(Не)верное ли решение? (джен)

Они нам дуло к виску

Они нам вдребезги сердца

А мы за ними во тьму

А мы за ними в небеса!

Они нам реки измен!

Они нам океаны лжи!

А мы им веру взамен!

А мы им посвящаем жизнь!

И. Дубцова & П. Гагарина — Кому, зачем?

— «Так вы сохраняли ему жизнь, чтобы он мог погибнуть в нужный момент?

— Вас это шокирует, Северус? Сколько людей, мужчин и женщин, погибло на ваших глазах?..»

Ответ директора набатом продолжал звучать в голове даже после того, как он покинул думосброд с воспоминаниями ненавистного профессора зельеварения. Хотя... такого уж и ненавистного? Он единственный, кто был с ним честным до самого конца. Даже в своем отношении.

Вот она — истинная правда в самом ее неприглядном виде. Её же ты всегда так жаждал получить, да? Получи и распишись. Своей кровью. До последней капли. Тогда почему же так больно? Такая, будто тело пронзает сотня игл и внутренности выворачивает наизнанку? Чем он заслужил эту жизнь, полную боли, потерь, лжи и манипуляций?

Он хотел рассмеяться, но из груди вырвался лишь хрип.

«Солнца в этом городе нет…»

Так некстати вспомнились строчки из услышанной когда-то на маггловском радио песни. Они как никогда прекрасно отражали его подавленное состояние. Усталость вместе с апатией, словно огромное цунами, накрывали с головой и грозили утащить за собой в открытый океан. Внутри все выгорело. Исчезло под слоем горького пепла. Из разбитых надежд счастливого будущего.

Внутренний голос настойчиво нашептывал: «Не думай об этом. Это ведь часть какого-то сложного и хитрого плана, чтобы всё выглядело правдоподобно. Забудь последние слова директора и выполни своё предназначение. Ведь этого от тебя все ждут, правильно? Для этого тебя готовили всю жизнь. Ты же герой, спаситель, и не можешь стоять в стороне, когда ради тебя гибнут невинные люди».

Это был голос израненной, окровавленной души. Души, которая до последнего не хотела верить в правдивость услышанного. И знать, что за маской доброго директора на самом деле скрывался циничный и расчетливый манипулятор, для которого ты не больше, чем безмолвный, покорный жертвенный агнец во имя высшего блага... было невыносимо.

Где же справедливость? Разве не он с самого рождения жертвовал всем ради этого мифического высшего блага? Любящими родителями, счастливым детством, только обретённым крестным? Разве этого недостаточно? Во имя чего он должен жертвовать ещё и своей жизнью? Жизнью, которая только-только расцветала?

До него донёсся приглушенный бой курантов. Время беспощадно истекало. Из отведённого Лордом часа осталось всего ничего. И с каждой минутой внутренний голос становился всё слабее. Он в последний момент посмотрел на пустующую раму директорского портрета и покинул кабинет, на ходу накидывая на себя Мантию-невидимку.

Решение было принято.

Да и можно ли считать трусостью и предательством естественное желание жить? Разве это не неотъемлемое право каждого живого существа? Разве не так писали в своих работах маггловские мыслители, такие как Мор, Кампанелла, Руссо и другие?

Длинные коридоры школы, что за эти годы стала его домом, сейчас были тихими и пустынными. Все защитники скорее всего находились в Большом зале и готовились к тому, что их ждало впереди. Силы были неравны, и смутное ожидание конца определённо омрачало их последние спокойные минуты.

В голове всплыли ещё одни слова, только теперь уже Лорда:

«Если по истечении часа ты не явишься ко мне, отдавшись в мои руки, битва начнётся снова…»

Разве не это он сейчас делает? Не спасает их в очередной раз?

Нет.

Это не трусость и не предательство, а тот вариант, который устроит их всех. И при котором они будут жить. В том числе и он. По крайней мере, он очень на это надеялся.

Он вышел на улицу, остановился и вдохнул полной грудью пьянящий аромат весны. Этот вдох был сродни вдоху жизни. Такой же сладкий, легкий и незабываемый. Вдалеке начинался заниматься рассвет. Бледные лучи солнца только-только начали освещать своим золотистым светом горные хребты Шотландии. Это было самым прекрасным, что он когда-либо видел.

Начинался новый день.

Осталось только пережить его и встретить новый рассвет. Главное живым, а кем — уже неважно.

Он бесшумно шёл по протоптанной сотнями студентов дорожке, что вела к пустой хижине лесничего, так и не встретив никого на своем пути. Наверное, это и к лучшему. Так легче. Не было ненужных разговоров и споров. Он сделал свой выбор, а с его последствиями разберется позже.

Вот ещё один шаг, и он оказался в лесной чаще. Высокая крона деревьев закрывала собой звёздное небо, и лишь изредка тусклый свет ночных светил разбавлял беспроглядный мрак. Он интуитивно шёл по едва заметной извилистой тропе вглубь Запретного леса и не знал, верная ли это дорога, но другого варианта у него не было.

Температура здесь была на несколько градусов ниже, отчего дыхание превращалось в пар, даже Мантия не спасала. Неужели его всё ещё волновали такие мелочи, как холод? Он засунул замёрзшие руки в карманы куртки и почувствовал прикосновения холодного металла к коже.

Это был золотой снитч с уже знакомой ему гравировкой «Я открываюсь под конец». Ещё одна загадка Дамболдора.

— Вот он твой конец, старик, конец всем твоим планам, доволен? — едва слышно прошептали его губы.

К его удивлению, в тот же миг раздался тихий щелчок. Снитч раскололся пополам, и тусклый свет осветил спрятанный в нём черный ромбовидный камень. Недоумение почти сразу сменилось осознанием. Это был камень из проклятого кольца Дамблдора и разрушенный крестраж Лорда.

В основании камня блеснула золотая линия. Он вызвал Люмус и при ярком магическом свете увидел как ещё несколько разрозненных золотистых линий сплетаются в знакомый узор Даров Смерти. Похоже, это и был легендарный Воскрешающий камень.

Шорох хаотичных мыслей тут же взметнулся внутри. Одна за другой они соблазняли его им воспользоваться. И столь же быстро они затихли под гнетущим осознанием: «Это ничего не изменит. Они лишь призраки, не более. Не живые, и никогда ими не станут».

Он погасил свет и двинулся дальше. Спустя несколько метров шрам начал привычно покалывать. Он был почти на месте. Вскоре непроглядная лесная чаща стала редеть, и он оказался на краю большой округлой поляны.

Он больше не был один. Перед ним в полном составе находился Внутренний круг Темного Лорда. Ноги стали будто деревянными, а дыхание участилось. Вот он решающий момент, когда вся неопределённость его жизни наконец-то закончиться.

Ещё несколько шагов вперед, и он остановился. Затем сделал глубокий вдох и резким движением сбросил с себя Мантию.

«Alea iacta est» — Жребий брошен.

Он моментально оказался под прицелом десятка волшебных палочек. Казалось, что его буквально насквозь прожигали настороженные, ненавидящие и презрительные взгляды темных магов, столь сильно он чувствовал их на себе. Медленно, не делая резких движений, безоружный он сделал три шага к высокой фигуре в черной мантии, что возвышалась в самом центре круга. Вот он почти у самой цели. Осталось всего немного, буквально последние штрихи, и все мосты будут сожжены.

Это самое сложное. Не физически, нет. Сложнее всего было принять неизбежность этого факта именно психологически. Тем более это было его решение. И возможно первое самостоятельное за всю его жизнь. Только от осознания этого страх не уходил. Он боялся того, что последует дальше.

Темный Лорд обернулся. Его лицо скрывало глубокий капюшон мантии и только пронизывающий взгляд его алых очей горел в той тьме потусторонним огнем.

— Гарри Поттер, — тихий, слегка свистящий шёпот громким эхом разнесся по всей поляне, — ты пришёл.

Сейчас или никогда.

Он плавно опустился на одно колено, касаясь холодной, сырой земли, и склонил голову в жесте полной покорности.

— Мой лорд.

Слова, произнесённые на выдохе, казались такими естественными. Будто всё так, как и должно было быть.

Он не слышал ничего и никого в тот момент. Всё его естество обернулось натянутой до предела струной. Он молился Мерлину и Моргане, чтобы ответом не стали слова убивающего проклятья.

Едва уловимо зашелестела мантия, и он зажмурился, ожидая конца. И вздрогнул, когда, вместо знакомых и где-то даже ожидаемых слов, услышал приглушенное шипение:

— Посмотри на меня.

Магия Темного Лорда клубилась вихрями вокруг своего хозяина. Она давила, но не подавляла, будто пробовала на вкус другого волшебника, и в то же время давала понять, что сопротивление бесполезно. «Как же они хотели его победить? Это было бы чистым самоубийством».

Медленно, очень медленно он поднял глаза и застыл. На него смотрело повзрослевшее, но столь же красивое лицо Тома Риддла, и только кровавый блеск глаз не давал усомниться в личности стоящего перед ним волшебника.

— Не отводи взгляд и не сопротивляйся.

Это была не просьба, приказ. И ему не оставалось ничего другого, как подчиниться. Он не сразу почувствовал вторжение в свой разум, но боли не было. К его большому удивлению, это больше походило на легкое поглаживание, чем на знакомую ему пытку, от которой не было спасения.

Перед внутренним взором один за другим проносились воспоминания его жизни. Голодное детство у Дурслей, нелёгкие школьные года, скитания последнего года, уничтожение крестражей, сцена в директорском кабинете, Дары смерти и многое другое.

Казалось, прошли часы или даже дни, настолько глубоко Темный Лорд копался в его жизни, под микроскопом изучая все его потаенные стремления и желания. Он обнажил свою душу и отдавал всего себя до последнего остатка.

Наконец, незримое присутствие чужого разума исчезло и вместе с этим возникло ощущение пустоты, словно он лишился чего-то важного. Было ли это влиянием крестража? Или же дело было в чем-то другом? Он не знал. Да и ответ бы ничего не изменил.

— Руку.

Ледяными, непослушными пальцами он снял с себя куртку. Холодный предрассветный ветер вызывал по телу волну дрожи, но он игнорировал эти ощущения. Расстегнул пуговицы на манжетах и дёрганными движениями закатал рукав левой руки, обнажая еще девственно чистое предплечье.

Он протянул руку вперёд и почувствовал, как оголённой кожи касается острый кончик выбеленной тисовой палочки.

— Клянёшься ли ты служить мне верой и правдой, почитать меня как своего Лорда, Повелителя и Хозяина, и, если понадобится, отдать свою жизнь за меня?

— Клянусь, — змеиное шипение сорвалось с его губ в ответ. И в тот же момент руку прожгло черной молнией, что вырвалась из палочки и проникла прямо в вены.

— Клянёшься ли ты подчиняться моим приказам, принимать мои желания за собственные, ставить мои интересы превыше своих?

— Клянусь, — вторая клятва незамедлительно последовала за первой. И жидкий чёрный огонь, что плавился в венах, начал проступать размытым пятном на бледной коже.

— Клянёшься ли ты своей магией, своей душою, своей жизнью никогда не идти против меня, не предавать меня ни словом, ни мыслью, ни делом?

— Клянусь, — третья и завершающая клятва была принесена. И Черная Метка застыла на его руке. Ритуал был завершен.

— Встань и займи своё место в круге собратьев, — высокий холодный голос разнесся эхом по поляне, вызывая волну перешептывания среди остальных.

Он поднялся с колен, немного пошатываясь от холода и усталости. Брошенная куртка осталась лежать нетронутой на земле. Это было уже не важным. Всё стало не важным. Всё, кроме одного. Теперь он обязательно встретит новый рассвет.

«И не только его, если не разочаруешь меня, мой Крестраж», — в его голове прозвучал вкрадчивый голос его… Повелителя.

«Никогда».

Он выбрал сторону, которой будет принадлежать отныне и до скончания веков.

Он стал одним из них, он стал Пожирателем Смерти…