Осколки (гет)

Идти по осколкам больно, они режут ноги в кровь и ты слабеешь всё больше.

В коридоре темно и душно. Ты куришь вторую сигарету подряд, тупо уставившись в одну точку. Мыслей в голове много и они скачут как толпа безумных белок из "Ледникового периода", сменяя друг друга.

Только одна из них статична: не надо было приезжать.

Тэхен бродит в двух шагах в одной футболке и джинсах, маяча тенью на периферии. Кидает пронизывающие взгляды и молчит.

Ты делаешь последнюю затяжку и, резко выдыхая дым, отшвыриваешь окурок в урну щелчком пальцев, с решимостью поворачиваясь к открытой дальше по коридору двери.

Тэхен стоит как раз между тобой и прямоугольником света, в который ты так малодушно не хочешь заходить, но надо.

Видя отчаяние в твоих глазах, Тэхен делает пару шагов навстречу и кладет руку на плечо, несильно сжимая, поддерживая:

— Нуна...Мне жаль... Правда жаль, — и опускает взгляд, сжимая челюсти.

Злится. Не понятно на кого правда.

— Всё в порядке, Тэхен-и, я справлюсь, я всё же взрослая девочка, сама завязываю сандалики, и всё такое, — ты давишь фальшивую улыбку, прекрасно понимая, что его ею не взять.

Он хмыкает и кивает головой, смотря в пол и отходит, давая пройти. Ты сжимаешь кулаки в карманах куртки и делаешь шаг.

Комната маленькая и заставлена, завешана, закидана всем, чем можно, начиная от вещей и заканчивая аппаратурой.

Ты проходишь внутрь и молча начинаешь запихивать в рюкзак всякие свои мелочи: зарядку, перчатки, шапку туда же.

Собирать собственно и нечего, всё, что в рюкзаке, так-то и не выгребалось из него в принципе.

Сложив вещи, ты поворачиваешь голову в сторону окна. Там стоит кровать перед которой на табурете стоит открытый ноутбук, а на кровати...

Он лежит на кровати, залипая в телефоне и абсолютно не обращая внимания на суету в комнате.

В растянутой домашней белой (ну кто б сомневался) футболке и безразмерных светло-серых штанах. Болтает босыми ногами, смешно растопыривая пальцы на них. Реакции на твой движняк — ноль.

Ты отворачиваешься, сглотнув горечь и забрасываешь рюкзак на плечо, разворачиваясь и делая пару шагов на выход.

Он не реагирует. Совсем. Как будто тебя и нет тут. Отчаянная "последняя попытка" берёт верх, гордость летит к хуям, ты бросаешь рюкзак на пол, резко поворачиваешься и опускаешься на корточки возле кровати, оказываясь на уровне его лица:

— Гуки...- Голос сиплый, ломкий от бушующих эмоций, от того, что так упорно выламывает ребра изнутри.

Твой взгляд упирается в маленький, безумно милый хвостик чёрных волос на макушке, и ты задерживаешь дыхание на вдохе...

Он весь такой домашний, такой теплый, любимый и такой родной до одури, что ногти впиваются в ладони, чтобы удержать трясущиеся в желании обнять руки.

— Гук! — Уже громче, отчаяннее.

— А? — Он поднимает вопросительный взгляд, и ты снова тонешь.

Огромные распахнутые оленьи глазища, недоуменно глядящие на тебя, аккуратные брови подняты вверх в немом вопросе, приоткрытые губы, с маленькой родинкой под нижней, два этих кроличьих зуба, такие смешные на самом деле, но...так не смешно сейчас, боже мой...

И руки, вдруг обретая свою собственную власть, неконтролируемо тянутся к темной чёлке, ощутимо дрожа пальцами отводят прядь в сторону, прячут за ухо.

Большой палец, живя своей собственной жизнью, бесконечно трепетно оглаживает щёку, спускается ниже и нежно касается нижней губы, ощущая её мягкость.

Сердце ходуном, дыхание неровное и глаза начинает дико печь, а руки трясти ещё сильнее.

Сознание будто туманом заволакивает, и остаётся только одно желание: попробовать, узнать вкус, запомнить на всю оставшуюся, сберечь, унести в могилу воспоминания.

Внутри что то ухает вниз, как сель, погребая под собой остатки здравого смысла, гордости, силы воли, и чёрт ещё знает чего, (да всего наверное!) и похер прям!

Тишина, вакуум, и только эти глаза напротив с расширенными зрачками и растущим в них в геометрической прогрессии вопросом, только эти теплые на ощупь губы, что чуть дрожа собираются озвучить тот самый вопрос, который дрожит на кончиках ресниц уже практически:

— Чт..- не успевают...

Ты прижимаешься губами к этим невероятным губам в сумасшедшем отчаянии, в последнем желании, как приговоренная на эшафоте в последней попытке воззвать к гробовому молчанию толпы, захлебываясь своей любовью, в безмолвной просьбе, в немом крике — позволить, как вору украсть это прекрасное, что таится в уголках его улыбки, позволить хоть на одно мгновение ощутить, понять, каково это — касаться его губ, зарываясь пальцами в затылок, позволить электрическим разрядам счастья и боли прошить тело, позволить забрать себе первый и последний поцелуй, единственный поцелуй...

Он застывает на мгновение ледяной глыбой, опешив от происходящего и задержав дыхание, плечи каменеют, телефон выпадает из рук, и на это мгновение в тебе умирают миллионы галактик, взрываются звёзды, рушатся города и материки уходят под воду.

И жизнь просто останавливается. Замирает стоп-кадром.

А потом его губы дрогнув в ответ раскрываются и внутри тебя взрывается сверхновая, разнося твою вселенную в жалкие клочья.