоторамку. Это могут быть любимые места, еще одно фото кого-то из родителей или друзей? А может групповое фото по какому-то торжественному случаю? А может рассвет над АЭС, или закат над Припятью, снятый с крыши Фудзиямы? Смахнув пыль с рамки, я чуть было не разбила ее, испугавшись внезапного мощного раската грома. Терзаться догадками, чтобы потом безвозвратно расхреначить рамку? Нет, ну это блеск! И сдалось же мне это фото, а? Лежало бы себе дальше в ящике и лежало. Нет же, я держала рамку в подрагивающих руках, но посмотреть никак не решалась.

А может там вообще голая женщина или что-то из прошлого в Свободе. Ах, была не была! Что?..

Фотография была спрятана за пожелтевшим от времени конвертом с тонкой надписью самому пытливому сыщику во всей Припяти.

— Так он знал? — мысленно задалась вопросом я.

Ниже была более крупная надпись, которую я далеко не сразу заметила, и что-то выпуклое. Пуговица? Монета?

Осторожно вскрыв конверт, я увидела два листа. На первом было всего несколько строк, а во втором пряталась та самая «пуговица». Да что это за херня для спиритических сеансов?! Неважно. Плечи дрогнули, когда глаза уловили в тексте одно нежное прозвище, что я никогда не слышала.

Ну здравствуй, Иришка! Я знал, что однажды это случится. Если сделал что-то не так, то прошу простить меня, если был в чем-то неправ или груб с тобой. Сама понимаешь, что в Зоне нельзя быть мягкотелым существом.

Вполне возможно, что я уже давно сгинул, но все же у меня есть для тебя неплохая новость, так что свой взлом можешь считать ненапрасным. Пока ты отлеживалась у науки в бункере, я нашел для тебя одну зацепку.

Как ты могла понять, это не только сопливое письмецо от того самого хрыча с того света, но и шанс добраться до своей правды. Я оставил для тебя инструкцию как связаться с Шубиным. Хватит ли тебе смелости отправиться в подземелья? Впрочем, ты всегда сможешь сдать назад.

Прости за все и прощай.Марек

Я не знала, чему удивляться больше — дате письма или упоминанию самого Шубина. Разве это не миф Зоны или вымысел старых шахтеров? Но стал бы Марк вводить меня в заблуждение? Особенно после…

Мои дрогнувшие руки окрасились в багрянец, откуда-то повеяло ледяным ветром, а время будто бы сыграло со мной жуткую шутку. Обернись я назад, то могла бы снова вернуться в тот вечер, когда Марка не стало. Нет…

Короткий взгляд на снимок, дабы развеять всяческие иллюзии. Туманная Припять, извечная осень. На губах заиграла грустная ухмылка. С высоты виднелся самый центр города, еще не такой заброшенный. Память услужливо подкинула догадку, откуда был сделан этот кадр — белый дом, он же «Фудзияма». Застарелая рана закровоточила, еще один старый секрет вскрылся. Со страшной силой хотелось заломить себе руки. Будто бы из сердца рвалась наружу серенада Шуберта, вот только мое пианино осталось в Припяти. Впрочем, на сегодня шуток со временем и воспоминаниями было и без того предостаточно! Закрыв ящик на ключ, я спрятала письмо и дневник в рюкзак — так будет лучше. После чего подвесила маленький ключ к своей небольшой связке с обещанием хотя бы однажды добраться до правды, а пока…

— Это ты меня прости, Марек. Не успела, не сберегла.

Я легла на импровизированную кровать Марка и готова была заскулить. Доселе запретная, почти чужая комната навевала воспоминания. И если бы не письмо, то снова купилась бы на уловки больной головы. И без этого открытия последние двое суток выдались богатыми на события, но скудными на сон. Поиски, убийства, спасение и кровь, так много крови! Наверно поэтому я забылась беспокойным сном.

Помню лишь, что мне снился покойный Марек. В очередной раз хотелось ударить себе кулаком по груди, выбить это воспоминание следом за навязчивыми словами колыбельной из далекого детства. Память, ну почему ты такая немилосердная сука?

Из темноты медленно проступают очертания небольшой комнатки. На кровати под кучей курток и одеял лежал Марек. Такой живой, пусть это и сон, пышет жаром, но трясется от холода. До нитки вымок под дождем, поленился достать плащ — заболел. Ожидаемо, что сказать? Я ругалась на него самыми последними словами, но потом лишь вздохнула. Криком не помочь, а вот делом запросто. Пришлось сбегать в свое жилище за баночкой малинового варенья из закромов, дрожащие руки выхватили из дежурной аптечки пластинку парацетамола. Не думала, что однажды придется прибегнуть к старой доброй медицине.

Получив очередной ушат ругательств, Марек выпил чай с вареньем, затем забылся сном, пока я сидела рядышком с его кроватью, напевая колыбельную. Калыханку⁽²⁾, как сказала бы мама.

Спяць і мышкі і стрыжы,

Спяць машыны ў гаражы,

Ты таксама каля мамы

Ціха-ціхенька ляжы.⁽³⁾

Я проснулась с горькими мыслями. Теперь стало так блестяще ясно, почему не смогла пройти мимо Ромки. Зеленый костюмчик, гнетущность Мертвого города и неоплаченный долг. Никакого «эффекта Семецкого» — эта встреча сулила череду неприятностей. Ведь пройди я мимо этого бедолаги, не было бы этого преследования хлопцами в синих костюмчиках, не было бы и прорывного материала. Резонно, ничего не скажешь. Впрочем, рано или поздно дорожка все равно привела меня к ним в цепкие лапки.

Часы показывали половину седьмого утра. Хватит разлеживаться, мать. Пора вставать, раз больше не спится. Нужно немного посуетиться: разгрузить рюкзак для нехитрого завтрака, найти зеркало и острую бритву, в конце концов морально подготовиться к возвращению в тихую заводь. Целый месяц безвылазно обиталась на Севере, никаких новостей от меня не было, а там еще этот майор с печальными глазами. И что ему от меня надо?.. Все равно пора возвращаться на обжитые территории. Вот только пусть анархист на ноги встанет, и в путь.

Я заглянула в гостиную. Танцор скрючился в странную позу, но подавал признаки жизни, даже в дверях слышалось его сопение. В голове еще раз прокрутилась знакомая музыка из детской передачи, но в этот раз все нежные порывы были безжалостно задушены на корню. Не время. Кто знает, какие фокусы еще выкинут анархисты или этот Ромка? Неплохо бы связаться с Локи, но чуечка подсказывала, что для начала нужно добраться до Складов. Может быть там «чисто случайно» окажутся такие знакомые зеленые комбезики? Или синие, но тогда уже нам не отбиться.

Эх, боги мои боги, даруйте сил и терпения, своего уже не хватает. По-хорошему нужно было нормально спать и отлежаться где-нибудь в своем жилище, а не вот это все. Именно поэтому персональное расследование послания Марека откладывается в пыльный ящик моей памяти.

Сталкер с туманным прошлым и покрытым кровью настоящим. Что я могу вспомнить о себе? Глубокое детство, юность… А потом долгий провал в памяти, лишь малые уцелевшие воспоминания первых лет в Зоне, и те могли быть ложными. Сколько я здесь? Без малого десять лет. Немало, считай, что половину жизни провела. За это время можно было тысячу раз сгинуть в Зоне, вырастить взрослых детей, стать профессионалом в любом деле, спиться к чертовой матери, обрести надежду и потерять. Может быть, для Большой Земли это лишь малая часть жизни, но в Зоне это уже большой срок. Десять лет назад пришла искать отца, затем его тело. Сотни легенд и догадок, самых безбашенных теорий, но ни одного документа. Пройти путь от зеленого новичка до прожженного жизнью ветерана, от разочарования до проблеска надежды и обратно. И угораздило же тебя здесь сгинуть, отец…

Теперь, когда я нашла еще одну нить, поняла, что не знаю. Нужна ли теперь эта «правда», когда жизнь обросла сотней отягчающих обстоятельств? Есть дела куда более насущные, чем очередной сеанс самоуничижения. Итак, с чего бы начать? Пожалуй, самое время вернуться к своей привычной язвительности. Конверт с интересным содержимым снова оказался в рюкзаке. Интересы интересам врознь, а лицо перед незнакомцами надо держать достойно. Не хватало еще пуститься в сопли перед каким-то салабоном из Свободы, пусть даже спасенным. В этом и есть вся моя суть — пока рвусь на кусочки изнутри, остаюсь невозмутимой и отстраненной снаружи. Вот такая вот увертюра, сыгранная на собственных нервах.

Загнав все свои мысли, я подожгла горелку в гостиной. Было бы неплохо пополнить запасы топлива, но, вероятнее всего, займусь этим в следующий раз. Не зачем суетится, пусть этим займется Ромка Танцор. Нужно будет поискать для него таблетки, даром что у меня их почти на любой вкус и цвет. Пока можно немного отдохнуть в кресле неподалеку. Вполглаза послежу за состоянием, заодно и доведу пару небольших отчетов до ума-разума.

---

1) Ох уж эта отсылочка к Иосифу Александровичу! Incognito, ergo sum — «Мыслю, значит никому неизвестен»

Вернуться к тексту

2) Калыханка (с белорусского «колыбельная») из одноименной детской вечерней телепередачи. Слова из завершающей песни Доўгі дзень — «Долгий день»

Вернуться к тексту

3) Спят и мышки, и стрижи, спят машины в гараже, Ты тоже рядом с мамой тихо-тихенько лежи

Вернуться к тексту