Третья роль Северуса Снейпа (гет)

Северус сел на брёвнышко в паре ярдов от выхода из палатки. Нестерпимо хотелось выпить — но не телу, а душе, конечно. Это тело к алкоголю не привыкло... Что неплохо, шансов на выпивку было ровно ноль.

Окклюменция, хотя бы окклюменция. Чтобы не загрызть себя сожалениями, раскаянием и мутными, но скверными мыслями о будущем. Раньше он всегда думал, что окклюменция зависит исключительно от разума, но нет — от тела тоже. Очевидно, от мозга. Северус в нитку сжал губы. Крошечный мозг, отвратительная наследственность, бурлящие гормоны — вот что он сейчас представляет собой. И попытки сохранить настоящего себя.

Очевидно, это как у анимагов. Чем дольше они в своей звериной ипостаси, тем больше похожи на нее и тем меньше в них человеческого. Вспомнить хотя бы Петтигрю. Северуса ощутимо передёрнуло. И вот теперь он безвылазно находится в этом неприятном теле. Из чего следует, что он скоро начнёт напоминать, а возможно, уже напоминает...

— Гарри!

Он вздрогнул и оглянулся через плечо. Сейчас она скажет — скомандует — что-то вроде "не сиди на морозе, у нас нет столько Бодроперцового, чтобы постоянно тебя лечить".

— Ты не замёрз?

Голос Гермионы звучал немного робко, и он почувствовал, как в сердце разливается нежность и одновременно — раскаяние. Эти чувства постоянно плескались в нем последние дни. Как он мог, как он посмел?.. Как так вышло, что его высокоорганизованный разум пасовал перед гормональной атакой тела и прелестью этой девушки?

— Иду.

Северус проскользнул в палатку и плотно закрыл вход. Невзирая на чары, в ней постоянно было прохладно. Гермиона мёрзла, ее руки были почти все время холодными, кроме тех случаев, когда она грела их о кружку с кипятком и...

И когда она обнимала его. Когда ее тонкие пальчики скользили по его спине, легко царапая ноготками, оглаживали затылок и в конце с силой вцеплялись в плечи.

Об этом не стоило думать, категорически. С этим нужно было завязывать. Этого вообще никогда не должно было случиться.

Но случилось.

И теперь при ней его окклюменционные щиты с грохотом падали в небытие. Стоило ей чуть-чуть улыбнуться, коснуться его плеча или приобнять — и всё. Тело реагировало мгновенно. Член твердел, кровь отливала от мозга, унося с собой защиту разума. Юное тело побеждало.

— Я приготовила завтрак, будешь?

— Да, спасибо, с удовольствием.

Гермиона смотрела тревожно. Видимо, у него то ещё лицо, когда он налаживает... пытается наладить щит.

— Я... Мне... Извини, ты тут ни при чём...

Северус внутренне скривился от собственной косноязычности. Но Гермиону это успокоило — что ж, вполне характерное поведение для Поттера. Тупить и заикаться.

Бессовестные засранцы, думал Северус, отхлебывая кофе и уминая за обе щеки вкуснейшую, хоть и немножко подгорелую яичницу. Заставили девочку все за себя делать — планировать, думать, колдовать, готовить еду, да еще и успокаивать их и поддерживать бодрость духа. Как она вообще справляется? За счет чего не сгорает? Или просто это такой отложенный эффект: всё закончится и она — фьють! — сгорит. И он ей вряд ли поможет. Просто потому что скорее всего не доживет...

Вот еще бонус молодости — можно терзаться сколько угодно, а аппетит не пропадает. Еда кажется вкусной, постель удобной, девушка желанной.

Клятый Дамблдор с его многоэтажными планами. Почему он сам не мог побыть Поттером? Почему предпочел быть им, Снейпом, носиться по Хогвартсу черным призраком и мчать к Лорду по первому знаку? Не лучше ли было совершить одну замену, а не две? Нет, Дамблдор, конечно, ответил на эти вопросы. В своей завуалированно-исчерпывающей манере. Мог бы и не отвечать, а просто сказать: так будет лучше для всех, мой мальчик. Какая разница, результат-то один. Он сидит здесь, в палатке среди чёртовых дебрей, старается лишний раз не колдовать и не умничать, чтобы сойти за Поттера. И ждёт у моря погоды — когда господин дважды директор соизволит передать меч.

Одно хорошо: они теперь не голодают. Они — то есть Гермиона. Гермиона... Эти недоразвитые ублюдки чуть не заморили ее голодом. Она и так очень мало ест из-за постоянного стресса, а эти доедали всё, просто всё, что было съедобного. И при этом были абсолютно неспособны достать провианта.

Северус был даже рад, что рыжий оболтус сбежал. По информации, полученной из спящего сознания Поттера, от него было минимум пользы и максимум негатива. Сам Поттер — мысленно-то это можно признать — кое-что соображал. Чуть больше, чем Северус предполагал изначально. Если бы не его придурковатая импульсивность... По-поттеровски прекрасная мысль — погулять по незнакомой местности в полном одиночестве и без малейшего прикрытия! Гениально! А плоды как всегда вкушает Северус, кто ж ещё.

К черту! Альбус превысил лимит терпения, пора разобраться хотя бы с одной проблемой.

— Гарри...

— Гермиона...

Они начали говорить одновременно и оба смущённо замолчали. Северус открыл рот, чтобы предложить Гермионе высказаться, но она остановила его жестом.

— Говори ты, пожалуйста.

Северус начал аккуратно подбирать слова.

— Знаешь, я когда-то давно, ещё в Хогвартсе, решил тренировать одно заклинание. Оно сложное и трудно мне дается, и выходит слабо, но я справляюсь. Вчера я снова его тренировал, и теперь хочу попробовать на... медальоне.

Вот так — ни слова неправды. Разве что чуть согрешил с тем, что слабо выходит. Накануне он действительно тренировался, но, в основном, с той целью, чтобы получалось именно слабо. Но точно. И адекватно завершилось. Чужой палочкой это было непросто.

— Но, Гарри, ты же понимаешь, что это бесполезно, — Гермиона жалостливо качнула головой, говоря как с малым ребенком или слабоумным взрослым. — На крестраж не подействует ничего, кроме меча Гриффиндора, клыка василиска и... — она резко выдохнула. Догадалась. Вскочила. — Нет, Гарри! Это самоубийство! Ты не можешь использовать такое темное заклинание! Ты просто не сможешь!..

Она говорила и говорила, ее личико выражало недоверие, страх, тревогу, а язык тела — стремление остановить.

— Я уже использовал его. У меня получается, — Северус мысленно усмехнулся.

— Нет! Ты не должен так рисковать! Мы найдем меч Гриффиндора и тогда...

Как будто ее слова могли что-то изменить. Он уже принял решение. Наперекор Альбусу, который тоже настаивал на мече, но почему-то невозможно оттягивал его передачу, но зато согласуясь со здравым смыслом. У них есть крестраж и есть возможность избавиться от него. Сколько можно ждать?

— И тогда уничтожим оставшиеся крестражи!

Вот бы ещё знать, какие.

— Я справлюсь, доверься мне.

Гермиона по-макгонагалловски поджала губы. Очевидно, собралась идти вместе с ним. Нет уж.

— Я пойду один, — он скопировал ее недавний жест, призывающий помолчать. — Так я не буду отвлекаться. Ты ведь знаешь, что страховать при Адском пламени бесполезно.

Ещё немного погипнотизировав его взглядом, Гермиона неохотно кивнула.

— Но будь осторожен. Если что-то пойдет не так — аппарируй.

Умненькая девочка. И на удивление более покладистая, чем он считал ранее. По его ощущениям, с оригинальным Поттером он вела себя покровительственней, чем с ним. Возможно, это не очень хорошо для легенды, но его такой расклад вполне устраивал. Северус чуть улыбнулся и кивнул в ответ. Взял зачарованную им жестянку из-под чая, в которой хранился медальон, и вышел наружу.

Удалившись от палатки на приемлемое расстояние, Северус проверил ветер. Дует со стороны лагеря. Даже если огонь перекинется на деревья, пожар уйдет в другую сторону. С трудом поставил жестянку на землю — заключённый в ней медальон не хотел покидать руки волшебника. Похоже, сказывалась связь между ним и Тем-Кто-Наделал-Себе-Крестражей. И чем дольше он будет сомневаться и раздумывать, тем больше будет сил у куска души, спрятанного в медальон, а затем в коробку. Поэтому окклюменция. Концентрация. Нужно маленькое слабое послушное пламя.

Выпустить Адское пламя никогда не было для него проблемой. Оно как будто постоянно жило где-то у него внутри, под слоем цивилизованности, сдержанности и окклюменции. И оно не желало выходить тонкой струйкой, оно хотело сметать всё, что оказывалось на его пути. И это было так легко! По ощущениям не сложнее Люмоса и приятнее вызова патронуса. Сложность начиналась потом, когда Пламя нужно было собирать обратно. Оно не хотело, не давалось, сопротивлялось, забирая почти все силы. Оно хотело бы забрать и самого волшебника. В этом и было коварство темной магии: она всегда жаждала пожрать того, кто ей пользовался. Иногда медленно, исподволь, откусывая по кусочку, как делали Непростительные, иногда — сразу и целиком, как Адское пламя.

Северус подозревал, что Дамблдор не любил Пламя по той же причине, что и он. Под его спокойствием и внешней доброжелательностью тоже метался огонь, который не хотел обратно, под оковы разума.

Конечно, совсем слабого пламени не вышло. Нет, пол-леса не сгорело, но вместе с жестянкой выгорела приличная поляна. Возможно, в собственном облике и собственной палочкой получилось бы аккуратнее... раза в два. Но что есть, то есть. Зато сил почти нет.

Северус утер рукавом покрытый мелкими каплями пота лоб — платка у Поттера не водилось. И, чисто рефлекторно вскидывая палочку, резко обернулся на треск веток за спиной.

— Гарри!

Остатки пламени обожгли изнутри. Ведь он же чётко приказал!

— Я. Велел. Тебе. Оставаться. В Палатке!

Гермиона выглядела испуганной. Она открыла рот, ничего не сказала, закрыла, сделала вторую попытку:

— Я видела всполохи. Ты... с тобой все в порядке?

Судя по выражению ее лица, совсем не в порядке. Что ж, сильные темномагические заклинания его никогда не красили. Но что-то объяснять совершенно не было сил. Опять, похоже, дело в слабом и непривычном к тьме организме.

— Да. Прости. Мне надо отдохнуть, — выдавил Северус, запрятал огонь поглубже, чтобы не сорваться, и побрел к палатке.

Гермиона шагала позади и — он чувствовал — сверлила взглядом его спину. Наверняка из нее хочет извергнуться вулкан вопросов или чего почище: ворчания, нудения, обвинений. Злость, оставшаяся от пламени, опять забурлила, желая выплеснуться на раздражающую девчонку. Окклюменционный щит, насколько это возможно. Чтобы хотя бы промолчать. Он с собой-то справиться не может, куда уж ему успокаивать нервических девиц.

В палатке Северус сразу же лег на свою кровать лицом вниз. Ему нужно хотя бы полчаса. Хотя бы.

Шаги Гермионы удалились в сторону кухни. Кажется, подогревает чайник. Только бы не полезла сейчас со своим чаем и драккловой поддержкой. Всё, что ему нужно, это полчаса тишины.

Судя по внутренним ощущениям, понадобился час. Северус осторожно сел, растер затекшую ногу. Вот сейчас бы точно не повредило немного чаю. Где там его потенциальная утешительница? Он чуть отклонился на кровати, чтобы увеличить обзор. Гермиона сидела на кухне с кружкой и книгой. Заметив движение, подняла на него взгляд. Такая хрупкая и юная. За что ей выпало терпеть все эти тяготы? Неизвестность, опасности, холод, его, не владеющего собой.

— Я приду к тебе? — сипло пробормотал Северус.

Вышло довольно жалко, но Гермиона сразу расслабилась, опустила плечики, чуть-чуть улыбнулась.

— Будешь чай?

До чего всё-таки разумная девочка. Предложила чай именно тогда, когда ему стало нужно. Как она это чувствует?

— Спасибо, — он сполз с кровати и, чуть прихрамывая, прошел на кухню. — Прости, что накричал.

Ему действительно было жаль, что именно она попалась ему под горячую руку.

Гермиона опустила глаза на столешницу.

— Это было... Ты был... Такой... страшный, — выдохнула она. — Это из-за темной магии, да?

— Страшный, как Тот-Кого-Нельзя-Называть? — попытался разрядить обстановку Северус.

Гермиона тихонько фыркнула.

— Нет, больше похоже на профессора Снейпа. Даже морщинка такая между бровями появилась.

Северус быстро моргнул несколько раз. Что она сейчас сказала? Или у него отходняк, как бывало в юности после экспериментов со слишком темными заклинаниями? Тогда тоже, бывало, приходили галлюцинации.

— Только не начинай сразу нервничать, пожалуйста, — Гермиона заметила его растерянность и, очевидно, как-то ее для себя объяснила. — Ты ведь знаешь мое мнение о профессоре.

— Это какое? — снова сипло буркнул он.

Считать ее мысли он сейчас не сможет, силы ещё не восстановились, поэтому пусть говорит словами. Даже в общем-то интересно.

Гермиона закатила глаза. Странно, что такая неприятная почти на всех лицах гримаса у нее смотрелась мило. К тому же это значило, что она приходит в себя.

— Я сто раз говорила, но вы меня не слушали, — она на секунду сбилась, видимо, вспомнив об Уизли. — Я считала и считаю, что профессор продолжает быть на нашей стороне, что это часть плана директора Дамблдора, потому что... Ну что ты на меня так смотришь?

Северус физически ощущал, что его лицо вытянулось. Это точно не галлюцинации? Незаметно он ущипнул себя за бедро. Больно как в реальности. Но... что она тогда говорит? В блоке воспоминаний Поттера, который вложили в его память, ничего подобного не было. Или что-то было, но он счёл это несущественным? При каждом упоминании его имени Поттер начинал кривиться или психовать, а вот что именно они при этом обсуждали, кроме того, что на все лады поливали его грязью... Сейчас не хватит концентрации для копания в воспоминаниях.

— Да, я знаю, знаю, что ты скажешь — он его убил и ушел к Тому-Кого-Нельзя-Называть, что он всегда был предателем, но почерневшая рука и другие факты на моей стороне, — протараторила Гермиона, явно ожидая, что ее перебьют.

— Убийство — это факт.

Северус впился глазами в Гермиону, пытаясь понять, что она предполагает, о чем догадывается, а что знает. Откуда бы простой студентке знать о почерневшей руке, которую Альбус тщательно скрывал, и о том, что всё происходящее — план? Может быть, она тоже — не она? Могут в одной палатке находиться два человека с поддельными личностями и вместе искать крестражи? Слишком похоже на паранойю. Следует уточнить этот момент у Дамблдора, а пока временно отмести его. Пока лучше считать Гермиону просто не в меру проницательной девушкой и надеяться, что так оно и есть.

— Рука могла почернеть из-за какого-нибудь эксперимента или... просто от старости. Ты знаешь, сколько Дамблдору было лет?

— Гарри, ты переигрываешь, — необычно сухо произнесла Гермиона.

Северус и сам это понял. Чтобы сойти за Поттера, постоянно приходилось болтать ерунду, но это даже для него слишком. Вот для Уизли в самый раз.

— Я уверена, что если бы речь не шла о смертельном проклятьи, профессор Дамблдор вылечил бы свою руку. С его-то знаниями и возможностями. И эта фраза, которую он сказал там, на башне... — Гермиона глубоко вздохнула. — О чем он просил профессора Снейпа — пощадить его или... или наоборот, убить? Ведь если директор вскоре должен был умереть, то не так важно, когда именно, а важно, как и в какой момент, — Гермиона соскочила со стула и, жестикулируя, заходила по кухоньке. — Мы не знаем, но, может быть, это был какой-то ритуал? Или часть сложного плана? В любом случае, я не верю, что профессора Дамблдора можно было поймать врасплох в самом Хогвартсе! Ты же сам говорил, Гарри, что он знал обо всем, что творится в замке!

Гермиона наконец выдохлась и нервно уставилась на Северуса.

— Прости, что заставляю тебя снова переживать это, — она подошла и накрыла его руки, лежащие на столе, своими. — И спасибо, что спокойно выслушал. Это важно для меня.

Или она такая же подделка, как сам Северус, а Дамблдор знает об этом и потихоньку смеётся над ним из своей директорской башни, или он женится на этой девушке, если они оба выживут. Потому что такое сокровище нужно держать под собственным боком и на своей стороне. Зато становится ясно, как Поттер выходил победителем из всех своих бесчисленных перипетий. Даже жаль, что его, Северуса, шансы на выживание ничтожно малы.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Ещё один побочный эффект от использования темной магии — это нестерпимое, для неподготовленных умов и тел, желание секса. Раздражение окончательно отошло, сменилось другими чувствами. Эти ее нежные прохладные прикосновения... Совсем невинные, но кровь мгновенно прилила к члену, в брюках стало некомфортно.

Несомненно, Северус кривил душой, считая желание нестерпимым. В своей собственной юности, когда начал серьезно практиковать темные искусства, он как-то справлялся. Хотя бы в половине случаев удавалось быстро смирить нежданную эрекцию. Но сейчас... Стоило ли отказывать себе в удовольствии в свой последний год жизни? Тем более, что это будет не первый раз, а девушка согласна. Он посмотрел Гермионе в глаза. Она перехватила его взгляд и вспыхнула. Н-да, как не умел Поттер держать лицо, так и он в его теле не умеет. Все желания написаны крупным шрифтом. Конечно, потом он пожалеет и будет раскаиваться. Но если откажется, то тоже будет сожалеть, поэтому выбор по-слизерински очевиден.

Высвободив руки, Северус притянул Гермиону поближе и уткнулся лицом ей в грудь. Мерлин, как она восхитительно пахнет, как чудесно вздыхает в его руках, как каждый раз поначалу робко касается его, а потом смелеет. Зарывается пальчиками в его непривычно короткие волосы, гладит плечи. Безумно приятно, но нужно скорее переместиться в постель, иначе он лопнет. Встав, Северус потянул Гермиону за собой. Поймал взгляд из-под ресниц — прелестное почти кокетство, редкое явление.

Хорошо, что палатка небольшая, несколько шагов — и они уже упираются коленями в походную койку. Каждая мысль о предстоящей близости, каждое движение возбуждают его всё сильнее. Он хотел бы целовать ее шею и медленно пробираться ладонями под майку, но вынужден стаскивать джинсы с нее и с себя. Потому что ещё несколько минут, и он бесславно кончит неважно куда. Даже заунывное мысленное повторение ингредиентов для зелий не снижает градус возбуждения.

Поэтому просто прочь одежду. Какая, к Мордреду, неудобная узкая кровать. И какое восхитительное тело! В отличие от того, в котором сейчас находится он. При всем старании тело Поттера не может продержаться и трёх минут. Слишком жарко, слишком желанно, слишком... невозможно. Он входит и входит, быстрее, быстрее, слышит собственный стон... Конечно, она не успевает. Ни одна женщина не успела бы за это время. Загнанно дыша, Северус слегка отодвигается и скользит ладонью между девичьих ног. Сейчас он восстановит силы за пару минут — вот где плюс юности! — и во втором раунде сможет не торопиться, как при лесном пожаре.

А пока придется ласкать Гермиону неуклюжими короткими пальцами. Безумный Мерлин, как бы ему хотелось вернуть свои руки, чтобы ощущать ее в полную силу! И свой нос с обонянием зельевара, чтобы вдыхать ее аромат — чертов Поттер даже запахи нормально не чувствует! И свое тело, которое не пытается исторгнуть сперму после нескольких фрикций. Как же ему жаль, что это невозможно.

А Гермиона так льнет к нему, так сладко вздыхает, так горячо отвечает на поцелуи. Такая неопытная, но такая талантливая даже в любви. Если бы он знал заранее, что будет у нее первым, то сдержался бы тогда, пару недель назад. Но он считал, что она уже успела вкусить запретного плода с кем-то из своих многочисленных приятелей-мальчишек.

Какое счастье, что он не знал.

Гермиона снова потянулась к нему за поцелуем. Сначала она и целоваться-то почти не умела, а сейчас ему кажется, что ничего лучше он в жизни не пробовал. Умопомрачительно, нежно, настойчиво. Она тоже вошла во вкус за эти недели. Накатывает новая волна желания, но сперва ее удовольствие. Северус ускорил движения пальцами, дождался дрожи, восхитительных спазмов, тихого стона. Ещё несколько мгновений, чтобы пальчики на его плечах расслабились, и можно снова подмять ее под себя. Смотреть глаза в глаза, крепко держать, входить в нее и языком, и членом. Забыть на это время обо всем, что выходит за бледный круг света от зачарованной лампы на старой тумбочке рядом с койкой.

— Как ты это делаешь? — прошептала Гермиона ему в шею, когда они лежали обнявшись и все ещё тяжело дыша.

— Что — это? — он, прикрыв глаза, расслабленно гладил узкую спину.

— Ты расширил кровать и несколько раз наложил очищающие.

— Ну я всё-таки волшебник…

— Без палочки...

Северус замер. Окаменел. Он ведь даже не заметил тех моментов, когда расширял и очищал, сделал это на полном автоматизме. Кажется, его мозг отключился и передал управление гормонам. Он уже и забыл, что так бывает. Хотя... В собственной юности он был куда более собранным. Покосившись на Гермиону, он в сумраке разглядел ее блаженную улыбку, с которой она поглаживала его грудь. Сердце защемило от смеси нежности и сожаления. Как безумно жаль, что по-настоящему она не с ним... Однако нужно что-то ответить, чтобы не вызвать подозрений.

— Я... не знаю, как это произошло. Наверное, мне очень захотелось.

Технически, он не солгал. Он действительно не знал в смысле "не заметил, не обратил внимание".

Гермиона улыбнулась чуть шире, он почувствовал это кожей плеча.

— Ты очень изменился, — она теснее прижалась к нему. — С тех пор, как ушел Рон.

Северус ощутил очередное падение в бездну. Очень изменился... Проклятье!

— Ты повзрослел. Сразу. И знаешь, мне это очень нравится, — она тихо фыркнула. — Наверное, поэтому я и...

Гермиона уткнулась лицом в его грудь и не договорила.

"Я и..."

Что она хотела сказать? Он не хочет этого знать. Потому что она и так уже имеет над ним власть, а если он узнает наверняка это "я и...", то пропадет окончательно.

Возможно, уже пропал.

"Я и..." Она не должна была влюбляться в Поттера. В изменившегося Поттера. Что все они будут делать, когда настоящий Поттер придет в себя и жизнь вернётся на круги своя? Ему вложат эти новые воспоминания, взятые из головы Северуса. Но от этого он не изменится! А Снейп... Чертов ненавистный профессор. Ладно, пусть не ненавистный. Профессор, которого она знает с детства и который воспользовался ее слабостью. Смертник в этой игре, не питающий иллюзий насчёт собственного будущего. Попал в юное тело и вновь совершил ошибку юности, второй раз за жизнь. И, самое горько-сатирическое, опять вынужден отдать девушку Поттеру. Который тоже может погибнуть и забрать ее с собой. Нет, к черту, к Мордреду, ко всем демонам ада! Её он не отдаст на смерть.

Северус резко повернул голову и встретился с ней глазами.

Он сделает всё, чтобы она выжила. И чтобы война не переломала ее так, как в свое время — его.